Глава 8 (Продолжение)

Проснулся я от какого-то непонятного испуга. В комнате было еще темно, но ночь за окошком уже слегка размылась намеком на рассвет. Сэр Вигурд неразборчиво забормотал во сне, а потом тихо застонал и перевернулся на бок. В окошко чуть слышно стукнула не то ветка рядом стоящего дерева, не то ночная бабочка.

Я приподнял голову и оглядел темную комнату, хотя что тут было оглядывать?… Однако что-то ведь меня испугало. Снова уронив голову на подушку и закрыв глаза, я принялся вспоминать свой сон – мне определенно снилось… Вот только что? Забыл… Только непонятные серые и бурые тени метались перед моими закрытыми глазами.

И тут вместо позабытого сна мне припомнилась наша вчерашняя вечерняя пирушка: носатая, клыкастая хозяйка, тянущая свой сивушный самогон прямо из горлышка четвертной бутыли, спящий на столе сэр Вигурд, я сам, стоящий у стола со стаканом в руке и произносящий какой-то замысловатый тост… тарелка с исчезающим харчем перед пустым стулом… Бред какой-то! И самое главное, бабка во время этого сумасшедшего ужина сказала что-то очень важное… Вот только что?! Было похоже, что память у меня начисто отшибло…

Сэр Вигурд снова забормотал, на этот раз довольно разборчиво:

– Нет, бабка, я больше не буду пить твою жженку… и не упрашивай!…

– И не надо, – вдруг тихо ответили ему из темноты. – И упрашивать тебя никто не собирается. А вообще-то вам, рыцари мои, вставать пора, работа вас ждет… рыцарская.

Голос смолк, и почти сразу же в дверь постучали.

– Что надо? – автоматически спросил я, снова открывая глаза, и тут с удивлением понял, что утро уже наступило и вставать нам действительно пора. Ответа на мой вопрос не последовало, а вместо этого вновь раздался стук, на этот раз громче.

Я выбрался из кровати, и тут оказалось, что спал я, не снимая брюк, и, видимо, по этой причине ноги не слишком хорошо меня слушались. Кое-как проковыляв к двери, я распахнул ее, и оказалось, что за ней… никого не было.

Прикрыв вход в наше временное пристанище, я повернулся и обнаружил, что сэр Вигурд тоже проснулся и потягивается с видом отлично выспавшегося человека.

– Как отдыхалось? – спросил я с улыбкой, вспоминая сего благородного сэра, спящего за столом.

– Отлично! – довольно улыбаясь, ответил маркиз, и тут же на его лбу образовались озабоченные морщины. – Вот только я совершенно не помню, каким образом попал в… постель…

– Ну, – уже со смехом ответил я, – у меня тоже что-то с памятью сталось…

– Да?! – Вид у Вигурда стал еще озабоченнее. – Может, нам бабуля в ужин чего-нибудь подмешала?…

– Не думаю, чтобы фрау Холле позволила себе такую вольность, – проговорил я, меняя бархатные штаны на джинсовые, натягивая рубашку и кроссовки и подходя к своим доспехам. – Кроме того, она вчера предупредила, что ждет от нас какой-то службы, в возмещение, так сказать, своих издержек по нашему приему. Какой ей смысл нас травить?

Возражений на это не последовало, сэр Вигурд вылез из-под одеяла и оглядел себя самым критическим образом.

– Лучше бы мы заночевали в лесу… – пробормотал он себе под нос, а затем обратился ко мне: – Умыться-то в этом доме есть где?

– Внизу удобства, внизу… – неожиданно раздалось из-за двери.

Мы с маркизом задумчиво взглянули на нашу говорливую дверь, после чего я предложил:

– Ты, сэр Вигурд, оставайся здесь, приводи себя в порядок, а я спущусь и попробую отыскать эти самые хваленые удобства…

Вигурд молча кивнул и потянулся к своим сапогам, а я направился к выходу.

Удобная все-таки эта обувь – кроссовки. А главное – бесшумная. По лестнице я слетел ветерком и ни одна половица под моими ногами не скрипнула. Оказавшись в прихожей, я огляделся и заметил в противоположной стене дверь, ведущую, вполне возможно, к столь необходимым нам «удобствам». Однако меня почему-то неудержимо повлекло в коридорчик, ведший в бабкину кухню-столовую. И я послушался своего влечения…

Не надо говорить, что ступал я совершенно бесшумно, внимательно прислушиваясь к окружающему, а потому вовремя остановился, услышав происходящую в столовой беседу.

– …ты не справился, так теперь не лезь со своими указаниями. И потом, почем ты знаешь, может, у этих ребят как раз все получится? – тихо рокотал Бертин басок.

– Ага, получится, – ответил ей довольно писклявый, но, без сомнения, мужской голос. – Задавит баггейн твоих благородных сэров, и все этим кончится…

– Так ты должен радоваться такому их концу, – зло ответила наша хозяйка. – Сам все утро меня пилишь, что я вчера язык распустила! Вот задавит их баггейн, и все проблемы, придуманные тобой, сами собой решатся!

– Но ты же сказала, что заклятие наложила Черному Рыцарю на память!… – тревожно пискнул ее собеседник.

– Наложила, наложила… – передразнила его Берта. – Так тебе ж этого мало, ты кровушки хочешь!

– Это ты кровушки хочешь, – резонно возразил писклявый голос. – Это ты им задание сочинила!… В этот момент звякнула крышка о чугун, на секунду воцарилась тишина, а затем бабка прошипела басовитым шепотом:

– Тихо ты, пищалка мухоморная, кто-то сверху спустился…

Я мгновенно понял, что меня вот-вот обнаружат, а потому, уже не таясь, поплелся в кухню, приговаривая при этом довольно громко:

– Хозяйка!… Фрау Холле!… Отзовись!…

С этими словами я и вошел в столовую-кухню. Бабка, как и вечером, встречала меня, стоя у печи, при этом она, по-видимому, готовила какую-то не слишком ласковую реплику, но, увидев меня, застыла на месте с открытым ртом и ненормально расширившимися глазами. Сначала меня столь явное ее поведение смутило, но я тут же сообразил, что таким образом она отреагировала на мой, весьма необычный для этих мест, наряд. Однако мне было почему-то лень объясняться и извиняться, а потому я довольно развязно поинтересовался:

– Что, бабуля, не видела Черного Рыцаря в боевом облачении?!

Бабка судорожно сглотнула и осипшим басом уточнила:

– Так это ты?! А я уж думала, что этот злыдень опять новую злыдню придумал!…

– Какой такой злыдень? – поинтересовался я, оглядывая кухню. – И что за злыдни он тут придумывает?

– Ой, благородный сэр! – неожиданно воскликнула фрау Холле, и из ее баса исчезла сиплость, зато появилась плаксивость. – Вот уже почти год подселился он ко мне, и с тех пор нет мне ни отдыху, ни покоя! То жженку мне пережжет, то капусту скиснет, то дохлую мышь или здоровенных пауков в горшок подкинет, то чистое белье с веревок посбрасывает да в самую лужу… И нет числа его подлым злыдням! И все норовит каждый день какую-нибудь новую гадость придумать! Я его и добром просила, и стращала, и колдовством пыталась унять – ничего не помогает! Одно средство осталось, да нет у меня сил!…

В кухне, кроме бабки, никого не было, и становилось непонятным, с кем это она вела такую оживленную беседу перед самым моим появлением и о чем это она «распустила язык» – я и сам помнил, что она говорила нечто важное, только почему-то суть этого разговора от меня ускользнула. Но поскольку бабка явно не собиралась освежить мою память, я ее довольно резко перебил:

– Да о ком ты говоришь-то?!

Но она, не отвечая на мой прямо поставленный вопрос, продолжала басовито ныть:

– Одна у меня теперь надежда на вас, благородных сэров, непобедимых странствующих рыцарей. Вам-то, странствующим рыцарям-то, полагается заботиться о несчастных и помогать обиженным…

– А ты, значит, несчастная и обиженная?… – перебил я ее новым вопросом.

– А как же?! – оскорбилась бабушка и, обиженно шмыгнув своим носярой, добавила: – Самая что ни на есть обиженная!…

– Вот что, обиженная, – перешел я на деловой тон. – Ты мне сейчас расскажи, где располагаются… удобства. Ты ведь вчера что-то о первом этаже говорила? А потом мы с сэром Вигурдом спустимся к тебе и вместе выслушаем твою жалобу. Чтобы тебе ее повторять не пришлось.

Бабка Берта на секунду заткнулась, а потом самым обычным своим голосом объяснила:

– В прихожей, дверь напротив лестницы, там все, что тебе надобно…

– Большое спасибо за информацию… – поблагодарил я и пообещал: – Так мы минут через двадцать будем готовы…

Удобства в виде примитивного рукомойника и очень примитивной уборной располагались именно там, где я и надеялся их найти. Наскоро умывшись, я поднялся к себе, сообщил сэру Вигурду, где его ждет утреннее умывание, и сразу полез в свои доспехи, понимая, что маркиз долго среди бабкиных «удобств» не задержится.

Так и получилось. Очень скоро мы с Вигурдом, полностью готовые к отъезду, вошли в столовую.

Стол был накрыт на двоих, и на нем стоял завтрак. Мы с Вигурдом уселись на наши вчерашние места и пододвинули к себе тарелки, наполненные все той же кашей, в которой на этот раз имелись кусочки мяса. Кроме того, около каждой тарелки стояла большая глиняная кружка с киселем… Фрау Холле расположилась довольно далеко от стола, около печи, перебирая что-то на шестке и время от времени погромыхивая посудой.

Прежде чем начать завтрак, я поинтересовался:

– Хозяюшка, а что же ты завтракать?…

Бабка повернулась в мою сторону, стрельнула глазом из-под насупленной брови и коротко ответила:

– Неможется мне после вчерашнего…

Сэр Вигурд понятливо кивнул и без особого энтузиазма ковырнул кашу ложкой. Я же чувствовал себя прекрасно, а потому зачерпнул как следует и отправил ложку в рот. Каша была очень хороша, но нужно было помнить и о деле, так что прежде чем продолжать еду, я снова обратился к бабуле:

– Ну так что у тебя за ворог появился? Рассказывай, только без этих своих жалоб и слез – конкретно, с фактами и именами!

И вот, пока мы завтракали, Берта поведала нам, что совсем недалеко от ее дома, аккурат почти у самой северной дороги, в овраге, с год назад поселился зловредный баггейн. Судя по ее рассказу, этот оборотень мог менять обличья, как перчатки, и ему ничего не стоило принять абсолютно любой облик. Пользуясь этими своими способностями, он всячески досаждал и вредил бедной старушке, поставив, по ее словам, задачу выжить «бедную вдову» из ее «домика». Единственная надежда, которая осталась у фрау Холле, заключалась в том, что такие отважные рыцари, как мы, порубят это мерзопакостное существо в капусту или настрогают его мелкими стружками. Заключила она свой рассказ утверждением, что этот подвиг не только избавит ее от невыносимых притеснений, но и прославит нас в веках, а также послужит к повышению авторитета ордена странствующих рыцарей среди вконец изверившихся в рыцарстве сквотов!

Она закончила свой содержательный рассказ как раз в тот момент, когда мы закончили свой завтрак, поставив свои опустевшие кружки на стол, так что не успел я ничего ответить, как мой молодой друг встал с места и, положив закованную в сталь руку на рукоять своего меча, торжественно произнес:

– Фрау Холле, клянусь, что ваш недруг будет уничтожен!…

Возразить ему я, естественно, не мог, но все-таки добавил:

– Во всяком случае, тебе он больше досаждать не будет!…

Посмотрев на явно довольную нашим ответом бабушку, я добавил:

– А кроме того, мы желаем отблагодарить тебя за ночлег и заботу еще и этим… – И положил на стол небольшие черненого серебра серьги с вставками из зеленоватой бирюзы.

Крошечные бабкины глазки вспыхнули, и она, буквально метнувшись к столу, схватила подарок, а потом страшным шепотом спросила:

– Откуда они у тебя?!

– Так, один знакомый дал… – небрежно ответил я, пытаясь сообразить, что это ее так взволновало.

– Знакомый… – проворчала бабка себе под нос, – …знакомый… – и снова метнула на меня быстрый взгляд. Ей явно хотелось что-то спросить, но она сдержалась.

Во дворе нас уже ожидали оседланные кони. Они выглядели прекрасно – отдохнувшими, накормленными, вычищенными, вот только бабкиных конюхов нигде не было видно. И вообще в ее дворе было пусто – ни одного строения, не считая крохотного сарайчика.

Мы приторочили свои мешки к седлам и уже готовились покинуть гостеприимный двор, как бабушка неожиданно пробасила с крыльца:

– Обратно поедете, заезжайте… Я вас еще жженкой угощу!… – и довольно засмеялась.

Мы выехали за ворота и углубились в лес, держа направление на Северную имперскую дорогу. Однако не успели мы проехать и нескольких десятков метров, и не успел я подумать, когда же ко мне присоединятся мои каргуши, как за моей спиной образовались и Фока, и Топс, причем Фока тут же меня поприветствовал:

«Доброе утречко… благородный сэр! Как почивалось-отдыхалось?»

«Нормально… – ответствовал я. – А вы куда делись? Почему с нами не остались?»

«Да не любим мы под крышами ночевать, разве уж совсем деваться некуда… или, там, по службе требуется, а так… – Фока махнул лапой. – Мы чудненько выспались у одного своего дальнего родственника, тут, недалеко, в овраге…»

«Уж не у баггейна ли?!» – воскликнул я.

«Во!» – удивились оба каргуша одновременно. «Откуда знаешь?» – спросил любопытный Фока.

«Так нам его заказали!» – ответил я.

«Что значит „заказали“?» – не поняло это оранжевоголовое дитя природы, не разбирающееся в криминальной терминологии.

«А то и значит, что хозяйка наша, провожая нас утром, слезно просила прирезать этого баггейна или хотя бы придушить… до смерти…»

Каргуши переглянулись, и теперь уже заговорил рассудительный Топс:

«И вы взялись за это подлое дело?»

«Так бабушка просто плакала и умоляла избавить ее от негодяя и насильника, каких свет не видывал! – воскликнул я. – Сэр Вигурд просто не мог поступить иначе, он обещал старушке изничтожить ее врага!»

«Да эта старушка сама… хуже всякого врага! – неожиданно заверещал Фока так, что у меня зазвенело в голове. – Она сама бедняге никакого житья не дает! Он нам тоже чуть ли не всю ночь жаловался!»

«Как жаловался?! – добросовестно удивился я. – Этот злодей еще и жаловался?!»

«Какой злодей? – снова вмешался в разговор Топс. – Барбат, это баггейна так зовут, поселился в овраге, когда этой бабки здесь и в помине не было, а дом, в котором вы ночевали, стоял заброшенный. И жил он себе в своем овраге спокойненько, пока с год назад эта старуха не заявилась! И как только она в дом-то вселилась да узнала, что в овраге баггейн живет, так и стала его изводить! Каких только заклятий она на беднягу не насылала, он аж дважды начисто лысел от ее колдовства, не считая постоянной чесотки и лишаев. Барбат ее и по-хорошему просил оставить его в покое, и грозился Демиургу пожаловаться – бабка ваша только смеется, да еще говорит, что сама Демиургу нажалуется, а тот за нее с Барбата шкуру спустит! А теперь она, значит, вас на это дело наняла!»

Вот такие получались дела! Я слушал и удивлялся на фрау Холле – такая вроде бы приличная старушка, а вот поди ж ты! И тут мне вспомнился подслушанный утром разговор, и вдруг подумалось, что еще неизвестно, кого бабка ухайдокать собралась! Может, как раз нас!!

Мысль моя была немедленно поймана каргушами, и Фока подтвердил:

«Вообще-то с Барбатом вам тяжеленько будет справиться, ловок он. Если бы не твоя магия, ни за что бы вам его не одолеть! А так…»

«Знаешь что, – оборвал я его рассуждения. – Веди-ка ты нас к этому своему Барбату, попробуем мы с ним пообщаться. Может, удастся с ним без смертоубийства договориться!»

«Тогда бери правее!…» – немедленно скомандовал Фока.

– Сэр Вигурд, бери правее… – передал я ориентировку маркизу.

Тот удивленно взглянул на меня, но спорить и переспрашивать не стал, а повел свой танк на четырех ногах в указанном направлении. И действительно, не проехали мы и полукилометра, как перед нами появился довольно глубокий овраг, склоны которого заросли почти непроходимыми кустами, а по дну журчал ручей.

Едва оказавшись на краю оврага, сэр Вигурд поднял забрало, подбоченился, вытащил из седельной сумки рог и положил руку на рукоять меча. Я тут же понял, что он собирается прокричать вызов «подлому баггейну».

– Одну минуту, сэр Вигурд… – остановил я его.

Он повернул ко мне недовольное… забрало, но я проигнорировал его недовольство, поскольку отвлекся на беседу с каргушами:

«Здесь, что ли, ваш дружок обитает?»

«Здесь, здесь…» – дружно закивали оба малыша.

«Значит, можно его вызывать?»

«Можно и здесь…» – согласился Топс, но Фока немедленно заспорил: «Лучше еще правее взять, ближе к дороге…»

«Можно и правее», – согласился Топс.

– Надо взять чуть правее… – передал я Фокину рекомендацию маркизу, и тот снова тронул лошадь.

Не проехали мы и двадцати метров, как Фока обрадованно воскликнул: «Здесь! Барбат здесь живет! Вон под тем кустом бузины вход в его логово! Давай, пусть дудит!» – И маленький каргуш зажал свои ушки лапами.

А я снова обратился к сэру Вигурду:

– Мы на месте, можешь посылать свой вызов. Вон под тем кустом бузины вход в логово нашего врага.

Сэр Вигурд приложил свой рог к губам, и над оврагом загремел протяжный резкий звук, уже однажды слышанный мною. Резким взмахом маркиз опустил руку с трубой вниз, но говорить ему не позволило эхо, еще с минуту метавшееся по дну оврага. Казалось, что сотня маленьких трубачей, попрятавшихся под пнями, кустами и деревьями, передразнивают рыцаря, кривляясь и надсмехаясь над ним. Но эхо обычно живет недолго, так что скоро сэру Вигурду была представлена возможность прокричать свой вызов. И он это сделал!

– Подлый баггейн, обижающий сирот и вдов, выходи на смертный бой и заплати за свои бесчинства!

К сожалению, весь пафос этого великолепного вызова оказался смазанным – едва сэр Вигурд начал говорить, как по всему провалу оврага вновь заметалось насмешливое эхо. В результате получилось что-то вроде:

– Подлый баг… под… гейн… лый… баггг… обиж… подлл… гейнн… ающий… подлл… багг… выхо… ыййй… гейннн… ди… на… обижжж… смерт… нааа… щиииий… подлл… сирот… ыыыыййй… баггг… и вдов… ееейййннн…

В конце концов все грозные слова маркиза смешались в такую замысловатую кашу, что разобрать, где начинается одно и заканчивается другое, стало совершенно невозможно! Головы и хвосты слов торчали из этой каши самым замысловатым образом, и бедный маркиз в конце концов поперхнулся и замолчал в полной растерянности.

На этот раз эхо звучало гораздо дольше, видимо, возможностей ему было предоставлено больше, вот оно и веселилось. А когда оно наконец смолкло, из-под указанного Фокой куста бузины тоненько донеслось:

– Чего сказал?…

И знаете, никакого эха не последовало!

Сэр Вигурд растерянно огляделся и вдруг, словно за спасательный круг, уцепился взглядом за мои глаза. И этот взгляд умолял о помощи!

Я почесал нос и улыбнулся, а затем полез с лошади.

Спустившись на землю, я присел над самым обрывом и негромко проговорил:

– Уважаемый Барбат, тут тебя обвиняют во всяких безобразиях, и нам хотелось бы разобраться, насколько эти обвинения обоснованны. То есть выслушать и тебя тоже…

– А драться не будете?… – пропищал бузинный куст.

– Нет, не будем… – успокоил я его и тут же краем глаза увидел, как недовольно дернулись губы моего молодого друга.

– Ладно… щас… – после секундной паузы донеслось из-под куста, и в следующее мгновение рядом с его корнями мелькнул… рыжий хвост лисенка. Мелькнул и исчез в густой синей траве, а спустя секунду метрах в трех от куста, на крошечной проплешине промелькнула… темно-серая не то собачья, не то волчья спина. Промелькнула и скрылась в непроходимых зарослях малинника, однако я уловил, что зверь направлялся вверх по склону, в нашу сторону. Несколько секунд его совершенно не было видно, но я угадал маршрут, по которому он поднимался, и потому успел заметить бурую шкуру небольшого медвежонка, протискивавшегося между двух близко стоявших молодых осинок. После этого довольно долго никого не было видно, настолько долго, что сэр Вигурд сдержанно вздохнул, видимо, уже не надеясь на появление «подлого баггейна».

Однако он все-таки появился. Густой орешник справа от нас раздвинулся, и между листьями появилась голова, своими размерами и видом вполне соответствующая голове местного сквота. А еще через секунду из кустов показался и весь сквот. Был этот сквот невысокого роста, черноволос и кучеряв, вот только уши у него были чересчур остроконечные, да ноги оканчивались копытцами, да из одежды на нем был только… набедренный веник из тех же самых ореховых веток.