5 декабря 1988 г. Сорок семь лет назад - кажется, прошла целая жизнь! мы, раненые, лежавшие человек по десять в классных комнатах тюменской школы, услышали слова Левитана о наступлении наших войск под Москвой. Свершилось! Пришло долгожданное время, когда не враг бьет нас, а мы его.' А впрочем, не мы - раненые, а те части Красной Армии, что в мороз и пургу идут вперед и вперед, вышибая фрицев из захваченных ранее городов, сел, деревень. Со мной в палате лежал пожилой солдат, который, как я узнал, был ранен под тем самым Калининским элеватором, под которым в октябре 1941 года был и я. С нашего наблюдательного пункта элеватор, в котором засели немцы, отлично просматривался, до него было метров 700-800. Окопы нашей пехоты находились между нами и элеватором, ближе к нему. Тогда еще не рыли траншей. Каждый боец, согласно уставу, должен был вырыть окоп и находиться в нем. Сидеть одному без всякой связи с другими в таком окопе было нелегко. Не случайно позднее стали сооружаться траншеи-хода сообщения, объединявшие многие окопы. С нашего НП были отлично видны бугорки земли перед каждым окопом. Непривычные к войне солдаты рыли окопы неглубокими. На элеваторе, на верхних этажах, засели немецкие снайперы. Стоило нашему бойцу чуть приподняться или высунуть голову, чтобы осмотреться, как гремел выстрел
      В каком из тех окопов находился мой старший товарищ по палате - не знаю. Относился он ко мне по-отечески.
      5-го декабря, когда все оживленно обсуждали сводку Информбюро, я подошел к нему и поделился мучившей меня мыслью:
      - Вот лежу здесь и в наступлении не участвую- Обидно.' Он ласково посмотрел на меня и сказал:
      - Дурачок, ведь кому-то и жить надо! Вот ты моложе, значит уже лучше меня! Возьми-ка мою бритву да сними усы - их уже брить пора!
      Сколько раз я убеждался в замечательных душевных качествах простых людей!
      Впрочем, я отвлекся. Против УМШН тоже шла война, только бескровная. С одной стороны - бюрократическая, с другой - от нежелания понять и поддержать прогрессивную разработку. Да и работать приходилось по-фронтовому, затянувшуюся комплексную отладку вели круглосуточно.
      Я приходил на работу к восьми утра, час-полтора занимался замдиректорскими делами - читал, составлял и подписывал разные "бумаги", остальные дневные часы уходили на организацию дел по УМШН. Возвращался домой не раньше двенадцати ночи. Перед уходом опять просматривал накопившуюся почту. И так каждый день, за исключением командировок, на протяжении всех трех с лишним лет, пока создавалась УМШН.
      Очень трудно было работать с заводчанами.
      Когда получили с завода первую изготовленную там машину, нас объял ужас. Это было скопище деталей - и только. Все многочисленные паянные соединения - а их было более 100 тысяч, - были выполнены самым отвратительным образом и постоянно отказывали. Контакты в разъемах - а их было тоже немало (около 30 тысяч) - постоянно нарушались. Отладить такую машину было просто невозможно. Что же выяснилось после посещения цеха, где собирали УМШН?
      Директор завода, услышав лишь то, что машина в 6 раз больше осциллографа, набрал мальчишек и речонок, только что окончивших школу, посадил их на рабочие места во вновь оборудованном помещении, вооружил паяльниками, и вот они-то и начали "паять" элементы машины (пайки волной еще не было) и ломать разъемы неосторожным обращением.
      Поскольку срок установки первой УМШН в бессемеровском цехе приближался, пришлось перепаять практически всю машину, заменить многие разъемы, и тогда отладка пошла.
      Помню, в те тяжелые дни я собрал всех, кто мог помочь, и сказал:
      - Понимаю, что работа очень нелегкая. Но на фронте было тяжелее. Поверьте мне: вы же не хуже фронтовиков!
      Я обращался к молодым - большинству было 23-25 лет; мне исполнилось 35, я был на 10 лет старше, плюс - участие в войне, добавившее ответственности и самостоятельности, да два довоенных года службы в армии.
      Мои слова возымели действие: сотрудники работали не щадя сил (А.Г. Кухарчук, B.C. Каленчук, Л.А. Корытная, Пшеничный, И.Д. Войтович и др.).
      Принимать машину приехала Госкомиссия во главе с академиком А.А. Дородницыным, В нее были включены и представители завода.
      Начался прогон машины на время, затем испытания на нагрев, на работоспособность при замене элементов, решались задачи, предложенные членами комиссии, постоянно шли тесты на исправность устройств и машины в целом. Испытания велись днем и ночью в течение недели. Заводчане устроили настоящий заговор при приемке документации. Хотя последняя готовилась при участии заводских конструкторов, представитель завода Л.П. Пасиков написал особое мнение о том, что часть документов надо переделать.
      Комиссия приняла УМШН с высокой оценкой, отметила, что это первая в Союзе полупроводниковая управляющая машина и что необходимо провести через год ее второе испытание непосредственно на местах применений.
      1 мая 1968 года. Слева направо: В.М.Глушков, Г.Е.Пухов, Б.Н.Малиновский, О.Н.Малиновская
      Рекомендация для серийного производства была дана. Тем не менее дела с изготовлением первых образцов УМШН на заводе шли из рук вон плохо. Технология изготовления по-прежнему оставалась весьма несовершенной. К нашим требованиям и советам заводчане относились спустя рукава.
      Лет через пять после этого тяжелейшего года, когда нам приходилось почти постоянно бывать в цехе завода, где шло изготовление УМШН, я, приехав из Швеции, где делал доклад на симпоз;'"ме ИФАК-ИФИП по применению ЭВМ для управления в промышленности, встретил главного технолога завода той поры - ВА. Згурского (позднее он стал директором завода, а затем мэром Киева).
      Он спросил меня:
      - Б.Н., что это вы грустный такой?
      - В США и Англии вычислительную технику внедряют уже те, кому она нужна, а у нас - - я махнул рукой.
      - Должен вам покаяться, - сказал Валентин Арсентьевич, - когда вы передали УМШН на завод для серийного выпуска - я делал все возможное, чтобы она не пошла!
      - А теперь готов встать перед вами на колени, - продолжал он, - чтобы просить помочь установить УМШН в гальваническом цехе и создать на ее базе систему управления гальваническими автоматами. Я понял, что это очень перспективно!
      Помню, что его просьбе я чрезвычайно обрадовался: значит, наши потребители вычислительной техники осознали ее возможности, а раз так - все пойдет на лад и у нас, а не только в США, Англии и других развитых капиталистических странах!
      После этой встречи с бывшим главным технологом стало ясно, почему "внедрение" в серийное производство УМШН шло с таким трудом!
      По наивности я еще продолжал думать, что все новое, прогрессивное должно сразу же находить поддержку, что о сопротивлении техническому прогрессу пишут только в книгах.
      Наконец-то были изготовлены, отлажены те образцы УМШН, которые надо было ставить на промышленных объектах, чтобы на местах применений доказать их работоспособность и универсальность.
      Эти образцы покупались в полуотлаженном виде, комплексная отладка выполнялась разработчиками моего отдела с привлечением сотрудников предприятий, куда поставлялись машины.
      На предприятиях полным ходом шла подготовка к использованию УМШН. Мне все же удалось добиться быстрого и качественного разворота работ.
      Пришло" о сделать перерыв в записях - вызвали на тренировочную ходьоу. Вернулся с маленькой, но очень важной "победой", - после двух неудачных попыток в предыдущие дни сегодня я нормально прошел 1300 метров и теперь могу каждый следующий день добавлять еще по 50. Перед началом ходьбы пульс был 100, в конце - 85. Давление - 120/80. Впереди - дальнейшая отладка моего человечьего механизма.
      С отладкой УМШН мы справились. Машины выполнялись по хоздоговорам с предприятиями как часть намечаемых систем. Но вот в оценке расходов крепко просчитались. Точнее - не ожидали, что завод выставит такую высокую цену за изготовление машин. Хоздоговорных средств для оплаты всех образцов не хватило. Завод требовал выполнения обязательств, отправил сердитое письмо в Академию наук и горком партии о том, что мы поставили производство в тяжелое положение, грозился прекратить выпуск новой серии для новых заказчиков, которых уже было предостаточно.
      Что было делать? В.М. стоял в стороне, - договоры заключал не он, а я.
      Выход все же был найден. В отделе уже год работал некто Е.Е. Джунковский. До этого он работал в финансовом отделе Госплана УССР. Сейчас уже не помню, ему или мне пришла в голову мысль пригласить к нам и рассказать про УМШН, ее применения начальнику финансового отдела Госплана. Тот согласился и оказался человеком очень разумным, а, может, покорил наш молодой энтузиазм, - так или иначе, было вынесено решение Совмина Украины дать нам для выполнения работ один миллион рублей!
      Были спасены и дело, и лично я, потому что в противном случае погибло бы любимое детище, в которое вложил столько сил!
      Началась кропотливая, как правило, круглосуточная работа на местах установки УМШН. В Днепродзержинске собрался неплохой коллектив во главе с инженером М.А. Трубициным. Немного позднее был принят на работу В.П. Боюн, имевший практические навыки отладки радиоаппаратуры, полученные в армии (сейчас он мой заместитель по отделу, подготовил докторскую диссертацию).
      Продолжали работу К.С. Гаргер и его группа, а также, с нашей стороны, А.И. Никитин, готовившие измерительные приборы и алгоритм управления повалкой конвертора.
      На Николаевском судостроительном заводе большую работу проводили В.И. Скурихин и его группа (В.Г Тюпа, Ю.И. Опрыско и др.). Продолжала мучиться над алгоритмом раскладки Г.Я. Маш-биц, машину отлаживал ЮЛ. Соколовский с помощниками. Дирекция завода, в отличие от предприятия в Днепродзержинске, всеми силами старалась поддержать работу, активно подключала своих сотрудников к переходу от вычерчивания деталей корпуса судна на плазе к расчету контуров деталей на ЭВМ с выдачей перфоленты для станка с программным управлением "Авангард".
      На Славянском содовом заводе совместно с технологами НИОХИМ работал мой аспирант В.И. Грубое.
      Учитывая, что к этому времени отдел взял на себя еще ряд работ, сил наших явно не хватало. Нередко дела шли по пословице: "нос вытащил, хвост увяз" и тд.
      Из новых интересных работ следует упомянуть создаваемую в Подлипках под Москвой, в организации, где работал С.П. Королев, систему автоматизации процессов измерения при продувке изделий в аэродинамических трубах. Аналогичная работа развертывалась в ЦАГИ, но без нашего участия. Руководитель ее А.Д. Смирнов рассчитывал создать систему силами своего отдела, от нас требовалась лишь поставка УМШН.
      Позднее, когда машина пошла в серию, предложения о проведении совместных работ посыпались, как из рога изобилия. Однако нам приходилось ограничиваться советами, консультациями. Кроме того, я организовал семинар по управляющим машинам и системам, который вскоре приобрел значение всесоюзного, пользовался очень большой популярностью - на него съезжались представители десятков городов, сотен организаций. Как результат работы семинара появился журнал "Управляющие системы и машины".
      Наступил черед нового - последнего испытания УМШН, непосредственно на местах пользования. Приемку проводила та же Государственная комиссия под председательством академика Дородницына. Он предложил ознакомиться и испытать две системы - в Днепродзержинске и Николаеве. Подробностей поездок и испытаний не помню. Они прошли весьма успешно. Запомнилось одно важное обстоятельство. При встрече комиссии с директором на металлургическом заводе в Днепродзержинске директор не проявил абсолютно никакого интереса к сдаваемой системе. Ему было совершенно неинтересно слушать слова Дородницына о возможности развития работ по использованию управляющих машин на заводе. Он зевал, ежился, всем видом давая понять, что все это заводу абсолютно ни к чему и он едва терпит навязчивого академика.
      В Николаеве все было наоборот. Главный инженер предприятия Иванов не оставлял комиссию ни на минуту. С гордостью показывал, что сделано и какую большую пользу принесло заводу использование ЭВМ. Четко обрисовал перспективу, которая буквально завораживала.
      Помню, тогда мне подумалось: вот почему работы в Днепродзержинске развертывались с таким трудом, а в Николаеве шли, как по маслу. И впоследствии это очень сказывалось. В Николаеве вскоре был создан мощный ВЦ Министерства судостроения, который стал обеспечивать судостроительные заводы отрасли, расположенные на Украине. В Днепродзержинске в целом ряде цехов (доменный, прокатный и др.) ставились ЭВМ, создавались системы, но развертывались они медленно и работали плохо.
      Что касается системы управления повалкой бессемеровского конвертора, то ее печальная судьба была предрешена с самого начала. Дело в том, что система давала эффект лишь на единичной повалке. Действительно, экономились 1-3 минуты. Казалось бы, если вся плавка (продувка) в конверторе занимает пятнадцать минут, можно увеличить количество стали, выплавленной за смену. Но не тут-то было. Бессемеровский процесс в этом цехе запускал еще известный металлург Грум Гржимайло. И с тех пор цех практически не реконструировался. При мне не раз мастера говорили, что если бы основатель цеха увидел, что делается в нем сейчас, он перевернулся бы в гробу... Часто, после опрокидывания конвертора и слива стали, новый цикл по самым разным причинам задерживался. Анализ стали на содержание углерода проводился дедовским способом, занимавшим много времени, что также удлиняло время плавки, т.к. при избытке углерода приходилось делать "додувку". Датчики, разработанные КС. Гаргером, не всегда показывали точное содержание углерода в стали.
      8 бессемеровском цехе УМШН работала несколько лет. Были усовершенствованы датчики, алгоритмы, но неупорядоченность и запущенность технологического процесса не позволили получить должного эффекта. В дальнейшем, по моим сведениям, цех был кардинально реконструирован. Положительной стороной работы было то, что мы, разработчики вычислительной техники, почувствовали - для цеховых условий нужны очень надежные машины. Следует отметить и то, что на заводе появились специалисты по обслуживанию вычислительной техники, что способствовало развитию работ по ее применению в других цехах завода.
      9 декабря 1988 г. Вспоминаю декабрь 1942 года, когда в составе 55-й стрелковой дивизии находился под Горбами. Так называлась деревня, которой не было - ее сравняла с землей война. Стояли жуткие 30-40-градусные морозы. Нашу дивизию бросили в прорыв на "горле" полуокруженной 16-й немецкой армии, чтобы вместе с другими частями перерезать "Рамушевский коридор" и окружить фрицев. Немцы использовали против нас всю находившуюся в полукольце артиллерию, которая могла достать до Горбов. После налетов земля чернела, словно снег с полей снимали могучим скребком. Стоило нашей батарее открыть огонь, как почти сразу шел ответный. Для орудий рыли глубокие окопы в земле, накрывали двойным, тройным накатом из бревен. На передовой было еще тяжелее - мерзлая земля не поддавалась солдатской лопатке, да и как рыть, когда весь на виду, лес почти сметен ураганным огнем.
      Вчера мне врачи сказали - при морозе больше десяти градусов на улицу не выходить, возможен спазм сосудов, тогда не сдобровать. А в те дни под Горбами мои сосуды да и сердце выдержали не тальке лютый мороз - укрытия от него не было, разве что на 2-3 часа "в землянку заберешься, - но и тот адский обстрел, который всем, кто жив остался, - запомнился навсегда.
      И мороз и обстрел запомнили, наверно, и сердце и сосуды. Вот и отдаю долги-.
      В обычные дни не всегда понимаешь, как относятся к тебе окружающие, что-то на виду, что-то внутри, наружу не прорывается. В нашей семье не принято словесное изъявление любви друг к другу. Разве что в праздники хочется сказать "пару теплых слов", выразить свое отношение к близким людям. Слова заменяются делами,--я помогаю жене, она мне, мы оба - детям и внукам, они - нам.
      В дни болезни я со всей очевидностью прочувствовал, как велика любовь и забота обо мне со стороны жены и детей.
      В моем положении это прибавляет сил, успокаивает.
      О развертывании работ на судостроительном заводе в Николаеве я уже писал. Большая заслуга в этом принадлежит В.И. Скурихину и Ю.И. Опрыско. Последний стал жителем Николаева, возглавил организованный там ВЦ Министерства судостроения.
      На Славянском содовом заводе дела шли с переменным успехом. В итоге НИОХИМ перевел УМШН в режим цифрового регулятора. Мой аспирант Грубое, приехав из Славянска, сказал мне:
      - Ходил по заводу и оглядывался, как бы кто камнем в спину не запустил (он был участником работ с НИОХИМ). Карбоко-лонна теперь управляется машиной, аппаратчикам нечего делать, остались без работы, вот и злятся.
      В Подлипках система автоматизации испытаний в аэродинамической трубе была создана достаточно быстро и работала эффективно. Через два или три года она была существенно модернизирована. От нас участвовали В. Египко, А. Мизернюк и др., от Подлипок* - Л. Прошлецов и др.
      Перед новым 1960-м годом В.М., вернувшись из Москвы, где встречался со своим бывшим руководителем по докторской диссертации А.Г. Курошем, очень удивил меня, предложив стать... директором вместо него:
      Встреча ветеранов Великой Отечественной войны. Первый слева - Б.Н. Малиновский (1980 г.)
      - Курош сказал, что я разбрасываюсь, вместо того, чтобы сосредоточиться на одном научном направлении, где я действительно могу многое сделать. Но для этого мне надо освободиться от организационных вопросов и все свободное время посвящать работе...
      Я ответил, что не могу принять это предложение, но всю организационную работу возьму на себя. Последствия своего решения я почувствовал через год.
      - Б.Н., меня спрашивают, - сказал В.М., - кто у нас директор?
      Я не стал напоминать о взятом мной обязательстве и ответил, что в таком случае прошу освободить меня от обязанностей заместителя директора, что мне вполне достаточно должности руководителя отдела
      (Года за три до смерти В.М. удивил меня еще раз. Предложив мне выдвигаться в действительные члены академии, он добавил:
      - Вообще-то мало найдется директоров, имеющих смелость и мужество поддерживать своих соперников/
      Помню, я даже растерялся, услышав такое странное признание, потом невольно рассмеялся, что-то сказал и постарался побыстрее уйти из кабинета Виктора Михайловича. Если и была у нас в чем-то схожесть, так это в- датах рождения. Оба появились на свет 24 августа, я на два года раньше - в 1921 году).
      15 декабря 1988 г. Сегодня приедет Коля и увезет меня домой после 106 дней лечения. Так надолго я еще ни разу не отлучался от дома и семьи,
      45 лет назад в этот день погиб Лева - Лев Николаевич Малиновский, мой старший брат. Он был танкистом, командиром Т-34. Это - страшная на войне должность. Пожалуй, самая тяжелая. Танки шли впереди. Их бомбила авиация, подбивали орудия, увечили противотанковые мины. Потери у танкистов в дни больших боев были больше, чем в пехоте. Часто они гибли заживо сожженные прямо в танке - выбраться из мгновенно охваченной огнем машины помогало только чудо.
      От каждого выстрела танковой пушки пространство внутри танка заполнялось пороховой гарью. От удара болванок по броне ее внутреннее покрытие откалывалось и осколки поражали экипаж. Звуки выстрелов били молотом по голове.
      Родители сообщили мне о похоронке на Леву через 4 месяца.
      "Незаживающая рана кровоточит" - писал отец мне на фронт. У меня она кровоточит до сих пор. Я очень любил брата - он был весь в отца: почти 2-метрового роста, добрый до бесконечности, мастер на все руки. Сколько раз защищал он меня в мальчишестве, когда дело доходило до драки. Погиб, прожив 24 года и 13 дней. Говорят, дети, похожие на отцов - несчастливы. Так и получилось. Во мне больше материнских черт. Отцовские проступают сейчас, со временем.
      Отец и мать любили и берегли друг друга, очень любили нас, детей. Судьба обошлась с ними жестоко. Первенец Костя умер от скарлатины, не прожив 2-х лет. Следующий сын - Лева - погиб на войне. Елена, родившаяся после меня, окончившая институт в тяжелые годы войны, защитившая через несколько лет кандидатскую диссертацию, умерла мученической смертью на руках у матери в феврале 1958 года от саркомы грудины. Жизнь ушла из нее за месяц. Сохранилась тетрадь, где она писала то, что хотела сказать папе, маме, мне. Говорить не могла.
      Помню, когда узнал, что Лева погиб, - подумал: "Вот меня убьет, и прекратится род Малиновских". Отец с матерью об этом, а точнее, обо мне в те военные годы тоже много думали, переживали. В то же время отец (еще до гибели Левы) очень гордился тем, что Леву наградили, намекал в письмах, что мне пора бы заиметь орден. А ведь если бы наша семья в 1936 году не переехала из Родников в Иваново, судьба отца и наша могла круто измениться: многих учителей - товарищей отца по Родниковской школе - в 1937-м арестовали, сослали, расстреляли. Был ли его переезд в Иваново сознательным шагом? Не думаю. Просто он думал о нас, детях, которым вскоре надо было поступать в институт. В Родниках, кроме школ, учебных заведений не было. В Иванове его спасла случайная встреча со своим бывшим учеником. За год до смерти он рассказал мне, что сразу после переезда его вызвали в КГБ. Человек, к которому он пришел, посмотрев на него, спросил: "Николай Васильевич, это вы?" - и тихо добавил: "Идите домой и никому не говорите, что были у меня!". Бывший ученик имел мужество спасти своего учителя!
      15 февраля 1989 г. Уже два месяца я дома и не веду записей. Привыкаю к человеческой жизни - дома, на улице, на работе. Процесс восстановления очень медленный. "Нужна строжайшая постепенность", - сказал мне встретившийся на улице Амосов. Не так просто противостоять слабости тела. Иногда становилось противно до предела. Казалось - уже и не выкарабкаюсь. Помогли жена, дети своей верой в меня, своей любовью, внимательным отношением. Радовали письма однополчан, - все они как один писали: держись, не сдавайся, ты же можешь взять себя в руки, побороть болезнь. Когда стал появляться на работе - тоже почувствовал поддержку, понимание, стремление всемерно помочь. Выходит, надо поправляться во что бы то ни стало!
      Дела с серийным выпуском УМШН после приемки ее Госкомиссией пошли на поправку. Директор завода Котляревский принял все меры к тому, чтобы технология изготовления улучшилась. Цех заработал в полную силу. Потребители брали машины нарасхват. Выступая на городском партийном активе, который вела секретарь КПУ(б) О.И. Иващенко, Глушков красочно рассказал о том, что может дать вычислительная техника промышленности, и посетовал, что УМШН выпускаются малым количеством. Это было услышано. В период совнархозов решать хозяйственные вопросы республике было легче. Котляревскому было дано задание построить завод вычислительной управляющей техники (ВУМ). Беспрецедентная энергия этого человека сделала свое дело: за короткий срок (3 года) завод был построен и стал выпускать "Днепры". Так "окрестила" Ольга Ильинична нашу УМШН".
      ...Сделаю к "выписке" из своего "дневника" небольшое добавление.
      В середине 1962 г. Глушков предложил мне подготовить диссертацию на соискание ученой степени доктора технических наук по совокупности выполненных и опубликованных работ. Я решил дополнить помещенные в различных журналах статьи книгой. Она вышла через год под названием "Управляющие машины и автоматизация производства" (Москва, 1963 г). Защита состоялась в январе 1964 г.
      Из стенограммы заседания совета:
      "Председатель: Слово предоставляется академику Глушкову Виктору Михайловичу.
      Академик Глушков: Здесь в отзыве проф. Темникова подчеркивалась моя заслуга в разработке машины. Поэтому я хочу прежде всего сказать, что, хотя формально мы вдвоем с Борисом Николаевичем руководили этой темой, но фактически девять десятых (если не больше) работы, особенно на заключительном этапе, выполнено Борисом Николаевичем. Поэтому все то хорошее, что здесь говорится в адрес машины УМШН, можно с полным правом приписать прежде всего ему.
      ... Кибернетика начинается там, где кончаются разговоры и начинается дело.
      ... В этом смысле работа Б.Н. Малиновского в очень большой степени способствует тому, чтобы кибернетика действительно стала на службу нашему народному хозяйству, на службу нашему народу.
      Недаром мы здесь заслушали 43 отзыва организаций. Люди в самых разных концах страны интересуются этой работой, используют так или иначе эти идеи, саму машину.
      Работа эта имеет еще то значение, что она вызвала к жизни очень большое количество новых разработок. В 1957 году, когда разработка начиналась, было очень много скепсиса по этому поводу. Всегда даже очень хорошую идею вначале легко погубить, - а скептиков было хоть отбавляй.
      ... То, что довели все-таки дело до конца и внедрили машину в производство, - это очень большая заслуга.
      ... В самом начале, когда такая разработка была предпринята, говорили, что тут сравнительно небольшой коллектив, не имевший - за небольшим исключением опыта в проектировании электронных вычислительных машин, и он просто не способен справиться с такой задачей. Указывали на примеры различных организаций, где созданием машин занимались коллективы в полторы-две тысячи человек, где имелись мощные подсобные предприятия и т.д. И тем не менее эта работа была выполнена сравнительно маленьким коллективом.
      Если бы здесь присваивалось звание не только доктора технических наук, а, скажем, Героя Социалистического труда, за это можно было бы смело голосовать, потому что лишь при крайнем напряжении сил можно выполнить такой огромный объем работы. Чтобы люди, далекие от вычислительной техники, могли себе это представить, можно сказать, что одних чертежей больше по весу, чем весит сама машина. Это колоссальный объем работы. Из этого материала можно было бы выкроить еще не одну докторскую и кандидатскую диссертации.
      И я думаю, что выражу общее впечатление, если в заключение скажу: вне всякого сомнения, такая работа, как эта, огромная по своему народнохозяйственному значению, важная и очень глубокая по своему научному уровню и вместе с тем потребовавшая действительно колоссальных усилий и напряжения, заслуживает самой высокой оценки во всех отношениях, в частности присуждения ее автору и руководителю ученой степени доктора технических наук".
      Стенограмма, прочитанная через 30 лет, напомнила мне прошлое, такое далекое, но и такое близкое, дорогое, памятное.
      По предложению В.М. Глушкова коллектив сотрудников, участвовавших в создании "Днепра" был представлен Институтом кибернетики АН Украины к Ленинской премии (В.М. Глушков, Б.Н. Малиновский, Г.А. Михайлов, Г. Кухарчук и др.). Одновременно на Ленинскую премию был выдвинут цикл работ по теории цифровых автоматов Глушкова. Ленинская премия была присуждена В.М. Глушкову (1964 год). Комитет учел то, что кандидатура Глушкова была представлена по двум работам. Мы тепло поздравили Виктора Михайловича - ведь это была первая высокая награда в нашем институте.
      Через год, учитывая накопившийся опыт использования "Днепра" на различных предприятиях и успешный серийный выпуск машины, представление на Ленинскую премию работы по созданию и внедрению "Днепров" было сделано вторично. В состав коллектива разработчиков были добавлены сотрудники Киевского завода вычислительных и управляющих машин, участвовавших в освоении серийного выпуска и модернизации машины.
      На нашу беду, Комитет по Ленинским премиям направил материалы по "Днепру" специалисту по аналоговым вычислительным машинам, ярому противнику цифровой техники (сейчас он живет в США, фамилии называть не буду, дело прошлое).
      Получив "разгромный" отзыв, Комитет отклонил работу и на этот раз...
      Лет через восемь-десять после этих событий М.В. Келдыш, возглавивший Комитет по Ленинским премиям в 60-е годы, сказал В.М. Глушкову:
      - Тогда мы не поняли значения проделанной вашим институтом работы. Вы опередили время.
      Нас "не понял" не только президент АН СССР. В те же годы, помню, проходило весьма представительное совместное совещание Министерства приборостроения, средств автоматизации и систем управления и Отделения механики и процессов управления АН СССР.
      Выступивший вслед за министром академик, руководитель ведущего московского института, упомянул работы Института кибернетики АН Украины по созданию и применению управляющих машин и назвал их преждевременными и вредными.
      Пришлось мне свое выступление начать словами:
      - Хочу рассказать о "вредном" опыте использования машин "Днепр". Судя по последовавшим вопросам и выступлениям, наш опыт заинтересовал очень многих, а в принятом решении характеризовался как весьма полезный.
      После "днепровской" эпопеи был выполнен целый ряд других работ. В их числе были и такие, что принесли награды - ордена и премии. И все-таки самой дорогой для меня остается первая, память о которой сохраняет Политехнический музей в Москве, где экспонируется УМШН "Днепр" - первенец управляющих машин.
      Добрые слова в мой адрес были сказаны В.М. Глушковым в январе 1964 года. В январе 1982 года его не стало. С тех пор прошло двенадцать лет.
      Я благодарен судьбе за дарованные мне эти и предыдущие многие годы работы в замечательном коллективе Института кибернетики имени В.М. Глушкова НАН Украины, за появившуюся возможность опубликовать книгу о жизни и творчестве выдающихся ученых, внесших огромный вклад в становление и развитие вычислительной техники, за то, наконец, что не остался лежать в одной из бесчисленных братских могил Великой Отечественной войны.
      9 мая 1994 года, Киев.
      Приложения
      Приложение 1
      Основные параметры быстродействующих цифровых
      вычислительных машин, разработанных
      и находящихся в разработке в США, Англии
      и Франции на 1948 г.
      (составлена Б.И. Рамеевым)
      No п/п Машина Автор Место разработки Система счисления Число знаков (в десятичной системе) Назначение Конструкция и принцип действия Управление Входное и выходное устройства Накопитель ("память") Скорость выполнения арифметических действий, мкс Число ламп, шт. Состояние разработки Примечание
      тип емкость в числах сложение умножение
      1 АСКК Айкен Гарвардский университет и фирма IBM (США) Десятичная 23 или 46 Общего на- значения Электромехани- ческая, счетно- импульсный Автоматическое централизован- ное с помощью бумажной ленты Обычная перфорационная аппа- ратура Механический счетчик 60 Зх105 6x106 Законче- на в 1944 г.