Знаете, какие профессии были в чести у мальчишек десяти-двенадцати лет в шестидесятые-семидесятые годы прошлого века? На первом месте были безусловно космонавты. Потом шли физики атомщики и геологи. Замыкали пятерку самых престижных профессий артисты и журналисты. Я думаю, мой отец был очень горд, когда после окончания филфака нашего местного пединститута поступил в редакцию одной из районных газет.
      К сожалению, из него не получился ни спортивный репортер, ни солидный очеркист, ни журналист-международник. Из него получился журналист-неудачник. Всю свою журналистскую жизнь он проработал в районных газетах, описывал успехи хлеборобов и животноводов, проводил в жизнь политику партии и правительства.
      Когда мне исполнилось десять, мои родители расстались, однако неизбывная и неудовлетворенная любовь отца к журналистике уже проникла в мою юную кровь, и я тоже заболел этой профессией.
      Моя мать и вся ее многочисленная родня была весьма довольна, когда я после школы поступил в Московский университет, естественно на факультет журналистики, а через четыре года все они были весьма недовольны, тем, что я распределился в наш родной город, в нашу родную областную «... правду». Я намеренно пропускаю первое слово в названии газеты, чтобы не подсказывать вам, в каком городе живу. Это не Москва, но областной центр... хотя и не из крупных.
      Когда я, молодой специалист со взором горящим, впервые появился в кабинете главного редактора и с ходу попросил дать мне самое сложное задание, тот хмуро взглянул на меня и пробурчал:
      – Ну и рожа у тебя!.. Настоящая бандитская...
      Потом лицо его просветлело и он добавил:
      – Вот и будешь заниматься криминальной хроникой.
      Так что последние четыре года я выискиваю по городу всевозможные нарушения закона и беспощадно освещаю их на страницах нашей местной «Правды». Хотя, какие у нас нарушения и какие у нас законы?! Мы же не Москва и даже не Санкт-Ленинград. Все наши криминальные авторитеты хорошо известны и делают свои дела совершенно открыто. Все, что можно было украсть по большому счету, ими уже украдено, причем на вполне законных основаниях. Таким образом под мою рубрику эти серьезные люди никак не подпадают, и мне приходится писать о драках в трех наших дискоклубах, пьяных семейных разборках да мелких хищениях личного имущества граждан. Правда, все это случается и освещается регулярно... и тем самым наводит на меня ужасающую скуку!
      В тот день, с которого начинается эта совершенно правдивая история, меня, как только я появился в помещении редакции, направили к главному редактору. У Савелия Петровича я бывал довольно редко, он криминалом интересовался мало, и потому этот вызов меня несколько удивил. Я даже задержался в приемной, надеясь выведать у Светочки, секретаря Савелия Петровича, на кой ляд меня тянут к главному, но эта гордая красавица только коротко бросила:
      – Ступай, ступай, криминалитет, задание для тебя есть... ответственное...
      Я и пошел...
      Савелий Петрович бросил на меня привычно неодобрительный взгляд и спросил прокуренным до хрипоты голосом:
      – Ну, что нового на криминальной ниве? Есть успехи?
      – Конечно! – немедленно отрапортовал я, – Вчерашняя драка в «Палас-казино»... ну... в бывшем Доме офицеров... закончилась поножовщиной! Четверо порезанных отправлены в больницу, угрозы жизни нет.
      Конец моего доклада был, по-видимому, настолько сильно окрашен огорчением, что Савелий Петрович с интересом взглянул мне в лицо, чего обычно избегал.
      С минуту в кабинете висело двусмысленное молчание, а потом главный пробормотал себе под нос что-то вроде «ну-ну!» и снова опустил глаза к заваленному бумагами столу.
      – В Железнодорожном районе ЧП произошло, ты слышал?
      Вопрос был нехороший... Ой и нехороший вопрос был!! Тем более, что я ничего об этом ЧП не знал. Так что отвечать мне пришлось обтекаемо:
      – Ну, в этом районе постоянно что-то случается... Криминальная столица города!
      Савелий Петрович как-то странно хрюкнул, но глаз на меня не поднял, так что я продолжил уже смелее:
      – Небось опять вагон мимо таможенного терминала в тупик загнали и там...
      Главный отрицательно покачал головой.
      – Неужто целый состав?! – совсем натурально ужаснулся я.
      Главный снова покачал головой и негромко каркнул:
      – Там участковый пропал...
      Я недоверчиво улыбнулся и со все присущей мне иронией проговорил:
      – Участковый?.. Да кому он нужен, пропадать его? Небось лежит где-нибудь... отсыпается!
      И тут главный снова поднял голову. Глаза его были очень холодны.
      – Вряд ли... – отрезал он построжавшим голосом, – Его ищут уже четвертый день, не может же он столько времени... отсыпаться.
      Я, конечно, мог бы поспорить о способностях наших участковых в области сна, но промолчал – понял, что сейчас не время для споров с начальством. А начальство, с секунду помолчав, видимо в ожидании возражений, продолжило:
      – Так что давай-ка, организуй собственное журналистское расследование... Тем более, что среди местного населения усиленно циркулируют слухи, что его съел... дракон...
      Физиономия Савелия Петровича скривилась, как от кислого, а затем он добавил:
      – ... Или Змей Горыныч. Только Змей Горыныч – это миф, ты с мифами не связывайся. Должна быть какая-то объективная причина этой пропажи. Вот ее и найди. А еще лучше найди этого... – он быстро опустил глаза на верхний лист бумаги, – ... Старшего лейтенанта Макаронина.
      Вот тут я вздрогнул, потому что прекрасно знал старшего лейтенанта Юрку Макаронина, или, как мы его звали в школе, Юркую Макаронину. На прошлой неделе мы с ним повстречались в баре «Ячменная сыть», где Юрка стучал пустой, облепленной клейкой пеной, кружкой о столик и брызгая пьяной слюной себе на мундир, кричал, что не позволит этой старой заразе свободно разгуливать по улицам охраняемого им города со змеенышем на поводке...
      «Со змеенышем на поводке!!» – зазвенело вдруг в моей голове, и холодный ужас нырнул мне в желудок, вызывая внутри организма щемящую пустоту.
      – Ты чегой-то... остекленел?... – донесся до меня хрипловатый голос главного, – Или слышал что?
      Вопрос вернул меня на землю и заставил молодцевато щелкнуть задниками кроссовок:
      – Ничего не слышал, но... Задание понял... Можно выполнять?!
      Савелий Петрович хмыкнул и пожал плечами:
      – Выполняй...
      Выполнять задание я направился, естественно, в Железнодорожное отделение милиции. Дежурный капитан, увидев мою, всем порядком поднадоевшую физиономию, сразу же насторожился:
      – И зачем это пресса к нам приперлась?.. Кажись никаких смертоубийств в нашем районе в последнее время не проводилось, ограблений не наблюдалось и все сотрудники правоохранительных органов действовали в рамках закона!
      – Да?! – скривил я свою самую гнусную физиономию, – А куда подевался доблестный страж порядка Макаронин? Или вы скажете, что отправили его в длительную командировку по обмену опытом с полицией Лос-Анджелеса?
      Капитан поскучнел и отвел свой острый глаз в сторону.
      – А Макаронин на задании...
      – На каком задании?! – не дал я сбить себя с толку.
      – На каком?! – обозлился дежурный, – На секретном! И в интересах следствия я не могу назвать тебе его местонахождение!
      – Да ладно тебе, – перешел я на фамильярный тон, – Участковый на секретном задании! То же мне – комиссара Эркюля Мэгре нашли! Или у вас срочное, строго засекреченное обследование районных помоек?!
      – Слушай ты, реклама криминала, шел бы ты отсюда, пока я тебя в обезьянник до утра не определил! – совершенно уже завелся капитан.
      – Но-но! – не уступал я, – А закон о средствах массовой информации изучал?! У меня, между прочим, редакционное удостоверение имеется, так что давай, сажай, а я потом статейку опубликую о беззаконных зверствах милиции в Железнодорожном районе!..
      – Ой! – состроил дежурный испуганное лицо, – Смотрите – средство массовой информации притопало! Да твой листок читают два десятка человек и то исключительно рекламу! Массовая информация о том какой наш губернатор умница!
      Мы еще долго могли бы обсуждать милицейско-журналистские проблемы, если бы в этот момент на лестнице, ведущей на второй, руководящий, этаж отделения не появился его начальник, полковник Быков Василий Васильевич. Я тут же метнулся к нему, а он совершенно неожиданно, попытался резко изменить курс своего следования и вернуться наверх. Однако я был моложе и потому успел перехватить дородного полковника уже на второй ступеньке.
      – Информации для прессы не имею! – сурово и непреклонно заявил Василий Васильевич, делая шаг в сторону и намереваясь обойти меня. Однако я быстро сместился, перегораживая ему путь, и в свою очередь не менее сурово поинтересовался:
      – Вы считаете, мне стоит обратиться в городскую прокуратуру?!
      Полковник посмотрел мне в глаза долгим отеческим взглядом, потом зыркнул в сторону завозившегося дежурного и устало вздохнул:
      – Пройдемте ко мне в кабинет, там поговорим...
      Я пропустил полковника вперед и двинулся следом. Первый этап борьбы за информацию я выиграл – со мной согласились поговорить.
      В кабинете начальника отделения было просторно, но делово. Мебель стояла здесь уже многие годы и была настолько массивной, что казалась вросшей в старый, натертый мастикой паркет. Полковник опустился в свое монструозное кресло, бросил на совершенно чистый стол фуражку и кивнул на кресло для посетителей. Я присел на самый краешек этого полудивана, опасаясь потеряться в его необъятной глубине, и уставился на хозяина кабинета. Тот, поморщившись, словно увидел перед собой рецидивиста, ушедшего в несознанку, спросил:
      – Так что вас интересует?..
      – Меня интересует, где сейчас может находиться старший лейтенант Макаронин? – коротко ответил я.
      – Макаронин... – задумчиво протянул полковник и замолчал на долгую минуту. А затем очень осторожно начал объяснять.
      – Видишь ли, пресса, последнее время старший лейтенант не слишком хорошо себя чувствовал. И то сказать, нагрузка у моих орлов сам знаешь какая – и не доспят, и вовремя не поедят, то драка, то семейный скандал, то бомжи в подвале, то беспризорники в теплотрассе... А людей в отделении раз два и обчелся... Но наш коллектив, несмотря на объективные трудности, с честью решает поставленные перед ним задачи. Кривая раскрываемости преступлений неуклонно растет, бандитизм, например, практически полностью искоренен с территории района...
      – Макаронин куда делся?.. – довольно грубо вышиб я полковника из наезженной колеи доклада. Он поперхнулся хвостом незаконченной фразы и хмуро взглянул мне в глаза. В его взгляде была тоска.
      – Макаронин... – еще более задумчиво повторил он, – Так я и говорю, последнее время старший лейтенант плохо себя чувствовал...
      – В чем же это плохое самочувствие выражалось? – задал я быстрый наводящий вопрос, – У него живот болел, старые раны ныли или голова с похмелья гудела?
      – К-гм! – снова поперхнулся полковник, но не стал вступать со мной в полемику по поводу нравственного облика своих «совершенно непьющих» сотрудников, – Скорее у старшего лейтенанта появилась некая навязчивая идея, которая... мешала ему выполнять свои служебные обязанности... Именно это я ему и сказал, когда он в очередной раз попытался мне эту идею доложить...
      – Какая идея?!
      Я был серьезно удивлен, поскольку никаких навязчивых идей Юркая Макаронина никогда не имела и не могла иметь в принципе. Не могла Юркина голова выдать какую-либо идею, я-то это точно знал!
      Василий Васильевич замялся, но потом все-таки решил поделиться с прессой:
      – Я тебе скажу, только ты этого в своей... газете не печатай... Впрочем, даже если ты это напечатаешь, я скажу, что ты это сам выдумал, над тобой и будут смеяться...
      И он выжидающе уставился на меня.
      – Хорошо, – сразу же согласился я, – Пусть эта информация будет не для печати. У меня вообще-то задание разыскать старшего лейтенанта... или его тело, а там видно будет, что писать, а что нет.
      Полковник покачал головой и неожиданно полез в стол. Порывшись в ящике, он протянул мне лист бумаги, на котором корявым макаронинским почерком было выведено:

      Начальнику Железнодорожного ОВД
      полковнику Быкову В.В.
      Рапорт
      Докладываю, что на вверенном мне участке появился Змей Горыныч карликовой породы. Оный противоправный алимент обитает в квартире гражданки Фоминой Ф.Ф. по адресу ул. Вагонная-2, дом 2, квартира 2, и оная гражданка прогуливает оного алимента поздно вечером почти каждый день.
      Опасаясь за жизнь вверенных моей охране граждан, могущих быть съеденными оным алиментом, прошу разрешения на задержание указанной гражданки Фоминой Ф.Ф. и ее подопечного змееныша, и препровождение их в районное КПЗ для выяснения обстоятельств.
      Участковый уполномоченный,
      старший лейтенант (неразборчивая подпись) Макаронин.

      Я дважды очень внимательно прочитал сей документ, а потом поднял задумчивый взгляд на полковника. Тот понял мою невысказанную мысль и немедленно ее подхватил:
      – Вот и мы думаем, что он находится в какой-нибудь... больнице. Правда, пока что найти его не удалось, но это дело времени. Он ведь в таком состоянии... – полковник потряс рапортом, – Мог и в другой город укатить... В поисках, так сказать, мифологических алиментов.
      Я поскреб макушку.
      – Да, такое действительно в газете публиковать не стоит. А вы не пробовали поговорить с этой самой Фоминой? Может она что-то знает?
      – Да конечно пробовали! – облегченно воскликнул полковник, поняв, что ему не угрожает идиотская публикация, – Милая женщина. Живет одна с собакой. И собака у нее такая умница!..
      Я поднялся из гостевого кресла:
      – Не буду вас больше задерживать... Большая просьба, когда Макаронин найдется, сообщите мне. А потом мы бы вместе с вами подумали, как подать этот случай растревоженному населению. Может быть в виде вашего интервью?..
      Предложение о сотрудничестве на ниве журналистики польстило начальнику отделения настолько, что он поднялся из-за стола, проводил меня до дверей кабинета и, прощаясь, сердечно пожал мне руку. А я, выйдя из отделения, немедленно направился по указанному в рапорте адресу.
      Вторая Вагонная улица оказалась раздолбанным переулком на самой окраине города. Застроен этот образчик областной архитектуры был небольшими одно-двухэтажными домишками, больше напоминавшими загородные дачки. В самом начале улицы, на доме номер один, висела мемориальная доска из нашего местного песчаника, которая сообщала, что Вторая Вагонная улица получила свое название в честь второго вагона, выпущенного местным вагоностроительным заводом – гигантом первой пятилетки, в 1930 году.
      Я с интересом прочитал эту замечательную надпись и побрел на противоположную сторону, рассчитывая, естественно, обнаружить там дом под номером два. Однако такового не оказалось. Аккуратная хибара, обшитая снизу доверху новой вагонкой, гордо несла на своем боку цифру «4».
      Довольно долго я в растерянности топтался возле этого четвертого дома, и наконец на его крылечке появилась тетка средних лет в замызганном халате и с веником в руке. Уставившись на меня подозрительным взглядом, она грозно помахала в воздухе своей хозяйственной принадлежностью и неожиданно заорала удивительно тонким голосом:
      – Ты что это, бандитская морда, присматриваешься?! Я вот сейчас собаку спущу, будешь знать, как возле маво дома ошиваться! Ишь, ухарь нашелся, тропинки здесь натаптывать!..
      Впрочем, особенного испуга я почему-то не испытал – может быть потому что веник был довольно потрепанным. Вместо того, чтобы, как ожидала женщина, припуститься прочь, я шагнул к небольшой калитке и, облокотившись о штакетник, спросил:
      – А вы мне не скажите, куда оттащили дом за номером два? Он ведь должен стоять как раз на этом месте.
      Женщина опустила веник и замолчала. Потом, по-старушечьи пожевав губами, поинтересовалась:
      – А тебе зачем второй дом нужен?..
      – Да вот хочу с гражданкой Фоминой побеседовать... – дружелюбно ответствовал я.
      – И о чем же это ты с Феклой беседовать собрался? – спросила тетка, делая шаг в сторону калитки и выставляя вперед свой острый носик. Это повышенное любопытство мне очень не понравилось, и потому я нагло соврал:
      – Да вот слышал собака говорящая у нее завелась, может она отдаст пса нам в цирк?
      – Есть у нее собака, – немедленно подтвердила аборигенка, – Недавно появилась... Но только она не говорит, – она покачала головой и уверенно добавила: – Если б собака болтала, я б об этом знала.
      – Так где второй дом-то? – вернулся я к первоначальному вопросу.
      Тетка, видимо, успокоилась относительно моих намерений и махнула своим веником вдоль улочки:
      – В самом конце улицы второй дом... Фекла-то во второй квартире живет, вход к ней со двора.
      Я двинулся в указанном направлении, раздумывая по чьей же это прихоти дом номер два оказался замыкающим в недлинном ряду строений славной Второй Вагонной.
      Улица кончилась довольно быстро. В ее конце действительно стояло старое, давно некрашеное здание, состоявшее из рубленного первого этажа и легкой надстройки, выполненной из всевозможных обрезков и накрытой покатой рубероидной крышей. На толстых темных бревнах белела большая цифра «2».
      – Нам сюда... – пробормотал я и толкнул скрипнувшую калитку.
      За калиткой начиналась дорожка, замощенная крупно накрошенным кирпичом. Она вела мимо парадной двери, на которой была прибита латунная цифирка «1», и скрывалась за углом дома. По этой дорожке я, следуя полученной информации, и направился.
      Дорожка вывела меня на довольно обширный задний двор, огороженный серым не крашеным забором, и густо заросший высоченной, сочно-зеленой крапивой и серой, заматерелой полынью. В этих травяных джунглях явно кто-то прогуливался, поскольку верхушки зарослей раскачивались, показывая маршрут его неторопливого следования. Впрочем, мне удалось только бросить быстрый взгляд на эти заросли, так как мое внимание привлек басистый женский голос, донесшийся из-за обитой рваной рогожкой, покосившейся двери:
      – И кого ж это к нам... к-гм... послал?!
      Я не совсем понял, кто послал, но уточнять этот момент не стал, а четко ответил:
      – Специальный корреспондент областной газеты Владимир Сорокин со специальным заданием!..
      Дверь скрипнула, приоткрываясь, и из-за нее показалось лицо далеко еще нестарой женщины. И лицо это впечатляло!
      Из-под небрежно задвинутых под серый платочек сальных волос выныривал узкий покатый лоб, почти мгновенно переходивший в выпуклые надбровные дуги, украшенные такими бровями, какие до недавнего времени разрешалось носить только генеральным секретарям. Под этими волосяными кустами совершенно прятались малюсенькие глазки, так что если бы не их буравчатый блеск, можно было бы решить, что тетка обходится без органов зрения. Зато носяра, начинавшийся непосредственно между глазками, превышал все достижения «лиц кавказской национальности» на два, а то и три порядка. Под этим шедевром лицевой пластической хирургии (ну не мог же, в самом деле, этот нос быть продуктом естественного происхождения!) располагались внушительные... усы. Я понимаю, что усы для женского лица – нонсенс, но как еще прикажите называть волосяной покров над верхней губой, мало чем уступавший бровям. А вот губки тети Феклы были настолько незаметны, что казалось будто вместо рта у нее под усами притаился тонкий шрам. Правда из угла этого шрама торчал здоровенный желтый клык, по-видимому, совершенно не мешавший хозяйке жевать и говорить. А впрочем, что я вам описываю?! Представьте себе каноническую Бабу Ягу, только лет на двадцать-тридцать моложе, и вы получите точный портрет появившейся передо мной тетеньки.
      С минуту поизучав мою растерянную физиономию и раскрытое редакционное удостоверение, дрожавшее у меня в руке, тетка Фекла вынырнула из-за двери полностью, явив свою невысокую, своеобразную фигуру, укутанную в некое подобие длинного лабораторного халата.
      – Значит, спецкор?.. – чуть пришамкивая клыком, переспросила она, – И что, говоришь у тебя за задание?..
      – Я... это... ищу... – медленно приходя в себя, пояснил я, – Провожу независимое... Макаронина ищу... лейтенанта... Юру... старшего...
      – Участкового нашего?! – неизвестно чему обрадовалась тетка, – Так его у меня нет! Вот и начальство его приходило, спрашивало, а теперь ты. Ну с какой стати он станет у меня прятаться?!
      Как ни странно, ее радостное оживление мгновенно привело меня в чувство и насторожило до такой степени, что дальше я смог вполне осмысленно вести разговор, хотя может быть для меня было бы лучше, если бы я сразу потерял сознание.
      – То, что Макаронина ищут у вас, дорогая Фекла...
      – Федотовна... – подсказала тетенька.
      – ... Федотовна, – продолжил я, – Объясняется тем, что вы и ваш... ваша... в общем тот, кто живет в вашей квартире, вызывал резко негативное отношение со стороны старшего лейтенанта. Это подтверждается беседами, которые вел старший лейтенант и некоторыми, составленными им документами...
      Тут я поймал себя на мысли, что говорю, как следователь в каком-нибудь советском фильме пятидесятых годов прошлого столетия. Потому я быстро сменил и тон и тему разговора:
      – А можно мне посмотреть на вашу собачку? Василь Василич так ее хвалил, а я, признаться, большой поклонник больших собак!
      Фекла Федотовна склонила голову и впилась своими глазами-буравчиками в мою физиономию, которой я постарался придать самый простодушный вид.
      – Ну и рожа у тебя, – сообщила она через некоторое время, – Ох и рожа – вылитый мазурик! Пожалуй, я познакомлю тебя со своей собакой...
      И посмотрев через мое плечо в сторону своего крапивного огорода она громко рявкнула:
      – Куша!.. Куша!.. Посмотри, кто к нам пожаловал!..
      Я невольно оглянулся, посмотрел в направлении ее взгляда и успел заметить, как высокие нервно раскачивающиеся стебли крапивы, которые явно кто-то тряс снизу, вдруг замерли.
      – Да выйди, посмотри... Тут корреспондент из газеты лейтенанта ищет и хочет с тобой познакомиться! – гаркнула у меня над ухом тетка Фекла, так что я вздрогнул.
      Заросли крапивы снова пришли в движение, и теперь это движение было направлено в нашу сторону.
      – Щас он выйдет, – удовлетворенно проговорила похитительница участковых, – Он очень умный, так что ты не вздумай с ним сюсюкать и коверкать его... имя. Он этого не любит.
      – Что, и тяпнуть может, если я его Кушечкой назову?.. – нервно пошутил я.
      Тетка бросила на меня укоризненный взгляд и не совсем понятно пробормотала:
      – Тяпнуть, может, и не тяпнет, а вот пришкварить вполне может...
      Между тем, тот, кто прятался в зарослях крапивы, приблизился совсем близко к вытоптанному пятачку около двери и на, мгновение задержавшись, выбрался, наконец на открытое пространство.
      Это было здоровенная, выше моего колена, гладкошерстная псина непонятной породы со странно толстыми, когтистыми лапами, плоской головой, украшенной маленькими стоячими ушками и несуразно толстым словно бы негнущимся хвостом. А кроме того в это ясное прозрачное солнечное утро ее было до странности плохо видно, как будто между моими глазами и телом собаки вдруг встало горячее марево, искажающее, заставляющее трепетать... но не все, что располагалось за ним, а только изображение этой самой собаки. Ведь заросли крапивы позади псины я видел совершенно отчетливо.
      Видимо, это мешающее мне марево заставило меня прикрыть глаза и тряхнуть головой в попытке прояснит свое и без того прекрасное зрение. Когда я открыл глаза и снова посмотрел на собаку, то вместо долговязого пса увидел... «... Змея-Горыныча карликовой породы...»!
      В двух шагах от меня, раскорячившись на четырех толстых лапах стоял трехголовый дракон метрового роста! Он был серо-зеленого окраса и потому здорово сливался с окружающей пыльной растительностью, так что рассмотреть его в деталях было довольно трудно. Но, сами понимаете, отличить собаку, даже самую большую, от дракона, даже самого маленького, я был еще в состоянии. Тем более что во рту у меня с утра даже кружки пива еще не было!
      С минуту мы рассматривали друг друга – я его, по-видимому, совершенно очумевшими, выпученными глазами, а он меня тремя парами холодных черных бусин, состоявших, казалось, только из зрачков. И в этот момент за моей спиной раздался довольный бас тетки... бабы Яги:
      – Ну, и как тебе нравится мой пес?!
      Я попытался сглотнуть, но мне это не удалось – горло было совершенно сухим. Обернуться я тоже не мог, поскольку мой взгляд был буквально прикован к трехголовому «змеенышу».
      А тот, продолжая рассматривать меня двумя головами, поднял третью и, посмотрев мне через плечо, неожиданно высоким голоском просипел:
      – Ты кого привела?! Он же меня видит!..
      – Не может быть! – ахнула у меня за спиной баба Яга, – Что ж теперь делать?!
      – И к тому же он из газеты! – просвистел «змееныш», и в его свисте послышалась ярая ненависть, – Теперь нам совсем житья не будет!
      – Что ж делать-то?! – повторила баба Яга.
      – Что делать, что делать, – раздраженно просвистел дракон-недомерок, – Да спрятать его!..
      – Да куда ж его спрячешь?!
      – Куда, куда!.. Туда же, куда и первого!..
      Внутри у меня все похолодело, я мгновенно представил себе заголовок на первой полосе моей родной газеты «Наш специальный корреспондент во время выполнения служебного задания был заживо съеден Змеем Горынычем».
      Позади меня послышался неразборчивый, но явно протестующий вопль бабы Яги, но в этот момент все три пары черных драконьих глаз вдруг вспыхнули зеленым огнем, превратившись в лучащиеся изумруды. Глаза мои закрылись, ноги стали ватными и подогнулись, а мое, мгновенно обессилевшее тело медленно опустилось в пыль у порога квартиры номер два, дома номер два, по улице Второй Вагонной...

      Нет, я не потерял сознание, хотя на мгновение мне показалось, будто бы я проваливаюсь сквозь землю. Во всяком случае, в тот момент, когда я по всем законам физики должен был ткнуться носом в утрамбованную почву, перед моими глазами взметнулась какая-то пыльная серая пелена, отделившая меня на мгновение от окружающего мира. Уже в следующую секунду я увидел перед своими глазами стебли густой травы и понял, что упал очень удачно, поскольку не только ничего не повредил в своем хрупком организме, но вполне способен вновь принять достойное вертикальное положение.
      – Ну, гражданка, правду написал про вас Макаронин... – ворчливо начал я, – КПЗ по вам с вашей собакой плачет!..
      И тут же замолчал. Жирная, коротенькая травка, торчавшая из земли перед самым моим носом была сочного синего цвета. Несколько секунд я тупо разглядывал это чудо природы, а потом медленно поднялся на ноги и огляделся.
      Ни самой Бабы Яги, ни ее драконовидной собаки рядом со мной не было, как не было заросшего крапивой двора дома номер два, самого дома и Второй Вагонной улицы.
      Я стоял посреди небольшой полянки, покрытой густой короткой травкой. Полянку окружал высокий светлый лес, тихий, приветливый, пронизанный горячими солнечными лучами. Листва на стройных, уносящихся в небо деревьях было того же интенсивно синего цвета, что и трава, на которой я стоял.
      «Куда же эта зверюга меня зашвырнула?» – подумал я, и тут же получил ответ от своего подсознания: – «Куда, куда – туда же, куда и первого!..». И знаете, эта подсказка меня ужасно обрадовала. Видимо в силу своего гуманитарного образования я не задумался о том, каким образом и в какое место этот драконий недомерок меня перебросил. А в силу неумеренной любви к сказочной фантастике, без особой паники лицезрел местную, необычного цвета, растительность. Правда, мелькнула у меня мыслишка насчет чернильных дождей, но я быстренько ее отбросил, поскольку стволы у видневшихся деревьев были привычного серовато-коричневого оттенка.
      Заставив себя не обращать внимание на необычный окрас травы, я внимательно осмотрел поляну. Густая, трава, напоминавшая плотный коверный ворс, была примята еще в одном месте, и от этого места в сторону опушки вела явно притоптанная полоса. За четыре дня, прошедшие с момента исчезновения старшего лейтенанта, травка конечно немного выпрямилась, но следы были видны достаточно отчетливо. Вот по ним я и двинулся.
      Едва я вступил под деревья, как меня мгновенно окутала прохлада, настоянная на древесной прели и чистой росе. Воздух, казалось, можно было черпать пригоршнями и пить, словно ключевую воду. Под ногами мягко пружинила плотная иссиня-черная подушка опавшей листвы, причем чувствовалось, что под верхним, сухим слоем лежит уже перегнивший толстый пласт.
      И тут во мне возникло странное, никогда ранее не испытанное чувство. Мне вдруг показалось, что... что все вокруг наполнено... пропитано какой-то всемогущей, всесокрушающей силой, и что я... могу приказывать этой силе, и что она мне безусловно подчинится! Я вдруг почувствовал, что... я все могу. Абсолютно все! Казалось, что стоит мне пошевелить пальцем или произнести одно короткое слово и в туже секунду исполнится любое мое самое невероятное желание!..
      От неожиданности этого ощущения я даже замер и в тот же момент понял, что меня окружает совершенно ненормальная тишина. На европейской части России не бывает такой тишины, всегда можно услышать тарахтенье трактора, урчание автомобиля, перестук поезда или приглушенный рев пролетающего самолета. А тут – абсолютная тишина! Словно вся окружавшая меня природа замерла, с трепетом ожидая моего слова или жеста!
      Но я не знал, какое слово надо сказать, какой жест необходимо изобразить, и потому смог лишь беспомощно оглядеться.
      В туже секунду мое необыкновенное ощущение всемогущества исчезло, а я вдруг понял, что иду, как говорится, куда глаза глядят, поскольку вместе с травкой на поляне, кончились и оставленные на этой травке следы.
      Я, было, решил вернуться, но затем сообразил, что ничего нового на поляне не найду, и потому двинулся вперед, рассчитывая на удачу и на то, что лес скоро кончится, я повстречаю местных жителей и разузнаю, куда делся мужик в форменной одежде, вышедший из этого леса дня четыре назад.
      Шагал я не торопясь, и в тоже время довольно быстро. Сам процесс пешего передвижения доставлял мне огромное удовольствие. Гниющая листва под подошвами моих кроссовок едва слышно что-то нашептывала, но я не прислушивался к этому шепоту, и, как оказалось, напрасно. Когда я, наконец, захотел услышать этот шепот, то сразу понял, что воспринимаю его, как тихую связную речь, вот только многое в ней мной было уже пропущено. Однако и то, что я услышал, было весьма интересно.
      – ... чудён... – шепнуло из-под моей правой ноги.
      – Чудён, – согласились из-под левой.
      – Откуда он... – из-под правой.
      – ... взялся? – из-под левой.
      Я напряг слух и постарался мерно переставлять ноги, боясь, что если собьюсь с шага, прекратится и этот шепоток. У меня не появилось мыслей о том, что с моей головой что-то не в порядке, слишком связным, хотя и не совсем понятным был последовавший диалог.
      – Надо бы сообщить...
      – Да я уже отправил весть...
      – И что?..
      – Его встретят...
      – А кто?
      – Наверно, сам...
      – Чудён...
      – Чудён. Шагает по лесу без оружия...
      – Не воин...
      – Может маг?..
      – Не похоже... Запах, вроде, не тот...
      Впрочем, сказано было не «запах», а какое-то другое, непонятное мне слово.
      – Как можно залезть в чащу совершенно без прикрытия, а если волкодлак навстречу, или, того хуже, потерянная тень?..
      – Ну, это ты напрасно, потерянных теней в нашем заповеднике не осталось, Маулик их всех вывел.
      Этому ответу явно не хватало уверенности, что и подтвердила следующая фраза разговора:
      – Если они нам больше не попадаются, это не значит, что их больше нет. Просто прячутся хорошо. Как ты думаешь, что увидел тот чудак с крылышками на плечах, что задал такого стрекача?
      – Да! Сам Маулик, говорят, не смог его догнать!
      – Ну, Маулик вряд ли за ним гонялся... Кто ж от Маулика убежать сможет?..
      – Но бежал он здорово, даже свой шлем потерял...
      – Ха, шлем из тряпки!.. Ну кто видел такие доспехи?!
      Видимо этот возглас был несерьезен, потому что в ответ тут же прошелестело наставительно:
      – Если сквот вооружен боевой дубинкой, то на голове у него должен быть шлем!..
      Наставление, судя по всему, не понравилось первому, потому что тот сразу перевел разговор на другое:
      – Ну, у этого ни дубинки, ни шлема...
      – Ага, и одежка какая-то странная... Ни камзола, ни плаща... а штаны-то, штаны!.. Представляешь, сколько времени надо, чтобы построить такую одежду... А на ногах-то, на ногах-то что!
      Я невольно опустил глаза, чтобы посмотреть, что же это у меня такое на ногах. Но ничего особенного не заметил – ну джинсы, ну носки, ну кроссвовки. Ну и что?! Однако этот мой взгляд не прошел незамеченным.
      – Глянь-ка, он нас слышит!..
      – С чего ты взял? Не может он нас слышать! Сквоты не слышат фейри, если те обращаются не к ним... И не видят.
      – А если... Если это этот... ну, кто-нибудь другой?!
      – Опять ты со своими легендами! Ну кто другой?! Кто, говори, – Шепоток звучал насмешливо, и в то же время в нем сквозила неуверенность и страх.
      – А что, по-твоему легенды врут? Тогда вспомни, как побежал тот сквот с дубинкой, может сквот бегать с такой скоростью?..
      Несколько шагов меня сопровождала тишина, едва разбавленная тихим бессловесным шорохом листьев под ногами. А затем разговор возобновился:
      – Ну, этот-то точно сквот... – раздалось из-под моей правой ноги, впрочем, без особой уверенности.
      – А давай попробуем его напугать. И посмотрим, как он бегает... – быстро предложили из-под левой.
      – Ага! А потом Маулик нас напугает и посмотрит, как мы бегаем! – немедленно остудили экспериментаторский пыл из-под правой, – И потом, нам сказано – наблюдать и докладывать, вот и будем наблюдать и докладывать!
      И снова наступило молчание. Мне нестерпимо хотелось спросить, кто такие сквоты, и почему они бегают как-то по особенному, однако я понимал, что вряд ли получу ответ.
      Лес между тем загустел. Появился какой-то черный, лишенный листвы, подлесок, цеплявшийся за джинсы и куртку нехорошими колючками. Едва заметная тропинка, на которую я выбрался около часа назад, стала медленно, но неуклонно забирать вверх, на полого поднимавшийся холм. Внезапно резко стемнело, как будто перед грозой, однако небо оставалось чистым.
      Тропинка как раз огибала огромный, страшный, ползучий куст, усаженный двухсантиметровыми стальной твердости колючками, так что мое внимание было полностью поглощено необходимостью уберечь свою одежду от этого неизвестного мне представителя флоры. А когда я миновал злосчастный куст и поднял глаза, то увидел, что посреди тропы, перегораживая мне дорогу, стоит темная высокая фигура, укутанная с головы до пят в какую-то бесформенную одежду типа свободного плаща с капюшоном. Ни одного цветного пятна не оживляло ее черноту, и только из-под надвинутого капюшона, в том месте, где на лице должны располагаться глаза, слабо тлели два багровых уголька.
      Фигура была совершено неподвижна и, тем не менее, излучала некую угрозу. Я по инерции последний раз шаркнул подошвой по палой листве и услышал из-под нее слабый шепоток:
      – Ну, сейчас начнется...
      Невольно бросив быстрый взгляд себе под ноги, я увидел, как из-под моей правой ноги в тень придорожного куста пырскнул небольшой зверек... Нет, скорее это был крошечный человечек! Во всяком случае передвигалось это существо на двух нижних конечностях и при этом нелепо размахивало двумя верхними. Оно было покрыто серовато-бурым мехом, который на крохотной голове приобретал вид стоящего торчком зеленоватого хаера. В самый последний момент перед тем, как эта крохотуля исчезла за кустом, я разглядел, что на ней было надето что-то вроде коротеньких штанишек или семейных трусиков. Это стало последней каплей, и я истерично расхохотался.
      Не могу с точностью сказать, сколько времени я веселился, но этот смех, наверное, спас мой рассудок. Подумайте сами – повстречать посреди областного города малорослого Змея Горыныча, затем неизвестно каким образом оказаться в незнакомом синем лесу, затем выслушать непонятный диалог собственных стареньких кроссовок, затем узреть какого-то средневекового монаха с багровыми фонариками вместо глаз и в заключении обнаружить... мышь величиной с зайца в трусах и с зеленым хаером на голове, улепетывающую на задних лапах! Представьте себя на мое место, и я не сомневаюсь, что вы немедленно отправитесь на консультацию к психиатру!
      Когда я отсмеялся, моя нервная система, худо-бедно, пришла в норму. Вернее, я просто махнул на себя рукой, но мне стало интересно досмотреть этот бред до конца. Потому я снова поднял глаза на стоявшую неподвижно фигуру и с неожиданным высокомерием спросил:
      – Может быть вы все-таки меня пропустите?..
      Ответа я не получил и через пару секунд молчания иронично поинтересовался:
      – Ты живой или как?..
      И снова последовало молчание. Впрочем, не знаю каким образом, но я почувствовал, что угроза, исходившая от этой фигуры по первоначалу, стала быстро исчезать. На ее место приходила некая заинтересованность. Темная фигура даже вроде бы слегка наклонила свою голову, как будто разглядывая меня с неким интересом. Тогда я снова решился на еще один вопрос:
      – Прошу прощения за назойливость, но может быть вы подскажете мне, как добраться до ближайшего населенного пункта?
      Однако фигура снова промолчала.
      Подождав с минуту, я пожал плечами и начал прикидывать с какой стороны мне лучше обойти этого... «черного монаха», но тот неожиданно повернулся ко мне спиной и медленно поплыл над тропой прочь от меня. Я уже было обрадовался, что меня наконец пропустили, и вдруг явственно услышал как мне предлагают следовать за моим новым глухонемым знакомцем. Хотя сказать «услышал» было бы большой натяжкой, скорее я почувствовал этот приказ каким-то новым, доселе неведомым мне образом.
      Я еще раз пожал плечами и двинулся следом, решив, что в конце концов лучше иметь хоть какого-то проводника, чем бродить по незнакомому лесу в одиночку.
      Следуя за своим неразговорчивым проводником, я прошагал еще около получаса. Лес становился все более темным. Холодало. Видимо в этой местности наступал вечер.
      Фигура, молчаливо плывшая в пяти шагах впереди меня, неожиданно остановилась. Тропу в этом месте перегораживал здоровенный темно-серый валун. Я тоже притормозил, не желая наступать на подол черного плаща. Мой проводник обернулся ко мне, и еще раз бросил в мою сторону настороженный багровый взгляд. Затем он снова повернулся к камню, и неожиданно произнес, нет, пропел, несколько слов на совершенно непонятном мне языке. Валун дрогнул и, сминая траву, медленно откатился вбок, открывая темный вход в подземелье. Мой провожатый не оглядываясь шагнул в темноту открывшейся пещеры, а я, как привязанный, плохо понимая что делаю, двинулся за ним следом.
      Не сделав и пяти шагов по плотно утрамбованному песчаному полу, я услышал, как за моей спиной раздался тихий шорох, и понял, что валун встал на свое место, отгородив меня от мира. В подземелье сразу наступила полная темнота, однако заблудиться здесь было невозможно, потому что подземный ход, по которому я медленно двигался, был достаточно узок и не имел ответвлений. Я не торопился, опасаясь натолкнуться в темноте на своего провожатого, а этого мне почему-то очень не хотелось. Впрочем мои глаза достаточно быстро привыкли к темноте и я стал различать сгусток черноты, плывший впереди, а затем и небольшие, странно мечущиеся тени между мной и моим провожатым.
      Видимо, темнота обострила мои чувства, потому что я отчетливо слышал тихое перешлепывание быстрых шажков, еле различимое сопение и пыхтение, иногда раздавалось хихиканье и перешептывание. Я ощущал странные ароматы, плывшие мимо и дразнившие меня своей неуловимостью – ни один из запахов мне не удалось узнать, хотя среди них было и что-то цветочное, и нечто напомнившее мне кухню. В какое-то мгновение моего носа коснулось страшное зловоние, однако в следующую секунду оно растворилось, оставив после себя нечто невообразимо приятное. Иногда я чувствовал чьи-то легкие касания. Меня трогали за руки, гладили по лицу, дергали за куртку, но все это вполне можно было принять за слабое дуновение ветра или случайно задетый рукавом камень... если бы не этот чуть слышный заливистый смех, звучавший после каждого прикосновения.
      Мне вдруг вспомнились прочитанные давным-давно легенды о скрывавшемся под холмами народце, веселом и проказливом, заманивавшим к себе доверчивых людей. Помниться, одна ночь под таким холмом равнялась многим годам на поверхности земли.
      Наконец мое путешествие по этому подземному ходу закончилось, и я оказался в довольно большой пещере, слабо освещенной багровыми угольями, тлевшими прямо посреди чистого каменного пола в обложенном большими камнями очаге.
      Рядом с этим неказистым источником света и тепла лежала большая, гладкая прямоугольная плита. Мой провожатый кивком указал на эту плиту, словно предлагая мне присесть, а когда я опустился на оказавшийся неожиданно теплым камень, он протянул мне невесть откуда взявшуюся в его руке тяжелую каменную чашку.
      Я послушно взял предложенную посуду и за неимением столовых приборов запустил в нее пальцы. Внутри лежала некая пахучая, немного липкая масса, оказавшаяся смесью каких-то вяленых фруктов и дробленых орехов. Пока я поедал предложенный ужин, мой провожатый, а, может быть, хозяин этого укромного местечка, неподвижно стоял напротив меня по другую сторону очага и молчал, то ли разглядывая меня, то ли о чем-то раздумывая.
      Через несколько минут я отставил опустошенную чашку в сторону и совсем уже собрался задать один из занимавших меня вопросов, как вдруг ощутил странную, неодолимую усталость. Мои руки и ноги отяжелели, глаза начали слипаться, а голова прямо-таки упала на грудь. Я еще успел додумать горькую мысль «Отравили, гады...» а потом мне стало все безразлично – я понял, что если сейчас же не лягу, то вполне могу просто помереть! Потому я, не обращая внимания на вросшую в пол неподвижную черную фигуру, улегся на своей плите, чуть поерзал, устраиваясь поудобнее, поворчал про себя, что хозяин мог бы дать мне подушку, и... заснул.
      Всю ночь мне снилась какая-то дичь! Впрочем подробностей своего сновидения я совершенно не помню, хотя оставшееся от сна общее впечатление было мерзопакостным! И еще, в течение всего моего сна я слышал какой-то настойчивый шепот. Мне что-то усердно, безостановочно втолковывали, вдалбливали, внушали.
      Проснулся я с тяжелой головой и не сразу понял, где нахожусь. Вокруг царила кромешная тьма, которой в моей однокомнатной квартире никогда не бывает, поскольку прямо в мое окно рвется неоновая реклама бывшего продмага, который новые владельцы обозвали супермегамаркетом. Сердечко мое замерло, потому как я решил, что меня, возвращавшегося в нетрезвом состоянии от Витьки Козлова, забрали в отделение. Я успел дать зарок больше никогда не мешать водку с пивом и не слушать Козла, когда он твердит, что водка без пива – деньги на ветер, но тут в окружающей меня тьме проклюнулся слабый лепесток огня. Я, привыкший к мгновенным вспышкам включаемого электричества, ужасно удивился, но огонек быстро разгорелся до размеров факела и высветил голые каменные стены, каменную плиту, служившую мне ложем и черную фигуру, неподвижно стоявшую напротив моей постельки, по другую сторону холодного очага. В этот момент я вспомнил, где нахожусь и как сюда попал.
      Черная фигура шевельнулась, и из-под надвинутого капюшона в мою сторону снова блеснули два багровых отблеска. А потом я услышал голос, задавший на чистом русском языке совершенно непонятный вопрос:
      – Рассказывай сквот, как ты попал в заповедник Демиурга и что здесь делал?
      Я быстро осмотрелся. В пещере никого кроме меня и этого типа в черном не было, и тем не менее я довольно глупо спросил:
      – Вы меня спрашиваете?
      – А разве здесь еще кто-то есть?.. – вполне резонно ответил мой собеседник, но этот ответ почему-то меня разозлил.
      – Вот именно, что нет! И мне непонятно, почему вы мне «тычете» и обзываете нехорошими словами?! В конце концов, я к вам в гости не набивался, вы сами меня зазвали!
      – Я тебя никак не обзывал... – начала было оправдываться фигура, но я не дал ей развить мысль.
      – Да?! Значит, милое словечко «сквот» означает «самый хороший во всем мире»?
      Несколько секунд фигура молчала, то ли в растерянности от моей наглости, то ли обдумывая мои слова, а потом прежним невозмутимым тоном задала совсем уж нелепый вопрос:
      – Почему ты считаешь себя самым хорошим сквотом во всем мире?
      Признаться, я несколько растерялся, обычно мои глубокомысленно-иронические замечания выбивали собеседника из колеи, но на это раз мне попался весьма твердокожий субъект. А может он просто «не догонял»... Посему я решил на этот идиотский вопрос дать совершенно правдивый ответ:
      – Я вообще не считаю себя сквотом, хотя, должен признаться, что действительно считаю себя самым хорошим в мире.
      – Кем? – немедленно спросил черный.
      – Что – кем? – мгновенно переспросил я.
      – Ты сказал, что не считаешь себя сквотом, тогда кем ты себя считаешь?
      Вот так! Либо «сквот», либо... Однако, мне почему-то очень не понравилась эта кличка, посему я довольно напыщенно представился:
      – Я – журналист, специальный корреспондент областной газеты! – и тут же задал свой очередной вопрос, – С кем имею честь?..
      Из-под капюшона снова полыхнуло багровым светом, но на мой вопрос хозяин пещеры отвечать не стал. Вместо этого он произнес:
      – Я не знаю живого существа, которого называли бы «журналист». Тем более – «специальный корреспондент областной газеты». По-моему это твоя выдумка. Я только не понимаю, почему ты скрываешь свою видовую принадлежность. Если ты сквот, можешь спокойно это сказать, тем более, что это и так видно. Поскольку ты явно не фэйри и не Тень, значит ты можешь быть только сквотом.
      – А я не знаю, кто такие эти сквоты, – резонно возразил я, – Тем более никогда себя к ним не причислял. Я самый обычный человек, хотя и с высшим журналистским образованием.
      При этих моих словах закутанная в черное фигура откачнулась назад, словно ее ударили в грудь, а следующие слова прозвучали со странным напряжением:
      – Ты не можешь быть Человеком! Этот мир слишком юн, чтобы в нем мог появился Человек!
      – И тем не менее, этот человек появился, – со всем доступным мне сарказмом ответил я, – Причем, как мне кажется не один!
      Снова черная фигура качнулась при слове «Человек», но на этот раз в прозвучавших словах чувствовалось облегчение:
      – Ты что-то путаешь, существо, называющее себя Человеком-журналистом, в этом мире не наберется и десяти миллионов живых существ. Всех живых существ, – особо подчеркнул Маулик, – И среди них нет ни одного Человека!
      Он сказал это с такой уверенностью, что я несколько растерялся:
      – Это почему же?..
      – Я же уже сказал, что этот мир слишком юн. Человек в нем еще не появился.
      – Но я-то – человек!
      – Ты в этом уверен?
      Я-то был уверен, но по законам логики, после моего утвердительного ответа на столь прямо поставленный вопрос, последовала бы просьба представить доказательства моего человеческого существа, а какие я мог представить доказательства этому чудаку, не верящему в существование людей?! Поэтому я осторожно перевел разговор в иную плоскость:
      – Очень жаль, что людей в этом мире, как ты утверждаешь, нет, хотелось бы встретить привычные лица. Однако, кто тогда те десять миллионов живых существ, которые здесь живут? И кто, в конце концов, ты сам?!
      Очень долго мой собеседник ничего не говорил. Он продолжал стоять совершенно неподвижно, не то о чем-то раздумывая, не то просто внимательно разглядывая меня своими странными, багрово святящимися глазами. А потом он заговорил:
      – Хорошо, странное существо, называющее себя Человеком-журналистом, я расскажу тебе об этом мире. Может быть тогда ты вспомнишь, кем ты на самом деле являешься!
      Тут он плавно развернулся и принялся медленно прохаживаться вдоль стены пещеры, рассказывая на ходу лекторским тоном:
      – Наш Мир, как я уже говорил, существует совсем недолго. В момент создания он, как и любой другой мир, был населен самыми различными существами, способными выжить в его условиях. Я не буду перечислять тебе все виды живых существ, тем более, что некоторые из них уже вымерли. Сегодня самыми многочисленными среди обитателей нашего мира считаются сквоты, гномы, лешие и кикиморы, гоблины оседлые и проблудные, каргуши, гвельфы, медведи, волки, олени, кабаны, птицы летающие и плавающие, рыбы плавающие и ползающие, пресмыкающиеся...
      Я понял, что это перечисление может затянуться и постарался мягко его сократить:
      – Насекомые меня не интересуют...
      Рассказчик на секунду замолчал, а потом продолжил, как ни в чем не бывало:
      – Дикие, неразумные существа живут в соответствии с заложенным в них инстинктом. Существа наделенные разумом живут в соответствии с уровнем их разумности. Сквоты, например, расселяются по всему миру, живут большими и малыми группами, строят себе жилища из разных материалов, обрабатывают дерево, металлы, камень, кожу. Выращивают себе пищу или добывают ее охотой...
      Это довольно нудное перечисление начало навевать на меня тоску, а потому я очень похожим говорком продолжил:
      – Дерутся, напиваются пьяными, организуют войны, воруют, грабят, любят, родят детей...
      Пропагандист из местного отделения общества «Знание» остановился и замолчал, явно прислушиваясь к моим словам, а потом своим безразличным голосом констатировал:
      – Значит ты вспомнил...
      – Что вспомнил? – поинтересовался я.
      – Что ты – сквот...
      – Да то, что ты рассказываешь про своих сквотов, можно один к одному повторить про... человеков! – воскликнул я, – Может просто ты людей называешь сквотами, а кроме этого между ними никакой разницы и нет?!
      – Нет, между человеками и сквотами имеется существенная разница! – возразил мой собеседник и неожиданно замолчал.
      Его странное молчание длилось довольно долго, словно он о чем-то задумался, а потом снова заговорил:
      – Так и быть, я познакомлю тебя с... началами Начал!
      Он снова умолк, но теперь его молчание было совсем недолгим.
      – Все живые существа различны, ибо различны комбинации первичных Начал, заложенных в них, – он явно продолжил свою лекцию, только сменил тему, – Первичные Начала – тело, инстинкт, магия, разум, дух. Дикие животные состоят из тела, инстинкта и магии, маленький народец или фейри– из тела, разума и магии, сквоты – из тела, инстинкта и разума, Человек – из тела, разума и духа. Теперь тебе понятно различие между Человеком и сквотом?..
      – Понятно, – задумчиво протянул я, – Но разве инстинкт и разум не взаимоисключающие начала, и разве дикие животные обладают магией? А кроме того, из твоих слов вытекает, что человек не способен владеть магией!
      – Дикие животные владеют магией инстинктивно и инстинктивно пускают ее в действие. Человек, обладая духом, может творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия. Только для этого человек должен возвыситься духом до чуда, а это удается далеко не всем. Зато, если Человеку однажды удается сознательно сотворить чудо, это знание остается у него навсегда.
      – А сквоты, значит, единственные кто не способен ни на чудо, ни на обыкновенную магию? – чуть иронично поинтересовался я.
      – Сквоты – предтечи людей, – качнулся вперед мой собеседник, – Магию они переросли, а духа, души, еще не имеют. Посему ты прав – они единственные, кто не способен на настоящие чудеса, хотя многие из них постоянно предпринимают попытки овладеть магией фэйри. Разум их отточен до предела, вот они и пытаются овладеть магией с его помощью.
      – И когда же по твоему эти «предтечи» станут людьми?
      В моем вопросе явно сквозила насмешка, но мой лектор не обратил на нее внимания. Его ответ был столь же серьезен, как и все предыдущие объяснения:
      – Они станут человеками, когда обретут душу!
      – И как же мы об этом узнаем? – я уже почти откровенно улыбался.
      – Когда сквот станет Человеком, из этого мира уйдет Демиург, а его место займет Бог!
      Вот тут моя усмешка увяла, у этого странного обитателя странной пещеры была разработана весьма стройная система миропостроения, замешанная на весьма необычной философии. Это следовало обдумать в спокойной обстановке, желательно у себя дома, лежа на любимом диване. Но до любимого дивана еще надо было добраться!
      – У тебя есть еще вопросы? – вывел меня из задумчивости монотонный голос моего хозяина.
      – Да, последний, – встрепенулся я, – Прости за прямоту, но мне не понятно, к какому виду живых существ ты относишь себя?
      – Я не отношусь к живым существам... – спокойно прозвучал его, вновь ставший равнодушным голос.
      – Как это?! – опешил я.
      – Если бы ты был внимателен, ты бы усвоил, что любое живое существо обладает телом, – спокойно пояснил он, – А я этой составляющей лишен. Поэтому я не могу относить себя к живым существам.
      – А что же я вижу перед собой, если не... твое тело?!
      – Ты видишь Тень.
      – Тень?.. И кто же ты тогда?
      – Я – Тень...
      – Чья тень?..
      – Ничья... Просто – Тень...
      Я смотрел на темную фигуру, посверкивающую багровыми глазницами из-под надвинутого капюшона и не знал, что сказать.
      – Если у тебя больше нет вопросов, я хотел бы задать свой... – вновь раздался безразличный голос Маулика.
      – Задавай, – согласился я, – Постараюсь ответить так же правдиво, как это сделал ты.
      И тут он вернулся к началу нашего разговора:
      – Откуда ты родом, сквот, называющий себя Человеком – журналистом – специальным корреспондентом, как попал в мой заповедник, и что собирался в нем делать?
      Теперь уже я долго-долго смотрел на неподвижную темную фигуру, размышляя, стоит ли мне продолжать называть себя человеком, или, может, ну его! Назовусь сквотом, раз здесь и людей-то еще нет!
      И в тот же момент я услышал собственный, наполненный холодной яростью голос:
      – Слушай Тень по имени Маулик, Я последний раз тебе говорю, что я – Человек! Если ты еще раз усомнишься в моих словах, я найду способ вбить их в твою тупую башку! Что касается заданного вопроса, то, принимая во внимание твой рассказ об этом Мире, я могу сказать, что попал сюда из совершенно другого Мира. Как – сейчас не важно. Важно то, что мне необходимо вернуться обратно, но перед этим я должен найти другого человека, появившегося здесь дня четыре назад... Если, конечно, время в наших мирах течет одинаково. Либо ты поможешь мне в моих поисках, если ты способен оказать такую помощь, либо я обойдусь своими силами...
      На этот раз Маулик не стал убеждать меня в том, что я не могу быть человеком. Он долго молчал, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно темный сгусток тумана, а потом задал своим лишенным интонаций голосом вопрос, на первый взгляд никак не относящийся к произнесенной мной отповеди:
      – Откуда тебе известно мое имя?
      Я высокомерно усмехнулся в ответ:
      – Просто я слышал о чем болтали твои... мыши.
      – Какие мыши?
      – Какие мыши?! – переспросил я довольно резко, – Те самые, которые по твоему приказу следили за мной, когда я шел по лесу! Они там много чего наболтали, в том числе и то, что тебя зовут Маулик?!
      – Ты слышал каргушей?
      В этом вопросе не было ни капли удивления, хотя мои слова, без сомнения должны были удивить это странное существо.
      – Если каргушами ты называешь небольших серых существ, бегающих на задних лапах и наряженных в длинные трусы, то я их не только слышал, но и видел!
      Мой ответ был переполнен сарказмом и насмешкой, но и он не смог выдавить хоть какое-то подобие чувства из моего собеседника. Его следующая фраза была произнесена все с тем же безразличием:
      – Значит ты не сквот. Ты – маг, фейри...
      Это не было вопросом, просто Маулик констатировал факт. Однако я снова не согласился с ним:
      – Никакой я не маг! Еще не хватало, чтобы меня относили к этим... шарлатанам!..
      И тут же мое журналистское воображение подсказало мне, как стали бы веселиться ребята в редакции, если бы я поместил объявление типа «Потомственный маг обеих магий, гарантирует стопроцентный любовный приворот или отворот по желанию клиента». Я даже фыркнул от возмущения.
      – Почему шарлатан?.. – словно бы про себя пробормотал Маулик, а затем снова обратился ко мне, – Если ты не маг, как тогда ты смог увидеть и услышать моих каргушей?..
      И тут мне в голову пришла интересная мысль, я решил достать его его же собственными рассуждениями... или «Началами». Пусть поймет, что имеет дело с хомо... это... разумным!
      – Тебе уже было сказано, что я не маг, не сквот, не фейри! Я – Человек, а значит, по определению, обладаю душой, духом и потому способен, по твоим собственным словам, творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия.
      И снова в пещере повисло молчание. И снова оно было достаточно длительным. Наконец, тень снова подала голос:
      – Я должен обдумать твои слова. Когда я приму решение, я сообщу его тебе. А пока ты можешь быть моим гостем...
      Тень колыхнулась, медленно поплыла к искристой гранитной стене и бесшумно всосалась в нее. Как только она исчезла, в пещере вспыхнул яркий свет. Казалось, засветился сам воздух, поскольку источников этой иллюминации, кроме оставшегося потрескивать на стене факела, видно не было. От неожиданности я зажмурился, а потом снова осторожно открыл глаза и огляделся.
      Пещера, в которой я находился, была очень велика. Как оказалось, приютившая меня каменная плита располагалась рядом с одной из стен. Противоположная стена была в не менее чем сорока метрах. Пол пещеры представлял из себя неправильный многогранник, но был достаточно ровным и чистым, хотя кое-где валялись мелкие обломки камня Стены пещеры в нескольких местах имели разной высоты проходы, однако свет в них не проникал, так что куда они вели было не ясно. Во всяком случае дневного света ни в одном из этих темных выходов видно не было. Потолок пещеры поднимался метров на десять-пятнадцать и, на первый взгляд, был совершенно монолитным.
      Несколько минут я разглядывал свои апартаменты, и вдруг откуда-то снизу раздался вежливый голосок:
      – Завтракать будешь, или ты на диете?..
      Я быстро опустил глаза и увидел, что прямо на полу, возле моей ноги, прислонившись спиной к небольшому камушку, сидел тот самый субъект, которого я видел вчерашним вечером... Хотя нет, это был другой субъект, из той же самой породы, которую Маулик назвал каргушами. Другой, потому что его пышный хаер был оранжевого цвета, а пикантные короткие трусики спортивного типа по тону соответствовали прическе. Не дождавшись от меня ответа, каргуш недовольно повел носом и несколько раздраженно поинтересовался:
      – Ты что, глуховат, или не понимаешь простых слов? Завтракать... ням-ням, будешь?!
      И он, помахав лапой перед своим усатым носом, принялся интенсивно пережевывать собственный язык. Его остроносая мордочка стала при этом настолько уморительной, что я не удержался от улыбки.
      Увидев, что я заулыбался, каргуш вскочил с пола и возмущенно заорал:
      – А чего ты, собственно говоря, ощерился?! Я что, фокусы показываю или выгляжу клоуном?! Мало того, что эта белобрысая дылда на вопросы не отвечает, так он еще и надсмехается!
      – Ну что ты орешь? – примирительно проговорил я, – Мне и в голову не приходило кого-то обижать. И улыбнулся я совершенно непроизвольно...
      И я снова улыбнулся.
      Каргуша после моих слов, а в особенности после новой улыбки буквально затрясло. Его передние лапки сами собой сжались в кулачки, глазки зажглись багровыми угольками, хаер распушился, а серая шерстка на загривке поднялась дыбом.
      – Так ты все что я говорил прекрасно понимал, и специально молчал, чтобы вывести меня из себя!!! Да я тебя!!!
      – Ты не драться ли собрался?! – изумился я и едва удержался от того, чтобы не расхохотаться.
      – Ах ты!.. Ну, погоди! – яростно прошипел каргуш и мгновенно исчез, словно его и не было.
      – За рогаткой побежал, – раздался спокойный голосок позади меня, – И разрывную гальку наверняка прихватит...
      Я быстро оглянулся. Возле моего каменного ложа стоял еще один каргуш, на этот раз точно тот, которого я видел накануне. Его зеленый хаер и длинные темные трусы мне хорошо запомнились.
      – Так он все-таки обиделся? – огорченно спросил я.
      – Скорее рассвирепел, – спокойно ответил каргуш, – Фока всегда свирепеет, когда ему не отвечают. Он почему-то считает, что когда он к кому-то обращается, тот должен немедленно ответить. Молчание Фока расценивает, как вызов – его, мол, демонстративно не желают замечать, намекая на его малый рост.
      Каргуш совсем по-человечески пожал плечиками и добавил:
      – Вот теперь он за рогаткой побежал...
      – А зачем ему рогатка? – поинтересовался я.
      – Войну тебе объявлять, – пояснил каргуш.
      – Войну?! Мне?! – удивленно воскликнул я, – Да почему?!
      – Ну, ты же его оскорбил. Если бы Маулик не запретил тебя трогать, Фока тебя на месте бы загрыз, а так он вынужден официально объявить тебе войну и истребить тебя по всем правилам военного искусства и международной дипломатии.
      Я, честно говоря, не слишком испугался, услышав о намерениях моего нового оранжевоволосого знакомца, выглядел он как-то не слишком страшно. И все-таки мне не хотелось начинать свое знакомство со здешними порядками и обычаями с объявления войны... мышке. Эти каргуши все больше ассоциировались у меня с земными мышами или, скорее, с их увеличенными мультипликационными подобиями.
      – И что, предотвратить начало военных действий никак нельзя?
      – Ну как его можно предотвратить, если Фока заявится с рогаткой? – самым безразличным тоном ответит зеленый хохол, однако в его интонации я почувствовал скрытую смешинку. Видимо он решил, что напугал меня своим Фокой и его рогаткой. Вот этого я стерпеть никак не мог, поэтому я нахмурился и резко сменил тембр голоса:
      – Ну что ж, война, так война! – проговорил я суровым мужским баритоном, – А ля гэрр, ком а ля гэрр! Придется твоего дружка проучить, сбить с него, так сказать, излишнюю воинственность!
      Тут я заметил, что субъект, к которому была обращена моя грозная милитаристская речь, тоже исчез.
      Я еще раз огляделся, подумал с досадой, что напрасно ввязался в спор с этим оранжевоголовым коротышкой и остался без завтрака, а затем, от нечего делать двинулся в сторону ближайшего выхода.
      Чем ближе я подходил к этому темному проему, тем более странным он мне казался. Ярко освещенная, искрящаяся гранитными блестками стена, в этом месте была матово черной, словно весь свет, падающий на нее полностью ею и поглощался. Не отражалось ни кванта.
      Наконец я остановился прямо напротив этого странного пятна Действительно, никакого прохода здесь не было, но не было и гранита стены, вместо горной породы в этом месте располагалась какая-то... пустота. Я пытался убедить себя, что это некий занавес черного бархата, или какой-то черный лишайник, покрывший выглаженную стену – ничего не получалось. Все мое существо было проникнуто убежденностью в том, что я вижу именно пустоту... ничто, причем ничто куда-то ведущее!
      Я медленно, осторожно протянул руку, собираясь коснуться этой странной черноты, и тут же у меня за спиной раздался уже знакомый голосок:
      – А вот этого делать не надо!
      Я тут же отдернул руку и не оборачиваясь спросил:
      – Почему?
      – Потому что тебя выкинет отсюда через этот переход, а куда ты попадешь... если вообще куда-то попадешь, неизвестно. И где мы тебя потом разыскивать будем?..
      Я медленно обернулся. Позади снова маячила знакомая мышиная фигурка с зеленым хохолком на голове.
      – Ты хочешь сказать, что не знаешь, куда ведет этот... тоннель?
      – А этого никто не знает...
      – Вот как?.. Почему?
      – А потому что все эти выходы блуждающие... Один Демиург знает где этот выход окажется в следующий момент...
      – Ага...
      Я еще раз с гораздо большим интересом осмотрел черный портал, а потом перевел взгляд на малыша и с некоторой ехидцей поинтересовался:
      – А куда это ты пропал?..
      – Да никуда... – совсем по-человечьи пожал он плечиками, – Ты ж колдовать начал, вот я и... схоронился, от заклятья подальше.
      – Я начал колдовать? – удивленно переспросил я.
      – Конечно, – каргуш почесал нос, – Я сразу понял, как только ты начал непонятные слова выговаривать.
      Я быстренько припомнил, чего это я такого непонятного наговорил, но кроме французской поговорки произнесенной на чистом русском языке ничего не припомнил. Значит именно эти «непонятные слова» так напугали моего милого, дружелюбного каргуша!
      Я было собрался его успокоить по поводу «непонятных слов», но в этот момент наш спокойный познавательный разговор был прерван самым беспардонным образом, самым безобразным воплем:
      – А! Он сбежать пытался, да ничего не получилось! Что, не принял тебя переход?! Ну, теперь ты попался!
      Посмотрев в направлении этого вопля, я обнаружил, что вернулся рыжеволосый задира. Он стоял, чуть пригнувшись шагах в шести от меня, причем в его передних лапах было зажато странное сооружение собранное из... палок и веревок. Разглядеть это устройство целиком мне было довольно сложно из-за его малого размера, но я прекрасно видел пристроенную сверху деревянную ложку, с одного конца прикрученную к конструкции каким-то толстым жгутом, а с другого придерживаемую каргушиной лапой. В черпачке этой ложке покоилась... маленькая звездочка!
      Я не отрываясь смотрел на это сияющее чудо, а каргуш тем временем вещал самым напыщенным тоном:
      – Ты, непомерно наглый, длинный, грязный, вонючий, необразованный, неотесанный, грубый, мерзкий, очень нехороший и глупый сквот обнаглел до такой степени, что посмел нанести мне смертельное оскорбление! Я, благородный каргуш и рода ярко-красных каргушей, отличающихся мягкостью, покладистостью, честностью, правдивостью, миролюбием, приятной внешностью, объявляю тебе войну не на жизнь, а на смерть и заявляю, что не успокоюсь до тех пор, пока твое вонючее длинноногое тело не будет зарыто на самом позорном кладбище Поля Скорби!
      Здесь он приостановился, сделал новый глубокий вдох и закончил:
      – Я делаю первый выстрел в этой войне!
      Он вдруг страшно ощерился и отпустил край ложки. Та, сухо щелкнув, мгновенно развернулась вокруг прикрученного конца, и выбросила сверкающую звезду прямо мне в лицо.
      В следующий миг я совершенно непроизвольно выбросил руку вперед и... буквально выхватил это сверкающее чудо из воздуха, не дав ему разбиться.
      Звездочка довольно сильно ударила меня в ладонь, однако никакого серьезного ущерба мне не причинила. Я поднес зажатый кулак к лицу, осторожно разжал пальцы и принялся с наслаждением рассматривать свою добычу. Она была прекрасна!
      С секунду в пещере стояла благостная тишина, после чего раздался не то стон, не то писк, и на пол упало что-то нетяжелое.
      Я вынужден был оторваться от созерцания своей мягко мерцающей световыми переливами звездочки и посмотреть, что там еще происходит.
      Рыжеволосый агрессор Фока лежал навзничь на полу, рядом с ним валялось его метательное устройство, судя по всему, несколько попорченное падением на камень. Над распростертым телом стоял второй каргуш и задумчиво рассуждал сам с собой:
      – Я ведь его предупреждал, чтобы он не связывался с этим странным сквотом... Я ему говорил, что этот странный сквот владеет магией... Вот не послушал меня, теперь валяется... И рогатку сломал, общую! Что мы теперь без рогатки делать будем, если нам войну объявят?!
      И тут Фока, не открывая глаз, явственно ответил на размышления своего товарища:
      – Да починю я рогатку, – и жалостливо добавил, – если меня этот сквот не прикончит...
      Каргуш с зеленым хаером на башке перевел задумчивый взгляд на мою персону и увидел, что я за ним наблюдаю. Фока, не получив ответа на свою жалостливую реплику, приоткрыл один крошечный глаз и тоже выжидающе уставился на меня.
      – Мне кажется, он не собирается тебя приканчивать, – рассудительно заметил зеленоволосый каргуш, а я презрительно сморщил нос и с отвращением произнес:
      – Не имею привычки обижать маленьких... Хотя тебя, Фока, надо бы было поставить часика на два в угол, за твои милитаристские выходки. Ишь ты, манеру взял, чуть что за рогатку хвататься!
      После сей назидательной фразы, я любовно уложил пойманную мной звездочку в нагрудный карман своей куртки.
      – А ты сам-то, ты сам-то... – начал бурчать Фока, поднимаясь с пола, но вдруг замолчал, а потом неожиданно спросил:
      – А в угол-то зачем меня ставить?
      – А для наказания, – наставительным тоном пояснил я.
      – Да-а-а! – немедленно заверещал Фока, – Это как же это так получается, ты меня оскорбил, так меня же еще и наказывать?!
      – Чем это я тебя оскорбил? – в тон ему поинтересовался я.
      – А кто молчал, когда ему задавали вполне невинный вопрос? Скажешь я? Да еще и оскорбительно ухмылялся в придачу?!
      – А ты сразу и с рогаткой кидаться! Да может я просто онемел от удивления. Или ты считаешь, что человек не может удивиться, впервые увидав такое удивительное существо, как каргуш?..
      И тут я замолчал, поскольку оба моих новых знакомца в явном испуге медленно попятились от меня, затем разом повернулись ко мне спиной и... исчезли!
      – Вот те раз! – вслух удивился я, – А еще на завтрак приглашали...
      Я в который раз оглядел пещеру, но каргушей нигде не было.
      Правда на этот раз я удивился не слишком, мне почему-то показалось, что они непременно вскорости появятся.
      Так и получилось – не прошло и пары минут, в течение которых я успел осмотреть еще один темный переход, как позади меня послышался удивительно робкий голосок оранжевоволосого Фоки:
      – Слушай, ты зачем нас так пугаешь?
      Я быстро обернулся, но заметить успел только мелькнувшую у одного из камешков огненную шевелюру.
      – Чем же я вас так напугал? – спросил я у этого камешка.
      – Ты же сказал, что ты Человек! – донесся дрожащий голос с совершенно другой стороны.
      – Ну, да, я – Человек, и что в этом страшного?! – удивился я.
      – Ты что, в самом деле не знаешь? – удивленно раздалось за моей спиной, – Тогда какой же ты Человек, если не знаешь того, что знает любой сквот?!
      – Вот что, ребята, – решительно заявил я, – Давайте-ка возвращайтесь, и займемся завтраком, который вы мне так давно обещали, что он уже стал обедом. А за едой вы мне расскажите, чем вас так пугает человек...
      И тут я услышал еще один короткий, но чрезвычайно познавательный диалог двух ученых каргушей.
      – Слушай, а чего мы, в самом деле, так напугались? В конце концов, мы в пещере Маулика, а здесь человеческое колдовство вряд ли обретет настоящую силу!..
      – Ага, теоретик, ты видел, как он поймал мою гальку?! Какая еще сила ему нужна, если разрывная галька сама прыгает ему в руку!
      – Ну-у-у... это же он защищался, а для нападения нужна другая сила...
      – Ты уверен?!
      – ... Нет...
      – Вот и я «нет», а пробовать я не хочу.
      – Да, но мы должны его накормить... Нам же приказано...
      – Да?! А меня не предупреждали, что я должен кормить завтраком ЧЕЛОВЕКА!!! Вдруг ему не захочется жевать орехи с медом и пить затируху, и он решит попробовать свежеосвежеванных каргушей?!
      – Да он даже не знает, что такое – Человек! В общем, ты, как хочешь, а я с ним... позавтракаю!
      И прямо у моих ног образовался кургуш с зеленым хаером на голове. Передние лапы он вызывающе держал в карманах своих трусов и при этом воинственно посверкивал глазенками.
      – Значит, говоришь, Человек?! – пропищал он, – Ну пошли... есть, Человек.
      Он повернулся ко мне спиной и направился к противоположной стене пещеры. Короткая темная шерсть на загривке каргуша поднялась дыбом, во всем его облике, ощущалось явная тревога, если не сказать – паника, и тем не менее он двигался нарочито медленно и не оборачивался.
      Я последовал за ним, пытаясь понять, почему само слово «человек» настолько пугает этих не трусливых, в общем-то, существ, но никакого приемлемого объяснения не находил.
      В стене, к которой подвел меня каргуш, оказывается, существовал небольшой проход, прикрытый обломком скалы, таким образом, что его совершенно не было видно. Конечно, если бы я тщательно обследовал пещеру по периметру, этот проход был бы обнаружен, но препирательства с малышами и изучение черных порталов-переходов отвлекли меня от систематического изучения моего временного обиталища.
      Следом за своим провожатым я нырнул за обломок скалы и оказался в темноватом тоннеле. Тоннель этот был невелик и вывел нас в другую, очень небольшую пещерку, чуть приподнятая середина которой была окружена небольшими плоскими каменными обломками, явно предназначенными для сиденья. И каргуш уже разместился на одном из них.
      Я примостился напротив и недоуменно огляделся. Никакого намека на завтрак, а тем более на обед в пещерке не наблюдалось. Однако каргуш, ничуть не смущаясь этим обстоятельством, наклонился вперед и шлепнул передней лапой по чуть возвышавшейся перед ним каменной плите, пропищав при этом, – Обедать давай!..
      – Да, на!.. – ответил ему не менее писклявый, но определенно женский голосок. Через секунду лежавшая между нами плита немного повернулась вокруг своей оси и ухнула вниз, открыв у самых моих ног показавшийся бездонным провал. Я даже не успел подобрать под себя ноги, как на месте исчезнувшей плиты появилась другая, иссиня-черного гранита, уставленная каменными же блюдами и кувшинами. На блюдах довольно беспорядочно были насыпаны очищенные орехи самых разных форм и размеров вперемежку со столь же разнообразными сушеными фруктами, стояли глубокие миски с каким-то густым варевом, похожим на пюре, в кувшинах маслянисто поблескивала налитая под самую завязку темная жидкость.
      Каргуш быстро ухватил один из стоявших с краю плиты высоких, пустых стаканов и, наклонив ближний кувшин, плеснул в него темного пахучего напитка. По пещере поплыл аромат экзотических фруктов, и я тут же почувствовал, насколько голоден. Одной рукой я щедро плеснул себе в стакан из ближайшего кувшина, а второй прихватил полновесную горсть орехово-фруктовой смеси. Последующие несколько минут нам с каргушем было не до разговоров.
      Но вот каргуш, в очередной раз приложившись к стакану, стрельнул глазом мимо меня и неожиданно проговорил:
      – Ну что прячешься? Жрать, небось, хочешь? Смотри, мы обедать закончим Кроха для тебя одного накрывать еще раз не будет...
      Я оглянулся и, конечно, никого не увидел, однако из темноты перехода раздался знакомый голосок Фоки:
      – Да я, это... Занят был... – его оранжевая шевелюра обозначилась в проходе, – Рогатку ремонтировал...
      И он продемонстрировал свое совершенно целое орудие убийства. Потом, будто бы между делом взглянул на меня и снова обратился к своему товарищу:
      – Ну, а ты как?..
      – Да вот... обедаем...
      – Ну да, ну да...
      Фока неуловимо быстрым движением переместился поближе к обеденной... плите и сунул свой острый нос в одно из блюд:
      – Ишь ты, как вас Кроха угощает! Даже на сушенную мандрагу с дробленым мустусом расщедрилась!.. Мне мустуса никогда не дает, жадина!
      – Это кто жадина?! – тут же раздался в пещере писклявый женский голосок, – Будешь обзываться, на диету посажу... Из свежих яблок!
      Фока чуть втянул голову в плечи и заозиравшись по сторонам принялся неловко оправдываться:
      – Да я чего?! Я разве чего!.. Я ничего, не жалуюсь... Я просто говорю, что мне мустуса никогда не достается... А так, что ж...
      И он замолчал, видимо не зная что еще прибавить, и вдруг неожиданно спросил, оборачиваясь ко мне:
      – И тебе нравится эта еда?..
      – Ну, за неимением другой, вполне годиться, – пожал я плечами, – А выпивка – вообще блеск!
      Я в очередной раз припал к своему каменному стаканчику, наполненному напитком, очень напоминающим смесь имбирного кваса с легким вином, похожим на изабеллу.
      – Да?.. – неизвестно чему удивился Фока, – И тебе ничего больше не хочется?..
      Я взглянул на него поверх своего стакана, а затем медленно поставил его на стол:
      – А ты можешь предложить что-то другое?..
      Фока почему-то испуганно уставился на меня, и в этот момент в нашу милую беседу вмешался его товарищ:
      – Ты бы все-таки поел что ли... А то будешь потом ныть до вечера.
      Фока бочком, стараясь держаться от меня подальше, обошел обеденную плиту и, усевшись на один из свободных камней, жадно обозрел выставленную еду. Затем налил себе напитка и потянулся к одному из блюд, стоявших довольно далеко от него... и блюдо немедленно отъехало еще дальше! Каргуш застыл с протянутой лапой, обиженно глядя вслед этому шустрому предмету сервировки, и в этот момент снова раздался женский голосок:
      – Ишь, как ручонками загребает!.. Только эти орешки не для тебя поставлены, а для гостя!.. С тебя и тушеных каштанов хватит!
      И в сторону протянутой каргушечьей лапы, противно скрипя по столу дном, двинулось огромное глубокое блюдо, наполненное смесью, похожей на неочищенные фисташки с кулак размером, залитые вареной сгущенкой.
      – Как, опять каштаны! – взвился над столом Фокин вопль, – Я не могу питаться каждый день одними каштанами! Я тоже хочу есть как...
      Тут он внезапно замолк, бросив на меня затравленный взгляд.
      – Как кто?.. – немедленно и очень вкрадчиво поинтересовалась невидимая Кроха.
      – Как... Топс! – неожиданно нашелся Фока. Каргуш с зеленой прической удивленно поднял мордочку от своей тарелки:
      – А ты разве любишь дробленые каштаны?!
      – А разве ты тоже ешь каштаны? – растерялся Фока.
      Топс ухмыльнулся, показав остренькие клыки:
      – А ты решил, что мне мустуса навалили?
      По остренькой мордочке Фоки было видно, что именно это он и думал и теперь глубоко разочарован в своей ошибке, однако на вопрос он не ответил, а с тяжелым вздохом принялся накладывать большой ложкой себе на тарелку предложенное блюдо.
      Не знаю уж, как там у них был на вкус тушеный каштан, а то что ел я было замечательно. Некрупные цельные орехи были мягки и походили на кедровые, а в сочетании с незнакомыми мне вялеными фруктами прекрасно принимались организмом. Пресловутая затируха, сменившая в моем стакане фруктовый напиток, оказалась какой-то разновидностью медового, слегка хмельного напитка, она щекотала небо и веселила душу.
      Еще несколько минут за нашим подобием стола висела тишина, нарушаемая лишь постукивание ложек о тарелки да позвякиванием посуды.
      Самое интересное, что я насытился быстрее своих малорослых сотрапезников. Отвалившись от стола, я с интересом наблюдал, как оба каргуша увлеченно махали ложками, поглощая свои тушеные каштаны. Для своего размера они были удивительно прожорливыми, а, может быть... их просто редко кормили? Я было хотел поиронизировать насчет их аппетита, но вместо этого вдруг, неожиданно для самого себя, снова наклонился над столом, отхлебнул глоток из своего стакана, а затем, за неимением салфеток, вытер губы рукавом и, откинувшись назад, произнес:
      – Кроха, огромное тебе спасибо! Завтрак был чрезвычайно хорош?
      И тут же услышал в ответ удивленное:
      – Ты меня благодаришь?!
      – Конечно, – подтвердил я, – Ты же хозяйка в этом храме желудка, ты же меня угощала, вот я тебя и благодарю!
      Над нашим странным столом повисло странное молчание. Оба каргуша перестали жевать и уставились на меня, словно я сказал какую-то нелепость. А потом Фока тихонько захихикал.
      Я, естественно, тут же возмутился:
      – Ну, смешливый ты мой, что я опять не так сделал?!
      – Так... никакой же Крохи... нет! – пролепетал каргуш, давясь своим хихиканьем.
      – Как нет?! – изумился я, – Она же, как я понял, готовит еду... Потом, мы ее слышим! И вы же сами ее так называли, а она отзывалась!..
      – Вот-вот, – подтвердил Фока, немного успокаиваясь, – Голос есть, а больше ничего нет! Пустота!
      – Это в твоей рыжей башке пустота!.. – неожиданно прозвенел в пещерке возмущенный голос, – И если ты, мышь-переросток, ни разу меня не видел, это не значит, что меня нет!
      – А ты разве есть?!
      Удивлению Фоки не было предела.
      Тут я повернулся к молчащему Топсу и спросил:
      – Что-то я не очень понимаю, этот Фока что, новенький в вашей компании?
      Топс ничего не успел ответить, потому что немедленно заверещал сам Фока:
      – Это кто в компании новенький?! Да я самый старожилый старожил!! Я начал служить Маулику, когда Демиург еще по миру шлялся!! Я, можно сказать, своими лапами этот грот строил!! Я...
      – Болтун ты! – негромко, но веско перебил его Топс и повернулся ко мне, – Нет, Фока не новенький, но мы действительно никогда не видели Крохи... Хотя, знаешь, я не стал бы из этого делать вывод, что ее нет.
      – Так где ж она?! – язвительно воскликнул Фока, вскочил со своего камешка, развел лапы в сторону и, внимательно оглядев крошечную пещерку, добавил, – Нетути ее!
      Потом он, быстро наклонившись, подсунул свой острый нос к щели между полом и столом и крикнул в нее: – Кроха... ты где?!
      Он не видел, как позади него прямо из воздуха вынырнула переливающаяся, размытая по краям тень, мгновенно сформировавшаяся в невысокую прелестную девичью фигурку. Фигурка наклонилась к согнутому пополам Фоке и милым голоском произнесла:
      – Я здесь...
      Фока от неожиданности застыл на месте, а девушка ловко ухватила его за оранжевый хохол и приторно ласковым тоном добавила:
      – И если ты, маленький засранец, еще раз усомнишься в моем существовании, тебе не достанется даже свежих яблок!
      Крепко дернув за оранжевые волосики, она отпустила каргуша. Тот боком на четвереньках метнулся вокруг стола к своему невозмутимому товарищу и только там решился приподнять мордочку.
      Но все эти Фокины маневры я отметил лишь краем своего сознания, поскольку не сводил глаз с появившейся неизвестно откуда девушки.
      Такой красивой девчонки я ни разу в жизни не видел. Она была, как я уже говорил, невысока, но идеально сложена, что к тому же подчеркивалось ее светло голубым, обтягивающим комбинезоном и белой блузкой с коротким воротником-стойкой. Густые белокурые волосы крупными, чуть завивающимися прядями спускались до плеч, маленький, чуть вздернутый носик, очаровательно гармонировал с небольшими пухлыми губами, а огромные темно-синие глаза, опушенные длинными густыми ресницами, казались нарисованными.
      «Белоснежка!.. – изумленно подумал я, и тут же к этой догадке прибавилась, – И... два гнома!»
      Я невольно, вслед своей мысли, перевел глаза на парочку каргушей, притулившихся у противоположного от девушки конца стола. На их шерстяных мордах было написано такое неподдельное изумление, что я как-то сразу пришел в себя и... вскочил со своего камня. В следующее мгновение я оказался около Крохи, осторожно взял ее за руку и, медленно наклонившись над ней, поцеловал ей пальцы.
      Недовольное выражение сползло с ее чудесного личика, уступив место изумлению, а я, мотнув головой в коротком и, как мне казалось, элегантном поклоне, хрипловатым от волнения голосом проговорил:
      – Рад познакомиться, госпожа Кроха, и позвольте представиться – Владимир, журналист.
      Кроха махнула своими, похожими на бабочек, ресницами и пропела высоким, но совсем не писклявым голосом:
      – Очень приятно, сэр Журналист... Право, у тебя такое странное имя...
      – Нет, – галантно поправил я красавицу, – Зовут меня Владимир, а журналист – моя профессия.
      – О, прошу прощения, сэр Владимир, я сразу не поняла... У нас, знаете ли, не принято называть свою профессию...
      Тут она метнула острый взгляд в сторону притихших каргушей и совершенно другим тоном добавила:
      – Некоторые, так вообще стараются свое любимое занятие скрыть!
      Затем, снова повернувшись ко мне, она продолжила:
      – Вот, например, видите этих двух... к-хм... индивидуумов? Они вам ни за что не скажут, кто они по профессии!
      – Это почему это не скажем? – немедленно поинтересовался Фока, – Еще как скажем! Нам скрывать нечего...
      – А если и скажут, – не обратила внимание Кроха на реплику оранжевого Фоки, – То непременно соврут!..
      – Это почему это мы непременно соврем! – продолжил начатый диалог Фока и даже чуть приподнялся из-за стола, за которым прятался, – Мы вообще самые правдивые... индивидуумы!
      – И все потому, – продолжила игнорировать оранжевого спорщика Кроха, – Что никому не хочется называться профессиональным попрошайкой!
      – Это почему это мы – попрошайки?! – начал было Фока свою следующую реплику, но закончить ему не дали. Кроха резко повернулась в его сторону и гаркнула басом, похожим на медвежий рев:
      – Потому что вечно клянчите что-нибудь пожрать, и это стало вашей профессией!!!
      Фока тихо ойкнул и снова исчез за столом, зато поднялся Топс, причем сделал это с большим достоинством:
      – Ты, Кроха, конечно замечательная стряпуха, однако твои замечания по поводу наших занятий, весьма далеки от истины. Да ты и не можешь о них ничего знать!
      – А ты, Топсик-мопсик, – язвительно ответила Кроха, – отлично знаешь, что я никакая не стряпуха, и тем не менее вводишь сэра Владимира в заблуждение! Интриган, враль и сплетник!
      Здесь она снова повернулась ко мне и, не обращая внимание на удивленно разинувшего пасть «интригана, враля и сплетника», ласково добавила:
      – Я, достопочтимый сэр, – фея... Правда, фея... наказанная...
      – Да кто же это посмел тебя наказать?! – возмущенно вскричал я, – И за что?!
      – Наказал меня Демиург, – прошептала фея, и в уголках ее чудесных глаз блеснули слезинки, – За то, что я влюбилась в...
      – В сквота, в сквота, в сквота!!! – завопил из-за каменного стола спрятавшийся Фока, на манер нашего «тили-тили-тесто...».
      Кроха стремительно обернулась и рявкнула:
      – Да, в сквота! А ты не способен влюбиться даже в Белую Даму!
      Я, признаться, плохо понимал о чем идет речь и потому спросил:
      – Неужели можно наказать за любовь?.. Даже если это любовь к... сквоту?
      – Она влюбилась в сквота и колдовала для него, – немедленно пояснил рассудительный и всезнающий Топс, – А он использовал ее...
      – Неправда! – тут же с возмущением закричала Кроха, – Он меня любил!
      – Да? – в вопросе Топса была изрядная доля иронии, – И почему же тогда он от тебя отрекся?..
      – Я сама ему велела отречься! – горячо проговорила Кроха, глядя почему-то на меня, – Иначе его могли...
      – Да ничего бы ему не сделали, просто он тебя не любил, а использовал! – спокойно, но жестко перебил ее Топс.
      – Ну Топсина-мопсина, теперь ты у меня и каштанов не получишь! Хоть на брюхе приползешь – не получишь! – закричала Кроха, но в ее крике звенели слезы обиды. И я понял, что Топс говорит правду.
      – Прошу прощения, уважаемый Топс, – немедленно вмешался я в их спор, – Но мне кажется, что госпожа Кроха не могла полюбить недостойного... сквота! – и повернувшись к готовой разрыдаться фее, спросил, – Он был очень хорош?
      Кроха подняла свои огромные глаза к потолку пещеры, прижала руки к груди и воскликнула:
      – О, он был красив, как утренний туман, благороден, как черный гризли и мудр, как филин!
      «Какие сомнительные комплименты!..» – удивленно подумал я и тут же услышал тихий хохоток Фоки, все еще прятавшегося за столом. Однако Кроха не слышала этого обидного смеха и продолжала восхищенно описывать своего возлюбленного:
      – Он говорил такие слова, что мое сердце таяло, как сливочное мороженое в только что прогоревшем очаге...
      – А делал такие дела, что сажа в этом очаге по сравнению с его делами казалась только что выпавшим снегом... – пробурчал себе под нос Топс, причем его бурчание звучало довольно мрачно.
      Кроха бросила укоризненный взгляд на зеленоголового каргуша и снова повернулась ко мне:
      – Теперь ты понимаешь, уважаемый сэр, почему я предпочитаю никому не показываться на глаза?
      – Ага, – пискнул из-за стола чуть приподнявший оранжевую голову Фока, – Мы считали, что в ее наказание входит и лишение тела, а оказывается она сама пряталась!..
      Я упер руки в поясницу и исподлобья уставился на двух враз присмиревших каргушей. Я так долго держал паузу, что они заволновались и совершенно скрылись за каменной плитой. И тогда я заговорил:
      – Недостойно разумных существ издеваться над любовью! Какой бы она не была – она священна! И если ваш Демиург счел поведение феи... – я лихорадочно подбирал нужное слово, – ... неправильным, это не дает вам права дразниться! Стыдно, господа каргуши! Стыдно и недостойно!
      Затем, повернувшись к Крохе, я снова припал к ее ручке, а потом, как можно галантнее произнес:
      – Я надеюсь, ты не лишишь меня своего общества, хотя бы на то время, пока я буду находиться в этой пе... обители.
      – Во! – раздался из-за столовой плиты голосок Топса, – А ты его боялся! Посмотри какой он галантерейный!
      Личико Крохи просветлело, и она, не обращая внимание на притаившихся каргушей, ласково ответила:
      – Сэр Владимир, если тебе не противно видеть наказанную фею, то я...
      И она смущенно потупилась.
      – Слушай Топс... – донеслось из-за стола, но в тот же миг я бросил в сторону спрятавшихся каргушей такой взгляд, что он вполне мог прожечь дыру в каменной столешнице. Во всяком случае, Фока ойкнул и замолчал, не закончив свою очередную пакостную фразу. Я же, довольно улыбнувшись, вновь обратился к Крохе:
      – Противно видеть?! Да я готов отдавать по дню собственной жизни за каждую минуту, проведенную рядом с тобой! Может быть у тебя найдется несколько свободных минут, чтобы познакомить меня с местными достопримечательностями, а то приставленные ко мне... соглядатаи так и норовят то войну мне объявить, то спрятаться от меня подальше! Общаться с ними просто нет никакой возможности!
      Фея бросила презрительный взгляд на противоположный конец стола и вдруг взмахнула неизвестно откуда появившимся в ее руке ореховым прутиком. В тот же момент черная гранитная плита со всеми стоявшими на ней кушаньями ухнула вниз, а ее место занял прежний непритязательный каменный бугорок, который был не в состоянии спрятать двух маленьких каргушей.
      Впрочем спрятаться попытался только Фока, он распластался за одним из сидельных камней, однако его оранжевая шевелюра торчала наружу на добрые десять сантиметров. Топс же наоборот, гордо выпрямился, всем своим видом показывая, что не относит к себе мои критические замечания.
      Кроха, спрятав волшебную палочку, повернула ко мне свое сияющее личико и пригласила:
      – Пойдемте, сэр Владимир, я покажу тебе наше подземелье, и можешь мне поверить, оно очень интересно!
      Однако Топс не собирался так просто отдавать инициативу и уступать свои полномочия. Он вздернул свой острый нос и нагло заявил:
      – Может быть мы покажем... сэру Владимиру... это... досто... при... припечательствасти, – по его физиономии было видно, что он едва не сломал свой язык на таком сложном слове, но гордый каргуш не сдавался, – А ты позаботишься об ужине для нашего гостя?..
      – И для нас... – прибавил от себя все еще спрятанный Фока.
      – А каштаны для вас у меня уже готовы!.. – ответила на это предложение Кроха и мстительно добавила, – Сырые!..
      После чего она взяла меня за руку и повлекла из обеденной пещерки. Быстрый топоток сзади подсказал мне, что оба каргуша поспешили за нами следом.
      Мы вышли в главную пещеру, прошли вдоль стены буквально несколько шагов, после чего Кроха взмахнула рукой, и перед нами появился еще один темный и довольно узкий тоннель. Кроха вошла в него первой и темные стены мгновенно засветились приятным зеленоватым свечением. Я последовал за своей прекрасной проводницей и через минуту оказался в еще одной пещере, а вернее будет сказать в огромном... гардеробе.
      Все пространство пещеры занимали длинные деревянные вешала, на которых очень аккуратно были развешаны сотни самых разнообразных платьев. Слева от входа располагалось женское отделение, заполненное бархатом, атласом, тонким полотном, кружевами, драгоценными пуговицами и всем таким прочим, а справа разместилась мужская одежда выполненная из... бархата, атласа, тонкого полотна, кружев, драгоценных пуговиц и всего такого прочего. Я признаться слегка ошалел от такого обилия театральных костюмов, и только оживленное личико феи и ее сияющие глаза помогли мне несколько прийти в себя.
      Она немедленно принялась радостно щебетать что-то о фасонах, расцветках, деталях и принадлежностях различных костюмов, а я, с удовольствием слушая ее голосок, толком ничего не понимал. И тут, не перебивая Кроху, а как-то странно вплетаясь в ее разговор, послышалось бормотание:
      – Ну все, понесло бабу... Теперь ее не остановить...
      Я скосил глаз в сторону говорившего и увидел рядом со своей правой ногой зеленый хаер Топса.
      – Да ладно тебе... – отозвался Фока слева, – Пусть девочка пощебечет, у нее так долго не было настоящего общества...
      И тут же я услышал, что Кроха обращается непосредственно ко мне:
      – А вот твой костюм, сэр Владимир, весьма странен! Тебе этого никто не говорил?.. Если бы не твое изысканное обращение, я приняла бы тебя за рабочего сквота...
      Слова «рабочий сквот» прозвучали в ее прелестных устах, как нечто неприличное.
      Я кротко улыбнулся и неожиданно для самого себя ответил:
      – Это мой обет, фея... Я поклялся не облекать себя в... роскошь пока не отыщу своего пропавшего друга и... ну в общем не выполню свою клятву...
      Кроха позабыла об окружающем ее великолепии и, широко распахнув глаза, уставилась на меня. Когда я замолчал, она очарованно прошептала:
      – Как интересно!.. Я думала, что в мире уже не осталось настоящих рыцарей, готовых положить все, чтобы выполнить свой обет!.. – она вздохнула и грустно добавила, – Сейчас, наверное, и обетов-то никто не дает...
      – Ну что ты, как можно так думать! – бодро возразил я, – Мир не может существовать без рыцарства!
      – Ага, – тут же раздалось от моей правой ноги, – Всегда найдется чудак, раздающий обеты направо и налево и способный перерезать глотки ни в чем не повинным сквотам, только бы выполнить свои обещания!
      – Топс, ты несносен! – воскликнули мы с Крохой в один голос и тут же улыбнулись друг другу.
      – Топсик, ты посмотри, как они спелись! – немедленно вмешался Фока, – И как быстро!..
      Однако, Кроха проигнорировала хамский намек оранжевого каргуша и снова обратилась ко мне:
      – Я понимаю, что обет – это свято, но, может быть, ты, сэр Владимир, хотя бы примеришь что-нибудь. Вот этот черный с серебром камзол, я думаю, будет тебе чрезвычайно к лицу.
      Мне действительно нестерпимо захотелось примерить черный с серебром камзол, но я тут же с горечью осознал, что носить такой костюм – большое искусство, и мне оно не доступно. А потому мне пришлось сурово насупить брови и недовольно пробормотать:
      – Неужели, фея, ты хочешь, чтобы я стал клятвопреступником?!
      Кроха страшно испугалась этих слов, зато Топс меня одобрил:
      – Ишь ты, как он ее! Учись Фока ставить на место распоясавшихся девчонок! Так ее... сэр Владимир, пусть знает свое место!
      Однако, мне совсем не хотелось ставить Кроху на место, а потому, заметив некоторый ее испуг и огорчение, я поспешил успокоить ее вопросом:
      – А вот нет ли у вас здесь... оружейной?..
      Фея поняла, что я и не думал сердиться. Вздохнув, она покачала головой:
      – Сэр Владимир, ты настоящий рыцарь... Холодное злое железо тебе дороже всего. Конечно, у нас есть оружейная, и я тебе ее покажу.
      Она повернулась и направилась к выходу из... гардеробной. Мы с каргушами последовали за ней. Кроха снова вышла в большой зал, бывший, как я понял общей прихожей, и почти сразу же свернула в едва заметную темную щель в стене. На этот раз подземный ход, в котором оказались, был темен, узок, длинен и извилист. Несколько раз в этой темноте я довольно прилично прикладывался головой к выступам каменного потолка. Наконец, вслед за своей прелестной провожатой, я оказался в еще одной пещере.
      Когда я ступил на присыпанный мелким песком пол этого подземного склада, Кроха как раз неторопливо двигалась вдоль его стен, время от времени прищелкивая пальцами. Звук получался такой, словно в ее ладошках были кастаньеты, и в ответ на эти резкие отрывистые щелчки на стенах сами собой зажигались толстые желтые свечи, вставленные в бронзовые, отлично начищенные бра.
      В постепенно прибавляющемся свете я огляделся. Это был самый настоящий арсенал, содержащийся к тому же в прекрасном порядке.
      Вдоль правой от входа длинной стены были расставлены самые настоящие рыцарские доспехи. Они, конечно же, привлекали взгляд в первую очередь, и при этом они были настолько разнообразны по размерам, составу и внешнему оформлению, что глаза буквально разбегались. Первым в этом ряду стоял простой стальной пластинчатый панцирь с мелкой, неброской золотой насечкой на поножах и наручах, изображавшей простенький геометрический узор. Круглый глухой шлем, с ребристым, чрезвычайно маленьким забралом, венчал большой, величиной чуть ли не с сам шлем, литой кулак с отогнутым вверх большим пальцем.
      Стоило мне обратить свое внимание на эти доспехи, как из-под моей ноги вынырнул нахальный Фока и принялся тоном уставшего экскурсовода давать пояснения:
      – Этот облегченный доспех из наговоренной болотной стали принадлежал графу Эллюру, ставшему тенью тридцать два года назад. К сожалению оружие графа – меч, парный кинжал, тяжелый топор, легкий топор, вспомогательный топорик и двойной шестопер утонуло в болоте, поскольку было изготовлено из обычного металла. Панцирь растягивается на два размера, однако делать это не рекомендуется, поскольку его прочность уменьшается в тригонометрической прогрессии!..
      – В какой прогрессии?! – переспросил я.
      – В тригонометрической, – пояснил наглый оранжевоголовый каргуш, ничуть не смутившись, – По падающей тангенсоиде!..
      Я был совершенно уверен, что этот низкорослый остроносый тип придумывает свои объяснения прямо на ходу, но поймать его на сочинительстве, к сожалению, не мог. Потому я мысленно плюнул и решил – пусть болтает. Медленно двигаясь вдоль этой выставки доспехов, я вынужден был слушать Фокину лекцию.
      – Полный боевой доспех славного рыцаря, барона фон Каптуса, укрепленный на сочленениях копытами единорога и проложенный изнутри серной нитью. Выдерживает прямой удар королевской палицы, непробиваем для всех видов метательного оружия, включая корабельную катапульту. К сожалению, барон слишком надеялся на свои доспехи и как раз камень, выпущенный из катапульты смел его с палубы его галеры. Доспех, как мы сами видим, выдержал удар, но барона не успели вовремя вытащить из воды и он захлебнулся!.. Все оружие барона – большой меч, малый меч, подмечник, двойная секира, топор, кинжал широкий, кинжал узкий, и четыре метательных ножа во время падения барона в море остались на палубе и потому сохранились. Пропали только две уникальные самовзводящиеся рогатки, утонувшие вместе с бароном.
      Пока Фока нес эту околесицу, я успел миновать три или четыре выставленных образца и остановился около действительно заинтересовавших меня лат.
      Это был полный панцирь совершенного черного цвета за исключением золотых колесиков шпор. Вычерненная сталь, казалось, полностью, до последнего кванта, поглощала падающий на нее свет. Мастер придал латам столь точное соответствие человеческому телу, что мне показалось, будто я вижу на постаменте готового к выступлению обнаженного культуриста. Передняя часть шлема была выполнена в виде круглого, довольно добродушного лица, на котором вместо глаз были вставлены крупные черные, искристо отсвечивающие камни. Только вот рот у этого личика был широко открыт, словно он горланил пьяную песню, а разинутая пасть была забрана частой решеткой!
      Рядом с панцирем на специальной подставке располагался небольшой круглый щит с расположенной в середине литой львиной головой. Рядом с ним стоял длинный меч с витой, черненой рукоятью, в черных кожаных ножнах с набором из черных металлических блях. Под мечом лежали кинжал величиной с древнеримский меч и большой топор на короткой рукояти, весьма похожий на обычную секиру, только с тяжелым, выполненным в виде конуса обухом. Внизу, охватывая все это оружие, лежал широкий пояс из черных стальных колец.
      Я стоял прямо напротив доспехов и внимательно их рассматривал, и вдруг осознал, что мой гид Фока умолк. Повернув голову, я хотел взглянуть на этого вдруг смолкнувшего болтуна и в этот момент краем глаза уловил какое-то странное движение, произведенное... панцирем. Я тут же вновь обратил свое внимание на панцирь, но тот стоял совершенно неподвижно, как и полагается стоять куску железа, хотя и тщательно обработанному. И все-таки я был уверен, что это движение мне не показалось! Поэтому, не отводя взгляда от панциря, я чуть насмешливо проговорил:
      – Ну что, всезнайка, я смотрю, по поводу этих доспехов тебе нечего сказать?.. А вот они-то мне как раз и понравились!
      С минуту в пещере царила тишина, а затем раздался голос Топса, сопровождаемый несколько нервным смешком:
      – Хм... Губа не дура!..
      – Да... – тут же согласился Фока и, несколько неуверенно начал свои пояснения, – Вообще-то, это очень старые доспехи... Легенда утверждает, что они принадлежали свободному Черному Рыцарю по прозвищу «Быстрая Смерть»... Та же легенда гласит, что доспехи пропитаны древним давно забытым заклятием «Полная Каска», что гарантирует им полную неприкосновенность. Оружие Черного рыцаря также подвергнуто магической обработке, но какой именно, никто уже не помнит...
      – Получается, что достоверно об этих доспехах вообще ничего неизвестно!.. – перебил я докладчика.
      – Достоверно известно только то, что этими доспехами никто не пользовался уже больше двухсот лет!.. – обиженно пропищал Фока.
      – Это почему же?.. – удивился я.
      – А потому что их никто надеть не может! – самым язвительным тоном ответил Фока.
      – Это почему же?.. – повторил я свой вопрос.
      – А потому что стоит смелому сквоту их надеть, если он конечно сможет их надеть, как они сами собой сжимаются на шесть размеров, а затем то, что от смелого сквота остается, сами собой выталкивают наружу... сквозь забрало. Сам понимаешь, что на выходе мы имеем горку фарша!..
      – Это что ж, они так всех и давят?!
      – Да нет, не всех... – меланхолически ответил Фока.
      Я обрадовано вздохнул, а этот зайцемышь с оранжевой прической все тем же меланхолическим тоном добавил: – Только тех, кто внутрь них суется...
      – Вообще-то, та же легенда утверждает, – вдруг вмешался в лекцию Фоки Топс, – Что Черный рыцарь может вернуться, и тогда, естественно, доспехи снова покинут хранилище и отправятся в Мир...
      Я снова, с гораздо большей опаской, оглядел эти симпатичные доспехи... и они мне еще больше понравились.
      Понимая, что надеть их я все равно никогда не решусь, я отвернулся и двинулся было дальше, но снова краем глаза уловил едва заметное движение. Я опять оглянулся на доспехи и оторопел!.. Видимо из-за сделанного мной шага, я теперь смотрел на панцирь под другим углом – он превратился в некий сгусток клубящейся тьмы, по форме лишь отдаленно напоминающий человеческое (или сквотское) тело, и внутри этой тьмы явственно виднелись выбеленные кости скелета! Особо впечатляло то, что нижняя челюсть черепа мелко подергивалась, словно скелет довольно посмеивался!..
      – Они мне больше не нравятся!.. – прошептал я онемевшими губами, и тут же поймал удивленный взгляд, брошенный в мою сторону феей.
      – Просто потому, что после предыдущих попыток их надеть, они, по-видимому, весьма изнутри... испачканы! – немедленно пояснил я самым небрежным тоном.
      Кроха улыбнулась, а мерзкий Фока мерзким тоном мне немедленно возразил:
      – Да чистые они, чистые...
      – Да? – иронично переспросил я, – Ты, что ли, сам их чистил?!
      – Тебе ж было доложено, что доспехи прикрыты «Полной Каской»... – пояснил Фока таким тоном, словно разговаривал с полным дебилом.
      – Ну и что?! – поинтересовался я.
      – А то, что эти доспехи самостоятельно удаляют все отходы находящегося в них организма...
      Этот маленький каргуш снова заставил меня удивленно разинуть рот. Впрочем справился я с удивлением на удивление быстро:
      – А-а-а, это значит запах пота в них совершенно не ощущается...
      Фока остановился, внимательно посмотрел на меня, а потом как-то рывком кивнул:
      – И это тоже!..
      Мы продолжили осмотр арсенала, но я все время невольно поглядывал в сторону черных доспехов. Они снова приобрели свой «культуристский» вид, и скелета внутри них заметно не было.
      В середине арсенальной пещеры располагались длинные двухъярусные стеллажи, на нижнем ярусе которых были по порядку разложены самые разнообразные ножи, от абордажных тесаков до многолезвийных складных, а вот на верхнем опять же в полном порядке выставлялись самые разнообразные рогатки.
      А вдоль левой длинной стены на специальных козлах были выставлены мечи. Их было такое количество, что вполне могло хватить для вооружения армии солидного государства. Причем все это, как сказала Кроха, «холодное железо» содержалось в образцовом порядке.
      Но мне почему-то расхотелось дальше знакомиться с продукцией местных оружейников, мой взгляд постоянно возвращался к понравившемся вороненым доспехам. И, видимо, чтобы как-то оправдать это неожиданное безразличие, я, с видом знатока поскреб начавшую зарастать щетиной скулу и спросил тоном офицера запаса вооруженных сил России:
      – А ничего огнестрельного у вас в наличие нет?..
      – Огнестрельного?! – в один голос переспросили Топс и Фока, – Это что за оружие такое?..
      – Сэр Владимир, видимо, спрашивает про машины, метающие огонь, – предположила молчавшая доселе фея, и мило мне улыбнулась.
      – Метающие огонь? – удивленно повторил Фока, – А разве такие бывают?
      – Бывают и такие, – подтвердил я догадку Крохи, – Но я спрашивал о несколько другом вооружении, и как выяснилось, его в вашем Мире нет... Ну что ж, может быть это и к лучшему...
      Затем, после некоторого раздумья, я снова обратился к фее:
      – Спасибо, за демонстрацию продукции вашего ВПК...
      – Кого?! – чуть испуганно переспросила Кроха.
      – Ну... ваших оружейников, – пояснил я и мысленно ругнул себя – надо было отвыкать от въевшихся в журналистскую память аббревиатур.
      – Пожалуйста, – довольно улыбнулась Кроха в ответ, – А может сэр Владимир хочет еще что-то посмотреть?
      – А у вас есть еще какие-то достопримечательности? – оживился я.
      – Ну, у нас есть сокровищница, большой сад и два огорода, библиотека... – начала перечислять фея, но тут я ее перебил:
      – У вас есть библиотека?!
      – Да, и неплохая! – с гордостью подтвердила она.
      – Очень любопытно! – воскликнул я и тут же услышал Фокино ворчание.
      – Глянь-ка, грамотный... Книжки ему любопытны...
      – Ничего, – миролюбиво ответил Топс, – Пусть посмотрит... Вреда от этого не будет.
      – Ага! – продолжал ворчать Фока, – Сначала насмотрится, а потом потребует чтобы ему почитали, а там, глядишь, наслушается каких-нибудь историй и полезет в черные доспехи...
      Топс на это наглое замечание не ответил, и я так же решил его проигнорировать, двинувшись вслед за направившейся к выходу феей.
      На этот раз наш переход был гораздо длиннее. Вернувшись в уже ставшую мне родной большую пещеру, Кроха пересекла ее и свернула за большой валун, лежавший, казалось у самой стены. Однако между стеной и этой огромной каменюкой существовал узкий проход, вполне, впрочем, достаточный для того чтобы протиснуться даже мне. Именно в этой щели располагалось начало узкого, высокого коридора, который извиваясь, уводя то вверх, то вниз и даже, по-моему, пересекая несколько сам себя, выводил в еще одну обширную пещеру с потолком, теряющимся в вышине. По всему периметру этого подземного зала стояли самые обычные шкафы из незнакомого мне темного дерева, закрывающиеся застекленными дверками. Впрочем эти шкафы казались обычными только на первый взгляд. Едва мы ступили на каменный пол библиотеки, как высоко вверху, в каменных нишах неспешно разгорелись яркие светильники, и сразу стало ясно, что библиотечные шкафы тянутся вверх по-видимому до самого потолка.
      Посреди зала стоял очень большой и совершенно пустой стол, окруженный десятком прямых жестких стульев. По полу, вдоль посверкивающих стеклом шкафов, тянулся узкий, матово поблескивающий рельс. Скользнув взглядом по этой блестящей змее, я увидел установленную на ней лестницу, уходящую к невидимому снизу потолку.
      Пока я рассматривал местное книгохранилище, болтливый Фока принялся рассказывать о сей достопримечательности:
      – Гордись, сэр Владимир, ты удостоился лицезреть копию библиотеки Демиурга! Здесь собрано все, что успел сочинить и написать наш юный Мир! Первый ярус – магия и смежные науки, второй ярус – история, легенды и мумуары, третий ярус – точные сквотские науки, арихметики и всякие прочие алгебры, четвертый и пятый ярусы – выдумки. Остальное, вплоть до крыши – резерв! Только прочитать ты все равно ничего не сможешь!
      Последняя фраза была сказана весьма насмешливо, и, естественно, весьма меня задела:
      – Это почему же не смогу?! – возмутился я, поворачиваясь к оранжевоголовому провокатору.
      – Ты ж у нас сэр! – прозвучало в ответ, и снова я услышал насмешку.
      – Ну и что с того?!
      – А то с того, что сэры читать не умеют и не должны уметь! Не полагается им знать грамоту! Без надобности она им! А если и захочется сказочку или там стишок послушать, так для этого у сэров имеются книгочеи и менестрели с трубадурами!
      – Ну ты, знаток сэров, – оборвал я его язвительную речь, – Ты откуда таких сведений набрался? Можно подумать, что тебе знакомы все сэры в двух мирах!
      – А что, скажешь я не прав?! – запальчиво переспросил Фока.
      – Конечно! – ответил я, – Вот прямо сейчас ты видишь сэра, который не только умеет достаточно бегло читать, но к тому же способен сочинять довольно занимательные истории!
      – Где?! – крутанулся Фока, – Никакого такого сэра я не вижу!
      – Разуй глаза, – добавив голосу надменности произнес я, – Он как раз перед тобой!
      Фока посмотрел прямо мне в лицо и гнусно ухмыльнулся:
      – Это ты что ли?..
      – Именно, – подтвердил я его догадку.
      – И ты умеешь читать и писать?.. – не спуская со своей подвижной мордочки ухмылку поинтересовался Фока.
      – Именно!.. – повторил я.
      – Какой же ты тогда сэр? – задал каргуш неожиданный вопрос, и тут краем глаза я увидел, что Кроха и Топс с огромным, я бы сказал, напряженным вниманием наблюдают за нашей перепалкой. Потому я грозно свел брови над переносицей и перешел на хриплый бас:
      – Так ты что же, сомневаешься в моем сэрстве?!
      Рыжий хаер попятился и испуганно промямлил:
      – Ну... я бы не стал так ставить вопрос...
      – А я ставлю его именно так, – добавил я хрипловатости, – И вышибу из тебя ответ!..
      Краем глаза я продолжал наблюдать за симпатичной феей и, заметив появившуюся на ее лице довольную улыбку, понял, что действую в правильном направлении.
      – Хорошо, – Фока еще чуть-чуть отодвинулся от меня, – Я тебе отвечу без всякого... вышибания. Я не сомневаюсь в твоем... этом... сэрстве... Но только сэров грамотных не бывает!..
      И он тут же метнулся в сторону и, казалось, растворился за одним из шкафов.
      – Ну, ты совсем беднягу застращал!.. – неожиданно возмутился Топс, – Где мне теперь его искать?
      – А ты тоже утверждаешь, что если я умею читать и писать, то я не сэр? – повернулся я в его сторону.
      – Почему же, – пожал плечами Топс, – Мало ли какие... чудачества могут быть у благородного сэра?..
      Этот хитрец очень ловко уклонился от ответа и невольно вызвал у меня улыбку:
      – А ты, я смотрю, дипломат...
      Топс бросил на меня быстрый взгляд и чуть показав в усмешке свои маленькие клыки, ответил:
      – Да, я такой...
      – Ну, ладно, – махнул я рукой, – В конце концов книги для меня важнее даже, чем мое достоинство сэра!
      – Ну да?! – в голос изумились Топс и Кроха, а из-за недалекого шкафа послышалось ехидное Фокино: – Во, загнул!..
      – Ну и не верьте... – пожал я плечами, – Этот, рыжий бормотал, что где-то здесь имеются книги по магии...
      – Не рыжий, а оранжевый! – возмущенно ответил невидимый Фока и тут же добавил, – Первый ярус.
      Я подошел к ближайшему шкафу и разглядел сквозь стекло полки, на которых располагались достижения местных шарлатанов. Форму эти достижения имели самую разнообразную: свитки похожие на пергаментные, тоненькие дощечки, перевязанные бечевкой, разноцветные камешки, нанизанные на тонкие жилки, даже смотанные небольшими клубками веревки с неаккуратно завязанными на них узелками.
      Книг в нашем понимании в шкафу было очень мало, однако их переплеты поражали роскошью. Мне, естественно, сразу же захотелось подержать такую драгоценность в руках, и я потянулся к дверцам, но на них не оказалось ручек. А вот замочек был, и он был закрыт!
      – Это от кого же вы запираете знания?! – неприятно удивился я.
      – А вот от этих самых неграмотных сэров и запираем, – немедленно раздался противный голосок Фоки.
      – А если сэр грамотный, он должен знать, как добраться до книг, – спокойным, даже каким-то безразличным тоном добавил Топс, но в его глазенках я сразу заметил ехидную искорку.
      Я снова повернулся к запертому шкафу и осторожно прикоснулся к замочку. По моим пальцам пробежала короткая искра, словно выписывая на их подушечках неведомые письмена. Но в следующее мгновение я неожиданно для самого себя понял эти письмена. Мои пальцы сами собой сложились в некую фигуру, весьма напоминающую наш отечественный кукиш, и я чисто инстинктивно сделал неожиданное, но оказавшееся вполне мне знакомым движение. Замок мелодично щелкнул, и я едва успел отдернуть свою руку от открывающихся створок. Позади изумленно охнул Фока и счастливо рассмеялась Кроха:
      – Я же сразу поняла, что он маг!..
      Но я не придал никакого значения реакции моих новых друзей, все мое внимание захватил крошечный, цилиндрической формы футляр, обтянутый желтой кожей, скатившийся с третьей полки открывшегося отделения шкафа прямо к моим ногам. Не нагибаясь, я протянул к нему руку и слегка пошевелил пальцами. Футляр мгновенно прыгнул мне в руку. Открыв его, я увидел внутри аккуратно перевязанный желтой лентой свиток.
      Однако, вместо того, чтобы развязать ленту и развернуть этот свиток, я сначала внимательно его осмотрел. По желтому фону ленты шла едва заметная надпись, сделанная вплетенной в ткань золотистой нитью. Затейливая надпись отдаленно напоминала арабскую вязь и, естественно была мне совершенно непонятна. Кроме того, узелок ленты был залит синим сургучом, на котором была оттиснута круглая печать с изображением... трех одинаковых голов дракона. Средняя голова изрыгала пламя!
      С секунду я рассматривал этот туго скрученный свиток, а затем совершенно спокойно, не обращая внимание на окружающих меня свидетелей, сунул его обратно в футляр, и спрятал во внутренний карман куртки. А потом, как ни в чем не бывало, снова повернулся к хранящимся в открытом мной шкафу интеллектуальным ценностям.
      В первую очередь мое внимание привлек огромный, in folio, том, на багровом корешке которого золотой кириллицей несколько не привычного начертания было выведено «Большая книга трех магий, собранная магистром Генниусом в замкнутом городе Босторе».
      Однако взять книгу с полки я не успел, из соседнего шкафа, прямо сквозь стекло, в помещение библиотеки просочилось мутное темное облако, мгновенно сформировавшееся в знакомую мне Тень. Едва приняв свою форму Тень заговорила:
      – Я тщательно обдумал сказанное тобой, существо, называющее себя Человеком. Причин не верить тебе нет, и хотя твой рассказ необычен, он не невероятен. Однако, помочь тебе вернуться в твой Мир не в моих силах, если кто и может это сделать, то только Великий Демиург, к которому тебе и придется обратиться...
      Маулик замолчал, и потому счел возможным задать вопрос:
      – А где я смогу найти вашего Великого Демиурга?
      – Этого я не знаю, – ответила Тень, – Тебе придется самому отыскать его в нашем мире, так же, как и своего пропавшего сомирника. Если ты действительно Человек, тебе это будет сделать очень легко... и очень тяжело. Поэтому я постараюсь тебе помочь. Ты сможешь взять в этом доме то, что тебе понадобится для твоих поисков. Завтра ты отправишься в путь, а потому сейчас тебе необходимо поужинать и лечь спать... Тебе же надо спать?..
      – Надо, – ответил я и немедленно почувствовал непреодолимую сонливость, – И ужинать я не хочу...
      Аккуратно прикрыв дверцы переставшего интересовать меня шкафа, я широко зевнул и, не обращая внимания на каргушей и Кроху, улегся возле него на полу.
      Через пару секунд я уже спал.

      Граф Альта двенадцатый лорд Сорта, еще не старый, высокий, но необычайно тощий сквот, затянутый в черное, раздраженно мерил шагами пространство своего рабочего кабинета. Вечер погрузил это огромное помещение в глубокий сумрак. Только огонь, пожиравший в камине три толстых, хорошо просушенных ствола, бросал мечущиеся отсветы на увешанные коврами стены, на стекла темных дубовых шкафов, на огромный стол и не менее огромное кресло, стоявшее за столом, на светло-коричневую кожу диванов и кресел. В одном из этих кресел развалился этот... тупица, этот ожиревший боров, не способный понять самых простых вещей, если те не относились к жратве, питью и бабам!
      Гость графа, барон Торонт шестой лорд Гастор действительно был чрезвычайно толст, неописуемо прожорлив и при этом удивительно любвеобилен. При дворе императора ходила шутка, что все подданные барона являются его детьми и совсем не в переносном смысле.
      Как правило, барон был еще и очень добродушен, но сейчас он сидел нахмурившись, явно недовольный своим хозяином и соседом, который, вызвав его срочной депешей, заставил трястись в карете добрых восемьдесят коротких миль. А когда барон приехал, оказалось, что вся эта спешка, вся эта гонка, все пережитые им неудобства были вызваны... сущей чепухой!
      Наконец, граф остановился и повернувшись в сторону гостя, спросил:
      – Так ты согласны выдвинуть к границе заповедника посты?..
      – Дались тебе эти посты, Альта, – буркнул Гастор, – Мои люди и так постоянно наблюдают за этим... логовом! Лучше скажи, зачем ты вытащили меня из замка?! Мог бы просто прислать депешу об этих столь необходимых тебе постах, так нет, обязательно понадобилось, чтобы я тащился сюда, в Сорта, неизвестно зачем!!
      – Неужели, барон, тебе не ясна вся серьезность сообщенной мной информации... – раздраженно начал Сорта, но барон его перебил:
      – Хо! Серьезная информация! Поймали дурака, объявившего себя Человеком!.. Если ты, граф, из-за каждого пойманного умалишенного будешь гонять меня между нашими замками, я в месяц похудею!
      – К сожалению, барон, этот малый совсем не сумасшедший! – язвительно возразил граф, – Он действительно несколько странен, достаточно посмотреть на его одежду и, но я совершенно уверен, что вся его странность... придумана!
      – Кем?! – с усмешкой спросил Гастор. Его самоуверенность была непробиваема.
      – Подумай сам, кому имеет смысл... заявить, что в мире появился Человек?!
      Сорта сказал это таким тоном, что барон настороженно приподнялся в своем кресле:
      – Кому?..
      – Неужели не ясно?.. – граф почти что глумился над своим гостем, – Демиургу!.. Понимаешь, Демиургу!
      Гастор медленно опустился на кожаную подушку, на его обширную физиономию выполз ужас:
      – Но это значит... Это... получается... Это... Он знает!!
      – Или догадывается, – подтвердил Сорта.
      Несколько секунд Гастор молча рассматривал графа. По его толстым, чуть трясущимся губам медленно поползла тонкая, клейкая струйка. И вдруг он вскочил на ноги и заорал, брызгая слюной:
      – Ты же обещал, что все будет сделано тайно!!! Ты говорил, что знаешь надежное средство для этого!!! Где твоя хваленая фея, твоя дохлая любовница с ее колдовством и чародейством?!! – он схватился за голову и замотал ей из стороны в сторону, – Зачем я с вами связался?! Зачем поверил в твои обещания?! Я же знал, что все это блеф, что ничего у тебя не получится?!
      – Так за чем же ты тогда с нами связался? – неожиданно повторил его слова граф тусклым, вкрадчивым голосом.
      – Что? – переспросил барон, отняв ладони от лица и посмотрев на хозяина замка очумевшими глазами.
      – То! – резко бросил граф, – Если, как ты говоришь, ты знал, что у нас ничего не получится, зачем ты с нами связался?..
      Гастор пожевал толстыми губами, не зная что ответить на этот вопрос, зато Сорта знал ответ:
      – Просто тебе показалось весьма привлекательным оказаться первым Человеком в этом мире! Человеком! Не сквотом, а Человеком! Вот ты и согласился... И нечего реветь, словно раненый буйвол, рев твой, небось, за две мили от замка слышно.
      Вдруг барон часто заморгал своими маленькими заплывшими глазками и торжествующе проговорил:
      – Не сходится у тебя граф!..
      – Что не сходится?.. – оторопел Сорта.
      – Если Демиург послал в Мир Человека, то... он сам должен пропасть! Исчезнуть! А вместо него должен появиться Бог. Ведь именно так все изложено в Началах!
      – Барон, ты неподражаем!.. – с насмешкой ответил Сорта, – Я тебе битый час доказываю, что кто-то, скорее всего Демиург, украл нашу идею, а ты мне выдаешь ту же мысль, как свою собственную!
      – Какую мысль?!
      – О-о-о!!!
      Сорта снова принялся мерить шагами лежащий на полу ковер.
      – Граф, ну что ты орешь, как баба на сносях, – Гастор обиженно хрюкнул, – Объяснил бы все толком, по порядку! Ты то требуешь усилить наблюдение за заповедником, то пугаешь меня Демиургом, то... «о-о-о». А что, собственно, «о-о-о»?!
      Граф снова остановился около своего гостя и начал размеренно говорить:
      – В Началах сказано, что сквоты станут человеками, когда они обретут душу и возможность творить чудеса. И тогда из Мира исчезнет Демиург, а ему на смену придет Бог.
      – Это я все знаю, – попробовал перебить его барон, но Сорта продолжал, не обращая внимание на реплику гостя.
      – Мне... Именно мне пришла в голову мысль, каким образом мы сами можем стать человеками! Вот только для этого необходимо мощное колдовство... Мы пока еще не владеем серьезной магией, но я придумал, что можно эту трудность преодолеть с помощью фейри!..
      Граф пристально посмотрел на своего гостя и, махнув рукой пробормотал: – Все это тебе было давно растолковано...
      – Так что может измениться в наших планах с появлением этого твоего... хм, Человека?.. – недоуменно поинтересовался барон.
      – Сейчас дойдем и моего пленника... – пообещал Сорта и продолжил прерванный рассказ, – Нам на руку было то обстоятельство, что Демиурга давным-давно никто не видел, не слышал, не встречал, так что простые сквоты, чернь, да и благородные сэры уже начали забывать, каков он есть. Сейчас... именно сейчас самое подходящее время сделать то, что я задумал. Я, именно я, смог... договориться с феей, с настоящей могущественной феей, и она для меня составила заклинание и...
      Его перебил глумливый хохот барона. Отсмеявшись, он довольно проговорил:
      – Не знаю, чем ты ее приманил, да только из ее заклинания ничего не вышло... Ты сам мне это сказал!.. Не даром Демиург прислал за ней Тень!..
      – Не понимаю, чему ты так радуешься?.. – презрительно бросил Сорта, – Да, у бедняги не получилось, а вы решили, что вот так вот сразу все и сработает. Решить поставленную мной задачу – это тебе не сквота убрать! И потом, никто из вас, умников, не может договориться с настоящим магом, вы только и способны каргуша прикормить или с гномами мелочью поменяться!
      – Да и у тебя с тех пор, как забрали твою фею, что-то больше не появилось настоящего мага!.. – парировал лорд Гастор.
      Граф Альта прищурил глаза и уставился в широкое лицо барона ненавидящим взглядом, так что толстяк сразу почувствовал себя не слишком уютно. Затем гнев погас в глазах графа, а его узкие губы дрогнули в насмешливой улыбке:
      – Была фея... будет дуэргар... Тебе не хотелось бы познакомиться с дуэргаром?..
      Крошечные глазки барона вдруг остекленели и в них заметалась ужасающая мысль – «Неужели у графа появился дуэргар?!». Смахнув толстой ладонью выступивший на лбу пот, барон Торонт враз осевшим голосом примирительно поробормотал:
      – Ну ладно, Альта, не обижайся... Ты же знаешь, как мы все тебя ценим...
      Сорта молча прошелся взад вперед, а потом, видимо совершенно успокоившись, продолжил:
      – Так вот... После нашей не слишком удачной попытки, после того, как у меня забрали мою фею, из заповедника Демиурга появляется странный, явно нездешний тип и заявляет, что он Человек! На мой взгляд, это... неожиданное явление можно объяснить двояко: либо какой-то сквот по той или иной причине забрел в заповедник, там... свихнулся и теперь воображает, что он Человек, либо... Демиург узнал о наших замыслах и решил таким вот явлением якобы Человека сорвать их.
      – Либо... он на самом деле... Человек, – неожиданно дополнил барон тихим, задумчивым голосом.
      Сорта замер и с ужасом посмотрел на гостя.
      С минуту в кабинете царила тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине, а затем граф, едва заметно вздрогнув, проговорил:
      – В любом случае, я разберусь, что это за тип, а затем... уберу его.
      – А если это... настоящий Человек?! – с явным испугом спросил Гастор.
      – Тем более! – резко бросил в ответ Сорта, – Первым Человеком в этом мире должен быть я!
      Он бросил быстрый взгляд на гостя и тут же поправился: – Мы...
      Но барон, похоже не заметил его оговорки. Он уставился перед собой округлившимися глазами и прошептал:
      – Представляешь, граф, на что он способен, если он на самом деле Человек?!
      У Сорта нервно дернулась щека:
      – Во всяком случае сейчас он ни на что не способен! Но ты, барон, понял, почему за заповедником надо установить более тщательное наблюдение? Если появление этого... безумца инсценировано Демиургом, он наверняка подошлет еще одного такого же типа!
      – А можно мне на него посмотреть? – неожиданно попросил Гастор, с трудом вытаскивая из кресла свою необъятную тушу.
      Граф удивленно поднял бровь: – Хорошо. Но для этого тебе придется спуститься в подземелье замка.
      Сорта явно рассчитывал на то, что ленивый и неповоротливый барон передумает, однако тот с готовностью ответил: – Пошли...
      Граф подошел к столу и позвонил в колокольчик, в приоткрывшуюся дверь вошел слуга и почтительно замер на пороге.
      – Факельщиков к восточной башне, – приказал граф и повернулся к барону, – Пошли, мой любопытный друг...

      В течение всего сна в моей бедной головушке снова кто-то что-то бормотал. Я изо всех своих сонных сил старался уловить смысл этого бормотания, но голосок, то съезжавший в самый низ звукового диапазона, то стремительно взвивавшийся почти к визгу, бормотал на явно незнакомом мне языке.
      Однако, когда я, наконец, проснулся, оказалось, что самочувствие мое вполне выспавшееся, и готовность к подвигам налицо. Оглядевшись, я понял, что тело мое покоится в знакомой пещере, на уже пригретой каменной плите около холодного, мертвого очага, а за очагом колышется Тень.
      Чутко уловив момент моего пробуждения, Маулик заговорил:
      – Пора... Вставай...
      Я неторопливо поднялся со своего жесткого ложа, и вдруг понял, что того, прежнего, Володьки Сорокина, неплохого, в общем, журналиста, рубахи парня, не дурака выпить и побалагурить больше нет! Вместо него в темной пещере стоял... Рыцарь без страха и упрека. Рыцарь, пока что не имеющий имени, но гораздо лучше разбирающийся во владении мечом и топором, чем в русском языке и умении лепить слово к слову! Какая-то еще не совсем осознанная сила дремала во мне, и почти сразу я понял, что это... боевой азарт! Жажда Битвы!
      И словно почувствовав мое состояние, Тень качнулась ко мне через очаговые камни и, распавшись в темный туман, окутал меня плотным коконом.
      Испугаться я не успел, потому что этот туман почти сразу же отпрянул и в шаге от меня снова сформировался в Тень. Я несколько растерянно огляделся.
      Мы находились в совершенно другой пещере, слабо освещенной двумя высоко подвешенными факелами. Весь пол пещеры был заставлен разного рода ящиками, сундуками, коробами, в общем, самыми различными емкостями, набитыми красивыми желтыми монетами разной величины, блестящими разноцветными камешками и странными маленькими вещицами, предназначенными, по всей видимости, для развешивания на телах благородных сквотов.
      – Бери все, что тебе может понадобиться... – глухо пророкотал Маулик.
      «Знать бы что мне понадобится...» – мелькнуло у меня в голове, а ноги, между тем уже сами несли меня... к полке у дальней стены, на которой были сложены небольшие кожаные мешочки со скользящей петлей на горловине.
      Выбрав четыре таких мешочка и проверив их состояние, я набил два из них самыми крупными монетками, которые, как я неведомо откуда знал, назывались имперскими дубонами, в один насыпал четыре пригоршни разноцветных камешков, выбирая покрупнее и поблестящее, а последний наполнил колечками, сережками, кулончиками и прочей дамской дребеденью, бормоча себе под нос: – Подарки для прекрасных дам-с!..
      Через пару минут, распихав затянутые шнурками мешочки по карманам, я повернулся к Маулику и спросил:
      – Куда дальше?
      Он, сверкнул из-под капюшона багровыми бликами, хмыкнул и проговорил своим безразличным голосом:
      – А ты не жаден...
      Я-то сам считал себя грабителем с большой дороги, начисто обобравшим доверчивую Тень, но спорить с хозяином нее стал, в конце концов, ему виднее чужая алчность.
      Маулик, между тем, снова осел туманным облаком и снова окутал меня, не прикасаясь, впрочем, к моей одежде. Через секунду он вернулся в свою привычную форму, а я обнаружил, что нахожусь в местном арсенале.
      – Выбирай себе оружие... – проговорил Маулик и отпрянул к стене.
      Я огляделся, а затем твердым, уверенным шагом двинулся в сторону... черных доспехов. Маулик молча поплыл за мной.
      Остановившись напротив понравившегося мне «комплекта», я в задумчивости почесал небритую щеку. То, что противный Фока рассказал об этих доспехах, я, конечно, не забыл, вот только почему-то во мне сидела уверенность, что именно эти латы должны быть мне в самую пору.
      Маулик, видимо, по-своему истолковал мою нерешительность. Остановившись в шаге от меня, он медленно проговорил:
      – Это вооружение опасно для тебя... Подбери что-нибудь другое...
      Однако его предупреждение произвело совершенно обратное действие – вместо того чтобы одуматься и обратить свое внимание на другие латы, я обошел черный панцирь вокруг, прикидывая, как он, собственно говоря, надевается. Однако, доспех казался литым, без каких-либо признаков разъема.
      Как только я снова оказался перед выпуклой черной стальной грудью, глаза шлема странно блеснули и круглолицая рожа забрала странно скривилась. А затем я услышал милый скрипучий голосок:
      – Ну, и что ты вокруг меня вертишься?
      Я замер, вытаращив глаза, и тут же услышал другой голос. Хрипловатый добродушный басок ответил:
      – Он не знает, как внутрь попасть...
      Я перевел взгляд в направлении этого голоса и увидел, что голова льва на щите ощерилась в довольной усмешке, выставив напоказ две пары огромных стальных клыков и полный набор зубов поменьше.
      – Не думаю, что он настолько безумен... – проговорил первый голос, и только тут я понял, что говорит... забрало шлема. Во всяком случае, его распахнутая пасть, явно пыталась артикулировать, вот только вставленная в нее решетка сильно затрудняла эти попытки.
      – Настолько, настолько... – довольно ответил лев со щита, – И ты знаешь, что я скажу... Ему вполне по силам влезть в тебя!
      – Да?!
      А голосе доспеха читалось сильное сомнение, и это меня неожиданно рассердило – подумать только, какая-то железяка сомневается в моих способностях!
      Я протянул руку и, едва прикасаясь к странно теплому металлу, провел пальцами от горла до пояса доспеха... И тут же уловил едва заметное напряжение! Прямо посреди выпуклой груди шло спрятанное сочленение, а на поясе эта незаметная трещина расходилась поперек туловища! Более того, я определил точку, управляющую этим сочленением!
      Согнув указательный палец правой руки, я аккуратно постучал точно между выпуклых грудных мышц и немедленно услышал:
      – Кто там?..
      – Новый хозяин!.. – неизвестно почему ответил я, но оказалось, что ответ был абсолютно правильным.
      На поясе и под скулами забрала медленно проступили две кольцевых, светящихся красным, нити, а затем проступила еще одна такая же нить. Она шла вертикально и делила посредине грудь доспеха и забрало.
      Нити светились все ярче, словно раскаляясь в невидимом пламени, а затем что-то звонко щелкнуло и доспехи распались прямо по этим линиям.
      Я немедленно приготовился забраться внутрь, но меня остановил голос Маулика:
      – Мне кажется ты делаешь ошибку... – проговорил он своим безразличным голосом, – Твои поиски могут закончиться не начавшись. Подумай, может быть тебе стоит выбрать другое оружие?..
      – Я уже подумал... – недовольно буркнул я и полез в распахнутый доспех.
      Мои ноги прекрасно разместились в стальных сапогах, но вот выше колен доспехи были великоваты. Я прижался спиной к теплому металлу и просунул руки в... рукава, или как там их называют... И снова оказалось, что стальные, на гибких сочленениях, перчатки словно мягкая лайка обливают мои руки, а вот выше локтей и особенно в плечах доспехи мне великоваты. Я вздохнул и прижался затылком к задней части шлема.
      – Что, готов?.. – раздался мягкий скрипучий голос.
      – Готов... – ответил я с немалым внутренним трепетом.
      – А не боишься?... – последовал новый вопрос, в котором я уловил некоторую смешинку, – Тебе ведь рассказали о моем... к-гм... неласковом характере.
      – Рассказали, – проговорил я, а затем неожиданно добавил, – Но, во-первых, мне кажется, что характерами мы сойдемся, а во-вторых, тебе, по-моему, уже надоело торчать в этой пещере в качестве экзотического экспоната. Не пора ли прогуляться?
      – Ха! – хором воскликнули забрало и лев со щита, и в следующее мгновение распахнутые доспехи схлопнулись, словно створки раковины.
      Я закрыл глаза и замер, ожидая, что сейчас вот эта «нюрнбегская дева» начнет сжимать мое бренное тело, однако доспех обнял меня словно мягким войлоком, не причиняя ни малейшего неудобства. Тогда я чуть приоткрыл глаза и тут же распахнул их, как можно шире. Оказалось, что сквозь те черные поблескивающие камни, которые было вставлены в глазницы забрала можно было отлично видеть все. То есть абсолютно все, даже то, что находилось у меня за спиной. Это было несколько необычно, но я сразу же сообразил, какие у меня появляются преимущества!
      Однако, поскольку ничего особенного в арсенале рассматривать не было, я решил проверить насколько доспехи будут связывать мои движения. Несколько приседаний, наклонов и поворотов немедленно показали мне, что гибкостью и эластичностью эти доспехи не уступают обычному лыжному костюму. И тут в мою голову закралось некоторое сомнение относительно прочности выбранного мной костюмчика, я просто не мог поверить, что они изготовлены из какой-то там наговоренной стали! Однако, проверить эту прочность мне пока не представлялось возможным.
      Посему я торжественно сошел с низкого пьедестала, на котором был выставлен мой доспех, и принялся прилаживать свое оружие. Пояс, как я сразу понял, размыкался по одному из своих колец. Опоясавшись, я обнаружил на нем едва заметные стальные петли, которые идеально подошли для всего предназначенного мне вооружения, причем топор расположился за спиной так, что его рукоять торчала из-за моего правого плеча. За левое плечо я пристроил на специальном ремне щит с разговорчивой львиной головой.
      Закончив экипировку, я повернулся к Маулику и произнес:
      – Я готов!..
      Голос мой прозвучал глухо, но вполне различимо.
      Тень, недвижно стоявшая около стены и молча наблюдавшая за процессом моего вооружения, качнулась вперед и неожиданно спросила:
      – Тебе действительно ничего больше не нужно?..
      Задумался я всего на мгновение, после чего направился к среднему стеллажу и выбрал пару рогаток по руке. Подвесив их к поясу, я огляделся и заприметил большой сундук, стоявший в дальнем углу пещеры. В нем, как я и ожидал, оказались гальки. Правда сверкавших голубым галек, похожих на ту, что покоилась в кармане моей куртки, было всего несколько штук, но я не побрезговал и взял зеленых и красных.
      Гальку я сложил в обнаруженные на бедрах объемистые карманы.
      Затем я снова повернулся к Маулику и молча посмотрел на него.
      И снова Тень распустилась темным туманным облаком и окутала меня, а через мгновение я оказался в главном зале около одного из переходов задернутого черным неосязаемым бархатом.
      – Вот твой выход, – проговорил позади меня Маулик.
      Я обернулся и, чуть запнувшись, попросил:
      – Можно мне попрощаться с Крохой?..
      Я страстно хотел еще раз увидеть фею!.. Еще хотя бы раз!!
      – Нет, она... занята, – коротко бросила Тень.
      – Ну... а с твоими каргушами?.. – я попытался скрыть охватившее меня горькое разочарование, граничившее с отчаянием.
      – Они ждут тебя у выхода... Они проведут тебя к тому месту, где твой сомирник покинул заповедник и будут сопровождать... до конца.
      Это известие меня обрадовало – все-таки я буду не один в этом совершенно незнакомом мне мире. Все вопросы были заданы, все ответы получены, я наклонил голову и негромко произнес:
      – Прощай, Тень, благодарю тебя за все, что ты для меня сделала...
      Маулик не ответил, только багровый отблеск из-под его капюшона на миг вспыхнул ярче.
      Я повернулся и шагнул в струящийся по стене черный бархат...
      На миг меня поглотила абсолютная темнота, но уже следующий шаг вынес меня на еще темную предрассветную поляну, окруженную со всех сторон угрюмо молчащим лесом. Синяя трава была густо присыпана утренней росой, капельки которой поблескивали и на листьях темных кустов. Я не успел как следует оглядеться, как вдруг услышал негромкое всхрапывание лошади. Моя рука непроизвольно легла на рукоять меча, но из-за куста медленно выступила высокая оседланная лошадь... без всадника. Она подошла ближе и ткнулась мордой мне в плечо.
      – Привет, Человек, – раздалось неожиданно у моей правой ноги.
      Я наклонился и увидел присевшего прямо на мокрую траву Фоку. Его маленькие глазки задорно посверкивали.
      – Ну что, отправляемся?..
      – А где Топс? – спросил я у каргуша.
      – В разведку ушел, – слишком уж беззаботно, на мой взгляд, ответил Фока и неожиданно добавил:
      – Мы ж не хотим, чтобы тебе ни свет ни заря драться пришлось!
      – Почему это сразу и драться? – недоуменно спросил я, вскарабкиваясь в седло.
      – Да такие уж сквоты существа, чуть что за железо хватаются. А если сквот чуть поднялся над другими сквотами, то уж тут словно Разрушитель в него вселяется – хлебом не корми, дай подраться, да чтобы обязательно до крови!
      Я уже был в седле и, наклонившись к Фоке спросил:
      – Ты как, со мной поедешь или пешком побежишь?..
      Тот быстро отступил на пару шагов и с достоинством заявил:
      – Ну вот еще, стану я забираться на такую высоту!.. Еще грохнешься оттуда, где тогда лекаря искать?!
      – Тогда показывай дорогу, – усмехнулся я, и Фока, развернувшись, нырнул за ближний куст.
      Я чуть толкнул лошадь под брюхо, стараясь не задеть ее своими шпорами, и она неспешно тронулась вслед за оранжевой макушкой каргуша.
      Минут пять мы пробирались лесом, и все мое внимание было занято тем, чтобы не наткнуться на какую-нибудь ветку. Впрочем пару раз мне не удалось вовремя увернуться, и меня вместе с бедной лошадкой накрывало холодным росным дождем. При этом лошадь всхрапывала и по ее черной атласной коже пробегала легкая дрожь. Я же не чувствовал сыпавшейся на меня холодной сырости, а всего лишь слышал, как капли стучали по шлему и наплечникам.
      Наконец мы выехали на опушку. Передо мной раскинулось поле, засеянное каким-то метельчатым злаком, напоминавшим земной овес, только почему-то голубоватого цвета. Между опушкой леса и полем пролегала колея дороги, по которой, похоже, довольно часто проезжали колесные повозки. Солнце еще не взошло, но небо было совершенно светлым и безоблачным, так что видно было далеко. И вот почти на самом горизонте я заметил крыши домов, курящихся утренними дымками.
      – Вот и первое сквотское поселение... – пробормотал я себе под нос, – Посмотрим, как живут эти самые сквоты...
      – Ага, посмотришь, – донесся из-за моего левого плеча хрипловатый голос львиной головы, – Если доберешься...
      – Не вижу препятствий! – гордо ответил я, подбираясь и выпрямляясь в седле.
      – Во, послал Демиург храбреца!
      Скрипучий голосок, произнесший эту фразу принадлежал моему... забралу. Вот уж не думал, что оно станет болтать, когда я внутри!
      – Так разве ж это плохо, – донесся снизу голос невидимого Топса, – Вот не думал, что доспехи Быстрой Смерти предпочитают трусов!
      Серая шерсть Топса и его темно-зеленый хаер делали его практически невидимым на фоне высокой синей травы, так что не сразу разглядел, где он схоронился. Только когда Фока присел рядом со своим товарищем, я увидел, что тот пристроился на самой обочине дороги, за высоким кустиком травы. Фока тронул Топса за плечо, и тот, словно в ответ на это прикосновение, коротко доложил:
      – Никто не проезжал, все тихо. Минут двадцать назад по Восточной дороге в сторону села проскакало двое всадников. Очень торопились.
      Мы немного помолчали, оглядывая окрестности, а затем Фока, самый говорливый из нас, пропищал:
      – А зачем нам вообще нужно это село. Поехали в объезд.
      – Маулик сказал мне, что вы выведете меня тому месту, где Макаронин покинул заповедник, – осадил я нахального каргуша, – А если Юрка и в самом деле именно в этом месте вышел из леса, он точно двинул в сторону села. А кроме того, вдруг у них сегодня базарный день? Потолкаемся среди народа, порасспрашиваем, кто где в последний раз видел Демиурга!..
      В ответ на мою последнюю деловую, полную достоинства, фразу раздалось хихиканье на четыре голоса!
      Но я не стал обращать внимания на это проявление непочтительности, а тронув лошадь, выехал на дорогу и потрусил в сторону видневшихся крыш. Краем глаза я заметил, как по обеим сторонам дороги вперед меня метнулись две едва различимые серые тени.
      Через несколько десятков шагов дорога свернула от опушки леса и пошла прямо по полю. Мои попутчики совершенно исчезли среди густо росших голубоватых стеблей. У меня вдруг возникло впечатление, что я просто перенесся лет на восемьсот-девятьсот назад и теперь еду дозором по пограничной русской степи – такая же полынного цвета равнина, такое же светло-голубое небо над головой, такое же безлюдье вокруг...
      – Выезжаем на Восточную имперскую дорогу... – развеял мои грезы Топсов голосок, – Внимание, по этой дороге частенько проезжают всякие... высокородные сквоты!..
      Через несколько метров наша грунтовая дорожка вынырнула из поля и влилась в широченную, прямую, как стрела дорогу, замощенную серыми каменными плитами. Мне сразу же стало ясно, что эта одна из центральных магистралей – она имела столбы с указанием расстояний и за ней тщательно ухаживали. Приблизившись к первому встречному столбу, разрисованному красными и синими полосами, я прочитал с одной его стороны «465», а с другой «238».
      – Вот интересно, докуда 238 и докуда 465... и чего 238 и 465? – спросил я ни к кому специально не обращаясь. Никто мне и не ответил, доспехи мои, видимо, слишком долго простояли в пещере Маулика и не ориентировались в современном мире, а каргуши, то ли не знали ответа на мой вопрос, то ли просто не услышали его. Я неторопливо двинулся дальше, в сторону указателя «465», поскольку именно в той стороне виднелись приближающиеся крыши села.
      Через полчаса неспешной рыси я въехал на околицу большого села, раскинувшегося по обеим сторонам трассы. Граница сего населенного пункта была обозначена полосатым шлагбаумом, длинный конец которого вознесся в небо, указывая, что въезд сегодня беспошлинный, а значит, как я и предполагал, в селе был базарный день. Откуда я все это знал, я... не знал, но, прошу прошения за каламбур, знал точно.
      Дома, большей частью достаточно высокие, но одноэтажные, располагались в глубине дворов, в садах, огороженных со стороны дороги невысокими заборчиками. А вот друг от друга усадьбы не отделялись ничем, видимо жившие здесь... сквоты были достаточно добродушными, покладистыми соседями. Во дворах, возле домов я видел женщин, занимавшихся хозяйством, бегающих детей, животных, похожих на собак и кошек, а вот мужское население куда-то подевалось. Потом я заметил, что женщины, заметив меня, оставляли свои занятия и долго смотрели мне в след. А я ехал все так же не торопясь и не оглядываясь, благо оглядываться мне было ни к чему, я и так все хорошо видел.
      Наконец дома расступились и дорога, по которой я продвигался, влилась в огромную замощенную площадь, на которой творилось самое настоящее столпотворение. Площадь была превращена в торжище. На каменной мостовой расположилось наверное несколько сотен легких палаток, ларьков, будок, открытых прилавков, обвешанных со всех сторон самым различным товаром.
      Мое продвижение сильно замедлилось. Хотя я и до этого не слишком спешил, теперь моя лошадь шла осторожным шагом, протискиваясь между всеми этими торговыми точками и стараясь не наступить на ноги окружившему меня народу. Правда, при виде меня покупатель почтительно расступались, но толпа была такая, что им не всегда было куда отступить.
      Все окружающее весьма напоминало наш самый обычный сельский базар, если бы не одно обстоятельство – в торговом процессе принимало участие исключительно мужское население.
      Я доехал почти до середины площади, пока наконец не решился задать одному из продавцов вопрос. Для утоления своего любопытства я выбрал здоровенного черноволосого сквота, торговавшего в довольно большой палатке одеждой. Одежонка эта, как мне показалось, предназначалась для, скажем так, среднего класса – ни кружев, ни изысканных украшений на ней не было, однако она была вполне добротной и из хорошей ткани или кожи.
      Подъехав вплотную к палатке, я наклонился с седла и хотел было вежливо поинтересоваться не слышал ли хозяин о пробегавшем мимо неделю назад старшем лейтенанте милиции, но неожиданно для самого себя услышал собственный голос, произносящий:
      – Торгаш, ты местный?
      «Торгаш», занятый увлекательным разговором с одним из покупателей, не заметил, по-видимому, как я подъехал, а потому, услышав мое довольно хамское обращение, гордо вскинул голову... и застыл, вытаращив глаза.
      С минуту, в течение которой народ около палатки исчез, длилось молчание, а затем я снова заговорил:
      – Торгаш, ты что не понял, что я спросил?!
      Бедняга, сломался пополам в поклоне, едва не разбив себе голову о прилавок и, не выпрямляясь забормотал:
      – Прости, господин, я отвлекся... Прости, господин, я местный...
      – Господином будешь звать своего соседа!.. – неожиданно рявкнул я, – А меня изволь называть сэр Владимир, или Черный Рыцарь!.. И выпрямись наконец в таком положении я тебя плохо слышу!
      Торговец немедленно распрямился и снова уставился мне в... забрало напряженным взглядом. Он явно ждал неприятностей.
      – Так, местный торгаш, а скажи-ка мне, не появлялось ли в вашем... к-хм... селе странных, необычно одетых незнакомцев?..
      Его брови мгновенно сдвинулись, изображая напряженное размышление, и через секунду он переспросил:
      – Что гос... сэр Владимир имеет ввиду?..
      – То и имею, что спросил! – снова рявкнул я, – Может ты слышал или видел сам мужика в синих штанах, синей куртке с блестящими пуговицами и в матерчатом шлеме странной приплюснутой формы? Он мог еще задавать всякие дурацкие вопросы!
      – Нет, сэр Черный Рыцарь, я ничего такого не видел и не слышал!.. – торгаш начал мелко трястись.
      – А зачем Черному Рыцарю нужен этот чудак? – неожиданно раздался позади меня хриплый голос.
      Я присмотрелся и понял, что ко мне обращается прощелыжного вида оборванец с обмотанной красной тряпкой головой и хитро прищуренным глазом, под которым багровел свежий фингал.
      – Если ты будешь задавать подобные вопросы, – не оборачиваясь ответил я, – То у тебя и под вторым глазом появиться украшение. А если тебе есть что мне сообщить, то, возможно, я займусь твоим лечением.
      Оборванца, видимо, совершенно не смутило то, что я вижу его физиономию, хотя он стоит за моей спиной. Он ощерил гнилые зубы в ухмылке и прохрипел:
      – Если сэр Черный Рыцарь не погнушается приватным разговором со столь ничтожной личностью, как я, то мне найдется, что ему рассказать...
      – Говори... – коротко бросил я, разворачивая лошадь.
      Оборванец огляделся и понизил голос:
      – Но, сэр Черный Рыцарь, эта информация... секретна. Ты же видел, что об интересующем тебя предмете разговаривать не хотят.
      – Ты хочешь сказать, что этот торгаш что-то знает, но молчит?!
      – Сэр, ты должен его простить, ему приказано молчать под страхом смерти или... кое-чего похуже.
      После секундного обдумывания этого заявления я принял решение:
      – Так где мы можем поговорить приватно?..
      – Прошу следовать за мной!.. – снова ощерился оборванец и нырнул в толпу.
      Однако тряпку, украшавшую его голову было очень хорошо видно, так что мне не представляло труда следовать за своим потенциальным информатором.
      Минут через десять мы выбрались с базарной площади, проехали короткой неширокой улицей и оказались в каком-то глухом переулке, образованном двумя глухими каменными стенами. Переулочек этот был настолько узок, что два всадника едва ли смогли бы в нем разъехаться. Буквально через несколько метров переулок резко свернул направо и мы оказались в тупике, перегороженном стеной двухэтажного каменного дома.
      Мой провожатый повернулся, на его лице уже не было ухмылочки, глаза посверкивали жестко и холодно. Но самое главное, когда он заговорил, я увидел, что его зубы в полном порядке!
      – Так зачем благородному сэру нужен этот странный сквот?
      Вопрос прозвучал, я бы сказал, нагло, а потому я не счел нужным отвечать на него, и вместо этого потребовал:
      – Выкладывай, что ты знаешь об этом... сквоте!
      – Благородный сэр меня не понял, – оборванец снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была похожа на оскал волка, – Теперь вопросы буду задавать я, а... благородный сэр будет отвечать! Или умрет, и не спасут его никакие доспехи!..
      Он поднял руку и щелкнул пальцами. Сразу после его жеста за моей спиной на стенах, замыкавших этот укромный тупичок, появилось четверо сквотов с рогатками в руках. Опустившись, видимо, для устойчивости, на одно колено, они навели свое оружие на меня, а из дверей стоявшего впереди дома выскочили еще двое здоровяков с мечами.
      Получалось, что меня заманили в тривиальную ловушку.
      Оборванец с улыбкой наблюдал за моей реакцией, хотя что он мог видеть, кроме забрала моего шлема?
      Когда двое мечников встали у него по бокам, он повторил:
      – Ну так зачем же благородный сэр разыскивает этого безумца?
      Я бросил поводья лошади и, игнорируя вооруженную шайку, обратился к оборванцу с подбитым глазом:
      – Да ты, оказывается, мерзавец!.. – я сделал паузу, а потом продолжил, – Мерзавец, а мерзавец, ты что ж думаешь испугать Черного Рыцаря горсткой какого-то сброда?!
      Побитую физиономию моего случайного знакомца свело злобной судорогой, и он буквально прохрипел:
      – Тоже мне, Черный Рыцарь!.. Посмотрим, что ты запоешь в подземелье замка лорда Сорта?! Взять его!!
      В ту же секунду двое из расположившихся за моей спиной стрелков разрядили свои рогатки, и в мою сторону метнулись две сияющие красным огнем звездочки. Одновременно двое мечников бросились ко мне с обнаженными клинками, а я вдруг почувствовал, как мой панцирь, естественно, вместе со мной, резко мотнулся влево, а затем вниз. Красные гальки просвистели над моим плечом и головой, и одна из них угодила в левого мечника. Раздался странный, какой-то утробный хлопок, и мечник, выронив свое оружие закрутился на месте, словно сломанная заводная игрушка.
      В этот момент у меня в голове что-то щелкнуло, и мне показалось, что даже окружающие цвета я стал видеть по-другому – ярче, насыщеннее. Моя рука мгновенно опустилась на рукоять меча, и черный клинок с тихим, приятным шорохом покинул ножны.
      Я взметнул меч вверх, готовясь опустить его на незащищенную голову мечника, нападавшего справа, и только тут заметил, что в основании клинка, у самой гарды в металл вплавлен странно мутный голубоватый камень. Однако, как только черная сталь поймала отблеск утреннего солнца, мутная пленка на камне растаяла и в нем мгновенно проклюнулась черная точка... зрачка!
      Моя рука на мгновение замерла в воздухе, и между окружавших меня каменных стен лениво прошелестел негромкий глубокий бас:
      – Че-е-е-рнь!..
      В ту же секунду нападавшие на меня вояки замерли в тех самых позах, в которых их настигло это негромкое слово. Только возглавлявший их оборванец широко распахнул глаза, присел в испуге и, пролепетав побледневшими губами: – Быстрая Смерть... – попытался проскользнуть между мной и стеной в сторону базарной площади.
      Это была его ошибка. Моя свободная левая рука метнулась вниз, и облитые сталью пальцы ухватили мерзавца за потрепанный, но вполне прочный ворот.
      Приподняв захрипевшего оборванца, так чтобы его ноги не доставали до земли, я поинтересовался:
      – Так, в чье подземелье ты меня хотел определить?.. И какое отношение ты имеешь к лорду Сорта?..
      Оборванец не успел ничего ответить, в воздухе снова пророкотал басовитый голос:
      – Мне нет здесь работы...
      Моя правая рука удивительно ловко вернула на место длинный черный клинок с тускнеющим на глазах голубым камнем у гарды. И как только они скрылись в ножнах, вооруженные ребята посыпались на каменную мостовую. Судя по их внешнему виду и явно неуправляемым движениям их конечностей... жизнь оставила их тела!
      Я бросил на камень мостовой свою жертву и, соскочив с лошади, медленно вытащил свой широкий кинжал. Оборванец прижался к стене и, вытаращив глаза, с ужасом уставился на широкий черный клинок. Поднеся острие к его горлу я спросил:
      – Ну так ты понял, кто здесь будет задавать вопросы?
      Он судорожно сглотнул и быстро кивнул.
      – Кто ты есть?! – жестко спросил я.
      – Начальник тайного сыска графа Альта двенадцатого лорда Сорта, сэр Лор... – последовал немедленный ответ.
      – Кто такой этот... граф Альта две... ну и так далее?
      – Владетельный сеньор этих мест... – последовал слегка удивленный ответ, и оборванец, оказавшийся благородным сэром, впервые за последние несколько минут посмотрел в глаза моего забрала.
      – Где находится его замок?
      – Двадцать пять коротких миль по Восточной дороге в сторону императорского города Воскота...
      – Так... – я на секунду задумался, – А теперь ты расскажешь мне все, что тебе известно об интересующем меня... сквоте.
      Оборванный сэр Лор снова судорожно сглотнул, но когда мой черный клинок чуть шевельнулся, быстро заговорил:
      – Этот... сквот Юрий... появился восемь дней назад... Он пришел в это село из заповедника, при этом он был странно одет, говорил непонятные слова и разыскивал... какое-то... отделение... Но это все ерунда, мало ли ходит по графству юродивых. А вот когда он заявил, что он Человек!.. Лорд Сорта забрал его в замок выяснять откуда взялся этот... Человек, просто он сумасшедший, или его Демиург подос... сотворил, он же из заповедника пришел, а там только Демиурговы выродки шастают! А меня он в селе оставил... посмотреть, что дальше будет. Вот ты на меня и вышел... Ты, ведь, тоже из заповедника появился?
      Вопрос был задан дрогнувшим голосом, наполненным непонятной тоской. И на вопрос был не слишком похож, скорее утверждение... утверждение переполненное тоской!
      Но его тоска не слишком меня интересовала, меня интересовало, куда местный лорд законопатил Макаронина, и каким образом он будет выяснять его происхождение. Судя по местному уровню развития техники, ни о каких детекторах лжи и Венских конвенциях здесь и речи быть не могло! Потому мой ответ прозвучал достаточно жестко:
      – Черный Рыцарь может проезжать там, где ему хочется! И никакие заповедники меня...
      Но тут мне в голову пришло новое соображение. Я убрал кинжал в ножны, выпрямился и, чуть усмехнувшись, поинтересовался:
      – А что это твой лорд так пренебрежительно относится к Демиургу? Он не боится возмездия?..
      Сэр Лор криво усмехнулся в ответ:
      – Демиург сам объявил, что больше не будет вмешиваться в наши дела...
      – В чьи это – ваши?..
      – В дела сквотов.
      – И потому вы решили, что на него можно наплевать?..
      Лор опустил голову и ничего не ответил.
      – Вот что, Мюллер местного разлива, ты поедешь со мной в замок твоего сеньора, а по дороге мы с тобой еще поговорим.
      Оборванец поднял на меня удивленный взгляд:
      – Так ты меня не станешь убивать?!
      – Я не убиваю безоружных, – несколько высокомерно ответил я и тут же получил, на мой взгляд, совершенно идиотский вопрос:
      – Почему?..
      И как прикажете объяснять этому... сквоту моральные установки Человека?..
      – Потому, – коротко бросил я и полез на свою лошадь.
      Утвердившись в седле, я снова повернулся к сэру Лору:
      – Лошадь-то у тебя есть?..
      – Да, в таверне, на площади...
      – Так... – задумчиво протянул я, – Отпустить тебя, так ты, пожалуй сбежишь...
      Сэр Лор стоял понурив голову и всем своим видом показывая, что... действительно сбежит.
      – А какая лошадь-то? – неожиданно раздался у меня за спиной голос... Фоки.
      Я посмотрел назад и увидел оранжевую макушку, торчащую над обрезом стены.
      – Спроси у него, какая лошадь, я ее приведу, – предложил мой маленький друг.
      – Какая у тебя лошадь? – обратился я к оборванному сэру.
      Тот поднял голову и пробормотал:
      – Вороной жеребец с белыми бабками... Он в крайнем стойле стоит...
      Я повернулся, чтобы сообщить полученные сведения каргушу, но его уже и след простыл. Повернувшись к своему пленнику, я пожал плечами и щелкнул пальцами:
      – Ну что ж, подождем...
      Сэр Лор с удивлением посмотрел на меня, но промолчал, снова понурив голову.
      Через несколько минут из-за поворота появился заседланный вороной жеребец с белыми бабками. В глубоком седле с удобствами устроился Фока, попихивая жеребца в бок спущенной задней лапой.
      Сэр Лор, открыв рот, уставился на своего коня, явно не замечая оранжевоголового наездника. Потом он перевел взгляд на меня, и физиономия у него буквально побелела:
      – Сэр Рыцарь – маг?!
      – И не только!.. – гордо проговорил я и, не желая уточнять, что именно «не только», предложил, – Садись в седло и не вздумай попытаться удрать!
      При этом я отстегнул одну из рогаток и демонстративно вложил в ее откинутую ложку голубоватую гальку.
      – Ты же сказал, что не станешь меня убивать?.. – пробормотал Лор, забираясь в седло.
      – Я не убиваю безоружных пленных, но если ты попробуешь улизнуть, я пристрелю тебя при попытке к бегству. Это мои принципы вполне разрешают.
      Сэр Лор тронул своего жеребца, и мы двинулись назад по переулку. Выехав на улицу, мой пленник свернул в сторону, противоположную базарной площади, и чуть прибавил ходу, перейдя на неспешную рысь. Улица была достаточно широкой, чтобы ехать рядом, так что я выдвинулся чуть вперед и задал интересующий меня вопрос:
      – Ты, значит, вассал графа Альта, а чей вассал сам граф?
      Лор покосился на меня и торопливо ответил:
      – Лорд Сорта считается ленником императора, но... Наш император очень стар и практически не имеет власти, а граф Альта владеет очень хорошими землями и держит сильную дружину... У него только конных рыцарей в полном вооружении сто пятьдесят, не говоря уже о пехоте. Да две баллисты, да два двойных тарана, да три гнома на службе...
      С каждым словом его голос креп, и в конце стал походить на откровенную похвальбу пополам с угрозой.
      – А с чего это гномы вдруг пошли к графу на службу? – перебил я тайного сыскаря. Он чуть замялся, покосился на мою рогатку, а потом нехотя ответил:
      – Ну, вообще-то, эти гномы... ущербные. Их племя наказало... Но все равно, даже ущербные гномы очень сильны в железном деле.
      – Ну а как у графа с магической поддержкой? – снова поинтересовался я, – Сам-то он, как я понимаю, в магии не спец?..
      И снова сэр Лор чего-то испугался, и его взгляд, брошенный в мою сторону, мгновенно выдал этот испуг.
      – У него, конечно, есть на службе маги из маленького народца, да и сам граф многое умеет...
      – Вот как? – удивился я, – И кто же был его учителем?
      Лор замялся, но все-таки ответил:
      – У него была... он был знаком... ну, в общем, с ним занимался кто-то из очень серьезных фэйри...
      – А почему ты говоришь об этих занятиях в прошедшем времени?
      – Потому что этих занятий больше нет, – коротко ответил сэр Лор.
      – А что такое случилось? – простодушно спросил я.
      – Я точно не знаю, но... вроде бы граф поссорился со своим учителем... или Демиург вызвал этого учителя к себе...
      – Ты же говорил, что Демиург не вмешивается в ваши дела?..
      – Не вмешивается... в дела. Но фэйри другое дело. Фэйри – его дело...
      – Вот как... – я задумался, и сэр Лор, воспользовавшись возникшей паузой чуть неуверенно проговорил:
      – Сэр Черный Рыцарь, можно мне задать вопрос?
      – Задавай... – согласился я.
      Он неожиданно соскочил с лошади, встал рядом с ней и опустив голову проговорил:
      – Ты действительно тот самый Черный Рыцарь, прозванный Быстрая Смерть или...
      – А у тебя есть какие-то сомнения?.. – перебил я его.
      – Да, – он снова запнулся, бросил на меня быстрый взгляд и как бы через силу продолжил, – Во-первых, Черного Рыцаря никто никогда не видел... он... ну, в общем, он – легенда, а во-вторых, если верить этой легенде, Быстрая Смерть убивал всех, кто смел ему перечить, а тем более напасть на него...
      Лор замолчал и снова опустил голову.
      – А я, значит, слишком добросердечен?.. – усмехнулся я, радуясь, что шлем с глухим забралом совершенно скрывает мое лицо.
      Лор продолжал стоять, явно дожидаясь более определенного ответа, а потому я достаточно дружелюбно проговорил:
      – Поднимайся в седло. Я действительно тот самый Черный Рыцарь, и не собираюсь отчитываться перед первым попавшимся сэром в своих поступках. В седло, я сказал! Если ты будешь и дальше при каждом своем вопросе слезать с лошади, мне придется ночевать под открытым небом, а я хочу засветло попасть в замок твоего графа!
      После этих моих слов он, наконец-то, вскочил в седло. Мы снова тронулись вперед неторопливой рысью.
      Село осталось у нас за спиной. Мощеная каменными плитами дорога нырнула между покрытых низенькой синей травкой холмов, уходивших округлыми, поросшими невысоким кустарником, боками к самому горизонту. Солнце уже перевалило через зенит и теперь светило нам в лицо, и, как ни странно, мои черные доспехи отлично предохраняли меня от его горячих лучей. Миновав очередной полосатый столб с цифрами «467» и «236», я снова обратился к моему молчащему спутнику:
      – А что это ты, сэр, вздумал вырядиться таким оборванцем, или в твоей тайной армии подручных не хватает?
      Похоже за то недолгое время, пока мы молчали, сэр Лор успел прийти в себя, поскольку ответил мне вполне спокойно:
      – Это задание я не мог перепоручить своим помощникам, оно было слишком ответственным... Если бы я поступил по другому... мне теперь пришлось бы гадать, кто расправился с моими людьми, как он это сделал и куда бесследно исчез?..
      – Зато ты не оказался бы в плену... Хотя, конечно, лучше быть в плену, чем валяться в безлюдном переулке мертвым.
      Я помолчал, а потом перевел разговор на интересующую меня тему:
      – Ты сказал, что Демиург больше не вмешивается в ваши дела... Он что, сам объявил об этом?..
      Сэр Лор несколько удивленно посмотрел на меня и пожал плечами:
      – Ты задаешь странные вопросы, сэр Рыцарь. Как будто тебе неизвестно, что Демиург уже несколько лет никому не показывался...
      «Вот именно, что не знаю... – подумал я, – Практически ничего не знаю! Эта зараза Маулик, накачал меня всем, чем угодно, но только не сведениями о сегодняшней обстановке в мире! Сам, наверное, ни черта не знает, сидючи в своем заповеднике!»
      – Но вы, тем не менее, уверены, что Демиург не покинул Мир? – спросил я вслух.
      И снова Лор бросил на меня странно испуганный взгляд, а ответ его был слишком поспешен:
      – Демиург часто посылает к сквотам своих посланников, как правило, теней. Они и передают... волю Демиурга...
      – Ага, ага... – пробормотал я задумчиво, – Значит ты сам никогда Демиурга не видел?
      – Нет, сэр Рыцарь, не видел.
      – А может быть слышал рассказы встречавших его... сквотов? Как он выглядит?
      Последовал новый испуганно-растерянный взгляд и новый поспешный ответ:
      – Моя бабушка рассказывала, что вид Демиурга ужасен, что не каждый сквот, видевший его, оставался в живых!
      – Вот как, он что же кушает сквотов?
      В моем вопросе явно сквозила насмешка, но сэр Лор не воспринял ее:
      – Нет, он не есть сквотов, они помирают от страха, увидев его.
      – Хм... интересно... как же это Демиург должен выглядеть, чтобы пугать сквотов до смерти? Ну ничего, скоро я это узнаю.
      Сэр Лор остановил своего жеребца и уставился на меня:
      – Ты собираешься встретиться с Демиургом?
      – Есть такое намерение... – ответил я, не останавливая движения, так что моему пленнику пришлось снова тронуть свою лошадь.
      – Но зачем тебе это?
      – Имеется дело... конфиденциальное.
      Сер Лор снова скакал рядом. Я немного помолчал, а потом задал новый вопрос:
      – Слушай, а может быть император знает, где отсиживается ваш Демиург? Он все-таки верховный владыка...
      – Не думаю, – покачал головой Лор, – Этот старик сам себя не всегда помнит... Вот, разве что, наследник... Но с ним надо быть очень осторожным...
      – Он что, тоже всех до смерти пугает?
      – Ты, сэр Рыцарь, напрасно посмеиваешься!.. – воскликнул Лор, значит он все-таки понимал мои смешки, – Поговаривают, что у наследника императора имеется... любовница... Белая Дама, и если наследнику кто-то не понравится... Ну, ты сам понимаешь!..
      – Понимаю! – резко оборвал я разговор и, приподнявшись на стременах, посмотрел вперед.
      Мы как раз находились на вершине одного из холмов, так что обзор был хорош. Впереди продолжалась все та же холмистая равнина, и никакого признака близкого замка не наблюдалось. А между тем, судя по встречным столбам мы проехали уже двенадцать этих самых «коротких» миль.
      Я снова опустился в седло и взглянул на своего пленника:
      – А мы правильно едем, или ты изображаешь из себя Сусанина?
      – Я не знаю, кто такой Сусанин, – совершенно серьезно ответил тайный графский сыскарь, – А едем мы совершенно правильно. Замок уже совсем недалеко...
      – Недалеко? И где же?..
      – Его не видно, потому что он накрыт заклинанием... – спокойно пояснил сэр Лор, и мне очень не понравилось его спокойствие.
      – А какими еще заклинаниями накрыт ваш замок? – самым безразличным тоном поинтересовался я.
      – Я не знаю, что навертела вокруг замка графская фея... – ответил сэр Лор и, взглянув на меня, поспешно добавил, – Ну... то есть, я не знаю всего...
      «На твоем месте, я бы его прикончил... – раздался из-за моего плеча тихий... „мысленный“ голосок Топса. Мое круговое зрение все еще требовало от меня достаточно большого усилия, я, по-видимому, пока не привык к этой особенности моих доспехов. Только присмотревшись, я разглядел зеленую прическу каргуша, примостившегося на крупе моей лошади за моей спиной. Он совсем по-человечьи потер лапой наморщенный лоб и добавил:
      «Потому что этот тайный сэр врет на каждом шагу... Трясется от страха и врет...»
      – Ты думаешь? – переспросил я каргуша и, конечно, сделал это вслух.
      – В каком смысле? – немедленно переспросил сэр Лор, а Топс, хмыкнув, ответил: «Ты в голос-то не вопи, для меня достаточно, если ты просто подумаешь мне в ответ...»
      – Я спросил, о чем ты думаешь? – переделал я вопрос для своего пленника, а для каргуша подумал: «Ты уверен, что он врет?!»
      После этого мне пришлось вести одновременно два диалога – один вслух, а другой мысленно. Это было, пожалуй, еще сложнее, чем осваивать круговое зрение.
      Лор: – А что мне думать, миссия моя провалилась, так что...
      Топс: «Что ж я не отличу сквотскую правду от сквотской лжи?! Он и сейчас врет... Замышляет он что-то!..»
      Я: – Ну, уж так и провалил... «А что замышляет не ясно?»... В конце концов, ты все-таки нашел того, кто интересуется вашим пленником.
      Топс: «Нет, никак не разберу... То ли у него от страха мысли путаются...»
      Лор: – Нашел!.. Да может сейчас, в это самое время, из заповедника еще трое таких же выползло!..
      Топс: «... То ли натренирован гад, мысли свои путать да прятать! Прикончи его!»
      Я: – А что, вполне может быть, – тут я подумал о том, что меня вполне уже могли хватиться, начать разыскивать и заявиться к моей знакомой Бабе-Яге со Второй Вагонной и к ее малогабаритному дракону, – Но не уж-то у тебя там больше никого не осталось?
      Топс: «Вот тут я что-то не пойму!.. Кто такая Баба-Яга, и какое она имеет отношение к тому прощелыге, что сейчас дурит тебе мозги. Я тебе говорю – приколи его!..
      Лор: – Остаться-то остались, но без руководства... – он горестно покрутил головой.
      Я: – А не надо было... «Не могу же я безоружного сквота...»... бросаться на Черного Рыцаря. «... просто так взять и прирезать!»... Тоньше надо работать, тоньше, гибче!
      Топс: «Не понимаю, что тебе мешает его прирезать?! Он же тебе врет!..»
      Лор: – Но я же не думал, что ты тот самый Черный Рыцарь!..
      Топс: «Я же тебе говорю, что он врет и заманивает тебя в какую-то ловушку!..»
      Лор: – Мало ли черных доспехов в Мире?! А вот когда я Зрячего увидел... уже поздно было!
      Топс: «И слушай, сэр Владимир, ловушка-то близнеханька! Кончай его сейчас, а то опоздаешь!!!»
      Несмотря на явную перегрузку моей головы, я сразу сообразил, что Зрячим сэр назвал мой меч! Ведь у него был... этот... глаз!
      Я: «Ну что ж посмотрим, что за ловушка...» – Вот про это я и говорю, думать надо, прежде чем кого-то в ловушку заманивать... «... А убивать безоружного я не буду...» А то можно из охотника быстренько в дичь превратиться!
      После этих моих слов сэр Лор вдруг посмотрел на меня совершенно дикими глазами, как будто я вдруг прочитал его мысли, а я постарался ответить ему самым проницательным из моих взглядов.
      Топс: «Все, он сбежать решил! Теперь он боится тебя больше, чем своего хозяина!»
      Я: «Пусть попробует! У меня в руке заряженная рогатка!»
      Топс: «И давно ты из рогатки последний раз стрелял?!
      Лор: – Я тебя не понимаю, сэр Рыцарь... Какая... западня?..
      Я: – Та самая... в переулке. «А вот сейчас и попробую! Не велика...» Или уже забыл, как ты со своими мордоворотами меня... «... наука из ручной катапульты пулять!» ... в переулке прижать решил?!
      Именно в этот момент мы закончили огибать очередной холм и справа от дороги не более чем в миле от нас показались темно-серые башни замка.