Вторжение (№3) - Ледяная птица

– Поесть и я бы не отказался, – согласился Анатолий. – Так как, спускаемся?

– Ну, уж если будем стоять, то точно с голоду помрем! – Герман махнул рукой. – Пошли, а то двери закроются.

– А что, кнопка одноразовая? – пошутил Анатолий. – Ладно, авось повезет.

Новый коридор оказался прямым и длинным, с люком-диафрагмой прямо в середине правой стены… Открыв его, невольные спелеологи неожиданно для себя вышли в большой и просторный зал с непонятной конструкцией в середине.

– Смотри, – удивился Герман, – прямо карусель в парке аттракционов! Туда бы еще и лошадок!

«Странные ассоциации для военного человека, – подумал Анатолий. – Надо же, вспомнил детскую карусель. И лошадок припомнил. Было бы естественнее, если бы я об этом подумал, моложе все-таки! Видно, Герман человек более сентиментальный, чем я, небось частенько детство вспоминает». Сам же Анатолий, не так давно расставшийся с детством, увидел всего лишь многоугольную пирамиду с низко отсеченной вершиной. Он даже успел прикинуть, что основание имеет двенадцать углов. И соответственно, граней метров шесть каждая. Пирамида была отсечена невысоко от пола, метра два, два с половиной.

– Что за фиговина? – удивился Герман. – Вот делать кому-то нечего было!

– Да уж, порезвилась чья-то фантазия вполне конкретно, – согласился с ним Анатолий. Откровенно говоря, он был так утомлен, что еле шевелил языком, но надо же было поддерживать реноме солидного человека, который на «ты» с майором. – Интересно, что строители хотели сказать всем этим?

– А бог его знает… Хотя… – Глаза Германа блеснули. – Тебе эта… геометрическая точность ни о чем не говорит?

– Геометрическая? – Толик не понял, что имеет в виду летчик. – А какая разница… Елки-палки, вот дурень!

– Дошло?

– Кажется! – Анатолий оглянулся на звук закрывавшегося люка, впустившего их в зал. Он все еще не мог привыкнуть к гигантским размерам всего, что двигалось в подземелье. – Ты намекаешь на пирамиду Хеопса?

– На нее, родимую! – довольно улыбнулся Герман. – Узнать бы, были ли здесь какие-нибудь грандиозные битвы… ну, с персами например.

– Персы в Дагестане вроде бы были, – сказал Толик. – Только сомневаюсь, что эта конструкция всего-навсего чья-то гробница. Уж слишком сложно все…

– В Египте тоже не елочные игрушки построены! – не сдавался Герман. – Там столько математики напихано… и астрономии.

– Куда напихано? А, ты об этом… Ну, положим, соотношения масс, размеров… Стоп, там пирамида сориентирована строго по сторонам света. – Анатолий показал на многоугольное основание. – Может, в наших вооруженных силах появились секретные компасы? На двенадцать сторон света? Тогда сделай милость, покажи рукой на север!

Герман почесал затылок.

– Да, что-то я не туда попал, – согласился он. – Ладно, ты прав, это не… Слушай, ты программист, вот ты и говори, что это!

– Да откуда же я знаю? – опешил Толик. – Знал бы, давно сказал!

– А твой компьютер? – наступал Герман. – Ты же говорил, что создал прямо в голове вычислительную машину? Виртуальную.

– Дак это когда во мне достаточное количество роботов было! – Анатолий горестно вздохнул. – А сейчас я ничего не могу… совсем ничего.

Он махнул рукой и пошел к загадочной конструкции в центре зала.

– Интересно, из чего это сделано? – пробормотал он, приблизившись к пирамиде. Он повернулся к Герману: – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? И не камень… и не металл!

– Пластик? – предположил Герман. Сказать по правде, ему сейчас было наплевать, из чего и для какой цели поставили тут эту дылду. Желудок просто выворачивало от голода. Что ему до пирамид, если жрать нечего.

– Нет, не пластик… – Толик поставил контейнер с «Авиценной» на плоскую поверхность верхней части пирамиды и повернул голову к Герману. – Подсади, я сверху гляну!

– А что там смотреть? – пробурчал тот, но руки подставил. Как только Толик поставил на них ногу, Герман упруго вскинул руки вверх, отчего тот мгновенно оказался двумя метрами выше. – Залез? Ну что, нашел что-нибудь? Нет? Вот то-то же! И чего тебе неймется! Там ты ни жратвы не найдешь, ни шприцов. Это тебе не… Твою мать, ну и дураки же мы!

Он умолк.

– Что? – забеспокоился Толик. – Что случилось?

– Нет, ну я баран, это точно! – Герман в сердцах ударил себя кулаком по раскрытой ладони. – С тобой все ясно, молодой, весь еще зеленый… как огурец на грядке, но я… дубина!

– Да что случилось?

Герман показал на канистру, стоящую на самом краю постройки.

– Пей!

– Что?

– Ее пей, говорю! – повторил Герман и снова ткнул пальцем туда, где стояла канистра. – Или его! Если спирт, то Его! С большой буквы! А если отраву, то ее! С маленькой!

– Так там же «Авиценна»! – растерянно воскликнул Анатолий.

– Значит, его!

– Да нет, ты не понял! – Анатолий вздохнул. – «Авиценну» в вену колоть нужно. В кровь…

– Это ты не понял! – Герман разогнался и, подпрыгнув, резко подтянулся и забросил свое тело наверх, туда, где уже стоял его спутник. – Балда, спирт не в кровь нужно. Спирт вовнутрь употребляют!

– И всю «Авиценну»… в унитаз слить? – Глаза Анатолия округлились. – Она же в кровь не попадет! Я ее столько искал… мечтал о ней, а тут…

Герман саркастически улыбнулся. Кто бы кому говорил о такой вещи, как спирт!

– Да нет, в унитаз ты отходы отправляешь! – назидательно произнес он. Для убедительности палец майора застыл у носа программиста. – А спирт, он весь усваивается организмом! Весь!!! Ни капли… мимо! Поверь, я еще ни разу спиртом не мочился. А выпил его немало. Так что слушай меня и пей! Когда выпьешь, спирт в кровь твою войдет, вот там и лови своих… блох!

Рыков был ошеломлен. Если все так, как говорит майор, а не верить ему оснований нет, то… все упрощается! Господи, вот ведь как бывает! Ломаешь голову, ломаешь, а решение – вот оно, рядом лежит!

– Ну, дошло? – продолжал наставлять младшего товарища Герман. – Ты меня слушай, я тебя еще многому научу! Сейчас бы закуси… или хотя бы кусочек хлеба. И луковицу.

– Нет, ты всерьез, что ли? – Толик растерянно посмотрел на канистру.

– А кто же со спиртом шутит? – У Германа был обиженный вид.

– Но… – Рыков редко пил спиртное, а уж неразбавленный спирт тем более. Он со страхом смотрел на емкость с жуткой жидкостью. – Зырянов говорил, что он… банановый.

– Тем более! – Герман ободряюще улыбнулся. – Банан – один из самых калорийных фруктов. Это же, считай, с закусью вместе пьешь!

– Трава!

– Что трава? – не понял Герман.

– Банан – это трава…

– Чего?! – оскорбился Герман. – Это какая еще трава? А впрочем… Травяные настойки тоже очень полезны организму. Так, из чего бы нам рюмки сообразить?

– Подожди, давай хоть разбавим его! – умоляющим тоном проговорил Рыков. – Это же чистый спирт! Давай хоть воду поищем.

– Я бы и от банки тушенки не отказался, только где ж ее искать? И воду тоже. Пока найдем, подохнем здесь! – Герман решил наконец привести свой последний и решающий аргумент: – А выпив… эликсира этого, ты резко поумнеешь и сразу выход вычислишь.

– Гер, может, сбегаем к озеру?

Летчик разочарованно посмотрел на Толика:

– Ты что, хочешь, чтобы нами закусили? Там такой… крокодил, что и без банановой текилы нас схавает.

– Текилу из агавы делают, – сообщил Рыков. После пьянки в одном из московских казино он стал неплохо разбираться в напитках. – Из голубой…

– Да плевать мне, из чего текилу делают! Мы в авиации спирт без всякой гавы иноземной пили, и ничего. Без лимонов и соли. Нет, вру, с солью. С лучком и солью. – Герман вспомнил о деле и с усилием отбросил воспоминания. – Нет, ты посмотри на него! Все еще резину тянет… Чего тянуть-то? Давай пей, не выдрючивайся!

– Но из чего?

Александров раздраженно огляделся:

– Из горла пей, не растаешь!

– Да ты что?!

– Пей! – приказал майор. – Мы здесь не развлекаться сели. Жизнь себе спасаем. А может, и всему человечеству.

– Знаешь, пойдем-ка мы коротким путем. – Мохов махнул рукой в сторону дальнего тупика. – Зачем нам спускаться, у нас места в ложе забронированы.

– В какой ложе? – удивился Кокакола. – Здесь что, есть театр?

Ответа он не дождался, вместо этого увидел удаляющуюся спину капитана.

– Эй, постой, ты куда? – закричал он. – Я же… дороги не знаю!

– Ну так догоняй! – послышалось в ответ. – Давай, поддерживай форму! Негоже големам такое брюхо таскать!

Кокакола хотел было напомнить, что он пока еще не голем и даже не… «мобилизованный». Честно говоря, ему не особо-то и хотелось стать таковым, уж больно слово «раб» ему не нравилось. Нет, если сразу стать Глиняным, то ничего, можно рискнуть, но вдруг начальству блажь стукнет задержать его в фазе дрессировки? Нет уж, увольте, такого нам не надо! В Москве насмотрелся на них! Ходят как чумные и только работу просят. И пожрать…

Капитана Сериков догнал, когда тот спускался вниз. Он наверняка услышал топот Кокаколы и его тяжелое сопение, но не обернулся. Только ткнул походя пальцем в сторону панели и пробормотал:

– Запоминай! Здесь жмешь, возвращаешься назад. А здесь, – рука спецназовца с вытянутым пальцем переместилась в другую сторону, – оружейная комната.

Николай Николаевич старательно повторил:

– Левой рукой – назад, а правой в оружейную комнату. Оружейная? У тебя здесь что, оружие роты хранится?

– Вот еще! – Мохов остановился и повернул сердитое лицо к бестолковому гостю. – Я похож на идиота? Не хватало еще рабам здесь свои трещотки держать! А комиссия нагрянет? Чужая, не наша? Валить их прикажешь? Или с тайной подземелья отпускать? Нет уж, все, что касается ротного вооружения, все там, наверху! Там, где ему и положено. А об этом месте знают только два взводных моих да, может, еще пара сержантов.

– А что, кроме вас… – Кокакола прикусил язык, зачем напоминать, что по сути дела и он здесь чужой? – Кроме нас, – поправился он, – больше никто об этом месте не знает?

– Ну ты даешь! – Мохов покачал головой. – Да если б об этом месте прознали, тут такое бы началось, что… От одних только туристов отбоя бы не было!

– Да, места здесь знатные, – льстивым голосом проговорил Кокакола. – Жаль было бы терять…

– Терять?! – У Мохова от возмущения округлились глаза. – Да ты понимаешь, что говоришь? Потерять комплекс? Да ты знаешь, что нам за это будет! Скорее нас всех потеряют, чем его!

От взгляда капитана Кокаколе стало не по себе, и он поспешил перевести разговор на другое.

– Валентин, а как вам удалось отгрохать все это? – спросил он заискивающим тоном. – И как сумели держать в секрете такую стройку?

– Слушай, где тебя такого… откопали?! – воскликнул Мохов. – Башкой своей подумай, кто сейчас может комплекс такой соорудить? Это тебе не на Манежной резвиться! Хоть десять Лужковых пригони сюда… Нет, брат, такое и янкесам не под силу будет… Вот станешь големом, тогда, может, и узнаешь, кто способен такое соорудить.

– А-а, понял, наверное, это… Золотой, – в раздумье произнес Сериков. – Ну, давно еще… до того, как война началась.

– Ты еще скажи, до перестройки! – рассмеялся Мохов. – Я вот заметил, о чем бы речь ни зашла, только и повторяют как попугаи: «до перестройки, после перестройки»… – Мохов похлопал рукой по полированной плите. – По правде говоря, я даже затрудняюсь сказать, сколько лет всему этому.

– Ну, лампочки же вы меняете? – Толстый, похожий на сардельку, палец Кокаколы показал на потолок. – Небось часто перегорают? По ним же можно вычислить… или по патронам…

Капитан шумно выдохнул и, скривившись, посмотрел с жалостью на собеседника:

– Кокакола, ты в цирке не работал?

– В цирке? – опешил тот. – Нет, не работал. Хотел в детстве, да потом передумал. Фокусником. И еще акробатом.

– Оно и видно, – кивнул Мохов. – Клоуном у тебя лучше вышло бы. Да ты посмотри вокруг! Хоть одну лампочку видишь? Или намек на нее?

Сериков послушно обвел взором ярко освещенную галерею. Похоже, Глиняный был прав, источника света, как его понимал Сериков, не наблюдалось.

– Да, наверное, хлопотная у вас здесь служба! – с подобострастной улыбкой произнес Кокакола. – Тут и Бронзовому не справиться!

– Ничего, завтра мы это все поправим! – с усмешкой пообещал спецназовец. – Завтра многие из нас станут сильнее.

– Завтра? – Глаза Серикова загорелись завистью. – А ты точно знаешь? Может, все это вранье?

– Големы не врут. – Капитан надменно взглянул на Кокаколу. – Своим, – уточнил он, – своим не врут. Да и посуди сам, завтра Свенсон станет Золотым, Сартов поднимется до Чистильщика, Ваха, может быть, тоже. А как они обойдутся без Бронзовых? Нет, брат, сейчас самая пора чины хватать. Как после кровопролитного, но успешного боя. После которого на место выбывших начальников тут же местную молодежь выдвигают.

– Так, может, и я? – вырвалось у Кокаколы. – Может, и мне подсуетиться и стать големом? Глядишь, завтра под горячую руку и я получу… – Тут взгляд Николая Николаевича упал на багровеющее на глазах лицо Мохова. Поднаторев в общении с прежним руководством, Сериков на ходу перестроился и вместо заветного статуса закончил более скромным, – звание Глиняного? Вот как ты, например!

Краска отлила от лица капитана. Он благосклонно кивнул:

– А что, вполне! Только ждать, пока ты получишь дозу «Авиценны», Мартину будет некогда. У него и так завтра день напряженный. – Валентин испытующе взглянул на москвича.

– И как же быть? – растерянно проговорил Сериков. Настроение у него резко ухудшилось. Удача, шедшая в руки, проплывала мимо. – Слушай, а что, если мне сегодня… уколоться? А? Это же пара пустяков, я сам видел, как у нас в изоляторе это делали.

Панама, уже уставший ждать решения свое участи, сидел в полузабытьи, прислонившись к стене, когда его тронули за плечо. Он, вздрогнув, повернулся к Курбану.

– Слышишь? – прошептал тот.

Геннадий прислушался, но ничего, кроме своего собственного дыхания, не услышал. Да и что можно услышать, сидя в этом каменном мешке?

– Нет, – шепотом сказал он, – ничего не слышу.

– Шаги… солдатские сапоги.

– Сапоги? – удивился Панама. – Они же все были, вроде, в ботинках.

– Ну ботинки! – согласился Курбан. – Какая разница? Ты о деле думай. О том, как выбраться отсюда. Живыми…

Договорить он не успел – дверь распахнулась, и в глаза пленникам ударил луч мощного фонаря.

– Выходите! – приказал невидимый охранник. – И без шуток, стреляем без предупреждения!

– Да кто вы такие, чтобы нас… Панама не договорил. Острый локоть соседа ткнул его под ребра, и он осекся.

– Все в порядке, командир, мы выходим! – Курбан встал и, рванув Геннадия за шиворот, заставил его подняться. – Все в порядке! – громко повторил он. – Без проблем! Вы только скажите, и мы все сделаем!

Курбан чуть ли не силком выволок Панаму из камеры.

– Все, мы готовы! – угодливо доложил он. – Куда идти?

Не дожидаясь ответа, Курбан повернул влево, туда, где, как он помнил, был выход из пещеры. Но тут же почувствовал, как ему в грудь уперся ствол автомата.

– Кругом! – послышалось откуда-то сбоку. Голос был тот же, что и в первый раз. – И без разговоров!

– Что?

– Кругом говорю! Быстро!

Приказ старшего, того, кто отдавал приказы, поддержал делом его спутник. Он ткнул бестолкового горца стволом под ребра. Тот послушно развернулся. А про себя отметил, что его примеру последовал и Панама.

– Вперед!

Луч фонаря переместился вниз, указывая направление и освещая путь.

– Марш!

Пленники зашагали вперед. Панама покосился на своего спутника, словно ища ответ, что с ними будет, но что мог ему сказать товарищ по несчастью? Он лишь чуть-чуть, почти незаметно качнул головой. Может, это что-то и обозначало, но, чтобы понять, да и просто заметить это движение, надо было знать характер Курбана…

Луч-указатель уперся в ровную стену. Геннадий решил было, что здесь где-то есть поворот, но, к его удивлению, им приказали остановиться. Панама обмер. Как, и это… все?!! Их вывели из камеры только для того, чтобы подвести к стене?!!! Мысль о расстреле не успела прийти ему в голову: неожиданно стена… дрогнула, и пол перед ней стал проваливаться. И свет! Снизу ударил яркий свет, осветивший ступени и ту часть подземелья, где они находились.

Теперь Панама увидел, что их сопровождают двое – у того, который приказывал, были нашивки младшего сержанта, второй был рядовой. Оба высокие, крепкие, в пятнистой камуфляжной форме и высоких тяжелых ботинках. На груди обоих висели автоматы Калашникова, на поясе у сержанта болталась кобура непривычной формы и размера.

– Вперед! – приказал младший сержант. – И без глупостей!

Геннадий бросил быстрый взгляд на Курбана. Ему очень не хотелось спускаться, он понимал, что раз их загоняют в подземелье, то возврата уже не будет, но и бросаться на вооруженных и готовых ко всему спецназовцев не имело никакого смысла. Вот если бы его поддержал Алиев… Но тот как будто ничего предпринимать не собирался и сигнала все не подавал… Значит, Панама зря на него надеялся.

«Ну давай же!» – хотелось крикнуть Геннадию. Он чуть не выкрикнул это вслух, но в это мгновение его ударили прикладом в спину, и он кубарем покатился вниз, а следом за ним – Курбан.

– У-у, бараны! Сказал же, вперед! Панама поднял голову. Над ним стоял младший сержант. Черт, когда же он успел спуститься?

– Вас что, пинками поднимать? – зарычал рядовой.

Не дожидаясь ответа, он замахнулся, но Алиев, опередив его, быстро вскочил на ноги.

– Все в порядке, начальник! – Курбан примирительно поднял вверх руки. – Все в порядке, ну, растерялись мы, зачем же сразу драться? Мы же не со зла и не от упрямства… растерялись мы, да и понятно же почему! От ваших чудес у любого голова кругом пойдет. Небось сам, когда первый раз сюда попал, очумел? Вот и Гена встал… видишь, все хорошо, повода для…

– Иди! – Сержант дернул подбородком в сторону длинного коридора. – И хватит болтать! Насобачился языком молоть!

– Все, командир, идем! – Курбан испуганно сжался и, угодливо кивая головой, повернул, куда указывали. – Туда?

Ему не ответили – метрах в десяти открылась стена, и из проема выглянула седая мужская голова.

– Мезин, долго еще? А, уже ведете… Ну хорошо! Голова спряталась, но проход остался открытым.

– Слышали, что прапорщик сказал? – прорычал младший сержант, впрочем, без особой злости. – Бегом, а не то я…

Мезин в азарте сорвал с груди автомат и передернул затвор.

– Ну, черви, долго вас ждать?

Вся кровь бросилась Панаме в голову. Эта мразь, сержант недотраханный, называет его червем?! Его, капитана, который командовал десятками таких щеглов? Да это же издевательство какое-то!

– Чего встал? – услышал он окрик и увидел, что сержант обернулся и смотрит на него. – Ах ты… еще глазами сверкаешь? Ну, ты сам напросился!

Мезин шагнул к Геннадию. Руки с автоматом пошли вверх. Геннадий, ожидая очередного удара, инстинктивно сжался, но тут раздался голос Алиева.

– Стой! – крикнул он. – Подожди! Не надо! Горец умоляюще сложил руки.

– Прошу тебя, не надо, не бей его! – Курбан сделал шаг вперед и покорно склонил голову. – Аллахом прошу, не надо!

– Да пошел ты! – Рядовой, стоявший поодаль и с усмешкой наблюдавший за этой сценой, решил, что пора прийти на выручку командиру. – А ну, всем стоять!

– Не бейте нас! Не надо! – завизжал Алиев. – Мы все сделаем!

Повернувшись к рядовому, он потянул его за рукав.

– Сынок, пожалуйста, делайте, что хотите, но только не бейте! – тонким голосом прокричал он. – Я же вам в отцы гожусь…

– Руки убери! – Спецназовец толкнул горца в грудь и придвинулся к Мезину. – Смотри, какие герои! Только толпой могут… Витя, расшмалять бы их здесь!

Пономарев заскрипел зубами. Вся эта унизительная сцена была отвратительна, но что он мог сделать.

Один против двоих вооруженных и явно хорошо подготовленных спецназовцев? Алиев не в счет, вон как из него дерьмо полилось. А говорил-то как! Мешок! Между тем Курбан, казалось, уже не думал ни о чем, кроме своей шкуры. Рабски согнувшись и заглядывая в глаза то одному, то другому спецназовцу, он заскулил:

– Сынки, ребята, просите, что хотите, деньги, лошадей… все отдам! Машину… вот, машину хотите? – Алиев протянул руки к сержанту и сделал шаг вперед. – Иномарку! Красивую, блестящую…

Горец вдруг рухнул на колени и пополз к Мезину.

– «Мерседес»! – кричал он, приближаясь к нему. – Или «БМВ»? Говори, завтра же будет стоять…

Панама был ошеломлен. «Курбан на коленях? Господи, да это же…»

Додумать он не успел. Там, где только что был Алиев, мелькнула темная тень и одновременно прозвучал крик: «Мочи!» Действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, Геннадий рванулся к стоявшему рядом с ним рядовому. Тот уже перехватывал автомат и тянулся к затвору.

Вот уж хрен тебе! Панама от души, с удовольствием, провел правый хук и левый прямой вдогонку. Он бил так, как его учили, не просто втыкал кулак в челюсть, а метил в нутро, в душу врага! Здесь не ринг, здесь не только можно, но просто необходимо ударить так, чтобы противник больше не встал. И это удалось! Противный хруст сигнализировал о том, что первая цель достигнута, враг надолго обездвижен. Теперь очередь второго.

Пономарев стремительно повернулся… и понял, что опоздал. Курбан справился со своей задачей еще быстрее, автомат Мезина был уже у него в руках, а сам младший сержант лежал, запрокинув голову, и смотрел в потолок широко открытыми глазами. Вся левая часть его головы представляла собой сплошную рану, из которой пульсирующей струйкой бежала кровь.

– Бери автомат! – прохрипел Алиев. – И доводи дело до конца!

Словно бы поясняя свою мысль, горец шагнул к противнику Геннадия и коротким ударом приклада проломил тому висок.

– Вот теперь порядок, – удовлетворенно кивнул он. – Двумя гадами на земле меньше стало.

Панама, как ни зол он был на спецназовцев, нервно поежился. Нет, он понимал, что Курбан прав, что эти парни заслуживали смерти, что недозволительно проявлять жалость, находясь среди врагов, надо быть беспощадным и без колебаний убивать их. И все-таки в душе Геннадия что-то сопротивлялось этому, и он, чтобы скрыть свое состояние от Курбана, отвернулся.

– Чего стоишь! – окликнул его тот. – Бери запасные магазины… Вот шайтан!

Одной рукой вскинув автомат сержанта, Курбан не прицеливаясь выстрелил. Панама успел лишь мельком заметить, как в провале стены появилась седая голова… и разлетелась от попавшей в нее пули.

– Ты что?! – закричал Панама. – Это же…

– Мы на войне! – прорычал Курбан. – Или ты только на словах грозить врагам можешь? Я мужчина, я наказываю своих врагов! И если ты против, значит, ты с ними!

– Я…

– Здесь мой сын! – Курбан ударил себя кулаком в грудь. – И если я не найду его, здесь все, ты слышишь, все кровью зальются! И посмей только вмешаться, рядом ляжешь!

Алиев сорвал с пояса сержанта сумку с рожками к «калашу» и выхватил из кобуры пистолет.

– Я такой раньше не видел, – пробормотал он и достал запасной магазин. – Ого, восемнадцать патронов, девять миллиметров! Интересно, откуда у них такие?

Панама бросил взгляд на оружие.

– «Грач»! – сказал он. – Хваленым «глокам» и «береттам» рядом не стоять! Я на выставке видел, мы Мартином были. Сука, так это он их и закупил. Для ублюдков своих.

Вспомнив о Свенсоне, Пономарев почувствовал, что душа его освобождается от давившей на нее тяжести. Какого черта он должен жалеть каких-то негодяев, которые их самих вовсе не собирались щадить? И еще неизвестно, удастся ли самим выбраться живыми из передряги? Борьба за свободу еще не закончена!

Геннадий последовал примеру Курбана и собрал трофеи. Помимо подсумка с запасными рожками ему достались спецназовский нож-пистолет и небольшая аптечка.

– Пошли посмотрим, что там такое! – Алиев, не дожидаясь, пока зенитчик рассует свои находки по карманам, пошел к третьему мертвецу.

Перешагнув через лужу крови, успевшую натечь из убитого прапорщика, Курбан скрылся в проеме. Панама поспешил за ним. Как-то само собой получилось, что лидером у них стал Курбан, и Геннадий даже не подумал возражать.

– Гарун?! – услышал он голос Курбана, войдя в большой, залитый светом зал. – Гарун, сынок, что с тобой?

Глазам изумленного Геннадия предстала странная картина: на столах, похожих на операционные, лежали младший Алиев и… Лера. Руки и ноги обоих были крепко пристегнуты толстыми ремнями, к венам были подключены системы капельниц с какой-то прозрачной жидкостью. А чтобы жертвы не кричали, их рты были заткнуты специальными кляпами с ремнями вокруг головы.

– Это что, пытки? – закричал Геннадий, чувствуя, как его прошибает пот. – Что здесь происходит?

– Не стой! – Курбан отсоединял трубки от сына. – Девчонке помоги! Может, еще не поздно…

От этих слов Геннадия словно подбросило. Он подбежал к Лере и протянул руку к игле. Девушка замычала, мотая головой.

– Что? Что ты хочешь?

Лера дернула подбородком, требуя глазами, чтобы Панама вытащил кляп. Он, спохватившись, снял ремни с ее головы.

– Вух! – выдохнула девушка, освободившись от кляпа. – Наконец-то… я уж думала, язык отнимется. Ген, ну где вы так долго…

– Долго?! – Геннадий снова потянулся к трубкам. – Вот неблагодарная!

– Не трогай трубки! – громко запротестовала Лера. – Сама отсоединю, а то выдернешь так, что у меня синяки останутся. Лучше руки отстегни!

Панама послушался и на сей раз. Как только он отстегнул ремни, обхватывавшие руки девушки, она тут же села и стала освобождаться от трубок, соединявших ее с капельницей. Панама между тем снимал путы с ее ног.

– Все, вставай! – сказал он, когда все было закончено. – А что это с вами тут делали?

– «Авиценну» вводили, если верить коновалу этому! – Валерия посмотрела на ботинки лежащего на полу фельдшера. Оттуда, где она сидела, было не видно, что сталось с головой прапорщика, но все еще было впереди. – Я слышала, как он приказал принести пару упаковок… Уже и залить успел, вон видишь?

Лера, пережимая вены, кивком головы показала на два свободных стола.

– Для вас готовилось, – сообщила она. – А вот зачем им это было нужно, не знаю. Насколько мне известно, этот препарат безобидное и очень эффективное средство… от старения.

– Наверное, ты им такой старухой показалась, что решили подлечить! – пошутил Панама. – А заодно и нас омолодить…

– Хватит болтать! – оборвал его Курбан. – Он осмотрел рану на голове Гаруна и, решив, что она не опасна, протянул тому пистолет. – Уходим отсюда!

– Куда? Наверх? – удивился Панама. – Но… там же целое подразделение!

– Низом пойдем, – сказал Курбан. – Думаю, что у подземелья есть еще один выход. Я видел, как они… стены открывают.

Ваха подождал, пока зал опустеет, и повернулся к Свенсону. В его глазах застыл вопрос, ему не терпелось узнать, что же такое хочет поручить ему будущий Золотой? Стать полезным главе големов Земли – это не шутки! Такая честь выпадает не каждому! Это тем более важно теперь, когда так хочется утереть нос этому Сартову. Возомнил из себя… чуть ли не второго Золотого. Москвич, одним словом, не зря их никто не любит.

– Мне нужна связь с кораблем, – сказал Чистильщик. – Как ты связываешься с ним? Махмудов поднял брови.

– Не удивляйся, но я, как ты знаешь, законсервированный Чистильщик, а потому всей системы пока не знаю, – пояснил Мартин. – Моя программа включилась лишь после того, как пришло сообщение о гибели Бина.

Горец понимающе кивнул:

– Из своего «хаммера» связываюсь, но я его оставил там, у себя. – Ваха кивнул на северо-запад. – С ним мои ребята. Сам понимаешь, время военное, лишний раз рисковать не хотелось… Вот если бы сюда вести весь отряд, тогда другое дело. А еще лучше было бы очистить весь район от собак этих… и прятаться не пришлось бы. А что, ты приехал без связи?

Свенсон улыбнулся. За кого его здесь принимают?

– Да нет, аппаратура со мной. Просто я думал, что передатчик здесь, в горах.

– Я тоже предлагал Бину все свезти сюда и самому возглавить комплекс… Дак ведь Золотой сам сюда переселиться не мог, слишком уж любил по всему миру ездить, а давать кому-то в одни руки и комплекс, и связь не хотел. Вот и разделил: «хаммер» с оборудованием мне, а комплекс… воякам.

– Чего-то подобного я и ожидал, – протянул Мартин. – Ладно, все необходимое у меня с собой. Точнее, в моем автобусе…

Ваха показал пальцем вверх, глядя вопросительно на Мартина.

– Нет, не здесь, не у Мохова, – сказал тот.

– Нет? А где? – удивился Ваха.

– В ауле. В одном дворе… – Чистильщик усмехнулся. – А сам хозяин дома в камере у Валентина нашего сидит, точнее, как вы выражаетесь, мобилизуется.

– Понятно… – Ваха погладил бороду. – Надоела зараза, постриг бы, да вот из образа выходить нельзя. Ничего не поделаешь, надо соответствовать. Ваххабит, мать его! Ладно, задачу понял, автобус нужно пригнать сюда.

– Вот-вот! – кивнул Мартин. – Вот только как это сделать без лишнего шума? Если там появлюсь я, начнутся расспросы… разговоры лишние. Бойню тоже не хотелось бы устраивать. Нам никак нельзя привлекать внимание к этому месту. Ни к озеру, ни к окрестным селам.

– Да, это точно. Хватит и того, что туристов еле отвадили, – согласился Ваха. – Словно медом тут намазано, ах, уникальное место, ах, уникальные горы, ах, уникальные люди… Как тараканы полезли сюда! Не поверишь, войну ведь эту только из-за них и пришлось начать! Столько средств, столько големов ушло.

– Ну, вам-то грех жаловаться, Бин все сделал, чтобы думали, будто идет война за Каспий, за нефть. – Чистильщик презрительно скривился: – Дурачье, как же они бездумно свою планету губят! Недра жгут, реки травят… Порой думаешь, что вовсе не Кытмир, а они сами и есть оккупанты на Земле.