Вступление

Здравствуйте… Я — Ог Мандино. Некоторые воспоминания моего далекого детства до сих пор остаются особенно яркими, ведь тогда мои мысли возвращаются к удивительной маленькой рыжеволосой женщине — моей матери. Ее мечты о будущем ее сына были очень необычными: “Когда-нибудь, — часто любила повторять она, — ты станешь писателем, даже великим писателем”. И вот… Сбылась ее мечта. Большинство детей обижается на своих родителей, когда те планируют их будущее, но мне нравилась мамина идея. Известный писатель! Задолго до того, когда я получил свою первую школьную оценку, мама начала приносить из библиотеки книги. На ее благосклонный суд выносились и маленькие истории, которые я все время сочинял. В старших классах я был неизменным редактором нашей школьной газеты. Конечно, в то время мои планы были более грандиозными — я собрался посещать университет в Миссури, потому что верил — это лучшее заведение в стране по подготовке журналистов. И вдруг… За шесть недель до окончания школы умирает моя мама. Смерть настигла ее на кухне — она, как обычно, готовила для меня еду. Я пережил ужасное время, пытаясь смириться с болью утраты. В 1940 году, вместо ожидаемого продолжения учебы, я пошел работать на бумажный комбинат, а в 1942 году поступил в Военно-воздушный корпус. В 1943-м мне, служившему в бомбардировочной авиации, присвоили офицерский чин и наградили серебряными крыльями. Я тридцать раз бомбил Германию на Б-24 “Liberator”. Когда закончилась война, я вернулся в Соединенные Штаты и быстро понял, что для бывшего офицера бомбардировочной авиации, у которого за плечами только высшая школа, работы не найдется. После нескольких месяцев жалкого существования на пособие по безработице и тщетных попыток наладить свою жизнь, я твердо решил избрать профессию страхового агента. Уходя на войну, я дал знакомой девушке обещание жениться, и теперь намеревался его выполнить. Прошло десять лет, ставших сущим кошмаром … для меня, для нее и для нашей любимой дочурки, которой благословил нас Господь. Порой мне казалось, что я вот-вот свалюсь с ног — так много мне приходилось работать, дни и ночи напролет, сражаясь на арене страхового бизнеса. Тем не менее мы все глубже и глубже увязали в долгах, и со мной начало происходить то, что происходит со многими отчаявшимися людьми и по сей день: я стал замыкаться в кругу своих проблем. Как-то, возвращаясь домой после напряженного рабочего дня, заполненного звонками, предложениями и расспросами, я остановился в баре с твердым намерением выпить — я искренне считал, что заслужил это. Согласитесь, многие так думают. Очень быстро за первой порцией последовала вторая, потом я не заметил, как вторая перешла в четвертую, затем в шестую, и в результате мои жена и дочь, которым надоело мое поведение, покинули меня.

Прошло два года, о которых сохранились очень туманные воспоминания. Я путешествовал по стране в стареньком “форде” в поисках заработка и брался за любую случайную работу, лишь бы хватило на бутылку дешевого вина. Вполне естественно, что после бесчисленных возлияний ночь я коротал в канаве, оплакивая свое жалкое существование. Но вот зимнее морозное утро в Кливленде не только навсегда впечаталось в мою память, но полностью перечеркнуло всю прежнюю жизнь. Я проходил мимо ломбарда и, разглядев сквозь его тусклое оконное стекло небольшое ружье, остановился. К стволу его была прикреплена желтая табличка — 29$. Порывшись в кармане, мне удалось извлечь оттуда три десятидолларовые купюры…. это и было все мое состояние, и тогда я решил: “Пришла пора положить конец всем моим проблемам. Я куплю ружье, возьму пару пуль, вернусь в гнусную комнату, где остановился, заряжу ружье, приставлю к голове… нажму на курок… и никогда больше не увижу лица законченного неудачника, ежедневно отражающегося в зеркале”. Я не в силах описать, какие чувства вызвала во мне эта мысль. Позже, вспоминая этот случай, я шутил, называя себя бесхребетным существом, не сумевшим набраться храбрости даже для того, чтобы свести счеты с жизнью. Я, конечно же, не купил ружье. Но как-то, когда весь мир вокруг тонул в снегопаде, я вернулся чтобы разыскать тот ломбард. Я долго бродил, пока не обнаружил, что стою напротив общественной библиотеки. Внутри оказалось очень тепло после уличного мороза. Здесь началось мое путешествие среди тысяч книг, которое привело меня к полкам, вместившим в себя необычную литературу, где были сотни побуждений и важных советов для стремящихся достичь жизненных успехов. Я отобрал несколько книг, устроился за столом и начал читать, пытаясь отыскать ответы на волновавшие меня вопросы. Где же я ошибся? Да и мог ли я действовать неверно, имея за плечами высшее образование, хотя его явно недостаточно для того, чтобы жизнь наша состояла сплошь из верных поступков и праздников? Осталась ли для меня хоть тень надежды? Как мне расстаться с тягой к алкоголю? Все ли в жизни для меня потеряно? Неужели моя жизнь обречена лишь на прозябание, неудачи и горькие слезы разочарования? До сих пор я бестолково метался по стране в поисках самого себя. Кливлендская библиотека стала первой остановкой на моем пути. За ней последовали другие библиотеки и читальные залы. Мне надо было прочитать множество книг, подсказывающих путь к самосовершенствованию, и окончательно оставить привязанность к спиртному. Позже, в библиотеке города Конкорд, — это в штате Нью-Гемпшир, — я открыл для себя величайшего классика современности В. Клемента Стоуна. Его книга “Уверенность во всем — залог успеха” полностью изменила мою жизнь. Философия успеха Стоуна произвела на меня такое впечатление, что в один прекрасный день я почувствовал огромный прилив сил и способность добиться любой цели. Я ощутил, что пришло время отдавать долги, и принял решение — трудиться во имя всеобщего блага. Мистер Стоун являлся президентом “Combined Insurance Company of America” (Объединенного национального страхового агентства), и именно поэтому после долгих поисков я устроился на должность страхового агента в филиал его фирмы в Бостоне. Незадолго до этого, я обрел любящую женщину, возродившую во мне надежду и уверенность в моих силах. А когда страховая компания наняла на работу тридцатидвухлетнего неудачника, мы сразу же поженились. Лучшее, что было в моей жизни — это сорок лет, прожитые вместе.

В течение года я продвигался по службе и достиг должности менеджера по торговле в холодном, лежащем на семи ветрах, округе Северный Мен. Я нанял нескольких рабочих, перебивавшихся случайными заработками на уборке картофеля, разъяснил им принципы торговли, и, активно применяя философию Стоуна, в основе которой лежит положительно новый взгляд на жизнь, взялся за дело. Результаты не замедлили сказаться, и вскоре мы побили все предыдущие рекорды компании по страхованию. Когда у меня оказалась в запасе неделя неиспользованных ранее выходных дней, я взял напрокат пишущую машинку. Теперь, почти угасшая с течением времени мечта стать писателем начала постепенно превращаться в реальность. Моим первым произведением стали рекомендации для торговых агентов о проведении страхования в сельской местности, и я, перепечатав их как можно аккуратнее и отослав в чикагский офис компании, стал молиться о признании Великого таланта, который мое начальство похоронило в Северном Мене. И, о чудо! Это случилось! Следующее, что я помню, — Бетти, я и наш малыш отправляемся в Чикаго со всем имуществом, уместившемся на крыше нашей машины. Меня сразу же назначили в торговый отдел, где я составлял бюллетень кампании. А позднее… Я наконец-то стал писателем! Мистер Стоун так же начал выпуск малотиражного издания, названного “Успех без границ”, которое распространялось среди всех сотрудников и акционеров. Я проработал в офисе несколько месяцев и стал большим другом мистера Стоуна. Примерно в это же время уволился редактор издаваемой фирмой малотиражки. Горячо отстаивая свои позиции, я при этом ничего толком не знал о специальности редактора, но мистер Стоун не только дал мне эту работу, но и доверил важное дело. Я превратил обычный печатный орган в общенациональный журнал. Одновременно на столе у меня лежали бланки директорских счетов, дающие неограниченную свободу действий, так необходимую для достижения наших общих целей.

В течение десяти лет штат нашего журнала вырос с двух до шестидесяти двух человек, тираж стал оплачиваемым и, таким образом, наш журнал стал доступен четверти миллионам человек. Я уже проработал несколько месяцев в редакции журнала, когда вдруг понял, что в номере, который должен был на днях выйти, не достает одной статьи. Мои поиски в наших подшивках не дали результатов. Я отправился сыграть партию в гольф, а когда вернулся домой, проработал всю ночь и написал повествование о Бене Хогане, попавшем в ужасную автокатастрофу и ставшем в результате инвалидом. Мужественный человек не только вновь начал ходить, но и выиграл открытый чемпионат страны! Статья вышла в “Успехе без границ”, и судьба опять вмешалась — мне на стол легло письмо из известного Нью-йоркского издательства. Оно содержало в себе писательскую мечту о признании. Их обрадовала статья о Хогане, редактор поверил в мой талант и выразил уверенность, что если я всерьез возьмусь за написание книги, их издательство рассмотрит возможности ее публикации. Спустя восемнадцать месяцев вышла в свет крошечная книжка под названием “Величайший торговец в мире”. Конечно, никто никогда и не слышал об Oгe Мандино, поэтому первый тираж был очень мал, всего пять тысяч экземпляров. Но вот на горизонте снова забрезжила удача. Магнат ДеВос, совладелец “Amway Corporation”, выступая в совете компании, упомянул о недавнем выходе новой книги “Величайший торговец в мире”, написанной человеком со смешным именем Ог Мандино, и настоятельно порекомендовал каждому прочитать ее. Рекомендации ДеВоса подогрели интерес к книге, вследствие чего количество проданных экземпляров увеличилось до невероятных размеров. Когда всего за пару лет общий тираж книги составил триста пятьдесят тысяч, издательство “Bantam Books” купило авторские права на ее издание. Спрос на книги, поступающие в продажу, никогда не снижался. Даже сейчас, через тридцать лет после первой публикации, издание в суперобложке тиражом более ста тысяч в месяц непрерывно расходится. С того времени и до сегодняшнего дня я каждую неделю получаю примерно от восьмидесяти до ста двадцати благодарственных писем от признательных читателей. В своих письмах они спрашивают, изменила ли книга мою собственную жизнь. Но больше всего меня удивляет то, что мне пишут не только простые люди, но и очень известные — ведущие предприниматели, спортсмены с мировым именем и преуспевающие шоу-бизнесмены. Конечно, я отвечаю на все письма, и меня глубоко трогает их личный характер. Поэтому имена авторов я сохраню в тайне. Поистине я счастливый человек! С тех пор как моя любимая мама покинула этот мир, прошло уже более полувека. Хотел бы я знать, если она на небесах и слышит меня, увидит ли она, обратив свой взор на Землю, своего сына и почувствует ли гордость за него. Смею надеяться…

А теперь… Прочитав “Величайшего торговца в мире”, пожалуйста, пришлите мне свои отзывы.

Ог Мандино

Глава первая

Хафид на мгновение задержался перед бронзовым зеркалом и бросил взгляд на знакомый образ, отразившийся в до блеска отполированном металле.

— Только глаза хранят следы былой юности, — прошептал он и медленно двинулся по просторному мраморному залу. Едва передвигая старческие ноги, он прошел меж высоких, искусно выточенных из черного оникса, колонн, поддерживающих потолки, отделанные серебром и золотом, и оказался возле старинных столов кипарисового дерева, украшенных резьбой из слоновой кости. Отшлифованные, словно зеркала, черепашьи панцири тускло мерцали отовсюду — со стен, диванов и кушеток, обитых драгоценной парчой с замысловатым рисунком. Огромные пальмы, пережившие века и владельцев, невозмутимо произраставшие в широких бронзовых чашах, окружали фонтан с алебастровыми нимфами — в руках они держали корзины с цветами, инкрустированные драгоценными камнями, соревнующимися между собой в красоте. Ни один из тех, кому посчастливилось посетить поражающий воображение дворец Хафида, не мог усомниться в сказочном богатстве хозяина.

Седовласый владелец прошел по оранжерее, миновал небольшой коридор и вступил в хранилище. Оно являло собой внушительных размеров здание длиной более пяти тысяч шагов. Эразмус, главный счетовод Хафида, переминаясь с ноги на ногу, стоял, ожидая справедливого гнева хозяина.

— Здравствуйте, мой господин.

Хафид молча кивнул и проследовал дальше. Эразмус направился вслед за господином. Счетовод был не в состоянии скрыть беспокойство, вызванное необычной просьбой хозяина встретиться именно в этом месте. Возле нижней площадки Хафид остановился поглядеть, как идет разгрузка привезенного товара и прикинуть приблизительную его стоимость.

Там были шерсть, прекрасные льняные полотна, пергамент, ковры и благовония из Малой Азии; а также стекло, бальзам, орехи и инжир, привезенные с родины Хафида, разноцветные ткани и лекарства из Пальмиры, имбирь, корица и драгоценные камни из Аравии; кукуруза, бумага, гранит, алебастр и базальт из Египта; гобелены из Вавилона, а рядом с ними великолепные картины из Рима и статуи Греции. Аромат бальзама тяжело повис в воздухе, и чувствительный нос старца распознал в нем запахи слив, яблок, сыра и имбиря.

Наконец он обратился к Эразмусу:

— О мой верный друг, сколько всего богатств накоплено в нашей казне?

Эразмус побледнел.

— Вы говорите “всего”, мой господин?

— Да, да, всего.

— Последнего числа я точно не запомнил, но могу сказать примерно, где появились излишки на семь миллионов золотых талантов.

— И если мы обратим все товары в золото, какая, по-твоему, сумма получится?

— Наш учет на данный период еще не закончен, мой господин, но могу предположить, что мы заработали как минимум три миллиона талантов.

Хафид понимающе кивнул.

— Не нужно больше закупать товаров. Немедленно разработай план, как обратить все, что принадлежит мне в золотые слитки.

Рот счетовода от неожиданности приоткрылся. Он был настолько поражен, что на какое-то время лишился дара речи, пошатнулся и, когда наконец смог заговорить, с усилием подбирая слова произнес:

— Я не понял вас, господин. Этот год для нас был наиболее прибыльным, каждый владелец вашей лавки говорит, что товаров было продано намного больше, чем в прошлом сезоне. Даже римский легион стал теперь нашим заказчиком. Так неужели вы не продадите прокуратору Иерусалима две тысячи арабских скакунов, обещанных ему две недели назад? И простите мою смелость, но я рискну усомниться в правильности вашего распоряжения, потому как не совсем понимаю смысл вашего приказа.

Хафид улыбнулся и с чувством пожал руку старому слуге.

— Мой верный добрый друг. Достаточно ли хорошо ты помнишь тот день, когда получил от меня первый приказ? Тогда, много лет назад, ты только поступил ко мне на службу.

Эразмус сначала нахмурился, но вдруг лицо его оживилось.

— Господин, вы сказали мне так: “Я приказываю вам ежегодно половину нашей прибыли раздавать бедным”.

— Ты этого не сделал, посчитав меня не сведущим в торговых делах, — укоризненно произнес Хафид.

— Я предчувствовал, что грядут большие неприятности, мой господин.

Хафид кивнул и показал на лежащие под навесом товары:

— Теперь ты признаешь, что беспокойство твое было безосновательным?

— Да, господин мой.

— Прими и теперь мое решение на веру, пока я не разъясню тебе свои планы. Я стар и потребности мои просты. С тех пор, как моя возлюбленная, красавица Лиша, после стольких лет счастливой жизни покинула меня, единственным моим желанием было раздать все свои богатства беднякам нашего города. Для спокойной жизни я оставил бы себе только самое необходимое. Я хотел бы, чтобы, кроме составления описи, ты занялся бы еще и составлением всех нужных документов, а именно — дарственных владельцам моих лавок. Я также надеюсь, что ты распределишь пять тысяч золотых талантов среди всех моих управляющих в награду за многолетнюю верную службу. И пусть они распорядятся полученными деньгами так, как сочтут нужным.

Эразмус хотел было возразить хозяину, но Хафид движением руки остановил его.

— Похоже, мои указания тебе не особенно приятны?

Счетовод с сомнением покачал головой и попытался улыбнуться.

— Нет, господин. Я не до конца понимаю причины, толкающие вас на подобное решение. Сказанные вами слова звучат так, словно бы дни вашей драгоценной жизни уже сочтены.

— Как это похоже на тебя, мой дорогой Эразмус. Ты все время беспокоишься обо мне больше, чем о себе. Задумывался ли ты когда-нибудь о своем будущем? Предположим на мгновение, что наша торговля пришла в упадок? Что станет с тобой в этом случае?

— Мы были друзьями много лет, — неторопливо ответил Эразмус. — Как могу я в такие минуты волноваться о себе, о своем благосостоянии?

Хафид обнял старого друга и, вторя ему, ответил:

— И правильно, в этом нет необходимости. Я уже просил тебя перевести на твое имя пятьдесят тысяч золотых талантов. Теперь я молю тебя оставаться со мной до тех пор, пока давно предсказанное мной не осуществиться. Кроме того, я завещаю тебе и этот дворец, и хранилище. Вот теперь я почти готов воссоединиться с моей любимой Лишей.

Пожилой счетовод пристально посмотрел на своего хозяина и учителя. Разум его был не в состоянии постичь услышанное.

— Пятьдесят тысяч золотых талантов? Дворец… Хранилище… Нет, мой господин, я не достоин таких щедрых подарков.

Хафид снова кивнул, на этот раз с еще большей уверенностью.

— Я всегда считал тебя своим лучшим Другом, Эразмус. Награда, которую ты считаешь столь щедрой, на самом деле ничтожно мала. Что она в сравнении с твоей безграничной верностью и преданностью! Ты владеешь редким искусством жить ради других, а это качество ценится превыше всего на свете. Теперь я убежден, ты ускоришь завершение моих планов. Время — самое большое сокровище, которым я владею. Для меня сейчас самое ценное — оставшиеся мне песчинки часов моей жизни.

Эразмус заглянул в лицо Хафида, не сдерживая горьких слез, струившихся из глаз, и слова друга похоронным звоном отозвались в его сердце.

— А что же ваши обещания? — вопрошал он. — Они остаются в силе? Хотя мы всегда были как братья, вы никогда не заводили подобных разговоров.

Хафид сложил руки на груди и, улыбнувшись, загадочно произнес.

— Мы обязательно встретимся. После того, как ты выполнишь мои утренние распоряжения, я открою тебе секрет, в который никого никогда не посвящал. Он и по сей день остается тайной, — Хафид на мгновение умолк, а затем задумчиво прибавил, — для всех, кроме моей горячо любимой жены Лиши. Да и она узнала о нем только перед самой смертью.

Глава вторая

Прошло немного времени и настал час, когда тяжело нагруженный золотом караван, под надежной охраной, отправился из Дамаска. Среди прочих документов в сумке старшего караванщика лежал свиток. В нем говорилось о смерти господина и его последней воле — раздать золото среди владельцев торговых лавок Хафида. Везде, где были торговые лавки Хафида, караван останавливался. Каждый из торговцев Хафида встречал слова об уходе своего господина ошеломленным молчанием. Наконец в лавке города Антират миссия каравана была полностью выполнена — ни одного слитка не осталось в сумках, все было роздано. В то время Земля еще не знала более могущественной торговой империи, чем созданная Хафидом — величайшим торговцем мира. С сердцем, отягощенным глубокой скорбью, Эразмус выполнил распоряжения своего господина. Хранилище опустело, и знамена империи Хафида перестали украшать торговые лавки. Пришедший к Эразмусу посыльный передал ему просьбу господина встретиться у фонтана. Вглядываясь в лицо друга, Хафид заговорил:

— Все ли исполнено?

— Да, мой господин.

— Не печалься, дорогой друг и следуй за мной.

Они пошли, и эхо разносило звук их шагов по огромному залу. Хафид подвел Эразмуса к мраморным ступеням лестницы, в конце которой скрывался потайной ход. Поднявшись, они открыли его и направились дальше. Но вот подошли они к вазе, одиноко стоящей на высокой подставке из апельсинового дерева, и шаги их смолкли. Их взорам открылся пейзаж удивительной красоты — солнечный свет, струящийся в окно, переливался множеством цветов и оттенков, от белого до пурпурного. Улыбка озарила изборожденные морщинами лица. Немного постояв внизу, друзья начали взбираться по лестнице, ведущей в комнатку, расположенную внутри дворцового купола. Эразмус обратил внимание на то, что вооруженная охрана, круглосуточно дежурившая у подножия лестницы, сегодня почему-то отсутствует. Наконец изнурительный подъем закончился и друзья очутились на широкой площадке. Они остановились перевести дух. Хафид вытащил из-за пояса небольшой ключ, отомкнул тяжелую дубовую дверь. Раздался тихий скрип и дверь отворилась. Эразмус нерешительно стоял у входа в комнатку, но его господин ободряющим кивком пригласил друга войти. Войдя, Эразмус робко остановился посреди комнаты, в которую кроме господина никто не входил вот уже три десятилетия. Из расположенных вверху бойниц в комнату едва пробивался серый от многолетней пыли свет. Испугавшись, Эразмус непроизвольно схватился за руку своего друга и стоял так до тех пор, пока глаза не привыкли к полутьме. Едва заметно улыбаясь, Хафид наблюдал, как Эразмус медленно обходит комнату. Затем неторопливо прошел вперед и остановился, коснувшись рукой небольшого сундучка, сделанного из кедрового дерева, стоящего у стены на высокой подставке.

— Я вижу, Эразмус, в твоем взгляде сквозит разочарование, — проговорил Хафид, глядя на друга.

— Право, я даже не знаю, что и сказать, мой господин.

— Разве скромное убранство комнаты не удивляет тебя? Понимаю, этот единственный предмет, — он показал на сундук, — едва ли можно назвать мебелью. У тебя появились сомнения, действительно ли с этой комнаткой, столько лет так строго охраняемой, связана какая-то тайна?

Эразмус кивнул.

— Вы правы, господин. Я слышал множество разговоров и пересудов о том, что же все-таки скрывается здесь, внутри башни.

— Да, я об этом знаю. Некоторые слухи доходили до меня. Поговаривали, что здесь скрыты горы алмазов или диковинные птицы. Один купец из Персии, торгующий коврами, намекал, что вполне возможно, я содержу там небольшой гарем. Узнав об этом, Лиша рассмеялась. Поразительно, как сильно развито у людей воображение. Принять меня за коллекционера наложниц! Уверяю тебя, друг мой, здесь ты не увидишь ничего из того, о чем шептались в лавках и на улицах. Ну, если не считать этого скромного сундука.

Друзья присели возле обвитого ремнями сундука, и Хафид начал осторожно их распутывать. Когда крышка сундучка плавно отошла вверх, друзьям ударил в нос сладковатый запах кедра. Поднявшееся облачко пыли мешало Эразмусу сразу разглядеть содержимое. Он отступил назад и, прищурившись, всматривался. Затем он перевел взгляд на своего господина и в растерянности развел руками. Внутри сундучка он не увидел ни алмазов, ни каких-либо других сокровищ, а лишь несколько кожаных свитков… Хафид медленно протянул руку и заботливо извлек из хранилища один из них. Он прижал свиток к груди и закрыл глаза. Умиротворенность и спокойствие отразились на лице Хафида, разглаживая морщины и унося прочь следы прошедших лет.

— Эта комната была наполнена стремлениями множества людей к сокровищам — драгоценным камням или золоту. Но нет их здесь, и не может быть, поскольку никакое золото мира не сравнится по ценности с тем, что открылось твоему взору. В этих свитках все мое состояние — успех, счастье, любовь, гармония и долголетие. Всему, чего я достиг, я обязан свиткам. Я в неоплатном долгу перед ними и тем мудрецом, который доверил их моей заботе.

Незнакомые нотки, зазвучавшие в голосе Хафида, испугали Эразмуса и он, отступив, сказал.

— Так вот какую тайну вы хотели мне поведать. Неужели это тот самый сундучок, где хранились секреты, принесшие вам власть и могущество?

— На все твои слова я отвечу: да.

Эразмус провел рукой по покрывшемуся испариной лбу и недоверчиво взглянул на Хафида.

— Что же написано в этих свитках, вместивших в себя сокровища более ценные, чем алмазы?

— Все свитки, кроме одного, содержат заповеди, законы или неопровержимые истины, — называй их, как хочешь, — изложенные столь прекрасным языком, что любой читающий легко поймет суть написанного. Чтобы овладеть искусством торговли, каждый должен понять и проверить на практике заповеди каждого свитка. Каждый, кто изучит их в совершенстве, сможет достичь любой степени богатства.

Эразмус в смущении замер, разглядывая старинные свитки.

— Вы хотите сказать, что, знай я содержание этих свитков, я смогу стать таким же богатым, как и вы?

— А если захочешь, то и гораздо богаче.

— Вы говорили, что все свитки кроме одного содержат принципы торговли. А что же написано в том, последнем свитке?

— Свиток, который ты назвал последним, — начал объяснять Хафид, — является как раз первым. Первым, — повторил он. — И список этот надлежит изучить в самом начале. А затем порядок чтения свитков ни в коем случае не должен нарушаться. Первый же свиток хранит тайну, раскрытую очень небольшому числу избранных. По правде говоря, первый свиток содержит наиболее эффективный путь для познания написанного в последующих.

— Насколько я могу судить по вашим словам, каждый может стать величайшим торговцем.

— Да, и это на самом деле не такая уж сложная задача. Но только в том случае, если ты готов заплатить за знания временем и концентрацией усилий. И помни — достичь богатства ты сможешь только после того, как каждая заповедь станет частью тебя, твоей плотью и кровью.

Нагнувшись, Эразмус протянул руку и извлек из хранилища один свиток. Небрежно держа его меж пальцев, он встряхнул его и обратился к Хафиду.

— Простите мое невежество, мой господин, но почему вы предпочитаете полагаться на эти принципы, а не на другие, проверенные и выстраданные на собственном горьком опыте? Я вас не понимаю, мой господин. Вы всегда и во всем проявляли великодушие и щедрость. Тогда почему вы не давали читать слова древней мудрости лавочникам, приносящим прибыль вам же? Пусть бы и они тоже разбогатели. Или, по крайней мере, приобретя такие ценные знания, они научились бы торговать с большей выгодой. Почему, владея этими знаниями, вы столько лет хранили их у себя, никому не показывая?

— У меня не было другого выбора. Много лет назад, когда мне доверили эти свитки, я клятвенно обещал никому не раскрывать их древнюю тайну. Тогда я еще не понимал истинной причины, которая скрывалось за этой просьбой. Однако самому мне разрешалось применять содержащиеся в свитках заповеди до тех пор, пока однажды не появится некто нуждающийся в помощи и следовавший заповедям в гораздо большей степени, чем я. В то время, когда мне вручили эти свитки, я был очень молод. Мне сказали, что с помощью неких особых тайных знаков я смогу узнать того человека, которому должен буду передать свитки. И даже если Пришедший не будет знать, какого рода помощь ему будет предоставлена, я должен буду отдать ему свитки, и отдам. Я терпеливо ждал, — продолжал Хафид, — и постепенно все теснее связывал свою жизнь с этими заповедями. Я был одним из немногих, кому было разрешено извлекать практическую пользу из содержащихся в свитках тайн. Обладая знаниями, я стал, как многие меня называют, величайшим торговцем в мире. Так же в свое время называли того, кто завещал мне эти свитки. Так вот, Эразмус, возможно позже ты поймешь, отчего некоторые мои поступки в течение долгих лет казались тебе странными и даже неразумными. Но в то же время все они приносили мне удачу. Не только благодаря моей мудрости, а в основном исполнением содержащихся в свитках заповедей, мы и приобрели так много золота.

— Вы действительно безоговорочно верите, что человек, которому вы должны передать эти свитки скоро объявится?

— Да.

Присев, Хафид положил свитки на место и закрыл сундучок.

— Хочешь ли ты оставаться со мной до этого момента, Эразмус? — спросил Хафид, вставая.

Эразмус шагнул навстречу другу и в мягких лучах света руки друзей встретились. Эразмус согласно кивнул и покинул комнату. С ним из сердца старого Хафида ушли и сомнения в преданности друга. Вернув сундучок на прежнее место, он немного постоял возле него и направился к маленькой башенке. Шагнув через проем на крышу, Хафид встал на бордюр, окружавший огромный купол дворца. Легкий восточный ветерок, приносящий с собой запахи озер, поднимаясь ввысь, овевал лицо Хафида.

Улыбаясь, стоял величайший торговец в мире над раскинувшимся у его ног Дамаском, и мысли его стремительно уносились в прошлое.

Глава третья

Стояла зима и лютый холод свирепствовал на Оливковой горе. Из Иерусалима, вдоль узкой расщелины, проходящей по долине Кидрон, струился легкий дымок. Приносимый им запах ладана и жженого мяса, доносившийся из храма, примешивался к горьковатому запаху растущих на горе хвойных деревьев. По открытому склону, недалеко от деревушки Бетпаге, расположился на ночлег огромный, утомленный дальней дорогой караван Патроса из Пальмиры.