Как открывались турниры

Рыцари выезжали к ристалищу блестящей кавалькадой, вместе с ними были и самые знатные особы, благородные дамы и девицы, — словом, открывал турнир весь цвет рыцарства и женской красоты. Обычно дамы подбирали и соответствующие случаю костюмы — нередко они украшались золотыми и серебряными поясами, на которых висели легкие мечи.

На самом ристалище младшие герольды внимательнейшим образом осматривали вооружение участников. Оружие, не соответствующее установленному турнирному образцу, немедленно отвергалось. Копья были безопасны, так как снабжались тупыми наконечниками, турнирные мечи тоже были затуплены и укорочены. Иногда даже они делались не из стали, а из китовой кости, обтянутой кожей.

Но случалось, несмотря на все меры предосторожности, турнирные состязания и в самом деле переходили границы дозволенного. На них прорывалась иногда национальная рознь, брало свое, бывало, уязвленное самолюбие рыцаря, отвергнутого прекрасной дамой ради другого, более счастливого соперника. Известно, что на турнире в Нейссе близ Кельна, происходившем в 1240 году, были убиты более 60 рыцарей, хотя на нем было разрешено только турнирное оружие.

Чтобы избежать кровопролития, в конце концов от рыцарей, помимо соблюдения всех прочих формальностей, стали требовать и особую клятву, что явились они на турнир с единственной целью совершенствования в военном искусстве, а не для сведения счетов с кем-нибудь из соперников.

В Англии к концу XIII века был издан специальный королевский указ, дозволяющий употреблять на турнирах лишь уширенный тупой меч и запрещающий применение острого меча, кинжала, боевой булавы. Зрителям же, наблюдающим за состязаниями, вовсе запрещалось иметь при себе какое-либо оружие, чтобы излишние эмоции не могли выплеснуться через край. Так что буйный темперамент английских футбольных болельщиков, ставший притчей во языцех для всей Европы, родился, оказывается, не на пустом месте...

Но вот заканчивался тщательный осмотр вооружения, и если все было в порядке, рыцари по сигналу герольдов удалялись в свои шатры, чтобы приготовиться к поединку. По второму кличу герольдов они садились на коней и выезжали на поле. Теперь специально назначенные судьи осматривали, правильно ли были оседланы кони турнирных бойцов.

Наступала короткая пауза, на какой-то миг все замирало — и в ложах для дам и почетных гостей, и на скамьях для простонародья. Участники турнира ждали знака почетного рыцаря к началу состязания.

Что происходило во время турнира

Рыцарские поединки бывали «один на один» или же в них принимали участие по несколько бойцов с каждой стороны. Тогда они выстраивались в шеренги друг напротив друга, и каждый должен был схватиться с определенным противником. Наконец почетный рыцарь подавал знак начала турнира, и звучал третий клич герольдов. Тотчас веревки, разделявшие рыцарей, опускались, и они устремлялись один на другого в оглушительном реве труб.

За каждым из рыцарей следовали его оруженосцы, готовые поправить ему доспехи, подать, когда будет необходимость, запасное вооружение, или поднять своего господина с земли, если противник окажется удачливее и выбьет его из седла.

Одна первая встреча противников редко решала судьбу поединка. Рыцари съезжались снова и снова, преломляя копья, всадники и кони опрокидывались, чаша весов успеха склонялась то на одну, то на другую сторону. Громко гремели трубы, рыцари выкликали имена своих прекрасных дам, кричали, переживая за своих любимцев, зрители.

Турнирные судьи тем временем зорко следили за действиями каждого из противников. Успехом считалось, если рыцарь сломил копье, попав в туловище противника между седлом и шлемом. Чем выше приходился удар, тем выше его и оценивали. Если рыцарь ломал копье, угодив прямо в шлем противника, это считалось особенным проявлением мастерства. Ну, а рыцарь, выбитый из седла, лишался возможности принять участие в следующей схватке.

Случались во время турниров и судейские споры. Так, например, однажды в Неаполе рыцарь ударил противника копьем с такой силой, что с того слетели щит и шлем и треснули латы. Однако при этом он и сам пострадал, упав с коня. Судьи долго решали, кого назвать победителем, и в конце концов решили, что проиграл тот, кто упал на арену, потому что умелое управление боевым конем считалось одной из основных военных доблестей рыцаря.

Поэтому менее постыдным на турнире считалось упасть вместе с конем, чем быть выбитым из седла. Тот, кто красиво и твердо держал копье, хоть оно и не ломалось от крепкого удара, заслуживал большей похвалы, чем тот, кто наносил меткий удар, но при этом плохо управлял конем.

Состязание прекращалось, когда все рыцари успевали в полной мере проявить свою храбрость и воинское искусство. Устроитель турнира опускал свой жезл, и герольды давали сигнал к окончанию турнира.

Теперь почетных гостей и участников ждал пир. Рыцари вступали в зал, где были накрыты столы, под громкие звуки труб, облаченные в яркие одежды, и занимали места под знаменами со своими гербами. Самым храбрым и отличившимся рыцарям отводились и самые почетные места.

В разгар пиршества делался перерыв, и герольды торжественно представляли дамам самых достойных рыцарей. При этом та из дам, что была выбрана победителем королевой любви и красоты, раздавала призы коленопреклоненным рыцарям и обращалась к каждому из них с особой похвальной речью. Звучали на пиру и песни менестрелей, прославлявших подвиги храбрых рыцарей.

Обычно турнир не заканчивался одним-единственным днем. На следующий день на поле, как и накануне турнира, снова выходили оруженосцы, но на этот раз на конях и вооружении своих господ. Наконец, на утро третьего дня зрители собирались посмотреть на бой, где рыцари сражались вместе со своими оруженосцами. Такой бой походил на настоящую битву в миниатюре.

Вот так и проходили грандиозные рыцарские праздники, надолго оставляя о себе память. Имена участников, победителей, дам, избранных в то или иное время королевами любви и красоты, почетных гостей, заносились в летописи, да иногда и сами рыцари-участники турнира или его устроители брались за перо.

Многими подробностями, любопытными деталями организации и хода рыцарского турнира, историки обязаны, например, Рене Анжуйскому, властелину Прованса.

Будучи тонким ценителем поэзии и искусства, а также страстным поклонником и непременным участником рыцарских турниров и других романтических развлечений своего времени, он написал обстоятельное сочинение о рыцарстве, которое снабдил и собственноручными изящными миниатюрами, где показаны различные сцены из рыцарской жизни. В этой книге подробно описан и блестящий турнир, который он сам и устроил. Его знатными участниками были герцоги Бретанский и Бурбонский; Рене Анжуйский детально рассказывает о ходе турнира, его церемониале, вооружении участников...

Когда закончилось время рыцарских турниров?

Хоть и стали турниры самыми грандиозными праздниками рыцарских времен, но все же находились у них и влиятельные противники.

Папа Иннокентий III в 1140 и папа Евгений III в 1313 году восставали против турниров из-за случавшихся на них смертельных случаев и даже, бывало, отлучали тех, кто принимал в них участие, от Церкви. Однако турнирам суждено было существовать еще долгие годы и даже пережить сами рыцарские времена. Они проводились и в XVI веке, когда рыцари окончательно уступили место на поле боя пехоте, артиллерии и легко вооруженной коннице. Их устраивали в Париже и Карл VI, и Франциск I, старавшийся возродить при своем дворе романтический дух рыцарской эпохи.

Последний из рыцарских турниров состоялся в 1559 году и закончился трагедией: по нелепой случайности обломок копья смертельно ранил французского короля Генриха 11. Когда спустя 11 дней король умер, турниры были навсегда запрещены...

Уходила в прошлое вместе с рыцарскими турнирами и особая общность людей, называемых герольдами. Но они оставляли в истории очень заметный след: ни кто иной способствовал тому, что столь важную роль стал играть в средние века рыцарский герб, трансформировавшийся с течением времени в гербы цехов, городов, государств, дошедший таким образом и до наших дней.

Какую роль играла в рыцарские времена геральдика

Геральдика, разнообразная и сложная, стала образным и всеобщим языком эпохи. Она наложила свой отпечаток на средневековый быт буквально во всех его проявлениях.

Отразилась она, например, на костюме.

В одежде знатных господ стали преобладать цвета, присутствующие на их гербе. В жизнеописании короля Людовика IX Святого рассказывается, что на торжественном празднестве в его честь множество оруженосцев носили одежды с изображением хозяина празднества графа Пуатье. В описании другого праздника, устроенного графом де Немюром в 1187 году, упоминается, что представители Фландрии и Брабанта были в красных одеждах, усеянных золотыми леопардами, а прибывшие из Вермандуа — в зеленых, с золотыми орлами.

К концу царствования Людовика IX уже и женщины благородного происхождения стали носить платья с изображениями гербов: справа герб мужа, а слева свой собственный. Обычай тут же был подхвачен и в других европейских странах.

Позднее у знати вошло в обычай украшать своими гербами дверцы карет, конскую упряжь, ошейники собак...

Гербы стали использоваться на печатях знатных лиц. При этом сама их форма нередко принимала очертания современного им боевого щита. Древние печати имели форму так называемого нормандского щита. Когда в конце XIII века вошел в моду треугольный щит, то и печати стали такими же.

Появились гербы на монетах. Во Франции это впервые случилось в XII веке, при Людовике VII. Эмблемой французского королевского дома издавна была лилия — она и перешла на монеты. Число лилий менялось с течением времени: на золотой монете времен Людовика IX их шесть, на монетах времен Филиппа VI лилиями усеяно все поле гербового щита, при Карле V число лилий сокращается до трех.

Поскольку многие из крупных феодалов получали от королей право чеканить собственную монету, неудивительно, что на «местных» деньгах тоже появились родовые гербы. Монеты ходили на обширных территориях, и гербы сеньоров постепенно становились и гербами их владельцев — герцогств или графств и находившихся на их землях городов.

В архитектуру тоже быстро вошла геральдика: изображения гербов стали обычным делом для средневекового зодчества, появляясь в виде скульптур со щитами или барельефов на зданиях дворцов, в замках. Гербами, правда, не родовыми, а доморощенными, стали украшать свои дома и богатые горожане, купцы, ремесленники. В Германии такие украшения стали называться домовыми щитами и были распространены настолько, что часто по ним получали названия целые улицы средневековых городов.

Дома знатных людей украшались гербами особенно щедро. Геральдические знаки можно было найти на расписных стеклах окон, ставнях, дверях, карнизах, на мебели, коврах, кубках, обеденной посуде, переплетах книг.

Нередко в замках сеньоров на стенах главного зала помещались гербы всех родственников, а также вассалов и друзей.

Среди всего этого множества изображений гербов немало подлинных художественных шедевров. Собственно, для воспроизведения герба в любом виде всегда приходилось использовать средства какого-то из видов прикладного искусства — живописи, скульптуры, зодчества. А ведь трудились, бывало, над рисунками гербов и такие мастера, как сам Альбрехт Дюрер, великий художник Германии...

Геральдика — средневековая наука

Современные исследователи делят историю поразительного по масштабам проникновения гербовых знаков буквально во все сферы средневековой жизни на три периода.

В первом, с XI по XIII век, один только боевой рыцарский щит нес на себе самом герб.

Во втором периоде, с XIII по XV век, к щиту, как носителю герба, добавился рыцарский шлем со своими гербовыми знаками.

И наконец в третьем периоде щит и шлем применительно к геральдике рассматриваются уже не как предметы вооружения, на которых носят геральдические знаки, а сами становятся отвлеченными понятиями-символами и обязательными составными частями изображения любого герба. Однако к ним добавляются и другие детали — щитодержатели, мантия, девиз...

Впрочем, более обстоятельный разговор о составных частях герба пойдет впереди, а пока — вновь вспомним герольдов. Дело в том, что кроме огромной роли в повсеместном распространении гербовых знаков и утверждения их значимости, к заслугам герольдов относится и разработка теории герба. Основополагающие ее постулаты можно найти во множестве средневековых трактатов.

Теория эта достаточна сложна, запутана, замысловата, порой противоречива, но без нее никак не была бы возможной практическая работа по толкованию, описанию существующего герба или созданию нового. А вдобавок она поразительно любопытна, и для современного человека полна неожиданными открытиями.

Прежде всего, конечно, надо найти в ней точную формулировку: что же это такое, собственно говоря, — герб?

Согласно строгому определению, гербами называются особые фигуры или символические изображения, представленные на основании известных, строго регламентированных правил, и служащие постоянными отличительными знаками.

Гербом, пожалованным определенному лицу или роду, никто другой не мог пользоваться, если не получал на это дозволения владельца герба, или же лишь с позволения высшей власти и только в тех случаях, когда на этом основывалось законное притязание.

Если случалось, что гербы, принятые двумя разными фамилиями, оказывались совершенно сходными, то применялись специальные различительные методы — менялись гербовые цвета или добавлялись какие-нибудь дополнительные знаки.

Трактаты по теории геральдики начали появляться в ту пору, когда гербовые знаки распространились уже повсеместно; поэтому и содержащиеся в них формулировки выходят далеко за рамки одних лишь рыцарских гербов.

Как классифицировались гербы

Все гербы подразделялись на отдельные роды, причем первостепенное значение имели государственные гербы, представляющие собой геральдические эмблемы земель, вошедших в состав государства. Гербы эти нередко служили вместе с тем и личными эмблемами коронованных особ, стоящих во главе государства.

Местные гербы — это те, что присвоены городам, областям, епископствам. Гербы сообществ принадлежали различным корпорациям, духовным или светским, цехам, научным учреждениям. И наконец — гербы фамильные или родовые, переходящие по наследству лицам одного рода. Кроме того, в Западной Европе были известны и так называемые личные гербы, принадлежащие епископам и другим высшим духовным сановникам.

Но разделение различных видов гербов было и еще гораздо более сложным.

Особняком стояли союзные или брачные гербы, состоящие из соединенных гербов лиц, заключивших брачный союз. Известны наследственно-владельческие гербы, которые принимались вместе с полученным по наследству владением, и присоединялись к основному гербу.

Распространены были и гербы притязания, демонстрирующие претензии на какое-либо спорное владение. Столетняя война Англии и Франции началась с того, что английский король Эдуард III, претендующий на французский престол, изменил английский герб: рассек и пересек поле щита, оставив во второй и третьей его четвертях традиционных английских леопардов, а в первой и четвертой поместил по три французские золотые лилии на лазоревом поле.

А когда король датский Христиан II в 1520 году стал одновременно и королем шведским, то присоединил к своему гербу и герб Швеции: три золотые короны в голубом поле. Эта эмблема оставалась в гербе Дании и тогда, когда Швеция вновь отделилась от нее.

Кстати говоря, несмотря на поражение в Столетней войне, Англия до 1800 года включала в свой герб французские лилии. Точно так же испанские короли включали в свой герб символические знаки Португалии и Иерусалимского королевства, короли Сардинии — герб Кипра...

Есть у гербов притязания и еще одно, более галантное название: когда страна в действительности уже не претендует на чужие земли, но сохраняет их геральдические знаки, то ее герб может называться... гербом воспоминаний.

Существовало очень большое количество гербов покровительства или пожалования.

Они даровались каким-либо государем, как знак покровительства или особого отличия, и по большей части представляли собой дозволение помещать в гербе рода герб самого государя. Так, например, в гербе древнего французского рода д`Эстенов были пожалованные королевские лилии, как память того, что один из рыцарей этого рода спас жизнь королю Филиппу II Августу в битве при Бувине в 1214 году.

Любопытна история герба Арагона. Когда-то он представлял собой золотой щит без всяких фигур на нем, но в одной из битв, как гласит предание, король, став свидетелем геройских подвигов Готфрида Арагонского, омочил четыре пальца в крови из его раны и провел сверху вниз по его щиту. С тех пор в гербе Арагона по золотому полю проходили четыре червленых столба...

Интересен и герб Христофора Колумба, который пожаловали ему испанский король Фердинанд и королева Изабелла вместе с титулом вице-короля открытых из за океаном земель. Герб делился на четыре части; в верхних помещались королевские эмблемы Кастилии и Леона, в правой нижней части зеленое поле изображало море с пятью серебряными островами, а в левой на голубом поле были пять золотых якорей. Герб увенчивался шлемом, украшенным земным шаром с католическим крестом, а девиз был лаконичен и точен: «Для королевств Кастилии и Леона Колумб открыл Новый Свет».

Гербы исконные, гласные, загадочные, видоизмененные...

Разделялись гербы и по своему происхождению. Они могли быть исконными, — относящимися к самым древним временам, к началу обычая употреблять гербы, и впоследствии узаконенными безо всяких специальных актов, по одному только общему молчаливому признанию их действительности. А более поздние гербы, начиная с XIV века, назывались пожалованными по грамоте. Их даровали короли или самые могущественные из сеньоров, а в Германии — специально уполномоченные на это лица, относящиеся к высшей знати.

Были гербы, называемые гласными или именными. Это означало, что их эмблемы прямо указывали на фамилию владельца. Так, скажем, испанская фамилия «Торрес» переводится, как «башня» — на ее родовом гербе и была изображена башня. А немецкая фамилия Дахенгаузен дословно значит «крыша дома» — здесь герб «зашифровывает» ее изображением шахматной доски с красной верхней частью, которая символизирует крышу, а сами шахматные клетки — дом.

Однако и самые простые, обыденные предметы из природы или домашнего быта смело вводились в гербы, если они по своему значению или звучанию соответствовали какой-нибудь фамилии. Например, фамилия Буессо обозначает почти буквально «три хлебные кадки», фамилия Шабо — «речные бычки», Оша — «испуганная кошка», Эрисе — «три ежика». Такие эмблемы и присутствуют на гербах людей с этими фамилиями.

Вводились в геральдику гласных гербов и предметы из морского, военного быта. «Три золотых палицы» звучит по-французски почти точно так же, как фамилия Мае, «золотая мачта» созвучна произношением с фамилией Дюма.

Существовали и так называемые полугласные гербы. В этом случае эмблемы на них указывали на фамилию владельца не прямо, а лишь косвенно, и немало надо было приложить смекалки, чтобы ее отгадать. Примером может служить немецкая фамилия Спиллер — она созвучна со словом «игрок», и гербовым знаком ее стала опять-таки шахматная доска.

Особый род в геральдике составляли гербы, называвшиеся загадочными: такие, в которых намеренно были допущены нарушения какого-либо геральдического правила, бросающиеся в глаза — например, помещать эмаль на эмаль или металл на металл. Подобное нарушение непременно вызывало вопрос — по какой причине оно было сделано?

Таким способом увековечивалось какое-либо достопамятное событие или чей-нибудь подвиг в истории рода. Пример такого герба — герб предводителя крестоносцев во время первого крестового похода Готфрида Бульонского. После взятия Иерусалима его сподвижники настояли на том, чтобы он включил в свой герб крест. Золотой крест с четырьмя маленькими крестиками был помещен в серебряном поле. Но и золото, и серебро называются в геральдике «металлами» — в том-то и состояло нарушение, приковывающее к себе внимание, что металл был помещен на металл...

В гербе знатнейшего французского рода Монморанси — прямо противоположное нарушение: в золотом поле помещен серебряный крест. Такой герб напоминает о том, что родоначальник герцогов Монморанси был первым знатным лицом в языческой Галлии, принявшей христианство.

Но к какому роду или виду не относился бы герб, он мог быть вдобавок или полным, или видоизмененным. Полностью, без дополнений или «сокращений», герб переходил к старшему в роде и сохранялся таким во всех старших поколениях. На гербах младших членов рода видоизменялись фигуры или цвета. Герб мог, наконец, меняться и в том случае, если его владелец был уличен в каких-либо неблаговидных поступках.

Еще в те времена, когда герб был только на боевом щите, рыцари хранили обычай срезать правый угол щита у того, кто проявлял трусость. Нижнюю часть щита укорачивали тому, кто убивал сдавшегося ему на милость пленника. Такой обычай перешел потом и на сами гербы — однажды, например, французский король Людовик IX Святой распорядился, чтобы его приближенный Жан д`Авен, жестоко оскорбивший свою мать, изменил герб. Изображение льва на нем сохранялось, но лев утратил когти и длинный высунутый язык...

Такова вкратце общая классификация гербов. Каждый из них составлялся из отдельных деталей. Главной, основной частью любого герба был щит. Однако, согласно строгим правилам, не всякий щит, пусть и с изображением какой-либо эмблемы, может быть назван геральдическим. Таковым считается лишь тот, что имеет очертания, более или менее соответствующие настоящему боевому щиту, и при этом удобен для помещения на нем гербового изображения.

Как различались геральдические щиты

Насчитывается больше десятка типов различных геральдических щитов: древний, иначе называющийся варяжским, испанский, итальянский, французский, английский, византийский, немецкий, а также закругленный, ромбический, квадратный.

Поле гербового щита определенным образом окрашивалось. Иной раз щит и сам по себе, безо всякой дополнительной символики, мог служить гербом. Он мог иметь только какой-либо один цвет, обозначающий эмаль, металл или мех. Герб испанского рода Прадо, к примеру, представлял собой щит зеленого цвета, а немецкого рода Боссенштейн — золотой. Но в разделении цветов щита на эмали, металлы и меха тоже надо было уметь разбираться.

Пошло оно от обычая украшать различным образом настоящие боевые щиты. Покрывать щиты эмалевыми красками, напомним, стали в эпоху крестовых походов. Поэтому несколько геральдических цветов так и стали называться эмалями; правда, иногда их именовали и финифтями. Каждому цвету придавался определенный смысл: красное поле обозначало кровь, пролитую за церковь или государя, синее поле — небо, черное — печаль...

Правда, надо оговориться, что в геральдике разных стран на этот счет нет единства, и цвета могут толковаться по-разному.

Был в старину и обычай украшать щит драгоценными металлами — золотом и серебром. Отсюда и «металлы» на гербе: желтый цвет обозначал золото, а белый серебро. Непреложное геральдическое правило гласило, что в сложных гербах нельзя было помещать металл на металл, а эмаль на эмаль — только наоборот, — но в загадочных гербах такое правило иногда сознательно нарушалось.

Мехами боевые щиты украшали еще древние германцы. В средние века для этой цели служили, как правило, дорогие меха горностая или белки. Особыми символами эти меха обозначались и на щите герба.

Знаком меха горностая были расположенные рядами на белом, серебряном поле черные фигурки, напоминающие крестики, но кончающиеся книзу тремя черными кончиками. Такие фигурки отдаленно напоминали горностаевые хвостики.

Горностаевый мех всегда был отличительным признаком высшей власти, недаром он с давних времен использовался для подбивки мантий королей и герцогов. Символом власти он служил и на гербе.

Беличий мех обозначался маленькими шкурками белого и серо-голубого цветов, расположенными попеременно. Был и другой способ обозначения — волнистыми линиями. И третий — в виде так называемых «железных шапочек», образующих своеобразный узор на поле гербового щита.

Уже с помощью одних только эмалей, металлов и мехов можно было создать герб. Но с помощью деления щитового герба на части, позволяющего применять различные сочетания эмалей, мехов и металлов, с использованием разного рода геральдических и негеральдических фигур, можно было разрабатывать нескончаемые варианты отличных друг от друга гербов. Здесь тоже были выработаны определенные законы, у каждого деления, каждой фигуры было собственное название, и можно было наделять их каким-либо символическим смыслом.

На какие части делились геральдические щиты

Различались части и самого щита. Причем они рассматривались не с наружной стороны, а со стороны носителя герба. Таким образом правая для того, кто смотрит на герб, часть называлась левой, и наоборот. Если двумя воображаемыми продольными и двумя поперечными линиями разделить щит на девять частей, то у каждой из них, а также у разных их сочетаний, будет свое название.

Три верхних горизонтальных части именовались верхним или головным краем. Три противоположных нижних — подножием или оконечностью.

Три вертикальные правые части щита именовались правым или передним боковым краем. Противоположные вертикальные части составляли левый или задний боковой край.

Правый верхний угол был самым почетным местом щита и назывался правой стороной главы. Противоположный левый верхний угол — левой стороной главы.

Были на щите и правый нижний угол, и левый нижний угол. Центральная часть называлась сердцем щита. Три средние вертикальные части составляли так называемое место столба. Три средние горизонтальные — середину щита.

Случалось, что в сердце гербового щита помещался еще и малый, дополнительный щиток. Он назывался средним или сердцевым щитом. Если же и этот, сердцевый щит нес на себе еще один, совсем маленький, то он назывался просто средним, а сердцевым становился меньший щит.

Весь щит, разделенный на части, назывался сложным, в отличие от простого, неделенного. У всех разделяющих линий были свои названия, и подразделялись они на различные виды и классы.

Главных делений щита было четыре. Первое, по вертикальной линии, опущенной из середины верхнего края на нижний, называлось рассечением. Продольная горизонтальная линия, соединяющая середины боковых сторон щита, именовалась пересечением.

Диагональ, проведенная из правого верхнего угла к левому нижнему, получила название скошения справа. Скошением слева называлась диагональ, проведенная от верхнего левого угла к нижнему правому.

Такие деления могли быть единственными на гербовом щите, могли сочетаться между собой. Пересечение и рассечение, проведенные одновременно, образовывали четвероугольное или четверочастное деление щита. Скошение справа и скошение слева вместе разбивали щит на четыре треугольника — с вершинами, сходящимися в его сердце. Такое разделение именовалась Андреевским крестом.

А в том случае, когда одновременно проводились все четыре главные деления, щит разбивался на восемь треугольников.

Однако фигур деления на щите могло быть великое множество. Это достигалось тем, что главным делящим линиям придавались различные уклонения, причем равномерно в обе стороны, в виде уступов, ступеней, зубцов, заострений, волн.

Соответственно и деление щита на части называлось ступенчатым, зубчатым, двойным зубчатым, скошенным зубчатым, уширенно-зубчатым, заостренно-зубчатым, крестовидно-зубчатым, закругленно-зубчатым, вызубренно-зубчатым, зубовидным, пламевидным, зазубренным, облачным, облаковидным, листовидным, зетаообразным, крюковидным...