Глава 2

Проснувшись на следующее утро, Анна не сразу поняла, где находится. Все еще находясь под впечатлением от сна, она думала об Энтони и тянулась к нему всем своим, сердцем ... Больше года назад смерть отняла у нее брата, отняла грубо и безжалостно. Но каждое утро она просыпалась в надежде найти его рядом. Так было всегда. И каждое утро ее ждало горестное разочарование.

Ее рука потянулась к шее, и Анна вздрогнула, не найдя медальона на привычном месте. Она приподняла голову, слава Богу, он лежит на бюро, она ясно видела его в лучах солнца. И тут она вспомнила руку Рома на своей шее, когда цепочка порвалась ... «Ром! О Господи!»

Она снова откинулась на подушки. Чувство горького стыда охватило ее, когда события прошлого вечера всплыли в ее сознании. Какой дьявол вселился в нее? Она лежала, прикрыв рукой глаза, потрясенная собственным поведением. Анна вспомнила, как увидела кольцо с этим таинственным символом, как пошла за группой молодых людей и девиц, как ... Она сделала это в надежде хоть что-то узнать о смерти Энтони, а не для того, чтобы ее тискал незнакомый мужчина.

Чувство вины не давало покоя. Все верно, разве что слово «тискал» не очень подходит ... Приставал? Нет, тоже не годится. Ласкал? Дрожь возбуждения пробежала по телу при воспоминании об удивительных ощущениях, которые она испытала. Нет, это были не просто ласки, это было настоящее обольщение. Несомненно, ее соблазнил мужчина, который понимал толк в подобных делах.

Чувство огромной, ни с чем не сравнимой радости заставило ее поскорее спрятать свой секрет поглубже и рассмеяться как школьница. Наконец-то она поняла, из-за чего весь этот шум! Распутница! Анна каталась по постели, ее щеки пылали, и она старалась выбросить стыдливые ... шокирующие ... сладостные ... невозможные воспоминания из головы.

Прошлым вечером она вовсе не собиралась пускаться в эротические приключения. Ведь она, можно сказать, почти была помолвлена. И разве смеет она мечтать о мужчине, который никогда не станет ее мужем? Нет, разумеется, нет. Лучше бы ей подумать о своем бедном брате. Не скандальная авантюра, а он, Энтони, должен занимать ее мысли.

Отбросив одеяло и поднявшись с постели, она прошла к бюро. Взяв медальон, раскрыла его. Внутри были две миниатюры: на одной изображена она, на другой – Энтони. Художник изобразил брата с изумительной достоверностью, сумев передать даже блеск в его беззаботных карих глазах. Темные, почти черные волосы завивались над высоким лбом, как у маленького мальчика, он обычно забывал стричь их. Она печально улыбнулась, вспоминая, как отчитывала его за это. И, пожалуй, он единственный хранил независимость, досаждая отцу. Ее миниатюра была сделана раньше, когда ей едва исполнилось шесть лет. У него тоже был портрет, сделанный в этом возрасте, но в день ее шестнадцатилетия он подарил ей более поздний.

Энтони всегда знал точно, что ей нужно, всегда умел найти необходимые слова. Они были близнецами, и их мысли и чувства были настроены на одну волну. Господи, что бы он сказал, если бы узнал о том, что произошло с ней вчерашней ночью? Когда первая слеза скатилась по щеке, негромкий стук в дверь отвлек ее от печальных мыслей.

– Анна, милочка, ты проснулась?

– Да, мама. – Всхлипывая, она искала, чем бы вытереть глаза, тем временем мать вошла в спальню.

Увидев дочь в слезах, Генриетта Роузвуд сочувственно покачала головой и протянула Анне носовой платок, отделанный тонким кружевом:

– Возьми, дорогая.

– Спасибо, – прошептала Анна, понемногу успокаиваясь.

Взгляд матери упал на медальон, который держала Анна, и она вздохнула. Взяв медальон, она взглянула на миниатюру Энтони. Ее губы дрогнули, но тут она заметила порванную цепочку.

Анна, что с цепочкой? – спросила Генриетта, указывая на медальон.

– Порвалась вчера ночью.

– Мне кажется, ты говорила, что, несмотря на то, что ты заблудилась, все обошлось без приключений. – Тревожные нотки послышались в тоне Генриетты, когда она подвела дочь к туалетному зеркалу и усадила ее. – Ты говорила мне, что в Воксхолле никто не приставал к тебе.

– Это так.

– Анна! – Генриетта скрестила руки на груди и пристально посмотрела на дочь. Именно этот проницательный взгляд она выработала за многие годы замужества с морским офицером. – Так к тебе приставали или нет? Как могла порваться золотая цепочка? Ничего подобного никогда не случалось.

– Никто не приставал ко мне, мама. Просто медальон упал, когда кто-то нечаянно толкнул меня. – «Ведь обольщение не есть приставание, правда?»

– Хм ... – В какой-то момент Анне показалось, что мать не верит ей. Но она знала, что опасность миновала. Генриетта осторожно положила медальон на туалет. – Что ж, тогда мы должны починить его. Я знаю, как он тебе дорог.

– Спасибо, мама.

– Я прослежу за этим. Сегодня днем останься дома, дорогая, вечером мы приглашены к лорду Хаверфорду, и я хочу, чтобы ты тщательно подготовилась.

Лорд Хаверфорд ... Мужчина, которому она обещана чуть ли не с пеленок, хотя и неофициально ... При мысли о нем в сердце закралось чувство вины.

– Хорошо, мама.

– И, пожалуйста, милая, надень желтое платье. Оно так идет тебе.

Анна молча кивала, пока мать перечисляла, как причесаться, какие украшения выбрать, а дальше последовали перчатки, духи – список, казалось, не кончится никогда. Слушая подробные наставления не в первый раз, она не очень вникала в смысл.

– ... и так как мы приглашены к лорду Хаверфорду на «семейный» обед, я думаю, не надо напоминать тебе, что ты должна быть само очарование, дорогая. Ты должна произвести наилучшее впечатление на его родных, твое будущее в твоих руках.

– Что? Близкие графа будут присутствовать на обеде?

Генриетта продефилировала к огромному гардеробу и открыла его, рассматривая содержимое.

– Кажется, его тетка и кузены ...

– О Господи! – Все внутри у нее задрожало, словно крылья пойманной бабочки, и она прижала ладонь к животу.

Заметив это движение, мать нахмурилась:

– Ты не больна, Анна? Ты ведь не хочешь, чтобы его сиятельство заметил твое недомогание? Эта женитьба – дело рук твоего отца, да и без меня тут тоже не обошлось. Твое будущее, можно сказать, устроено лучшим образом. Но говорить об этом как о свершившемся факте нельзя, пока лорд Хаверфорд не сделает официальное предложение и не будут подписаны необходимые бумаги.

– Я знаю, мама, и ценю все, что вы сделали для меня.

Генриетта хмыкнула в знак согласия.

– Еще бы! Лорд Хаверфорд – превосходная партия, его состояние не идет ни в какое сравнение с тем приданым, которое можем дать тебе мы. Его отец был другом твоего отца с раннего детства, Ты должна ценить это.

– Я понимаю, мама. Лорд Хаверфорд будет прекрасным мужем.

– Он молод и привлекателен. Могло и такое случиться, что тебе пришлось бы выйти за человека намного старше, чем граф, и менее симпатичного.

Надув губы, Генриетта откладывала в сторону платье за платьем, бормоча что-то о прическе и жемчуге. Глядя на расстроенное лицо матери, Анна постаралась взять себя в руки. Она всегда знала, что когда-нибудь станет леди Хаверфорд, но сейчас ей казалось, что все происходит слишком быстро. Помолвка представлялась ей событием, которое должно случиться в далеком будущем. И вот внезапно это будущее превратилось в настоящее, и она была поставлена перед фактом, что обручение произойдет до конца года, может быть, даже до конца сезона.

– А сейчас ты должна приготовиться к приему гостей.

Составишь мне компанию, – сказала мать, доставая из гардероба бледно – голубое платье, предназначенное для утренних визитов. – Должна сказать, твоя идея совершить путешествие в Лондон вполне оправдывает себя. Это весьма предусмотрительно с твоей стороны. Как ты сможешь появиться в обществе, став графиней, если никогда не принимала участия в лондонских сезонах? Я не хочу, чтобы творили, будто моя дочь – деревенская простушка. Нет, определенно не хочу.

– Мне тоже казалось, что наше путешествие в Лондон будет очень кстати, – отвечала Анна.

Но на самом деле она думала совсем не о выходах в свет, которые помогут ей превратиться в вышколенную леди для лорда Хаверфорда, а о том, что пребывание в этом городе поможет раскрыть тайну гибели брата.

– Куда запропастилась эта невозможная Лиззи? – нетерпеливо проговорила Генриетта. – Мы ждем утром посетителей, а ты еще не одета.

– Я буду готова, мама, обещаю.

– Я прямо сейчас пошлю к тебе Лиззи. Нужно положить холодный компресс на глаза.

– Разве они очень красные? – Анна повернулась к зеркалу.

– Не очень, но ... – Мать подошла и положила руку ей на плечо, встретив ее взгляд в зеркале. – Я тоже тоскую по нему, дорогая.

Чувствуя, как комок подступает к горлу, Анна сжала руку матери в благодарность за понимание. Генриетта повернулась и вышла из комнаты, оставив дочь наедине с ее мыслями.

«Куда исчез Питер, черт бы его побрал?» Коротко кивнув слуге, который предупредительно распахнул перед ним дверь, Ром вышел из кареты. Он взбежал на крыльцо дома матери и, взяв молоток, постучал в дверь; Безобидный клуб фехтовальщиков превратился на его глазах в смертельную опасность. В это утро он пытался разыскать Питера, даже нанес визит его тете. Никто о молодом человеке ничего не слышал. После инцидента в Воксхолле Ром был уверен, что Питер где-то прячется вместе со своими приятелями, и когда он найдет его, уши юноши покраснеют от выговора, который ему придется выслушать.

Пока он ждал, что кто-то подойдет к двери, вопросы, на которые не находилось ответа, жгли его как раскаленные угли. Кто был тот человек, который помешал вечеринке? Что его связывало с клубом фехтовальщиков? Он ждал объяснений не только о действиях Питера. Соблазнительная и очаровательная Роуз сбежала от него и скрылась неизвестно куда, и это действовало на него угнетающе.

Дверь открылась, напоминая ему о причине, которая привела его сюда.

– А, мистер Деверо. – Дворецкий отступил в сторону, предлагая ему войти. – Ваша матушка и миссис Эмберли ждут вас в маленькой гостиной.

– Спасибо, Хинтон.

Ром вошел, снял шляпу и перчатки, передал их слуге. Он сумел взять себя в руки и зажать в кулаке эмоции, спрятав раздражение и беспокойство подальше от чужих глаз. Его мать всегда отличалась необыкновенной ранимостью, и его мрачное настроение, безусловно, могло испортить ей вечер. И только окончательно придя в себя, он позволил себе переступить порог маленькой гостиной. Его сестра Лавиния поднялась ему навстречу.

– Ром! – воскликнула она, раскрывая объятия. Последние крохи его раздражения улетучились.

– Осторожно, не помни мой галстук, Вин.

– Так, значит, ты ценишь его больше, чем свою сестру? – Лавиния улыбнулась ему той самой заразительной улыбкой, которую он помнил с детства, ее золотисто-ореховые глаза сияли.

– Давай сойдемся на том, что и то и другое одинаково ценно для меня. – Он крепко обнял сестру.

– Роман, милый. – Расположившаяся на маленьком диванчике Эленор Деверо послала им покровительственную улыбку, подчеркивавшую легкое недовольство. – Лавиния, не забывай, что ты взрослая женщина.

– Как я могу забыть, мама! – Вин снова шаловливо улыбнулась брату: – Мои поздравления, братец, я скоро сделаю тебя дядей.

– Что такое? – воскликнул Роман, отпуская ее. – Ты и Эмберли наконец решились выполнить свой долг перед нашим семейством?

– Роман! – одернула его Эленор.

– Я просто пошутил, – сказал он, целуя мать в щеку. – Ты и я прекрасно знаем, Вин никогда не станет делать то, чего не хочет.

Лавиния скорчила гримасу, и Эленор отогнала сына взмахом руки.

– Роман, ты говоришь ужасные вещи! Я волнуюсь за вас обоих. – Она посмотрела на него исподлобья. – Пришло время одному из вас сделать меня бабушкой.

– Пусть лучше Вин, чем я. Я не спешу продолжать фамилию. – Ром понял, что сказал что-то не то, увидев, как тень пробежала по лицу матери. – Прости, мама.

Эленор вздохнула, в ее светло-зеленых глазах промелькнули отголоски старой боли.

– Ничего удивительного, ты имеешь право на подобные заявления.

– Не позволяй моему отвратительному настроению испортить вечер, – сказал Ром. Взяв мать за обе руки, он помог ей подняться с софы, чтобы разразиться комплиментами в адрес ее вечернего платья. – Лучше посмотри на себя. Ты потрясающе выглядишь!

Его похвала окрасила щеки Эленор румянцем.

– Роман; не надейся, что можешь так легко отвлечь меня.

– Сегодня не время для неприятных воспоминаний. – Роман протянул руку Лавинии. – Я готов сопроводить двух красивейших женщин Лондона на обед. Правда, я счастливейший из мужчин!

– А вот тут я не стану спорить с тобой, – засмеялась Вин, сжимая его руку.

– Никто из вас не запретит мне говорить то, что я хочу, – сказала Эленор, положив конец добродушному подшучиванию. – Роман, я беспокоюсь, что злость на отца удерживает тебя от того, чтобы подумать о продлении нашего рода.

– Моя злость? Я уже давно не вспоминаю об этом. Меня больше печалит то, что он сделал с тобой.

Эленор грациозно пожала плечами:

– Я научилась жить с этим.

– А вот и зря.

– Я согласна с Ромом, – кивнула Лавиния.

– Да? Это, кажется, происходит впервые, – заметил Ром, округлив глаза. Лавиния стукнула его по руке веером.

– Вы можете вести себя прилично? – Эленор прижала ладонь ко лбу. – Я клянусь, вы оба доведете меня до припадка своими вечными спорами.

– Это он начал, – оправдывалась Лавиния, но строгий взгляд матери заставил ее замолчать.

С понимающим вздохом она вернулась на свое место на софе. Не обращая внимания на надутую дочь, Эленор положила ладонь на руку сына.

– Роман, я понимаю, что значил для тебя этот скандал, и прошу прощения.

– Не казни себя, мама.

– Не могу ... Даже из могилы он продолжает вредить тебе.

Ром мог бы не говорить о резкости замечания, но, увы, это была сущая правда.

– Мама, отец погубил свою репутацию, а вместе с ней и нашу тоже. Но ты увидишь, я не позволю, чтобы это разрушило мою жизнь.

– Что бы он ни сделал, он все же твой отец, и ты должен смириться с этим. Он не был дурным человеком. – Эленор прикрыла глаза и покачала головой. – Пора забыть об этой истории и подумать о своей собственной жизни.

– Подумаю, когда придет время. Я только что вышел в отставку, мама, – сказал он, целуя мать в лоб. – Сначала мне нужно самому определиться.

– Генри говорил мне, что ты надеешься получить место в департаменте Эдгара Вона? – спросила Лавиния.

Ром приподнял бровь:

– Я вижу, сплетни с необычайной скоростью распространяются в среде правительственных кругов. Да, я планирую поговорить с мистером Воном о работе.

– Это чудесно! – воскликнула Эленор, хлопая в ладоши. – Ты хочешь сделать дипломатическую карьеру, Ром?

– Все зависит от мистера Вона. По крайней мере, он не захлопнул дверь перед моим носом, когда услышал мою фамилию.

– Деверо – прекрасная фамилия, сын, – напомнила ему Эленор. – И ты сделаешь все, чтобы гордиться ею.

– Не все люди ассоциируют фамилию Деверо со скандалом и сплетнями, – вмешалась Лавиния, переводя взгляд с матери на брата. – Да, не все! Но Роману придется работать больше, чем любому другому, чтобы замолить грехи отца. И я уверена, он восстановит честь фамилии Деверо.

Раздался бой часов, и Ром спохватился:

– Леди, я должен приступить к своим обязанностям. Если мы сейчас же не выйдем, то опоздаем на обед к Хаверфорду.

– Генри будет вне себя, – с тревогой воскликнула Лавиния, – если я опоздаю на обед к графу!

– А где же твой супруг, Вин?

– Увы, его присутствие совершенно необходимо на политическом собрании у графа Веллингтона. – Лавиния одарила брата обворожительной улыбкой. – Поэтому сегодня тебе придется сопроводить меня на этот вечер, дорогой братец.

– О Боже, неужели это никогда не прекратится? – застонал Ром, воздев глаза к потолку. – Возьми свою накидку, сестра.

Окликнув Хинтона, Лавиния поспешила покинуть комнату. Ром повернулся к матери и предложил ей руку.

– Ты понимаешь, что любые планы Хаверфорда провести тихий вечер в кругу родных могут рухнуть в одночасье? Вин заговорит любого, кому выпадет сомнительная удача сидеть рядом с ней.

– И, тем не менее, я собираюсь получить удовольствие. – Эленор улыбнулась и взяла сына под руку. – Одному Богу известно, как давно я не была в таком элегантном обществе.

«Потому что скандал, вызванный поступком отца, лишил тебя такой возможности». Ром выдавил улыбку:

– Пойдем, мама. Карета ждет.

Маркус Деверо, граф Хаверфорд, всегда отличался неповторимым шармом и изысканностью. Высокий представительный мужчина, недавно отметивший свое тридцатилетие, он держался со спокойной рассудительностью, которая явно противоречила его молодости. Темные волосы контрастировали с холодным блеском серых глаз за стеклами очков, его лицо было достаточно красиво, ни прыщики, ни оспинки не портили его. Он одевался просто, но вместе с тем элегантно. Сегодня по случаю приема он был одет в черное. Для кого-то граф, безусловно, живое воплощение идеального мужа, о котором можно только мечтать.

Анна тихо стояла рядом со своими родителями, пока ее отец старался вовлечь лорда Хаверфорда в разговор. Не чувствуя ни малейшего интереса к состоянию рынка шерсти в Йоркшире, она позволила своим мыслям следовать в другом направлении. Всю свою жизнь она знала, что когда-нибудь станет леди Хаверфорд. Ее родители напоминали ей снова и снова, как ей повезло и что, если бы ее отец не дружил с детства с отцом лорда Хаверфорда, она, дочь морского офицера, вряд ли могла рассчитывать на такую партию. Она понимала, что ей достался счастливый билет, знала, что родители старались устроить ее будущее наилучшим образом, и поэтому ей и в голову не приходило думать о ком-то другом.