— Еще один? — не понял Сашка.

— Валгас, — объяснил Лукус. —Он желал нашей смерти.

— Он так смотрел на тебя, Лукус, — робко вмешался Дан, —словно хотел раздавить.

— Я тоже почувствовал, — сказал Сашка. —Но не думаю, что эта собака нападет когда-нибудь на нас впредь.

— Не хотел бы проверять, — ответил Лукус.

— Здравствуй, травник! — навис над столом добрый малый, выбравшийся из-за стойки. —Давненько тебя не видел! Надеюсь, ты принес то, что обещал?

— Конечно, Бал, — ответил Лукус, доставая из своего мешка аккуратный сверток. —Семена альбы.

— Отлично! — трактирщик расплылся в широкой улыбке. —Не знаю, где тебе удается отыскивать это растение! Ни один из торговцев уже лет десять не привозил мне ни чашки его семян. А о листьях и корнях я даже не спрашиваю! Благодаря тебе мой трактир остается по-прежнему единственным, где в блюдах чувствуется вкус альбы!

— Мое предложение остается в силе, Бал! — улыбнулся Лукус. —Я все еще могу научить тебя выращивать ее здесь!

— Я не крестьянин, Лукус! — рассмеялся трактирщик. —А выдать кому-то твои секреты, значит, рассказать их всем. С меня станется, пока ты приносишь семена сам. Этого хватит до осени, а перед холодами ты еще навестишь меня, не так ли?

— Надеюсь, — ответил Лукус. —Так же, как и на сытный обед.

— А ты думаешь, старый Бал подошел бы к тебе просто так? — усмехнулся трактирщик и обернулся в сторону кухни. —Велга! Ну-ка неси сюда угощение для травника и его друзей! Белужский суп! Орехи с соусом! Мелс! Пиво! Все, как любит уважаемый белу. Ну а уж для твоих спутников, не обессудь, я приготовил нечто посущественней. Надеюсь, что от копченых ребрышек дикой свиньи они не откажутся?

— Где ты берешь мясо? — поинтересовался Лукус. —Или проблемы, которые преследуют охотников и крестьян на равнине, тебя не касаются?

— Касаются, — погрустнел Бал. —Цены на продукты растут, но старый Бал знает свое дело, обо всем заботится заранее. Многие уже с месяц назад начали поговаривать о трудных временах. Как раз когда к нашему бургомистру прибыл Индаинский Князь. Он гостил здесь две недели. Уж не знаю, что он хотел, но вряд ли получил то, на что рассчитывал. Я ходил смотреть, как его кортеж скатывается со Стены. Лицо у него было довольно злым. Вот тогда я скупил всех диких свиней, что были на рынке. Они теперь похрюкивают у меня в сарайчике и ждут своего времени.

— Война? — спросил Лукус.

— В том то и дело, что никакой войны вроде как и нет, — растопырил пальцы Бал. —Только дома крестьян горят, люди гибнут, и вот уже все окрестные жители съехались под защиту стен. Здесь, конечно, нас не достанут, но что будем делать, когда беженцы проедят свои запасы, даже и не хочется думать.

— Хозяин! — донеслось со стороны стойки.

— Иду! — бросил в ответ Бал, и, обернувшись к столу, расплылся в улыбке. —Однако у нас крепкие стены, чего нам бояться? В башнях магистрата, говорят, Оган хранит запасы зерна, которых хватит на год беспрерывной осады! А вот и Велга!

Когда Дан есть уже больше не мог, даже вовсе развязав пояс, он откинулся на скамье, оперся о стену, занавешенную затейливым ковром, и стал разглядывать посетителей трактира. Желающих перекусить все прибывало, видимо, наступало обеденное время, и вокруг стойки жители Эйд-Мера стояли плотным строем. Трактирщик, совершая плавные неторопливые движения, успевал обслужить всех, кто хотел отведать местной стряпни.

— У него неплохо идут дела, — сказал Дан себе под нос.

Мальчишке нужно было чем-то занять себя, чтобы картина пылающего дома Трука, наполненного трупами, не вставала перед глазами. Заговорить с Сашем он не решался. Лукус же быстро поел и ушел к аптекарю, который якобы не любил, когда к нему являлись целой толпой, то есть более одного элбана за один раз.

— У Трука никогда не было столько едоков. Поэтому он еще и торговал, и скупал шкуры.

— Ты умеешь читать, Дан? — спросил Саш.

— Да.

— Тогда скажи, что написано на вывеске над трактиром?

— Там написано на языке ари «Веселый Мал», но буква "М" и "Б" очень похожи, так что можно прочитать и «Веселый Бал», — улыбнулся Дан.

— Но нарисован все-таки мал? — уточнил Саш.

— Да, — согласился Дан и тут же снова улыбнулся. —Но разве хозяин сам не похож на огромного мала?

— Пожалуй, — кивнул Саш. —Особенно если внезапно подпрыгнет до потолка и хрюкнет. Дан, расскажи мне о равнине Уйкеас. Что находится к югу от Эйд-Мера и что там к северу за горами?

Дан внимательно посмотрел на Саша. Мальчишка уже заметил, что Лукус учил Саша языку ари, но почти никогда не отвечал на вопросы. Дан не знал, можно ли говорить с Сашем о чем-либо, но все, что он мог рассказать, было известно любому жителю города и любому крестьянину на равнине.

— К югу от Эйд-Мейда лежат свободные земли, это и есть равнина Уйкеас, — начал рассказывать Дан. —Между горами, морем, топью и Индасом. А что за горами, я не знаю. Точнее, я знаю то же, что и все. Там Мертвые Земли. Дара, называли когда-то ари эту страну. Еще дальше —северные леса. Там родина моего народа и большинства жителей Эйд-Мера —земля Плеже. Но еще севернее, там, где в глухих чащах лежат развалины проклятого города Слиммита, живут архи и прочие чудовища. И племена раддов, которые вытеснили наш народ из родных мест и разметали по всему Эл-Айрану. Та земля называется Аддрадд. Дед моего отца привел свою семью и семьи соплеменников в свободные земли и основал около половины варма лет назад город Лингер. Которого уже нет…

— Что значит «свободные земли»? — спросил Саш.

— Именно это и значит — свободные, —ответил Дан. —Над людьми, которые живут на равнине Уйкеас, нет никакого короля или бургомистра. Это свободные охотники и крестьяне. Но их мало. Отец говорил, что когда в Дару пришла Черная Смерть, горы остановили ее. Остановили для земли, для деревьев, для травы. Но не для элбанов. Элбаны умирали и по эту сторону гор. И потом почти никого не осталось. Или не осталось совсем. Когда плежцы пришли в эти земли, они не нашли ни живых, ни мертвых. Только Вечный Лес стоял, как ни в чем не бывало. Трук сказал, что над ним оказалась невластна даже Большая Зима.

— А кто такой Индаинский Князь? — вновь спросил Саш. —Ты слышал, что Милх говорил о визите Князя?

— Три варма ли на юг, — наморщив лоб, ответил Дан. —Или больше. Полтора варма по дороге до моего города, а потом еще столько же. Там стоит крепость Индаин. В устье реки Индас. В этой крепости правит Индаинский Князь. Я не знаю его имени.

— Значит, земли не такие уж свободные? — задумался Саш.

— В Индаине живут анги. Это морской народ. Их родина где-то далеко. Они селятся только по берегам моря. От Кадиша до Индаина много их поселков. Отец немало выковал ножей и крючьев для моряков. Но Индаинская крепость выстроена не ангами. Старик, который приходил к Труку вместе с Лукусом, говорил, что это крепость-порт древних ари, которые когда-то жили в Мертвых Землях и построили Эйд-Мер. Отец не любил ангов. Он говорил, что индаинцы хорошо собирают пошлину и плату за безопасность, но безопасности не обеспечивают.

Дан замолчал на мгновение, затем продолжил, нахмурившись:

— Когда по реке спустились васты, индаинцы заперлись в своей крепости и ждали, когда они уйдут. Васты дошли до Кадиша и были разбиты королем сваров. Но мой дом уже был сожжен, а родные убиты.

— Кто был твой отец?

— Моего отца звали Микофан, — гордо ответил Дан. —Он был кузнецом. Половина нашего городка занималась выделкой кож. Кто-то охотился. Некоторые разводили скот. Но ремесленников и кузнецов не хватало. Мой отец считался лучшим кузнецом. Он умел делать все. Ни один охотник не пришел и не сказал, что нож, выкованный отцом, сломался. Отец умел делать даже металлические луки!

— Извини, Дан, — вздохнул Саш. —Мне трудно по достоинству оценить мастерство твоего отца. Я ничего не понимаю ни в кузнечном деле, ни в оружии. Ты рассказал мне о раддах, о вастах, о сварах, об Индаине, но все эти слова для меня пустой звук. Я оттуда, где ничего не знают о равнине Уйкеас.

— Я тоскую по своему городу, — медленно проговорил Дан. —Он был маленьким, но шумным и гостеприимным. Две дороги перекрещивались на его центральной площади. Одна шла от Эйд-Мера к Индаину. Другая от Кадиша к Азре. У нас не было ни крепостных стен, ни князя. Только маленькая дружина под предводительством старшины, которого избирали раз в год на празднике весеннего равноденствия. И мой отец был самым сильным в этой дружине. Но вастов оказалось слишком много. Они прошли через наш город, как лавина скатывается с горы. Перебили воинов, женщин, детей. Сожгли все. Васт ударил меня по голове мечом. Плашмя. Не думаю, что пожалел. Спешил. Наверное, пытался убивать по два плежца каждым ударом, —Дан сглотнул, продолжил, —Когда я пришел в себя, все было кончено. Я ходил среди обгорелых трупов, искал тела отца и матери. И нашел.

Дан замолчал. Он постарался опять затянуть пояс и стал смотреть в окно.

— Дан, — Саш оперся на локти, потер ладонями виски. —Я хочу, чтобы ты знал. Примерно три недели назад была убита моя мать. Потом тетка. Шесть лет назад убит отец. Еще раньше дед. Дом моего деда сожжен. Я каким-то чудом остался жив. И вот я здесь, в чужой для меня стороне. Не знаю, куда я иду и зачем.

— Саш, ты знаешь имя того, кто убил твоих родных? — спросил Дан.

— Да, — кивнул Саш.

— Повезло, — вздохнул Дан. —Тебе есть, зачем жить.

День начинал клониться к вечеру. Народ из трактира схлынул. Бал принес две больших чашки, наполненные коричневым напитком, и маленькие округлые хлебцы, посыпанные желтоватым порошком. Дан довольно заулыбался и тут же отправил один из них в рот.

— Это ланцы, — объяснил он. —Булочки с сушеным медом. Конечно, не такие, как пекла моя мама, но тоже вкусные. А это ореховый отвар. Здесь его называют ктар. Он не сладкий, но после еды его на равнине пьют везде. Он согревает. Я люблю ктар больше чем пиво.

Сашка усмехнулся. То, что в Эйд-Мере называли пивом, более всего напоминало слабое игристое вино. Оно прекрасно охлаждало и утоляло жажду, хотя, скорее всего, не прибавляло прыткости. А этот напиток… Сашка сделал несколько глотков. Зажмурился, пытаясь лучше прочувствовать вкус. Что-то среднее между кофе и какао. Словно в хорошо сваренном кофе были растворены несколько плиток шоколада. Горчинка мягким бархатом ложилась на самый корень языка, и ее хотелось пробовать еще и еще. Стелющийся запах жареного миндаля. Даже нежнее.

— Ну? — Дан с набитым ртом ожидал, какое впечатление произведет ктар.

— Хотел бы я знать, как приготавливается это чудо, — удивленно заметил Сашка, рассматривая опустевшую чашку.

— Я покажу! — улыбнулся Дан. —Тетушка Анда доверяла мне это. Вот только…

Мальчишка вновь погрустнел.

— Как вы определяете время? — спросил Сашка, чтобы отвлечь его.

— Зачем его определять? — не понял Дан.

— Смотри, — показал Сашка. —Народ разошелся. А совсем недавно здесь было полно ремесленников, подмастерьев и торговцев. Как они определяют, когда начинать работу, когда заканчивать, когда приходит время еды?

— Просто, — щелкнул пальцами Дан. —Работа начинается с утра и заканчивается, когда она выполнена. А если Алатель стоит точно на юге —значит пришло время обеда.

— А если пасмурный день и небо закрыто тучами? — прищурился Сашка.

— Элбан всегда знает, где Алатель, даже если его не видно, — недоуменно нахмурился мальчишка. —Скоро будет день весеннего равноденствия, тогда Алатель поднимется в мгновение весеннего утра. Оно называется криком птицы, потому что степные фазаны поют именно в это время. Через три доли дня наступает полдень, еще через три доли —Алатель прячется за край Эл-Айрана. Говорят, что на площади перед городским магистратом в мостовой заложены цветные камни. И в каждую долю времени тень от верхушки ратуши указывает на определенный камень.

— А почему здесь такие странные тарелки? — показал Сашка на блюда. —Такое впечатление, что их специально смяли с одного края.

— Их делают на гончарном круге, как и всю посуду, — оживился Дан. —Я часто ходил к нашему гончару и тоже спрашивал его, зачем он сминает край тарелки, после того как срезает струной ее с круга. Гончар сказал, что очень давно, когда Зима на долгие годы сковала Эл-Лиа, элбаны откочевали на юг. Они пришли к морю и поселились среди камней и песка. Им приходилось добывать рыбу и раковины. Элбаны даже ели из раковин. Как раз такой формы. Поэтому, вернувшись в свои земли, многие народы продолжали делать из глины тарелки, похожие на раковины. Но ведь так удобнее? —Дан вопросительно посмотрел на Сашку. —Через смятый край очень приятно выпить соус, когда блюдо уже съедено!

— Трапеза продолжается? — спросил, заходя в трактир, Лукус.

— Что новенького? — довольно закричал в опустевшем трактире Бал. —Старый Кэнсон опять полдня жаловался на трудные времена, а потом постарался заплатить половину от того, на что договаривались?

— Все торговцы одинаковы, — обернулся к трактирщику Лукус, —но травников мало. Особенно в такое время. Не скоро Кэнсон дождется следующих поставок. Так что в итого он рассчитался полностью.

— Другой бы на твоем месте еще и вкрутил дополнительную цену! — заметил Бал.

— Наверное, Кэнсон подумал так же, поэтому не слишком упорствовал, — ответил Лукус и взглянул на спутников. —Пойдемте. Хейграст ждет нас. Дан, возьми с собой ланцы, у Хейграста ктар не хуже.

— Но и не лучше! — ревностно вставил Бал.

— Спасибо тебе, друг, — повернулся к нему Лукус. —Мы не ели хорошей пищи несколько дней. Но сейчас мне не до вкуса твоей стряпни. Тебе ничего не показалось подозрительным? В городе стало слишком много чужих. Не все они похожи на крестьян и охотников с равнины.

— Ты прав, белу, — согласился трактирщик. —И заказывают чужаки все больше печеное мясо. На севере так любят. Я-то уж точно знаю. Ходят слухи, что и в землях вастов неспокойно. Не знаю, откуда теперь придет беда, но что-то и за западными горами не ладно. Да и кьерды расшалились. Говорят, они стали пробираться на равнину и воровать людей. Не только в деревнях, но и в поселках ангов по побережью. И в отличие от прошлых времен, не требуют выкупа. Ходят слухи, что кьерды не брезгуют человечиной!

— Ну, это-то вряд ли, — нахмурился Лукус, —но времена наступают тяжелые. Как там наши расчеты?

— По нашим расчетам, я мог бы кормить тебя с твоими друзьями еще не один месяц!

— Ну, это-то тебе точно не грозит, — вздохнул Лукус. —Завтра мы уходим. Я попрошу тебя приготовить пищу в долгую дорогу для четырех —пять элбанов недели на три, три с половиной. Как обычно. Добавь к поклаже десяток мешков метелок хоностна и воды. Много воды. Есть надежда, что мы сможем заполучить лошадей.

— Зачем вам метелки весной? — удивился Бал. —И откуда вы возьмете лошадей?

— Лошадей нам должен Вик Скиндл, — сказал Лукус. —А что касается метелок…

Лукус внимательно посмотрел на Бала:

— Подумай сам, где бы мне пришлось кормить лошадей метелками в разгар весны? А если додумаешься, никому не говори об этом.

— Я заглянул к Хейграсту, затем к Вику Скиндлу, — объяснил свой поздний приход Лукус, когда они вышли на улицу и стали подниматься по узкой улочке, петляющей между напоминающими каменные грибы башнями. —Нари рад нашему приходу и ждет нас, а Вик не слишком. Но он выполнит свои обязательства. Лошади и проводник будут. Завтра мы пойдем к нему. Я специально сделал все один, чтобы провести вас к Хейграсту ближе к вечеру. Но теперь думаю, что в трактире вас видело не меньше народа, чем могли встретить на улицах. Саш, ты что? Никогда не был в городе?

Сашка шагал по каменной мостовой и восхищенно рассматривал здания. Ни одна башня не копировала другую. Древние строения ари, выделяющиеся филигранной кладкой, стройностью и высотой, перемежались башнями более поздних времен. Но каждая из них, будь в ней хоть десяток метров высоты, старательно тянулась к небу, напрягая затейливую кровлю, каменные пилястры и полуколонны, стрельчатые и округлые окна. Эйд-Мер, зажатый неприступными скалами в узкой долине, стремился вверх к лучам Алателя.

Улочка завивалась в сторону северного склона, то распадаясь на две или три, то принимая в себя узкие кружевные переулки, то выбегая на уютные площади, расходящиеся извилистыми лучами проходных дворов. Внезапно она украшала себя дверями, навесами и крылечками, выкрашенными в яркие тона, натягивала над вторыми этажами башен веревки с разноцветными полотнищами и становилось ясно —спутники проходят через квартал текстильщиков и ткачей. Затем в ноздри ударял запах кожи и улочка преображалась. Теперь она поражала разнообразием обуви, кожаной одежды и упряжи, вывешенной наружу для привлечения покупателей. Возле потемневших от времени дверей, над которыми покачивался особо изящный сапожок, белу остановился.

— Лавка Негоса. Он шил для Хейграста обувь, в которую ты обут. После долгого пути можно зайти и поблагодарить сапожника за хорошую работу.

Сашка кивнул, вошел внутрь и огляделся. Тесное помещение пересекал длинный стол. Удушливо пахло смолой. На столе лежали кипы раскроенных кож, на стенах висела готовая обувь, что-то кипело и исходило паром в чане над огнем.

— Тепла в этом доме, здоровья его хозяевам! —сказал Сашка на ари, сделав два шага к центру комнаты, как учил его Лукус, слегка склоняя голову и ударяя тыльными сторонами ладоней одна о другую. В помещении никого не было. Точнее, так показалось на первый взгляд. Потому что уже в следующую секунду какая-то груда, сваленная в углу, зашевелилась и оказалась странным существом. Сначала Сашке показалась, что это большая обезьяна, одетая в черную рубаху и холстяной фартук, но он тут же понял свою ошибку. Огромные глаза смотрели на него. В два раза больше человеческих, они буквально светились под крутыми надбровными дугами. Глаза проникали внутрь. Существо моргнуло и только тогда Сашка преодолел оцепенение и смог разглядеть его целиком. Но все остальные черты: и высокий лоб, и чуть вогнутая линия небольшого носа, и массивный округлый подбородок, и короткие жесткие рыжеватые волосы не шли ни в какое сравнение с глазами. Они вновь и вновь притягивали к себе.

Сапожник подошел к гостю на коротких, но твердых и стройных ногах, на ходу повторил с кивком благодарности приветственный жест, наклонился, оглядел обувь, а потом, схватив огромной рукой с противоположного конца комнаты табурет, почти насильно посадил Сашку, стягивая с ног сапоги.

— Гигантский лемур! — восхищенно пробормотал Сашка.

— Здравствуй, Негос, — сказал, заходя в мастерскую, Лукус. —Пусть никогда не иссякнет огонь в твоем очаге. Мы пришли поблагодарить тебя за эти сапоги. Ты сработал их для Хейграста, но, как видишь, они сгодились и человеку.

— Человеку? — недоверчиво переспросил хриплым низким голосом Негос, поднимая глаза на Сашку. —Расскажи это кому-нибудь другому. Весь город только и говорит о дневном происшествии у шатров. Когда чудовищный пес сдернул с каменного основания корчму пройдохи Микса. Вы неплохо выпутались из ситуации, но вам просто повезло. Тот охотник за демонами такой же охотник, как и я. Иначе он знал бы, что в нашем мире у демонов кровь красная, как и у простого элбана.

— Крестьяне, к счастью, этого не знали, тем более что и я не знаю ни одного охотника, у которого над очагом висела бы голова демона или хотя бы его хвост, — улыбнулся Лукус. —И все-таки, чем тебе не нравится мой спутник?

— Я думаю, что он не совсем человек, — ответил Негос, тщательно рассматривая снятые сапоги. —Золотнянкой набивали на ночь?

— Да, — нахмурился Лукус. —Что-то не так?

— Так-то, так, — пробурчал Негос. —Только где мои охранительные шнурки? Что это за самодельные полоски кожи?

— Там, где мы ходим, магия может привлечь к себе внимание,-ответил Лукус.

— Если бы вы оставили мои шнурки, вот этих бы побитостей не было, — показал Негос. —Что касается магии, она исполнена аккуратно и в соответствии с разрешением. Шнурки не светятся. Для того чтобы почувствовать колдовство, нужно засунуть ногу в голенище.

— Вик делает для тебя шнурки? — спросил Лукус.

— Да, — ответил Негос. —Лицензия есть еще у пяти элбанов, но Вик лучший. Дорого дерет, да и характер у него не сахар, но он мастер своего дела. Я знаю, что ты его не любишь, но поверь мне, он честный человек. Хотя, вполне возможно, в некоторых вопросах порядочное дерьмо. Но не в делах профессии. Или ты думаешь, что Леганд стал бы приносить ему камни для порошков, если бы Вик не заслуживал доверия? Не забывай, что у колдуна пятеро детей, их надо кормить. А что там за паренек стоит на улице? Как тебя зовут?

— Дан, — сказал, заходя в мастерскую, мальчишка.

— Ты что, тоже, как этот маленький демон, первый раз видишь живого шаи, да еще в фартуке? — поинтересовался Негос.

— Нет, — ответил Дан. —Я видел и шаи, и нари, и банги. Я жил у дяди Трука. У нас было много постояльцев.

— Иди сюда. Я все знаю про Трука. Снимай-ка безобразие, которое калечит твои ноги.

Дан стянул ботинки. Негос бросил взгляд на сбитые ступни и снял с полки пару коричневых мягких сапог.

— Вот, возьми, парень. Твой дядя поставлял мне кожу, я остался ему должен. Этого моего долга на две пары обуви хватит. Износишь эту, придешь еще. Но имей в виду, что моя обувь служит долго. И вот тебе, — он вернул сапоги Сашке. —Носи, не спотыкайся. Вот в этом мешочке масло для кожи. Оно будет полезнее, чем золотнянка. А вот шнурки. Вставь, не слушай этого упрямого белу, и твои сапоги прослужат тебе еще года два.

— Почему вы говорите, что я не человек? — спросил Сашка.

Негос прищурился, затем ткнул себе пальцем в нижнее веко.

— Заметил, какие большие глаза? Я все вижу. Больше, чем белу. И чем этот паренек. Правда, не больше, чем ты. Но пусть белу не волнуется, у тебя нет черноты внутри. И, по крайней мере, снаружи ты очень похож на человека.

— Кто же я, по-вашему? — растерялся Сашка. —Всю жизнь я был человеком!

— Что твоя жизнь, — щелкнул пальцами сапожник. —Она только начинается.

— Что еще говорят в городе, мастер? — спросил Лукус. —И за кем же охотится тот собаковод, если в демонах он не разбирается?

— Он разбирается в том, кому служить. А служит он храму, точнее его настоятелю. Погонщика зовут Бланг, и он всегда был порядочной скотиной. Когда четыре года назад Валгас пришел в город, он набирал себе работников среди не самых лучших жителей. И этого Бланга приставили к псу только из-за силы, хотя, думаю, что если пес захочет, погонщик потащится за ним как продолжение хвоста. Латс, помощник Валгаса, привез пса год назад сюда еще щенком. Но уже тогда он был размером с лайна. Я не знаю, где разводят таких собак, но от ворья наше местное святилище застраховано надежно. Что касается города… Посиди в любом кабаке, особенно поближе к южным воротам, и ты будешь знать все. В городе неспокойно. Много чужих лиц, чужих слов. Если ярмарки не будет еще недели три, многим придется туго. За исключением настоящих мастеров.

— Вы с неодобрением говорите о Валгасе, — заметил Сашка.

— Я слишком хорошо вижу, — усмехнулся Негос.

— Спасибо тебе, Негос, за хорошую работу, — сказал Лукус, кланяясь и направляясь к выходу.

— Ожидание завершилось? — почему-то с грустью спросил Негос в спину белу.

Тот задержался на мгновение.

— Я очень надеюсь на это, Негос.

— Удачи вам, друзья, — пожелал мастер.

Лукус кивнул и вышел. Сашка поднялся с табурета, поклонился мастеру, но обернулся в дверях.

— Почему за исключением настоящих мастеров?

Негос улыбнулся, ухватил со стены пару только что пошитой обуви и гордо потряс ею в воздухе:

— Элбан, который единожды надел обувь Негоса, мой клиент навсегда. И если Эйд-Мер будет осажден вражеской армией, он преодолеет любую осаду, чтобы достать себе новую пару!

Лукус дождался Сашку и Дана на улице и кивнул в сторону двери:

— Заал, которого убил демон на Старой Дороге, был шаи. Негос его родной брат.

Путь к дому Хейграста оказался неблизким. Сашка и Дан крутили головами, а Лукус легко разбирался в хитросплетениях улиц, не упуская случая обратить внимание спутников на отдельные здания и целые кварталы. Они успели разглядеть высокую, хоть и незатейливую башню Бродуса. Приземистую, выкрашенную в зеленый цвет башню аптекаря Кэнсона, над воротами которой висел череп какого-то животного. Наполненные гомоном и суетой несколько пузатых гостиничных башен. Затем вновь пошли кварталы ремесленников. Башни плотников при малейшем дуновении ветерка исторгали опилки и тягучие запахи лаков. А квартал хлебопеков пропитался ароматом сдобы.

— Представляю, что здесь творится с утра, — вздохнул Дан. —Когда мама пекла по утрам лепешки из ореховой муки, люди останавливались возле нашего дома.

Сказав это, мальчишка затих. Однако молчание продолжалось недолго. Улица стала шире и привычные башни сменили угловатые строения. Из глубин дворов доносились удары молотов, над некоторыми зданиями поднимался дым. За домами отвесной стеной стояли горы, окружающие долину. Дан оживился и, спотыкаясь о камни, пытался рассматривать вывешенные на воротах изделия.

— Основную славу Эйд-Мера создали кузнецы, — заметил Лукус. —Немногие мастера Эл-Айрана сравнятся с ними, а тех, кто способен превзойти местных ремесленников, знают наперечет. Правда есть еще банги, но они живут обособленно и неохотно открывают свои секреты.

— Хейграст кузнец? — спросил Сашка.

— Да, — улыбнулся Лукус, —И очень хороший. Но не только. Он неплохо управляется с мечом и топором. К тому же продает не только то, что делает сам, но и покупает оружие у купцов. У него лучшая оружейная лавка в городе.

— А почему здесь дома не теснятся как на других улицах? — удивился Сашка.

— Горны! — объяснил Лукус. —Кузнецы дружат с огнем, поэтому магистрат расположил их слободу на окраине и выделил им больше земли. Это давняя история. Именно тогда кузнецы отвоевали себе право строить обычные дома. Недаром в Эйд-Мере говорят, что кузнецом может стать только очень упрямый элбан.

— Кузнец должен переупрямить железо, а это непросто! — вмешался Дан и добавил. —Вот дом Хейграста!

На повороте улицы к мостовой особенно близко подходили скалы, и на узком пространстве в три-четыре дюжины шагов за высоким забором, сложенным из необработанных кусков камня, возвышался двухэтажный дом, почти вплотную прилепившийся к горе. Причем скала тоже оказалась обжита. В горной породе над крышей виднелись аккуратно переплетенные окна и глиняная труба.

— Как ты определил? — удивился Лукус.

— Очень просто, — щелкнул пальцами Дан. —Раз в месяц и Хейграст появлялся у дядюшки Трука. Дядя сказал мне, что это лучший кузнец в городе и что он живет в пещере.

— Жил когда-то, — заметил Лукус. —Теперь же у нари прекрасный дом!

— А вот и доказательство, что кузнец лучший, — показал Дан.

На воротах грозно отсвечивали мечи. Тот, что поблескивал слева, обвивала собранная из чешуек серебристого цвета змея. Правый клинок обхватывала стеблем металлическая роза.

— Отличная работа, — согласился белу.

— Мой отец был хорошим кузнецом, но он не делал таких вещей, — вздохнул мальчишка.

— Это для покупателей, которые любят блеск и яркость, — объяснил Лукус. —Настоящее умение не в этом. Но Хейграст владеет и им.

— "Помни. Истина не в клинке, а в руке, которая его держит", — прочитал Сашка выбитую на дверях надпись на валли.

— Теперь бы я написал иначе! — раздался за воротами веселый и громкий голос. —Истина не в клинке, а в голове и в сердце! Но времени нет, да и с валли я не очень-то дружен!

Ворота распахнулись, и на улицу вышел Хейграст.

— При вас ругаться не буду, потому что все, что я должен был сказать этому вредоносному белу, я уже высказал. Вместо того чтобы привести уважаемых элбанов туда, где их накормят, дадут теплой воды, наконец, просто позволят отдохнуть, травник оставляет их у Бала и сам улаживает дела в городе. Или это единственный способ получить со старого и толстого мала расчет за пряности? Хорошо еще, зашел предупредить, что он не один! Заходите, заходите! Знакомиться в доме будем, а не на улице!

В воротах стоял зеленокожий гигант. Едва ли Хейграст возвышался над Сашкой более чем на ладонь, но широкие плечи и крепкие руки словно прибавляли ему роста. Вероятно, именно так выглядел бы какой-нибудь древний ящер, если бы всемогущему магу вздумалось превратить его в человека. Нечто дикое и необузданное сквозило в каждом движении нари, одновременно притягивая к нему и отталкивая от него. Внимательный добрый взгляд дополнялся красными зловещими прожилками на белках. Мягкая улыбка —ощутимо выраженными клыками. Плавный овал лица —заостренностью подбородка, носа, ушей и жесткой щеткой короткой щетины на затылке.

— Демон! — с трудом выдавил их себя Сашка то ли местное ругательство, то ли собственное впечатление.

— Не обращай внимания, Хейграст, — усмехнулся Лукус, подталкивая Сашку в спину. —Именно способность удивляться забавляет меня более всего. Там, откуда он прибыл, из элбанов обитают только люди. Ко мне он уже привык, но когда мы зашли к Негосу, я думал, что у Саша отвалится челюсть. Так что столбняк при виде нари, вполне объясним. Хотя, когда он увидел арха в боевом облачении, удивления я не заметил.

— Я просто был перепуган до смерти! — признался Сашка.

— Испуг и трусость не одно и тоже, — заметил Хейграст, подходя к Сашке и касаясь его плеча. —Хейграст, кузнец и сын кузнеца! И оружейник к тому же!

— Саш. Арбан Саш, — неожиданно для самого себя сказал Сашка. —Сын собственного отца.

— Кто был твой отец? — спросил Хейграст.

— Он работал… — Сашка запнулся, подбирая слово. —Строил мосты и дороги.

— Все верно, — улыбнулся Хейграст. —Саш Арбан сын строителя. Проходите в дом. И ты, Дан тоже. Я сочувствую твоему горю, —нари стал серьезен. —Но что-то говорит мне, что твое горе будет далеко не единственным на равнине Уйкеас.