Кто вытянет черный - начинает первым. Он занимает место с той стороны долины у коновязей. Коновязей две. К первой, привязывают оседланного вороного коня и, если она есть, то и кобылу. Рядом с кобылой развешивают белую кошму. Как только тень от штыря гномона достигнет черты, я даю команду ударить в гонг. Тогда нужно встать с кресла, подойти к коновязи и вывести вороного под узды на середину. Поединщик выедет на бой на своем коне сразу, как только окажется в седле Старший брат… и не раньше. Для победы в схватке - воина требуется ссадить с лошади, убить или просто завладеть его оружием. Если воин упадет с лошади, - он может просить разрешения продолжать схватку на земле. Это разрешение дает Старший Брат, но тогда бой будет продолжен в самом конце праздника, после завершения всех остальных схваток. Так уже бывало несколько раз… очень давно. В случае победы: вороного жеребца мы забираем себе и две ладони лет, жрецы храма будут иметь окончательное слово при решении всех важных дел племени. Если у коновязи стоит кобыла, то сигнал к началу по солнечным часам даст Карайя. Девушка расстелет белую кошму на земле и выведет вороную кобылу на центр. Как только ты вскочишь в седло, сядет на своего коня и она. Ее нужно сбросить на землю, затащить на кошму и испачкать белый мех кровью. - Я, с некоторой долей неловкости, спросил.
      – Э-э, нужно испачкать кровью у всех на виду, - жрец кивнул.
      – Да. - Я хмыкнул и подумал, что 'древние римляне были очень развратные люди, но до этого даже они не додумались. Шоу получится в лучших традициях 'продвинутой', западной, демократической поп-культуры. И на такое представление следует билеты продавать… очень дорогие. А эти степные соколы хотят на халяву. Придется им чего-нибудь эдакое учудить… чтобы жизнь медом не казалась.' - Я улыбнулся и задал Некриссе вопрос.
      – А ты будешь свечку держать? - жрец юмора не понял и посмотрел на меня в недоумении. Я махнул рукой, дескать, проехали - не обращай внимания, и продолжил выяснение нюансов схватки на кошме. - А если у девицы, уже кто-нибудь пролил кровь раньше?
      – Этого не может быть. Страшный позор для племени. - Жрец буквально задохнулся от негодования. Я скептически скривился и глубокомысленно проинформировал.
      – Рано или поздно происходит все. И Силук, и Проклятый Орел - вполне способны подкинуть такую подлянку. Что мне тогда делать? - Карайя сделала шаг вперед, сверкнула своими дьявольскими глазами и прошипела.
      – Все племя заслуживает смерти. Я обязана крикнуть - 'белая жена', а ты должен постараться вырезать всех воинов племени, имеющих оружие. В этом тебе помогут… Оставшихся в живых и трупы привяжут к хвостам лошадей и выпустят в степь. - Я кивнул и подумал 'как это у нее лихо получается - обязан вырезать всех. На всех у меня и рука махать устанет…' а в слух с удовлетворением сказал.
      – Очень хорошо. Теперь слушай. Если мне придется возиться с девицами на кошме на виду у всех, то тебе придется кричать 'белая жена' восемь раз. Я буду очень зол. Если хотят, чтобы пачкал без смертоубийства, пускай поставят шатер и я сделаю все, что нужно там, внутри. - Карайя размышляла над моими словами довольно долго, затем, наконец, что-то вспомнила и оповестила.
      – Так уже было один раз. Очень давно. После второго раза, вожди не захотели больше рисковать и согласились установить шатер. Но первый и второй раз придется убивать! - Я подумал и спросил жрецов.
      – Вы можете подстроить так, чтобы в эту первую двойку попали племена Силука и Проклятого Орла? - Некрисса и Карайя дружно закивали. Я прикинул - 'шестьдесят и двадцать - в общей сложности восемьдесят клинков - нормально, справлюсь'. Затем подумал и сказал, - но начать мне хотелось бы с самого сильного бойца племени Белых Псов. Это можно устроить? - Некрисса снова кивнул и я подвел черту под темой. - Очень хорошо. С этим разобрались. Теперь другой случай. Что делать, если те же лица устроят какую-нибудь подлость во время схватки? - Некрисса остановил рукой жрицу, которая хотела ответить, и сказал.
      – Я крикну - 'нечестный бой' и племя с позором выгонят с праздника. - Я помолчал и спросил.
      – А если я вырежу всех воинов племени? Это не запрещено? - Жрец почесал в затылке и с определенной долей неуверенности ответил.
      – Вроде можно, но легенды не упоминают о таких случаях. - Я с удовлетворением кивнул.
      – Это хорошо, что можно, - и сообщил адептам, - племя Лохматого Луня кандидат на уничтожение. Затем подумал, - 'сто клинков, конечно, не подарок, но ничего, совладаю, лишь бы оружие не подвело', - и спросил. - Что будет, если сломается мой клинок? Предусмотрена замена? - Некрисса развел руками и ответил коротко.
      – Нет. Это позор для племени Алиманов и придется драться ножом или обломком. - Для меня это была неприятная неожиданность. Я поднялся на ноги, завершая обсуждение, и направился к выходу. Вслед за мной из шатра вышли жрецы и остановились у входа. Я повернулся к ним в пол-оборота и спросил.
      – Сколько схваток будет происходить в день?
      – Один жеребец и одна кобыла или только один жеребец. Каждому племени дается один день. - Я подумал и предложил.
      – А если ускорить? Время дорого. Мне вполне по силам уложить их всех в течение трех дней, - жрецы буквально отшатнулись от такого святотатства и Некрисса, чуть ли не со слезами, проблеял.
      – Это Великий Праздник всего степного народа! - Я сделал успокаивающий жест рукой, соглашаясь не горячиться.
      – Ладно, ладно… не буду, - и поинтересовался, - где вы все остановились? - жрецы дружно махнули руками в направлении ближайшего шатра. Я кивнул, повернулся лицом к лощине и стал рассматривать предстоящее поле боя.
      Чем-то долина напоминала гигантский стадион, но с трибунами рассеченными в двух местах входом и выходом. Высота пологих склонов налево и направо вполне соответствовала последнему ярусу первоклассного футбольного стадиона. В целом это был, конечно, не Колизей, но по числу зрителей, имеющих возможность наблюдать за ареной, сидя на травке на склоне лощины, Черная горка значительно превосходила римский шедевр. Вдоль края поля, через каждые десять шагов, торчали копья с разноцветными конскими хвостами. Возможно, эти бунчуки отмечали место, за которым будут размещаться различные племена. Я поделился своей догадкой со жрецами и они подтвердили ее правильность, сказав, что один бунчук, - это две ладони клинков. Затем поинтересовался, - какой окрас у хвостов великолепной четверки атаманов и запомнил места размещения на трибунах потенциально опасных врагов.
      Отметил присутствие на гребне лощины любопытных степняков и, решив не мозолить глаза своим видом, свистнув Ляпе, отправился в шатер, перекусить, чем Бог послал. Сразу после ужина разделся и завалился спать. Завтра будет тяжелый день.
      Утром меня разбудил многоголосый ор толпы, визгливые крики и вопли. Степняки вели себя крайне непосредственно и в предвкушении грандиозного зрелища не сдерживали эмоций - в кои века Великий праздник, так почему бы не оттянуться по полной программе.
      Открыл один глаз и заметил, сидящую на корточках у входа Атечи в обнимку с гепардом. Идиллия - спелись голубки.
      Заметив, что я раскрыл глаза, жрица подхватила низкий столик, поставила его рядом с костром и приступила к сервировке. Завтрак был очень скромным - осетрина, икра, соки. Можно сказать, - тюремная пайка. Но больше и не требовалось. Остальное добавит адреналин. Сделав последний глоток ежевичного сока, спросил.
      – Скоро? - Атечи подумала и сказала.
      – Четыре клепсидры. - Я кивнул, решил еще немного отдохнуть и повалился на мягкие подушки. Жрица быстро убрала посуду и передвинула столик обратно к стенке.
      Тем временем, гул толпы по нарастающей становился все громче и, покемарив минут сорок, понял - нужно вставать. Вскочил на ноги из положения лежа и приступил к натягиванию боевой амуниции. Нацепив все что нужно, покрутился, проверяя подгонку. Вроде ничего не жмет, не звенит.
      Приказал Ляпе лежать спокойно в шатре и никуда не рыпаться. Киска улеглась у входа и прикрыла глаза - нормально. Я отключил сознание и застыл в ожидании. Через полчаса откинулся входной полог и в шатер вошли Карайя и Некрисса. В руках у жреца зажат малахай с камнями. Адепты окинули меня внимательным взглядом и жрец торжественно провозгласил.
      – Пора! - Я рыкнул в ответ и пританцовывая, как боксер на ринге, направился к выходу.
      Выдвинулись мы из шатра клином. Я шел первый, по правую руку во втором ряду Некрисса, по левую Карайя. В третий ряд пристроились и поспешали следом все остальные. Метрах в двадцати в начале площадки для игрищ стояло роскошное седалище. Жрец прошептал в правое ухо, что нужно садиться в кресло. Трон оказался немного великоват, но я постарался занять свое законное место величественно и с максимальной грацией. По трибунам пронесся гул, а я откинулся на спинку и огляделся.
      Распределенные на сектора, на склонах лощины расселось несколько тысяч человек. В первых рядах от площадки сидели и стояли вооруженные воины личной охраны вождей - в общей сложности не меньше тысячи клинков. Выше на травке расселились все остальные, включая женщин и детей на самой верхотуре. Вели себя зрители весьма непосредственно и я не ощутил должного почтения к своей особе у многих. Ну, да это дело наживное… поправим.
      По перекрестным огнем многих тысяч глаз, медленно оглядев тяжелым взглядом скопище дикого степного народа, отстранено подумал, что, пожалуй, можно было бы в лучших традициях Чингисхана объединить степную вольницу и, бросив ее на запад, пройтись кровавой метлой по Адерабаду и Логвуду, оставляя после себя только пепел и пустыню. Я непроизвольно подался вперед, пальцы судорожно сжали подлокотники кресла, а из груди донесся утробный рык. Перед глазами отчетливо пронеслись картины горящих городов, тысячи трупов, крики, слезы и стоны женщин, плач детей. Жирующее на трупах воронье… И никому пощады не будет! Каждому воздастся! Так сказать, - можно с гарантией вырезать весь цивилизованный запад под самый корешок и войти в анналы истории Нового мира - грозным Темучином - Великим и Ужасным. Впрочем, одернул я себя - куда-то меня в очередной раз не туда занесло…
      Я расслабился, хмыкнул и скосил глаза на Некриссу. Тот стоял истуканом по правую руку, но взгляд почувствовал и понял его по-своему. Медленно повел головой, указывая на деревянный столб. Я посмотрел в том направлении. Тень от столба почти достигла одного из двух черных гранитных валунов. Скоро…
      А пока ничего не оставалось, как прикрыв глаза, приступить к сканированию трибун, выделяя пятна ненависти и злобы. Минут через десять стало понятно, что я чуть-чуть ошибся в расчетах. Людишки Талаха из племени Белых Псов проявляли исключительно здоровый интерес и вполне понятные опасения. Коварства в них не было ни на грош. Интересно, чего тогда добивается их вождь? Однако, Крепсы сидели и стояли мрачной, компактной группой. Эти-то точно готовы на все.
      Наконец, Некрисса шевельнулся и поднял правую руку. Рядом с большим бронзовым блюдом подвешенным на перекладину стоял Солимпаса с колотушкой в руках. Он надутый как индюк от осознания собственной значительности внимательно следил за жрецом и, заметив отмашку, с оттягом вдарил по диску. По стадиону разнесся могучий рокот. Некрисса опустил руку и под слитный гул толпы направился к первому участнику сходки. Началось…
      Жрец двигался по периметру поля. В процессе жеребьевки ему предстояло обойти ристалище по кругу. Бешеный Волк оказался третьим по счету кто тянул камень, - первые двое претендентов благополучно вынули белые голыши. Как я и заказывал, черный камень достался боевому вождю племени Белых Псов. С удовлетворением вздохнув, подумал, - 'мои адепты свое дело знают туго'.
      Среди Талахов возникла суета и Бешеный Волк орлом взлетел в седло. Подхватил поводья великолепного вороного жеребца и направился к коновязи на противоположном конце поля. По дороге к своему месту остановился и, не слезая с седла, привязал к жерди вороного. Я сразу же потянулся к нему своим внутренним взором. Зацепился за сознание и постарался успокоить благородное животное. Получилось. Сразу стало понятно - поводья не потребуются.
      Некрисса вернулся на свое место рядом с троном, поймал мой взгляд и я прикрыл веки. Давай! Адепт снова поднял руку и Солимпаса от души приложился колотушкой по бронзовому гонгу. Я поднялся с кресла и направился к коновязи.
      Жеребец косил испуганным глазом и временами приседал на задние ноги. Положив руку ему на шею, постарался закрепить успех своего предварительного общения. Получилось нормально. Конь встал, как вкопанный, и перестал обращать внимание на крики толпы. Я проверил подпругу и седло. Затем развязав узел повода на коновязи, забросил поводья узды жеребцу за голову и, под мгновенно замолчавшие трибуны, пешком направился к центру ристалища. Конь, как хорошо воспитанная собачонка, двинулся следом. Я встал на своем месте, подождал пока жеребец пристроится по правую руку и посмотрел в сторону Талаха. Тот не выглядел слишком обескураженным… а зря. Ну, что ж пора!
      Я зацепился за переднюю луку и, не касаясь стремян, вскочил в седло. Конь продолжал стоять каменным изваянием. Трибуны слитно выдохнули, - ах, - и дружно принялись обсуждать посадку, а я подумал, чтобы еще этакое учудить… Поднес руки ко рту и выдал в пространство хорошо отработанный боевой вопль индейцев чероки - с переливами, волчьими завываниями и клекотом орла. Аж, мороз по коже… даже у меня. Трибуны дружно заткнулись. Тронул коня пятками и мы шагом двинулись навстречу Бешеному Волку.
      Талах бросил коня в галоп мне навстречу. Выхватил из ножен саблю, ничем не уступающую размерами хорошей оглобле, и, раскручивая над головой клинок, полетел на меня хищной птицей. Я перешел на следующий уровень активности и выхватил саблю в последний момент. Клинок Талаха, уже начал движение из-за его спины в моем направлении сверху вниз, с намерением развалить на две половинки, разрубив от маковки до копчика. Вроде бы легким ударом отбил тяжелую саблю в сторону, поднял коня на дыбы, заставил его развернуться на задних ногах. С места в прыжке бросил в галоп, вслед проскакавшему мимо боевому вождю. В четыре скачка догнал и, подцепив кончиком сабли, сдернул с его головы железный шлем. Осадил вороного и поднял вверх свой клинок с висящей на кончике шапкой. Один ноль, а трибуны опять не удержались и выразили свое восхищение дружным, - Ах!
      Бешеный Волк, наконец, затормозил, развернулся и, брызгая слюной от ярости, бросил коня в новую атаку. Я отбросил шлем в сторону и мой вороной шагом двинулись навстречу. В этот раз Талах ударил горизонтально, собираясь снять мне голову с плеч. Слегка пригнувшись, с большим трудом отбил клинок вверх, пропуская над головой. Бешеный Волк учел свою предыдущую ошибку и всем телом давил на свою оглоблю, пригибая ее вниз. Но, несмотря на его мощный напор, силы оказались неравны и сабля просвистела мимо. А дальше, я повторил тот же прием. Догнав Талаха, несколькими легкими ударами кончика сабли порезал ему застежки доспеха на спине. Как только края панциря на спине стали расходиться, в завершение, точным ударом перерубил толстый ремень на поясе. Затем, проткнув его в одном месте, сдернул пояс с Белого Пса вместе с ножнами и ножом. Осадил коня и поднял новый трофей над головой. Трибуны снова выразили свой восторг.
      Я отбросил ремень в сторону и встал, с усмешкой наблюдая, как Бешеный Волк крутится на месте и подвывая от ярости, пытается худо-бедно пристроить свой панцирь на широких плечах, так чтобы он не мешал продолжать схватку. Наконец, плюнув на все, Талах с рычанием загнанного зверя пришпорил коня и полетел на третий заход… Махать саблей он начал еще метров за пять до меня и в этот момент очень походил на циркулярную пилу. Я так понял, он осатанел и решил порубить все, что подвернется под руку - меня, коня, без разницы. А это нехорошо.
      Слава Богу, ему мешал съезжающий на руки доспех, иначе, пришлось бы рубить ему руку и спектакль закончился бы на самом интересном месте. Но, я заставил коня сделать неожиданный скачок в сторону и, изогнувшись, рубанул ему по подпруге. Есть! Седло под Волком стало съезжать в сторону и это прервало активный процесс размахивания клинком. А чтобы закрепить достигнутый результат, я двумя легкими ударами обрубил ему и поводья в районе удил. Натянув узду, Талах чудом не сверзился на землю и с потерянным видом сидел на коне, рассматривая обрывок кожаной упряжи у себя в руке. Осаекоми!
      На трибунах царило нездоровое оживление, доносились обидные и ехидные смешки в прошлом потенциальных врагов и крики ярости со стороны соплеменников и друзей. Боевой вождь Белых Псов перевел взгляд с упряжи на меня и я понял, что победил. А если буду и дальше давить на психику, то Бешеный Волк может и разрыдаться. А мне это надо? Не факт.
      Поэтому, поймав его загнанный взгляд, прошипел.
      – Бросай саблю, Талах! - Бешеный Волк было дернулся ко мне, но седло заскользило в противоположную сторону и он с трудом сохранил равновесие.
      Придерживаясь за гриву лошади, воин повесил голову и бросил украдкой косой взгляд на своих сторонников. В его секторе на трибуне царила мертвая тишина. Боевой вождь вздохнул и отшвырнул саблю прочь. Гулко пророкотал бронзовый гонг - Солимпаса вдарил по нему от души. Иппон!
      Рабочий день закончен. Я легонько тронул пятками коня и направился к своему шатру. Трибуны взорвались бешеным ревом - зрителям понравилось представление. Спасибо хоть не вызывают на бис. Не обращая внимания на бурные проявления восторга, соскочил на землю и передал поводья жеребца Некриссе.
      Рядом с шатром Атечи развела костер, выкопала ямку для углей и в данный момент доставала из котла с маринадом ядреные куски архара. Ей помогала Тинта, через минуту к теплой женской компании присоединилась и Карайя. Я повел носом, почувствовал терпкий запах пахучих травок и сглотнул слюну. На обед у нас будет шашлык и его будет много… И это хорошо.
      Рядом жрецы мужского пола натягивали четвертый по счету шатер. Его предназначение было не совсем понятным. Ну, да ничего, скоро все прояснится. Откинув матерчатый полог своего убежища, скользнул внутрь, стянул с себя кольчугу, упал пластом на подушки, прикрыл глаза и расслабился.
      Из всего круга вопросов, которые предстояло решить в ближайшее время, я никак не мог найти подход к проблеме обуздания черных кобыл. Ну, не лежала у меня душа, устраивать стриптиз-шоу на глазах у многотысячной публики. Может для дикой степной демократии это и нормально - все-таки мрачное и неумытое раннее средневековье, но нас воспитывали по другим правилам. Хотя, если бы я родился и воспитывался в Штатах, то все прошло бы очень мило - в лучших традициях либерально-демократических секс-шоу. Нужно только блестящий металлический шест воткнуть по центру и вперед… show mast go… Так сказать, - африканский атавизм для тех, кто недавно слез с дерева и никак не может забыть о вольной жизни на сучьях.
      Полог шатра откинулся и внутрь проскользнула Карайя, окинула взглядом помещение и, заметив мое лежащее пластом тело, с почтением сказала.
      – Священная трапеза готова Старший брат, - и сделала широкий жест рукой, предлагая покинуть шатер. Я перетек из положения лежа в положение стоя и, может быть быстрее чем требовалось, направился у выходу. Опередив меня на один шаг, жрица возглавила процессию.
      А нацелились мы на новый шатер. Зайдя внутрь, понял, что меня уважают и ценят. В центре стоял невысокий составной столик и на нем разместилось все, что требуется человеку, уставшему душой и телом после непосильных трудов и иссушающих душу забот. Примостив свой зад на низенькую скамеечку, окинул заинтересованным взором, ломящееся от деликатесов, поле боя. А на столе присутствовали даже фрукты - груши, персики и виноград. Очень даже отражает… На видном месте, на блюде, исходил ароматным парком с привкусом дыма отлично прожаренный шашлык и, что уж совсем меня удивило, великолепно приготовленный по моему же рецепту - пирог. Ай, да жрецы… ай, да сукины дети!
      Я оглядел лица своей команды. У большинства было выражение плохо скрываемой тревоги - вдруг не понравится, вдруг, что не так… А у Атечи, в самой глубине глаз, пряталось чувство гордости и торжества, дескать - знай наших. Я подмигнул красотке и с улыбкой приступил к уничтожению первой перемены блюд…
      Через час отпал от стола, как насосавшийся крови клещ. Мягко помассировал раздувшийся живот и, посмотрев на жрецов слегка осоловелыми глазами, приказал убирать со стола, оставив только чай и сладенькую фруктовую водичку.
      Дождавшись завершения уборки, сообщил адептам, что собираюсь провести важное совещание, на котором неплохо было бы обменяться впечатлениями и обсудить текущий момент. Чтобы нас не подслушали, предложил Некриссе отрядить кого-нибудь из жрецов на охрану шатра. Тот, кивнул Гроссу и младший брат выскользнул наружу. Я сделал широкий жест рукой, предлагая устраиваться всем поудобнее, и после некоторой неразберихи с рассаживанием довел до сведения коллектива.
      – Следующий, кто должен вытянуть черный камень, будет Проклятый Орел - вождь племени Горного Барса. Он готовит какую-то подлость. Я обязательно это докажу и Некрисса должен быть готов крикнуть - 'нечестный бой'. После этого, я вырежу все его два пальца двойных ладоней клинков… и тех из племени Горного Барса, кто еще подвернется под руку. Будьте готовы! Мне придется проявить свою божественную ярость. Будет немного страшновато. - Главный жрец захлопнул, отвалившуюся было челюсть, и часто закивал. А я продолжил, обращаясь в основном к Карайе.
      – Теперь о главном, - и я взял на душу грех, говорить от имени Богов. - Так вот, Боги Света и Тьмы мне сообщили, - они не хотят, чтобы белую кошму пачкали у всех на виду. Все должно происходить в шатре, который нужно поставить в центре ристалища. Поэтому Карайя и все остальные должны пустить слух, что Боги не довольны и хотят внедрить новые правила. Иначе, Посланник Богов, - то есть я, перенесу их божественную ярость на весь степной народ. И то, что произойдет завтра, лишь цветочки. Дальше будет еще хуже. Иначе говоря, ваша задача добиться принятия новых правил. А именно - в центре ставится шатер. Я ловлю девицу и ссаживаю ее с коня. Она берет белую кошму и идет в шатер, где раздевается и ложится на нее. Я захожу в шатер, делаю свое дело, женщина берет кошму, накидывает ее себе на плечи, выходит из шатра и совершает круг почета вокруг ристалища, так чтобы всем была видна кровь на шкуре. - Я посмотрел на жрицу и спросил. - Кстати, что обычно делали женщины после кровопускания на других праздниках в прошлом? - Карайя без запинки отбарабанила.
      – Они становились послушницами храма. - Я кивнул и продолжил.
      – Завершив круг почета, она направляется в наш шатер. Видимо, нужно поставить еще один - специально для послушниц. - Все дружно закивали. Я хмыкнул и, ткнув пальцем в Некриссу, приказал. - Послезавтра черный камень должен вытянуть Лохматый Лунь - шаман племени Серой Птицы. Если у него не наступит резкое просветление в мозгах, то я уничтожу его и две ладони двойных ладоней клинков Серых Птиц, - строго оглядел теплую компанию жрецов и спросил.
      – Вопросы. Замечания. Предложения. Возражения. Если есть, что сказать, разрешаю говорить. - Ответом было гробовое молчание и я подвел черту. - Тогда обсудите между собой план работ и приступайте. А я пойду к себе, хорошенько отдохну перед завтрашним боем. Все.
      Поднялся из-за стола, вышел из шатра и, расправив плечи, огляделся по сторонам. По гребню склонов густо торчали любопытные головы, а за ними, на многокилометровом пространстве степи, гудел пчелиный рой степной вольницы. Крики, ржанье лошадей - все сливалось в единый фон. Буквально физически ощущалось радостное возбуждение и приподнятая атмосфера праздника. С запада задувал легкий ветерок, наполненный горьким ароматом полыни и дымом костров. Солнце давно перевалило через зенит и очень хотелось сбегать на речку и ополоснуться, но… не место и не время. Пока есть враги готовые использовать грязные приемы - о купании в реке лучше забыть. Я тяжело вздохнул, вошел в свой шатер и, не раздеваясь, повалился на шкуры и мягкие подушки. Рядом с тихим мурлыканием пристроилась Ляпа и ткнулась мокрым носом в щеку. Положив руку ей на загривок и ощутив теплое влияние бескорыстной кошачьей любви, забылся сном.
      Проснулся поздно ночью, вышел прогуляться вместе с киской на зады, полюбовался звездным безлунным небом… заполонивший все окрестности цыганский табор степного народа, умилял своей непосредственностью. Судя по всему, песни и пляски предполагалось продолжать всю ночь. Ну ничего, я вам устрою завтра веселуху… мало не покажется. У шатра жрецов шевельнулась темная тень - Гроссу. Бдит народ - это хорошо. Я сплюнул и отправился досыпать.
      Рано утром вскочил ни свет, ни заря, оделся в боевой доспех и битых несколько часов занимался повышением мастерства, не выходя из шатра. Сначала, как положено, помедитировал дыша диафрагмой в позе 'тай-за', затем провел дыхательные упражнения и восстановил энергию жизни - последовательно проходя от физического тела через эфирное и астральное до состояния ментального. Закончил пребыванием в духовном теле. Разогрелся растяжками и вращениями. Взял в руки саблю и попробовал придумать новые связки и проходы. Постепенно стадион за стенками шатра начал заполняться народом. Это было хорошо заметно по нарастающему гулу людских голосов.
      Задолго до того, как в шатер вошли Карайя и Некрисса с шапкой в руках, я полностью подготовился к предстоящей схватке. По уже заведенной традиции жрец торжественно провозгласил.
      – Пора! - Молча и целеустремленно, мягким кошачьим шагом, я направился к выходу.
      Во главе торжественной процессии дошел до трона и занял свое законное место. Прикрыл глаза и постарался почувствовать настроение зрителей. По сравнению с прошедшим днем градус почтения к Посланнику Богов существенно повысился и это несмотря на постоянную подрывную деятельность скрытых врагов и агентов влияния. Как говорил один редкостный недоумок, - процесс пошел…
      Открыл глаза и бросил взгляд на солнечные часы. Тень практически достигла точки отсчета. Но вот, наконец, Некрисса поднял вверх правую руку и Солимпаса с ожесточением приложился колотушкой по бронзовому диску гонга. Звук от удара, мгновенно прервал всю суету на трибунах и Некрисса, подхватив шапку обеими руками, двинулся по периметру ристалища. Вождь племени Горного Барса - Проклятый Орел стоял пятым по счету и мой главный фокусник не подкачал. Нужный камень проявился в руке вождя, как черная метка в руке одноногого пирата. Я удовлетворенно прикрыл глаза - все-таки, высокая квалификация у моих жрецов. Им вполне по силам брать первые призы на соревнованиях иллюзионистов-профессионалов.
      А Проклятый Орел почему-то обрадовался и с торжеством поднял вверх руку, демонстрируя камень. Из строя воинов выскочил молоденький живчик, цапнул поводья вороного коня и поджарой каурой кобылы. Затем бегом направился к противоположному концу поля. По дороге привязал сбрую вороного к коновязи и я без промедления уперся взглядом в молодого жеребца. Постарался захватить его сознание внутренним взором. Есть. Но сразу же понял, - с конем не все ладно. Под попоной рядом с седлом находился посторонний предмет. Он беспокоил благородное животное. Я сосредоточился на переживаниях лошади и постарался разобраться.
      Тем временем Некрисса вернулся на свое место по правую руку от меня и скосил глаза. Я не меняя позы, стараясь не шевелить губами, прошелестел.
      – Ядовитая колючка, под попоной. Я ее достану. Будь готов крикнуть! А теперь начинай! - Адепт поднял руку, подавая сигнал, и Солимпаса продублировал его жест ударом по бронзовому диску. Я поднялся с кресла и направился к коновязи.
      Пока шел постоянно давил на сознание лошади, стараясь максимально успокоить жеребца, что получалось лишь частично. Остановился не доходя двух шагов и поднял вверх пустые руки, привлекая внимание. Сделал последний широкий шаг и расстегнул подпругу. Сдернул седло, откинул попону и осторожно взял в руки шип ядовитого растения, чем-то похожий на миниатюрный противотанковый еж. Поднял руку высоко вверх и проревел во всю силу легких.
      – Ядовитая колючка! - Некрисса вскинул обе руки со сжатыми кулаками и в унисон пронзительно завопил.
      – Нечестный бой! - а Солимпаса, у которого видимо не выдержали нервы, шваркнул колотушкой по гонгу, подчеркивая трагизм происходящего. В свою очередь, я с удовольствием поддержал Некриссу в его праведном гневе, взревев бешеным медведем.
      – Нечестный бой! - и с ходу, включив третью скорость, бросился на представителей племени Горного Барса.
      Преодолев стометровку секунды за четыре, выхватил нож и вломился в компактную группу степных воинов. Работать в условиях стесненного пространства саблей неудобно и я использовал лишь нож и кулаки. Первый, кого постигла кара, оказался Проклятый Орел, стремительным ударом ножа я вскрыл ему горло от уха до уха, с трудом увернувшись от фонтана крови из артерии. Остальная группа смертников сбилась в кучу, как стадо баранов, и я начал наворачивать сужающуюся спираль, которая делала свой первый виток по периметру группы. Довольно быстро удалось войти в боевой режим ката и из серии хаотических рывков, мое движение перешло в плавный и стремительный танец смерти. Я скользил среди еще живых и уже умирающих тел, максимально экономно расходуя силы, делая ювелирные по точности выпады и разрезы ножом, временами помогая себе ударами левой руки. Это позволяло не протискиваться, а просачиваться в плотной толпе, ни на мгновение не теряя темпа.
      На все про все, мне потребовалось сделать четыре сужающихся витка и я остановился в центре в прошлом толпы живых, а сейчас - мертвых воинов, которые по краям лежали безобразной кучей трупов, а в центре вокруг меня - медленно, как на кадрах замедленной съемки, падали в разные стороны.
      Чем-то это напоминало действие торнадо - такая же смертельная спиральная воронка, от которой нет спасения и некуда бежать.
      Как только последний из воинов племени Горного Барса лег на землю, я поднял лицо к небесам и, потрясая кулаками, максимально страшным голосом, проорал.
      – Жертва Богам Света и Тьмы! Смерть отступникам! - мои адепты меня поддержали с не меньшим воодушевлением.
      После этого, перепрыгивая через трупы, кинулся обратно к вороному коню. Взлетел ему на спину, пренебрегая седлом и стременами, и бросил его в галоп навстречу последнему члену группировки.