ГЛАВА 1

За спиной Ливии, откуда ни возьмись, появился Вульфила со своими варварами. Рассыпавшись веером, они помчались к Аврелию с верхней части склона.

Ливия, стремительно обернувшись, увидела врагов и все поняла.

— Я не предавала тебя! — закричала она. — Ты должен мне верить! Быстрее, где ваши кони?

— Верно, — крикнул Урсин. — Девочка пыталась помочь вам. Быстрее, давай, сюда!

Аврелий и остальные совершенно не понимали, что произошло, но и Ливия точно так же ничего не понимала; откуда взялись ее самые ненавистные враги? Вслед за Урсином все поднялись на небольшую ровную площадку вблизи от вершины того холма, с которого еще продолжали спускаться варвары Вульфилы, чьи лошади увязали в глубоком снегу. Их было не меньше пятидесяти.

— На перевале их еще больше! — сказал Урсин. — Не пытайтесь и дорогу пересечь!

— Да, на дороге — наемники Стефана, — подтвердила Ливия. — Он за мной следил, а я и не догадывалась.

Стефан, ошеломленный столь зловещим поворотом событий, вернулся к дороге и перестроил свой отряд. Ливия схватила лук, висевший на ее седле, прицелилась — и пустила стрелу прямо ему в спину, с расстояния не более чем в сотню шагов. И тут же перенесла внимание на его наемников. Воины Стефана поспешили найти укрытие за деревьями: они прекрасно видели, что их командир рухнул на землю, а в них самих вдруг полетели стрелы…

Урсин показал на западный склон холма:

— У вас только один путь, чтобы уйти! — пояснил он. — Но он идет мимо пропасти, а снег уже мог покрыться ледяной коркой, так что будьте очень осторожны. Быстрее, быстрее, туда!

Ливия пошла первой. Но Вульфила, прекрасно видевший, что происходит, мгновенно послал в ту же сторону нескольких своих всадников.

— Не забудьте! — проревел он им вслед. — Мне нужна голова мальчишки, и мне нужен меч! Любой ценой! И мне нужен тот солдат, что внизу, тот, с красным поясом!

Ватрен уже повернул вслед за Ливией, а за ним Аврелий, Батиат и остальные. Путь впереди выглядел более или менее ровным, так что они пришпорили лошадей, чтобы поскорее пересечь самый опасный участок; дальше к западу им предстояло пробираться по самому краю бездонного ущелья. Так что склон лучше было миновать с наивысшей возможной скоростью. Амброзин погонял своего мула, не отставая от всадников. Аврелий прекрасно понимал, насколько они все уязвимы на открытом месте, и заставил Юбу подняться выше по склону, чтобы осмотреть, что делается позади. Как раз в это время Вульфила и его варвары вырвались из-за гребня холма, в облаках поднятого копытами снега, размахивая мечами.

Огромный варвар мгновенно очутился рядом с Аврелием; он направил своего жеребца прямо на коня Аврелия, и легионер вылетел из седла. Вульфила прыгнул на него, и оба покатились вниз по склону, вцепившись друг в друга, и каждый молотил противника руками и ногами, цепенея от ненависти и обледеневшего снега, сыпавшегося на них со всех сторон.

И во время этого безумного падения меч Аврелия выпал из ножен и заскользил прямиком к пропасти. Скалистый выступ, торчавший над толстым снежным покровом, в конце концов, остановил врагов. Они крепко держали друг друга за запястья, задыхаясь. Вульфила лежал на Аврелии, бешено таращась в глаза легионера, и в этот момент варвар вдруг понял то, что он так давно хотел понять.

— Я тебя знаю, римлянин! Это было давно, но ты не слишком изменился. Ты открыл мне ворота Аквелии!

Лицо Аврелия исказилось от боли.

— Нет! — закричал он. — Нет! Не-е-ет!

И его крик эхом отразился от обледенелых склонов Альпийских гор, повторяясь снова и снова… Аврелий словно вдруг переполнился силой; он уперся коленями в грудь врага и отшвырнул Вульфилу от себя так, что тот завертелся волчком.

Когда Аврелий перевернулся на бок, чтобы встать на ноги, он увидел Амброзина, скользящего вниз по насту неподалеку от того места, где дрались легионер и варвар. Старый наставник свалился с мула и теперь пытался ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не очутиться в пропасти. Их взгляды встретились лишь на долю мгновения, однако Аврелий понял, что старик все слышал. Потрясенный до глубины души, Аврелий принялся карабкаться наверх, где его товарищи отчаянно сражались с варварами. Он слышал, как рычал Батиат, хватая своего противника и поднимая его над головой… варвары один за другим летели в зев ущелья, а Ватрен отчаянно ругался, дерясь сразу с двоими; он стоял по колено в снегу, и в каждой его руке было по мечу.

Аврелий, наконец, сумел встать на ноги и протянул руку к своему оружию, чтобы вступить в сражение, — и, возможно, найти там смерть… Он не в силах был поверить тому, что в его ножнах ничего нет. И тут через гребень перебрался еще один отряд всадников, — это были те, что охраняли перевал. Они пересекли поляну, затем вдруг сменили направление и повернули, чтобы перерезать склон наискосок, вместо того, чтобы двигаться прямо вниз. Этот резкий маневр сдвинул с места огромную массу снега в верхней части склона, и он заскользил к поляне, быстро набирая скорость. Первыми под его удар попали Ватрен и Батиат, дравшиеся выше других, а потом — и все остальные, включая Ромула.

Деметр и Оросий, подняв щиты, защищали мальчика от дождя вражеских стрел и дротиков. Но удар снежной лавины отшвырнул их назад, прежде чем они успели хоть что-то сделать для Ромула. Даже лошади, как ни тяжелы они были, оказались сметенными с поляны; всех поволокло к пропасти.

Вульфила все еще катился вниз, изо всех сил пытаясь хоть как-то замедлить свое падение; он вонзал в колючий снег руки, ломая ногти и обдирая кожу, и, наконец, сумел зацепиться за какой-то достаточно крупный камень, скрытый под снежной пеленой. И обнаружил, что уже висит над самым провалом. Пальцы у него насколько окоченели, что полностью отказывались повиноваться инстинкту выживания, не желая помочь своему хозяину подняться хоть немного вверх по крутому участку склона, подальше от дыры в земле. И вот тут-то, когда Вульфила готов уже был отказаться от борьбы, он вдруг увидел совсем рядом, в каком-то десятке шагов от себя, волшебный меч, тоже скользивший к ущелью… Меч уже потерял инерцию удара, бросившего его вниз, но еще двигался — все медленнее и медленнее — и вот-вот должен был добраться до края провала. Вот меч свесился над краем обрыва… но неким чудесным образом остановился. Тяжелая золотая рукоятка в последний момент послужила якорем, зацепившимся за что-то, невидимое под снегом.

Эта картина подействовала на Вульфилу как удар хлыста; он выгнулся всем телом, издал дикарский вопль, собрал все свои силы — и полез вверх. Он уперся локтями, подтянул ноги, висевшие над бездной, поставил на обледенелую землю одно колено, другое… Он был спасен. И встал во весь рост. Варвар медленно, осторожно приблизился к мечу, прекрасно понимая, что малейшая вибрация почвы или воздуха может окончательно сбросить драгоценное оружие в бездонный провал. Когда до меча оставалось совсем немного, Вульфила лег на снег, широко раскинув ноги и вбив носки крепких башмаков в наст. А потом плавным движением вытянул руку во всю длину — и вот уже его пальцы победоносно сжали рукоятку меча. Огромный варвар отполз немного назад, встал на ноги — и поднял меч над головой, словно угрожая потемневшему небу, грозовым тучам и обледеневшим пикам гор, — и закричал во все горло, не в силах сдержать дикарский восторг. Его вопль подхватило эхо, и понесло вниз по склонам, к лесистым равнинам…

Вульфила поднялся по склону к своим людям, тем самым, что вызвали сход снежной лавины, и к нему немедленно подвели коня. Погода все ухудшалась, дневной свет быстро мерк.

— Темно становится, — сказал Вульфила своим солдатам — Мы вернемся сюда утром. Они все равно потеряли лошадей, и даже если кто-то из людей выжил — все равно далеко ему не уйти. Завтра мы перекроем все дороги, что ведут в долину, и к северу, и к югу от перевала. Никто от нас не ускользнет. При свете легче будет отыскать тела. Мне нужна голова мальчишки. Тот, кто принесет ее мне, получит хорошее вознаграждение.

И отряд варваров отправился к почтовой станции у перевала.

Повалил снег, колючие снежинки, мчащиеся в потоках ледяного ветра, впивались в лица и руки варваров. Но очень быстро эта бешеная метель сменилась мягким густым снегопадом; белые хлопья налипали на лошадиные морды, и животные пробирались вниз по склону почти вслепую — между мертвыми телами и лужами крови. Вульфила с удивлением обнаружил среди убитых Стефана, насквозь пронзенного стрелой; Стефан явно пытался в последней судороге агонии выдернуть эту стрелу…

— Ну, это как раз то, чего ты заслуживал, — пробормотал Вульфила и поскакал дальше, опустив голову и покрепче завернувшись в плащ, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающего холода и снега. Варвары добрались, наконец, до здания почты. Внутри в большом очаге ярко горел, потрескивая, целый еловый ствол Солдаты развалились на скамьях, а хозяин таверны поспешил принести им куски жареной баранины, хлеб и кувшины пива. Вульфила был вне себя от восторга, несмотря на многочисленные ушибы и ободранную чуть ли не до костей кожу. Меч, не сравнимый ни с чем в мире, висел теперь на его боку, а злейшие враги утонули под снежной волной. Теперь добыть голову мальчишки будет легче, чем сбить сосульку с крыши.

— Вы, — сказал он, обращаясь к группе солдат, сидевших перед ним, — как только начнет светать, отправитесь по дороге в долину, к реке. Перекроете мост; это единственный путь в Ретию. А вы, — он обернулся к другой компании, сидевшей справа от него, — вернетесь назад по вот этой самой дороге, до тропы, что уводит к тому же мосту, только с запада. Таким образом, им нас не миновать. А остальные, — продолжил Вульфила, поворачиваясь к сидящим слева, — пойдете вместе со мной искать тела. Как я вам уже говорил, тот, кто первым найдет труп мальчишки и отрежет ему голову, получит полный кошель серебра. А пока — ешьте, пейте и веселитесь, потому что судьба к нам благосклонна!

Он поднял громадную пивную кружку, и солдаты последовали его примеру. Возбужденные победой, они поглощали пиво, как воду, и радостно колотили кружками по деревянному столу.

Юба с огромным усилием поднялся на ноги, стряхивая с себя снег и выпуская из ноздрей целые облака пара, таявшие в морозном воздухе. Конь фыркнул, взмахнул гривой и громко заржал, призывая своего хозяина, — но на склоне не было видно ни души, а на обширное снежное пространство быстро опускалась темнота. Юба принялся бегать взад-вперед по склону, продолжая ржать, нервно взмахивая хвостом. Потом вдруг остановился и начал копытами разгребать один из снежных холмиков — пока, наконец, не показалась спина его хозяина, а потом и шея. Юба ткнулся в эту шею носом, фыркнул, обдавая горячим дыханием почти лишенного сознания человека. Это теплое, мягкое прикосновение, казалось, влило в Аврелия несколько капель жизни. Он медленно, с трудом приподнялся на локтях, потом встал на колени, а Юба тихонько ржал, словно подбадривая легионера. Наконец Аврелий выпрямился во весь рост и крепко обнял коня.

— Хороший мальчик, умница Юба… я всегда знал, что ты умница, всегда знал. А теперь помоги мне найти остальных, давай-ка поспешим!

Немного позже, словно из пустоты возник вдруг мул Амброзина, и на его боках по-прежнему висели щиты. Аврелий снял один из них и принялся перекапывать им снег, как лопатой, — и вскоре откопал Ватрена, негромко стонавшего.

— Ты как, цел? — спросил Аврелий.

— Был цел, пока ты не долбанул мне в живот этой твоей штуковиной, — проворчал Ватрен.

До их ушей донесся с другой стороны поляны жалобный скулящий звук; это был пес Урсина, сопровождавший своего хозяина. Урсин с явным трудом поднимался к двум римлянам. Подойдя к ним, он сказал:

— Я тот самый человек, который привел сюда Ливию… и я могу вам помочь. Моя собака умеет искать людей, засыпанных снегом. Но времени у нас мало. Когда совсем стемнеет, мы мало что сможем сделать.

— Спасибо, — сказал Аврелий. — Прошу тебя, помоги нам.

Дровосек кивнул и обратился к собаке:

— Давай, Аргус, вперед, мой мальчик, найди нам наших друзей. Его зовут Аргусом, — пояснил старик, поворачиваясь к Аврелию. — Как пса Юлия. Хорошее имя, правда?

— Точно, хорошее, — согласился Ватрен. — Будем надеяться, что сам пес также хорош, как его имя.

Пес уже принюхивался к чему-то, скрытому под сугробом, — и вдруг начал яростно разбрасывать снег всеми четырьмя лапами.

— Копайте там, где он показал, — распорядился Урсин.

Аврелий и Ватрен поспешно взялись за дело — и вытащили Амброзина, живого, хотя и почти насквозь промерзшего.

— Помогите скорее! — раздался чей-то голос справа, от края провала.

Аврелий бросился туда, стараясь не поскользнуться по дороге и не налететь на какой-нибудь острый камень. То, что он увидел, потрясло его: Оросий висел над пропастью, ухватившись за кривую сосну, склонившуюся над обрывом. Деметр на краю бездонной дыры цеплялся за рукоятку собственного кинжала, который он вонзил в лед, а Ливия держалась за пояс грека, причем вытянулась так, что ее ноги опирались на руки Оросия. Все это выглядело так, словно все трое лишь на мгновение задержались перед последним полетом вниз. Аврелий тоже мгновенно вбил в лед кинжал и, держась за него, протянул другую руку Деметру, чтобы поддержать его, пока тот не найдет для своего кинжала более надежную точку опоры. Понемногу, воодушевившись при виде подоспевшей подмоги, все трое выбрались на безопасное место.

— Батиат? — выдохнул Аврелий.

— В последний раз, когда я его видел, он катился вниз по склону, сцепившись сразу с двумя или тремя варварами, — сообщил Деметр. — Он должен быть где-то там.

— Если они его не убили, — заметил Аврелий.

— Если они его не убили, — согласился Деметр. — Но мне почему-то кажется, что им это не удалось.

Но тут они замерли, услышав громкий стон: какой-то солдат-варвар поднялся из снега прямо за спиной Ливии… однако девушка стремительно развернулась и, резко выбросив вперед ногу, сильным ударом послала варвара прямиком в пропасть.

— Где Ромул? — спросила она, оглядываясь по сторонам и не видя мальчика.

В этот момент до них донесся испуганный голос Амброзина:

— Сюда! Скорее, Бога ради, сюда!

И тут же в восточной части склона возникла громадная туша Батиата; эфиоп со всех ног помчался на зов старого наставника.

— Что тут у тебя? — кричал он на ходу.

— Похоже, они нашли мальчика, — сказал Аврелий полным надежды голосом.

Они поспешили к тому месту, где слышно было подвывание пса, — и увидели, как Ватрен поднимает на руки безжизненно обвисшее тело мальчика. Обветренное лицо ветерана окаменело. Ливия прикоснулась к рукам Ромула — и из ее глаз хлынули слезы.

— О, нет! Боже, только не это!

Аврелий подошел ближе и вопросительно посмотрел на Ватрена.

— Он мертв, — сказал Ватрен. — Пульса нет, сердце не бьется.

Ошеломленные, воины переглянулись, не в силах поверить в происшедшее. Лишь Амброзин, похоже, не потерял самообладания, не поддался общей буре чувств.

— Нам надо найти какое-то убежище, быстрее! — сказал он, завладевая вниманием отряда. — Нельзя терять ни мгновения. Если ночь застанет нас тут, мы погибнем.

— За мной, скорее, — сказал Урсин. — Тут недалеко. Держитесь поближе друг к другу; здесь слишком легко заблудиться.

Он зашагал по склону, огибая холм с северной стороны, и через несколько минут привел отряд к большому скальному козырьку, торчавшему из склона горы.

Площадку под козырьком с трех сторон окружал забор из еловых стволов. Старый дровосек проскользнул внутрь ограды, остальные последовали за ним. В дальней части площадки имелся настил из тонких бревен и плотного слоя сухих листьев, а сам палисад был увешан изнутри дублеными козьими шкурами.

— Сюда приводят овец на окот, — пояснил старый дровосек. — Лучшего предложить не могу.

Ватрен положил тело мальчика на настил, а Ливия метнулась в сторону и прижалась лицом к стене, не в силах совладать с горем. Но Амброзин как будто ничего не видел и не слышал. В его памяти промелькнула давняя, почти забытая картина: маленький мальчик, умирающий в шатре посреди горного леса в Апеннинах… так много лет назад… и плачущая женщина, разрывающаяся от горя. Он никогда не предаст ее. Никогда. Амброзин погладил мальчика по голове и начал раздевать его.

— Что ты делаешь? — задохнулся Аврелий. Амброзин положил ладонь на грудь Ромула и прикрыл глаза.

— В нем еще теплится искра жизни, — спокойно ответил он. — Мы должны раздуть ее.

Аврелий недоверчиво покачал головой.

— Он мертв, разве ты не видишь? Он мертв, Амброзин!

— Он не может умереть, — уверенно возразил Амброзин. — Пророчество не может быть ошибочным.

Уже окончательно стемнело, и единственным ответом на слова старого наставника был яростный вой ветра, несшегося вдоль склона горы.

Амброзин раздел мальчика до пояса и уложил его поудобнее на сухую листву. Белую кожу видно было даже в полной тьме. Старик повернулся к Батиату.

— У тебя в теле тепла больше, чем у других, — сказал он, — потому что тебя питало солнце Африки. Обнажи грудь и прижми его к себе покрепче; пусть твое сердце бьется рядом с его сердцем, пока не разбудит его. А я попытаюсь зажечь огонь.

Батиат выполнил просьбу старика; он поднял безжизненного мальчика легко, словно тот ничего не весил, и прижал к себе. Ливия укрыла их обоих одеялами, чтобы ни капли драгоценного тепла не потерялось. Аврелий и Ватрен лишь молча качали головами, не веря в удачу и не понимая, почему старик не сдается.

Амброзин ощупью пробрался вдоль стены, шаря по земле, пока не нашел немного сухого мха, который и сложил в аккуратную кучку, добавив к ней сухих листьев. Потом он достал из своего мешка кремни и начал ударять ими друг о друга, демонстрируя немалый опыт и сноровку. Крупные искры посыпались на мох и листья, и вот уже в их глубине вспыхнула красная точка, поначалу едва различимая. Амброзин встал на колени и принялся дуть на мох. Остальные скептически наблюдали за стариком, не в силах поверить в успех его затеи, — но Амброзин продолжал дуть с такой силой, как будто надеялся именно этим вдохнуть жизнь в своего мальчика. И вдруг небольшой язычок пламени взвился в темноту, — такой тонкий, что его трудно было рассмотреть; но вскоре он окреп, мох охватило огнем, становившимся все ярче. Амброзин все дул и дул, добавляя в крошечный костер новые пучки мха и тонкие веточки, и вот, наконец, в ночи возникли настоящий огонь и свет.

Понемногу костер разогнал тьму случайного прибежища, осветив тела, сгрудившиеся в тесном пространстве, открыв взглядам и напряженное лицо Амброзина, и широко раскрытые глаза черного гиганта.

Батиат таращился в ночь, и по его широким щекам текли слезы. Слезы радости.

— Он дышит! — шепнул гигант.

Лицо Амброзина исказилось — как у человека, разбуженного посреди ночи и еще не забывшего чудовищный кошмар, только что снившийся ему…

Все собрались вокруг Ромула, и каждому хотелось обнять мальчика, каждому хотелось очутиться к нему поближе, хотя Амброзин твердил:

— Осторожнее! Осторожнее! Мальчик еще совсем без сил! Дайте ему как следует восстановить дыхание и прийти в себя!

Урсин ушел за стену, чтобы поискать сухие ветви и подбросить их в костер; потом снова завесил козьими шкурами вход, стараясь удержать холод снаружи. В замкнувшемся пространстве стало немного теплее, и Ромул протянул онемевшие руки к огню.

— Это Батиат вернул тебя к жизни, — сказал Амброзин. Ромул поднял голову, посмотрел на гиганта и прижался к нему покрепче. Батиат обнял мальчика, нежно, осторожно, как будто боялся раздавить хрупкое тело. Аврелий сказал:

— Пойду укрою коня попоной; он у нас один остался, если не считать мула Амброзина, а с мула толку не слишком много. Похоже, ночь будет очень холодной.

Амброзин заметил, что взгляд Аврелия был печальным, в отличие от остальных. Он выждал немного, а потом накинул на плечи плащ:

— Пойду-ка и я, сам присмотрю за своим мулом.

Он нашел Аврелия рядом с Юбой. Легионер стоял неподвижно, завернувшись в плащ. Казалось, он смотрит вниз, в долину, погрузившись в мысли… и он вздрогнул, когда рядом с ним прозвучал голос старого наставника.

— Две истины. Две противоположные версии твоего прошлого: версия Ливии и версия Вульфилы. Кому верить?

Аврелий даже не обернулся. Он лишь плотнее запахнул плащ, как будто холод пробирал его до глубины души.

— Ты знаешь оба варианта. Почему бы не сказать мне, чему веришь ты?

— Да, действительно, я слышал слова варвара, но ты хочешь слишком многого от простого учителя. Из твоего прошлого возникло видение, и оно заставило тебя увидеть некое пятно, о существовании которого ты даже не подозревал. — Аврелий промолчал. — Я знаю, это причиняет боль, — продолжил Амброзин. — Но лучше, когда все выплывает наружу. Тайная болезнь пожирает нас медленно, и от нее не бывает лекарства, и в какой-то момент она прорывается наружу, застав нас врасплох. Но ты теперь, по крайней мере, знаешь о ее существовании.

— Я ничего не знаю.

— Такое невозможно. Ты должен что-то помнить.

Аврелий вздохнул. Ему очень хотелось поговорить, довериться кому-то такому, кто мог бы снять камень, давивший на его сердце.

— Это просто бессвязные обрывки, — пробормотал он. — Да ночные кошмары, что мучают меня.

— Какие именно кошмары? — спросил Амброзин. Голос Аврелия дрогнул.

— Ночь. Два старых человека, висящие на кольях. Они связаны друг с другом за запястья. Их тела чудовищно изуродованы, и потом… — Легионер умолк.

— Продолжай, ты должен продолжить…

— А потом… к ним подходит какой-то варвар с обнаженным мечом, и пронзает их… сначала одного, потом другого. — Аврелий содрогнулся всем телом, как будто последние слова стоили ему невероятных усилий.

— Кто они таковы? — спросил Амброзин. — Возможно, именно в них кроется тайна твоего происхождения.

— Я не знаю, — ответил Аврелий, прикрывая глаза ладонью. — Я просто не знаю.

Амброзин понял страдание, терзавшее душу легионера, и положил руку на плечо солдата

— Не позволяй всему этому так мучить тебя, — сказал он. — Кто бы это ни сделал, теперь все неважно. Существует лишь настоящее, и оно делает тебе честь. Возможно, твое будущее связано с мальчиком. Ты ведь и сам уже понял, что из него не так-то просто вышибить дух

— Я потерял меч, — сказал Аврелий.

— Не думай о нем. Мы его найдем, я уверен. А ты отыщешь свое прошлое, но тебе придется ради него пройти через ад, как уже прошел этот невинный ребенок

ГЛАВА 2

За час до рассвета, когда было еще совершенно темно, Деметр, стоявший последнюю стражу, разбудил товарищей. Все они продрогли насквозь, несмотря на костер, который умудрялись поддерживать горящим всю ночь. Уж очень эта ночь была холодной. Даже конь и мул, оставшиеся, естественно, вне огороженного пространства, подошли вплотную к забору из кольев, стремясь хотя бы отчасти укрыться от ветра.

Отряд, поостыв после бурного восторга, вызванного спасением Ромула, очутился лицом к лицу с суровой и даже жестокой реальностью. Все, что у них осталось, — это одна лошадь и мул на всех; при этом меч Аврелия очутился в руках Вульфилы, и варвар наверняка поспешит проверить чудесную силу этого оружия. Как им продолжать путь? И, что было намного важнее, — могли ли они надеяться сбежать от Вульфилы и его варваров, если те уже знали, что их добыча — здесь, неподалеку? Конечно же, утром враги вернутся на склон, чтобы найти трупы, и сразу же обнаружат очевидные следы бегства римлян; ночной снегопад не слишком хорошо их скрыл.

После краткого совещания все сошлись на том, что нужно как можно скорее уходить отсюда, спуститься в долину и пересечь границу. Урсин торопил товарищей, считая, что они должны перебраться на другой берег реки еще до того, как варвары поймут: отряд сбежал. Старый дровосек попрощался с каждым, с трудом сдерживая чувства.

— Река — прямо перед вами, — добавил он под конец. — Вы там найдете понтонный мост, мимо него невозможно пройти. Если бы я не был так стар, я бы пошел с вами. Для меня было бы великой честью — сражаться за моего императора, но, боюсь, я могу оказаться скорее помехой, чем подмогой, если учесть, что вас ждет впереди. Ну, мне пора пойти проверить, как там моя жена; она, должно быть, перепугана до полусмерти.

Урсин подошел к Ромулу и почтительно поцеловал руку мальчика

— Путь Господь защитит тебя, Цезарь, куда бы ты ни направился, и пусть Рим стоит на месте вечно, как стоял, и пусть им правят благородные люди, такие, как ты и твои предки.