В ту же секунду мое необыкновенное ощущение всемогущества исчезло, а я вдруг понял, что иду, как говорится, куда глаза глядят, поскольку вместе с травкой на поляне кончились и оставленные на этой травке следы.

Я, было, решил вернуться, но затем сообразил, что ничего нового на поляне не найду, и потому двинулся вперед, рассчитывая на удачу и на то, что лес скоро кончится, я повстречаю местных жителей и разузнаю, куда делся мужик в форменной одежде, вышедший из этого леса дня четыре назад.

Шагал я не торопясь и в то же время довольно быстро. Сам процесс пешего передвижения доставлял мне огромное удовольствие. Гниющая листва под подошвами моих кроссовок едва слышно что-то нашептывала, но я не прислушивался к этому шепоту, и, как оказалось, напрасно. Когда я наконец захотел услышать этот шепот, то сразу понял, что воспринимаю его, как тихую связную речь, вот только многое в ней мной было уже пропущено. Однако и то, что я услышал, было весьма интересно.

– …чуден… – шепнуло из-под моей правой ноги.

– Чуден, – согласились из-под левой.

– Откуда он… – из-под правой.

– …взялся? – из-под левой.

Я напряг слух и постарался мерно переставлять ноги, боясь, что если собьюсь с шага, прекратится и этот шепоток. У меня не появилось мыслей о том, что с моей головой что-то не в порядке, слишком связным, хотя и не совсем понятным был последовавший диалог.

– Надо бы сообщить…

– Да я уже отправил весть…

– И что?…

– Его встретят…

– А кто?

– Наверно, сам…

– Чуден…

– Чуден. Шагает по лесу без оружия…

– Не воин…

– Может, маг?…

– Не похоже… Запах вроде не тот…

Впрочем, сказано было не «запах», а какое-то другое, непонятное мне слово.

– Как можно залезть в чащу совершенно без прикрытия, а если волкодлак навстречу или, того хуже, потерянная тень?…

– Ну, это ты напрасно, потерянных теней в нашем заповеднике не осталось, Маулик их всех вывел.

Этому ответу явно не хватало уверенности, что и подтвердила следующая фраза разговора:

– Если они нам больше не попадаются, это не значит, что их больше нет. Просто прячутся хорошо. Как ты думаешь, что увидел тот чудак с крылышками на плечах, что задал такого стрекача?

– Да! Сам Маулик, говорят, не смог его догнать!

– Ну, Маулик вряд ли за ним гонялся… Кто ж от Маулика убежать сможет?…

– Но бежал он здорово, даже свой шлем потерял…

– Ха, шлем из тряпки!… Ну кто видел такие доспехи?!

Видимо, этот возглас был несерьезен, потому что в ответ тут же прошелестело наставительно:

– Если сквот вооружен боевой дубинкой, то на голове у него должен быть шлем!…

Наставление, судя по всему, не понравилось первому, потому что тот сразу перевел разговор на другое:

– Ну, у этого ни дубинки, ни шлема…

– Ага, и одежка какая-то странная… Ни камзола, ни плаща… а штаны-то, штаны!… Представляешь, сколько времени надо, чтобы построить такую одежду… А на ногах-то, на ногах-то что!

Я невольно опустил глаза, чтобы посмотреть, что же это у меня такое на ногах. Но ничего особенного не заметил – ну джинсы, ну носки, ну кроссовки. Ну и что?! Однако этот мой взгляд не прошел незамеченным.

– Глянь-ка, он нас слышит!…

– С чего ты взял? Не может он нас слышать! Сквоты не слышат фейри, если те обращаются не к ним… И не видят.

– А если… Если это этот… ну, кто-нибудь другой?!

– Опять ты со своими легендами! Ну кто другой?! Кто, говори! – Шепоток звучал насмешливо, и в то же время в нем сквозила неуверенность и страх.

– А что, по-твоему, легенды врут? Тогда вспомни, как побежал тот сквот с дубинкой, может сквот бегать с такой скоростью?…

Несколько шагов меня сопровождала тишина, едва разбавленная тихим бессловесным шорохом листьев под ногами. А затем разговор возобновился.

– Ну, этот-то точно сквот… – раздалось из-под моей правой ноги, впрочем, без особой уверенности.

– А давай попробуем его напугать. И посмотрим, как он бегает… – быстро предложили из-под левой.

– Ага! А потом Маулик нас напугает и посмотрит, как мы бегаем! – немедленно остудили экспериментаторский пыл из-под правой. – И потом, нам сказано – наблюдать и докладывать, вот и будем наблюдать и докладывать!

И снова наступило молчание. Мне нестерпимо хотелось спросить, кто такие сквоты и почему они бегают как-то по-особенному, однако я понимал, что вряд ли получу ответ.

Лес между тем загустел. Появился какой-то черный, лишенный листвы подлесок, цеплявшийся за джинсы и куртку нехорошими колючками. Едва заметная тропинка, на которую я выбрался около часа назад, стала медленно, но неуклонно забирать вверх, на полого поднимавшийся холм. Внезапно резко стемнело, как будто перед грозой, однако небо оставалось чистым.

Тропинка как раз огибала огромный, страшный, ползучий куст, усаженный двухсантиметровыми стальной твердости колючками, так что мое внимание было полностью поглощено необходимостью уберечь свою одежду от этого неизвестного мне представителя флоры. А когда я миновал злосчастный куст и поднял глаза, то увидел, что посреди тропы, перегораживая мне дорогу, стоит темная высокая фигура, укутанная с головы до пят в какую-то бесформенную одежду типа свободного плаща с капюшоном. Ни одного цветного пятна не оживляло ее черноту, и только из-под надвинутого капюшона, в том месте, где на лице должны располагаться глаза, слабо тлели два багровых уголька.

Фигура была совершенно неподвижна и тем не менее излучала некую угрозу. Я по инерции последний раз шаркнул подошвой по палой листве и услышал из-под нее слабый шепоток:

– А вот и Маулик. Ну, сейчас начнется…

Невольно бросив быстрый взгляд себе под ноги, я увидел, как из-под моей правой ноги в тень придорожного куста порскнул небольшой зверек… Нет, скорее это был крошечный человечек! Во всяком случае, передвигалось это существо на двух нижних конечностях и при этом нелепо размахивало двумя верхними. Оно было покрыто серовато-бурым мехом, который на крохотной голове приобретал вид стоящего торчком зеленоватого хаера. В самый последний момент перед тем, как эта крохотуля исчезла за кустом, я разглядел, что на ней было надето что-то вроде коротеньких штанишек или семейных трусиков. Это стало последней каплей, и я истерично расхохотался.

Не могу с точностью сказать, сколько времени я веселился, но этот смех, наверное, спас мой рассудок. Подумайте сами – повстречать посреди областного города малорослого Змея Горыныча, затем неизвестно каким образом оказаться в незнакомом синем лесу, затем выслушать непонятный диалог собственных стареньких кроссовок, затем узреть какого-то средневекового монаха с багровыми фонариками вместо глаз и в заключение обнаружить… мышь величиной с зайца в трусах и с зеленым хаером на голове, улепетывающую на задних лапах! Представьте себя на моем месте, и я не сомневаюсь, что вы немедленно отправитесь на консультацию к психиатру!

Когда я отсмеялся, моя нервная система худо-бедно пришла в норму. Вернее, я просто махнул на себя рукой, но мне стало интересно досмотреть этот бред до конца. Потому я снова поднял глаза на стоявшую неподвижно фигуру и с неожиданным высокомерием спросил:

– Может быть, вы все-таки меня пропустите?…

Ответа я не получил и через пару секунд молчания иронично поинтересовался:

– Ты живой или как?…

И снова последовало молчание. Впрочем, не знаю каким образом, но я почувствовал, что угроза, исходившая от этой фигуры по-первоначалу, стала быстро исчезать. На ее место приходила некая заинтересованность. Темная фигура даже вроде бы слегка наклонила свою голову, как будто разглядывая меня с неким интересом. Тогда я снова решился на еще один вопрос:

– Прошу прощения за назойливость, но, может быть, вы подскажете мне, как добраться до ближайшего населенного пункта?

Однако фигура снова промолчала.

Подождав с минуту, я пожал плечами и начал прикидывать, с какой стороны мне лучше обойти этого… «черного монаха», но тот неожиданно повернулся ко мне спиной и медленно поплыл над тропой прочь от меня. Я уже было обрадовался, что меня наконец пропустили, и вдруг явственно услышал, как мне предлагают следовать за моим новым глухонемым знакомцем. Хотя сказать «услышал» было бы большой натяжкой, скорее я почувствовал этот приказ каким-то новым, доселе неведомым мне образом.

Я еще раз пожал плечами и двинулся следом, решив, что, в конце концов, лучше иметь хоть какого-то проводника, чем бродить по незнакомому лесу в одиночку.

Следуя за своим неразговорчивым проводником, я прошагал еще около получаса. Лес становился все более темным. Холодало. Видимо, в этой местности наступал вечер.

Фигура, молчаливо плывшая в пяти шагах впереди меня, неожиданно остановилась. Тропу в этом месте перегораживал здоровенный темно-серый валун. Я тоже притормозил, не желая наступать на подол черного плаща. Мой проводник обернулся ко мне и еще раз бросил в мою сторону настороженный багровый взгляд. Затем он снова повернулся к камню и неожиданно произнес, нет, пропел, несколько слов на совершенно непонятном мне языке. Валун дрогнул и, сминая траву, медленно откатился вбок, открывая темный вход в подземелье. Мой провожатый не оглядываясь шагнул в темноту открывшейся пещеры, а я, как привязанный, плохо понимая, что делаю, двинулся за ним следом.

Не сделав и пяти шагов по плотно утрамбованному песчаному полу, я услышал, как за моей спиной раздался тихий шорох, и понял, что валун встал на свое место, отгородив меня от мира. В подземелье сразу наступила полная темнота, однако заблудиться здесь было невозможно, потому что подземный ход, по которому я медленно двигался, был достаточно узок и не имел ответвлений. Я не торопился, опасаясь натолкнуться в темноте на своего провожатого, а этого мне почему-то очень не хотелось. Впрочем, мои глаза достаточно быстро привыкли к темноте и я стал различать сгусток черноты, плывший впереди, а затем и небольшие, странно мечущиеся тени между мной и моим провожатым.

Видимо, темнота обострила мои чувства, потому что я отчетливо слышал тихое перешлепывание быстрых шажков, еле различимое сопение и пыхтение, иногда раздавалось хихиканье и перешептывание. Я ощущал странные ароматы, плывшие мимо и дразнившие меня своей неуловимостью, – ни один из запахов мне не удалось узнать, хотя среди них было и что-то цветочное, и нечто напомнившее мне кухню. В какое-то мгновение моего носа коснулось страшное зловоние, однако в следующую секунду оно растворилось, оставив после себя нечто невообразимо приятное. Иногда я чувствовал чьи-то легкие касания. Меня трогали за руки, гладили по лицу, дергали за куртку, но все это вполне можно было принять за слабое дуновение ветра или случайно задетый рукавом камень… если бы не этот чуть слышный заливистый смех, звучавший после каждого прикосновения.

Мне вдруг вспомнились прочитанные давным-давно легенды о скрывавшемся под холмами народце, веселом и проказливом, заманивавшем к себе доверчивых людей. Помнится, одна ночь под таким холмом равнялась многим годам на поверхности земли.

Наконец мое путешествие по этому подземному ходу закончилось, и я оказался в довольно большой пещере, слабо освещенной багровыми угольями, тлевшими прямо посреди чистого каменного пола в обложенном большими камнями очаге.

Рядом с этим неказистым источником света и тепла лежала большая, гладкая прямоугольная плита. Мой провожатый кивком указал на эту плиту, словно предлагая мне присесть, а когда я опустился на оказавшийся неожиданно теплым камень, он протянул мне невесть откуда взявшуюся в его руке тяжелую каменную чашку.

Я послушно взял предложенную посуду и за неимением столовых приборов запустил в нее пальцы. Внутри лежала некая пахучая, немного липкая масса, оказавшаяся смесью каких-то вяленых фруктов и дробленых орехов. Пока я поедал предложенный ужин, мой провожатый, а может быть, хозяин этого укромного местечка, неподвижно стоял напротив меня по другую сторону очага и молчал, то ли разглядывая меня, то ли о чем-то раздумывая.

Через несколько минут я отставил опустошенную чашку в сторону и совсем уже собрался задать один из занимавших меня вопросов, как вдруг ощутил странную, неодолимую усталость. Мои руки и ноги отяжелели, глаза начали слипаться, а голова прямо-таки упала на грудь. Я еще успел додумать горькую мысль «Отравили, гады…», а потом мне стало все безразлично – я понял, что если сейчас же не лягу, то вполне могу просто помереть! Потому я, не обращая внимания на вросшую в пол неподвижную черную фигуру, улегся на своей плите, чуть поерзал, устраиваясь поудобнее, поворчал про себя, что хозяин мог бы дать мне подушку, и… заснул.

Всю ночь мне снилась какая-то дичь! Впрочем, подробностей своего сновидения я совершенно не помню, хотя оставшееся от сна общее впечатление было мерзопакостным! И еще, в течение всего моего сна я слышал какой-то настойчивый шепот. Мне что-то усердно, безостановочно втолковывали, вдалбливали, внушали.

Проснулся я с тяжелой головой и не сразу понял, где нахожусь. Вокруг царила кромешная тьма, которой в моей однокомнатной квартире никогда не бывает, поскольку прямо в мое окно рвется неоновая реклама бывшего продмага, который новые владельцы обозвали супермегамаркетом. Сердечко мое замерло, потому как я решил, что меня, возвращавшегося в нетрезвом состоянии от Витьки Козлова, забрали в отделение. Я успел дать зарок больше никогда не мешать водку с пивом и не слушать Козла, когда он твердит, что водка без пива – деньги на ветер, но тут в окружающей меня тьме проклюнулся слабый лепесток огня. Я, привыкший к мгновенным вспышкам включаемого электричества, ужасно удивился, но огонек быстро разгорелся до размеров факела и высветил голые каменные стены, каменную плиту, служившую мне ложем, и черную фигуру, неподвижно стоявшую напротив моей постели, по другую сторону холодного очага. В этот момент я вспомнил, где нахожусь и как сюда попал.

Черная фигура шевельнулась, и из-под надвинутого капюшона в мою сторону снова блеснули два багровых отблеска. А потом я услышал голос, задавший на чистом русском языке совершенно непонятный вопрос:

– Рассказывай, сквот, как ты попал в заповедник Демиурга и что здесь делал?

Я быстро осмотрелся. В пещере никого, кроме меня и этого типа в черном не было, и тем не менее я довольно глупо спросил:

– Вы меня спрашиваете?

– А разве здесь еще кто-то есть?… – вполне резонно ответил мой собеседник, но этот ответ почему-то меня разозлил.

– Вот именно, что нет! И мне непонятно, почему вы мне «тычете» и обзываете нехорошими словами?! В конце концов, я к вам в гости не набивался, вы сами меня зазвали!

– Я тебя никак не обзывал… – начала было оправдываться фигура, но я не дал ей развить мысль.

– Да?! Значит, милое словечко «сквот» означает «самый хороший во всем мире»?

Несколько секунд фигура молчала, то ли в растерянности от моей наглости, то ли обдумывая мои слова, а потом прежним невозмутимым тоном задала совсем уж нелепый вопрос:

– Почему ты считаешь себя самым хорошим сквотом во всем мире?

Признаться, я несколько растерялся, обычно мои глубокомысленно-иронические замечания выбивали собеседника из колеи, но на этот раз мне попался весьма твердокожий субъект. А может, он просто «не догонял»… Посему я решил на этот идиотский вопрос дать совершенно правдивый ответ:

– Я вообще не считаю себя сквотом, хотя должен признаться, что действительно считаю себя самым хорошим в мире.

– Кем? – немедленно спросил черный.

– Что – кем? – мгновенно переспросил я.

– Ты сказал, что не считаешь себя сквотом, тогда кем ты себя считаешь?

Вот так! Либо «сквот», либо… Однако мне почему-то очень не понравилась эта кличка, посему я довольно напыщенно представился:

– Я – журналист, специальный корреспондент областной газеты! – И тут же задал свой очередной вопрос: – С кем имею честь?…

Из-под капюшона снова полыхнуло багровым светом, но на мой вопрос хозяин пещеры отвечать не стал. Вместо этого он произнес:

– Я не знаю живого существа, которого называли бы «журналист». Тем более – «специальный корреспондент областной газеты». По-моему, это твоя выдумка. Я только не понимаю, почему ты скрываешь свою видовую принадлежность. Если ты сквот, можешь спокойно это сказать, тем более что это и так видно. Поскольку ты явно не фейри и не Тень, значит, ты можешь быть только сквотом.

– А я не знаю, кто такие эти сквоты, – резонно возразил я. – Тем более никогда себя к ним не причислял. Я самый обычный человек, хотя и с высшим журналистским образованием.

При этих моих словах закутанная в черное фигура откачнулась назад, словно ее ударили в грудь, а следующие слова прозвучали со странным напряжением:

– Ты не можешь быть Человеком! Этот мир слишком юн, чтобы в нем мог появиться Человек!

– И тем не менее этот человек появился, – со всем доступным мне сарказмом ответил я. – Причем, как мне кажется, не один!

Снова черная фигура качнулась при слове «Человек», но на этот раз в прозвучавших словах чувствовалось облегчение:

– Ты что-то путаешь, существо, называющее себя Человеком-журналистом, в этом мире не наберется и десяти миллионов живых существ. Всех живых существ, – особо подчеркнул Маулик. – И среди них нет ни одного Человека!

Он сказал это с такой уверенностью, что я несколько растерялся:

– Это почему же?…

– Я же уже сказал, что этот мир слишком юн. Человек в нем еще не появился.

– Но я-то – человек!

– Ты в этом уверен?

Я-то был уверен, но по законам логики, после моего утвердительного ответа на столь прямо поставленный вопрос последовала бы просьба представить доказательства моего человеческого существа, а какие я мог представить доказательства этому чудаку, не верящему в существование людей?! Поэтому я осторожно перевел разговор в иную плоскость:

– Очень жаль, что людей в этом мире, как ты утверждаешь, нет, хотелось бы встретить привычные лица. Однако кто тогда те десять миллионов живых существ, которые здесь живут? И кто, в конце концов, ты сам?!

Очень долго мой собеседник ничего не говорил. Он продолжал стоять совершенно неподвижно, не то о чем-то раздумывая, не то просто внимательно разглядывая меня своими странными, багрово светящимися глазами. А потом он заговорил:

– Хорошо, странное существо, называющее себя Человеком-журналистом, я расскажу тебе об этом мире. Может быть, тогда ты вспомнишь, кем ты на самом деле являешься!

Тут он плавно развернулся и принялся медленно прохаживаться вдоль стены пещеры, рассказывая на ходу лекторским тоном:

– Наш Мир, как я уже говорил, существует совсем недолго. В момент создания он, как и любой другой мир, был населен самыми различными существами, способными выжить в его условиях. Я не буду перечислять тебе все виды живых существ, тем более что некоторые из них уже вымерли. Сегодня самыми многочисленными среди обитателей нашего мира считаются сквоты, гномы, лешие и кикиморы, гоблины оседлые и приблудные, каргуши, гвельфы, медведи, волки, олени, кабаны, птицы летающие и плавающие, рыбы плавающие и ползающие, пресмыкающиеся…

Я понял, что это перечисление может затянуться, и постарался мягко его сократить:

– Насекомые меня не интересуют…

Рассказчик на секунду замолчал, а потом продолжил как ни в чем не бывало:

– Дикие, неразумные существа живут в соответствии с заложенным в них инстинктом. Существа, наделенные разумом, живут в соответствии с уровнем их разумности. Сквоты, например, расселяются по всему миру, живут большими и малыми группами, строят себе жилища из разных материалов, обрабатывают дерево, металлы, камень, кожу. Выращивают себе пищу или добывают ее охотой…

Это довольно нудное перечисление начало навевать на меня тоску, а потому я очень похожим говорком продолжил:

– Дерутся, напиваются пьяными, организуют войны, воруют, грабят, любят, родят детей…

Пропагандист из местного отделения общества «Знание» остановился и замолчал, явно прислушиваясь к моим словам, а потом своим безразличным голосом констатировал:

– Значит, ты вспомнил…

– Что вспомнил? – поинтересовался я.

– Что ты – сквот…

– Да то, что ты рассказываешь про своих сквотов, можно один к одному повторить про… человеков! – воскликнул я. – Может, просто ты людей называешь сквотами, а кроме этого, между ними никакой разницы и нет?!

– Нет, между человеками и сквотами имеется существенная разница! – возразил мой собеседник и неожиданно замолчал.

Его странное молчание длилось довольно долго, словно он о чем-то задумался, а потом снова заговорил:

– Так и быть, я познакомлю тебя с… началами Начал!

Он снова умолк, но теперь его молчание было совсем недолгим.

– Все живые существа различны, ибо различны комбинации первичных Начал, заложенных в них. – Он явно продолжил свою лекцию, только сменил тему. – Первичные Начала – тело, инстинкт, магия, разум, дух. Дикие животные состоят из тела, инстинкта и магии, маленький народец, или фейри – из тела, разума и магии, сквоты – из тела, инстинкта и разума, Человек – из тела, разума и духа. Теперь тебе понятно различие между Человеком и сквотом?…

– Понятно, – задумчиво протянул я. – Но разве инстинкт и разум не взаимоисключающие начала, и разве дикие животные обладают магией? А кроме того, из твоих слов вытекает, что человек не способен владеть магией!

– Дикие животные владеют магией инстинктивно и инстинктивно пускают ее в действие. Человек, обладая духом, может творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия. Только для этого человек должен возвыситься духом до чуда, а это удается далеко не всем. Зато, если Человеку однажды удается сознательно сотворить чудо, это знание остается у него навсегда.

– А сквоты, значит, единственные, кто не способен ни на чудо, ни на обыкновенную магию? – чуть иронично поинтересовался я.

– Сквоты – предтечи людей, – качнулся вперед мой собеседник. – Магию они переросли, а духа, души, еще не имеют. Посему ты прав – они единственные, кто не способен на настоящие чудеса, хотя многие из них постоянно предпринимают попытки овладеть магией фейри. Разум их отточен до предела, вот они и пытаются овладеть магией с его помощью.

– И когда же, по-твоему, эти «предтечи» станут людьми?

В моем вопросе явно сквозила насмешка, но мой лектор не обратил на нее внимания. Его ответ был столь же серьезен, как и все предыдущие объяснения:

– Они станут человеками, когда обретут душу!

– И как же мы об этом узнаем? – Я уже почти откровенно улыбался.

– Когда сквот станет Человеком, из этого мира уйдет Демиург, а его место займет Бог!

Вот тут моя усмешка увяла, у этого странного обитателя странной пещеры была разработана весьма стройная система миропостроения, замешенная на весьма необычной философии. Это следовало обдумать в спокойной обстановке, желательно, у себя дома, лежа на любимом диване. Но до любимого дивана еще надо было добраться!

– У тебя есть еще вопросы? – вывел меня из задумчивости монотонный голос моего хозяина.

– Да, последний, – встрепенулся я. – Прости за прямоту, но мне не понятно, к какому виду живых существ ты относишь себя?

– Я не отношусь к живым существам… – спокойно прозвучал его вновь ставший равнодушным голос.

– Как это?! – опешил я.

– Если бы ты был внимателен, ты бы усвоил, что любое живое существо обладает телом, – спокойно пояснил он. – А я этой составляющей лишен. Поэтому я не могу относить себя к живым существам.

– А что же я вижу перед собой, если не… твое тело?!

– Ты видишь Тень.

– Тень?… И кто же ты тогда?

– Я – Тень…

– Чья тень?…

– Ничья… Просто – Тень…

Я смотрел на темную фигуру, посверкивающую багровыми глазницами из-под надвинутого капюшона, и не знал, что сказать.

– Если у тебя больше нет вопросов, я хотел бы задать свой… – вновь раздался безразличный голос Маулика.

– Задавай, – согласился я. – Постараюсь ответить так же правдиво, как это сделал ты.

И тут он вернулся к началу нашего разговора.

– Откуда ты родом, сквот, называющий себя Человеком – журналистом – специальным корреспондентом, как попал в мой заповедник и что собирался в нем делать?

Теперь уже я долго-долго смотрел на неподвижную темную фигуру, размышляя, стоит ли мне продолжать называть себя человеком или, может, ну его! Назовусь сквотом, раз здесь и людей-то еще нет!

И в тот же момент я услышал собственный, наполненный холодной яростью голос:

– Слушай, Тень по имени Маулик, я последний раз тебе говорю, что я – Человек! Если ты еще раз усомнишься в моих словах, я найду способ вбить их в твою тупую башку! Что касается заданного вопроса, то, принимая во внимание твой рассказ об этом Мире, я могу сказать, что попал сюда из совершенно другого Мира. Как – сейчас не важно. Важно то, что мне необходимо вернуться обратно, но перед этим я должен найти другого человека, появившегося здесь дня четыре назад… Если, конечно, время в наших мирах течет одинаково. Либо ты поможешь мне в моих поисках, если ты способен оказать такую помощь, либо я обойдусь своими силами…

На этот раз Маулик не стал убеждать меня в том, что я не могу быть человеком. Он долго молчал, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно темный сгусток тумана, а потом задал своим лишенным интонаций голосом вопрос, на первый взгляд никак не относящийся к произнесенной мной отповеди:

– Откуда тебе известно мое имя?

Я высокомерно усмехнулся в ответ:

– Просто я слышал, о чем болтали твои… мыши.

– Какие мыши?

– Какие мыши?! – переспросил я довольно резко. – Те самые, которые по твоему приказу следили за мной, когда я шел по лесу! Они там много чего наболтали, в том числе и то, что тебя зовут Маулик!

– Ты слышал каргушей?

В этом вопросе не было ни капли удивления, хотя мои слова, без сомнения, должны были удивить это странное существо.

– Если каргушами ты называешь небольших серых существ, бегающих на задних лапах и наряженных в длинные трусы, то я их не только слышал, но и видел!

Мой ответ был переполнен сарказмом и насмешкой, но и он не смог выдавить хоть какое-то подобие чувства из моего собеседника. Его следующая фраза была произнесена все с тем же безразличием:

– Значит, ты не сквот. Ты – маг, фейри…

Это не было вопросом, просто Маулик констатировал факт. Однако я снова не согласился с ним:

– Никакой я не маг! Еще не хватало, чтобы меня относили к этим… шарлатанам!…

И тут же мое журналистское воображение подсказало мне, как стали бы веселиться ребята в редакции, если бы я поместил объявление типа «Потомственный маг обеих магий, гарантирует стопроцентный любовный приворот или отворот по желанию клиента». Я даже фыркнул от возмущения.

– Почему шарлатан?… – словно бы про себя пробормотал Маулик, а затем снова обратился ко мне. – Если ты не маг, как тогда ты смог увидеть и услышать моих каргушей?…

И тут мне в голову пришла интересная мысль, я решил достать его его же собственными рассуждениями… или «Началами». Пусть поймет, что имеет дело с хомо… это… разумным!

– Тебе уже было сказано, что я не маг, не сквот, не фейри! Я – Человек, а значит, по определению, обладаю душой, духом и потому способен, по твоим собственным словам, творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия.

И снова в пещере повисло молчание. И снова оно было достаточно длительным. Наконец Тень снова подала голос:

– Я должен обдумать твои слова. Когда я приму решение, я сообщу его тебе. А пока ты можешь быть моим гостем…

Тень колыхнулась, медленно поплыла к искристой гранитной стене и бесшумно всосалась в нее. Как только она исчезла, в пещере вспыхнул яркий свет. Казалось, засветился сам воздух, поскольку источников этой иллюминации, кроме оставшегося потрескивать на стене факела, видно не было. От неожиданности я зажмурился, а потом снова осторожно открыл глаза и огляделся.

Пещера, в которой я находился, была очень велика. Как оказалось, приютившая меня каменная плита располагалась рядом с одной из стен. Противоположная стена была в не менее чем сорока метрах. Пол пещеры представлял собой неправильный многогранник, но был достаточно ровным и чистым, хотя кое-где валялись мелкие обломки камня. Стены пещеры в нескольких местах имели разной высоты проходы, однако свет в них не проникал, так что куда они вели, было неясно. Во всяком случае, дневного света ни в одном из этих темных выходов видно не было. Потолок пещеры поднимался метров на десять-пятнадцать и на первый взгляд был совершенно монолитным.

Несколько минут я разглядывал свои апартаменты, и вдруг откуда-то снизу раздался вежливый голосок:

– Завтракать будешь, или ты на диете?…

Я быстро опустил глаза и увидел, что прямо на полу, возле моей ноги, прислонившись спиной к небольшому камешку, сидел тот самый субъект, которого я видел вчерашним вечером… Хотя нет, это был другой субъект, из той же самой породы, которую Маулик назвал каргушами. Другой, потому что его пышный хаер был оранжевого цвета, а пикантные короткие трусики спортивного типа по тону соответствовали прическе. Не дождавшись от меня ответа, каргуш недовольно повел носом и несколько раздраженно поинтересовался:

– Ты что, глуховат или не понимаешь простых слов? Завтракать, ням-ням, будешь?!

И он, помахав лапой перед своим усатым носом, принялся интенсивно пережевывать собственный язык. Его остроносая мордочка стала при этом настолько уморительной, что я не удержался от улыбки.

Увидев, что я заулыбался, каргуш вскочил с пола и возмущенно заорал:

– А чего ты, собственно говоря, ощерился?! Я что, фокусы показываю или выгляжу клоуном?! Мало того, что эта белобрысая дылда на вопросы не отвечает, так он еще и надсмехается!

– Ну что ты орешь? – примирительно проговорил я. – Мне и в голову не приходило кого-то обижать. И улыбнулся я совершенно непроизвольно…

И я снова улыбнулся.