Глава 2

Подруги остановились неподалеку от обменного пункта. Он располагался в помещении ювелирного магазина. Магазин был еще открыт, но особого ажиотажа у его дверей не наблюдалось. Народ явно не собирался скупать золото. Теперь и Ксения занервничала:

– Лучше бы найти другой пункт. Тут всегда стоит охранник… Наверное, «жучков» здесь нет. Ладно, подожди, я посмотрю.

Она исчезла в дверях магазина. Таня порылась в сумке и достала сигареты. Под руку попался пухлый белый конверт с деньгами. «Может, уйти, пока не поздно? – беспокойно подумала она. – А если доллар не упадет? А если упадет, но перестанут продавать валюту? Куда я тогда денусь со своими рублями?» Внезапно она поймала себя на том, что вот уже почти час не думает о покойном муже. А ведь раньше и минуты не проходило, чтобы она не вспомнила Стаса. Неужели забывает? Таня не знала, огорчаться этому или радоваться. Конечно, так, как сейчас, жить невозможно. Но все забыть? Что же у нее тогда останется?

– Идем! – Из магазина выскочила Ксения. – Брось сигарету!

Оказывается, сама Ксения уже совершила обмен.

Причем совершенно законно. В магазине в самом деле дежурил охранник, «жучков» даже близко не было видно. Зато обменный пункт работал, курс в нем был выгодный, и рубли имелись. Ксения шепнула:

– Меняй пока тысячу. Алеша говорит, доллар может еще немного подскочить. Там видно будет.

Если подскочит, еще поменяем завтра.

Таня достала деньги и сунула их в окошечко обменного пункта вместе с паспортом. Пока кассирша заносила данные в компьютер, Ксения встала так, чтобы загородить Таню от охранника.

– Справку забери, – шепнула она. – Нечего ей тут валяться. И мою дай, чуть не забыла забрать!

Вон, лежит сверху.

На полочке под окошком кассы действительно лежало несколько справок. На верхней были напечатаны данные Ксении – фамилия, имя, отчество…

Таня взяла бумажку и, протягивая ее подруге, машинально вчиталась в то, что было напечатано на той справке, которая лежала под ней.

– Славка… – пробормотала она.

– Что? – Ксения в этот момент засовывала свою справку в сумочку.

Таня взяла бумажку с полочки. Снова и снова она перечитывала то, что было там напечатано. Бурханов Станислав Петрович. Паспорт серии.., и так далее.

Щелкнул выдвигаемый лоток. Но Таня не протянула руку, чтобы взять деньги, паспорт и справку, где было напечатано ее имя – Бурханова Татьяна Валерьевна. Ксения забеспокоилась:

– Посчитай деньги и пойдем. В чем дело?

Таня вдруг пришла в себя. Оттолкнула подругу, бросилась к двери, выскочила на улицу… Вечерняя толпа поредела. К остановке подошел троллейбус, мимо неслись машины. Сегодня их было на удивление немного – подорожал бензин. Она сделала шаг влево, шаг вправо… Куда бежать?! В руке у нее все еще была зажата справка. Справка, где значилось имя ее покойного мужа. Мужа, а не деверя, как ей показалось сначала. Это муж только что обменял деньги – продал шестьсот долларов. "У Славки столько и не было… – Таня застыла на месте, комкая в кулаке справку. – Он только что был здесь.

Куда же он пошел?" Она машинально вглядывалась в машины, несущиеся мимо и припаркованные у обочины. Машины Стаса среди них не было. Эта машина, обгоревшая, уродливая, никак не могла попасть сюда. А сам Стас…

– Ты что психанула? – Ксения тронула ее за плечо. – Я забрала твои бабки. Открой сумку.

Таня повернулась к ней:

– Гляди!

И пока Ксения читала справку, девушка вглядывалась в ее лицо. Она хотела увидеть, как отреагирует подруга. Вскрикнет, поднимет брови, округлит глаза… А может, она ошиблась? Может, в справке стоит совсем другое имя? Ксения покачала головой и взмахнула бледно-зеленой бумажкой:

– Откуда ты это взяла?

– Что? Да куда ты смотрела? Это лежало на полочке, под твоей справкой! Он обменял деньги прямо перед тобой!

Ксения наконец забеспокоилась. Первым делом она сунула в сумку Тане паспорт с вложенными в него деньгами. Потом сложила вместе обе справки об обмене, свою и Танину, и тщательно разорвала их.

И только потом испуганным шепотом спросила:

– Нет, ну а серьезно, где ты взяла эту бумажку?

Зеленые клочки полетели по ветру. Ксения достала сигареты и чиркнула зажигалкой. У Тани дрожали губы, все происходящее казалось нереальным. Только что, десять минут назад, ей почудилось, что возвращается нормальная жизнь. Что можно все забыть или вспоминать как можно реже. Можно не повторять про себя одно и то же имя, не видеть перед собой одно и то же лицо, одни и те же глаза… Справка, которую она держала в руке, была реальностью. И в то же время не могла ею быть. Это было безумие, но какое-то узаконенное, выданное кассиром в обменном пункте…

– Тут стоит сегодняшнее число… – прошептала Таня. – Взгляни. Я не сошла с ума.

И, только прочтя справку внимательней, Ксения посерьезнела. Она взяла подругу под руку и отвела в сторонку, подальше от магазина.

– Это надо отнести в милицию, – тихо сказала она, бросая по сторонам опасливые взгляды.

– Почему?

– Не поняла? Сюда кто-то явился со Стасовым паспортом. Паспорт при нем был?

Таня смотрела на подругу стеклянными глазами.

Паспорт? Что могло сохраниться в том огне, где сгорел человек? Несколько металлических пуговиц, колпачок от авторучки, нательный крест… Она резко отвернулась и заставила себя дышать как можно глубже.

– Ой, ну прости, – уже другим тоном продолжала Ксения. – Конечно, ни черта там не осталось. Но ты понимаешь, что паспорт, значит, украли.

Она бросила сигарету и велела Тане оставаться на месте. Та увидела, что Ксения поспешила обратно в ювелирный магазин. Вернулась она через минуту:

– Пошли, есть разговор.

Выяснилось, что кассирша не помнила человека, который обменивал валюту перед тем, как пришли подруги. Но две продавщицы, которые скучали за прилавками, и охранник, который скучал вместе с ними, этого клиента разглядели. Сама Таня не смогла бы преодолеть их нежелание говорить. Все трое сперва отнекивались, говоря, что не имеют права сообщать такую информацию. Человек менял валюту, мало ли что… Но Ксения была одновременно вежлива и настойчива:

– Понимаете, по справке этот человек – муж моей подруги. Таня, покажи свой паспорт и справку… Да Стасову справку, глупая… Так, видите? Она за ним замужем. Да только он умер неделю назад и паспорта при нем не нашли! Понимаете теперь?

Может, сюда убийца заходил! Мы вообще сейчас милицию вызовем.

Охранник с любопытством просмотрел паспорт и отдал его продавщицам. Все трое зачем-то поочередно просмотрели Танины документы, и наконец одна из продавщиц неохотно признала:

– Я его видела, такой заметный брюнет.

– Брюнет? – усмехнулась Ксения. – Тань, слышишь? Стас – брюнет! А дальше-то что? Какой он из себя? Русский?

Продавщицы не стали бы утверждать, что мужчина был русским. Они видели его на расстоянии десяти шагов. Обе сошлись на том, что он был брюнетом, ростом приблизительно с Мишу-охранника, в светлом пиджаке и темных брюках. Эти детали они уже вспоминали с трудом и не ручались за точность. Миша-охранник глубоко задумался и, наконец, спросил:

– Он что, придурок? Зачем же он сюда пришел?

Прописку-то в паспорте мог посмотреть. Кассирша могла знать вашего мужа в лицо…

Ксения шепнула подруге, что парень-то оказался не таким уж дураком. Охранник тем временем постучался в дверь кабинки, где сидела кассирша, и коротко с нею побеседовал. Женщина резко ответила, что фотографию в паспорте не смотрела и с клиентом ее не сличала. Если она еще будет каждый паспорт насквозь просматривать… Она как раз занималась с очередным клиентом, и ей было не до разговоров. Таня и Ксения переглянулись.

– Что ж, вызываем милицию, – решительно сказала Ксения. – Только…

Она шепотом заметила Тане, что им лучше заскочить домой и припрятать деньги. С милицией лучше разговаривать, не имея при себе таких сумм, да еще в валюте.

Таня была очень благодарна подруге за то, что та все взяла на себя и сама позвонила в местное отделение милиции. Мало того, Ксения и мужа привлекла к этому делу. Уже через полчаса Алеша сидел на кухне у Тани, допивал остатки виски и рассуждал на тему о человеческой наглости.

– Ну, я понимаю, что паспорт могли украсть, – рассудительно говорил он. – Но прописку, прописку-то они могли посмотреть, сволочи? Явились прямо Таньке под нос да еще деньги меняли. Тань, при Стасике были деньги? Валюта была?

Таня только пожимала плечами. Она понятия не имела, какие вещи и документы были в тот день при муже.

– Он ехал на дачу, зачем ему там валюта, – заметила Ксения. – Послушай, Леша, а ведь Таньку нельзя сейчас оставлять одну. Я-то думала, там был обыкновенный несчастный случай. А если мужа убили, то могут и за нее приняться?

Алеша согласился, что такой вариант возможен.

И в который раз Таня услышала вопрос, были ли у Стаса враги? Кредиторы? Недоброжелатели? И в который раз ответила, что ничего не знает. Разве муж не посвящал ее в свои дела? Выходит, нет. Алеша выслушал ее и задумался.

– Ну вот что, – решительно сказал он наконец. – Ты, Татка, правда сегодня одна ночевать не будешь.

Идем к нам.

– Да-да! – решительно поддержала его жена. – Идем! Ляжешь с мамой!

Супруги жили в двухкомнатной квартире, принадлежавшей матери Ксении. Таня представила себе реакцию этой дамы, женщины независимой и деловитой. Вряд ли та очень обрадуется, если у нее в комнате уложат на ночь соседку. Нет, конечно, ее никто не выгонит, но кому охота быть нежеланным гостем…

– Я лучше останусь дома, – мягко ответила она. – В случае чего я вам просто позвоню.

Супруги переглянулись. Ксения фыркнула:

– Как знаешь. Главное, чтобы завтра было кому написать заявление. И наши менты тоже хороши – нет чтобы приехать! Им, видите ли, лень… Короче, Тань, никому не открывай. А завтра прямо с утра идешь и несешь эту справку в наше отделение.

– Хорошо, хорошо. – Таня уже не знала, как избавиться от этой назойливой опеки. – Уж если со мной до сих пор ничего не случилось, то и сегодня ночью не случится. Кому я нужна?

Уже давно ей не приходилось так долго общаться с людьми. Стоило уйти соседям, как приехали Ольга Григорьевна с мужем. Таня видела их в дверной глазок, но не открыла. Она стояла под дверью и затаив дыхание слушала длинные звонки. Ей не хотелось объяснять, почему она переменила свое решение дать им денег в долг. Возможно, она и сама этого не знала. Но каждый длинный звонок, эхом разносившийся по квартире, убеждал ее в одном – открывать не стоит. "Всю эту неделю они обо мне ни разу не вспомнили, – думала она, прислонившись к дверному косяку. Из щелей слабо, но ощутимо дуло, и плечо постепенно немело от сквозняка. – С тех пор как Стаса похоронили, с тех пор как были поминки…

Ни одного звонка. Ни одного визита. Их не интересовало, как я тут живу, да и живу ли вообще. Если бы я и впрямь выкинулась с балкона, они бы узнали об этом последними. Никому не было дела до меня.

Но стоило коснуться денег… Славка сразу приехал.

А теперь и они…"

Звонки прекратились. Таня ясно слышала, как свекровь выговаривает мужу за то, что он не мог приехать из банка пораньше.

– Ну и где она теперь? – раздраженно говорила Ольга Григорьевна. – Погоди, может быть, у Ксении…

Свекор что-то невнятно ответил. Таня услышала, как хлопает дверь тамбура. В глазке теперь никого не было – только кипы бесплатных газет «Экстра-М», сложенных у стены напротив. Соседи складывали здесь газеты из года в год, и Стас неоднократно ругался с ними из-за этого. «Если вдруг пожар, мы все изжаримся, как утки! – говорил он после очередной перепалки. – И все это топливо лежит прямо против нашей двери!» Таня вспомнила его слова, и ей стало жутко. «Он всегда боялся пожара, и перед сном несколько раз проверял, выключен ли газ, погашены ли окурки в пепельнице… Неужели человек может предугадать, какой смертью умрет? А я боюсь высоты… Так, может, не сопротивляться судьбе? Открыть балкон и шагнуть…»

Таня отпрянула от двери. На площадке раздались громкие голоса, и мгновение спустя звонки в дверь возобновились с прежней регулярностью. Она слышала взволнованный голос Ксении:

– Только что была дома. Таня! Таня!

Ксения несколько раз ударила в дверь то ли ногой, то ли кулаком и продолжала нажимать на звонок. Ее голос звучал все громче и истеричней – она легко заводилась.

– А может, Татка что-то с собой сделала? Только что была в полном порядке. А может…

Внезапно Ксения перешла на шепот. Таня уже ничего не слышала. За ее дверью перешептывались люди, и это ее пугало сильнее, чем крики. Но что-то мешало ей откликнуться, успокоить их. «Они уже Бог знает что напридумывали, – уговаривала она себя. – Скажи хотя бы, что спала, что плохо себя чувствуешь, что не хочешь отпирать… Тогда они уйдут. И в конце концов, почему ты прячешься от свекрови? Ты не обязана давать ей деньги. Это тоже можно сказать прямым текстом, и Ксения меня поддержит…» Но она не могла заставить себя подать голос, повернуть ключ, нажать дверную ручку…

– Бог знает что, – взволнованно произнесла свекровь. – Ты говоришь, паспорт Стаса? Ксюша, но ты уверена?

– Лично видела справку! – Ксения еще раз позвонила. – Что же делать? А может, там бандиты?

И тут Таня услышала спокойный голос свекра.

Этот немногословный, всегда как будто немного заторможенный человек заявил:

– Ну, хватит. Значит, она просто куда-то вышла.

Оля, поехали. Позвонишь ей вечером.

Таня услышала, как возражает свекровь. Как Ксения дает клятвенное обещание через десять минут снова сюда зайти, а если понадобится, то и не один раз. Наконец шаги и голоса удалились. В тамбуре хлопнула дверь и стало тихо.

– Сумасшедшая, – пробормотала Таня, имея в виду себя. – Уже от людей шарахаешься. В конце концов, что они тебе плохого сделали?

На улице было пасмурно, и тучи приобрели синеватый, грозовой оттенок. Таня протянула руку к выключателю, но не решилась зажечь свет. Если свекровь увидит с улицы, что на кухне горит лампа, то непременно вернется, и тогда придется оправдываться. Таня поставила на плиту чайник и уселась за стол, уронив голову на скрещенные руки.

Все эти дни самым страшным было ощущение пустоты. Когда Таня напивалась, ей удавалось уснуть или заплакать, и это немного помогало. Но сейчас ей было еще хуже, чем всегда. Можно было снять телефонную трубку, открыть записную книжку и звонить всем подряд – бывшим сокурсникам, друзьям, продавщицам из книжного магазина… Когда человек в таком горе, его, как правило, не отталкивают, а выслушивают, даже если нет ни настроения, ни времени…

И, как будто услышав ее мысли, зазвонил телефон. Девушка вяло, машинально встала, прошла в прихожую, сняла трубку и сказала «алло». Ей и в голову не пришло, что могут звонить свекровь или Ксения. Но голос был мужской. Буднично и вроде бы устало он произнес:

– Позови мужа.

– А его нет, – автоматически ответила она.

– А когда будет? – все тем же усталым голосом спросил мужчина. – Он тебе не сказал?

Мужчина обращался к ней на «ты», и это ей не понравилось. С какой стати? Или они знакомы? Таня собралась с мыслями и резко ответила:

– Вообще-то он умер. Еще неделю назад.

И тут она услышала такие выражения, что сразу бросила трубку. Сердце заколотилось быстрее, к щекам прилила кровь. «Какое хамство! – Таня чуть не плакала и прижимала трубку рукой, как будто это могло помешать телефону зазвонить снова. – Я же ему человеческим языком сказала – Стас умер. Какого черта он на меня сорвался?» Она ждала несколько минут. Твердо решила: если этот хам позвонит еще раз, она скажет, что телефон прослушивает милиция, потому что ее мужа убили. «Хотя вряд ли он испугается, ведь он же ничего угрожающего не сказал, просто матерился…» Но телефон больше не звонил.

Таня выпила чаю в полутемной кухне. Света она все еще не зажигала, хотя свекрови явно и близко не было. Глаза понемногу привыкли к сумеркам, и ей уже казалось, что так существовать намного легче. При свете все уж слишком определенно, чересчур тоскливо… А в сумерках можно многое себе вообразить. Она закрыла глаза и в который раз представила себе, что все осталось по-прежнему.

Через полчаса, через час Стас вернется домой, весело, отрывисто позвонит, предупреждая ее о своем возвращении, а потом она услышит, как в замке щелкает ключ…

И она услышала звонок в дверь. Открыла глаза, чиркнула зажигалкой и осветила циферблат наручных часов. Без пятнадцати десять. Ксения не слишком торопилась, а ведь обещала прийти через десять минут.

«Если начнет трезвонить как оглашенная, я открою и скажу, чтобы убиралась, – решила Таня. – Только что мне было так хорошо! Сегодня я вообще не буду зажигать свет!»

Но звонок не повторился. Зато она услышала звук, от которого почти успела отвыкнуть. В дверном замке повернулся ключ. Один поворот, другой, третий… Потом щелкнул нижний замок – немного потише. Над открытой форточкой вздулась занавеска, по ногам потянуло сквозняком – это отворилась входная дверь. Таня сидела за столом будто каменная. С того места, где стоял ее стул, коридор не просматривался. Она видела только стену напротив, стену, на которой чернел овальный жостовский поднос – подарок ее матери к свадьбе. Занавеска втянулась в проем форточки, а потом повисла неподвижно. Кто-то закрыл входную дверь, и слабо щелкнул язычок нижнего замка. Таня услышала шаги – сперва отчетливо, потом все глуше. Кто-то вошел в комнату. Там слегка поскрипывал паркет.

Потом раздался глухой звук, будто выдвинули и задвинули ящик. Какой-то шорох. Шаги все ближе, ближе, уже в прихожей…

Таня вскочила. Горло как будто ремнем перехватило, но она попыталась выжать из себя хоть какой-то звук, хоть какое-то подобие речи… Ничего не получалось – все было как в дурном сне, как в кошмаре, когда чудовище приближается, нужно звать на помощь, а губы не в состоянии разомкнуться. Шаги удалились – на этот раз в другую комнату. Таня стояла, схватившись за спинку стула и чувствуя, как мелко-мелко и очень быстро дрожит правое колено. Ей казалось, достаточно одного движения, одного слова – и все изменится, вспыхнет свет, он войдет, обо всем расскажет, все объяснит…

Шаги в прихожей – быстрые, уверенные, щелканье нижнего замка, взмах занавески, темнота, тишина, безумие.

Колено дрожало так, что ей пришлось опираться обо все предметы, которые попадались по пути.

Первым делом Таня добрела до выключателей в коридоре и зажгла везде свет. Кухня, прихожая, ванная, туалет. Потом обе комнаты. Все вещи глядели на свою хозяйку невинно и как будто вопросительно. Все было на своих местах. В комнатах ровным счетом ничего не изменилось.

"Дверь, – подумала она. – Надо проверить дверь.

Если я сошла с ума, значит, так тому и быть. Но ключи у него были, я слышала, как они звенят". Таня на подгибающихся ногах подошла к двери, нажала ручку… Дверь легко приоткрылась. И девушка почувствовала некоторое облегчение. Значит, это все-таки не бред. Значит, здесь кто-то побывал! Возле входной двери, на специально прибитом крючке, висела ее собственная связка ключей. Таня сняла ее и заперла дверь на все замки. Потом накинула цепочку и посмотрела в глазок. Тамбур, тоскливо освещенный лампой дневного света, был пуст.

Она сделала несколько шагов и остановилась на пороге комнаты. На диване лежал синий плащ – и она уже не могла смотреть ни на что другое. «Я упустила его». Она сама себе удивилась. Несколько минут назад умирала от страха, от одной мысли, что сейчас ее обнаружат в темной кухне… Ее трясло как в лихорадке от одного звука тех быстрых, уверенных шагов. Но теперь дрожь прошла. Во всей квартире горел свет, и она видела, что осталась совершенно одна. Железная дверь заперта. Стоит набрать номер Ксении – и та прибежит на помощь вместе с мужем.

Ей невероятно повезло, что ее не обнаружили, – да, наверное, повезло… Неизвестно, с кем бы ей пришлось столкнуться в темной кухне… Так откуда же это сожаление? Она поздравила себя с тем, что устояла на ногах. Если вспомнить, как она сегодня упала в обморок перед Славкой, – это уже большое достижение. Если вспомнить, как ей показалось, что на кухне стоит муж…

И тут ее прорвало. Таня вскрикнула высоким, неестественным голосом и снова бросилась к двери. Отпирая один за другим замки, она уже в голос рыдала.

Выскочила в тамбур, на площадку к лифтам, на запасную лестницу… Мертвый свет длинных белых ламп, разбитое окно, окурки возле мусоропровода, слабый запах гари…

– Нет его, нет… – шептала она, даже не пытаясь вытереть слезы. – Нет его, нет! Зачем же ты меня мучаешь? Почему не уйдешь совсем?