Золотая клетка (Две судьбы - 4)

      Движимый нестерпимым желанием получить вожделенный укол, Лещук с трудом поднялся с пола, - он весь трясся.
      - Вы же знаете - баба пострадала случайно, - пробормотал он. - Стрелял я в Петьку Юсупова.
      - А откуда у тебя ствол и патроны? Заказчик дал? Кто он? - грозно подступил к нему следователь. - Отвечай! Тогда вызову медсестру!
      - Я же говорил - на базаре купил, - отводя глаза, держался своего Алик.
      - Ну, подыхай тогда! - резко проговорил Лаврентьев, поворачиваясь, чтобы уйти. - Нет тебе никакой помощи, раз лжешь! Мы уже знаем, чей это ствол.
      - Погодите! - поверив ему, что уходит, в отчаянии крикнул Лещук. Ладно, скажу, как все было...
      "Все равно теперь узнают про Кирилла, раз обнаружили, что пистолет принадлежал его отцу..." Алик лихорадочно соображал, в какой мере имеет смысл открывать правду.
      Сделав шаг в сторону двери, Лаврентьев с деланной неохотой остановился.
      - Только не вздумай снова морочить мне голову! - строго предупредил он. - Уйду и сегодня уже не вернусь! И без тебя много дел.
      "Придется выложить все начистоту... Теперь и сами докопаются, - мрачно думал Алик. - Нужно только договориться, чтоб кололи..."
      - Скажу вам правду, хоть и тяжело мне выдавать друга, - с надрывом выдавил он и взмолился: - Только обещайте оказывать мне медицинскую помощь и срочно сделать укол!
      - Будет тебе помощь! Но повторяю: только если выложишь все как есть. Говори, не тяни резину!
      - Юсупова заказал мой друг Кирилл Слепнев. Дал мне деньги и пистолет своего отца, - коротко признался убийца. - У него с Петькой старые счеты. Но я сказал правду: не взялся бы его убивать, если б сам давно не мечтал об этом.
      - Вот это уже кое-что! - не скрыл удовлетворения следователь, и повеселев добавил: - Если "пальчики" на долларах подтвердят твои слова, то скоро со своим другом Слепневым здесь встретишься.
      Об убийстве беременной женщины в доме на Зубовской и о том, что преступник задержан, Кирилл узнал из последних известий и сразу впал в панику. У него не было иллюзий: убийца не будет молчать, не удастся выйти сухим из воды. Наркоман Алик заложит его при первой же ломке. Да и пистолет отца выведет милицию прямиком на него.
      Угрызений совести от того, что по его вине погибла молодая беременная женщина, он не испытывал; приходил в отчаяние лишь от неудачи, от ужаса перед грядущей расплатой. Не зная, что делать, проведя бессонную ночь, он впал в апатию и весь следующий день провалялся в постели, мрачно размышляя о будущем. Однако инстинкт самосохранения взял верх - его изобретательный мозг стал искать пути спасения.
      В лучшем случае у него в запасе еще дня два. Потом менты за ним придут - и все кончено. Спасти его может одно - смыться и перейти на нелегальное положение! Чем больше он думал, тем больше проникался этой идеей.
      - Надо так и сделать! Ксиву раздобыть можно, - пробормотал он вслух, придя к окончательному решению, и тут же скис. - Но где же взять столько денег?
      Неистощимый на гнусности, Кирилл и тут нашел выход - он решил ограбить собственную квартиру. За долгие годы материального благополучия в доме накоплено много ценных вещей - родители ими очень гордились: картины известных мастеров, редкие произведения прикладного искусства.
      Раздумывая, что легче и быстрее реализовать, Кирилл остановился на коллекции фигурок знаменитого мейсенского фарфора. Одна лишь пара лохматых собачек стоит огромных денег. Раньше он не мог и помышлять о их продаже мать немедленно обратится в милицию. Теперь терять ему нечего!
      После скандала, что он учинил в ее спальне, Любовь Семеновна выходила оттуда, только чтобы пополнить запасы своего любимого джина, - судя по скопившимся пустым бутылкам, пила она его сутки напролет. Видно, совсем упала духом.
      Вряд ли в таком состоянии она обратит внимание на пропажу. А если и заметит, где возьмет силы и энергию заявлять об этом ментам? - Кирилл воспрял духом, готовясь незамедлительно осуществить новое преступление. Если мать все-таки раскачается - его и след простыл.
      Быстро оделся, привел себя в приличный вид; взял из кабинета и библиотеки собачек, еще несколько дорогих фигурок, обернул салфетками, чтобы по дороге не разбились, аккуратно уложил в чемодан-"стюардессу", на колесиках. Незаметно для матери вышел из дома и отправился в поход по антикварным магазинам.
      Реализовал он эти редкие по красоте вещи на удивление легко и, с его точки зрения, удачно. В первом же крупном магазине сразу за наличный расчет взяли не торгуясь, за названную им цену, мейсенских собачек, откровенно признав - для них это большая удача. Наверно, взяли бы и остальное, но он, боясь продешевить, отправился в другой магазин, на Тверской; там так же охотно у него купили остальное.
      Вернувшись домой, он достал самый большой отцовский чемодан, использовавшийся обычно для дальних путешествий, и уложил в него свою одежду и обувь. Подумав, взял еще несколько наиболее ценных вещей - реализует позднее. Напоследок создал в комнатах искусственный беспорядок - пусть думают, в доме побывали грабители. Все же он не выдержал - зашел к матери.
      Любовь Семеновна полулежала на кровати, опираясь на высоко взбитые подушки, и испуганным взором смотрела в угол комнаты. При виде сына жалобным голосом попросила:
      - Прогони ты этих чертей, Кирюша! Видишь, сколько их там копошится? Ну что они ко мне пристают? Даже на постель лезут, бесстыжие!
      "Ну, все! Допилась до чертиков, алкоголичка! - брезгливо глядя на нее, подумал Кирилл, нисколько не жалея мать. - Ничего страшного, заберут в больницу и вылечат".
      - Очнись на минуту! - грубо одернул он ее, подойдя к постели. - Никого там нет, тебе это мерещится спьяну!
      Убедившись, что в глазах у нее появилось осмысленное выражение, объявил:
      - Я зашел к тебе сказать кое-что. Во-первых, я уезжаю на время, так как меня могут арестовать за соучастие в убийстве.
      Видя, что у нее от ужаса отвисла челюсть, презрительно продолжал:
      - Вижу, до тебя дошло. Менты спросят - говори как есть: мол, ничего не знаешь, так как со мной в ссоре. Теперь о другом, - немного замявшись сначала, безжалостно заговорил он вновь: - Ты тут валяешься как свинья, а нас между тем ограбили!
      - Как это... ограбили? - окончательно протрезвев, пролепетала Любовь Семеновна. - Когда?..
      - Сегодня! - злобно выпалил Кирилл. - Взлома нет. Видно, кто-то из нас двоих забыл запереть дверь. Думаю, что ты, поскольку трезвой не бываешь.
      - А что... украли? - убитым голосом спросила она.
      - Какой-то мародер второпях шуранул. Боялся, что застукают, - взял немного, но с понятием. Выбрал ценное - кое-что из фарфоровых безделушек.
      Сделал шаг к двери, но обернулся, предостерег: - Не вздумай к ментам обращаться! Не только не помогут, а разворуют последнее, что у тебя осталось!
      Больше ничего не сказав матери на прощание, Кирилл покинул ее спальню, подхватил огромный чемоданище и покатил его к выходу.
      Накануне своего отъезда в Германию, как положено, ровно на девятый день Яневичи устроили поминки по Юлии. За столом на квартире у Зубовской собрались вся семья Юсуповых, Степан Алексеевич с Верой Петровной и Анфиса Васильевна с мужем (он задержался в Москве, чтобы проводить ее за границу). Пригласили еще новых друзей Юли из Медицинского, но приехала только ее подружка из группы - остальные, очевидно, постеснялись.
      Раиса Васильевна к этому времени уже выплакала все слезы и впала в состояние апатии. Реагировала на происходящее вяло, в беседе участия почти не принимала, целиком замкнувшись в своем безутешном горе. Все хозяйственные заботы и обязанности приняла на себя Светлана Ивановна.
      - Юленька, хоть и не успели наши молодые обвенчаться, навсегда вошла в нашу семью, мы полюбили ее всем сердцем, - сказала она в своем поминальном слове. - Видит Бог, как мы хотели, чтобы она стала женой Пети, не сомневались - будет ему верной подругой жизни и подарит нам прекрасных внуков.
      - Все-таки это ужасно... нелепо, когда гибнут молодые люди, такие замечательные, как Юля! - волнуясь, заговорила Тата, полненькая как пышечка, с милыми ямочками на щеках, несостоявшаяся подружка невесты на свадьбе. - Ну как после этого верить в Бога и высшую справедливость?
      - Не богохульствуй! Не суди о том, что нам неведомо. - Строго посмотрела на нее Анфиса Васильевна. - Издавна Бог забирает к себе самых лучших, и, как знать, - может быть, наша Юлечка вместо земных радостей обретет вечное блаженство...
      - И я все время думаю об этом, - неожиданно отозвалась несчастная мать. - Наша доченька слишком чиста для нынешней порочной, грязной жизни. Меня в моем горе утешает единственная надежда - что Юленька обрела царствие небесное и, быть может, скоро мы с ней там соединимся.
      Глядя на измученное горем и болезнью, но все еще красивое лицо Раисы Васильевны и сердечно сочувствуя, профессор Розанов счел нужным подбодрить ее.
      - Христианское учение обещает нам это, дорогая Раечка. Вы заслужили, чтобы исполнилась ваша мечта. Но у вас есть еще обязанности на грешной земле! Кто позаботится о вашем муже - ему не менее горько и тяжело.
      Он помолчал немного и заключил:
      - Вам необходимо мобилизовать все свои силы, чтобы выдержать трудную поездку в Германию и поправить здоровье. Нужно жить и до конца выполнить свой долг.
      - Вот видишь, Раечка, и наука говорит то же самое, - благодарно на него посмотрев, оживился немного Лев Ефимович. - Как ни тяжело, как ни одиноко нам теперь без доченьки, но жизнь продолжается и тебе надо поскорее окончательно выздороветь!
      - А когда ты, сестричка, поправишься, - подхватила Анфиса Васильевна, то, чтобы не ощущать одиночества и пустоты после безвременной утраты Юлечки, вам с Левой, может быть, стоило бы взять на воспитание, а еще лучше удочерить девочку-подростка из детдома.
      Перевела дыхание и убежденно добавила:
      - Думаю, Юлечка, если сможет это видеть, не обидится, а, наоборот, будет рада.
      - Но для того, чтобы это стало возможно, тебе нужно обязательно вылечиться, - заметив интерес в глазах жены, дополнил ее мысль Лев Ефимович. - А осуществить это несложно - я ведь постоянно помогаю детдому, из которого вышел сам.
      Поминки и дальше проходили очень тепло, по-семейному; обычай этот явно сказался благотворно на моральном состоянии неутешных родителей. Особенно это заметно было по Раисе Васильевне: к концу, когда все расходились, она настолько оправилась, что смогла проводить гостей.
      На следующий день Петр с отцом и матерью на Белорусском вокзале провожали Яневичей, отправлявшихся, вместе с Анфисой Васильевной, поездом до Берлина. Раиса Васильевна уже выглядела вполне сносно и держалась по-деловому. Только при прощании, когда все присели в купе "на дорожку", снова опечалилась.
      - Наверно, если Бог даст, увидимся еще с вами в Москве - когда будем возвращаться. Но я уже твердо решила: столица не для меня, жить будем на родном Алтае. Слишком много она нам принесла горя.
      С мольбой подняла на Петра такие же, как у Юли, яркие голубые глаза.
      - Зная твою порядочность, надеюсь, ты обеспечишь должный уход за ее могилкой в наше отсутствие. А потом... я позабочусь об этом сама, - голос у нее дрогнул, - если мне суждено поправиться.
      После признания сына, что он замешан в убийстве, и его бегства из дома Любовь Семеновна совсем упала духом и разуверилась в будущем. Продолжала топить свое горе в вине, и беспробудное пьянство пошатнуло ее психику - все представлялось ей в черном цвете.
      - Какая ужасная, бездарная у меня судьба! - пьяно бормотала она, валяясь на смятой постели и проливая обильные слезы. - Молодость свою я погубила... Ну зачем вышла замуж за нелюбимою?! Альфонсы меня только использовали, никто не любил! Неужели я так провинилась перед тобой, Господи?
      Перебрав свои любовные связи и не вспомнив ничего стоящего, совсем уж пожалела себя, запричитала:
      - За что же ты так наказал меня, Боженька, дав мне сына - морального урода? Ведь с детства вел себя как подлец, а теперь дошел до убийства! Разве я его этому учила? - Подвывая, она глотала пьяные слезы. - Ну в кого он такой негодяй? У нас все родственники - честные люди!
      Ощущая внутреннюю пустоту и разочарование в жизни, совсем отчаялась.
      - Ну зачем мне такая никчемная жизнь?! Мужа убили, сына посадят в тюрьму... Деньги скоро кончатся. Никто меня не любит, никому я не нужна! Да еще черти преследуют...
      Любовь Семеновна в страхе накрылась с головой одеялом - в таком состоянии у нее начинались галлюцинации. Не сразу она расслышала, что настойчиво звонят во входную дверь... Очнувшись, откинула одеяло, набросила халат, босиком пошла в прихожую; заглянула в глазок - человек в милицейской форме... "Ну вот, пришли за Кириллом!" - мелькнуло в ее затуманенном мозгу, и она не ошиблась.
      - А его нет дома! - перепуганная, сообщила она не отпирая двери. - Мой сын, видно, ждал вас - взял чемодан и куда-то уехал.
      Милиционер строго потребовал:
      - Открывайте дверь! Мы это проверим и заодно с вами побеседуем.
      Когда Любовь Семеновна трясущимися руками отперла все дверные замки, вслед за ним в квартиру ворвались еще двое в бронежилетах с автоматами в руках. Бесцеремонно обыскали всю квартиру и, убедившись, что хозяйка сказала правду, ушли; милицейский офицер в чине капитана (он предъявил документы) пригласил ее на кухню для беседы.
      Чувствуя необходимость срочно подкрепиться, Любовь Семеновна поставила на стол бутылку джина, два стакана, налила себе и жестом предложила ему сделать то же самое. Капитан не удивился - видел в ее комнате батарею пустых бутылок; вежливо отказался:
      - Не могу, я на службе. Вы лучше скажите мне, Любовь Семеновна: куда мог направиться ваш сын? Мы ведь все равно его разыщем, но для него же лучше, если сделаем это быстрее. А лучше всего ему явиться с повинной!
      После выпитой порции джина в хмельной голове несчастной женщины немного прояснилось.
      - Вы сначала скажите мне, что он натворил? - Она опустила голову. - За что хотите арестовать?
      - Ваш сын разыскивается, как соучастник двух убийств. Насчет него дал показания подельник, который уже задержан. Но нам это придется еще доказать.
      - Боже! Кого же убил мой негодяй? - еле слышно выговорила она, ничуть не сомневаясь, что это правда.
      - Двух молодых женщин. Свою старую приятельницу Инну и беременную невесту своего бывшего друга Петра Юсупова. - Капитан уперся в нее взглядом. - Вы их, наверно, знаете?
      От ужаса у Любови Семеновны буквально поднялись волосы на голове.
      - Не может быть!.. Конечно, знаю! И Инночку... с детства... и Петю... задыхаясь, пробормотала она и подняла на него безумные, вытаращенные глаза. - За что же он... Инну... и эту... беременную?
      - Тот, другой, утверждает, что Инне они мстили, а вторую убили по ошибке, вместо Петра, - объяснил капитан.
      Но, обезумевшая, Любовь Семеновна его уже не слышала. Ее больная фантазия нарисовала ужасную картину: вот подонок сын безжалостно душит несчастную Инночку... а теперь, с знакомой злобной ухмылкой, хватает за горло ее, мать...
      - Помоги-ите! - закричала она, срывая пуговицы на вороте халата, теряя рассудок. - Хочешь убить и меня, негодяй? Мало того, что оскорбляешь... даешь волю рукам... теперь задушить решил... родну-ую ма-ать?!
      Несчастная повалилась на пол и забилась в нервном припадке; на губах ее выступила пена. Капитан испугался за ее жизнь: явно психически нездорова, а это известие ее совсем доконало; достал из футляра мобильник и стал вызывать "скорую помощь".
      Кирилл неплохо устроился в уютной квартирке у стриптизерши казино Лолы. Пока не раздобудет фальшивые документы, ему лучше прятаться в таком мегаполисе, как столица. До того, после крупных выигрышей, два раза у нее ночевал, сорил деньгами. Лола, пышногрудая жгучая брюнетка, охотно согласилась его временно приютить, стоило ему выложить перед ней кругленькую сумму зелеными.
      Чтобы не рисковать, Кирилл никуда без крайней нужды не выходил, а для связи использовал Лолу. Объяснил ей, что скрывается от своих кредиторов ("кинул" их на солидные бабки), и сразу смоется за бугор, как только ему сделают ксиву. Лола должна ему в этом помочь: поддельный загранпаспорт, с греческой визой, как они оба знали, может раздобыть бармен казино.
      - Ну, совсем оборзел! - разозлился Кирилл, когда Лола назвала ему двойную цену против той, что запросил бармен. - Пользуется, гад, моим безвыходным положением. Да что поделаешь, - вынужденно согласился он, доставая деньги, - шкуру-то надо спасать!
      Лолите никогда не нравился Кирилл, но она ценила его как щедрого клиента и поначалу охотно взялась выполнять поручения, рассчитывая на этом хорошо заработать. Через несколько дней зашла в бар узнать, готов ли паспорт; молодой, красивый армянин Левой, промышлявший поддельными документами, наклонился к ее уху:
      - Ничего не смогу сделать. Пусть достает ксиву в другом месте.
      - Ты шутишь, Левончик? Почему? - надула губки Лола, расстроенная, что от нее уплывает "навар", уже оприходованный.
      - Слишком опасно! - сделал он большие глаза и объяснил: - Твоего друга разыскивают за двойное убийство. Прихватят с моей ксивой - сама понимаешь, что будет.
      "Ах ты, гад!.. - мысленно возмутилась Лола, прибавив крепкое словечко. - Вот почему ты у меня скрываешься! А мне лапшу на уши повесил, побоялся, что выдам. Ну, я тебе покажу, как меня подставлять вслепую! Думаешь, дуру нашел?"
      Сгоряча решила просто пойти и выгнать из своей квартиры. Но поостыв и вспомнив, что видела у него большую пачку наличной валюты и шикарные золотые часы, передумала - она поступит хитрее: сдаст своего клиента милиции, предварительно завладев его добром. Вернувшись домой, коварная Лола небрежно бросила:
      - Документы еще не готовы. Давай, дружок, поужинаем! - И как ни в чем не бывало пошла на кухню готовить прощальную трапезу.
      Ничего не подозревающий Кирилл - он в ожидании ее изрядно проголодался - повеселев поплелся вслед за ней. Изрядно пропустили спиртного, хорошо заправились, а затем очутились в постели и занялись бурным сексом, - Лола старалась напоследок всячески его ублажить.
      Во втором часу ночи, дождавшись, когда утомленный клиент захрапел, она тихонько выскользнула из постели, нашла ключик от его чемодана и достала все, что ее интересовало. Уложив похищенное в сумку, оделась, вышла на улицу и из ближайшей телефонной будки позвонила в милицию; назвала себя, торопливо проговорила:
      - Мне лишь сегодня стало известно, что гостящий у меня знакомый, Кирилл Слепнев, разыскивается милицией за убийство. Так что можете его забрать. Продиктовала адрес и добавила: - Дверь будет не заперта. А я подожду вас снаружи. Боюсь - вдруг перестрелка!
      Ничуть не переживая из-за своего предательства и заранее радуясь уворованному, Лола в подъезде дожидалась прибытия милиции. Единственное, что ее беспокоило, - как бы раньше времени не проснулся Кирилл. "Не должен, успокаивала она себя, - уж больно я его умотала... Наверно, спит беспробудно".
      Вскоре раздался скрип тормозов и из подкатившего "уазика" высыпала группа вооруженных людей. Один остался у лифта, другие бегом поднялись по лестнице. Войдя вместе с офицером милиции в свою квартиру, Лола застала как раз тот момент, когда опухшего от сна, взлохмаченного Кирилла, в стальных наручниках, выводили из спальни. На прощание он наградил стриптизершу таким свирепым взглядом, что у Лолиты подкосились коленки.
      Как ни убеждал следователь Кирилла дать правдивые показания и признаться в содеянном, обещая смягчение наказания, - бесполезно: он от всего отпирался. В злодеяниях наркоторговца Лещука не участвовал, даже ни о чем не подозревал. На все подыскал ответы, ловко изворачивался.
      - Но как же тогда к убийце попал пистолет вашего отца? Он что же, его выкрал? - закинул удочку следователь, расставляя ловушку: на рукоятке имелись отпечатки пальцев Кирилла.
      - Вовсе нет! Я сам принес Алику пистолет и патроны. В погашение долга за наркотики, - находчиво соврал Кирилл.
      Это звучало убедительно.
      - Ну а как объяснить, что на посуде у вашей приятельницы Инны в день ее смерти найдены ваши отпечатки, если вы не причастны к ее гибели? - сверля глазами так, словно видел его насквозь, коварно спросил следователь.
      Но и этот вопрос не смутил Кирилла. Выбранная им тактика говорить полуправду оказалась верной.
      - А я был тогда вместе с ними. Мы втроем пришли из казино отметить мой выигрыш. Но я ушел от Инны раньше и что у них там дальше было - не знаю.
      Помолчал и для убедительности добавил:
      - Думаю, у Алика, то есть у Альберта Лещука, были с ней свои счеты. Я ведь недавно сел на иглу, - пояснил он с деланной откровенностью. - А они колются давно и к тому же бывшие любовники.
      Однако главный козырь следователя поставил Кирилла в тупик.
      - Объясните тогда, откуда у Лещука такая крупная сумма валюты, - в самом конце допроса с безразличным видом произнес следователь. - Он утверждает, что это ваша плата за убийство Петра Юсупова.
      - Врет, мерзавец! Думаю, это его накопления, - с деланным возмущением возразил Кирилл. - Сами посудите: какой киллер из этого мозгляка? Он попасть с двух шагов в цель не смог! - презрительно скривил он губы. - У него был личный мотив убить Петьку Юсупова.
      - Вот как? - победно усмехнулся следователь. - А мне сдается, Лещук говорит правду и деньги им получены от вас!
      На этот раз присущая ему сообразительность изменила Кириллу.
      - Помилуйте, откуда у меня такие деньги? - с негодованием воскликнул он, не почувствовав подвоха. - Я еле уговорил Алика взять в счет долга пистолет и патроны!
      - Не надо лукавить! - решив, что настала пора, повысил голос следователь. - Нам все известно, Слепнев: кому и за сколько вы продали то, что украли у своей матери. Кончайте ломать комедию!
      - Но у Алика не мои деньги! - отчаянно взвизгнул Кирилл, хотя уже осознал, что пойман с поличным.
      - Неужели? - пригвоздил его презрительным взглядом следователь. Откуда же на них отпечатки ваших пальцев?
      Это доконало Кирилла, и он поник головой - все потеряно... Его силы иссякли; протокол допроса он подписал без возражений. Вернувшись в камеру предварительного заключения, ничком повалился на койку и предался мрачным размышлениям.
      Почти всю ночь Кирилл провел без сна, думая об ожидающей его участи с безысходным отчаянием. Теперь уже нет сомнения - его посадят. Заключения в общей камере с уголовниками он не вынесет. Его непременно "опустят", а потом начнутся такие жуткие издевательства, что и жизни рад не будешь...
      Зная свой несносный, трусливый характер и то, как в колониях относятся к "мокрушникам", Кирилл не сомневался, что именно так все произойдет; не видя иного выхода, решил предпочесть смерть бесконечным страданиям. Как ни парадоксально, но когда думал, кто мог бы ему в этом поспособствовать, мысли его вновь обратились к Петру. Дождавшись, когда в камеру принесут завтрак, напустил на себя важный вид и шепнул охраннику:
      - Хорошо заработаешь, если передашь на волю мою записку. Мне нужны бумага и карандаш.
      Безусловно, строжайше запрещено, но тюремщики издавна пользуются таким приработком. Прошло не более четверти часа, как окошко приоткрылось, и на пол упали лист бумаги и шариковая ручка. Кирилл мгновенно подскочил к двери и услышал тихое предупреждение:
      - Через полчаса вернусь. Чтоб было готово!
      Подобрав принесенное, он не мешкая стал сочинять записку Петру. Вот что у него получилось:
      "Дорогой Петя! Прощай навсегда! Меня оклеветали, но ничего
      уже не изменишь. Мерзавец Алик, чтобы уменьшить свою вину,
      прикинулся исполнителем чужой воли и так подтасовал факты, что
      мне не миновать тюрьмы.
      Остается взывать к твоей логике! Ну сам посуди: зачем мне
      желать смерти Инны - моей подруги детства? И для чего
      "заказывать" этому подонку, чтобы тебя убил, когда ты
      единственный, кто помог нам с матерью в трудном положении, в
      котором мы оказались?
      Поэтому прошу тебя ничему не верить и обращаюсь с
      последней просьбой: передай с человеком, который доставит эту
      записку, поясной ремень для меня и две сотни зеленых, чтобы
      расплатиться за услуги. Больше уже я тебя никогда не
      побеспокою! Моя жизнь не удалась, и, если меня осудят, я не
      вынесу позора и унижений тюрьмы.
      У тебя благородная натура, и ты должен меня понять!
      Кирилл".
      Написал на обороте адрес и телефон офиса Петра и с нетерпением стал ждать своего почтальона. Охранник добросовестно выполнил поручение, - в тот же день доставил записку.
      В очередной раз Петра ошеломила непредсказуемость бывшего друга. Его держали в курсе следствия, и он знал, что вина Кирилла установлена. Не понимал он в силу благородства души поведения негодяя - и потому не мог, не хотел верить очевидным фактам. Опять его обманула фальшивая логика изобретательного хитреца; гонец ждет в проходной ответа... После секундного колебания он решил выполнить просьбу - да простит его Бог. Что ж, пусть судьба разберется и поставит точку. Юленьку не вернуть, а Кира ожидает скверный конец - достаточно суровая кара за его грязные дела.
      Вложил в конверт две купюры по сто долларов, снял с себя поясной ремень, все это тщательно упаковал в пакет и вызвал секретаршу.
      - Передайте это человеку, который ждет в проходной!
      Петр догадался, конечно, для чего преступнику понадобился ремень, и сожалел, о его неудачной жизни и том горе, которое предстоит пережить Любови Семеновне, - не знал еще, что ее поместили в психиатрическую лечебницу.
      Охранник выполнил свою миссию до конца - сумел незаметно передать все арестанту, за что получил от него вторую сотню баксов. А тот, осознав, что теперь в его воле осуществить задуманное, окончательно впал в мрачную меланхолию.
      Он ощущал потребность в принятии очередной дозы наркотика - привык уже, - и мысль, что в тюрьме это исключено, его убивала. Вдобавок представил себе картину: в грязной камере гориллы уголовники, заголив ему зад и нагнув, по очереди превращают его в педераста... Взвыл от стыда и боли - будто это происходило на самом деле.
      - Нет, до такого не дойду! Лучше смерть! - набравшись решимости, пробормотал он.
      Достал ремень, сделал петлю у себя на шее, вытянулся на койке и привязал другой его конец к спинке. Такой способ самоубийства ему был известен из литературы.
      Однако мысль - вот он уходит из жизни, а ненавистный Петька благоденствует - невыносима... Решимость его ослабла, и в извращенном мозгу возникла новая идея: написать предсмертную записку и обвинить Петра Юсупова, что побудил его покончить с собой. Пусть его к следователям потаскают! Да и молва пойдет, деловая репутация пострадает...
      Задуманная гадость приободрила, придала сил; позабыв, что у него на шее удавка, Кирилл сделал резкое движение, чтобы встать с койки, потерял равновесие и свалился на пол... Узкий ремешок затянулся мгновенно... "Какой бездарный конец..." - последнее, что мелькнуло в его угасающем сознании.
      Глава 40. Семейный совет
      В солнечный майский день, сразу после праздника Победы, в Москву из Германии приехали Яневич с Анфисой Васильевной. Она после операции тоже почти месяц пролежала в клинике, сначала из-за осложнения, а потом помогая ухаживать за сестрой. К счастью, операция прошла успешно и Раиса Васильевна быстро шла на поправку; через месяц ее обещали выписать.
      Летать Лев Ефимович не любил, - приехали в воскресенье, берлинским поездом; на Белорусском вокзале их встретило все семейство Юсуповых, включая маленьких Оленьку и Надю: девочки упросили взрослых взять их с собой, благо в просторном лимузине места хватало всем.
      Настроение у прибывших было, естественно, лучше, чем при отъезде, но остановиться на квартире у Зубовской, несмотря на материальный выигрыш, они не захотели.
      - Слишком тяжки связанные с ней воспоминания. А с деньгами у меня пока, слава богу, без проблем, - объяснил по дороге с вокзала Яневич - он забронировал номера в "Метрополе". - Теперь у нас нет стимула наращивать капитал.
      Грустно посмотрел на несостоявшихся родственников.
      - Да, и пробудем мы здесь с Фисой дня два, не больше. Сегодня днем сделаем необходимые покупки, оплачу за полгода все услуги на кладбище. Вечером в нашем ресторане устроим сороковины. А уже завтра - в Барнаул.
      - Что касается кладбища, - все, что положено, мною там сделано, об этом тебе заботиться не надо, - сообщил ему Петр. - Ограда уже стоит, памятник с высеченным портретом Юленьки готов - ждем только, когда осядет земля. А следят за порядком те же люди, что обслуживают могилу папиных родителей.
      - Спасибо, Петя, но это наша обязанность, а не твоя! - мягко, но решительно заявил Яневич. - У тебя, дорогой, впереди уже другая судьба, эта скорбь тебе не должна мешать жить.
      - Не знаю, может, ты и прав, - вздохнул Петр, - но у меня дважды сорвалась свадьба, - похоже, вообще не суждено жениться. Ладно, что мы все о грустном, расскажи лучше, как себя чувствует Раиса Васильевна.
      Лев Ефимович охотно стал описывать все перипетии сложной, но успешной операции, проведенной немецкими специалистами; признал, что решающую роль сыграл все же донорский костный мозг, самоотверженно пожертвованный сестре Анфисой Васильевной.
      Потом рассказал, как жил в Мюнстере, как удалось ему разыскать семейство своей единственной тети... Но тут как раз подъехали к "Метрополю".
      - Доскажу вечером, - пообещал Лев Ефимович, выходя из машины. - Мы с Фисой будем ждать вас в главном зале в половине седьмого. А с тобой, Петя, добавил он, отдавая услужливому швейцару свой объемистый чемодан, - нам еще нужно обсудить кое-какие дела. - И вместе со свояченицей скрылся в дверях гостиницы.
      Лимузин повез семью Юсуповых домой, на Патриаршие пруды.
      - Не знаю, право, что мне делать с квартирой на Зубовской... - Петр вопросительно посмотрел на родителей. - Жить я там не хочу - покупал для нас с Юлей. Думал отдать Яневичам, а им даже останавливаться там тяжело. Продать, что ли?
      - По-моему, сейчас ты во власти эмоций. Это пройдет, - рассудительно заметил отец. - Неужели при твоей занятости, найдешь время вновь заниматься квартирным вопросом? Или собираешься обойтись без собственной квартиры?