ПРОЛОГ

Пламя рванулось вслед за беглецами, лизнуло спину последнего, заставив несчастного закричать от невыносимой боли, но и само захрипело в бессильной злобе. Плоть чужого мира уже смыкалась вокруг огненного жерла, стискивала пылающее безумие. Над затянутой промозглым туманом падью взметнулся смерч и, подчиняясь властному взмаху рук одного из тройки, обрушил груду камней в кипящую магму. Затрещали и двинулись с места окрестные скалы. Задрожала земля, силясь затянуть рану. С грохотом поднялись из каменистого грунта два утеса и, столкнувшись лбами над усмиренной язвой, замерли.

– Ты приживешься здесь, Сурра, – раздраженно чихнула в клубах пыли его спутница.

– Посмотрим, – прошептал маг и бессильно уронил руки. – Все.

– Все ли?

Женщина безучастно перешагнула через лежащего на камнях третьего, подошла к уткнувшимся друг в друга утесам, на ходу оглядела себя и погасила полой платья тлеющую рукоять узкого меча. Под ногами захрустел лед.

– Ножки не отморозь, Сето! – зло крикнул вслед маг.

– Моя печать будет крепче, Сурра! – обернулась женщина.

– Конечно! – откликнулся маг и пробормотал вполголоса: – Ведь ты, мерзкая тварь, не двигала горы. Вечно прячешься за чужими спинами.

– Что она делает? – Третий со стоном попытался сесть.

– Замазывает дыры в плавильной печи, – презрительно скривился Сурра. – Или на тебя не брызнуло раскаленным металлом, любвеобильный Сади?

– Слишком легко, – вновь застонал, поднимаясь на ноги, раненый. – Мы слишком легко отделались. Ты уверен, что Зверь остался с той стороны?

– Я ни в чем не уверен, – хмуро бросил Сурра, вглядываясь в танец женщины.

Она именно танцевала, хотя ноги ее не двигались с места, да и туловище застыло столбом. Танцевали руки. Они парили в воздухе, образовывая размытый ореол вокруг замершей в напряжении головы. Но взгляд притягивали не взмахи. Внутренняя поверхность только что сотворенной арки и вымерзший в ее тени грунт медленно разгорались багровым треугольником. Камень плавился, соединяясь в монолит.

– Вот теперь все, – отрешенно повторила слова мага колдунья.

– Нет, – упрямо наклонил голову Сурра. – Сади!

– Да он едва жив! – попыталась протестовать Сето.

– Трое торили путь, троим и запечатывать двери! – повысил голос Сурра. – Сади!

– Сейчас, – поморщился раненый. Заковылял к арке, оступился, отчего сквозь дыры в распахнувшемся плаще блеснуло обожженное тело, и, взмахнув руками, качнулся вперед.

– Что ты сделал? – тревожно спросила Сето. Багровые сполохи остывающего камня почти исчезли.

Внутри скального треугольника повис клок непроглядного мрака.

– Силенок маловато осталось! – обернувшись, хрипло хихикнул Сади. – Пришлось запечатать проход собственной тенью.

– Уходим, – оборвал его Сурра. – Я вижу распадок впереди. Попробуем выбраться на возвышенность.

– Это самое легкое из того, что нам пришлось делать в последние дни. – Сади старательно скривил губы в дружелюбной улыбке.

Сето не сказала ничего.

Растянувшись, троица медленно двинулась к белым скалам. Под ногами хрустел битый камень, в воздухе стояла сырость. Тропа скорее подходила для козьих копыт, чем для человеческих ног, но ставшие путниками беглецы словно не видели ничего вокруг. Они следили только друг за другом. И все же, когда между скалами заискрилось лучами светило, они не сдержали вздоха облегчения.

– Как мы назовем этот мир? – громко поинтересовалась Сето. – Эту звезду? Море, запах которого я чувствую?

– Никак! – Сурра резко обернулся. – Разве мы… боги? Я, к примеру, чувствую себя смертным. Думаю, здесь есть люди. Мы спросим у них, как зовут их звезду, их мир, их море. Помни, Сето, нашего дома уже нет. Твоими стараниями…

– Сурра прав, Сето, – пробурчал шедший последним Сади. – Насчет имен прав…

– Я знаю, – отмахнулась колдунья, хотя на лице ее согласия не появилось.

Спутники поднялись на вершину огромного холма к полудню. За спиной осталась мглистая падь. Слева и позади сгрудились белые скалы. Справа раскинулся густой лес. Впереди искрилось зеленоватыми волнами море.

Сето притопнула по изъеденной ветрами полосе известняка, восхищенно воскликнула:

– А здесь не так плохо, как могло показаться! Дышится легко. Отличное место для Храма Единому! Лес, камень, гавань для кораблей – все рядом. В скалах мы видели родники. Я бы осталась.

– А я бы нет, – торопливо прошептал Сади. – Я бы ушел отсюда как можно скорее и как можно дальше.

– Сето, – позвал Сурра.

Он стоял в стороне, глаза его были закрыты, но от лица исходил такой холод, что Сади отшатнулся, а Сето зло прищурилась.

– Мы объединились не навсегда, – с видимым усилием вымолвил маг. – Теперь надо расстаться. И не только из опасения, что Зверь мог проникнуть сюда в плоти одного из нас. Мы слишком хорошо знаем самих себя. Рано или поздно все может повториться. Мы продолжим попытки убить друг друга.

– Так почему же не сделать это прямо сейчас? – с ненавистью прошипела Сето, положив ладонь на рукоять меча.

– Удобный случай! – Сурра потянул из-за пояса кинжал из темного металла. Его левый глаз блеснул зелеными искрами. – Сади пока слаб и безоружен. Ты недостаточно холодна, хотя, я уверен, силы сберегла больше остальных. Но я потратился слишком щедро. Поэтому отказываюсь от схватки. Пока. Чистой победы у меня не получится, а оплачивать собственной жизнью ваши смерти я не хочу. Вероятно, потом я пожалею, что не попытался расправиться с вами сейчас. Помни об этом, Сето.

Колдунья отступила на шаг и медленно опустила скрученные судорогой ладони.

– И вот что еще, красавица, – продолжил Сурра. – Я не желал бы, чтобы ты и Сади объединились против меня. Я хотел бы спокойно спать. Хотя бы несколько десятилетий. Рано или поздно вы споете одну песню. Сади все еще не верит, что он намечен в твоей войне следующей жертвой после меня, но я предпочел бы знать о ваших планах заранее. Ты понимаешь, о чем я?

Колдунья не шелохнулась. Только черные волосы, поднятые порывом морского ветра, хлестнули по ее бледным щекам.

– Он прав, Сето, – прошептал раненый, тяжело опускаясь на камень. – Твое зеркало необходимо разделить, иначе мне придется взять сторону Сурры. Ради собственной безопасности.

Колдунья обожгла Сади взглядом, еще крепче сомкнула тонкие губы и вытянула из-за пояса сверкающий диск. Мгновение она безмолвно рассматривала отражение безымянного пока светила в зеркальной глади, затем выковырнула стекло из тонкой серебряной оправы и так же молча разжала пальцы. Зеркало упало со звоном. Сверкающие брызги рассеялись по камням. Треть зеркала осталась у ног Сето, еще треть отскочила к Сади.

– Сето! – укоризненно покачал головой раненый, поднимая неровный треугольник.

– Ничего, – нервно сглотнул Сурра. – Давненько я не складывал стеклянных мозаик.

Маг вытянул руку перед собой, заставил мелкие осколки собраться в сверкающий рой и поймал его ладонью. Пальцы сомкнулись в кулак, хрустнуло стекло. Кровь потекла по запястью, но лицо Сурры не отразило боли. Он отступил назад, сделал еще шаг, еще и продолжал пятиться, пока не оказался на расстоянии броска камня. Затем развернулся и пошел к югу.

– Что ты видела в зеркале перед прорывом? – спросил Сади, заматывая доставшийся ему осколок оторванной от плаща полосой ткани.

Колдунья вздрогнула, на мгновение закрыла глаза и сказала после недолгой паузы:

– Сурра погибнет первым.

– Кто же его убьет? – Ты.

– Смотри-ка! Никогда бы не подумал, что я способен с ним справиться. Ты уверена? Слушай, зачем нам ссориться? Мы неплохо ладили друг с другом.

– Сурра прав. – Сето перевела взгляд на раненого. – Рано ли поздно нам станет тесно и здесь.

– Что ж, тогда не буду приближать этот нелегкий миг, – поспешил подняться Сади. – Пока не буду.

Он попытался завернуться в обрывки плаща и заковылял в сторону леса, косясь через плечо назад. Все так же недвижимо колдунья смотрела, как Сади спускается с холма, как спотыкается на валунах и впадинах, кутает израненное тело. Затем она обернулась в сторону ставшей уже совсем крошечной фигурки Сурры. Дождалась, когда исчезнут оба, стянула с шеи платок и завернула в него осколок. Новым порывом ветра развеяло волосы. Сето поежилась, туже застегнула широкий пояс на тонкой талии, вытянула из ножен меч и начала чертить на известковой лысине холма плавные линии.

Глава первая

Ветер безуспешно пытался проникнуть сквозь толстые стены северной башни дома Стейча. Он завывал в кровле, крытой пластинами сланца, кашлял и свистел в дымоходах, облизывал стекла узких окон, негодуя, срывался в затопленный ночной мглой колодец двора, но не мог подслушать, о чем беседовал хозяин потайной комнаты с гостями. Никто бы не смог подслушать. Открывались рты, шевелились губы, но ни звука не вплеталось в потрескивание фитилей. От каминной трубы, поднимающейся из покоев мага Ирунга, шло тепло. Лампы, заправленные чистейшим земляным маслом, горели без вони и тоже ощутимо обогревали круглый зал. Вытканные женами покоренных горцев ковры прикрывали холодный камень стен, но собеседники не замечали ни тепла, ни холода. Четыре темные фигуры сидели на высоких неудобных стульях с узкими спинками, повернувшись лицами друг к другу.

– Ну вот! – произнес наконец властным голосом один из собеседников, закрывая обвитой набухшими венами ногой резной ларец. – Вот мы и пришли к единому мнению.

– Иначе и быть не могло, повелитель! – сухо рассмеялся, сдвигая на затылок капюшон, человек, напоминающий крысу. – И магия нам в этом не помешала!

– И все-таки я бы предпочел обходиться без нее! – раздраженно бросил обладатель больных ног. – Все-таки я не до конца понимаю, почему должен таиться даже здесь? Так ли необходимо было снимать одежду и кутаться в эти плащи?

– Неразумно, отправляясь на битву, кричать из окна о планах, дорогой конг Димуинн! – сверкнул пронзительным взглядом грузный седой толстяк. – Осторожность не бывает чрезмерной! К одежде могут прилипнуть семена ползучего хмеля, паутина. Птица, порыв ветра, спящая бабочка в углу потолка способны послужить чужими ушами!

– Даже теперь? – нахмурился конг. – Даже в твоем доме, Ирунг?

– Теперь и в моем доме, – кивнул маг. – Тем более после этих двух смертей. И если казнь бальского колдуна вовсе не повод, чтобы забыть об осторожности, то убийство посла серокожих – главная ее причина!

– Пора бы уже закончить пересыпать провеянное зерно! – поморщился конг. – Посол степняков получил по заслугам, хотя я и сожалею о собственной несдержанности. Но, демон меня возьми, в другой раз я поступил бы точно так же!

– Не дело правителя размахивать мечом в парадном зале дворца, – опустил глаза Ирунг. – Пусть даже посол далекой державы позволяет себе непочтительность.

– Я жалею лишь о том, что этот серокожий выродок сдох слишком быстро и не полюбовался предварительно на казнь колдуна! – стиснув зубы, прошипел Димуинн. – Глядишь, и его смерть не стала бы столь легкой! Но он отказался опуститься на колени перед правителем Скира!

– Я помню. – Ирунг позволил себе улыбнуться. – Хотя в его пергаменте было еще больше непочтения, чем в его манерах. Сход степных танов потребовал от Скира покорности и подчинения!

– Так в чем же я был не прав?! – вскипел конг.

– Разве я говорил о неправоте? – продолжал улыбаться Ирунг. – Ты прав, но тороплив, мой конг! Разве я сказал, что посол степняков не заслуживал смерти? Но забывать о том, что степняки многократно превосходят числом сайдов, также не следовало бы. Степняки как мор, саранча, лесной пожар. Скиру не сладить с дикарями в открытой битве. Хенны в состоянии уничтожить любое королевство Оветты. Конечно, им не преодолеть ни бастионы Борки, ни стены Омасса, ни укрепления Ласса, но стоит ли так быстро менять наше нынешнее владычество над севером Оветты на участь осажденных в крепости?

– Серокожие не должны даже приблизиться к границам Скира! – Димуинн стиснул зубы. – Я знаю, чему ты меня учишь, дорогой Ирунг. Следовало улыбаться этому наглецу, а затем отравить его. Так, чтобы он умер в страшных муках, но не теперь, а по пути домой, через месяц, чтобы в отравлении не заподозрили сайдов! Только, дорогой мой, это было бы слишком похоже на трусость! Да и от угроз хеннов нас бы не избавило.

– Осторожность и трусость – не одно и то же, – покачал головой маг. – Отложенная месть утоляет жажду не хуже мгновенной! К тому же она слаще! Хотя не могу не согласиться, при любом исходе переговоров война со степняками кажется неизбежной.

– Дорогой Ирунг, в самом деле, довольно пережевывать проглоченное, – растянул губы в подобострастной ухмылке остроносый. – Не во имя ли сохранения могущества Скира мы заключили наш союз? Мы уже приняли решение, которое способно избавить нас от проблем. А пока об осторожности пусть думает тан дома Рейду. Но мне отчего-то всегда казалось, что ему думать нечем! Или я не прав?

– Ролл не слишком умен, – согласился толстый маг, – хотя его сын явно пошел головой в мать, умнейшую танку, которая уже не один год приумножает богатства дома Рейду. Ролл умен ровно настолько, чтобы прислушиваться в денежных вопросах к мнению собственной жены и не больше. Но я согласен с сиятельным конгом, вновь поручить столь серьезное дело герою прошлого похода – Седлу, значит, слишком возвысить его перед другими домами. Он и так пользуется немалым влиянием в совете.

– Не придавайте слишком много значения возможным решениям совета, таны давно забыли о прошлых временах! – Конг раздраженно махнул рукой и повернулся к четвертой фигуре, которая казалась расплывчатой, словно ее очертания подрагивали вместе с бликами пламени: – Ты с чем-то не согласна, Тини?

– С твоими словами, – раздался из-под надвинутого капюшона сухой женский голос. – Значение следует придавать всему, иначе никакие наши клятвы и зароки не уберегут Скир от беды. И первой из бед обычно оказывается дурак, которому поручено важное дело. Я по-прежнему считаю Ролла неудачным выбором. Умный не всегда поступает умно, но дурак не поступает умно никогда! И меня вовсе не устраивает роль его провожатой. Она слишком похожа на роль погонщика безмозглого быка!

– С Седдом ты бы не справилась по другой причине, – расплылся в злой усмешке конг. – Он слишком умен и слишком горд, чтобы подчиняться женщине. Последний из старших танов, который так и не обзавелся семьей. Так что глупость Ролла – это преимущество, если мы говорим о необходимости подчинения строгой хозяйке храма Сето. Тем более что вести-то его надо лишь от Дешты. От Дешты и до цели, до той самой цели, которую Седд достичь не смог. И Ролл не достигнет… без тебя!

– Я бы не отнесла нелюбовь к женщинам к признакам ума, – чуть слышно усмехнулась Тини. – И ошибки Седда Креча не повторю. Вот только пусть не обижается на меня мудрая жена Ролла, если муженек по возвращении домой некоторое время не сможет ублажать ее ласками. Конечно, если он продолжит нелепое ухаживание за мной!

– Не хотел бы я стать твоим врагом, Тини, – холодно оскалился Ирунг.

– Тебе ли бояться колдовства, маг? – сверкнула глазами жрица. – Тем более что мы связаны клятвой и, значит, зависим друг от друга. Наша кровь смешана! Таким образом, предательство невозможно. Не так ли?

– Невозможно, – кивнул Ирунг. – Возмездие настигнет отступника, что бы ни случилось!

– Что бы ни случилось, – как эхо, произнесла Тини. – Предательство будет отомщено, но оно возможно. И этому придавай значение, конг. И нашей клятве. И дураку тану. И совету. И предстоящей зиме. И колдовству, о котором говорил Арух. Или мне послышалось, и бальский колдун не ворожил перед смертью?

– Ворожил, – скривился худой. – Но я же говорил тебе, Тини, это было колдовство против боли!

– Но ты также говорил и о том, что он вообще не сможет колдовать! – повысила голос жрица. – Если же он колдовал против боли, что заставило его потерять лицо и визжать, извиваться, теряя рассудок?

– Боль и заставила, – с ухмылкой поклонился ей Арух. – Значит, его колдовство не подействовало. Значит, мое присутствие помешало его колдовству. Или я не могу сравниться силой с лесным колдуном?

– С колдуном, который сдерживал войско Скира на границе бальской земли? – уточнила Тини. – С колдуном, который не позволил ни одному отряду Суррары вырваться из-за пелены? А много ли бальских отрядов ты остановил на границе Скира, Арух?

– Ты же знаешь, что баль не нападали на Скир! – побледнел колдун. – Да и не от баль я помогаю уберечь сайдские земли. Не беспокойся, Тини, Эмучи больше нет! Пусть даже источник его силы не здесь… пока. Эмучи казнен, высолен, порублен на куски и сожжен. Или ты мне не веришь?

– Зачем тебе моя вера? – бесстрастно произнесла жрица. – Зачем тебе мое беспокойство? Мы приняли решение и следуем ему. Если оно ошибочно, судьба покарает нас. Если нет, наш зарок не даст нам перегрызть друг другу глотки. Так или иначе, с Роллом или без него, я доберусь до цели. Рано или поздно древние чары будут разгаданы и подчинены Скиру. Рано или поздно мы откроем тайну… заклятия. Думаю, что следующей весной пелена уже не будет сдерживать магов Суррары. Останется только повернуть их против хеннов.

– Они столкнутся неминуемо! – оскалился конг. – Но ведь ты же знаешь, что на этом наш союз не закончится?

– Знаю! – Тини не отвела взгляда. – Знаю и буду помогать в обуздании Суйки. Конечно, если она по зубам смертным. Думаю, что ее граница подобна пелене Суррары и сдерживается той же силой. Хотя Суйка как раз обращает тьму внутрь себя.

– Накапливает? – мрачно уточнил Ирунг.

– Вероятно, – поморщилась жрица. – Если это так, будем надеяться, что город умерших не скоро… наполнится до краев. Я не вижу другой причины для чародейства Суйки. Хотя и того, что каждый мертвец, отвезенный в царство усопших, может оказаться последней каплей, тоже забывать не следует. Вот о чем я думаю теперь чаще всего! Да и отблеск силы Эмучи все еще мерцает в зеркале.

– Подожди, Тини! – скривился конг. – Посмотришь в зеркало, когда подлинный алтарь Исс все же будет захвачен.

– Ни слова больше! – прошипел Арух.

– Твой советник прав, Димуинн, – равнодушно бросила жрица. – Будь осторожен, конг, даже когда змея убита, а кожа ее высушена. Яд может сохраниться на чешуйках. Новые змеи могут приползти, чтобы почтить память старой. Кстати, раз уж обряд вынудил нас сменить нормальную одежду на эти плащи из шерсти дикой козы, отчего ты никогда не жаловался на боль в ногах, конг? Или ты считаешь, что дочь храма Сето не найдет для всесильного конга нужную мазь? Отчего Арух не поможет тебе? Об Ирунге не спрашиваю, он и со своими ногами не может справиться, хотя никто не сравнится с ним в магии!

– Я уже слишком стар, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – отмахнулся маг.

– А я не лекарь, – скрипнул зубами Арух. – Или ты, жрица, не знаешь, что малое умаляет большее? Вены конга не подчиняются мне!

– Я приму твою мазь, Тини, – кивнул Димуинн. – Прости, что вынудил тебя любоваться моими больными ногами, но не могу не заметить – созерцание твоей наготы заставило меня забыть о собственных наложницах!

– К счастью, с моей памятью все в порядке и наложницы меня не интересуют, – спокойно ответила жрица. – А тебе поможет новое молодое прекрасное тело на ложе, не так ли?

– Я уже позаботился об этом, – кивнул конг.

Глава вторая

Оденься теплее, пусть даже каменные мостовые Скира не по-осеннему горячи. Закутай лицо полупрозрачной тканью, через которую серые стены кажутся розовыми. Пройди по узким улочкам нижнего города к гавани. Проберись между складами, пропахшими рыбой и кожами. Заплати пару медяков стражнику, чтобы разрешил подняться по узкой лестнице на старый маяк. Крепко держись за поручни, да не жмурься от резкого ветра – зимой и не такие задуют. Странно, не правда ли? Чем ближе к светилу, тем холоднее! Даже все еще теплое море кажется отсюда холодным. А раскинулось оно, насколько хватает глаз. Весь Скир вместе с улицами и площадями, дворцами и храмами, трущобами бедняков и башнями гордых танов, вся земля сайдов с горами и пастбищами, буйной рекой Даж и отвоеванными у диких баль чащами предгорных лесов, замками и городами, – все осталось за спиной. А здесь, впереди, справа, слева, – только водная гладь без единого паруса.

Море. Точнее два моря. Два. Всякий свободный сайд, чьи предки однажды отправились к югу от покрывающейся льдом родины и завоевали благодатную землю для собственных потомков, это знает. На запад от Скира – теплое море. На восток – холодное. На севере они смешиваются между собой, закручиваются водоворотами, а перед наступлением холодов схватываются штормами, даже в спокойные дни вздымают смертоносные валы над редкими, выгнанными на промысел крайней нуждой утлыми суденышками. Впрочем, не многие рыбаки решаются испытывать судьбу в последний осенний месяц. Ураган следует за ураганом, ветра не стихают, коптильни и рыбные лавки хозяева запирают до весны. Даже грозные галеры скирского конга прячутся в городской гавани.

Вон они покачиваются, сцепившись бортами. Их сотни! Огромная гавань кажется застеленной живым ковром! Да и отчего бы не отдохнуть могучим судам? Кто рискнет подойти к берегам Скира в это время года? Даже если проскочишь между подводными скалами к городским бастионам, вход в гавань узкий, его и в спокойное время нелегко пройти, а осенью гавань запирает тяжелая зеленая цепь.

Остальной же берег и летом не обещает легкой пристани. Недаром в храмах Скира возносят молитвы демонам морских глубин, что властвуют над пучинами и подводными скалами. С востока благодатный полуостров прикрыт неприступными горами, с запада – рифами и мелями. Только с юга можно ждать врагов, но пока в приграничной Деште стоит грозная армия, пока высятся башни замков и крепостей, пока платят дань ближние королевства и с ужасом оглядываются в сторону Скира дальние, гордым жителям благословенных долин опасаться нечего.

Все дозволено вольным сайдам, кроме слабости и уныния. Можно праздновать окончание путины и очередной победоносной войны, лить в глотки цветочное вино, раздирать на части копченую рыбу, петь песни и устраивать свадьбы. А если всего этого недостаточно, пожалуйте на склон городского холма, пока зима не занавесила улицы города холодным туманом, пока сырой ветер не загнал и богатых и бедных жителей Скира к очагам и каминам, пока не покрылись каменные скамьи наледью. Садитесь, благородные и не очень благородные сайды, на избранные места и радуйтесь зрелищам, что устраиваются в последний месяц осени милостивым конгом для благодарных сограждан.

Не далее как пять дней назад казнили знаменитого бальского колдуна Эмучи, что, по слухам, не единожды останавливал на границе лесных земель рать самого конга. Рать-то он останавливал, а от хитрости любимца Скира – Седда и доблести лучших воинов дома Креча не уберегся. Доставили колдуна в Скир связанным по рукам и ногам, со ртом, залитым воском, с глазами, зашитыми волосом дикой козы, чтобы колдовать не мог, чтобы сторожей не одурманил. До следующего похода на баль еще зиму надо пережить, а пока и с колдуном расправиться забава. Опасному дикарю выжгли глаза, отрубили по локоть руки, по колена ноги, содрали кожу со спины и засыпали солью в деревянной бадье живьем. Вот было радости у светловолосых детей морского прибоя! А если вспомнить труп посла степняков, подвешенный за ноги на городской площади несколькими днями раньше, еще веселей станет!

Едва начали забываться прошлые радости, уже новый праздник стучится в двери – прощание с сиятельным Аилле. Пусть даже светило и не уходит никуда, только больше не поднимается оно так высоко над горами, а торопится скрыться, словно там, на юге, в самом деле ему теплее. Но не на Аилле смотрит свободный сайд, а на факелы, что зажглись на башнях правящего Скиром дома Ойду, на колонны дворца танов, украшенные гирляндами из ветвей горной иччи. Смотрит свободный сайд на арену, на которую в последний раз перед зимней дремотой вышли воины-рабы. Рабы дома тана Сольча против рабов дома тана Рейду. Дом тана Креча против дома тана Олли. Дом тана Биги против дома тана Нуча. Одиннадцать знаменитых домов в Скире, ведущих род от северных вождей, и все они верно служат конгу Димуинну, главе двенадцатого дома – дома Ойду, несущего уже третий срок копье Сади, бога без тени, древнего героя сайдов!

Когда-то давно раз в пять лет таны выходили друг против друга с оружием в руках и бились за право владеть священным копьем, выточенным из кости морского зверя и увенчанным древним кинжалом. Но эти времена канули во мрак так же, как канула в холод и лед прародина сайдов. Теперь таны выбирают конга на совете. Теперь они не соревнуются в силе и воинском умении, а мерятся хитростью, влиятельностью, вероломством. Каждый тан норовит перещеголять другого в красоте дома, в количестве слуг, в стати лошадей, в собственной показной доблести или в доблести воинов-рабов. Хотя какая может быть доблесть у рабов? Хитрость, сила, звериная жестокость, изворотливость, но не доблесть. Редко жалость или сочувствие бросают тень на лица возбужденных зрителей. Кого жалеть? Бывших врагов в рабских ошейниках, которые нет-нет да и обратят полные ненависти взгляды на заполненные ряды? Пусть сражаются на арене, а не в поле против войска сайдов. Пусть убивают друг друга, пусть…

И они убивают. Взлетают мечи, сверкают пики, трещат дубины и кости, разносятся над каменным двором крики и проклятия умирающих, но все эти звуки тонут в торжествующих воплях разъяренной толпы, что заполнила скамьи на склоне древнего холма. Вот только на нижних галереях, где за белыми колоннами тлеют огни жаровен, где каменные скамьи заменяют деревянные резные с войлочными подушками, где подрагивают бесценные прозрачные занавеси на закрытых террасах для знатных сайдок – жен и дочерей танов, происходящее на арене обсуждают чуть спокойней.

– Однако, Ролл, твой раб не уронил чести дома Рейду! Вынужден признать, он сущий зверь! – Подтянутый, почти худой, но очень крепкий и широкоплечий человек с легким поклоном повернулся в сторону довольного великана. Его одежда ничем не отличалась от одежды прочих собравшихся в галерее вельмож. Теплый длинный плащ из меха морской выдры скрывал все, кроме обуви, но коротко остриженная седая голова с правильными, словно выточенными из камня чертами лица даже в уважительном поклоне оставалась гордой.

На арене под довольный рев толпы серокожий гигант, выходец из далеких степей, сын одного из хеннских племен, рыча, выламывал руку только что поверженному, еще живому противнику. Не меньше двух десятков трупов лежало тут же. Слуги арены подходили к ним с крючьями, с опаской косясь на рассвирепевшее чудовище.

– Сожалею, Седц, что не удалось испытать в сегодняшних схватках честь или хотя бы доблесть дома Креча! – довольно хохотнул Ролл и, откинув полу плаща, обнял сына, с восхищением наблюдающего за серым воином. – Мы с Леббом с удовольствием насладились бы схваткой достойных противников! Отчего не выпустил своего воина? Я был готов поставить на него десяток золотых даже против собственного раба! Тем более теперь, когда сиятельный конг собственноручно раскроил голову его соплеменнику – обнаглевшему послу. Или твой горец не лучший воин-раб в Скире? Вот уж раньше никогда не поверил бы, что выходец из безмозглых корептов способен так обращаться с оружием!

– Я бы тоже поставил на него! – вмешался лысый старик с крючковатым носом. – Правда, в таком случае сам уж точно не выпустил бы никого.

– Дом Олли и так выпустил только тех, кого давно пора было скормить дикому зверью, – скривил губы Ролл. – Не лучше было бы отправить твоих рабов в Скому, Касс? Скоро последняя охота, сыновьям Ирунга пора становиться мужчинами! Им нужна дичь!

– Дом Олли благодарен дому Рейду, что его раб не затруднился разделать мясо, предназначенное для зверей, тем более что он – этот самый зверь и есть, а для охотничьего замка хватит и той дичи, что готовит Ирунг, – язвительно улыбнулся старик и повернулся к Седду. – Мы увидим еще когда-нибудь выступление Хеена? Согласись, то, что я знаю имя твоего раба, Седц, уже говорит о многом!

– Конечно, – кивнул Седц. – Хеен выступит на празднике весны. У него легкое недомогание – упражняясь с оружием, он повредил кисть правой руки.

– Кто же умудрился дотянуться до его кисти? – удивился Ролл. – Судя по последним трем празднествам, это не удалось бы даже лучшим стражникам конга!

– Не нам обсуждать умения стражников конга, – жестко произнес Седд, но тут же позволил себе улыбнуться. – Пусть о них судят враги конга… когда прибудут в город умерших, да истребятся их потомки все до единого! Вельможи натянуто заулыбались, а Седд продолжил: – Кисть Хеену из-за чрезмерного усердия повредил его наставник – мой старый раб Зиди. Не знаю, успокоит ли это тебя, Ролл, но теперь и он отлеживается в своей каморке. Пришлось отпустить ему сотню плетей. На этот раз за то, что испортил тебе праздник.

– Мне-то он его как раз не испортил! – расхохотался Ролл и прищурился: – Послушай, Седд, да настигнет удача дом Креча и всех его детей, а этот наставник случайно не тот бальский воин, который лет пятнадцать назад недурно сражался у подножия этого холма за твой дом, пока не повредил колено? И кстати, давно хотел тебя спросить, где ты его раздобыл?

– Я говорю именно о нем, – кивнул Седд. – Я отвечу тебе, Ролл, несмотря на то что ты не упустил случая напомнить мне, что, в отличие от тебя, детей у меня нет. Я получил Зиди у баль в качестве выкупа за десяток бальских женщин. До сих пор удивляюсь, как народ, который способен пожертвовать лучшим воином ради нескольких баб, еще не растворился в собственных лесах без остатка!

– Подожди, Седд, – нахмурился лысый старик. – Я слышал эту историю. Ты провернул выгодное дельце. Зиди не одну сотню золотых принес в твои кладовые. Но ведь ты давал какие-то обещания Эмучи насчет его воина?

– Его воин приносит мне золотые до сих пор! – усмехнулся Седд. – Но ты прав, мой дорогой Касс, Эмучи назначил его предсмертным слугой, и я обещал колдуну отпустить Зиди для выполнения обряда. Правда, через почти восемнадцать лет мне показалось, что лучше жреца баль привезти в Скир, чем отпускать на его похороны собственного раба!