Глава 4

Он не закончил начатое.

Пресыщенный, но взволнованный тем фактом, что пережил лучший момент своей жизни в объятиях целомудренной красавицы, Люсьен вдруг с досадой осознал, что не довел ее до оргазма.

Эвелин никак не комментировала произошедшее, а просто лежала под ним, нежно поглаживая его своими маленькими мягкими руками. Любовница Люсьена Шарлотта (или любая другая женщина в такой ситуации) сейчас царапала бы его спину, кричала и требовала удовлетворить ее.

Но Эвелин не была похожа на всех тех женщин, которых он знал.

Люсьен поднял голову и просмотрел на нее. Она робко улыбнулась ему, едва разомкнув губы, в ее взгляде сквозило изумление.

Простая мысль о том, что это из-за него у нее такое выражение лица, вызвала у Люсьена желание снова обладать ею.

– Я кое о чем забыл, – шепнул он.

– О чем? – Ее глаза сохраняли невинность, она продолжала поглаживать его плечи.

– Об этом. – Все еще оставаясь внутри ее в состоянии неполной эрекции, Люсьен, напрягая ягодицы, начал очень медленно совершать круговые движения бедер. У Эвелин перехватило дыхание, глаза ее округлились от неожиданного удовольствия. – Произнеси мое имя, Эвелин.

И когда он наклонил голову и начал языком дразнить ее сосок, Эвелин выгнулась дугой, прижавшись к нему всем телом, и достигла пика.

– Люсьен! – вскрикнула она. – О Боже, Люсьен.

– Да, – шепнул он и склонил голову к ее шее, умиротворенный ощущением доставленного ей удовольствия.

Ночь пролетела быстро.

Когда сквозь занавеси на окнах просочились розовые полосы рассвета, Эвелин выскользнула из нагретой постели. Она вздрагивала, ступая по полу и подбирая свою одежду.

Даже когда училась ездить верхом, Эвелин не чувствовала себя такой разбитой.

Она взглянула на спавшего мужчину и на мгновение замерла, рассматривая его. Он лежал на животе, простыни жгутами скрутились на его ногах, его обнаженное тело пламенело в золотисто-розовом утреннем свете. Эвелин окинула его оценивающим взглядом: хорошо очерченные мышцы спины, упругие ягодицы, крепкая мускулатура бедер и икр. Никогда в жизни она бы не подумала, что сможет смотреть на обнаженного мужчину, не покраснев от макушки до пят. – И когда тепло все же прилило к ее щекам, одновременно зудящий жар появился между бедер.

Этот испорченный человек вверг ее в разврат!

Три раза. Люсьен овладевал ею три раза в течение ночи, и с каждым разом ощущения были все более захватывающими. Он поворачивал ее так и этак, учил ее разным вещам: Эвелин себе и представить не могла, что их тела способны на такое. У нее голова шла кругом от каждого его прикосновения.

О да, теперь она могла понять, отчего у Люсьена такая репутация. Он заслужил все, что говорилось о нем.

Внизу пробили часы, и Эвелин заставила себя отвернуться от Люсьена. Она должна попасть домой прежде, чем обнаружат ее отсутствие.

Эвелин подошла к бюро и положила на него одежду, затем взяла кувшин и налила воду в чашу.

Она ополоснула лицо, затем, краснея, намочила сорочку и смыла следы проведенной с Люсьеном ночи.

– Тебе помочь в этом? – Даже несмотря на то что голос Люсьена был сонным, слова прозвучали как приглашение. Эвелин повернулась к нему, сжимая в руке мокрую сорочку.

Люсьен все еще лежал на кровати, взгляд его темных глаз из-под припухших век казался ленивым. От игравшей на губах чувственной улыбки исходила страсть, которой не могла не ощутить Эвелин.

– Я... я не знала, что ты проснулся.

– Я почувствовал, что ты уходишь. И я уже соскучился по тебе. – Он медленно обвел ее голодным, жарким взглядом.

О Господи! Эвелин совсем забыла, что не одета! Испуганно вскрикнув, она схватила одежду и попыталась прикрыть свою наготу.

Люсьен расхохотался.

Лицо Эвелин пылало от стыда.

– Прекрати смеяться, негодный ты человек!

Комкая в пальцах простыни и зарывшись головой в подушку, он безуспешно пытался перестать смеяться.

– Что это тебя так рассмешило? – теряя терпение, требовательно спросила Эвелин.

– Ты. – Все еще похохатывая, Люсьен поднял голову и вытер выступившие от смеха слезы. – Я дюйм за дюймом разглядывал твое тело, обладал тобой, используя половину известных мне способов любви, а теперь, при свете дня, ты ведешь себя, как целомудренная школьница.

Эвелин округлила глаза и выпалила:

– Только половину? – Люсьен опять разразился смехом. Сгорая от стыда и искренне желая, чтобы под ней провалился пол, Эвелин закрыла глаза.

– Я просто дразнил тебя. – В голосе Люсьена еще слышны были веселые нотки. Зашуршали простыни, скрипнула кровать. Люсьен встал.

– Я знаю, – вздохнув, сказала Эвелин и открыла глаза. – Просто я... – Она споткнулась в самом начале фразы, когда опустила взгляд на его торчащую плоть. – Опять? – выдохнула она.

– Это естественное состояние мужчины по утрам. – Люсьен приблизился к ней с широкой улыбкой.

Эвелин попятилась и, отступая, уперлась спиной в бюро.

– Стой, где стоишь, Люсьен. Мне нужно одеться и попасть домой до того, как меня хватятся. Мы можем продолжить это сегодня ночью...

– Сейчас. – Он оперся руками о бюро по обе стороны от Эвелин, лишив ее возможности ускользнуть. Своим бедром раздвинул ее ноги.

– Люсьен, я... – Последовал вздох, потому что Люсьен уткнулся носом в ее шею.

– Что в тебе такого особенного? – пробормотал он, касаясь губами ее кожи. – Мы только встретились, а меня уже так сильно влечет к тебе... – Он забрал у Эвелин сорочку и бросил ее через плечо, в направлении кровати.

– Мне нужно идти, – неуверенно произнесла Эвелин, в то время как Люсьен приподнял ладонями ее груди и стал ласкать соски, которые тут же затвердели. С губ Эвелин сорвалось свидетельствующее о капитуляции восклицание, и она обняла его за шею. – Ты же знаешь, что мне пора.

– Тогда позволь мне поцеловать тебя на прощание. – Подогнув колени, Люсьен вдруг поднял Эвелин так, что ее согнутые в коленях ноги оказались на его плечах, а ягодицами она подпирала бюро.

– Люсьен! – пискнула Эвелин. Затем вздохнула. – Люсьен... – Но он уже вошел в нее.

– Поцелуй меня на прощание, Эвелин, – прошептал Люсьен, начиная с медленных толчков, с которыми она успела хорошо ознакомиться в течение ночи. – Покажи мне, что ты будешь скучать по мне. Скучать по этому.

– Да. – Эвелин посмотрела на Люсьена. Ее поразило в его взгляде явно выраженное чувство собственника. И Эвелин вдруг ощутила над собой власть Люсьена. Каким-то образом сделка превратилась в нечто большее.

Эвелин приникла губами к его рту, отдаваясь во власть поцелуя, который сопровождался возросшим темпом его толчков. Толчки сотрясали бюро, и за спиной Эвелин дребезжали кувшин и чаша. Люсьен поднял ее ноги выше и сильнее прижался к ней, проникая все глубже. Он овладевал ею с неистовством ненасытного человека. Внутри Эвелин нарастало напряжение, и, когда оно достигло апогея, она вонзила ногти в его плечи.

Кувшин опрокинулся.

Чаша съехала с края бюро на пол и разбилась.

Экстаз застал ее врасплох, и Эвелин с криком сцепила руки и ноги за спиной Люсьена. Напряжение с трепетом отпускало ее тело.

Люсьен хрипло вскрикнул, затем прижался к ней, крепко вцепившись в бюро, и содрогнулся, дойдя до финала.

В таком положении они оставались несколько долгих мгновений, затем он отпустил ноги Эвелин, продолжая поддерживать ее, пока она опускала их на пол. Его обмякшая плоть выскользнула из нее, что вызвало ее протестующий возглас.

Люсьен продолжал сжимать Эвелин в объятиях, их сердца громко стучали в едином ритме, кожа стала липкой от пота. Наконец он тяжело вздохнул.

– Я вызову экипаж.

И на этом закончилась первая ночь их сделки.

Не стоило им задерживаться так долго.

Эвелин торопливо сбегала по лестнице, слыша позади более тяжелые шаги Люсьена. Солнце уже почти взошло, через час в ее доме поднимется тревога, если слуги обнаружат постель Эвелин пустой.

Вызванный Люсьеном экипаж ожидал у дверей. Вдыхая холодный утренний воздух, лошади фыркали и переступали с ноги на ногу. Эвелин повернулась к Люсьену, не зная, что сказать.

Он улыбнулся, но взгляд у него был отстраненный. Отчужденный. Между ними возникло неловкое молчание. Затем Люсьен взял руку девушки и слегка коснулся губами ее пальцев.

– До вечера.

Эвелин кивнула и направилась к выходу; она была расстроена. Как мог Люсьен быть таким холодным после того, что произошло между ними? Неужели она для него не более чем удобный случай? Она-то думала, что если эта ночь была такой потрясающей для нее, то и он должен был бы чувствовать нечто подобное. Что и его должно было бы затронуть очарование их близости.

Конечно, глупо так думать. Этот человек – повеса, законченный обольститель женщин. Лучше ей не забывать об этом.

Эвелин поспешила к экипажу, обеспокоенная быстрым восходом солнца; Она ощущала взгляд Люсьена и, перед тем как сесть в экипаж, не устояла перед искушением оглянуться. Люсьен признательно адресовал ей короткий кивок. Учтиво, но все же сдержанно.

Разочарованная в своих попытках обнаружить рыцаря в сияющих доспехах там, где его определенно нет, Эвелин оперлась на протянутую руку ожидавшего лакея и взобралась в экипаж. Едва она откинулась на удобном сиденье и лакей закрыл дверцу, раздался какой-то грохот. Эвелин посмотрела на Люсьена, который вышел из дома, глядя на что-то находившееся вне поля ее зрения.

Она выглянула из окошка как раз в тот момент, когда возница тронул лошадей. Экипаж качнуло, и капюшон соскользнул с головы Эвелин. В тот же миг она поймала заинтересованный взгляд джентльмена, верхом въезжавшего в Торнсгейт. Испуганно вскрикнув, Эвелин отпрянула от окна экипажа, успев увидеть выражение досады на лице Люсьена.

Кто этот молодой джентльмен? И теперь, когда он увидел ее, что скажет ему Люсьен? Нарушит ли он свое обещание держать их отношения в секрете?

Эвелин с колотящимся, как у загнанного кролика, сердцем терялась в догадках относительно своей дальнейшей судьбы. Может быть, она уже на грани публичного бесчестья?

– И кто это изящное создание? – Данте передал поводья заспанному конюху, ловко спрыгнул с лошади и уставился вслед удалявшемуся экипажу.

Люсьен нахмурился.

– Никто. Забудь, что видел ее. – Повернувшись на каблуках, он прошествовал назад в дом.

– Забыть ее? Ты что – с ума сошел? – Данте последовал за Люсьеном. – Разве можно забыть такую ангельскую красоту?

– Ты сможешь. Полагаю, ты не прочь позавтракать?

– Конечно.

– Тогда пойдем. – Люсьен шел в столовую, недоумевая, почему у него вдруг испортилось настроение. Отчего он не чувствовал себя расслабленным и умиротворенным, как это обычно бывало после бурно проведенного свидания? Он несколько раз обладал Эвелин в течение ночи, не считая любовной утренней игры. Он должен бы быть удовлетворенным и ленивым, а не раздраженным.

Нельзя сказать, чтобы он был недоволен чем-то. Напротив. Никогда не знаешь, как поведет себя девственница, но Эвелин показала себя в высшей степени способной и старательной ученицей, хотя ему и пришлось потрудиться над ее девственностью. Люсьен не сомневался, что и в оставшиеся по соглашению две ночи она проявит такое же старание и стремление к наслаждению.

А затем она уйдет.

Люсьен нахмурился. Ему нравилось общение с ней, нравился ее прагматичный подход к их соглашению и предельная честность в соблюдении условий договора. Со стороны Эвелин при потере девственности не было ни сентиментальных жалоб, ни оскорбленных слез. Она знала, чего добивается, и решила без лишнего шума достичь цели.

Люсьен вдруг осознал, что эта девушка нравится ему. Она вызывала в нем не только вожделение, она определенно нравилась ему как личность. По-видимому, именно из-за этого у него такое плохое настроение. Прежде такого не бывало.

Черт возьми! Кажется, он будет даже сожалеть об окончании их связи.

– Ты опять хмуришься, – заметил Данте, когда они вошли в столовую. Он тут же подошел к буфету и взял с большого блюда толстую сосиску. – Что? Твоя божья коровка не доставила тебе ночью удовольствия?

Люсьен выхватил сосиску у друга и откусил половину.

– Я сказал, чтобы ты забыл о ней. Если ты, Данте, хочешь и впредь есть за моим столом, не будь таким занудой.

– Зануда? Я? – Данте уставился на Люсьена круглыми от удивления карими глазами. – Полно, Люсьен! Зови меня развратником, даже изнеженным глупцом, но никогда не называй меня занудой, прошу тебя.

Люсьен выдавил кривую усмешку и налил себе чашку крепкого кофе.

– Прости, дружище. Ты ни при чем, слишком уж нудно в этой глуши.

– Это я могу понять. – Данте взял тарелку и начал на нее накладывать приготовленные яйца и сосиски. – Тебе все же стоило вчера прийти к Мелтону. Это единственное место в ваших краях, где можно цивилизованно развлечься.

– Ты хочешь сказать, что это единственное место, где играют по-крупному. Это тебя прежде всего и устраивает.

– И это тоже. – Ухмыляясь, Данте сел за стол, поставив перед собой тарелку, полную еды, и с видом очень проголодавшегося человека приступил к поглощению завтрака. – Между прочим, я вчера выиграл.

– Неужели? Очко в твою пользу. – Люсьен сел на свое место во главе стола.

– И я впереди тебя.

– Ненадолго. – Люсьен поднес чашку кофе ко рту, посмотрел поверх нее на Данте и перехватил его взгляд.

– Сначала ты отменил дуэль, а теперь я выиграл в карты. Увидишь, Люсьен, в этом году я выиграю у тебя в общем зачете.

– До конца года еще несколько недель.

– И полагаю, ты надеешься снова выиграть? – Данте задиристо посмотрел на Люсьена. – Ты мог бы остаться впереди, если бы решил включить в счет твою ночную гостью.

Люсьен раздраженно припечатал чашку к столу.

– Оставь, Данте. Это просто вертихвостка, которой я заплатил за ночь, и ничего больше. Она определенно не из тех, кого стоило бы включать в игру.

– Ну, как хочешь. – Данте хмыкнул, подбирая крошки от яйца со своей тарелки. – Хотя, похоже, она здорово отработала, коль скоро ты отправил ее в собственном экипаже.

Люсьен напрягся, стараясь ничем не выдать своих эмоций.

– По-моему, предосторожность никогда не помешает.

– Ты вспомнил о предосторожности? – Данте залился смехом. – Разве не ты заключал со мной пари на итальянскую графиню? Помнишь, ту, которую мы оба пытались на спор соблазнить?

– И которую мы оба успешно соблазнили. – Люсьен усмехнулся при воспоминании об этом. – Насколько я помню, узнав о пари, она высказала нам за это признательность.

– Точно. – Данте откинулся на стуле и поглядел на свою пустую тарелку. – Определенно, мы с тобой действуем, как пара развращенных мерзавцев. Данте и Люцифер – Дьявольская братия, бич общества.

– Боже правый, Данте! Ты говоришь о нас как о каких-то подонках, – со смехом ответил Люсьен.

– Общество, а не я, обозвало нас Дьявольской братией. Хотя, по правде говоря, в этом есть доля истины. Лично я помню об одной или даже паре успешных попыток посягательства на целомудрие девиц.

– И я. – В памяти Люсьена тут же всплыла Эвелин, и он в раздражении постарался отодвинуть ее образ подальше в глубь сознания. Женщины все одинаковы и мало чем отличаются друг от друга, как эти скалы вокруг. Но почему же эта храбрая маленькая девушка никак не выходит у него из головы?

Потому что она не такая. При всей ее женской страстности ей присуще достоинство, которое сделало бы честь и мужчине.

К тому же она уже и не девственница вовсе.

– Что? Приятные воспоминания? – лукаво спросил Данте.

Люсьен поспешно стер с лица невольно появившуюся улыбку и неопределенно пожал плечами.

– Не неприятные.

– Может быть, когда она тебе надоест, сообщишь мне ее адрес? – Невинный взгляд Данте не мог обмануть Люсьена.

– А может быть, тебе лучше побыстрее убраться в Лондон?

– Неужели так должен вести себя гостеприимный хозяин? – Данте встал из-за стола. – Честно говоря, я собирался уехать в Лондон уже сегодня, но попозже – после того, как получу свой выигрыш у добрых местных джентльменов. А сейчас, пожалуй, я пойду спать.

– Успокоился наконец, – растягивая слова, заметил Люсьен.

– Насколько скучнее была бы твоя жизнь, если бы мы не встретились с тобой на том давнишнем приеме, – с обычной своей наглой усмешкой сказал Данте. – Ведь правда?

– Скучно – значит спокойно, не так ли?

– Пусть будет так, раз ты этого хочешь. – Данте игриво помахал пальцем. – Но не зови меня, когда тебе надоест наблюдать за ростом травы на твоей лужайке. Слышишь ты, сын герцога? Я сделаю вид, что меня нет дома.

Люсьен рассмеялся и запустил в друга огрызком сосиски, но тот ловко увернулся.

– Только ты можешь нанести оскорбление таким словосочетанием, как «сын герцога».

– Секрет моего обаяния.

– Иди в свою спальню вместе со своим обаянием. – Люсьен вынул из кармана часы и посмотрел на них. – У меня встреча с моим деловым партнером менее чем через час.

– Фенуорти едет из Лондона в такую даль в Торнсгейт только для того, чтобы встретиться с тобой?

– Еще бы. – Люсьен поднялся и одарил Данте своим самым высокомерным взглядом, который, впрочем, был подпорчен непроизвольно вырвавшимся смешком. – Ты забыл, что я делаю золото из ничего? Мои вложения помогают Фенуорти быть богатым человеком. Он бы поехал к черту на рога только для того, чтобы встретиться со мной по моей просьбе.

– Да, ты вынуждаешь людей совершать такие поступки. – Тень недоверия в глазах Данте исчезла. – Знаешь, Люсьен, я устал. Пожалуй, встречусь с тобой позже, днем, когда буду готов к отъезду.

– Конечно, Данте. – И, всматриваясь в лицо друга, Люсьен добавил: – Ты и впрямь выглядишь неважно.

– Просто последствия таких излишеств, как бессонная ночь с игрой в карты и тасканием по девицам, плюс обильный завтрак. Со мной будет все в порядке. – Данте направился к двери.

– Что ты сказал? Таскание по девицам? – заинтересовался Люсьен. – Ты ничего не говорил об этом. Следует ли нам добавить еще одно очко к твоему общему счету?

Данте оглянулся, подняв в саркастической усмешке бровь.

– Только в том случае, если ты добавишь очко к своему счету. – И, сказав это, он вышел.

Люсьен продолжал смотреть ему вслед даже после того, как его друг вышел из комнаты. Действительно ли у Данте была усталость в глазах, или это ему показалось?

Люсьен подумал, что сегодня ему следует повнимательнее присмотреться к Данте до его отъезда в Лондон. И если у него не пройдет ощущение, что с другом не всё в порядке, нужно будет настоять на том, чтобы он остался на ночь.

Но ведь сегодня ночью опять должна прийти Эвелин.

Бормоча проклятия, Люсьен забарабанил пальцами по столу. Он не может попросить ее не приходить, потому что тогда она решит, что на этом их сделка закончена. А это еще далеко не так.

И все же Данте – его лучший друг. Такой же незаконнорожденный, как и он сам, Данте был отличным партнером в безнравственных мероприятиях Люсьена. А популярность Люсьена в обществе (или, скорее, популярность его денег в обществе) позволяла Данте участвовать в карточных играх с высокими ставками, благодаря чему он получал возможность не изменять привычного для него образа жизни.

Они понимали друг друга – он и Данте. У них было слишком много общего. И ни одна женщина не должна была встать между ними.

Даже Эвелин.

Лицо незнакомца весь день не выходило у Эвелин из головы. Каждый стук в дверь она воспринимала со страхом: ей казалось, что это пришел незнакомец из Торнсгейта, чтобы разоблачить ее. Но шел час за часом, ничего подобного не происходило, и напряжение стало отпускать Эвелин. К тому времени, как они с отцом закончили вечернюю трапезу, она сумела убедить себя, что ее страх был беспочвенным.

После ужина она по обыкновению уселась со своим вышиванием у огня рядом с отцом, который читал вслух рассказ. Он читал выразительно, меняя голос под разных персонажей и сопровождая чтение мимикой и жестами. Эвелин не могла удержаться от смеха, когда он начинал читать тоненьким голоском, изображая женщину.

Все было настолько обычным, что, если бы не едва заметные болезненные ощущения в некоторых интимных местах, Эвелин могла бы поверить, что ночь с Люсьеном Дюфероном ей приснилась.

Но это было явью. Она отдала свою невинность самому отъявленному повесе Англии. Хотя Эвелин и была благодарна Люсьену за то, что он постарался сделать этот первый для нее опыт приятным, она четко осознавала, что, если кто-то еще узнает об этом, ей конец. Она взглянула на отца, который в очередной раз сменил тембр голоса, подражая новому персонажу. Едва заметная улыбка тронула ее губы.

В этот момент дверь в гостиную открылась, и слуга объявил:

– Мистер Данте Уэксфорд.

Эвелин с любопытством подняла взгляд от вышивки, а затем окаменела, потому что в комнату вошел тот самый джентльмен, которого она видела утром в Торнсгейте.

Трудно сказать, кто был более удивлен – Эвелин или мистер Уэксфорд. Однако после того как он вдруг сбился с уверенного шага и бросил быстрый ошеломленный взгляд в ее направлении, джентльмен вновь обрел самоуверенность. Он приветствовал ее отца с непринужденной фамильярностью, Эвелин же в смятении смотрела на вышивку, не в силах вникнуть в смысл дружеской беседы мужчин.

Как он ее нашел? Неужели Люсьен выдал ее? Ее нежное сердце пронзила боль разочарования.

– Разрешите представить вам мою дочь Эвелин, – услышала она слова отца, заставившие ее вернуться к действительности. – Дорогая, это мистер Данте Уэксфорд из Лондона. Мы познакомились с ним на приеме в доме Мелтона.

У Мелтона? Эвелин пытливо взглянула на склонившегося в поклоне джентльмена.

– С превеликим удовольствием, мисс Стоддард, – сказал он с обворожительной улыбкой. Однако взгляд говорил о его подлинных мыслях.

Он знал.

Эвелин пробормотала нечто соответствующее моменту и, охваченная паникой, опустила выдававшие ее глаза на вышивку в надежде, что это выглядит не более чем девичьей скромностью.

– Я не ожидал встретить такое очаровательное создание в поместье Чезвик, – продолжил мистер Уэксфорд.

Эвелин осмыслила то, что стояло за его словами. Похоже, он не знал, что она живет здесь. Это означало, что Люсьен, по крайней мере, не назвал этому джентльмену ее имени. Ободренная этой мыслью, Эвелин взглянула на нежеланного гостя и сказала:

– И я не ожидала встретить такого человека, как вы, мистер Уэксфорд, здесь, в гостиной моего отца. Кажется, мы оба удивлены.

– К взаимному удовольствию, я надеюсь. – Он бросил быстрый восхищенный взгляд на бюст девушки. – В сущности, я прямо сейчас собираюсь возвращаться в Лондон, однако я часто бываю в этих краях для посещения... друзей.

Эвелин прижала вышивку к груди, сдерживая порыв всадить в него иголку.

– В таком случае желаю вам доброго пути, мистер Уэксфорд.

– Что ж, спасибо, мисс Стоддард. – Язвительным изгибом губ он давал понять, что ее мысли вовсе не являются для него тайной, но это его нисколько не беспокоит.

– Нам следует закончить наше дело, коль скоро вы собираетесь уехать сегодня вечером, – засуетился отец. – Надеюсь, ты извинишь нас, дочь, но мы с мистером Уэксфордом должны обсудить одно дело в моем кабинете.

Эвелин поднялась.

– Думаю, мне уже пора ложиться. – Она коснулась губами щеки отца. – Спокойной ночи, папа... мистер Уэксфорд.

– Спокойной ночи, мисс Стоддард. – Мистер Уэксфорд одарил ее понимающим взглядом. – Приятных сновидений.

Эвелин высоко подняла голову и проигнорировала его тонкую насмешку.

– Что ж, благодарю вас, мистер Уэксфорд. – Стискивая скрытые под вышивкой руки, девушка покинула комнату. Поднимаясь по лестнице в свою спальню, она могла слышать, как мужчины направились из гостиной в кабинет.

Дело? Какое? Отец, очевидно, проиграл в карты мистеру Уэксфорду. А мистер Уэксфорд проник в ее тайну, что очень ухудшило положение, несмотря на все предосторожности.

Господи, вдруг он расскажет об этом отцу? Барон тогда вызовет Люсьена на дуэль, и Люсьен убьет его. Не говоря уже о том, что от ее репутации останутся одни клочья.

Прежде всего, ей нужно как можно больше узнать о мистере Данте Уэксфорде, пока еще не все потеряно.

Глава 5

Начало второй ночи во многом было таким же, как и накануне. Когда Эвелин вошла в гостиную, там вновь был накрыт ужин, а одетый во все черное Люсьен стоял у камина. Огонь от потрескивающих в огне поленьев отбрасывал мерцающие тени на стены. Эвелин откинула с головы капюшон, и услышавший шуршание материи Люсьен повернулся к ней.

Девушка в нерешительности остановилась в дверях. Он так напряженно смотрел на нее, что, казалось, воздух сгустился, и стало трудно дышать.

Эвелин было не по себе от мысли, что она влюбляется в него.

Верх глупости – отдавать сердце такому негодяю, как Люсьен Дюферон. Она знала, что в него влюблялись многие женщины, при этом каждая считала, что является единственной, заслуживающей его вечной преданности. И у Эвелин не возникало сомнений относительно того, что едва ли он помнит их имена.

Она не пара ему, не стоило даже надеяться, что ее нежное девичье сердце сможет победить в борьбе с иссеченным шрамами и огрубевшим сердцем этого негодяя. Однако как же ей хотелось хотя бы попытаться сделать это.

Не торопясь, размеренным шагом Люсьен подошел к ней. Участившийся пульс лихорадочно бился в жилах Эвелин. Она знала, что сейчас должно случиться. Она помнила вкус его поцелуя, прикосновение его рук.

Она знала, какое наслаждение ожидает ее в предстоящие ночные часы.

– Значит, я не напугал тебя? – с дразнящими нотками в голосе промолвил Люсьен, поглаживая пальцами узел ее волос. – Я думал, что ты вряд ли придешь после всех наших проделок накануне.

Щеки Эвелин запылали.

– Я не боюсь тебя, Люсьен.

– Неужели? – с тихим смехом поинтересовался он.

Она вскинула брови.

– После той ночи меня вряд ли сможет шокировать что-либо еще.

Люсьен понимающе улыбнулся.

– Ты уверена?

От этой улыбки ее охватила дрожь возбуждения.

– Честно говоря, я ни в чем не уверена, когда дело касается тебя.

– Хорошо. – Он распустил завязки ее плаща и снял его с ее плеч. – Потому что я хочу, чтобы сегодня ты была обнаженной.

Эвелин попыталась сохранить самообладание.

– Я же уже была с тобой обнаженной.

– Всю ночь. – Темные порочные глаза Люсьена блестели. Он скользнул за ее спину и начал развязывать шнуровку и расстегивать пуговицы ее одежды со скоростью, которой могла бы позавидовать самая опытная служанка. – Всю ночь, Эвелин, – повторил он, покусывая губами ее ухо, щекоча горячим дыханием ее шею. – Ужинать. Спать. Заниматься любовью. Обнаженной... все время.