- Секундочку. Дойдем и до соседа. А почему вы решили, что я собираюсь вас в чем-то обвинять? - ласково улыбнулся Василий.
      - Ха, так мне Люся уже сказала, что меня скоро арестуют.
      Не зря оперуполномоченному так приглянулась его вчерашняя посетительница!
      - Сказала, что мне придется ответить за Убийства Ромы и Марины.
      - И сказала - почему она считает вас убийцей?
      - Потому что она меня терпеть не может!
      - У нас, знаете, действительно большая тяга к тому, чтобы в переполненные следственные изоляторы запихнуть еще кого-нибудь, но не до такой степени, чтобы арестовывать всех, кого Люся терпеть не может.
      - Кто ж вас знает! Я решила...
      - Давайте по порядку, - перебил девушку Василий. - Что за алиби вы себе придумали?
      - Я не придумала! Я ехала к Роме, да, в тот самый день, я не отрицаю, и меня подвозил наш сосед, я дам вам его телефон, он живет в соседнем подъезде, том, который под аркой. Вот, мы приехали, а там уже "Скорая" и милиция. Ну, я даже выходить из машины не стала, испугалась и попросила Георгия Викторовича, чтоб он отвез меня обратно. И все. А, еще я Марину видела на балконе.
      - А почему вы посмотрели на балкон?
      - Так у нас было принято. Рома меня все время встречал на балконе, махал мне оттуда и шел дверь открывать. Вроде знак такой, что все в порядке.
      - Бывало, что не все в порядке?
      - Не бывало, но могло быть. Он боялся, что Маринка его выследит, например. Ну, собственно, так и случилось в тот раз, как я понимаю. Или ч кто посторонний придет, это ведь не Ромина квартира. Ну, мало ли что, - Мальцева улыбнулась.
      - А зачем вам было прятаться? Если у вас с Гарцевым...
      - Да ничего! Ну, так просто. Рома решил жениться, так что ж, я же не буду ему мешать? - она посмотрела на сыщика укоризненно, в том смысле, что как же можно быть таким непонятливым?
      - И вам не было обидно?
      - Конечно, нет. Я же не собиралась за него замуж. Ну, просто мы были в хороших отношениях, с ним было приятно, а вы что, будете меня воспитывать?
      - Боже сохрани! - Василий замахал руками. - Я просто пытаюсь во всем этом разобраться.
      - Даже и не пытайтесь, только голову себе задурите. У нас все было перепутано, ужас. Какая разница, у кого с кем какие были отношения?
      - Как вам сказать, Оля, мы были бы совсем не против того, чтобы понять причину этих двух убийств.
      - Ну да, только это не наши; Вы зря время потратите, - уверенно сказала она.
      - Почему вы так уверены?
      - Потому что все наши играют в такую игру, которая называется "Люди высоких идеалов". Все очень идейные, очень правильные.
      - Да что вы? Я слышал, что в вашей компании весьма непростые межличностные отношения. - Я же не про это. Отношения кого-то с кем-то - это личное дело каждого. Но все вместе должны служить идеалам добра и справедливости.
      - Я видел вашу Люсю...
      - А она - особенно. Она - главный идеолог.
      - Что ж она тогда на вас наговаривает?
      - Тоже во имя справедливости. Она жене знает, что у меня алиби. К тому же я, как она думает, идеологически слаба.
      - Вы всерьез полагаете, что идеологически сильные типы не могут пойти на убийство?
      - Типы... Что ж вы о них так грубо? Зачем им убивать? Было бы зачем. А так... Нет, никто из наших не мог. Кто?
      - Мне тоже страшно интересно. Может быть, кто-нибудь из ваших... приятелей, с которым вы, ну, как с Гарцевым?
      - А они не возражали. Нет, мне трудно вам это объяснить. У нас не принято было разрушать семьи, отбивать мальчиков, а так-то - что плохого?
      - Вы говорили кому-то, что собираетесь на встречу с Гарцевым? - строго спросил оперуполномоченный.
      - Нет, только маме перед отъездом. Она спросила: "Ты куда?", я сказала: "К Роме".
      - А ваша мама могла кому-нибудь об этом сказать?
      - Вряд ли. Спросите ее. Но все равно она не знала, где мы встречаемся.
      "Действительно, - подумал Василий. - Она права".
      - Хорошо, давайте, Оля, попробуем зайти с другого боку. Вы ведь хорошо знали Гарцева?.
      - Да откуда? Обыкновенно.
      - Ладно, вы его знали обыкновенно. Он не говорил вам, что чего-то боится, что кто-то ему угрожает? Неприятности, опасения?
      - Да что, мы с ним разговаривали, что ли? Нет, никто не угрожал, он не говорил. Нормальный был, веселый. Только жениться не очень хотел, так за это ж не убивают. За это он только от Люси получал затрещины. К тому же он все равно женился бы, а кому какое дело- хотел, не хотел. Главное - результат.
      - А почему собрался жениться, если не хотел? - задал сыщик последний вопрос.
      - А кто его знает. Решил, наверное, что пора. Тридцать пять уже. Не знаю, я не спрашивала. Ой, можно я Люсе позвоню? Вы извините.
      - Конечно.
      Оля бросилась к телефону и набрала номер.
      - Люсечка, - сказала она нарочито противным голосом, - представь, никто меня не арестовал. Да. Да. И даже не собирались. Им твои идиотские рассказы (Оля посмотрела на Василия виновато-умоляюще) только мешают. Отвлекаешь людей от работы. Да. Да, представь себе. Просили передать, чтоб ты им больше не мешала.
      Василий посмотрел на Олю со всей возможной строгостью, хотя где-то в чем-то был ей даже благодарен. Лишенный возможности оценить на словах вклад прекрасной Люси в расследование убийств, он с удовольствием спрятался за спиной девушки Оли, которая продолжала мстительно тараторить:
      - Кстати, Люсечка, я вынуждена была все рассказать про тебя товарищу капитану, и он был потрясен, просто потрясен. Он та-ак удивился. Что - все? Ну, все. Да. Да. Да. Да, и это. А что бы ты хотела? На допросе люди обязаны говорить правду, а допрос этот ты мне сама устроила. Кстати, - это уже относилось к Василию, - спросите мою маму, она сказала, что Рома звонил в тот день, и она говорит, что он был расстроен.
      Не дослушав столь милый его сердцу телефонный разговор, Василий отправился к маме в соседнюю комнату. Олина мама, похоже, была не совсем в курсе образа жизни своей дочери. Гарце-ва она, во всяком случае, воспринимала почти как Олиного жениха.
      - Это была бы такая хорошая партия, - сообщила она сыщику томным голосом. - Солидный человек, при деньгах, старше Олечки. И вот как... - она вздохнула.
      - Оля говорила, он был чем-то расстроен.
      - Да. Позвонил, позвал Олю, я сказала, что она уже уехала к нему, а он так взволнованно, так печально говорит: "Давно?", я говорю: "Только что".
      Как бы кстати оказалась эта информация, если бы высвечивалось самоубийство. А так - оперуполномоченный решил, что плохое настроение потерпевшего ни убавить, ни прибавить ясности не может.
      - Всего доброго, спасибо.
      - До свидания. Оля, проводи гостя!
      Но Оля вцепилась в Люсю мертвой хваткой и не собиралась, похоже, разжимать челюстей до полной Люсиной капитуляции.
      Глава 21 ВАСИЛИЙ
      Лето - хорошее время в смысле студентов-практикантов, и МУР никогда не отказывался от дармовой, хотя и малоквалифицированной рабочей силы. Одного практиканта Василий послал присматривать за домом Сани, безо всякой опять же надежды, а другого - в лабораторию с письмами, присланными Кусяшкину. Сам капитан совсем уже собрался, устроившись поудобней, попить кофейку, как позвонил первый практикант, отбывший, как он сам выразился, "на задание" сорок минут назад.
      - Василий Феликсович, сюда пришел мужчина.
      - Куда?
      - В квартиру номер 83..
      - А как он туда попал?
      - Через дверь.
      - Ключами открыл?
      - Да, ключом.
      То, что ключами, а не отмычкой, Василия порадовало, потому что в Саниной сумке как раз ключей-то и не обнаружили.
      - И что он там делает? - задал Василий идиотский вопрос, но это от растерянности - он просто не рассчитывал не только на такой быстрый результат, но и вообще ни на какой.
      - Не знаю, - между тем добросовестно ответил практикант, - я же на лестнице его караулю, а он там, внутри.
      - Еду! - заорал старший оперуполномоченный. - Если он соберется уходить, постарайся его отвлечь чем-нибудь, задержать.
      - Понял. - Практикант обрадовался. Оно и понятно - дети еще, приключения любят.
      Когда Василий подъехал к дому, в котором Саня снимала квартиру, практикант Миша мирно беседовал у подъезда с весьма странным типом, рыжим, лохматым и кривым.
      Василий подал Мише знак, что можно клиента отпускать, и сам вяло побрел за ним. Проехав две остановки на трамвае, объект зашел в подъезд дома номер 6 по улице Роснина и открыл дверь квартиры номер 16. Пробыл он в квартире недолго, минуту, не больше, после чего проследовал на Другую сторону улицы, зашел в учреждение под названием "Прачечная" и вскоре вышел оттуда с большим увесистым свертком (сыщицкий инстинкт подсказал Василию, что в свертке постельное белье), после чего вернулся обратно в шестнадцатую квартиру.
      Василий присвистнул от восхищения: хладнокровные нынче пошли похитители. Обыскал квартиру жертвы и прямехонько назад, к выполнению домашних обязанностей. Тем более что живет недалеко. Придется, пожалуй, побеседовать с ним.
      Дверь была не заперта, так что нервировать хозяина квартиры звонками или стуком сыщику не пришлось. Рыжий сидел на кухне, перед ним на столе стояло несколько открытых консервных банок, как успел заметить оперуполномоченный, с весьма разнородным содержимым, и из каждой, соблюдая очередность, он вытаскивал по куску и отправлял в рот. Василию показалось, что Рыжий сегодня его не ждал. Но и не то чтобы очень удивился.
      - Э-э, я тут немного, э-э, проголодался, знаете, - промямлил он, вроде как оправдываясь.
      - Ничего-ничего, закусывайте, - великодушно разрешил капитан.
      - Да я, собственно, уже... э-э, пойду, пожалуй, - сказал он, поднимаясь.
      - Куда это? - сказано было в меру строго, то есть металла в голосе было ровно столько, чтобы
      Рыжий сел обратно.
      - Дела, - неопределенно ответил он.
      - Дела подождут, - сказал Василий, - разговор есть.
      Рыжий быстро и мелко закивал и скорчил рожу, которая должна была означать крайнюю заинтересованность.
      - Вы здесь живете? - спросил опер. Рыжий оглянулся по сторонам, как бы вспоминая, здесь он живет или не здесь. И, придя к выводу, что живет он где-то в другом месте, отрицательно помотал головой.
      - А что вы здесь делаете?
      - А вам-то что?
      О-о, как старший оперуполномоченный Коновалов не любил таких вопросов. И такого тона. А когда он чего-то сильно не любил, лицо у него сразу менялось до неузнаваемости. Нелюбовь портит внешность, это точно. Вот и Рыжий посмотрел и даже ответа ждать не стал:
      - Я, э-э, в гости зашел.
      - К кому? Рыжий молчал.
      - Вы предпочитаете ходить в гости, когда хозяев нет дома? Рыжий молчал.
      - Собирайтесь. Поедете с нами.
      -Куда?
      - В милицию.
      - Э-э, нет, лучше давайте я все вам расскажу. Это квартира матери одной моей, э-э, соратницы.
      -Чего?
      - Мы, э-э, трудимся в одном учреждении.
      - В каком?
      - В газете "Городской курьер". Она обратилась ко мне с просьбой...
      - Кто - мать?
      - Нет, дочь. Взять белье из комбината бытовых услуг.
      - Дочь зовут?..
      - Александра. Александра Митина.
      Кульминация приближалась, и Василий, признаться, даже вспотел от близости разгадки.
      - И где же она сама? . Рыжий пожал плечами:
      - Не имею никакой информации на этот счет.
      - Позвольте, она вас попросила... А-а, все последующие разговоры ни к чему не привели. Да, этот кретин работает с Саней; да, она "когда-то давно, еще недели две назад" попросила его зайти к ее маме, взять квитанцию, сходить в прачечную и принести белье.
      - Почему же она сама этого не сделала?
      - Так, э-э, тяжело же. А я, как бы сказать, мужчина.
      - Кто - вы?! - Василий удивился совершенно искренно, и вряд ли кто-либо из мужественных сотрудников уголовного розыска, чья служба и опасна, и трудна, бросил бы в капитана Коновалова камень за то, что он не признал в этом рыжем патлатом недоноске мужчину.
      - А зачем вы заходили к ней и откуда у вас ключ?
      Василий решил, что драться с этим пакостником он, конечно, не будет, но потрясти его за шкирку надо обязательно. Оперуполномоченный медленно и грациозно закатывал рукава, а Рыжий вытаращенными глазами следил, как постепенно обнажались не тонкие и не слабые руки бывшего омоновца. "Ничего-ничего, Рыжик, сейчас ты перестанешь темнить и все мне расскажешь - и где Саня, и при чем тут ты. Сейчас, сейчас..." И вдруг в глазах Рыжего, который трясся уже по-крупному, мелькнуло что-то, вроде как его осенило:
      - Ключ... знаете, бывают такие, э-э, отношения между мужчиной и женщиной, которые допускают наличие ключа от ее квартиры у него.
      Неужели? Василий потрясение уставился на собеседника. "У Сани с этим вот... никогда не поверю. Гадость-то какая! Она что, совсем обалдела?" Но версия есть, решил сыщик, и спорить с ней трудно. Да и противно.
      - Если у вас такие отношения, вы, вероятно, знаете, что ваша соратница исчезла, - не спросил, а констатировал Василий.
      Рыжий развел руками:
      - Увы. Молодые женщины, э-э, такая непостоянная величина.
      "Тьфу, мерзость, - подумал старший оперуполномоченный. - Убил бы".
      И опять никакого просвета.
      Глава 22 ИРИНА
      Три года назад, за полгода до развода. Это было весной. Они завтракали, и Ирина вдруг заметила, как Иван изменился. У него было совсем другое лицо. Веселое? Довольное? Да, но не в этом дело. Правильнее всего будет сказать, что у него была нашкодившая морда.
      Когда Иван заводил романчик, причем, именно романчик, а не "случайное знакомство", его лицо принимало виноватое выражение. И подлизывался он, конечно, больше обычного. В это утро, валяясь в постели, Иван попросил принести ему чего-нибудь вкусненького.
      - И не подумаю. - Ирина сдернула с него oдеяло. - Вставай, умывайся, а там посмотрим. Иван был весел и, как бы сказать, шутлив:
      - Но, зайка, мне же нужно кушать. - Слово "кушать" Иван ненавидел и употреблял его только в шутку.
      - Вставай - и на кухню. Завтрак достанется только хорошо умытым и причесанным гражданам. И место выдачи еды - кухня. Разводить свинство в постели тебе никто не разрешит. Скажи Бань, - спросила Ирина специально безо всякого перехода, чтобы "взять" его тепленьким и расслабленным, - у тебя роман?
      - Нет. - Иван посмотрел Ирине в глаза. Он был убийственно спокоен, лежал, курил и пускал в потолок колечки. - А что за идиотские вопросы с утра пораньше?
      - Я тебе не верю. - Ирина тоже старалась сохранять спокойствие.
      - Не верь. - Иван затушил окурок и пошел умываться.
      Пока он возился в ванной, Ирина продумывала план действий.
      Она твердо знала, что пускать подобные процессы на самотек нельзя ни в коем случае. "За счастье надо бороться" - это мудрое изречение не было известно разве что той лягушке, которая утонула в молоке, покорившись судьбе. Ирине по духу была ближе другая лягушка, та, которая трепыхалась, трепыхалась, сучила лапками, сучила и взбила масло. И Ирина приступила к борьбе со стихией.
      Узнать, кто ОНА, проблем не было, девчонки из ВИНТа просветили. Зовут Марина, двадцать пять лет, преподает русский-литературу в школе. Что тут интересного? Но самое удивительное, что нашел ее Иван в этом дебильном пионерском штабе. Впрочем, Ирину это как раз обрадовало, потому что напроситься в штаб и посмотреть на предмет пламенной страсти родного мужа было легче легкого.
      Для начала Ирина позвонила Люсе.
      - Люсечек, милый, не звонишь, не заходишь. Люся явно растерялась от такой неожиданной нежности. Раньше она не замечала за Ириной даже простейшей доброжелательности.
      - Да как-то.
      - А я вот думаю - не навестить ли вас? У вас хорошо, тепло, смешно.
      Расчет был верен - от любой похвалы в адрес штаба Люся плавилась, как шоколадка на солнце.
      - Конечно! Послезавтра у нас открытие летнего туристического сезона.
      - В поход пойдем? - В голосе Ирины явственно зазвучало сомнение.
      - Нет. Отмечаем в штабе.
      - Вот и отлично!
      Иван, когда узнал о предстоящем визите Ирины в штаб, впал прямо-таки в паническое состояние.
      - Зачем ты туда пойдешь?! Ты с ума не сошла ли? Что это тебе в голову ударило?
      Ирина злорадствовала, наблюдая, как он мечется, но сама забеспокоилась больше прежнего. Неужто все так серьезно?
      В результате Иван пошел вместе с ней. В штабе все было, как всегда. Ирина с Иваном пришли в разгар обсуждения маршрутов летних походов и проверки сохранности снаряжения. Подобные "важные дела" всегда играли роль делового стержня, на который наматывалось увеселительное мероприятие. Одно дело приходишь в гости для того, чтобы пить, есть и развлекаться. Как еще вечер сложится - неизвестно, и весьма часто подобные нарочитые вечеринки не удаются. Другое дело, если люди собрались обсудить важные дела, можно даже сказать поработать, а попутно - выпить и закусить. Успех обеспечен: будет и весело, и приятно, и задушевно.
      В штабе постоянно ковались новые технологии общения. Приходи кто угодно - тебе будет хорошо, потому что мы все добрые, улыбчивые, внимательные, мы все сделаем, чтобы тебя понять и простить. За что? Неважно. Мы такие люди, что всех заранее за все прощаем. Твои проблемы - это наши проблемы. Причем чем больше этих проблем, тем лучше, потому что это поле для приложения доброты и участливости штабистов, а также тема для дискуссий и споров.
      В тот вечер хозяева и гости обсуждали важнейший вопрос - "не подкупить ли еще одну четырехместную палатку", а также играли в бутылочкy, в спичку и пели песни под гитару.
      Марина оказалась хорошенькой, но не так чтобы "ох". Слишком высокая, как сказала потом Ирина, "выше человеческого роста", слишком обычная. На Ирину она смотрела испуганно, на Ивана старалась не смотреть вовсе. Он, наоборот, изображал полную расслабленность, много говорил, шутил, пел, но был как на иголках, Ирина-то чувствовала.
      Потом играли в спичку - идиотская такая игра, при которой горящая спичка передается из рук в руки, и тот, у кого она погаснет, должен ответить "только честно!" - на вопросы всей компании. Ирине повезло - с третьего раза спичка погасла у Марины. Когда пришла Иринина очередь задавать вопрос, она спросила так:
      - Хотелось бы знать, кто избранник такой очаровательной девушки?
      - У меня нет никого, - ответила Марина. Чуть позже спичка погасла у Ирины. Марина попыталась уклониться от расспросов соперницы. Но не тут-то было.
      - А вы ничего не хотите у меня спросить? - Ирина смотрела на Марину ласково, по-матерински.
      - Я? Да, конечно. Сейчас... А вы... Нет. Вот, какое ваше самое любимое блюдо? Вот самое-самое...
      - Я так и думала, что вы спросите именно об ЭТОМ - Ирину одновременно разбирали и смех, и злость.
      Смешно было еще и потому, что именно в этот вечер у Ирины появился страстный поклонник по имени Гена. В пионерском прошлом Гена Попов был трудным подростком из неблагополучной семьи и "вышел в люди" только благодаря Люсе, Кате, Свете, Вове, Коле и другим членам пионерского штаба, которые Гену своевременно перевоспитали и снабдили тем домашним теплом, которого ему не хватало по месту жительства.
      Гена был потрясен, как он выразился, обаянием и красотой Ирины и ходил за ней хвостом весь вечер, кидал на нее восторженные взгляды и тяжко вздыхал.
      Надо отдать должное Ивану - он не обратил на Генины чувства никакого внимания, и когда по дороге домой Ирина поинтересовалась, не ревнует ли ее муж, Иван вяло пожал плечами:
      - Гена? Приставал? Ну надо же.
      Ирине было неуютно. Сам по себе вечер не произвел гнетущего впечатления, и сама по себе Марина была не так уж опасна, но Ирину доконала финальная сцена. Прощаясь, Иван целовал женщинам руки. Когда он взял руку Марины, Ирине показалось, что он сейчас потеряет сознание. Иван побелел, и у него задрожали губы.
      "Ну нет, это уже просто ни в какие ворота, -с yжасом подумала Ирина, уж лучше б я их в постели застала".
      Самое главное и самое трудное было не подать виду. Еще трудней было демонстрировать нежность и ласковость, мурлыкать и сюсюкать.
      Она улыбалась, говорила: "Ванечка, солнышко", а самой хотелось выть и этому солнышку - сковородкой по морде.
      "Это - потом, - утешала она себя, - ты у меня еще получишь за свои дрожащие губы".
      В одно прекрасное утро, проводив мужа, по-прежнему сияющего от переполнявших его чувств, Ирина отправилась по магазинам. И-на лавочке около их подъезда обнаружила бывшего трудного подростка Гену.
      - Я вас все ждал на наших встречах, все ждал. Вы придете к нам в штаб еще когда-нибудь? Нет, я знаю, у вас дети и много хлопот с ними...
      Гена был определенно трогателен.
      - Встречаться с вами можно только в штабе, вы это хотите сказать? уточнила Ирина.
      Гена, еще не веря в собственное счастье, немедленно пригласил ее к себе в гости.
      По дороге он купил бутылку сухого вина и несколько апельсинов. Квартирка была страшненькая, но не грязная, а то бы Ирина не смогла. Гена суетился, как только мог, красиво расставлял посуду на столе, зажег свечи, потом сидел у ног Ирины и смотрел влюбленно. "А почему бы и нет? - подумала Ирина, выпив третий бокал вина. - Почему нет-то?"
      Глава 23 ВАСИЛИЙ
      Старший оперуполномоченный Коновалов решил обратить пристальное внимание на сложные межличностные отношения, сложившиеся под крышей дома творчества, именуемого в просторечии пионерским штабом. Версия о том, что оба убийства явились результатом сектантских разборок внутри этого замечательного коллектива, не очень нравилась капитану своей иллюзорностью, но отметать ее было бы неэкономно, поскольку другие версии были еще хуже.
      Разрабатывать штаб Василий начал с кожно-венерологического диспансера Западного округа Москвы. В практике оперупрлномоченного, правда, не было случаев, чтобы убивали за заражение триппером, но Василий был искренно убежден, что подобный мотив для убийства вполне обоснован.
      -- Ты бы убил, если бы тебя пристроили на лечение в КВД? - спросил Василий у Леонида.
      - Убить - не убил бы, но руки бы чесались, - ответил тот. - И типун тебе на язык.
      - По-моему, при таких заболеваниях не руки чешутся, а что-то другое, возразил Василий.
      - Да? - Леонид недоверчиво прищурился. - А что другое - не знаешь?
      - Вот как раз еду выяснять. Вернусь - расскажу.
      - Хорошо. На телефонные звонки я буду отвечать, что ты в кожно-венерологическом диспансере, - пообещал Леонид.
      Василий недобро улыбнулся:
      - В особенности, Леня, не забудь докладывать об этом лицам с женскими голосами. - Лечащим доктором женской части пионерского штаба оказался Шнейерсон Лев Маркович. Похоже, визит капитана из МУРа доставил ему бездну удовольствия.
      - Давно пора, - говорил он, потирая живот, - давно пора МУРу подключиться к благородной деятельности кожно-венерологических диспансеров. Мы ведь тоже своего рода розыскники - бегаем за болезнью, ищем концы, стремимся искоренить ее в зародыше. И без милиции нам приходится туго.
      Василий в ответ пообещал сделать все возможное для искоренения опасных болезней силами правопорядка. Благодарный Шнейерсон, в свою очередь, охотно извлек истории болезни членов пионерского штаба и изъявил готовность ответить на любые вопросы.
      - Да, лечил, как же, около года назад. Вот они все, голубчики. Что могу сказать? С такими пациентами работать одно удовольствие. Видите ли в чем дело болезнь, с которой мы теперь будем бороться совместно с вами, имеет тенденцию расползаться в разные стороны. Самое трудное - быстро восстановить цепочку и найти всех носителей. Но попробуй убедить в этом больного! Кто-то скрывает свои связи, кто-то не знает ни телефона, ни адреса, ни имен тех, кого заразил. В результате число заболевших растет в геометрической прогрессии. С вашими пионерами все было не так. Они честно, без утайки, назвали всех, и, я вас заверяю, дальше болезнь уже не пошла.
      - Ну, слава богу, - облегченно вздохнул Василий. - Прямо камень с души!
      - Удивительные люди! - продолжал Шнейерсон. - Высокие, высокие отношения. Вас интересует, кто кого заразил? Сейчас нарисую. Сначала Оленька Мальцева, кстати, прелестная девушка, прелестная. Если бы не годы, я бы сам...
      - И вас не пугает ее... диагноз? - спросил Василий.
      - Голубчик мой! О чем вы говорите? Я ручаюсь за качество нашей работы. Если мы беремся лечить, то вылечиваем до конца, уж будьте уверены.
      - Понимаю. Итак, она была первой.
      - Да. Она заразила некоего Гарцева. Он - двоих: Грушину и Морозову. Она, Морозова, Попова, а он - .Кусяшкину...
      - Кого?
      - Кусяшкину. Ирина Кусяшкина, 62-го года рождения, трое детей, проживает...
      - Знаю. С ума сойти! - Василий даже в ладоши хлопнул.
      - Не нападайте на девушку, она, похоже, случайная жертва.
      - А остальные - закономерные? Или - не жертвы?
      - В каком-то смысле закономерные, если иметь в виду их отношения. Когда все со всеми спят, трудно сохранить стерильность. Если один член семьи заболел гриппом, вероятность заражения остальных очень велика.
      - Семья - аналогия, наверно, правильная, только их-то скосила не воздушно-капельная инфекция, - глубокомысленно заметил опер.
      - Милый мой! Не чиханьем и кашляньем одним жив человек. В наше время... кстати, вы соблюдаете правила предосторожности? Сейчас в Москве опять начинается эпидемия. Опять же - звэри (он особо выделял звук Э в этом слове), звэри опять пошли.
      - Кого же вы так неласково? - задал Василий не праздный вопрос, потому что сотрудники МУРа тоже весьма активно использовали термин "звери", но, как оказалось, совсем не в том смысле в каком его используют отечественные венерологи.
      - Лобковую вошь, - охотно разъяснил Лев Маркович. -- Пакостная, я вам доложу, штучка. Остерегайтесь, юноша, я серьезно (он опять хохотнул), очень серьезно вам говорю.
      - Да-а, разумеется.
      - Молодцом! А то ведь знаете...
      - Не пугайте меня, доктор, а то, не ровен час, совсем завяжу с этим делом. И так не злоупотребляю. - Василий в восемнадцатый раз оглянулся и с ужасом посмотрел на стоящее в углу гинекологическое кресло. Он вообще-то к мебели относился критически, шкафов, например, терпеть не мог, а уж то, что стояло в углу...
      Шнейерсон опять расхохотался.
      - Нет, ни в коем случае. В жизни так немного радостей - выпить, вкусно поесть и все, что по нашему профилю.
      - Хорошо бы только без вашего участия. Шнейерсон опять затрясся в приступе хохота, закашлялся даже:
      - Ну почему же? Всегда милости просим. Старший оперуполномоченный ткнул пальцем в неполюбившееся ему кресло:
      - Да я вам всю мебель переломаю, так что не настаивайте. - Шнейерсона просто скрутило от смеха. - И все же, доктор, как они вам показались? Мне интересна их реакция друг на друга -- сильно они негодовали по поводу своих заразите-лей?
      - Да нисколько. Самая дружелюбная реакция. В том смысле, что "чего в жизни не бывает". Милейшие, я вам говорю, люди.
      - А вот Эта вот Кусяшкина... - подсказал Василий.
      - Эта - стерва. Она, наверное, единственная из них, кто сильно переживал. И на Попова своего, который ее заразил, сильно гневалась. Я ее все успокаивал - зачем так переживаешь? Ты - девушка свободная, не замужем. Вот если бы неприятности с мужем возникли, тогда стоило расстраиваться.
      - Лечиться у вас - сомнительное удовольствие, - гнул свое опер.
      - Не скажите! У нас хорошо, чисто, быстро, качественно.
      - Ее мужа вы не привлекали?
      - Это вы привлекаете. Мы - помогаем. Нет, не вызывали ее мужа, бывшими браками мы не интересуемся. Для нас важны свежие связи.
      - Хорошо, так как там дальше шел процесс заражения?
      - Так, на ком мы остановились? Ага, Попов вывел нас на Агапову.
      - То есть заразил ее?
      - Нет, она уже была больна по причине связи с Камраевым.
      - А этого - кто?
      - А этого - Мальцева.
      Кошмар. И так далее, и в том же духе. Минут через пять Василий окончательно запутался и предпочел срисовать схему доктора с тем, чтобы поработать с ней в более спокойной, нежели кож-но-венерологический диспансер, обстановке, а именно - в тиши собственного кабинета.
      Расставшись со Шнейерсоном, он отправился к Ирине Кусяшкиной. Зачем? Затем, что обиженные люди - находка для следствия. Они всю подноготную, всю гадость с радостью выбалтывают. К тому же она - бывшая жена фигуранта, а раз бывшая, то, стало быть, и на него обиженная. Пусть закладывает мужа. Не замыкаться же, в самом деле, на бедной пионерке Люсе, связи нужно расширять. Хотя слово "связи" после посещения КВД Василию не нравилось. Слово "контакты" он тоже отмел. На тридцать пятом году жизни старший оперуполномоченный, наконец, узнал, что в его лексиконе таких вот словечек "с душком" больше, чем достаточно. Знакомства - вот!
      Он ехал знакомиться с бывшей женой главного фигуранта.
      Ирина Кусяшкина, вопреки ожиданиям опера, была с ним не очень любезна, но ровно до того момента, пока он не извлек из сумки схему доктора Шнейерсона.
      Увидев ее, она закрыла дверь в кухню, где, собственно, и проходила беседа, и сменила гнев на милость.
      - Надеюсь, вы не будете злоупотреблять этими сведениями? Вы же тоже не вправе разглашать врачебную тайну? - то ли спросила, то ли приказала Ирина.
      - Конечно-конечно, - горячо заверил ее Василий, - хотя... Мне бы хотелось некоторых пояснений.
      - Каких?
      - Могли ли у кого-нибудь из вашей компании...
      - Нашей? - Ирина поджала губы.
      - Я имею в виду пионерский штаб, - разъяснил Василий.
      - Это не моя компания.
      - Хорошо, но вы все оказались жертвами одной беды, то есть одной болезни.
      -Да. .
      - Серьезные обиды были? Никто никому не собирался отомстить за это? Ведь убитый Гарцев тоже кого-то там заразил.
      - Ну он же не первый. Если на кого можно было обижаться, то на Олю. Но ее, кажется, никто не убивал и не пытался. Потом - это же все давняя история, год прошел. Если уж убивать, то по свежим следам, правда?