При всей их тяге верить до самозабвения в свою идею или откровения божественные, люди также склонны воспринимать разумное, взвешенное суждение. Обычно же все их попытки отрешиться от земных тягот чаще всего приводят к ещё большему унынию, пока кто-нибудь голосом твердым мудрого апостола не скажет, как именно тоску можно превратить в отраду, беспокойство в умиротворение.
      К примеру, кто-то признается вам в своем безмерном отчаянии, глубоком разочаровании в жизни. Тут уж надо постараться убедить его, что ничего страшного с ним не происходит, и более того, это его судьба, даже удача, от коих нельзя отказываться, иначе положение лишь усугубится. Весьма уместно будет, если вы в ответ на его жалобы разыграете из себя этакого простачка, создадите у него ощущение не своего, а его якобы морального преимущества. Вспомните, наконец, китайского гения сыска господина Пэна, который в беседе с подозреваемым часто наигранно и открыто признавался в своей беспомощности добиться от того правдивых показаний даже на допросе с пристрастием.
      Влиятельные государственные деятели в своих странах - тоже живые люди, и действия их обычно продиктованы мотивами двух видов. Одни - внешне благонамеренные, другие - подлинные, личные и не обязательно нравственно безукоризненные. К мотивам действий интересующего нас лица вы должны подобрать свою "отмычку", в противном случае привлечь его на нашу сторону практически невозможно. У каждого ведь свои уязвимости душевные, слабости характера и идолы для поклонения - слава, богатство, женщины и прочее, до бесконечности. Разузнайте, какая и какой из них главный, а затем пускайте в ход соответствующие средства для развития его мыслей и чувств в желательном нам направлении.
      Допустим, в нужное время и надлежащем месте вам пришлось застать врасплох, точнее в компрометирующей ситуации, человека с весьма развитыми волевыми качествами. Так вот, его можно, можно притянуть к себе, пусть даже на короткое время, и этот период подчинительной связи продлить, подыгрывая свойственным его натуре сильным и слабым сторонам одновременно. Умным можно манипулировать с помощью его же ума, завистливым - с помощью его зависти, мстительным или обидчивым - посредством его мстительности или легкой душевной ранимости. И пусть в нем смешиваются понятия "после" и "вследствие" благодаря вашей хитрой прозорливости достойной Талейрана. Помните, как Наполеон поручил своему министру разработать проект о государственной независимости Польши? Талейран не растерялся и затребовал от поляков огромных денег за то, что он "уговорит" все-таки императора предоставить их стране независимость...
      Если обещали, старайтесь держать свое слово! Когда это не представляется возможным, сделайте козлом отпущения какое-нибудь лицо вне досягаемости, дабы самим избежать подозрений. Ради этого можно пожертвовать правдой, но не путем ссылок на убогие выдумки типа писем Иуды Искариота к Марии Магдалине. Найдите нечто близкое к факту, в котором не было бы ни злого, ни доброго замысла. Найдите, черт возьми, и в себе смелость прямо признаться: ловкий, удачный обман даже доставляет удовольствие, после него появляется больше уверенности. Но для достижения наибольшего результата нужно сначала удостовериться, что правду люди говорят обычно не из-за боязни запретов Всевышнего, а из соображений личной выгоды сказать все, как оно было в действительности. В ребенке изначально не заложено отвращение ко лжи, он обманывает как бы непроизвольно, по наитию, преследуя свои личные интересы. Один из персонажей Достоевского вообще выдвигает принцип "соврешь - до правды дойдешь": по его убеждению, потому он и человек, что врет, но если уж врать, то уж врать по-своему, ибо такой обман даже лучше чужой правды.
      Глупо верить всем. Столь же глупо никому и ни в чем не верить. Можно верить, но с известной опаской, тому, кто даже при условии своей полной безнаказанности вряд ли совершит противоправное действие. Остается лишь уточнить, что именно он считает благочестием закона в мире, извечно опиравшемся на ложь больше, чем на правду, в мире, где многие стараются натянуть на себя мантию невинности, а потоки вранья и пороков такие же мутные, как и до Рождества Христова. Да и в чем, говорят, вред святой лжи во спасение, если благодаря ей люди и нации ещё не перегрызлись между собой и в обществе поддерживается хоть какой-то порядок в мире, где, вместе со склонностью к обману, генетически заложено во всех смертных стремление к правде.
      Становясь более откровенным, человек невольно раскрывает свои ладони перед собеседником и тут же может опять лгать, как порочный инок из ордена странствующих мозгоблудов. Наиболее ходовые монеты обмена информацией всегда были и есть четвертинки правды. Да и попробуй быть честным или беспристрастным ко всем фактам, если о многих даже не догадываешься. Ко всему прочему, возможности человеческого интеллекта физически ограничены, в силу чего неизбежны упрощения, упущения, достаточно произвольное толкование понятий. На все просто не хватает ни сил, ни времени, потому и приходится выбирать между правдоподобными толкованиями в надежде не ошибиться в главном. Ну а то, что якобы главное, со временем отступает на второй или даже третий план, оставляя за собой разрушенными общепринятые схемы...
      Именно с учетом такого этически неприглядного фона моральной нестабильности, вам и приходится работать. Тут прежде чем идти на сближение с каким-нибудь интересующим нас лицом в стране вашего пребывания, нужно непременно определить тип этой личности. Если перед вами человек темпераментный, то нельзя беседовать с ним флегматично - он лишь замкнется в себе. С тем, кто поспокойнее, внешне во всяком случае, говорите обстоятельнее и не столь велеречиво: холерический тип вам вообще противопоказан, ибо только настораживает, а должен успокаивать.
      Категорически запрещается обрывать или прерывать высказывания такого лица, всегда нужно выслушивать его до конца. Вы можете выражать одобрение или неодобрение, но это не обязательно должно отражать ваши подлинные мысли или чувства. Свой собственный темперамент вы как бы отключаете, действуя при этом строго в соответствии с регламентациями, делающими ваши усилия максимально продуктивными.
      Умение разбираться в людях достигается многолетним опытом общения с ними, желательно по чаще в условиях необычных, даже экстремальных. Понимать природу человеческую, знать все тонкости взаимодействия характера и настроения - это искусство плюс ремесло, требующие предельной самоотдачи и внимания. Да пусть вы прослывете рассудительными, чем останетесь в дураках!
      Попытайтесь быть непредсказуемыми в своих действиях, постоянно варьируйте способы и приемы, дабы по трафарету не разгадали ваш замысел. Когда вас обманывают и вы это чувствуете, притворитесь, будто верите, и тогда обманщик попадет в расставленную им же ловушку. Или играйте под "простачка", не пропуская незамеченными поведение или высказывания человека, которого вы выбрали в качестве потенциального своего помощника, ибо все вербальные и невербальные сигналы с его стороны имеют огромное практическое значение. Тонко блефуйте, усыпляйте его бдительность, притворно сомневайтесь и противоречьте, но только по неважным для него вопросам. Таким путем вы умело произведете двойную пробу его чувств и мыслей, сдержанностью своею расшатаете его сдержанность.
      Будьте начеку с теми, кто любит вселять в других беспечность. Чем меньше такие знают о ваших намерениях, тем меньше у них шансов вам навредить. Ум свой развивайте до степеней совершенства не столько в том, что говорите, сколько в том, что утаиваете. Благоразумие должно одолевать ваше тщеславное мимолетное удовлетворение. Между своими словами и делами всегда оставляйте известный зазор. Рассеянностью прикрывайте увиливание от ответа. И помните арабскую мудрость: если тайна раскрыта кому-нибудь, то она - твоя пленница, но стоит тебе самому раскрыть, ты уже - её пленник.
      Может, для кого-то иначе, но для вас ядро характера человека должны составлять его волевые качества, от которых и зависит все остальное. Посему нейтрализуйте волю в объекте вашего внимания с помощью его же воли, навязывайте свои правила игры так незаметно, что он невольно начнет расслабляться и сваливать себя тяжестью своего разлада в душе. Внушая ему что-то нужное нам, используйте его тягу к собственному неистощимому источнику морального удовлетворения, которым он пользуется для обретения своего благоденствия.
      В сущности, есть единственный путь убедить человека сделать нужное вам, но кажущееся ему предосудительным - внушить, что это ему лично необходимо. Личные интересы есть наиболее надежные ориентиры при оценке мотивов его поступков: он ещё с большим рвением отстаивает свое мнение, если оно совпадает прежде всего с его личными планами. Поэтому, постоянно рассматривая происходящее под углом его восприятия, выявляйте у него самые сокровенные желания, помогайте ему их удовлетворить, подыгрывайте его стремлениям снискать похвалу и признание своей значимости.
      Никто не любит, чтобы их поучали жить или что-то им внушали. К тому же, будьте уверены: если можно было поступать безнаказанно, большинство сразу же показало себя в худшем свете, благо постоянных в своих добродетелях личностей крайне мало, они - своего рода аномалия. Время от времени люди могут делать что-то без всякого личного интереса, и даже добродетельные граждане приносят себя эпизодически в жертву злополучному стечению обстоятельств. Из опыта явствует, что легче всего они внушаемы или не столь критически воспринимают окружающее сразу после пробуждения или поздно вечером, накануне отхода ко сну.
      Даже если, по китайской подсказке, вы остались с человеком один на один на крыше без лестницы, оставайтесь доброжелательными - это ваша ходовая монета, хоть и фальшивая. Доброжелательность согревает душу, размягчает, из неё можно попытаться что-то лепить. Вот почему всячески выказывайте ему уважительность свою, живейшее участие в делах его и мыслях, пусть даже такого отношения он не вполне заслуживает. Чувствуете, привирает и привирает не о себе, а о ком-то другом - притворитесь апостолом Фомой, который только тогда поверит в смерть и воскресение Христа, если тот позволит ему потрогать раны.
      Да, это обман с вашей стороны. Но обман достойный восхищения! Многие нелепости, вызывающие у человека доверие, бессмысленно опровергать. Не ставьте прямо под сомнение его мнение, высказывайте собственное ненавязчиво, бесстрастно и с уверенностью в своей правоте. Ну а если поддались сами искушения восхваления себя, то хотя бы умеряйте дозы.
      Трудно вести разговор, когда позиция собеседника "скользит". Если в ней ещё и мало логики, то все кажется безнадежным. Но не отчаивайтесь! Многие нуждаются в "акушере" принять роды их мыслей. При встрече с такими начинается действительно многообещающая беседа, оставляющая в памяти у них след.
      Доброжелательный тон и улыбка завоевывают сердца не меньше искренности и убедительности аргументов. Несговорчивого субъекта можно иногда завлечь острословием, иронической насмешкой, не только риторикой убеждения, но и риторикой осмеяния общепринятых представлений. Тут бывает даже не важно, о чем идет речь. Главное - не затягивать и, как оперный певец, в первых же куплетах арии прямо выложить свои аргументы, добиваясь от голосовых связок максимального эффекта. Голос должен быть низкий, ровный, уверенный, спокойный. Иногда, правда, можно прибегнуть к мягкому порицанию с ноткой суровости свободной от оскорбительного, язвительного тона. Ни в коем случае нельзя допускать раздражения в голосе. Говорите мягко, но твердо, тогда и доводов потребуется меньше. С дамой же нужно разговаривать
      еще и ласково.
      Зорко следите за своими промахами, судя по грустному или радостному выражению лица собеседника, по его замкнутости или говорливости, повышению или понижению голоса. По возможности, избегайте резких или вялых жестов, неподобающих вашему официальному положению. Вульгарные манеры, суетливость речи и мышления, вычурная мимика - все это отталкивает. Фраза у вас должна усиливать воздействие и надо во время делать паузы. Психологический перевес у того, кто первым навязывает паузу своим молчанием. Отсюда эффект пугающих намеков и опасность выдать себя за Христа-Спасителя. Тут можно ожидать и распятия. Ведь, строго говоря, какой человек, такая и речь у него. Спорить или ссориться, особенно в разговоре за вином, древние греки признавали неприличным, избегали раскрывать свою душу перед мало знакомым собеседником и называли пьяным всякого, кто выпил больше трех стаканов, даже если по его поведению не видно.
      Любое ваше явное превосходство над объектом разработки вызывает у него раздражение, поэтому старайтесь не выходить далеко за верхние пределы его интеллектуального и духовного потенциала. Незачем тратить время и силы на споры, когда тот значительно выше вас умом или ниже. Незачем и торопиться с ответами, благо в нравственном отношении право сильнейшего в открытой борьбе весит не больше, чем право хитрейшего в тайной. Если в дуэли при фехтовании нормальным считается использовать отвлекающие противника финты и уловки, то и в схватке умов происходит то же самое. В любом случае не показывайте своего смущения, ибо даже к умным и откровенным начинают относиться настороженно, когда видят их смущенными.
      "Цель оправдывает средства!" На этом нетленном принципе строится вся мировая политика, покоится частная жизнь любого из смертных для достижения ими личного блага и выгоды. Как врач без необходимости не признается больному, что тот неизлечимо болен, так и вы оправдываете сына, который в целях спасения отца от тюрьмы дает ложные показания в суде...
      В дверь дома Каса де ла Страда кто-то громко и настойчиво стучится.
      - Ну, не бог весть что, - замечает человек в твидовом пиджаке. - Особо нового для себя не увидел. Надо бы только не забыть прихватить стенографическую запись. Может, чем черт ни шутит, и пригодится "на дождливый день".
      Быстро сложив листы документа, он кладет их в карман, заходит в комнату личного секретаря Генерала, возвращается и поспешно прячется в шкаф.
      В кабинете Лойолы появляются двое высоких, статных юношей в полосатой форме швейцарских гвардейцев Ватикана и один небольшого роста, но весьма упитанной комплекции в черном плаще-накидке со шляпой-треуголкой в руке.
      Слуги зовут их за собой наверх.
      * * *
      Вот такой рассказ получил я по Интернету и перевел с английского на русский. Ну а то, что их сочинение может показаться не законченным, на это у Джулии с Алексеем были свои резоны, о которых мне станет известно позднее.
      ЗНАК ДВЕНАДЦАТЫЙ
      В Е Р Д И К Т С А М О М У С Е Б Е
      Стрелки венских циферблатов бежали неудержимо быстро для Алексея и так незаметно, что его пребывание в гостях у Джулии несколько затянулось. Вот уже увяло лето, пролетела осень, за нею Рождество с разодетыми елочками в каждом доме, красочными декорациями поклонения Иисусу-младенцу и ощущением, будто само Время благоволит людям, окутывая всех и каждого легким, благостным покрывалом неземного покоя.
      - Ну как, Алексей, ты доволен, что у нас получилось на сегодня в четыре руки на одном компьютере? - поинтересовалась Джулия, когда они сидели вдвоем за новогодним столом при свечах в той самой комнате-дендрарии, где однажды мы с вами еже побывали.
      - О большем я даже не мечтал, - признался он. - Мне чертовски приятно с тобой писать на общем для нас иностранном языке. Это, конечно, не лучше, чем секс, но где-то почти на одном уровне.
      - Мольто бенэ, это уже неплохо, - засмеялась она. - И вообще, мне кажется, передо мной сидит человек с моего острова. Вот ты рядом, и я невольно готова делать то, чего не осмеливалась ни с кем другим. У меня такое чувство, будто мы знакомы уже целую вечность. Похоже, буду ощущать себя комфортно, даже если придется заниматься с тобою любовью, как слонихе со своим слоном, раз в три года.
      - Зато слон никогда не меняет своей избранницы, - уточнил Алексей.
      - А разве я жалуюсь? Вообще-то, ты прекрасно видишь, мне не столь необходима твоя практическая помощь, сколько важно сознавать твою готовность придти на помощь. И делать это абсолютно бескорыстно, даже если я тихо и незаметно, подобно зрелой сливе, вдруг упаду с дерева на землю.
      - О чем ты говоришь, Джулия?
      - Каждый из нас свободен выбирать, что ему лучше подходит, - заметила она низким, ровным голосом. - Или, по наивности своей женской, я все ещё принимаю видимость вещей за суть? Вроде бы, нет. Просто, как и большинство женщин, в душе моего подсознания пока остаюсь честной притворщицей на пути к благочестивому самоутверждению.
      - И это, видимо, хорошо?
      - Это у меня получается как бы само собой. Но больше, наверное, из страстного желания тебе понравиться, привлечь к себе надолго и сделать тебя, если не мужем, любовником или духовником, то моим бамбинелло.
      - Звучит приятно, но непонятно.
      - Объясняю. Хотя у некоторых женщин, вроде меня, есть склонность к интеллектуальным занятиям, крайне редко возникающее между нами и мужчинами притяжение умов способно сделать нас по-настоящему счастливыми.
      - Но все же иногда и такое бывает.
      - К сожалению, крайне и крайне редко. Почему? Отнюдь не потому что требуется чрезмерно активная и довольно утомительная работа "лобного места".
      - Просто жить хочется как живется, правда?
      - Не имеется в виду жить без особых усилий ума. Нет, не это. Я просто хотела сказать, без опасения в один прекрасный день потерять столь прочную внутреннюю связь, по своей вине или по чужой - не важно. Вот отчего и таится в моей душе страстное желание сделать из тебя своего, только своего почти что грудного младенчика - бамбинелло. От матери такого уж точно никому не оторвать. В этом случае женщина готова пойти на всё ради своего избранника и пойти до конца, Понимаешь?
      - Каписко, понимаю. Однако, если я правильно распознал женщин, вся штука в том, что они даже способны ради своего избранника опозорить себя перед обществом, но готовы и разочароваться в нем лишь за его весьма неаккуратную манеру кушать за столом в том же обществе. О присутствующих, разумеется, не говорю.
      - А если бы говорил?
      - То исключительно о себе. Заодно и о тех мужчинах, которые настроены идеализировать женщин, делать из них кумиров, успешно бороться с собственным достоинством и прощать своей даме даже измену, но не прощать ни за что на свете плохо натянутого на ней чулка.
      - Надо же какое совпадение: если ты подметил, я тоже не ношу колготок. Мне это кажется антисексуальным, хоть и удобным. Мужчины ведь тоже так считают? Черто?
      - Черто. Потому и завел о них разговор. Я имею в виду чулки и мужчин.
      - А о себе разве не говоришь?
      - И себя тоже - чем я их лучше! Меня вот только, Джулия, всегда интересовало, но как-то не отваживался у тебя спросить.
      - Неужели ты такой робкий? Чего-чего, этого я в тебе не замечала.
      - Я, конечно, вижу перед собой одну из них, но хотелось бы услышать лично от неё. Чем, как она сама считает, женщина-аристократка должна выделяться? В каких своих преимуществах быть убежденной? Иначе говоря, в чем чувствовать превосходство над другими?
      - Нашел чего стесняться спрашивать. Думаю, Алексей, навряд ли это можно назвать каким-то преимуществом или превосходством. Известные отличия, тем не менее, есть. У каждой, естественно, свои.
      - Вот именно о них-то и хотелось мне от тебя услышать.
      - Женщина голубых кровей обычно ищет возбуждения и восхищения чем-то необычным, стремится к полной независимости вкуса и мнений своих, предпочитает характерный только для неё стиль во всем, даже если это сопряжено с большими тратами и огромным риском потерпеть неудачу. Иначе и не может жить наследница наиболее удачливых предков, в свое время подмявших под себя тех, кто послабее и относительно благонравнее. Ей важно сознавать себя единственно правильным мерилом этических ценностей, чувствовать моральное над другими превосходство, при котором не имеет значение, одобряет или нет её светское общество. Она почитает людей волевых, независимо и свободно мыслящих, выдавливает из себя даже намеки на комплекс неполноценности и, будучи совершенно уверена в своем положении, не допускает снисходительного, панибратского или сострадательного к себе отношения. Как правило, редко кому завидует или, сделав какую-то погрешность, пытается оправдаться. Чрезвычайно высоко ставит, особенно в мужчинах, мужество, решительность, самостоятельное мышление, проницательность, чувство собственного достоинства и способность легко переносить уединение. Мир представляется ей переполненным сверх всякой меры идиотами, полудурками, пошляками и сумасбродами, от которых она не ожидает какого-то значимого смысла, но если и находит, то держит его при себе, никому не навязывая. Аристократка-итальянка ещё и внушает себе, что мужчина любит её по-настоящему, если ради неё готов совершить даже преступление. Впрочем, в данном случае она судит о других по себе, а это уже не совсем разумно.
      Джулия посмотрела на Алексея, и он уловил в её взгляде искорки печальной иронии. Такое иногда у неё бывало и раньше, но проходило как-то быстро, незаметно. Сейчас же могло означать гораздо больше обычного.
      - Ты, видно, думаешь, сидит рядом с тобою вдова не первой молодости, но ещё хорошенькая и в самый раз для тебя, - сказала она, не отрывая от него своих больших карих глаз. - Вот только чего она хочет? Мне кажется, для тебя и здесь нет большой загадки. Ну так, что? Как ты думаешь?
      - Если всё, то всё. Если ничего, то ничего. Всё и ничего! Без всяких "или". Вот что ей нужно.
      - Сущий демон! Точнее, чем ты, никто не скажет.
      - В твоем обществе мне все надо делать с достоинством, даже щеголять своим ограниченным умом.
      - Кому бы ты это говорил, но не мне.
      - Говорю это женщине красивой, умной и доброй, с обворожительными глазами, за душу берущей улыбкой, точеной шеей и стройной фигурой.
      - И без каких-либо изъянов или слабостей?
      - Она убеждена в исключительности своих слабостей, превратившихся в достоинства. Свободу и независимость свою высоко ценит, потому ей не подходит придаточная роль в супружестве. Покажите мужчину, который всех вокруг уверяет, будто жена его вот уже более десяти лет живет с ним душа в душу, и она иронически заметит: говорить можно и не такое. Ей прекрасно известно, что даже самый идеальный муж рано или поздно нарушит обет верности в браке, ибо ему наскучит слушать постоянно, изо дня в день одну и ту же ставшую заезженной пластинку, пусть даже на ней записаны шедевры всех времен и народов. В молодости она училась считать любовное чувство грешным, если к нему примешано плотское влечение, но потом убедилась, что все проблемы отношений между мужчиной и женщиной рождаются в извилинах мозга, а решаются ниже пояса. Будучи дамой независимого склада ума, предпочла бы иметь молодого, страстного и умного бамбинелло.
      - Оопс, здесь-то Ты, Алексей, и промахнулся. Потому сейчас сам рассказывай, но уже о себе.
      - Не возражаю, да мне и скрывать нечего. С тех пор как себя хорошо помню, чрезмерной сексуальностью я не страдал, девчонок поначалу даже стеснялся, но страшно был влюбчив. Помню, со мной в университетской группе училась одна испанка, дочь политических эмигрантов из Страны басков. По ревности она меня чуть не убила, а я сам, из чувства взаимности, был с ней чуть ли не на грани функционального расстройства.
      - И чем же все это кончилось?
      - К счастью, обошлось без жертв, разошлись мирно. Не суждено было мне стать и завсегдатаем притонов, а в бордель, я имею в виду настоящий бордель, пришлось попасть всего однажды, да и то случайно. Кстати, именно здесь в Вене зашли как-то с приятелем в ресторанчик поужинать. Сели, смотрим - подплывают к нам девицы на любой вкус и все разной национальности. Словом, поужинали мы тогда весьма необычно и пришли в себя на следующий день только к обеду. Однако сейчас мне хочется говорить не об этом. Знаешь, о чем?
      - Это ты научился меня "читать", а я все ещё только учусь.
      - Благодаря тебе было у меня время пофантазировать насчет будущих проектов моего бюро расследований. Захотелось почему-то сделать этакую вещицу вроде прикладной всемирной энциклопедии несуразиц в делах и мыслях человека. То есть разного рода блажи и нелепостей на грани идиотизма, капризов, чудачеств, странностей разных времен и народов, или всего того, что делает людей неподдельно живыми, а саму нашу жизнь - столь же удивительной, сколь и логически необъяснимой. Заодно, почему бы не опробовать на прочность монументы известным историческим личностям, не поместить рядом с помпезными, отлитыми в бронзе фигурами их личные странности, мелкие мыслишки, пороки, слабости и страстишки. Все должно быть засвидетельствовано голым жизненным материалом, но и не чуждаться художественных версий. Тут даже принятая на сегодня трактовка событий может несколько поменяться.
      - Ну например.
      - Вот, скажем, одна из загадок Ордена храмовников, бедных братьев Христа из Храма Соломона. Около двух столетий разбросанные по Европе и Ближнему Востоку эти рыцарствующие монахи собирали огромные богатства не только грабежом, но и ростовщичеством. Тамплиеры, как тебе известно, ещё в эпоху Раннего Средневековья изобрели безналичный перевод денежных средств, систему банковских представительств, чеков, аккредитивов и текущих счетов. После же ареста руководителей Ордена в 1307 году король Франции хотел было наложить лапу на всю его казну, но её не нашли и о судьбе золота тамплиеров спорят до сих пор.
      - Хорошо, но какое это имеет отношение к России?
      - Самое непосредственное. Идем дальше. Незадолго до расправы с храмовниками в Европе потомок русского князя Александра Невского получает в наследство третьестепенное и довольно бедное Московское княжество, а к концу жизни именует себя уже Великим Князем Всея Руси. Возносит он свое захудалое владение выше всех других княжеств, делает Москву столицей Русской Православной Церкви, переведя туда митрополию из города Владимира. За столь короткий срок и такие успехи!? Без золота, разумеется, такие дела просто немыслимы. Не случайно за небывалую щедрость вознаграждений для служилых людей этот князь получает в народе прозвище Калита, или мешок с деньгами.
      - Интересно, откуда же появляются в Москве настоящие мешки с деньгами?
      - Законный вопрос непредвзятого наблюдателя. Итак, согласно официальной версии, князь Иван Калита втирается в доверие к Золотой Орде, получает право собирать с русских княжеств дань для хана, но часть оставляет себе, за счет чего прикупает соседние земли и нанимает отовсюду воинство себе на службу. Версия мне представляется малодостоверной хотя бы потому, что нет у Москвы ни золотых, ни алмазных копий, ни особо ценной пушнины в лесах, а сам город вообще стоит в то время вдали от основных торговых путей.
      - Да, но при чем здесь тамплиеры?
      - Конечно, не за красивые глаза князя Московского перебазируется в Москву штаб Православной Церкви, тянутся туда профессионалы русского рукопашного боя из мест ближних и облаченные в рыцарские доспехи наемники из дальнего зарубежья, в первую голову из Западной Европы. Русские летописи фиксируют в 1312 году один из случаев массового прибытия в столицу княжества отряда из тысячи семисот иноземных воинов в рыцарских доспехах во главе с неким Родионом Батриным, привезшим с собой и передавшим князю бесчисленное множество золота.
      - Кто такой Батрин? Что о нем известно?
      - Да практически ничего. Имя и фамилия, скорее всего, придуманы. Спросишь, почему именно в Москву устремляются вместе со своей казной загадочные рыцари и воины-банкиры?
      - Действительно, почему?
      - Для них это единственное надежное убежище, ибо там можно укрыться от кары Папы Римского, в чью вотчину православное государство не входит, а самого первосвященника католического в грош не ставит. Профинансировав возвышение Московского княжества, большая часть тамплиеров там и оседает, постепенно ассимилируясь с русскими. На их золото, в частности, князь Дмитрий Донской (возможно, один из них) собирает хорошо вооруженную дружину для решающей битвы на Куликовом поле с ратью хана Мамая. Тут невольно задумаешься: не из символики ли тамплиеров заимствован Георгий Победоносец для герба Москвы?
      - Дерзкое предположение, ничего не скажешь.
      - И несть числа таким белым пятнам в истории моего отечества. Помнишь, мы стояли с тобой в Москве у собора Василия Блаженного рядом с памятником двум национальным героям-освободителям от польского нашествия? Один из них призывал своих сограждан закладывать все их движимое и недвижимое имущество вместе с живыми душами своих родственников, а вырученные средства передавать на дело спасения родины. Люди стали закладывать и передавать. Только вот любопытно, кто имел средства, чтобы купить это их имущество? Не само ли государство в лице монарха и высших правителей? Из стыдливости, наверное, историки хранят молчание.
      - Еще одна дерзкая версия!
      - Или взять хотя бы последнего российского монарха. Сколько слез умиления пролито по Николаю Второму. Но это же он поклялся отцу и матери отречься от престола немедленно, как только младшему брату Михаилу исполнится двадцать один од. Родители Николая считали, что на троне самодержца Всея Руси он приведет империю к гибели. Так и произошло обладая кругозором поручика кавалерии, император оказался полностью беспомощным в делах государственного правления. Не пожелав отдавать корону своему брату, он отрекся от престола в его пользу, когда уже все развалилось. Вот и верь на слово коронованным особам! За два века до этого царевич Алексей поверил клятвенному, именем Бога обещанию своего отца Петра Первого не наказывать его, если тот добровольно вернется в Россию. Когда же тот, поверив, вернулся, царь не стал наказывать сына судом Божиим, а покарал судом собственным.
      - Итальянских кумиров тоже есть в чем упрекнуть. Моего божественного Леонардо, к примеру. Сколько ума своего он вкладывает в создание новых типов пушек, катапульт, осадных таранов, метательных машин и прочих "изумительных средств" массового уничтожения: видимо, не меньше, чем ваш академик Сахаров в создание водородной бомбы. Художник числится главным конструктором при верховном главнокомандующем папского войска, герцоге Чезаре Борджиа, известного среди врачей своими попытками избавиться от сифилиса путем ртутного лечения.