— Да-а-а… — еще более изумленно протянул я. — Это круто!… — И тут же задумчиво произнес: — Интересно, у Великолепного Цзя тоже такая доска есть или он своих противников на память помнит?…
      Девушка удивленно посмотрела на меня, и мне показалось, что у нее возникло желание слегка отодвинуться в сторону. Чтобы предотвратить это импульсивное движение, я задал новый вопрос:
      — А ты не знаешь, Неповторимый Цзя берет к себе учеников?
      — Каких учеников? — не поняла Шан Те.
      — Ну как каких?… Тех, кто желает выучиться магии…
      — Да разве ж магии можно выучиться?!! — изумилась девушка. — Это ж!… Ну!… Магия — это же как… зрение или слух!… Если у тебя нет глаз, разве тебя можно научить видеть?!
      Такое интересное воззрение на магическую практику донельзя удивило меня. Почесав в затылке, я неуверенно произнес:
      — Но ведь опытный маг может поделиться со своим… учеником какими-то заклинаниями… приемами…
      — Странный ты какой-то!… — Шан Те смотрела на меня округлившимися от удивления глазами. — Всем ведь известно, что ни один маг не может использовать чужие заклинания — в лучшем случае у него ничего не получится, а может случиться и так, что чужое заклинание высосет из не слишком сильного мага всю его ци!…
      — Ци… это что?… — аккуратно поинтересовался я.
      — Ци — это мировая энергия! — слишком уж, на мой взгляд, назидательно произнесла Шан Те. — Сказано: ци пребывает в человеке, а человек пребывает в ци! Разве твой учитель не говорил тебе этого? — вдруг с некоторой ехидцей поинтересовалась девчонка.
      — Мы… э-э-э… этого еще не проходили… — смущенно пробормотал я и неожиданно для себя начал оправдываться: — Я ведь знаю Фун Ку-цзы всего лишь со… вчерашнего дня, сама понимаешь, он мне еще ничего толком не успел рассказать…
      Видимо, вчера вечером она была слишком погружена в свои невзгоды и прослушала рассказ Фун Ку-цзы о моем волшебном появлении в этом Мире. Во всяком случае, это мое заявление ее совершенно ошарашило! Несколько минут она просто таращилась на меня, не в силах произнести ни слова, а затем потрясенно переспросила:
      — Со вчерашнего дня знаешь и уже ученик?!!
      — Ну да, ученик… — чуть удивившись, подтвердил я. — Ты же сама слышала, как Фун Ку-цзы об этом говорил. А что, собственно говоря, в этом необычного?…
      — Ну, знаешь!… — Шан Те покачала головой. — Я знаю, что у Фун Ку-цзы новички года два ходят в… услужении… Сначала на черной работе, потом носильщиком, потом сопровождающим… И далеко не каждый выдерживает испытание и становится учеником!
      — Ну! Так это новички! — нахально заявил я. — А ведь меня к нему в ученики само Высокое Небо рекомендовало!
      Видимо, эта девица, весьма подкованная и языкатая, несмотря на свой юный возраст, все-таки не нашла что ответить на такое мое заявление. Она только посмотрела на меня долгим и каким-то изучающим взглядом, а затем молча покачала головой. Я же про себя подумал, насколько непрочная вещь — авторитет, ведь только что я на глазах у этой вот пигалицы совершил несколько самых настоящих чудес: сделал ее невидимой, воскресил, можно сказать, из мертвых ее синсина, познакомил с самим Поганцем Сю — и что?! Она не постеснялась усомниться в моем праве быть учеником моего учителя!!
      Однако эти мои горькие размышления были нарушены совсем уж неожиданным вопросом моей спутницы:
      — А где, Сор Кин-ир, мы ночевать будем?…
      Я поднял голову и огляделся.
      В лесу заметно стемнело, и это было для меня неожиданно — по моему внутреннему времени день должен был быть в самом разгаре. Во всяком случае, вчерашний местный день по своей продолжительности, на мой взгляд, ненамного отличался от земного. Кроме того, я вдруг почувствовал, что вокруг сильно похолодало, однако небо над далекими верхушками деревьев было чистым, да и солнце было хорошо видно!…
      Выходит, что-то было не так!
      Я остановил свою лошадь, прикрыл глаза и прислушался. Впереди, именно там, куда мы направлялись, происходило что-то необычное, словно ровное, спокойно колышущееся магическое поле Мира скручивалось там в некий болезненный жгут и из этого жгута рождалось нечто… противоестественное мертвое и свирепое!… И еще я понял, почему не почувствовал этой трансформации раньше — тот самый магический кокон, который начал формироваться вокруг меня еще в зале Алмазного Фонда и окончательно укутал мою бренную плоть уже в этом Мире, бережно охранял меня от всяких магических колебаний и воздействий, охранял самостоятельно, без каких-либо усилий с моей стороны!
      Я снова открыл глаза. Вокруг стало еще темнее, как будто кто-то поглощал свет солнца, высасывал его из воздуха. И мне вдруг страстно захотелось узнать… увидеть ЭТО! Вот только тащить с собой Шан Те ни в коем случае было нельзя. Я быстро огляделся, пытаясь увидеть Гварду и Поганца, и, словно исполняя мое желание, совсем рядом раздался притявкивающий голос синсина:
      — Может, мы сделаем привал?…
      — Да, я бы тоже переждал некоторое время…— ответил ему писклявый голосок Поганца.
      — Ну, тогда мы и перекусим немного, поскольку время обеда если и не прошло, то уж непременно наступило… — поддержал я предложение своих маленьких друзей.
      — А что, разве у нас есть чем закусить?! — радостно удивился Поганец, и его сложенные уши явственно встрепенулись.
      — Конечно!
      Я соскочил на землю, помог спуститься с лошади Шан Те и, отвязав от седла мешок, наполненный Юань Чу, бросил его Поганцу:
      — Буду тебе благодарен, если ты что-нибудь из его содержимого оставишь на ужин.
      — Учитель! — взвизгнул маленький плут. — Можешь во мне не сомневаться! Я не позволю этим двум обжорам, — он кивнул в сторону девушки и синсина, — уничтожить все наши припасы!
      — А мне придется вас ненадолго покинуть… — не слишком внятно пробормотал я и шагнул в сторону продолжавшего развиваться возмущения магического поля. И тут же поймал испуганный взгляд Шан Те, брошенный в мою сторону. — Не пугайся, принцесса, — улыбнулся я ей. — Я буду осторожен.
      После этого я быстро, не оглядываясь, зашагал вперед.
      Сначала идти было легко. Мои ноги бесшумно ступали по перегнившей хвое, а глаза отчетливо видели следы, оставленные ногами и лапами оборотней. Однако уже через несколько десятков метров я ощутил странное, быстро нараставшее сопротивление. Нет, мне ничто не мешало двигаться вперед, ничто не застило глаза и не сбивало с ног, но внутри меня неудержимо росло отвращение к тому, что я делал. Словно сам мой организм сопротивлялся дальнейшему продвижению, словно моя внутренняя суть ужасалась желанию моего разума увидеть то, что творилось в центре скрученной магической спирали, пульсировавшей совсем недалеко.
      И тем не менее я заставил себя шагать дальше! Правда, ноги мои сделались непослушными, а глаза так и норовили закрыться, но тут, в самый, казалось бы, критический момент моей борьбы с самим собой меня словно что-то толкнуло изнутри! До меня вдруг дошло, что надо сделать, чтобы снять это невозможное напряжение.
      Я поднял руки, как будто собирался достать ими до нижней ветки ближайшей из сосен, а затем резко бросил их вниз. И одновременно с этим движением из моего горла вырвался странный, хрипловатый клекот, который я вряд ли смог бы повторить, находясь в нормальном состоянии. Перед моими широко раскрытыми глазами проплыла густая полоса красноватого тумана, и я сразу же совершенно успокоился. Пропало внутреннее напряжение, пропало терзавшее меня отвращение, даже свету в окружавшем меня, тревожно притихшем лесу, казалось, прибавилось.
      Я осторожно двинулся вперед, наслаждаясь своим ставшим вновь послушным и гибким телом, своими ловкостью и силой, буквально бурлившими во мне!
      Пройдя еще метров сорок, я разглядел довольно далеко впереди слабое свечение, заметное исключительно из-за сгустившегося сумрака. Бесшумно, прячась за стволами деревьев, я направился в сторону этого свечения. Еще несколько десятков шагов — и я, осторожно выглянув из-за толстого ствола, увидел большую ровную поляну, покрытую невысокой, порядком вытоптанной травой. Буквально в десяти шагах от меня стояла телега, в которой, как я знал, оборотни увезли троих пленников, и около нее никого не было!
      Первым моим побуждением было броситься к этой телеге и попытаться быстренько освободить учителя и Тянь Ши, однако, уже подавшись вперед, я вдруг уловил некое странное гудение… Словно совсем недалеко от меня находился трансформатор под нагрузкой. Я снова скрылся за стволом и еще раз внимательно и спокойно оглядел поляну.
      Нет, напавшие на нас цзины были здесь, только все они почему-то собрались в центре поляны. Больше сорока существ и в человеческом, и в зверином обличье расселись широким кругом, пятеро-шестеро бродили вокруг сидящих, как будто выискивая себе местечко поудобнее. Все они явно чего-то ожидали, и это «что-то» должно было появиться как раз внутри этого круга…
      Прошло несколько минут. Никто из оборотней уже не ходил по поляне — каждый нашел себе место, все они замерли, повернувшись лицами и мордами к середине круга, а гудение, прежде едва различимое, становилось все сильнее, тон его понижался, принимая угрожающее звучание, и вдруг из центра поляны ударил широкий столб света! Это было настолько неожиданно для меня, что я отпрянул в тень дерева, за которым стоял, и на секунду прикрыл глаза.
      Когда я снова выглянул из своего укрытия, поляна преобразилась. Столб света, бивший из ее середины, на высоте семи-восьми метров распадался на отдельные светящиеся нити, которые изгибались изящными дугами и возвращались к земле, накрывая почти всю поляну сверкающим световым шатром. Света было столько, что каждая росшая на поляне травинка виднелась совершенно отчетливо. Человеческие и звериные фигуры, накрытые этим световым фонтаном, были абсолютно неподвижны и выглядели некими изваяниями, высеченными из камня… А вот в телеге я заметил какое-то шевеление, впрочем, едва заметное.
      Прошло еще несколько секунд, а затем над поляной тихо прошелестело:
      — Вы слышите меня?…
      В ответ раздался нестройный гул, состоявший из потявкивания, глухого, рыкающего ворчания, голосов, в разной степени похожих на человеческие, и, наконец, когда этот гул несколько стих, кто-то из сидящих на поляне произнес вполне разборчивым, хотя и дрожащим голосом:
      — Мы слышим тебя, дафэн…
      — Я, дафэн Зиньяо, послан к вам, оборотни цзини, Хозяином, чтобы узнать, чем закончилось порученное вам дело?…
      Голос, вначале звучавший едва различимо, окреп и шел, как мне казалось, из… светового столба!… Приглядевшись, я действительно увидел внутри столба, где-то на высоте двух его третей, некое неясное, размытое трепетание, приобретавшее порой на мгновение странные, причудливо уродливые формы. Ничего хоть сколько-нибудь определенного увидеть было невозможно, однако я почему-то был уверен, что в этом магически наведенном световом столбе прячется какое-то существо.
      Между тем тот же самый голос, который подтвердил, что цзины слышат дафэна, торопливо докладывал:
      — Мы перебили всю стражу правителя Гуанчу и всех его синсинов!… Мы захватили самого правителя Гуанчу, Тянь Ши, его советника, толстого Шу Фу, и его гостя, старика Фун Ку-цзы… вон они, лежат в телеге. Мы готовы отвести их туда, куда велит Хозяин!… Очень много цзинов оставили свои шкуры на месте сражения с воинами правителя Гуанчу…
      — Хозяина не интересует, сколько потеряно драных шкур! — перебил говорившего дафэн. — Хозяина интересует, почему ты молчишь о дочери Тянь Ши, прекрасной Шан Те? Где она?!
      — Но… ведь… а… ее не было в свите правителя Гуанчу… — завилял отвечающий и тут же постарался перевести разговор на другое: — Зато мы захватили несколько очень ценных самоцветов, которые правитель Тянь Ши вез в подарок…
      — Где Шан Те?!! — рявкнул в ответ дафэн, и призрак, мечущийся в столбе света, неожиданно потемнел. Мне на мгновение показалось, что я вижу тень не то огромного рогатого тигра Ра, не то буйвола на мягких кошачьих лапах, но в следующее мгновение эта тень снова растворилась в световом потоке превратившись в прежние неясные переливы.
      — Но, великий дафэн Зиньяо, я уже сказал, что принцессы не было в свите правителя… — совсем уже растерянно проблеял голос отвечавшего, и в то же мгновение из светового потока выметнулся переливающийся опаловым свечением жгут, напомнивший мне почему-то длинный гибкий язык. Этот язык выхватил одного из сидящих вокруг светового столба существ и вздернул его над поляной.
      — Но я… — взвизгнул над поляной истеричный голосок и тут же захлебнулся в коротком визге. Существо, дважды обвитое сверкающим, переливающимся жгутом, задергалось в конвульсиях, и над поляной раздался жуткий звук ломаемых костей. Через секунду беспощадный жгут развернулся, и безжизненное тело со странным, каким-то хлюпающим звуком рухнуло на землю.
      Все остальные цзины даже не шелохнулись. Жгут, покачиваясь, словно в поисках новой жертвы, прошел над их головами, а затем медленно втянулся в поток света, продолжающий вырываться из земли.
      — Это вам наука… — совершенно спокойно проговорил неразличимый дафэн. — Теперь вы знаете, что бывает с тем, кто лжет дафэну! Так куда подевалась Шан Те?!
      Секунду над поляной висела тишина, а затем другой, не менее робкий голосок едва слышно тявкнул:
      — Она ускакала на длинноногом звере…
      — И вы ее не смогли догнать?!
      В голосе дафэна снова появилась угроза.
      — Она ускакала не одна… — немедленно ответил тот же голосок. — Ее увез… волшебник…
      — Кто?!!
      — Впервые в голосе дафэна прозвучало некоторое удивление.
      — Волшебник… — подтвердил отвечающий цзин.
      — Почему ты считаешь, что это был волшебник?
      — Потому что как только длинноногий зверь, на котором сидели принцесса и ее похититель, выехал на дорогу, он тут же исчез. Мы не могли их догнать — их нигде не было…
      — Странно… но ты не лжешь… — как-то слишком по-человечески задумчиво проговорил дафэн, а секунду спустя световой столб засиял еще ярче, и голос дафэна зазвучал по-прежнему уверенно и спокойно:
      — Захваченных клевретов презренного Цзя Лянь-бяо доставите в Синий пригород Пакита, в усадьбу «Яшмовые ворота». Пленники должны быть здоровы, Хозяин имеет в отношении них серьезные намерения. А за то, что вы упустили Шан Те, ваше наказание будет ужесточено… Очень!
      И тут фонтан света, переливающийся над поляной, начал стремительно тускнеть. Свечение почти совсем исчезло, но в этот момент снова раздался голос дафэна, далекий, едва слышный:
      — Завтра к вечеру вы должны быть на месте…
      Над поляной опустилась темнота. В общем-то это была совсем не темнота, а нормальный дневной свет, но после того магического сияния, которое только что заливало поляну, этот свет казался моим глазам темнотой. Чтобы не потерять ориентацию, мне пришлось быстро проговорить заклинание «Истинного Зрения», после чего я дважды моргнул и увидел, что цзины по-прежнему сидят кружком в центре поляны.Видимо, их глаза еще не адаптировались к новому освещению. Снова во мне возникло желание попробовать освободить пленников, и снова я сделал шаг из своего укрытия в сторону недалекой телеги, но именно в этот момент один из оборотней медленно поднялся с травы и грубо пнул ногой своего соседа — большого тигра.
      — Вставай давай! — раздался грубый, хриплый голос поднявшегося цзина — Нам на дорогу дали всего сутки, а идти еще Владыка знает сколько ли! Да еще эту… повозку тащить!
      Оборотни один за другим начали медленно подниматься на ноги, а я быстро нырнул за свое дерево и, стараясь ступать бесшумно, направился назад к своим товарищам.
      Обратная дорога заняла у меня гораздо меньше времени: во-первых, мне ничто не мешало идти, потому что магическое поле совершенно успокоилось, а во-вторых, прошагав всего сотню-другую метров, я услышал далекий голос Поганца Сю. Сначала это были просто неразборчивые выкрики, но по мере того как я приближался к месту нашего привала, его речь становилась все более разборчивой, и я понял, что Поганец рассуждает на гастрономические темы:
      — …никогда не задумывались, зачем вы едите?! Вы наверняка считаете, что чувство голода возникает у вас от… времени и, поев, вы просто комфортнее себя чувствуете! Именно таким образом рассуждают все зажравш… э-э-э… избалованные пищей субъекты. Но это не так! Каждое существо должно есть, чтобы поддерживать энергозапас своего организма, а величина этого энергозапаса зависит от потребности этого организма в энергии. Если же есть слишком много, организм не сможет израсходовать всей засунутой в него энергии, и она начнет превращаться в жир. А где эта излишняя энергия откладывается в столь неприглядном виде? На брюхе и… э-э-э… чуть ниже, сзади! Вот ты, синсин, хочешь, чтобы у тебя растолстелое брюхо волочилось по земле?
      — Нет, не хочу, — удалось вставить слово Гварде, — но я не хочу и чтобы оно присохло к спине…
      Поганец Сю мгновенно вцепился в первую половину ответа умного синсина, полностью проигнорировав вторую:
      — Вот поэтому я и позволил тебе съесть только одну лепешку с небольшим куском мяса! А ты, красавица, разве ты хочешь, чтобы твоя… э-э-э… корма… была шире, чем корма у барки?…
      — Это мечта всей моей жизни!… — довольно иронично ответила Шан Те, однако Поганца нельзя было сбить с мысли никакой, даже самой язвительной иронией.
      — Ай-яй-яй, принцесса, — с горьким осуждением проговорил маленький Сю, — как же можно так откровенно лгать ради какой-то презренной ватрушки?!
      — Презренной ватрушки?! — в один голос переспросили оба сотрапезника Поганца, но насколько по-разному были окрашены эти голоса — философско-рассудительный Гварды и удивленно-возмущенный Шан Те. И закончили начатую фразу они по-разному:
      — А сам-то ты съел целых шесть презренных ватрушек!
      — Видимо, неиспользованная энергия откладывается не только в животе и в…
      Я подошел к своим друзьям уже настолько близко, что мне их было хорошо видно. Поганец Сю стоял шагах в трех напротив сидевших на травке Шан Те и синсина. Мешок с харчами он держал в правой руке, пряча его у себя за спиной, а в левой виднелся небольшой кусок недоеденной ватрушки. Взглядом, полным укоризны, Поганец глядел на сидевшую пару и с горечью в голосе говорил:
      — Э-э-эх! Ничего-то вы не поняли! Вы только попробуйте сравнить свой расход энергии с моим, и вам сразу же станет ясно, что кажущееся неравенство в потреблении пищи является только… э-э-э… кажущимся!
      Шан Те вскочила на ноги, буквально задохнувшись от возмущения, а Гварда задумчиво протявкал:
      — Из этой тирады следует, принцесса, что у нашего маленького друга расход энергии значительно выше, нежели у нас с тобой…
      — Ну, слава Желтому Владыке!… — облегченно воскликнул Поганец. — Наконец-то хоть один из вас понял, в чем здесь дело!
      — И на что же ты эту энергию расходуешь? — мило поинтересовался синсин. — На мой взгляд, никакой особо тяжелой работы ты не выполняешь… Я даже заметил, что в пути ты все норовишь примоститься на лошадь позади Сор Кин-ира…
      — Так я ж его ученик! — Поганец назидательно поднял вверх руку с зажатым в ней огрызком. — Чтобы постигать искусство магии, я должен находиться как можно ближе к своему учителю! И ты себе представить не можешь, сколько нужно энергии моему организму, чтобы… это… ну… усваивать эти знания!…
      Тут он неожиданно заткнулся и с подозрением посмотрел на Гварду:
      — А ты откуда знаешь, что я… катаюсь на лошадке?…
      — Видимо, ты не слишком хорошо постигаешь магическую науку, — явственно усмехнулся синсин. — Видимо, твои заклинания личной невидимости срабатывают не до конца… Во всяком случае, на меня они не действуют…
      Я был уже совсем рядом со своими друзьями, но решил пока не показываться — мне очень хотелось услышать, чем кончится их ученая беседа, поэтому я, ступая очень осторожно, направился чуть в сторону, так чтобы зайти Поганцу за спину.
      А между тем слова Гварды произвели, видимо, на моего ученика сильное впечатление. Он тяжело опустился на травку и пропищал:
      — Ой, что-то со мной не в порядке, неведомая болезнь подкосила меня… — Затем, посмотрев на Гварду, добавил: — Мало мне учителя, так еще и синсин!… Скоро меня каждый пастух видеть будет.
      Он сокрушенно помотал головой и вдруг тяжело вздохнул:
      — Э-хе-хе… Не надо, учитель, ко мне подкрадываться… Не надо… Я сокрушен духом, но не настолько, чтобы не видеть твоего коварства!
      Я действительно стоял уже шагах в пяти позади Поганца. Правда, я совсем и не подкрадывался, но шагал довольно осторожно и, на мой взгляд, очень тихо, так что бдительность маленького «несуразца» меня изрядно удивила.
      А вот откровенная радость, выразившаяся на личике Шан Те при моем появлении, меня обрадовала, так же как и то, что синсин быстро вскочил на ноги и подбежал ко мне.
      — О чем разговор? — бодро спросил я, делая вид, что не слышал изложения гастрономической гипотезы Поганца.
      — Да вот у господина Поганца неприятности… — с изысканной вежливостью тявкнул синсин.
      — Неприятности?… — удивился я. — Какие?…
      — Из-за переедания у него избыток энергии отложился в… голове, и теперь он не может успешно постигать премудрости магии… — огорченно пояснил Гварда и сочувственно вздохнул.
      Поганец между тем поднялся на ноги, подошел ко мне и протянул мешок с харчами.
      — Вот, учитель, — с горечью произнес он. — Мне с трудом удалось отбить эти крохи. — Тут он бросил взгляд в сторону синсина, показывая, у кого ему пришлось отбивать остатки провизии. — И знал бы ты, скольких насмешек, издевательств мне это стоило… и…
      — Энергии… — закончил за него Гварда.
      — Хватит вам, — махнула Шан Те рукой синсину и Поганцу, а затем снова повернулась ко мне. — Куда ты ходил?… Что узнал?…
      — Ходил я тут… недалеко, — улыбнулся я девушке. — А узнал…
      Тут я прервал сам себя и, открывая злополучный мешок, неожиданно спросил:
      — Принцесса и ты, Гварда, не хотите ли еще немного закусить?
      Затем, достав из мешка несколько свертков и завернутую в кусок ткани бутылку, поставил все это на травку и присел рядом.
      Шан Те и Гварда присели рядом со мной, но Поганец продолжал стоять на прежнем месте, глядя на меня с горькой обидой.
      — Тебе, ученик, я не предлагаю, поскольку слышал, что ты уже насытился…
      — Горько смотреть, учитель, как ты разбазариваешь с таким трудом сохраненные мной продукты, — горестно проговорил маленький Сю. — Но ты еще пожалеешь об этом, когда у нас совсем нечего будет кушать! Ты еще припомнишь своего ученика и поймешь, как он был прав!
      Впрочем, увидев, что я разворачиваю свертки, в которых оказались лепешки, холодное отварное мясо, какие-то маленькие зеленые овощи, напомнившие мне физалисы, и пресловутые ватрушки, он с непередаваемом вздохом закончил свою речь:
      — Однако я вынужден согласиться с твоим тезисом, учитель!…
      И Поганец, мгновенно оказавшись рядом, первым схватил с нашего импровизированного стола… ватрушку!
      Шан Те положила перед Гвардой кусочек мяса, но прежде чем приступить к еде, синсин взглянул на меня и коротко тявкнул:
      — Я что-то прослушал, Сор Кин-ир, какой такой тезис ты высказал, что господин Поганец так резко поменял свое воззрение на экономию продуктов?
      Мы все трое внимательно посмотрели на малыша Сю, который быстро поглощал доставшееся ему лакомство.
      — Ну как же!… — пробормотал он, судорожно проглотив плохо прожеванный кусок. — Учитель правильно сказал, что перед дальней дорогой надо как следует подкрепиться!
      И он протянул свободную руку к мясу. Я только улыбнулся, а затем, взяв в свою очередь лепешку и кусок мяса, обратился к Шан Те:
      — Мне, принцесса, удалось подслушать разговор оборотней с посланцем их Хозяина. Посланец назвал себя дафэн Зиньяо…
      — Ты смог приблизиться к дафэну?! — удивленно перебила меня Шан Те. — Но я слышала, что это невозможно! Даже те, с кем он сам намерен встретиться, бывают парализованы при его приближении — они могут только говорить и слушать, а уж приблизиться к дафэну против его воли!…
      — Ну… кое-какие трудности были, — согласился я. — Но мне удалось их преодолеть! Так вот, этот самый Зиньяо приказал цзинам от имени Хозяина отвести пленников в Синий пригород Пакита, в усадьбу с яшмовыми воротами… Нет! — поправил я сам себя. — В усадьбу «Яшмовые ворота»! И срок установил — завтра к вечеру. К сожалению, он не сказал, зачем они Хозяину понадобились, но по крайней мере до завтрашнего вечера ни твоему отцу, ни моему учителю ничего не грозит.
      — А кто этот самый Хозяин есть? — неожиданно вмешался в разговор Поганец.
      — Судя по посланцу и по тому, каким образом он появился, я думаю, что Хозяином должен быть один из Великих магов Поднебесной. Ну а поскольку Неповторимому Цзя похищать своего подданного нет нужды, приходится сделать вывод, что это — Цзя Шун.
      — Нам надо торопиться!… — воскликнула Шан Те, и в ее глазах снова сверкнули слезы.
      — Мы, конечно, поторопимся, — успокоил я ее. — И по следам цзиней мы не пойдем, кое-кто из нас знает более близкую дорогу!
      Я посмотрел на Поганца, тот немедленно сделал вид, что полностью поглощен куриной ножкой, выуженной им неизвестно откуда.
      — Ученик, — строго окликнул я малыша, — не ты ли мне говорил, что хорошо знаешь дорогу до столицы и что там можно быть уже завтра днем?!
      — Я?! — натурально удивился Поганец. — Когда?!
      — Да когда уговаривал меня идти в Пакит!
      — Ну, учитель, это когда было!…— припомнил тот. — Теперь, чтобы успеть к тому сроку, который я тогда называл, надо очень поторопиться!
      — Что ж, мы поторопимся! — немедленно согласился я. — Заканчиваем нашу трапезу и немедленно отправляемся. Если будет нужно, я думаю, мы вполне обойдемся без ужина!
      В следующее мгновение Шан Те и Гварда были на ногах, а я принялся заворачивать свертки с остатками еды.
      — Как заканчиваем?! — оторопел Поганец, отрываясь от куриной ножки.
      — Ты же сам сказал, что нам надо торопиться! — пояснил я, пытаясь вытащить из его цепких пальчиков недоеденный харч.
      — Но не до такой же степени! — возмутился мой малорослый ученик. — И вообще, как можно торопиться во время приема пищи, так ведь и гастрит с колитом получить можно!
      — Ну, от этих хворей я тебя быстренько вылечу! — успокоил я малыша.
      Тот, недовольно ворча, поднялся на ноги, а я, быстро закончив сборы и посовав чуть полегчавшие свертки в свой мешок, направился к своей лошади.
      Шан Те уже была в седле, а Гварда стоял рядом, ожидая команды к отправлению.
      И тут мы снова услышали писклявый голосок Поганца Сю:
      — О-хо-хо… Кажется, я немного переборщил с закусками… Чтой-то мне тяжело…
      Я как раз собирался садиться в седло, но вынужден был оглянуться на этого прохиндея. Поймав мой обращенный в его сторону взгляд, он очень виновато пожал плечами и огорченно произнес:
      — Нет, учитель, я определенно не могу сейчас торопиться… Мне надо… полежать…
      И он, не сходя с места, улегся в травку.
      Я буквально задохнулся от столь беспардонного проявления… саботажа! С минуту мы все молчали, уставившись на маленького наглеца, и тут подал голос Гварда.
      — Сор Кин-ир, положение очень серьезное, — громко заявил он весьма озабоченным тоном. — Если мы позволим ему вот так лежать, у бедняги может случиться заворот кишок! Знаете, что делают с лошадьми, которые переели овса?…
      — Им не дают лежать!… — взвизгнула, на мой взгляд, слишком уж восторженно Шан Те. — Их… гоняют!!!
      Она резко развернула свою лошадь и галопом направила ее прямо на разлегшегося Поганца.
      Расстояние между принцессой и саботажником Сю в момент ее старта было метров десять-двенадцать, так что удивленно пялиться на приближающуюся наметом лошадь Поганец смог секунды три, не больше. После чего он вскочил на ноги и метнулся, вполне разумно, наискосок от приближающейся лошади в мою сторону, при этом оглушительно заверещав:
      — Нет у меня никакого заворота!!! Не надо меня гонять, у меня ножки слабые!!!
      Шан Те, показав себя прекрасным наездником, мгновенно развернула лошадь и снова направила ее вслед за Поганцем. Тот оглянулся и… исчез!… Правда, это мало помогло бедняге, трава в этом месте леса была необыкновенно высока и потому явственно показывала, в какую сторону направляет Поганец свой бег. Узкая дорожка полегшей травы, странно петляя, направлялась в сторону моей лошади, и хотя Шан Те уже остановилась, с удивлением наблюдая за стремительным удлинением этой дорожки, мой ученик нисколько не уменьшил скорости своего, передвижения. Уже через тройку секунд эта дорожка практически уперлась в ноги моей лошади и… оборвалась.
      Сидя в седле, я ничего не почувствовал, однако мне сразу вспомнились слова Гварды о том, что Поганец частенько пользуется крупом моей лошади для собственного отдыха. Поэтому, чуть повернувшись назад, я спокойно спросил:
      — Ну и в какую сторону нам ехать?…
      Вместо ответа Поганец, оставаясь невидимым, принялся скандалить:
      — Эх ты, принцесса!… А еще говорила, что я тебе нравлюсь!… А сама готова затоптать бедного, несчастного, маленького… бросить его, можно сказать, под копыта свирепого, беспощадного зверя!… Сердца у тебя нет, вот что я скажу!… Нет сердца, и душа…
      — Это когда я говорила, что ты мне нравишься?! — перебила его вопли Шан Те, подъезжая поближе.
      — А когда нас представляли друг другу, разве не ты сказала, что рада меня видеть и давно хотела со мной познакомиться?! — противным тоненьким голоском переспросил Поганец. — Теперь я знаю, зачем ты хотела со мной познакомиться — чтобы спустить меня… это… под копыта своей лошади! У-у-у, женщина, имя тебе — вероломство!!!
      Тут Поганец сделал секундную паузу, не то обдумывая следующую обличительную фразу, не то просто набирая в грудь побольше воздуха, а затем его речь продолжилась:
      — Только не на такого напала! Поганца Сю не так-то просто засунуть под копыта! Поганец Сю и с набитым животом бегает быстрее любой лошади! Поганцу Сю даже молнию по силам догнать, а уж от какой-то дряхлой кобылы убежать — раз ушами хлопнуть!… Поганец Сю…
      Что там еще может учудить Поганец Сю, мне дослушать не удалось, Принцесса и синсин в один голос воскликнули:
      — Так ты и ушами хлопать можешь?!
      Чем, естественно, сбили Поганца с мысли. Он растерянно замолчал; согласитесь, что вопрос, обращенный к нему, был статочно неожиданный, и его молчанием воспользовалась Шан Те: