— Вы, друзья, как говорится, полезли в воду не зная броду. Не выяснив, кто стоит за Яневичем. И накликали на себя беду. — Выдержал паузу, указал жестом на папку. — Здесь собраны документы, которые могут вас уничтожить! Начиная с тех давних делишек, которые мы вытащили на свет Божий, и кончая новыми вашими преступлениями: от покушения на убийство и кражи золота до подделки и фальсификации документов.

— Это все недоказуемо, как и то, старое дело, — хрипло пробормотал Гладких, но в тоне его не чувствовалось уверенности.

— Еще как доказуемо! пригвоздив его взглядом, заверил Михаил Юрьевич. — Есть показания подкупленного вами следователя, посаженного за взятки по другому делу; есть и копии и фотографии подделанных документов. — Хлопнул рукой по папке. — И прокурору сообщено: новое дело будет контролироваться Москвой. Этого вам достаточно?

По мере того, что он говорил, лицо у Сергея Ивановича покрывалось мертвенной бледностью. По всему видно — сражен наповал.

— Чего вы хотите… от нас? — прерывающимся голосом спросил он не поднимая глаз на грозного посетителя.

— Чтобы немедленно прекратили свои происки. — жестко предъявил ультиматум Юсупов, — и без лишнего шума зарегистрировали «Алтайский самородок» Тогда и дела никакого не будет! Скандальная огласка может повредить становлению нового предприятия. Понятно?

Поскольку Гладких с подавленным видом молчал, Михаил Юрьевич потянулся к лежащей перед ним папке.

— Ну как? Не желаете ознакомиться с вашим досье? — с деловитой сухостью осведомился он. — Материалы весьма убедительные.

— Не нужно. И так все ясно, — сдался Гладких. — Кончаем эту волынку!

— Тогда к следователю можете не являться, — стараясь не показывать своего торжества, заключил Юсупов и встал. — Когда будет зарегистрирован «Алтайский самородок», то вас вызовут только в качестве свидетеля. Даже если Башун будет много болтать.

Убрал папку в кейс и удалился с таким же величественным и уверенным видом, как вошел, оставив противника в самом мрачном расположении духа. Михаил Юрьевич не сомневался, что на данном этапе одержана победа.

К тому дню, когда Глебу Сытину предстояло выписаться из больницы, Яневич и его молодой партнер практически решили все вопросы дальнейшей деятельности геолога. Регулярно навещая больного, детально обсудили круг его новых обязанностей, зарплату и устройство с жильем.

Договорились, что он займет должность исполнительного директора, возглавляющего исследование и составление геоподосновы участка, отведенного под золотой прииск. А до начала его функционирования станет начальником новой экспедиции — ее снарядят на место будущих работ, как только получат государственную лицензию и печать и откроют счет в банке.

Выздоровление Глеба отпраздновали в доме Яневича. За столом вновь живо обсуждались наиболее острые эпизоды недавних приключений в тайге, — воздавали должное находчивости и мужеству Глеба. Все сходились на том, что, если бы не он — Петру и Клаве несдобровать.

Сытину льстило всеобщее внимание, признание его заслуг, но особенно приятно — что происходило это в присутствии дочери Яневича — рыжеволосой красавицы: сразу влюбился. Радовали и перспективы новой работы; недоволен был только одним.

— Напрасно вы не привлекаете к ответу Сергея Гладких, — высказался он. — Эта подлая афера — его рук дело. Костя Башун лишь исполнитель.

— Доказать очень трудно. — Лев Ефимович не стал раскрывать сути тайного компромисса. — И потом, он нам больше не опасен.

— Не скажите! — выразил сомнение Глеб. — Я лучше знаю этого стервеца: хитер, вероломен и не отступает от задуманного. Куда спокойнее, если сядет в тюрьму — там ему самое место!

Через некоторое время у Глеба возник еще один серьезный источник недовольства: заметил очевидную взаимную симпатию Петра и Юли.

«Неужели между ними что-то есть? — кольнула в сердце тревожная мысль. — Тогда мои шансы равны нулю. Одна надежда, — успокаивал он себя, — что Петю наверняка кто-нибудь ждет в Москве».

Когда вышли из-за стола и уютно расположились в гостиной, разговор зашел о предстоящей экспедиции. Глеб и тут завладел всеобщим вниманием.

— Я еще в больнице продумал все детали, — увлеченно начал он излагать свой план ее организации. — Разделимся на две группы. Одна, во главе со мной, отправится на лошадях к ущелью из Добрынихи — с целью прокладки наземной трассы.

Бросил взгляд на своего молодого шефа и продолжал:

— Другая, со строителями, прибудет прямо на место работ на вертолете. Доставит необходимое оборудование, детали конструкций для строительства времянок и перехода через ущелье. Ее должен привезти Петр.

Но как изготовить детали конструкции того же моста без предварительных изысканий? — резонно поинтересовался Яневич. — Разве есть подробная карта этой местности?

— Есть крупномасштабные карты и материалы аэрофотосъемки, — уверенно ответил Глеб. — По ним сделаем проект, а для привязки к местности придется разок туда слетать. Вертолет там уже садился,

— Может, ограничимся переброской людей и оборудования на вертолете? Целесообразно ли строить мост? усомнился Лев Ефимович.

— Экономические расчеты мы еще сделаем, но я заранее убежден, что это нужно! — твердо заявил геолог. — Раз мы знаем, что там богатое месторождение и намерены основать прииск.

Подождал, пока это осмыслят, и пояснил:

— Сначала, чтобы скорее начать промышленную добычу золота, поставим там бытовки и будем работать вахтовым методом, используя вертолеты. Но это очень накладно и прииску понадобится наземная дорога.

— Но она тоже обойдется в копеечку, — проворчал Яневич. — Посмотрим, что покажут расчеты.

— Само собой, — кивнул Глеб. — Но уверяю, это не столь дорого, как оплата вертолетов. Расстояние невелико. Для прокладки труб и лесозаготовок делают и подальше дороги, а тут золото!

— Согласен. До последней горы достаточно проложить путь бульдозерами, — поддержал его Петр. — Меня смущает лишь конечный участок дороги, ведущий к ущелью: там крутой и высокий подъем.

— Да, там работы побольше, — согласился геолог. — Придется соорудить что-то наподобие фуникулера, если сложно окажется сделать в горе «серпантин».

На том и порешили, поручив Глебу, как начальнику экспедиции, приступить к разработке сметы, проектных документов и всей вообще подготовке, ориентируясь на конец августа.

Глеб Сытин оказался умелым и инициативным организатором. К середине августа план его был полностью подтвержден экономическими и инженерными расчетами, смета расходов принята и вовсю развернулась конкретная подготовка к экспедиции.

Встречая всяческую поддержку со стороны владельцев ЗАО «Алтайский самородок» в лице Петра и Льва Ефимовича, он почти ежедневно бывал у них дома и благодаря этому виделся с Юлей. Между ними даже завязались более тесные отношения, так как она надумала принять участие в экспедиции.

Глеб, очень обрадованный, связывал с этим большие надежды: медик включен в пешую группу, которую возглавлял он сам. Единственное, что его смущало, — выдержит ли столь нежное создание тяготы и неудобства походной жизни.

— Конечно, я — за! Но ты, Юленька, крепко подумай: готова ли к тем трудностям, что ожидают тебя в пути? — предупредил он ее. — Тайга — это не только романтика, а еще комары, мухи, плохое питание, отсутствие привычных удобств.

И сделав паузу, ободряюще добавил:

— Но уверен — ты получишь незабываемые впечатления от нашего похода и как студентка Медицинского успешно справишься со своей ролью, но все-таки… — он снова замялся, — чтобы получить согласие родителей, подумай, как их убедить — они ведь приведут те же доводы, что и я.

Юля прекрасно понимала, какой бурный протест вызовет ее желание у родителей, и не только из-за неудобств в пути. В тайге и без того достаточно опасностей, чтобы подвергать им единственную дочь. Никогда бы не получить ей согласия отца и матери, если бы присутствовал Петр — наверняка принял бы их сторону.

Однако получилось так, что в этот момент он, используя удобную паузу, улетел в Москву, чтобы повидаться перед новым трудным походом со всеми родными и решить кое-какие дела. И Юля, при активной поддержке Глеба, сумела добиться своего. Правда, разговор вышел тяжелый.

— Мы понимаем, доченька, твое желание познать неизведанное, и не возражали бы, если бы это не было так опасно! — твердо заявил Лев Ефимович и с упреком покачал головой. — Неужели тебе ничуть не страшно — после того, что перенес Петя?

— А чего мне страшиться? Ситуация ведь совсем другая. Юля хорошо подготовилась к разговору. — Я иду вместе с опытными, бывалыми людьми, буду находиться под личной опекой Глеба.

— Не сможет он за тобой ходить как нянька. У него много своих дел, и потом… — разволновалась Раиса Васильевна, — представляешь, как станешь жить там — одна, среди грубых мужиков… В палатке, без всяких удобств…

— Во-первых, я там буду не в единственном числе, — объяснила ей Юля. — В нашей группе — Клава, которая ходила в тайгу с Петей. Ее берут в качестве поварихи и прачки.

— Но она-то — привычная к этим условиям деревенская девушка. А тебе зачем испытывать такие жуткие неудобства? — не сдавалась мать.

Однако переубедить Юлю оказалось невозможно — в хрупком ее теле жила отважная душа. Убежденная в своей правоте, она горячо возразила:

— Понимаю, что придется испытать неудобства. Но знаю и то, что мне представляется единственный шанс побывать в дикой тайге! Будет ли у меня еще такая возможность? Сами знаете — никогда!

— Но стоит ли ради этого рисковать жизнью? — вступил отец. — Вспомни рассказ Пети! А если ночью вдруг нападет медведь или волки? Как вы спасетесь с этой Клавой, если даже будете спать в одной палатке?

— Не нужно преувеличивать опасность, — укоризненно взглянула на отца Юля. — В группе полно смелых мужчин, знающих тайгу. Можете не сомневаться — они нас защитят!

— А как же наши с тобой туристические путевки в Анталию? Неужели лучше принести себя в жертву комарам, чем купаться в теплом море? — пустила в ход последний аргумент Раиса Васильевна. — Пожалела бы хоть меня! Из-за твоих причуд я остаюсь без отдыха.

— Теплое море от меня не уйдет. Не в этот, так в следующий раз! — отвергла ее доводы дочь. — И отдых срывать не надо — возьми с собой приятельницу!

— Ну что с тобой поделаешь! — первой сдалась Раиса Васильевна. — Мучайся, раз пришла такая охота. Но только если за тебя поручится Глеб!

— В этом можете не сомневаться! — весело заверила Юля, в душе празднуя победу. Давно уже по-женски осознав, какие чувства питает к ней начальник экспедиции, она не сомневалась в его согласии.

По случаю приезда домой Петра за столом в квартире его родителей на Патриарших прудах собрались все его близкие. Даже Оленьку и Надю привезли повидаться с братом из Радищева, куда выехал на лето детский сад. Все радовались сенсационному успеху Петра.

— Что Петя встретил старого золотоискателя, мир праху его, — перекрестился дедушка Степан Алексеевич, — это, конечно, чистая случайность, но вот что они нашли золотое месторождение — это уже закономерность: судьба благоволит только к сильным и упорным в достижении цел«.

— Я тоже считаю: не будь он таким сильным, ловким и выносливым, — убежденно поддержал тестя Михаил Юрьевич, — то, имей хоть семь пядей во лбу, не сумел бы выйти победителем в тяжелой борьбе го стихией и злоумышленниками. А ты как считаешь, сын?

— Чего уж тут говорить… Ты прав, папа, конечно! — благодарно подтвердил Петр. — Я и выжил там только благодаря силе и выносливости… да еще потому, — добавил он, обведя всех счастливым взглядом, — что люблю вас очень и не хотел огорчать, погибнув в тайге.

— А этот старик, покойный Терентий Фомич, — тихо спросила бабушка Вера Петровна, перекрестившись, — так и остался погребенным под грудой камней?

— Только до тех пор, как начнем там работы! — твердо заявил Петр. — Откопаем его, и похороним согласно завещанию в Добрынихе, как положено по христианскому обычаю. А на месте гибели установим мемориальную доску.

Он помолчал, вспоминая.

— Замечательный был старик! И главное, сумел достичь своей цели, хоть и ценой жизни. Помянем его светлую душу! Без него не видать бы мне такой удачи!

Взрослые молча, не чокаясь выпили, а когда окончилась траурная пауза, тетка Варвара Петровна, как всегда непосредственная, спросила:

— А что, Петя, найденное вами месторождение и вправду так богато золотом? Ты у нас теперь, наверно, станешь этим… «новым русским»? — не удержалась она, чтобы не выразить своего отношения к нуворишам.

— Ну, Варя, ты и скажешь! — одернул ее профессор Никитин, смущенный откровенностью жены. — Петю богатство не испортит.

Однако Петра прямота тетки нисколько не обидела.

— Да нет, надеюсь, никогда «новым русским» не стану, — успокоил он Варвару Петровну. — Ведь к ним почему относятся насмешливо и даже с презрением? Бессовестные они, некультурны, благополучие построили, как правило, за счет других.

Он посмотрел вокруг — как относятся к его речам? Все слушали — что он дальше скажет?

— Знаете, я считаю, если богатство добыто благодаря предприимчивости и честному труду, — нужно это приветствовать — оно служит всему обществу. И тем больше ему дает, чем культурнее и патриотичнее люди, добившиеся успеха.

Это почему же? — не сдавалась тетка. — Какая польза всем, например моему мужу профессору, от того, что кто-то богат?

— Польза в том, Варенька, — ответил за сына Михаил Юрьевич, — что честные предприниматели платят в казну львиную долю налогов. Ну и еще те из них, у кого есть совесть, кто страну свою поддерживает материально науку, искусство.

— Ладно, рано еще делить шкуру неубитого медведя, — вмешалась Светлана Ивановна, решив прекратить бесполезный спор. Дайте Петеньке сначала разбогатеть, а там посмотрим. Надеюсь, он нас не посрамит! — И с любовью взглянула на сына.

— Вот, это ты правильно сказала! — одобрил Степан Алексеевич. — Честно разбогатеть в наших условиях, очень даже непросто! Обдирают предпринимателей и коррумпированные чиновники, и криминал.

— Да уж! С этим Петру придется столкнуться по полной программе! — подтвердил Михаил Юрьевич. — Но я помогу ему отбиться от этих акул, иначе сожрут!

— И когда кончится эта беда? — вздохнул Никитин. — Так надеялся, когда защищал в «живом кольце» молодую демократию, — наконец-то у нас закон будет править, народ вздохнет свободно… А его до сих пор обирает всякая нечисть!

Сами мы в этом виноваты! Позволяем проходимцам, пробравшимся к власти, манипулировать собой, нарушать законы, — удрученно заметил Степан Алексеевич. — Не научились пользоваться главным, что дает демократия, — своим избирательным правом.

— Это верно! Умели бы прогнать тех, кто обманул, — вновь избранные лучше служили бы народу, — согласился с ним профессор Никитин. — Остается надеяться, что когда-нибудь так и будет!

После обеда семейство Никитиных отбыло домой; уехали к себе в Марьино Степан Алексеевич с Верой Петровной, отец укладывал спать Наденьку и Олю. Светлана Ивановна воспользовалась тем, что осталась с сыном наедине.

— Ну как, успокоилось немного твое сердце? Ты, Петенька оказался во всем прав. — Хотя поначалу мне и казалось, что произошла нелепая ошибка.

— Ты это о Даше, мама? Есть какие-то новости?

— Да не то чтобы… — замялась Светлана Ивановна, боясь снова его растревожить. — Ну, в общем, видела я Дашу с Кириллом в театре… Сидели в первом ряду партера.

К ее удивлению, сын отнесся к этому сообщению спокойно.

— Да я уже примирился, мама. Хотя честно скажу — до сих нор испытываю боль, когда вспоминаю о их предательстве. Ведь я тогда сразу потерял все — невесту, своих друзей. Хотя, какие они мне были друзья? Особенно Кир — подлый лицемер.

Петр вздохнул и, желая покончить с неприятной темой, пытливо взглянул в глаза матери.

— А отец ничего тебе не говорил о дочери Яневича?

— Вот оно что, — улыбнулась Светлана Ивановна, разгадав причину спокойствия сына. — Видно, понравилась тебе эта Юля? Наслышана о ней. Папа говорит красивая девушка!

— Ты, мамочка, только ничего такого не думай… Мы с Юлей еще мало друг друга знаем. Но знакомство с ней помогает мне переносить боль потери,

— Вот и хорошо. — Светлана Ивановна решила, что еще рано углубляться в эту тему.

— Тебе бы отдохнуть немного, а я приготовлю что-нибудь вкусненькое к чаю. Через полчасика позову вас с отцом. — И поднялась, чтобы пойти на кухню, но поддалась сердечному порыву — обняла и нежно поцеловала сына, приговаривая: — Как я счастлива, Петенька, видеть тебя дома!

Петр вернулся в Барнаул за неделю до начала экспедиции и сразу занялся проверкой готовности своей группы. Узнав, что вместе с людьми Глеба в тайгу отправится Юля, не сказал ни слова — тем более что Юли в городе не было — она в Добрынихе с начальником экспедиции, он формирует отряд из местных жителей и специалистов по проектированию дорог.

Согласно договоренности группа во главе с Петром, состоящая из горняков и строителей, первой прибывает на место работ. Задача — оборудовать строительную площадку, бытовки, складские помещения; доставить элементы конструкции подвесного моста к ущелью. При этом, было запланировано, Петру надлежит, развернув работы, откопать погибшего напарника и на вертолете доставить тело в Добрыниху для предания земле.

Из уважения к памяти покойного решили: отряд Глеба Сытина выступит в тайгу на следующий день после похорон, а Петр вернется на место работ, согласовав с начальником экспедиции, как состыковать действия обеих групп для наведения моста через ущелье.

«Надо отговорить Юлю от похода, — думал Петр уже на борту вертолета — его группа летела к месту закладки прииска. — Если так уж хочется хлебнуть экзотики, заберу ее с собой. Пусть поживет с нами у водопада — все же хоть какие-то удобства».

Командир экипажа передового вертолета ранее уже совершал посадку в золотоносном распадке, приземление обошлось без осложнений. Вся группа Петра, за исключением летчиков, тут же принялась за работу. Начали с того, что расчистили ровные площадки, соорудили навесы и разгрузили оборудование: элементы конструкций, стройматериалы и все остальное имущество, доставленное на вертолетах.

Строители тут же стали возводить камнезащитные стены, собирать бытовки, а горняки иод руководством Петра — разбирать завал, под которым покоилось тело Терентия Фомича. Потребовалось не более получаса, чтобы дружными усилиями извлечь его из-под обломков обрушившейся скалы.

У Петра болью сжалось сердце, когда он увидел изуродованные останки своего верного напарника. Тяжелые глыбы перебили и буквально расплющили тело, но, по счастью, пощадили голову, лишь немного ободрав кожу. Ледяной холод каменной гробницы предохранил от разложения. «Хорошо, что умер еще до обвала, — пришло в голову Петру. — Хоть боли не испытал, не мучился…»

В траурном молчании тело покойного завернули в саван и поместили в гроб, привезенный на вертолете. Петр, сопровождая его, вылетел в Добрыниху, — местные жители и Глеб организуют похороны по старому обряду. На время отсутствия Петра замещал прораб.

В Добрынихе их уже ждали. Покойного Терентия Фомича уважали в поселке, а трагическая смерть, открытие золотой жилы вызвали особое почтение к его памяти. На похоронах присутствовала добрая половина жителей; церемония прошла достойно и торжественно, хотя на кладбище выступили только двое — Егор Анисимович и Петр.

— Дорогой сосед Фомич! Мир твоему праху! — прочувствованно произнес бородач, утирая скупую слезу. — Не чаяли мы, что так кончатся твои дни! Дружно мы с тобой жили, и добром всегда помянет тебя мое семейство. Нелегкая была твоя жисть бобыля, да пусть таперича Бог дарует тебе царствие небесное!

Говорил свое слово и Петр:

— Дорогой Терентий Фомич! Прощаясь, хочу, чтобы знали все: твое мужество и подвиг не будут забыты! Золотое месторождение, которое благодаря тебе открыто, принесет большую пользу России, и в первую очередь твоим землякам. А я торжественно клянусь над твоей могилой — сделаю все, чтобы о тебе осталась надолго добрая память!

После похорон в избе покойного состоялись многолюдные поминки. Егор Анисимович с сыном Иваном нагнали две четверти самогону, так что хватило всем желающим. Терентия Фомича поминали только добром. Оказалось, многим известна история его несчастливой любви. Было сказано много сочувственных слов; затем, как обычно бывает, разговор переключился на обычные житейские темы.

Глеб, уставший за день — организовывал похороны, — остался расслабляться в компании поминавших. Петр и Юля, провели с ними приличествующее время, а потом решили выйти на свежий воздух.

— Знаешь, Юленька, мне стало не по себе, когда сообщили, что идешь с отрядом Глеба в тайгу, — начал он давно задуманное. — Уверен — недооцениваешь ты всех тягот, с которыми неизбежно столкнешься в пути.

— И ты решил меня отговаривать? Ну сколько можно об этом? Тут без тебя мне пришлось выдержать целый бой, прежде чем отец с матерью дали согласие! Почему никто меня не понимает?

— Да понимаю, понимаю я тебя! — Петра слегка обидело ее пренебрежение к тому, что он сказал. — И меня сюда привела жажда приключений. Но я мужчина и лучше приспособлен к суровым условиям жизни…

Нет, так он ничего не добьется, — надо обуздать свое самолюбие.

— Предлагаю тебе лучший вариант: ты летишь со мной, и мы оборудуем на стройплощадке медпункт. Верь мне, — посмотрел он на Юлю теплыми карими глазами, — экзотики гор и дикой таежной красоты там более чем достаточно. А жить намного удобнее.

— Не знаю, право, — смутилась Юля, завороженная его ласковым взглядом. — Мне бы тоже хотелось… но уже поздно — завтра рано утром выступаем.

— Не беспокойся, с Глебом я все улажу, — обрадованный, успокоил ее Петр. — Они бывалые таежники, сами умеют в случае необходимости оказать первую помощь.

— Нет, ничего не выйдет! — как бы очнувшись, решительно отказалась Юля. — И дело вовсе не в Глебе, а в моей совести. Кроме того, хочу доказать всем, тебе, в том числе, Петя, — и с укором посмотрела на него, — что не такая уж я неженка!

— Ну что ж, поступай по-своему, — насупился Петр, стараясь не поддаваться гневу. — Только потом не упрекай, что я не пытался тебя остановить!

— Надеюсь, не придется, — сухо ответила Юля, расстроенная, что он на нее сердится, и все-таки не желая отступать. — Всего хорошего, Петя! Прости, пойду спать — завтра рано вставать.

Петр остался стоять, с грустью отметив, что между ними это первая размолвка с начала знакомства.

Испытания, выпавшие на долю неопытной студентки Юли Яневич, оказались совсем другого рода, чем ей все предрекали, да и сама она предполагала. С первого же часа пути она попала под неусыпную опеку Глеба и почти не знала проблем. Вся группа двигалась пешком, расчищая путь обозу и производя съемку местности; она ехала верхом или на телеге, спускаясь на землю лишь на редких привалах.

Однако неожиданные трудности начались в первый же вечер во время романтического отдыха у ярко пылающего костра. Ее уставшие за день спутники за ужином расслаблялись привычным образом — щедро принимали внутрь крепкие напитки. Никто слишком не хмелел, все вели себя дружно и весело. Морской пехотинец Сева прекрасно играл на гитаре, а остальные хором пели красивые народные песни — многих из них Юля никогда не слышала.

Еще на поминках обратила внимание, что Глеб — любитель выпить; это стало для нее неожиданностью, дома у них он этого пристрастия не проявлял. Здесь же, не чувствуя над собой контроля дал себе волю, и под влиянием алкоголя его ухаживания стали слишком смелыми и настойчивыми.

Внешне Глеб нравился женщинам. Хорошего среднего роста, сухощавый и мускулистый, с продолговатым лицом — ему придавали мужественный вид нос с горбинкой и небольшая бородка, — он, безусловно, был привлекательным мужчиной. Его не портила даже начавшая редеть шевелюра.

Юля, влюбленная в Петра, только с ним связывала свои эротические фантазии, но со стыдом ощущала, что откровенное мужское внимание Глеба не оставляет ее равнодушной, смущая душу и вызывая волнение в крови.

Но особенно возросли у Юли чувственные переживания, перерастая в настоящую пытку, в первую же ночь похода. Вопреки ее ожиданию их с Клавой поселили не в одной палатке, а по отдельности, и скоро выяснилось почему. Не успела она заснуть, как из той, где расположилась повариха, раздались приглушенные голоса, послышалась возня… Ну да, поняла Юля, Клава ведь там со своим женихом Севой.

Палатки их стояли рядом, она не видела, что происходит у Клавы, но нетрудно представить это по хорошо слышным хрипам и стонам… Спать они ей не дали, здоровые, молодые, были неутомимы почти до рассвета. Только под утро измученная Юля сумела заснуть, пламенно мечтая увидеть в эротическом сне своего любимого.

Днем она была вялой и сонной, как осенняя муха, опекавший ее Глеб подумал даже, что ей нездоровится. Боясь, что уснет в седле, Юля перебралась на телегу и, несмотря на тряску, задремала. Очнувшись от резкого толчка, увидела около себя начальника экспедиции.

— Ты плохо выглядишь, померь-ка пульс! — не скрывая беспокойства, скомандовал Глеб. — Не хватает, чтобы заболела!

— Не волнуйся, я здорова, — успокоила его Юля. — Просто не выспалась молодожены спать не давали.

— А они еще жених и невеста, тренируются, — со смешком объяснил Глеб, посмотрев ей в глаза жгучим взглядом черных глаз. — Скажу им, чтобы вели себя потише.

Однако на следующую ночь все повторилось. Вечером у костра снова царило веселье. За исключением Юли, все крепко выпили; хмельные жених с невестой действовали столь энергично, что Юля опасалась, не свалится ли их палатка. Правда, это длилось не больше часа, — внезапно там все стихло и пригнув голову к Юле вошел Глеб.

— Ну вот, я призвал их к порядку, — пьяно усмехаясь, сообщил он. — Теперь, Юленька, можешь спокойно уснуть.

Ему бы сразу уйти, но он присел на корточки и ласково погладил ее по голове.

— Представляю, каково тебе слушать эти любовные сцены! — вкрадчиво произнес он. — Тут ведь с ума можно сойти, а?

Юля понимала, что должна, обязана немедленно его прогнать, но поднявшаяся в ней от его прикосновений горячая волна желания мешала… Неверно истолковав ее замешательство, Глеб осмелел.

— Вижу, Юленька, и ты хочешь того же, о чем давно мечтаю я! — жарко шептал он, приблизив к ней лицо и дыша перегаром. — Поверь, я влюблен в тебя с первого взгляда, не подведу! — И попытался ее поцеловать.

Но Юля уже опомнилась.

— Нет, нет и нет! — И резко отстранила его от себя. — Этого не будет! Жаль, что я такая слабая и поддаюсь чувствам! Но принадлежать буду только мужу! Уходи, Глеб!

Вмиг отрезвевший, Глеб хотел тут же поклясться ей в вечной любви и предложить себя в мужья, но осознал — это лишь ухудшит его положение, и молча удалился.

До глубокого ущелья, преграждающего путь к месту закладки прииска, отряд Глеба Сытина добрался лишь на третьи сутки. Последний привал сделали в лагере геологов, где хозяйничала новая партия. Когда поднялись на площадку у края пропасти, на той стороне уже ждали строители Петра.

Сразу закипела работа. Большая часть отряда участвовала в сооружении моста, только геодезисты на склоне горы проводили съемки для прокладки дороги. С помощью вертолета дела шли споро, уже к вечеру перешли на другую сторону. Глеб и Юля перебрались через пропасть в числе первых — и тут же попали в объятия встречавшего их Петра.

— А у нас дела идут ударными темпами! Удивитесь, что нам удалось сделать! — радостно улыбаясь, сообщил он. — Горняки даже начали уже добывать золото.

Действительно, его люди совершили чудеса! В полукилометре от водопада большая площадь полностью очищена от камня, и на ней сооружены силовая подстанция, мастерская, бытовки, складские помещения. Территорию прииска со всех сторон защищали от камнепада железобетонные стены — монтаж их близился к завершению.

Как раз в тот момент, когда они подошли к стройплощадке, на вертолете, доставившем очередную партию материалов, прибыл Яневич — еще одна радостная встреча. Очень довольный ходом работ, а еще — что видит дочь живой и здоровой, он предложил пройти в бытовку, где временно располагалась столовая, и отметить успешное завершение экспедиции.

— Ну и молодцы вы, ребята! — восхищенно произнес он, когда уселись вокруг стола в тесном, но опрятном помещении. — Твои парни, Петя, побили все рекорды! Я еле поспевал выполнять ваши заявки. И ты, Глеб, сделал все самым лучшим образом! Мною уже посланы бульдозеры прокладывать дорогу.

— Трасса оказалась много легче, чем предполагали, — доложил Глеб. — Вязкой почвы нигде нет, до ущелья всего три горных ручья. Правда, после дождей вода поднимается высоко, придется соорудить мосты.

— А как решили с подъемом к ущелью? — поинтересовался Лев Ефимович. — Удастся проложить к нему дорогу? Фуникулер — дорогое удовольствие!

— Фуникулер не понадобится, — успокоил его Глеб. — Проложим по склону горы «серпантин» в четыре оборота. Этого достаточно!

— Ну что ж, поздравим друг друга с успешным началом! — предложил Яневич, вынимая из чемоданчика бутылку марочного коньяку. — Мы это вполне заслужили!

Петр достал посуду из холодильника, кое-какие закуски; с большой охотой, весело отметили удачное начало своего предприятия, обмениваясь впечатлениями и обсуждая ближайшие планы. Коньяк отменный, но Юля выпила одну рюмку — для нее слишком крепкий.

— А теперь похвастайся, что вы тут успели добыть! — попросил Лев Ефимович, когда опустела бутылка и все утолили солод. — Когда ты сообщил об этих самородках, никто не поверил. Хочу увидеть своими глазами!

— Их нашли в новом шурфе, рядом с прежними, по ходу золотой жилы, — объяснил Петр. — Горняки полагают, дальше могут быть и крупнее. Но и эти весят по полкилограмма.

Из соседнего помещения, где находилась контора, он принес хранившийся в сейфе полиэтиленовый пакет. Выложил на стол два неказистых на вид увесистых куска самородного золота.

— Вот этот, продолговатый, — указал он на самородок неправильной яйцевидной формы, — нашли в моем присутствии, и я хочу назвать его в честь моей мамы — «Светланой». Не возражаете?