Затем в воротах показался всадник на высоком вороном скакуне. Вся его фигура была закутана в абсолютно черный плащ, на котором резко выделялись широкий серебряный пояс и такая же цепь. На цепи посверкивала тяжелая, похожая на кованую, подвеска с большим, прозрачно-синим камнем. Монашеский капюшон плаща был откинут и открывал широкое скуластое лицо, оттененное буйной, абсолютно белой шевелюрой и такой же седой, короткой, аккуратно подстриженной бородкой.
      - Клянусь Сутью, нас сам настоятель встречает! - изумленно выдохнул Длинный Кнут.
      -- А что, такое редко происходит? - Глаза Лисьего Хвоста блеснули из-под капюшона.
      - Да за те тридцать лет, что я хожу по пути к Поднебесному, это впервые! - Длинный Кнут был настолько возмyщен, что даже привстал со своего потертого сиденья. - Какое там! Я за эти тридцать лет настоятеля Замшелого амня и видел-то всего пару раз. А тут такая встреча, прямo торжественный выезд. Можно подумать, особа короткой крови в монастырь въезжает. Да пожалуй, и короля настоятель так встречать не стал бы. Ну разве что на крылечко бы вышел.
      Светлый Ван молча и, казалось, неодобрительно рассматривал встречающих.
      Через несколько мгновений фургоны гуськом подкатили к воротам монастыря и остановились перед встречающими. Настоятель тронул своего жеребца и, выдвинувшись на пару шагов вперед, громко спросил:
      - Кто из следующих в Поднебесный называет себя Серым Магистром?
      Лисий Хвост инстинктивно положил руку на свой посох и ответил, не вставая со своего места:
      - Этим именем называюсь я.
      - Ты следуешь один, или тебя кто-то сопровождает? - обратился настоятель к магистру.
      - Меня сопровождает вот этот молодой человек. - Лисий Хвост кивнул в сторону Светлого Вана. - А ведет нас Длинный Кнут.
      Настоятель бросил беглый взгляд в сторону сидевших в фургоне и снова обратился к магистру:
      - Прошу тебя и твоих спутников проследовать за мной в отведенные для вас помещения.
      Настоятель снова тронул своего коня и, развернувшись, направился в глубь монастырского двора. Длинный Кнут хлопнул вожжами по спине своей лошадки, и фургон двинулся за настоятелем. Остальные фургоны последовали за первым, но как только они въехали во двор, их завернули влево, вдоль монастырской ограды. А Лисий Хвост и ero спутники медленно катили за настоятелем через двор к небольшому, отдельно стоявшему, двухэтажному флигелю. Маленький домик был ярко освещен, и в его окнах мелькали темные фигуры.
      Как только настоятель приблизился к дверям флигеля, и3 них выскочило несколько фигур в монашеских одеяниях. Одит из монахов подхватил лошадь настоятеля под уздцы, две помогали ему спуститься с седла на землю, еще двое поде шли к фургону, намереваясь помочь магистру выбраться и3 него. Но Лисий Хвост, одним прыжком перемахнув низкий борт повозки, уже стоял на земле, привычно опираясь на свой посох. Рядом с ним, как всегда несколько сзади, уже находился Светлый Ван. Длинный Кнут поглаживал морду своей лошаденки, дожидаясь, когда ему укажут место для фургона и стойло для лошадки.
      - Прошу. - Настоятель сделал широкий жест в сторону двери. - Наш монастырь не слишком богат, но мы сделаем все, чтобы достойно встретить столь замечательного гостя. - И он первым вошел в дверь флигеля.
      - Ну чем же я замечателен? - смущенно пробормотал Лисий Хвост, следуя за своим радушным хозяином.
      - Не скромничай! Я думаю, что стены этого монастыря еще не видели столь искусного чародея. - Настоятель обернулся на ходу и уточнил: - Мы наслышаны о сегодняшнем происшествии и о том высоком Искусстве, которое ты выказал, устраняя препятствие с дороги. Вся монастырская братия горит желанием увидеть такого могучего волшебника.
      - Быстро у вас новости расходятся! - поразился Лисии Хвост. Светлый Ван тихо кашлянул у него за спиной, но ничего не сказал.
      - Да, служба информации у меня поставлена как надо. - Настоятель снова обернулся, довольно улыбаясь. Они вошли в небольшой уютный зал, обставленный темной, явно старинной, мебелью. Посреди комнаты красовался большой овальный стол, сверкавший белоснежной скатертью, хрусталем, фарфором и серебром столовых приборов. Вокруг стола располагались двенадцать стульев с высокими прямыми спинками.
      Настоятель остановился и, повернувшись к своим гостям, произнес:
      - Как ты видишь, магистр, у нас все готово для торжественного ужина. Перед ним, я думаю, тебе и твоему... - он на секунду запнулся, достопочтенному спутнику необходимо привести себя в порядок, умыться... Так что мы ждем вас через полчаса, а сейчас вас отведут в приготовлeнные для вас комнаты.
      Двери в противоположной стене зала открылись. За ними стояли два монаха, ожидая магистра и его спутника. В их сопровождении Лисий Хвост и Ван поднялись на второй этаж. Там оказалось несколько небольших отдельных спален, две из которых и были предназначены путешественникам.
      Провожавший магистра монах открыл дверь его комнаты, но внутрь не вошел, а лишь молча поклонился, про-я пуская его вперед. Входя в комнату, Лисий Хвост поймал восхищенный и в то же время настороженный взгляд, брошенный в его сторону из-под надвинутого капюшона.
      За небольшой, темноватой прихожей, оснащенной встроенным шкафом, располагалась собственно комната. Спаленка была небольшой, и практически всю ее занимала роскошная кровать под высоким помпезным балдахином. Стоявшие ря-д дом с ней столик и кресло терялись в ее великолепии. За небольшой, окрашенной в светлый тон дверью располагался туалет со всеми полагающимися причиндалами.
      Лисий Хвост, памятуя об отпущенном ему получасе, быч стро скинул свой балахон и простую светлую рубаху, ополоснулся до пояса и растерся висевшим на крюке полотенцем. Посмотрев на свою рубашку, он почесал в затылке, недовольно покачал головой и прошел в спальню, a затем решил поинтересоваться содержимым встроенного шкафа. Как ни странно, в разделенном на две части шкафу лежали на полке четыре белые, чистые, накрахмаленные и отглаженные рубашки. Рядом висели на вешалке две темные монашеские сутаны, матово поблескивая дорогим шелком.
      Магистр хмыкнул и достал одну из рубашек и, развернув, попытался ее натянуть. Он и не удивился, когда она пришлась ему впору. Даже ворот и обшлага были чуть-чуть свободны - именно так, как он любил. Однако роскошные сутаны он примерять не стал. Вместо этого он отыскал в шкафу щетку и, тщательно вычистив свою хламиду, натянул ее поверх чистой рубашки. Затем он с облегчением вздохнул и толкнул дверь. За ней стоял его провожатый. Увидев выходящего магистра, он легко поклонился и спросил:
      - Может, мастеру что-нибудь нужно?
      - Да, мой дорогой, - встрепенулся Лисий Хвост. - Нельзя ли привести в порядок мою рубашку? Она несколько не свежа...
      Монах склонил голову и быстро прошел в комнату.
      - Только посох мой не трогай! - крикнул ему в спину магистр.
      Через несколько секунд монах вернулся, держа в руках магистрову рубашку так, словно это была святая плащаница.
      - Все будет сделано, - заверил монах, проскальзывая мимо магистра с этим священным одеянием. Лисий Хвост только недоуменно хмыкнул вслед новоявленному неофиту. В этот момент из соседней комнаты появился Светлый Ван, на ходу отдавая какие-то поручения прислуживавшему ему монаху. Магистр от изумления даже высунулся из своего капюшона.
      Светлый Ван был одет в лилового цвета сутану, с большим отложным воротником, отделанным тонкими кружевами. Широкий пояс, расшитый серебряным узором, подчеркивал тонкую талию юноши. Его светлые прямые волосы прикрывала небольшая круглая шапочка под цвет сутаны. Лисий Хвост сразу поймал себя на мысли, что видит перед собой католического епископа.
      Чисто вымытое лицо Вана было абсолютно спокойно и невозмутимо. Было совершенно ясно, что носить такую одежду для этого молодого человека гораздо привычнее, чем те лохмотья, в которые он был наряжен днем.
      Увидев магистра, Ван радостно улыбнулся и сделал широкий приглашающий жест. При этом Лисий Хвост заметал, как у него на безымянном пальце блеснул ограненный аметист.
      -Да ты, оказывается, щеголь, - не удержался Лисий Хвост от шпильки.
      Ван провел рукой по шелку сутаны и снова улыбнулся.
      - А что, по-моему, мне идет. Давно я так не наряжался... -- Идет, идет. Согласен. Мне даже кажется, что эта одежда для тебя гораздо привычнее, чем твои лохмотья.
      - Хорошее всегда кажется более привычным. Вот, например, сейчас ты решишь, что для медя более привычна великолепные вина и хорошая кухня, чем вчерашние гостиничные деликатесы. И что я, против твоего ожидания способен на хвалебные речи и славословие.
      - Это кому ты собираешься посвятить свою хвалебную речь?
      - Тебе, магистр! Если я не ошибаюсь, настоятель вместе со всеми высшими чинами монастыря тебя собирается чествовать. - И Ван снова довольно улыбнулся.
      - Не понимаю, что это ты так радуешься? - недовольно проворчал в ответ магистр, - Я вообще не могу понять, как они узнали о происшедшем на дороге, а кроме того, мне очень не хотелось бы становиться сколько-нибудь заметной личностью, тем более героем, о котором трубят на всех перекрестках.
      - Ну почему? Разве не справедливо возвеличить твое Искусство? Оно ведь достойно преклонения...
      - Я не собираюсь оценивать свое Искусство, я желаю оставаться простым и незаметным человеком, ищущим возможность постичь Суть! И все!
      - Трудно оставаться простым и незаметным человеком, демонстрируя при свидетелях такое волшебство. Ты только представь, что сейчас рассказывают твои попутчики в гостевом корпусе! А что они при этом прибавят, присочинят, вообразят?! Так что от славы и поклонения тебе теперь никак не скрыться.
      Переговариваясь таким образом. Лисий Хвост и его товарищ спустились по лестнице и вошли в обеденный зал.
      Там уже собралось человек десять, но они пока что стояли или прохаживались по залу, тихо переговариваясь и посматривая на двери. Как только магистр и Ван появились в зале, все присутствующие потянулись в их сторону, непринужденно выстраиваясь в некое подобие очереди. И через несколько секунд настоятель уже представлял магистру своих главных помощников, а еще через пару минут они расселись за столом.
      Магистр оказался справа от настоятеля, восседавшего во главе стола. С другой стороны он обнаружил Вана, который держался незаметно, но не отходил от своего покровителя. Было удивительно, как ему удается в своем вызывающе роскошном одеянии оставаться столь неброским.
      Настоятель - крупный, красивый мужчина, сменил свой торжественный наряд на более домашнюю одежду, которая выглядела ничуть не беднее прежней. Его глубокий баритон звучал энергично и доброжелательно, но в тоже время не "давил" на собеседников. Напротив, именно его стараниями разговор за столом стал общим и довольно оживленным.
      В начале ужина главной темой, интересовавшей всех без исключения, стала, конечно, история, происшедшая с караваном на дороге. Все присутствующие жаждали услышать подробности, что называется, из первых рук. Магистр наотрез отказался что-либо рассказывать, ссылаясь на то, что плохо помнит события, так как был занят сотворением и поддержкой заклинаний. Сотрапезники разочарованно вздохнули, но тут подал голос Ван.
      - Мне кажется, магистр действительно вряд ли сможет рассказать, что и как там происходило, несмотря на то что он был главным действующим лицом. Я все время находился рядом и могу подтвердить, что он должен был все свое внимание сосредоточить на борьбе. Недаром он после своей великолепной победы был совершенно вымотан и проспал почти десять часов.
      Над столом опять повис гул голосов, но на этот раз в нем было нескрываемое восхищение.
      - Если мне будет разрешено, - продолжил Ван, - я Расскажу вам все. А я, поверьте мне, был самым непосредственным очевидцем.
      Конечно, все тут же согласились, и в течение последующего получаса Светлый Ван рассказал настолько потрясающую историю, что слушатели сидели завороженные и Даже пропустили перемену горячей рыбы, не заметив, как yнесли их полные тарелки.
      Надо отдать должное и рассказчику, который оказался большим мастером эффектных пауз, невероятных поворотов сюжета, а кроме того имел драматически окрашенный тембр голоса. К середине ужина, когда рассказ был давно закончен, а бурное его обсуждение вылилось в приветственные тосты за здоровье магистра, настоятель наклонился к Лисьему Хвосту и тихонько произнес:
      - Ты, брат по Сути, не удивляйся такому бурному проявлению чувств. Знаешь, какое у нас в монастыре царило уныние, когда в течение последних трех дней к нам не прибыл ни один караван. И это в канун праздника Познания Сути, когда паломники идут нескончаемым потоком.
      - То есть в течение трех дней в ваш монастырь не пришел ни один человек?! - изумился Лисий Хвост.
      - Именно! - Настоятель слегка повысил голос, и на их приватную беседу обратили внимание другие сотрапезники. - Более того, монастырь послал трех братьев проверить дорогу. Поговаривали о каком-то разбойнике: Кудлатый Хват его, кажется, называли... Так вот, монастырь послал трех братьев проверить безопасность тракта. Вернулся только один. Он рассказал, что при выходе из Серого ельника, лес один так у нас называют, он отстал от своих спутников, перевязывая свой мешок, и они прошли немного дальше. Когда он позвал их помочь ему закинуть мешок на спину, один из них вернулся, но, не доходя нескольких метров до опушки, вдруг пропал. Брат Квирин говорит, что он просто исчез с дороги. Второй, видимо, растерялся и побежал следом за исчезнувшим и тоже пропал в том же самом месте. Брат Квирин поспешил вернуться назад в монастырь, но сумел оставить на опушке "глаз" и "ухо". Поэтому мы видели и слышали все, что там происходило. Правда, плохо, - несколько смущенно добавил настоятель. Брат Квирин еще довольно неопытный маг...
      - Значит, эта ловушка стояла уже несколько дней... - задумчиво произнес магистр.
      - И действовала в одну сторону, - неожиданно добавил Ван.
      - И действовала в одну сторону, - медленно повторил Лисий Хвост. Сколько же она людей слопала?
      - И на кого была поставлена? - снова подал голос Ван.
      - Но теперь благодаря Серому Магистру мы избавлены от этого кошмарного наваждения! - бодро закончил тему настоятель, и его громкий голос снова вызвал бурю восторга у присутствующих. Все начали чокаться, стараясь обязательно коснуться бокала магистра. Теперь он гораздо лучше понимал и радость этих людей, и их желание достойно отблагодарить его за избавление от неведомой, и поэтому еще более страшной, опасности. Он незаметно тронул шероховатый камешек в кармане своей хламиды и тревожно подумал: "Что же ты такое?!"
      Когда шум за столом несколько улегся, Лисий Хвост тряхнул головой, отгоняя нерадостные размышления, и обратился к настоятелю.
      - Мне бы тоже очень хотелось послушать историю, полностью рассказать которую, по слухам, может только твоя милость.
      Настоятель, выпивший уже не меньше пяти больших бокалов довольно крепкого вина, перевел на магистра слегка затуманенный взгляд.
      - Я имею в виду историю возникновения вашего монастыря... - пояснил магистр.
      - Ты хочешь знать историю нашего монастыря? - переспросил настоятель и вдруг, бросив на магистра короткий, совершенно трезвый взгляд, добавил: - А ты уверен, что готов ее слушать?
      Лисий Хвост твердо взглянул в бледно-голубые глаза настоятеля и ответил:
      - Да, я готов ее выслушать и осознать всю ее мудрость. Настоятель еще раз, более долго посмотрел на магистра и медленно произнес:
      - Хорошо... Слушай...
      Внезапно общий веселый гомон застолья стал стремительно удаляться от магистра. Его окутывала невесомая и в же время какая-то вязкая тишина. Вот все звуки окончательно смолкли, и в воздухе разлился звонкий удар бронзового гонга. Когда последняя вибрация чистого звука зaтихла, Лисий Хвост услышал густой, ясный голос, обретши некую неуловимую, магическую силу.
      - Он появился у подножия гор Тань-Шао сразу nocлe окончания Великой Войны и возникновения непроходимых Границ...
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      Он появился у подножия гор Тань-Шао сразу после окончания Всеобщей Войны и возникновения непроходимых Границ. Он пришел в одно из весьма немногочисленных и малолюдных селений, спустившись якобы с этих самых гор. Люди в селении только-только приходили в себя от ужасов и безумия Войны, они едва начали новую жизнь и поэтому очень боялись всего нового, особенно новых людей.
      Этому селению повезло - в нем сохранилось двое стариков, которые, как ни странно, помнили довоенное время. Именно они стали наставниками односельчан в новой жизни, строя ее по собственным законам и правилам. И одним из таких незыблемых правил было - если ты первым заметил незнакомого человека, либо убей его, либо спрячься.
      Поэтому, когда один из молодых селян, собирая в предгорном лесу съедобные коренья, увидел за кустами незнакомца, одетого в странный, темного цвета балахон, он сразу решил убить его. Тем более этот необычно одетый мужчина сидел под кустом спиной к нему и, кажется, что-то жевал. Бывший "воин" тише лесного ветерка подкрался к незнакомцу и уже потянулся к своему верному ножу, чтобы всадить его в незащищенную спину, как вдруг услышал cпокойный и даже какой-то ласковый голос:
      -- И не пытайся... Все равно у тебя ничего не выйдет...
      Бывший солдатик застыл на месте, а потом дернулся бежать, прятаться, но снова услышал тот же голос:
      - А с чего это ты прятаться решил? Не бойся, я тебя не съем... Лучше давай подсаживайся. Компанию мне составишь.
      Незнакомец обернулся, и на неудачливого убийцу глянуло круглое, довольно пухлое, добродушное лицо уже молодого мужчины.
      - Давай, давай, подходи... - повторил незнакомец предложение и приглашающе помахал рукой.
      И тут на паренька снизошел странный, такой непривычный в последнее время, покой. Он сразу понял, что все его страхи остаются в прошлом, что мир прекрасен и добр, что сам он способен не только убивать и прятаться, но и творить добро, любить, просто поболтать по-дружески с незнакомым человеком. Парень вышел из-за кустов и присел прямо на траву напротив незнакомца.
      Тот одобрительно хмыкнул, отломил от лежавшего перед ним на расстеленной холстине каравая большую краюху, посыпал ее солью и положил сверху толстый ломоть запеченного мяса. Потом достал из своего объемистого мешка глиняную кружку и набулькал в нее из фляжки какой-то густой пахучей жидкости. Все это он протянул парню, а когда тот ухватил выпивку и закуску, поднял свою кружку и со словами "со знакомством" одним духом выпил все.
      Паренек тоже приложился к предложенной кружке, да так и не оторвался от нее, пока не вытянул все содержимое, оказавшееся не только очень пахучим, но и необычайно приятным, со сладковатым и одновременно терпким вкусом. После выпитого толстый бутерброд показался просто восхитительным, а человек, владеющий такими продуктами питания и не раздумывая делящийся ими с первым встречным, сказочным божеством. Поэтому совершенно естественно, что через полчаса они вместе шагали к деревеньке, причем ноги y местного жителя слегка заплетались, а по лицу блуждала довольная улыбка.
      Когда местные жители увидела столь вопиющее нарушение главного из существующих законов - ни в коем глучае не показывать незнакомым людям дороги к своему селу -- они буквально лишились дара слова. Но не лишились дара дела. Через мгновение двух веселых собутыльников окружила толпа, правда довольно редкая, вооруженная чем попало, в основном здоровенными кольями. Намерения собравшихся были совершенно определенными - уничтожить и незнакомца, и ренегата. Но когда колья взвились в воздух, немолодой пришелец в странном длинном балахоне и с мешком за плечами неожиданно щелкнул пальцами обеих рук, и в то же мгновение местное население застыло, как по команде "замри" в детской игре.
      Незнакомец стянул с головы покрывавший ее капюшон, крепко потер обширную лысину и принялся обходить созданную им живую картину, негромко приговаривая:
      - И с чего это вы такие агрессивные?.. Неужто еще не навоевались... Глянь, двадцать шесть человек, из них шестнадцать женщин, и все с кольями, и все на одного безоружного старика... Как же вам не стыдно...
      А его новоявленный друг ходил следом за ним и повторял заплетающимся языком:
      - ...вы... агресипные... еще... навоевалися... целых шестнадцать... женшшин... на одного старичка... с кольями... ой как стыдно!..
      А аборигены лишь провожали эту компанию глазами - единственным, что еще, могло у них двигаться.
      Наконец незнакомец подошел к самой молоденькой из присутствовавших "женшшин" и легонько ткнул ее указательным пальцем в лоб. Она тут же с тяжелым вздохом уронила ой валик для белья и стала оседать на землю, теряя сознание. Но пришелец не дал ей упасть. Он ухватил ее за подборoдок и сильно дунул в лицо. Глаза у девушки сразу открылись она выпрямилась, как по стойке "смирно".
      -- Скажи мне, милая девушка, - обратился к ней незнaкомец, - есть ли в этом боевом гарнизоне нормальные, здравомыслящие люди, способные выслушать меня? Или вы все сразу хватаетесь за оружие?
      - Надо было прятаться... - выдохнула в ответ девушка, Незнакомец тяжело вздохнул, но его собеседница уже начала отвечать на его вопрос.
      - Я провожу вас к старейшине Афету. С ним вы сможете поговорить о чем угодно. - Она немного помолчала и добавила: - Он очень умный...
      Затем она повернулась и, забыв в траве свой тяжеленный валик, пошла в сторону центра села, не заботясь о том, следует ли за ней ее пожилой собеседник.
      Так втроем они и вошли в довольно большой дом, сложенный из грубо отесанных каменных блоков. Девушка, оказавшись в прихожей - большой, но абсолютно пустой комнате, громко произнесла:
      - К Афету пришел чужой человек. Он хочет поговорить. С ним околдованный Исат. - После этого она уселась на пол под стеной и не открывала рта в течение всей последовавшей за этим беседы.
      Исат, который на своих заплетающихся ногах продолжал следовать за вновь приобретенным другом, посмотрел на усевшуюся девушку суровым взглядом и, укоризненно покачав головой, выдал:
      - Околдованный Исат очень хорошо соображат!.. Нет!.. Очень хорошо соображает... околдованный Исает... - Тут он выпучил глаза и тоже замолчал, задумавшись над своими языковыми проблемами.
      Незнакомец вышел на середину комнаты и громко спросил:
      - Есть тут кто живой? Или почтенный Афет тоже меня боится?..
      - Нет, я тебя не боюсь, - раздался голос из пустого угла комнаты.
      Пришедший повернулся и, внимательно посмотрев в этот угол, вдруг заулыбался.
      - А почему ты не желаешь показываться?
      - Жизнь научила, - ответили из угла. - Слишком мало в последние годы говорили и слишком часто убивали не говоря ни слова.
      - Но теперь с этим покончено...
      - В этом еще надо убедиться. Как говорили во времена моей юности, поберегись и будешь сбережен!
      - Но Война действительно закончилась и больше не вернется в наш мир...
      - Хм... - снова донеслось из угла. - Это ты говоришь, а я тебя совершенно не знаю. Как же я могу тебе верить?
      - Значит, я не смогу тебя увидеть?..
      И тут снова вступил в разговор "околдованный" Исат.
      - Да его уже лет пятнадцать... ик... никто не видел... ик... И вообще... ик... всем известно, что дед Афет давно... ик... кончился... Вот только голос от него... ик... остался...
      В углу тихо захихикали, а Исат вдруг забормотал:
      - Икотa, Икотa... переползай-ка на кота... с кота на соседа... вот и вся беседа... - после чего посмотрел на своего друга и, радостно улыбнувшись, добавил: - Наговор такой... ик... Сам придумал...
      - Если б я знал, что тебя так развезет, я не стал бы тебе полную кружку наливать... - дружелюбно ответил тот и снова повернулся к говорящему углу.
      - Ну что ж, раз хозяин показываться не желает, я задерживаться не стану. Хочу только сказать, что я пришел в ваши края, чтобы создать... школу. Здесь недалеко, за лесом, я присмотрел подходящее место и прошу вашей помощи. Мне для начала надо построить небольшое здание.
      - И чему ты собираешься учить?
      Из глаз гостя мгновенно исчезли искорки смеха, а лицо стало старым и печальным. Даже голос его прозвучал устало:
      - Жизни...
      - Э, милый, - ответил невидимый Афет. - Жизнь жизни учит...
      Легкая улыбка снова вернулась на лицо незнакомца:
      - Нет, почтеннейший, жизнь ничему не учит, иначе еди стариков не было бы глупцов, и их мудрость не знала бы границ. А этого, к сожалению, нет. Вот тебя разве жизнь научила никому не верить и всего бояться?..
      - Именно жизнь!..
      - Да нет, не жизнь, а встречавшиеся люди. Но то, что тебе в жизни встречались в основном мародеры и убийцы, совсем не означает, будто все люди относятся к этим двум категориям. А между тем ты ведешь себя так, словно прийти в твою деревню может только мародер и убийца. И свой народ ты учишь именно такому образу жизни. Но неужели ты думаешь, что спрятавшись в комнате наверху и оставив в углу этого зала свой Голос, Взгляд и Ухо, ты убережешься от напастей?
      На несколько минут повисло молчание, а затем в голой стене открылась потайная дверь, и в комнату вошел высокий худой старик. Его длинные, тщательно расчесанные седые волосы падали почти до плеч. Простые холщовые штаны и рубашка были незапятнанно белыми. Из штанин выглядывали босые ступни.
      Пришелец коротко поклонился, приветствуя старика, а долго молчавший Исат вытаращил на старика изумленные глаза и проговорил неожиданно трезвым голосом:
      - Вы только взгляните, притопал Афет, которого не видели мы столько лет!..
      Старик, не удостоив вниманием новоявленного пьяницу-рифмоплета, обратился к незнакомцу:
      - Как тебя называть, странник?
      Тот наклонил голову и, немного подумав, ответил:
      - Вообще-то у меня много разных имен, но вы можете называть меня Хэлф... - Он помолчал и добавил: - Да, Хэлф. Это будет и правильно, и хорошо.
      - Мы поможем тебе, Хэлф. Мы построим для твоей школы дом. Но обещай мне никогда не использовать свое Искусство во вред моим людям.
      - А во вред другим людям можно? - лукаво улыбнулся незнакомец и, не дожидаясь ответа, добавил непонятную фразу: - Нет, я не принесу вреда, для этого есть другой Хэлф.
      Старый Афет поднял на говорившего вопросительный взгляд, но встретившись с ним глазами, вздрогнул и потупился.
      И снова наступившее молчание нарушил Исат.
      - Эй, Кира, - обратился он к сидевшей на полу девушке. - Поди возвести народу о явлении Афета. Оказывается, от него не только голос сохранился, но и еще кое-что.
      Афет бросил на Исата разгневанный взгляд и процедил сквозь зубы:
      - А ты будешь сурово наказан за нарушение правил жизни, за...
      - Он не будет наказан!.. - перебил старика Хэлф.
      - Он мой человек, и будет мной наказан! - твердо сказал Афет, не глядя на пришельца.
      - Он мой человек, мой первый ученик... - мягко, но непреклонно возразил Хэлф. - И поэтому он не будет наказан, как не будут наказаны твои люди, пытавшиеся меня убить...
      - Надо было прятаться, - снова повторила Кира безнадежным голосом.
      Bce присутствующие посмотрели в ее сторону, и Хэлф произнес странно изменившимся, низким голосом:
      - Кто, желая себе добра, налагает наказания на существа желающих себе добра, тот не получит желаемого... После этого он повернулся и двинулся к выходу. Исат пошел следом, Кира вскочила на ноги и тоже последовала за Хэлфом, а за ней, немного задержавшись, двинулся и старый Афет.
      Они вышли на площадь, где оставались недвижимыми напавшие на Хэлфа люди. Здесь Хэлф произнес несколько коротких слов на незнакомом языке, и бедняги, дернувшись, обрели подвижность. Кто-то принялся растирать затекшие поясницы, шеи, бока. Кто-то, уронив свое неуклюжее оружие, опустился на землю. Кто-то охал, придерживая руками голову. Афет с изумлением рассматривал своих односельчан, а потом вопросительно посмотрел на пришельца.
      - И тем не менее это не наказание, - ответил тот на невысказанный вопрос.
      - Тогда что это?
      - Это жизнь, которая не учит. Афет несколько минут молча смотрел на отвернувшегося Хэлфа, а затем повернулся в сторону жителей.
      - Этого человека зовут Хэлф, - указал он на пришельца, - с завтрашнего дня он будет строить школу, место он уже выбрал. Мы поможем ему, потому что он наш друг.
      А жители между тем прекратили свои стоны и растирания и во все глаза разглядывали своего старейшину. Казалось, они не воспринимают сказанного им, настолько велико было их изумление, вызванное его появлением. Наконец один из самых молодых ребят перевел свои глаза с Афета на Хэлфа, и в них загорелось понимание. Он вскочил на ноги и радостно заорал:
      - Хэлф вернул нам Афета!!! Хэлф вернул нам Афета!!! И тогда эта поразительная новость дошла до всех. Радостный вопль взвился к небесам.
      На следующий день за ближним лесом, в долине между двумя отрогами начинавшихся гор, был заложен большой каменный дом, а всего через месяц, перекрывая проход к горам, встало большое трехэтажное здание из темного, грубо отесанного камня. Жители села, трудившиеся над возведением этой крепости, были изумлены, когда Хэлф, встав на пороге нового дома перед всеми ними, неожиданно сказал:
      - А теперь пусть сюда войдут избранные для Учения. - И из стоявшей толпы молча вышли шестеро - Исат, Кира, Викт, Норг, Агалт, Соро. Они прошли мимо своих односельчан, словно не были с ними знакомы, и вошли в открытые двери. Хэлф низко поклонился оставшимся и закрыл за собой тяжелую дубовую дверь.
      Прошло шесть лет и два месяца. Жители разросшегося селения привыкли к миру, к безбедной, сытой жизни, к темной, молчаливой глыбе монастыря, к его настоятелю - Обретшему Суть. Они почти забыли, что когда-то его звали Хэлф. Но однажды из дверей монастыря вышли семь высоких, подтянутых человек. Шестеро мужчин были одеты в длинные темные балахоны, а единственная девушка в такой же балахон, но чистого белого цвета. Они постояли, положив руки друг другу на плечи, а затем молча разошлись в разные стороны. И только один, тот, которого раньше называли Исат, остался на крыльце.