Глава 11

Это была его брачная ночь. Люсьен сидел без рубашки и без сапог с бокалом бренди в руке и глядел на пляшущие в камине языки пламени. Они приехали в его лондонский дом сегодня ближе к вечеру, и с каждым часом, приближавшим этот момент, нарастала его тревога. Он слышал движение Эвелин в смежной спальне и гадал, чем она занята. Переодевается? Расчесывает волосы? Или, как и он, просто не может найти покоя?

Ему следовало бы находиться там и заниматься с ней любовью, а не мучиться здесь, в своей спальне. Но Эвелин ясно дала понять, что отвергнет все его попытки предъявить свои права мужа, а ему совсем не хотелось усугублять их отношения, настаивая на выполнении супружеских обязанностей.

Эвелин считала его жестоким, бессердечным, эгоистичным, холодным. Но уж холодным он не был совершенно точно. Люсьен мечтал, чтобы Эвелин была с ним, разгоряченная, сгорающая от желания... Но он понимал всю несбыточность своей мечты из-за витающего между ними призрака отца Эвелин.

И она не доверяла ему. Это особенно уязвляло его.

Люсьен посмотрел на свою руку, которую спиралью обвивал шрам от кисти до локтя. Он вспомнил день, когда это случилось. Тогда он взбунтовался против Следжа, против его жестокости. Этот подлец уже третий день подряд избивал его плетью просто так, без причины, и Люсьен рассвирепел. Несмотря на обжигающую боль, он ухватил рукой плеть, позволив ей, словно змее, обвить свою руку, и, к большому удивлению экипажа, сильным рывком заставил Следжа растянуться на палубе.

Люсьен дорого заплатил за это. Следж привязал его к мачте и стал охаживать по спине плетью-девятихвосткой, сдирая кожу с ребер. Затем он окатил его ведром морской воды и снова принялся избивать, пока Люсьен не потерял сознание от боли. Позже он узнал, что оставался привязанным к мачте в течение двух дней без еды и питья и каждые два часа Следж возвращался с плетью для того, чтобы нанести еще несколько ударов, а затем облить раны соленой водой. Только каким-то чудом Люсьену удалось выжить.

Он провел в том аду долгих четыре года, пока его не вызволили из этого ужаса пираты.

Способна ли Эвелин постичь меру его страданий? Может она представить себе все это зверство и то, что единственным стимулом, удерживавшим его от смерти на том корабле, были мысли о мести?

Возможно, она права, что не доверяет ему. Но он же пощадил ее отца, хотя и был полон решимости убить его, когда появился в их доме. Увезти семью барона, оставить его прозябать в одиночестве – это единственное, на что он решился, чтобы не отвратить от себя навсегда Эвелин.

У него отняли все, и он имеет право на справедливое возмездие.

Из соседней комнаты донесся тревожный вскрик, вслед за которым последовал грохот. Люсьен поставил бокал и бросился к смежной двери. Распахнув дверь в комнату Эвелин, он увидел ее лежащей на полу, а рядом опрокинутый столик и разбитую вазу. Когда он подбежал к ней, Эвелин уже поднялась на колени.

– Что случилось? – спросил Люсьен, помогая ей подняться.

– Ничего страшного, – смущенно ответила Эвелин. – Я проходила мимо и зацепилась ночной рубашкой за угол стола, он упал, а я споткнулась об него.

– Ты не поранилась? – Люсьен осмотрел ее руки.

– Нет, все в порядке. Правда. – Эвелин оттолкнула его руки. – Это просто глупая случайность.

Раздался стук в дверь.

– Миссис Дюферон, с вами все в порядке? – спросила ее служанка.

– Да, конечно. – Щеки Эвелин все больше покрывались краской смущения. – Я чувствую себя так глупо!

– Не двигайся. – Люсьен подошел к двери и чуть приоткрыл ее. – Все в порядке, Пегги. Жена споткнулась, только и всего.

Удивленная его присутствием в спальне Эвелин, служанка округлила глаза, но тут же опустила их и присела в реверансе.

– Извините, сэр.

Она ушла, а Люсьен, закрыв дверь, вернулся к Эвелин. Ободряющие слова замерли у него на языке, когда он увидел ее лицо. Оно было бледным, глаза широко распахнуты, а губы приоткрыты, словно она была в шоке. Люсьен поспешил к ней и, схватив за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Эвелин, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не ударилась головой?

– Нет. – Эвелин опустила глаза на руку, сжимавшую ее плечо, затем медленно провела дрожащим пальцем по обвивавшему эту руку шраму.

Мышцы Люсьена напряглись. Это была не только реакция на прикосновение Эвелин, но и осознание того, что он стоял к ней спиной, когда разговаривал со служанкой.

Она видела шрамы.

– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.

– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.

– Можно посмотреть остальные?

Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.

Все получилось иначе.

Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.

Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.

К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.

Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.

– Не надо.

Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.

– В чем дело?

– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.

Эвелин отступила на шаг от него.

– Извини. Мне было просто любопытно.

– Думаю, твое любопытство удовлетворено.

– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?

Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.

– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?

– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.

Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.

– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.

– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.

Эвелин вспылила:

– Ты обижаешь меня.

– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.

– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.

– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.

– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.

Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.

– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.

– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.

– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?

– Ты снова просишь меня сделать выбор, Люсьен? На этот раз выбор между отцом и мужем?

– Для каждой дочери наступает время, когда ее детство остается позади и она должна начать поддерживать мужа.

– Здесь дело не в этом. – Эвелин передернула плечами, будто от озноба. – Нас разделяет нечто гораздо большее.

– Согласен. – Люсьен взглянул на ее обручальное кольцо, блестевшее в отсветах огня. – Ты уже не ребенок, Эвелин. Я знаю это лучше кого бы то ни было.

– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой.

Ее прямота удивила Люсьена, но он ухватился за эту тему с почти унизительной готовностью.

– Хочу, да. Так же, как и любой другой новобрачный.

– Думаешь, я отказываю тебе в этом, чтобы наказать тебя? Думаешь, мне легко осознавать, что мое замужество начинается не так, как следовало бы?

– Я понятия не имею, что ты думаешь по этому поводу.

Эвелин покачала головой, ее светлые волосы рассыпались по плечам.

– Как жена я должна быть предана тебе. Так оно и будет. Но я должна также сохранять преданность своему отцу. Я вышла за тебя замуж, как обещала. Я буду вести твое хозяйство. Я всегда буду матерью твоей дочери. Но совесть не позволяет мне отдаться тебе, зная, что ты оставил моего отца умирать в одиночестве. Даже, – поспешила добавить она, прежде чем Люсьен попытался что-то возразить, – если я понимаю, почему ты сделал это.

– Красиво сказано. – Все еще полный желания, все еще уязвленный ее отказом, Люсьен притянул Эвелин в свои объятия и положил ее руку на свою восставшую плоть, чтобы у нее не было и тени сомнения в его намерениях. – Но мне кажется, ты сама себя обманываешь. Что, если я прямо сейчас привезу твоего отца в Лондон? Тогда ты сможешь вытерпеть мои ласки?

Эвелин замерла, подняв на него глаза. В них светилась надежда. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но не решилась. Люсьен хмуро улыбнулся.

– Ты можешь злиться на меня из-за отца, но я думаю, что не это настоящая причина твоего отказа делить со мной постель.

– Думай что хочешь, – резко ответила Эвелин.

Люсьен засмеялся:

– Для нас с тобой нет никакой загадки в первой брачной ночи, как это обычно бывает у новобрачных. Ты знаешь, какое наслаждение я могу доставить тебе. Ты уверена, что сможешь жить со мной день за днем, год за годом и постоянно сопротивляться искушению?

Эвелин уперлась руками в его грудь, но Люсьен не отпускал ее.

– По-моему, брак – это не только общая постель.

– Конечно, но без нее все остальное мало значит. – Ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.

Неожиданно Люсьен оттолкнул ее.

– Ты слишком высокого мнения о себе. Дай мне знать, когда будешь готова поступать как женщина, а не как маленькая девочка. Может быть, я еще не утрачу интерес к тебе. – Он повернулся спиной к пораженной Эвелин и вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Затем с сильно бьющимся сердцем он прислонился к ней спиной.

В какой степени отказ Эвелин спать с ним обусловлен эмоциями, а в какой – его изуродованным телом? Люсьен не мог бы сказать, что она чувствовала отвращение, когда касалась его шрамов, но она ведь никак не реагировала и тогда, когда он ее обнял. Эвелин казалась... безразличной.

Раньше достаточно было прикоснуться к Эвелин рукой, чтобы пробудить в ней готовность к любви. А сейчас...

Люсьен с силой стукнул кулаком по двери. Проклятый Чезвик! Все из-за него! Четыре года ада. Незаконнорожденная дочь. А сейчас отставка, полученная от единственной женщины, которую он никогда не забывал.

Одна надежда на то, что барон еще долго будет влачить свою нищую жизнь, мучимый угрызениями совести.

Оттолкнувшись от двери, Люсьен направился к столику с бренди.

Эвелин вздрогнула от удара кулака Люсьена по двери. Она обеспокоенно смотрела на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Люсьен и станет требовать от нее исполнения супружеского долга. Но он не пришел.

Кто он – этот человек, за которого она вышла замуж?

Внешне это тот же Люсьен, которого Эвелин знала когда-то, но его сегодняшние слова и поступки свидетельствовали о скрытых страданиях. Как она могла не подумать о том воздействии, которое оказали на него пережитые испытания?

Эвелин провела пальцами по ладони, стараясь напомнить себе ощущение, испытываемое от прикосновения его иссеченной кожи. Вся спина Люсьена была покрыта шрамами, местами они пересекались, а кое-где один накладывался на другой. Эвелин могла только догадываться, какую боль он должен был испытывать, но она почувствовала, что существуют еще более глубокие отметины, которых Люсьен не показывает никому. Шрамы в его душе.

Сердце Эвелин разрывалось от жалости к Люсьену. Его похищение повлияло на всю их дальнейшую жизнь, и изменить этого уже невозможно. А ее отказ разделить с ним постель еще больше усугублял ситуацию. Но как еще она могла поступить?

Эвелин не так легко было сопротивляться напору Люсьена, поскольку она хорошо помнила, какое удовольствие сулили его объятия. Теперь же, понимая, через какие испытания ему пришлось пройти, ей больше, чем когда бы то ни было, хотелось обнять и приласкать его.

Однако она не забыла, что этот же человек пять лет назад бесстыдно воспользовался ее безвыходной ситуацией. Этот же человек отвернулся от нее, когда она ждала от него ребенка. И он же не оставил ей иного выхода, как бросить отца, когда тот более всего в ней нуждался.

Как мог Люсьен ожидать от нее супружеской преданности и любви, если в течение всего того времени, что она его знала, сам он поступал столь предосудительно?

Эвелин понимала ярость Люсьена в отношении своего отца, поскольку единственной зацепкой для выявления того, кто организовал его похищение, было случайно услышанное им замечание одного из бандитов о «бароне». Нет сомнений, что на протяжении всех тех лет постоянных мучений Люсьен вынашивал идею мести, основываясь именно на этом.

В то же время случайное высказывание не заслуживающего доверия негодяя едва ли можно считать достаточным свидетельством вины отца. Действительно, отец был в ярости, когда она вернулась в то утро домой с его расписками в руке. Зная, какой репутацией пользуется Люсьен, отец сразу догадался, что произошло. И действительно, он помчался вызывать Люсьена на дуэль, от которой тот отказался.

А вдруг это все же отец? Что, если после удачно проведенной за карточным столом ночи он нанял каких-то бандитов? Нет, это маловероятно, поскольку отец никогда не мог удержаться, чтобы не начать хвастаться перед всеми своим выигрышем.

А вдруг отец не один участвовал в каком-то сумасшедшем плане, целью которого было избавиться от обесчестившего его дочь человека, тем более что он еще не знал о том, что она беременна? Знай он это, единственной его целью было бы заставить Люсьена жениться на ней.

Все версии казались Эвелин достаточно правдоподобными, но пока нет неопровержимых доказательств его вины, она не изменит мнения о своем отце.

И пока Люсьен не докажет, что ему можно доверять, пока у нее не будет уверенности, что он снова не бросит ее, она будет коротать ночи в одиночестве.

С сожалением посмотрев в последний раз на дверь, соединявшую их с мужем спальни, Эвелин легла в свою холодную постель.

Глава 12

Обычно следующий после свадьбы день бывает радостным, насыщенным яркими воспоминаниями о прошедшей ночи. Люсьен же смог вспомнить только опустевшую бутылку бренди. Он одиноко сидел за накрытым к завтраку столом, обхватив голову руками, и пытался вспомнить, когда он в последний раз так перебирал.

Однако иногда даже умеренно пьющие люди вынуждены прибегать к такому радикальному средству.

– Мистер Данте Уэксфорд.

Когда Люсьен поднял голову, его новый лондонский дворецкий Элтон уже покидал комнату. Вошел Данте.

– Вижу, ты уже вернулся из своей таинственной поездки в провинцию, – сказал Данте, на правах старого друга без приглашения усаживаясь за стол. – Нашел, куда еще вложить деньги? Готов биться об заклад, что твой Фенуорти будет прыгать от радости. Он каждое воскресенье ходит в церковь, чтобы поблагодарить Господа за твое спасение.

– Приятно сознавать, что кому-то тебя не хватало, даже если это только твой деловой партнер.

– Ну-ну, Люсьен. – Данте с бодрой улыбкой взял апельсин и начал очищать его от кожуры. – Ты же знаешь, что мне тоже тебя недоставало.

– Охотно верю, иначе зачем бы ты пришел в такую рань? Сколько сейчас, часов десять? Готов спорить, обычно ты не просыпаешься раньше двух.

– Если честно, то я вообще еще не ложился. – Данте со смешком положил в рот дольку апельсина. – Но я знал, что ты должен вернуться, и поэтому поспешил к тебе. Разве я не лучший твой друг?

– Хочешь сказать, что тебе не давало покоя любопытство? – Усмехаясь, Люсьен отпил из чашки глоток горячего черного кофе. – Поздравь меня, Данте. Я женатый человек.

Данте едва не подавился только что проглоченной долькой апельсина.

– Я не ослышался? Ты сказал – женатый?

– Именно так.

– Быстрая, однако, работа. И кто же твоя избранница?

– Та, которую я давно знаю. Эвелин Стоддард.

– Дочь Чезвика? – Данте поднялся и налил себе кофе. – Встречал ее однажды. Очаровательное создание.

– И я так думаю.

– Значит ли это, что ты не собираешься сегодня вечером на бал к Портуорти? – Данте пригубил кофе, скривился и потянулся за сахаром. – Старик Портуорти дает бал в честь своей младшей дочери. Лошадиное лицо и состояние Мидаса. Говорят, это будет самый большой прием нынешнего сезона.

– И естественно, ты там будешь.

Данте приподнял бровь и потянулся за сливками.

– Естественно.

– Хочу заметить, дружище, я рад, что ты сейчас запросто вращаешься в обществе. Кто твой покровитель?

Данте чуть не опрокинул кувшин со сливками.

– Некий человек по имени Админтон взял меня под свое крыло и ввел в высший свет.

– Хорошо, что он это сделал, раз уж меня не было рядом.

– Да. – Данте помешал кофе и постучал ложечкой о край чашки. – Я случайно сошелся с Админтоном.

– Пожалуй, я все же загляну сегодня к Портуорти. Это хороший повод представить Эвелин обществу.

– Так скоро? Вы же женаты не более недели. Неужели тебе, молодожену, уже хочется выйти в свет?

– Почему бы и нет? – Люсьен отпил еще кофе, затем повернулся, уловив движение в дверях. Там стояла Эвелин, которая определенно не могла решить, стоит ей входить или нет. По какой-то необъяснимой причине сегодня она была особенно хороша в своем бледно-розовом платье в мелкий цветочек, со светлыми волосами, стянутыми розовой же лентой. Это напомнило Люсьену, в котором сразу пробудилось желание, какого наслаждения он лишен. – А вот и моя прелестная жена, – с расстановкой сказал он, вставая из-за стола.

Смущенная Эвелин вошла в комнату, косясь на Люсьена, словно ожидала от него очередного подвоха.

Данте тоже встал и поклонился.

– Данте Уэксфорд, к вашим услугам, мадам. Я знаком с вашим батюшкой.

Эвелин присела в вежливом реверансе.

– Я помню вас, мистер Уэксфорд.

– Я польщен. – Данте отодвинул для нее стул. – Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

– Спасибо. – Эвелин села на предложенный Данте стул и оказалась рядом с мужем благодаря неуместной предупредительности его друга. – Доброе утро, Люсьен, – сказала она, как только мужчины уселись на свои места.

Люсьен ничего не ответил, поскольку был всецело поглощен своими мыслями. Вдобавок его дразнил аромат лаванды. Пока его жена выбирала, какому из фруктов отдать предпочтение – апельсину или винограду, – Люсьен с трудом удерживался от желания схватить эти маленькие ручки и прижать их к себе. Голодный зверь внутри его с воем дергался на привязи.

Люсьен перехватил взгляд Данте и заметил, с каким вожделением тот смотрит на его жену. С безразличным видом он продолжал пить кофе, хотя хотелось ему сейчас совсем другого.

– Я не хотела мешать вашей беседе, – прервала затянувшееся молчание Эвелин.

– Мы говорили о бале у Портуорти, который состоится сегодня вечером, – тут же с готовностью ответил Данте, не отрывая взгляда от ее прекрасного лица. – Ваш сумасшедший супруг, вместо того чтобы наслаждаться медовым месяцем, намеревается посетить это мероприятие.

– Вот как? – Эвелин взяла с блюда гроздь винограда и начала сосредоточенно обрывать сочные ягоды, складывая их в свою тарелку. – Уверена, Люсьен знает, что делает.

– Видишь, Данте? – вставил Люсьен с притворной улыбкой. – Вот такой и должна быть настоящая преданная жена.

Эвелин взглянула на него, почуяв нотки сарказма в его голосе. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Люсьен не мог бы сказать, какие чувства отражались в ее лице. Он знал, что ведет себя по-хамски, но ничего не мог с собой поделать.

– Преданная и прекрасная, – сказал Данте со своей наглой усмешкой.

– Именно. – Люсьен отвел взгляд от жены и переключился на еду. – Полагаю, ты знаешь, в чем пойдешь на бал, дорогая?

Эвелин задохнулась.

– Ты считаешь, что я тоже должна идти?

– Конечно, ты должна пойти. – Люсьен нарезал свою ветчину тонкими ломтиками. – Неужели ты считаешь меня полным идиотом, способным оставить свою молодую жену одну дома сразу после свадьбы?

– Я ничего не знала о твоих планах.

Люсьен подцепил вилкой ломтик ветчины и поднес ко рту.

– Теперь знаешь.

Эвелин взяла с тарелки ягоду, испытывая огромное желание наплевать на Хорошие манеры и запустить этой виноградиной в самодовольное лицо мужа. Что побуждает его в это утро вести себя так несносно?

– Так у тебя есть подходящее платье? – поинтересовался он, совершенно не обращая внимания на неуместность обсуждения подобных вопросов в присутствии постороннего человека.

Эвелин смущенно взглянула на Данте и только потом ответила:

– Большая часть моего гардероба, муж мой, еще не прибыла.

Люсьен прищурился.

– Тогда, жена моя, тебе придется сегодня же наведаться к портнихе и подобрать что-нибудь для бала.

– Но времени слишком мало...

– Заплатишь больше, чтобы было готово сегодня же, – отрезал Люсьен, не глядя в ее сторону. Он придавал предмету их обсуждения такое же значение, как если бы они говорили о продаже скота или починке коляски.

Стараясь унять раздражение, Эвелин повернулась к Данте. Она не доверяла другу Люсьена с тех самых пор, как пять лет назад он пытался флиртовать с ней. Однако ее твердолобый муж определенно не собирался помогать ей.

– Мистер Уэксфорд, я почти всю свою жизнь провела в провинции. Может быть, вам, по случаю, известно имя самой модной сейчас портнихи в Лондоне?

– Это, несомненно, мадам Фуссар. – В улыбке Данте читались расчетливость и любезность. – Ее наряды пользуются самым большим спросом.

– Благодарю вас, мистер Уэксфорд – Эвелин сопроводила свои слова грациозным кивком. – Я посещу ее сегодня.

– Я с удовольствием сопровожу вас и покажу достопримечательности Лондона. – Данте отправил в рот дольку апельсина. – С разрешения вашего супруга, конечно.

– Данте, прекрати флиртовать с моей женой, – вступил Люсьен, прежде чем Эвелин успела ответить. Он хмуро посмотрел на нее. – Я поеду с тобой, дорогая. Уверен, этому мерзавцу есть чем заняться и помимо этого.

– Прошу тебя, не меняй из-за меня свои планы. – Сердито дернув головой, Эвелин встала из-за стола и подошла к буфету за ветчиной.

– О, тебе не стоит беспокоиться об этом. – Люсьен откинулся на стуле, провожая ее невозмутимым взглядом.

– Но я уверена, что тебе нужно провести какие-то деловые встречи. Ведь тебя почти неделю не было в городе. – Запасшись несколькими ломтиками ветчины и чашкой чая, Эвелин вернулась к своему месту за столом, предпочитая не замечать нарастающего раздражения мужа. – Я прекрасно справлюсь сама, но я благодарна вам, мистер Уэксфорд, за ваше любезное предложение. Данте наклонил голову:

– К вашим услугам.

Люсьен нервно постучал ножом по столу.

– Данте, моя жена не входит в предложенный тебе набор деликатесов за моим столом.

– Вот так сказал. – Данте, явно забавляясь, откинулся на спинку стула и отпил кофе. – Я только старался быть вежливым.

– Действительно, Люсьен, – задиристо вмешалась Эвелин. – Мистер Уэксфорд только пытался мне помочь.

Люсьен наклонился вперед.

– Мистер Уэксфорд – известный распутник, моя дорогая, поэтому советую тебе остерегаться его.

– Неужели? – Ее брови поползли вверх, и в голосе зазвучал едкий сарказм. – Помнится, то же самое говорили и о тебе.

Лицо ее мужа приняло свирепое выражение, но Данте разрядил атмосферу тихим смехом.

– Здорово она тебя, Люс, старина. Но говорят, прежние распутники становятся лучшими мужьями.

Эвелин с невинным видом смотрела на Люсьена поверх чашки:

– Возможно, но у меня еще было слишком мало времени, чтобы убедиться в справедливости этого мнения.

– Можешь проверить это уже сегодня ночью, – заметил Люсьен с язвительной улыбкой.

Данте разразился хохотом, а у Эвелин порозовели щеки.

– Но разве мы не идем сегодня на бал к Портуорти? – напомнила она с милым сарказмом.

– Однако после бала ты вернешься со мной домой. – Люсьен зачерпнул немного джема и отправил его в рот.

– Рад, что женитьба не притупила твоего остроумия, Люсьен. – Данте поднялся, вытирая выступившие от смеха слезы. – Прошу извинить меня, но мне следует немного поспать, иначе я не попаду на бал к Портуорти, а этот прием должен быть очень занятным.

– Конечно, – пробормотал Люсьен.

Эвелин проигнорировала недовольный тон Люсьена, хотя не могла отделаться от чувства тревоги.

– Спасибо, что навестили нас, мистер Уэксфорд.

– Поздравляю вас обоих со столь важным событием, как брак. – Данте с поклоном покинул комнату, за ним последовали слуги, унося пустые тарелки и блюда. Эвелин осталась наедине с Люсьеном.

– Что ж, – произнесла она в напряженной тишине, – он кажется более приятным, чем тогда, когда мы встречались в последний раз.

– А когда это было?

Безразличный тон Люсьена не обманул Эвелин.

– Пять лет назад, когда он приходил к отцу за долгом.

– Ах да, помню.

Не желая больше говорить о своем отце, Эвелин отставила тарелку и поднялась из-за стола.

– Пожалуй, я пойду. Мне надо предупредить горничную, что мы с ней должны идти к портнихе.

– Эвелин. – Она остановилась. Что-то во взгляде Люсьена и в его неподвижности тревожило ее. – Не думай, что, если мы не спим вместе, я потерплю твой роман с другим мужчиной.

Пораженная Эвелин уставилась на него.

– Я никогда не ввяжусь ни в какую историю и прошу тебя воздержаться от подобных намеков.

Люсьен поднял брови.

– Я просто предупреждаю тебя, жена. Не испытывай мое терпение, флиртуя с другими мужчинами, особенно с Данте.

– Отлично. – Эвелин скрестила руки на груди. – А ты не испытывай мое терпение, флиртуя с другими женщинами!

Люсьен хмыкнул.

– Ревнуешь, да?

– Ха! – Эвелин оперлась ладонями о стол и наклонилась вперед. – Ты и я, мы оба оказались в одной ловушке, Люсьен. Давай не примешивать сюда еще кого-либо.

Он опустил глаза и задержал взгляд на ее груди. Эвелин поняла, что ее поза выставляла грудь на обозрение. Если бы перед ней стоял не Люсьен, а кто-то другой, она бы немедленно в смущении выпрямилась. Но сейчас, когда Люсьен вопросительно посмотрел на нее, поднял руку и медленно провел пальцем по ложбинке меж ее грудей, Эвелин не шелохнулась. Не остановила его. Не сказала ни слова.

Его рука замерла на ее сердце, весь его вид свидетельствовал об испытываемом им желании, глаза потемнели от страсти.

– Ты права, Эвелин. То, что происходит, касается только тебя и меня.

Эвелин судорожно вздохнула, когда Люсьен провел пальцем по краю ее лифа, а после пощекотал большим пальцем ее уже набухший сосок. С тихим стоном она закрыла глаза, ощутив, как по телу разливается наслаждение.

Эвелин услышала скрип стула, возглас желания, а затем оказалась в его объятиях, губы Люсьена оказались прижатыми к ее губам. Его рука легко сжала ее грудь, и на мгновение она позволила себе забыть об отце, забыть о разногласиях, мешавших их сближению. Всего на мгновение она позволила себе быть женщиной, изголодавшейся по плотским утехам с этим мужчиной.

В его поцелуе ощущался вкус апельсина, кофе, горячего секса. Его запах отбросил ее назад, в те три ночи их совместного греха. Жара, темнота, страсть, голод.

Эвелин страстно обвила руками широкие плечи Люсьена, застонала, когда он, не медля, прижал ее к своему сильному телу. Она запустила пальцы в его волосы и прикусила его нижнюю губу. Ее тело было послушно Люсьену, когда он подхватил ее за бедра и усадил на край стола.

На один короткий миг Эвелин показалось, что он задерет ее юбки и овладеет ею прямо здесь, на неубранном после завтрака столе.