Впервые в жизни Дирк, как и Света, тоже вдруг задумался о том, в каких же государствах они живут. До сих пор для них обоих всё было ясно и однозначно - комсомольская работа, пролетарский интернационализм, строительство коммунизма, до которого уже было подать рукой. И вот теперь, это советское государство, "самое гуманное и человечное в мире", "где так вольно дышит человек", буквально уничтожило Свету, унизило и оскорбило, лишило будущего, о котором она мечтала с самого детства. И никто, ни один человек с курса не пришёл ей на помощь, никто даже не позвонил по телефону, чтобы поинтересоваться, как теперь она думает жить дальше... Только Дирк, который так страстно хотел притти ей на помощь - единственный из всех не мог этого сделать именно потому, что этого не хотело светино государство.
Дирк думал почти теми же самыми словами, что и Света: что же теперь, после всего случившегося, можно сказать об этом "самом могучем в мире" государстве, в частности, о его "доблестных и всесильных", чуть ли не ясновидящих кэгэбэшниках! Ведь они проворонили её действительное преступление - тайную и противозаконную поездку в Кёнигсберг, которую она, рискуя очень многим, совершила именно для него, в то время как нашли криминал там, где его не было никогда! Оказывается, она - активная комсомолка, отличница, лучшая студентка курса - самый большой враг советской власти на всём геологическом факультете МГУ! Там, как ни в чём не бывало, среди прочих продолжали учиться тупицы, проститутки, бездари - не было места только для Светы. Но самое странное во всей этой истории - всё-таки то, что она никак не коснулась его, Дирка. Этому необъяснимому обстоятельству Дирк как раз и удивлялся больше всего...
Наталья, видя, что творится с её дочерью, тоже была в отчаянии. Она, конечно, прекрасно понимала, в каком государстве живёт - ведь она пережила государственный террор тридцатых годов, отечественную войну, голод, нищету, послевоенные ужасы. Многие годы она каждый день просыпалась с кошмарной мыслью: чем сегодня накормить детей? Она ещё помнила, как её, учительскую дочь, не принимали в институт за "буржуазное происхождение", как в молодом советском государстве в школе было запрещено изучать поэзию Пушкина, так как он был "буржуазной косточкой" и не из класса пролетариев, а из проклятого "класса эксплоататоров".
Она прекрасно помнила, как Костя Становов, самый тихий и безответный слушатель рабфака, где она когда-то училась, пришёл однажды на занятия весь сияющий и сообщил товарищам: "Ребята, сегодня мне приснился сам Иосиф Виссарионович!" Юноши и девушки окружили его, с завистью спрашивая о том, что же делал товарищ Сталин в костином сне, на что счастливец отвечал: "Он пожал мне руку и велел хорошо учиться, чтобы отдать все силы на благо родины!" На следующий день Костя на занятиях не появился. Больше никто его не видел никогда. Ни один сокурсник потом ни разу не упомянул его имени, как будто такого человека никогда и не существовало на свете...
Однако ни Наталья, ни Антон никогда не говорили с детьми на политические темы. Дети, как и все остальные их сверстники, вступали в пионеры, потом в комсомол. Наталья хотела только одного - чтобы они были счастливы и не пережили тех ужасов, которые достались на её долю. Но теперь сразу двое её детей - и Света, и Нина попали в беду. Со Светой, ладно, дела обстояли ещё не так страшно - она человек сильный, в конце-концов придёт в себя. Может быть, даже сможет потом восстановиться в университете, а если и нет, то просто поступит на работу, когда-нибудь выйдет замуж, всё у неё наладится. Просто она взрослеет, а ведь каждый человек по мере взросления всегда сталкивается с разочарованиями, горем, предательством, человеческой подлостью. Это неизбежно, зато человек умнеет, становится менее наивным, более приспособленным ко взрослой жизни.
А вот Нина... Тут дело обстоит гораздо хуже. Ей всего семнадцать лет, только что кончила десятилетку, пора бы поступать в институт, а у неё в голове только любовь. Добро бы нашла хорошего парня, какого-нибудь одноклассника или студента. Так нет - безумно влюблена в человека на десять лет её старше. Но и это неважно, всё бывает. Весь ужас в том, что Алексей - кэгэбэшник, и не скрывает этого. Наоборот, гордится этим и всем хвастается тем, что в их всесильном ведомстве они имеют такие льготы, такие зарплаты, которые и не снились какой-нибудь рядовой учительнице вроде Натальи. Туда кого попало не берут - там работают лучшие люди, такие, как он. Правда, этот "лучший человек" за всю свою жизнь не прочитал ни одной книжки, не мог связать и двух слов, но тем больше презирал "гнилую интеллигенцию" и ко всем окружающим относился с большим высокомерием. При этом он ещё и хвастался тем, что окончил высшую школу КГБ и называл себя не иначе, как юристом. Чем он мог покорить наивную Нину - оставалось просто загадкой. Может быть потому и покорил, что она была ещё слишком молода и наивна. Наталья дрожала от мысли, что Нина по простоте душевной расскажет Алексею о калининградской тайне.
Но и это было ещё не всё, что так мучило Наталью. Дело заключалось в том, что своего жилья у Алексея не было. Будучи иногородним, он жил в милицейском общежитии. Нина всерьёз собралась за него замуж: они ждали только её совершеннолетия, когда им можно будет расписаться в ЗАГСе. И вот тогда Алексей заявится в их двухкомнатную "щемилку", потребует для себя и молодой жены отдельную комнату, и всем остальным - а ведь их трое, придётся жить во второй, проходной комнате, причём под неусыпным надзором этого стукача. Алексей и не скрывал от Натальи этих своих столь далеко идущих намерений. Он с наслаждением рассуждал перед ней на эту тему, уже мысленно передвигал мебель в квартире по своему вкусу. И чем больше ёжилась Наталья, слушая его разглагольствования, тем с большим наслаждением он говорил, говорил, говорил... Кажется, он был не только подлецом, скотиной и невеждой, но ещё и хорошим садистом...
Нина же смотрела на него влюблёнными глазами, не слушала ничьих советов и, сияя от счастья, шла навстречу своей неизбежной жизненной драме. Каждый вечер он являлся к ним домой и отпускал свои идиотские шуточки, на которые Наталья просто не знала как и отвечать. Наталью он с первого же дня знакомства стал называть на "ты". Он мог, напрмер, ляпнуть такое:
- Ну что, братцы, приуныли? Где ваш исторический оптимизм? Партия запрещает советским людям грустить и вешать нос! Где моя большая тарелка? Сейчас все подзаправимся, и сразу станет веселей! Сегодня у нас украинский борщ? Отлично! Наливай!
Или ещё и так:
- Ну что, тёщенька, встречай-ка своего будущего любимого зятька! Что-то я на столе блинов не вижу, в следующий раз уж постарайся. Со мной лучше быть в хороших отношениях, правильно?
Наталья кормила всю семью обедом, а потом Алексей по-хозяйски разваливался перед телевизором и торчал в доме до самой ночи. Когда-то Наталья сама предложила дочке привести своего ухажёра в дом, чтобы с ним познакомиться и быть в курсе всех её дел, но теперь очень сожалела об этом. Её собственный дом стал для неё почти что чужим, так как Алексей торчал здесь постоянно, особенно в выходные и праздничные дни. Свободно дышалось в доме лишь тогда, когда он бывал на работе. Андрей тоже терпеть его не мог - как только появлялся Алексей, он тут же уходил из дома. Где сын болтался до самой ночи вместо того, чтобы делать дома уроки, Наталья не знала - может быть на улице, может быть у кого-нибудь из своих товарищей. Понятно, что учиться он стал намного хуже, и Наталья ничего не могла с этим поделать. Видимо, мечты о медицинском институте придётся оставить. А она так мечтала видеть его врачом! Отчаявшейся Наталье казалось, что она одновременно вдруг потеряла всех своих троих детей...
Глава 11.
Легко жить тому, кто нахален, как ворона,
дерзок, навязчив, безрассуден, испорчен.
Но трудно жить тому, кто скромен,
кто всегда ищет чистое, кто беспристрастен,
хладнокровен, прозорлив, чья жизнь чиста.
Дхаммапада
Неизвестно, сколько бы времени пролежала так Света, отвернувшись к стенке и ни с кем не разговаривая, если бы в один прекрасный день в её квартире не раздался телефонный звонок. Это был Виктор Хряков. Такого поворота событий Света ожидала меньше всего. Как ни странно, она даже обрадовалась этому звонку - наконец хоть кто-то вспомнил о ней. Кажется, этот Хряков не такое уж и дерьмо, каким когда-то ей казался в той, прошлой жизни на геологическом факультете.
Виктор поинтересовался, как она живёт, что делает, выразил сочувствие, чем Света была очень тронута, а потом совершенно неожиданно вдруг предложил заехать к ней навестить и рассказать, как идут дела в университете. Свете было так безвыходно тошно, что она согласилась...
Хряков приехал с громадным тортом и ...конспектами лекций. Он начал уговаривать Свету взять себя в руки, начать самостоятельно заниматься, чтобы не отстать от группы. Ведь через год она сможет подать заявление на факультет с просьбой о восстановлении - это вполне реально. И тогда, чтобы не терять год, сдаст всё пропущенное и окончит университет одновременно со всеми остальными.
- Спасибо тебе, Виктор, что ты вспомнил обо мне.
- А к тебе кто-нибудь приезжал, кроме меня?
- Нет, пока что никого не было. Да и я сама никого видеть не могу. Ничего не хочу, всё это очень обидно - ведь между нами никогда ничего не было!
- Я знаю, поэтому и приехал тебя поддержать, всё это так несправедливо! Но ты не расстраивайся, я и дальше буду тебе помогать - привозить конспекты, материалы семинаров и камеральных работ. Главное - возьми себя в руки и догоняй остальной курс. Пусть они все удивятся, когда ты всё сдашь не хуже других и получишь диплом вместе со всеми. Тебе, наверняка, светит красный диплом. Если бы не эта история... Да ты плюнь на всё, соберись с силами - вот увидишь, выкарабкаешься.
- Спасибо, Виктор, я так рада тебе. Прости меня, я раньше думала о тебе совсем по-другому. Оказывается, я слишком плохо разбираюсь в людях - ты такой хороший товарищ и человек, если сможешь, приезжай ещё, я постараюсь взять себя в руки. Ты мне так помог!
Хряков тоже не очень-то понравился Наталье, но ведь он, единственный, кто проявил столько сочувствия к дочери, пришёл ей на помощь в такую трудную минуту. Просто, видимо, не надо быть классической злобной тёщей из русских анекдотов и отвергать всех подряд ухажёров своих дочерей. Ведь Свете тоже пора строить свою личную жизнь, тем более, что ничего другого, кроме личной жизни, у неё после исключения из университета теперь и не оставалось. К тому же, Виктор всё-таки был намного лучше, чем Алексей, поэтому в дальнейшем Наталья быстро смирилась с его частыми визитами в их дом.
* * *
Наталье было всего-то сорок с небольшим лет, но она чувствовала себя старухой. Вся жизнь, как оказалось, осталась уже позади. Уже вдова. Дети выросли - и дочери, и даже сын-школьник теперь делали только то, что считали нужным сами, не советуясь с матерью и почти никогда не ставя её в известность о своих действиях. Между ними и матерью как бы установилась какая-то невидимая стена, хотя внешне всё и выглядело как прежде. Овдовев, Наталья почувствовала себя совсем одинокой, хотя сначала наивно надеялась, что это как раз и сблизит её с детьми ещё больше. На самом же деле всё получилось наоборот.
Как древняя старуха, она теперь не жила будущим, которого, как оказалось, у неё просто нет. Она постоянно вспоминала прошлое, даже то, которого не видела сама, а лишь знала из рассказов своей матери. Когда Наталье было всего пять лет, её родители, бросив всё нажитое, с пустыми руками бежали с разорённой гражданской войной Украины в Россию и с невероятными трудностями обосновались где-то в Подмосковье. Оставаться на Украине было просто невозможно: на их село, где учительствовали отец с матерью, постоянно набегали банды - то красных, то белых, то синих, зелёных, жёлтых, то ещё не пойми каких. Они отличались друг от друга только названиями - на самом же деле все банды одинаково грабили, жгли и убивали.
Из рассказов матери знала Наталья и такой эпизод. Однажды зимой, когда мать пришла из школы домой, она не нашла там свего ребёнка. Дом был пуст. Соседи сказали, что девочку увезла с собой очередная банда и показали направление, куда она направилась. Даже не одевшись, как была в лёгком платьице и домашних тапочках обезумевшая мать бросилась по глубокому снегу за бандитами. Она догнала их только в соседнем селе, где банда устроила свою очередную стоянку. Мать влетела в избу атамана и увидела свою крохотную дочь за общим столом перед миской дымящейся пшённой каши. Так как девочка была ещё очень мала и не дотягивалась до миски, то она, держа в руке огромную деревянную ложку, ела на стуле стоя, а не сидя. Мать, не говоря ни слова, бросилась к ребёнку - все в избе одновременно замолкли. Девочка встала на стуле на колени и начала целовать матери руки... Оказывается, скучающим бандитам очень понравилась хорошенькая нарядная девочка и они просто так захватили её с собой как живую куклу. Прижав девочку к груди, мать, по-прежнему полураздетая, по снегу и морозу отправилась в обратный путь. Как ни удивительно, но ни она сама, ни Наталья после этого приключения даже не кашлянули...
Ещё Наталья вспоминала, как после окончания школы два года отработала учётчицей на торфоразработках под Шатурой. Ей пришлось сделать это потому, что как человек ущербного непролетарского происхождения она не могла сразу поступить в институт - необходим был не менее чем двухгодичный пролетарский стаж. Мечтала учиться в архитектурном, хорошо рисовала, но пришлось поступать в торфяной, который в те времена существовал в Москве, куда ей дали хорошую характеристику и комсомольскую рекомендацию с места работы.
Когда в СССР начался голодомор, унёсший многие миллионы жизней, Наталья только что вышла замуж, и детей у неё ещё не было. Обречённые люди пытались бежать с голодающей Украины, некоторые из них добредали до Подмосковья и даже до Москвы. Видеть обтянутые кожей иссохишие или наоборот разбухшие от голода трупы, валяющиеся прямо под ногами прохожих, можно было тогда довольно часто.
Однажды Наталья проходила мимо умершей от голода молодой женщины. Лица её не было видно, да никто и не смотрел на труп - это стало слишком обычным явлением. Но дело в том, что по трупу ползал маленький мальчик с ангельским личиком. Ему было не больше годика - белокурые волосёнки, огромные глаза, просто херувимчик со средневековой картины на религиозную тематику. У Натальи оборвалось сердце. Ей хотелось броситься к малышу, прижать к груди, спасти, взять к себе домой. Но ведь не могла она усыновить ребёнка, не посоветовавшись с мужем, слишком серьёзных это шаг, к тому же молодым негде было жить, да и сами они, оба студенты, тоже едва сводили концы с концами. Наталья, как и все прочие прохожие, прошла мимо, хотя этот ребёнок так и остался навеки в её сердце...
Много лет спустя, когда родился Андрюшка, Наталья с ужасом заметила его удивительное сходство с тем мальчиком, который когда-то погибал на улице на её глазах. Каждый раз, когда она брала сына на руки, ей чудилось, что она кормит, ласкает, спасает не его, а того безымянного малыша, которого могла спасти, но не спасла, и которому так страшно не повезло родиться именно в этой проклятой богом стране.
В войну Наталья осталась с двумя маленькими детьми на руках. Четыре военных года, да и ещё долго потом, семья смогла выжить только благодаря крохотному огородику, где Наталья вместе с отцом и матерью выращивала картошку, морковь, свёклу. Кое-что из урожая удавалось продать на рынке и благодаря этому, в дополнение к тому, что отоваривалось по карточкам, купить ещё хоть сколько-нибудь чёрного хлеба. Антон, курсант военного училища, ушёл на войну с самого первого её дня - 22 июня 1941 года. Вернулся же - смертельно раненый и безнадёжно больной - только в 1944 году. Жили они, вместе с мужем и двумя детьми, в крохотной квартирке натальиных родителей. К пятерым жильцам вскоре прибавился и шестой - родился Андрюшка, который вернул Антона к жизни и продлил его земной век ещё на добрый десяток лет.
В годы войны Наталье как-то приснился вещий сон, который она потом помнила всю жизнь. Стоит она на улице - а мимо идут и идут бесконечные колонны наших солдат. У всех опущены головы, глаз солдаты не поднимают, лица мертвенно-бледные. Наталья знает, что они идут умирать, их путь лежит на тот свет. И вдруг среди них она видит своего Антона. Он тоже опустил голову и ни на кого не смотрит. Наталья не видит его глаз. Она бросается к колонне, кричит, зовёт Антона, но он, как неживой, ничего не видит и не слышит. Он уходит от неё, она бежит за колонной, отчаянно кричит, и вдруг, о чудо, Антон оборачивается, их глаза встречаются. Антон вздрагивает, останавливается, с трудом выдирается из общих рядов. Вот, наконец, он совсем рядом, они бросаются навстречу друг другу... Потом гадалка сказала Наталье, что её муж будет смертельно ранен, но выживет и вернётся к ней. Так всё и случилось на самом деле...
Казалось бы, война позади, карточки давно отменены, дети выросли, семья не голодает, живёт в новой квартире - чего еще теперь нехватает для счастья? А у Натальи постоянное чувство опустошённости и отчаяния. Для чего были все эти годы лишений, усилий, самоотречения? Семьи, как таковой, на самом деле больше уже нет. Одна дочь - вещь в себе, собственными руками испортившая себе жизнь, другая - тоже отрезанный ломоть. Сын тоже всё дальше и дальше уходит от неё неизвестно куда. Дома хозяйничает чужой, совершенно невыносимый человек. А потом, несомненно, будет только ещё хуже. Наталья - хозяйка и мать, в этом доме теперь просто лишняя. Ценой невероятных лишений она вырастила своих троих детей, но в конце-концов оказалась не нужна никому из них. Кажется, она прожила свою жизнь зря...
Глава 12.
Самое сильное отличие человека от животного
составляет совесть. Её господство выражено
в коротком и выразительном слове "должен".
Чарльз Дарвин
Делай, что должно,
и будь, что будет...
Из Библии
Между тем, жизнь шла своим чередом. Нина наконец-то вышла замуж за Алексея, и он окончательно поселился в натальиной квартире. О её поступлении в институт не было и речи. Наталья чувствовала, хоть Алексей этого и не говорил, что ему не очень-то хочется иметь рядом более образованную, чем он сам, жену. После замужества дочери и появления в доме всем, кроме Нины, ненавистного человека, Наталья сразу как-то постарела, съёжилась, старалась вести себя дома как можно незаметнее.
Понятно, что Андрюшка после школы по-прежнему домой не являлся, а где-то пропадал до самой ночи. Учиться он стал совсем неважно - ни о каком институте уже и не думал. Самой большой мечтой его было пойти служить во флот, потому что срок службы там самый длительный - целых четыре года вдали от такого ненавистного ему теперь родного дома.
Неожиданно осложнилась жизнь и для Светы. Она вдруг стала замечать, что Алексей бросает на неё двусмысленные сальные взгляды, отпускает скользкие шуточки. Света резко пресекала такие вещи, но её отпор был для Алексея как с гуся вода. Единственное, что его останавливало - так это присутствие Виктора, поэтому Света относилась к его визитам всё благосклоннее и благосклоннее. Можно сказать, что она начала видеть в нём друга, защитника и даже кавалера.
Наконец-то Света вышла из своего болезненного состояния отчаяния и равнодушния ко всему: начала активно учиться, заочно догонять свою группу, хотя об этом не знал никто, кроме неё и Виктора. Он чуть ли не каждый вечер исправно привозил ей не только торт или шоколадку, но и конспекты лекций, лабораторные работы, записи семинаров и контрольных работ.
Через год Света подала заявление, и её сразу же, даже не вызвав для приличия в партком и не поинтересовавшись, исправилась она или нет, осознала свои ошибки или нет, восстановили на факультете. Она попросила разрешения на индивидуальную сдачу экзаменов, к удивлению педагогов успешно сдала их все и даже не потеряла год учёбы. Дирк к тому времени окончил свой мехмат и с разбитым сердцем уехал к себе в ГДР. Перед отъездом он даже не сделал попытки встретиться со Светланой - с одной стороны потому, что не хотел причинять ей лишние неприятности, а с другой - потому что Виктор ему сообщил: Света теперь его невеста...
Обстановка дома была просто невыносимой - тихая, какая-то забитая мать, наглый и самодовольный Алексей, чужой, потерянный Андрюшка... Если бы хоть Нина была счастлива! Но до счастливой семейной жизни ей было очень и очень далеко. Она оставила мечту поступить в институт, хотя всегда мечтала стать филологом. Муж устроил её машинисткой в своё родное ведомство - кажется, ведомству повезло с такой машинисткой, отличавшейся врождённой абсолютной грамотностью. Света даже и представить себе не могла, как Нина проводит целые дни в окружении таких же убожеств, как её муж. Сама Света от такого окружения тут же просто сошла бы с ума. В работе сестры было одно-единственное преимущество - высокая кэгэбэшная зарплата, даже близко не сравнимая с зарплатой её матери учительницы с двадцатилетним стажем работы в школе.
Света чувствовла, что неумолимо приближается день, когда ей придётся отиветить согласием на предложением Виктора выйти за него замуж. Она, сама не зная почему, всячески оттягивала этот день, но ведь вечно увиливать невозможно. К тому же, обстановка в доме становилась всё невыносимее, а Виктор, фактически, спас её от отчаяния, вытащил из депрессии, заставил учиться. Она получила диплом только благодаря ему, он проявил столько благородства, заботы и внимания, что не ответить на его чувства было бы просто чёрной неблагодарностью с её стороны...
Как говорится, чему быть - того не миновать, и в один прекрасный день Света появилась в доме Виктора в качестве его жены. Фамилию она оставила свою. И не потому, что Хрякова звучало бы уж слишком неблагозвучно, нет. Просто она не могла отказаться хотя бы от своей фамилии, если уж отказалась от себя. И ещё - она хранила память об отце, которому война двух людоедских режимов - гитлеровского и сталинского - испортила жизнь и не дала дожить до старости. Смена фамилии казалась ей каким-то предательством по отношению к отцу...
Оказалось, что Виктор жил со своей матерью - тихой доброй женщиной, с которой у Светы сразу же сложились вполне хорошие отношения. А вот отца своего не знал никогда - тот бросил семью давным-давно, когда сыну не было ещё и года. Света и Виктор начали работать в одном из геологических управлений Москвы, однако Света круглый год сидела в картографическом отделе, в то время как Виктор каждое лето на три-четыре месяца выезжал в экспедиции. Спелеологией она тоже теперь не занималась...
Казалось бы, их семейная жизнь текла тихо и мирно, но что-то постоянно настораживало Свету. После экспедиций муж приезжал домой загорелый, похудевший, с азартным блеском в глазах. Первое время ему то и дело звонили какие-то женщины, но Света не обращала на это никакого внимания. С одной стороны, она не хотела унижать себя ревностью, ну и, кроме того, если честно признаться, ей всё это было довольно безразлично. Она прекрасно знала обстановку в экспедициях - водка, панибратство, распущенность, обилие незамужних, легкодоступных, чаще всего некрасивых, девушек и женщин, которые всего-то три-четыре месяца в году и могут рассчитывать на так называемую "личную жизнь". Таких женщин Свете всегдла было жалко, ну а насчёт Виктора она никогда и не заблуждалась - ещё в институте знала о его постоянных любовных похождениях, вряд ли теперь он вдруг стал более разборчив.
Виктор же был своей семейной жизнью вполне доволен - жена попалась покладистая, к тому же красивая, образованная, с матерью ладит - чего ещё желать? Единственное, что Виктор заявил сразу же и категорически - никаких детей и точка! На это Света тоже была согласна...
* * *
Одно удивляло Свету: на работе между нею и коллегами как будто бы стояла невидимая стеклянная стена. Она относилась ко всем так доброжелательно, старалась помочь, брала на себя любую работу, но стоило ей войти в комнату, как разговоры прекращались. Никто не разговаривал с нею с глазу на глаз на какие-нибудь посторонние темы: что читали, где были, с кем встречались. Светлана никак не могла понять причины такого насторожённого отношения до тех пор, пока однажды не увидела в женском туалете надпись мелом на зеркале над умывальником: "В.Х. - стукач". И хотя в управлении работали многие десятки людей, она поняла сразу, что "В.Х." - это именно её муж Виктор Хряков...
Света стёрла надпись носовым платком и ничего не сказала мужу. Но теперь она вдруг взглянула на него совсем другими глазами - так, как смотрела тогда, будучи ещё студенткой первого курса. И вдруг поняла: никогда и ни за что ей нельзя было соглашаться на этот брак. Как бы ни помог ей Виктор в трудную минуту, она из обострённого чувства благодарности предала себя...
Внешне ничего не изменилось. Они так же, как и прежде, разговаривали друг с другом, вместе ездили на работу и домой, но Света вдруг ощутила себя рядом с Виктором и его матерью, в их доме, совсем чужим человеком. Объяснить это Виктору было невозможно да и не нужно, он всё равно ничего бы не понял. Да он, собственно говоря, ни в чём и не был виноват перед нею - просто он такой, какой есть, и всё, почему надо требовать от человека невозможного. Ошибку совершила она сама - ни в коем случае не надо было выходить за него замуж!
Виктор, конечно, бабник и легкомысленный человек, но ведь у него есть и хорошие качества, причём по нашим временам даже немало: не пьёт, легко смотрит на жизнь, ни из чего не делает трагедии, любит делать подарки, никогда не был скупым или завистливым. Самое главное - надо понять, действительно ли он стукач или нет. Если да - то дальнейшая жизнь с ним просто невозможна. Нельзя жить с человеком, которого презираешь и испытываешь чувство брезгливости. В их семье никогда не было стукачей. Если же нет - то, скорее всего, всё-таки придётся смириться - ведь её семейная жизнь далеко не из самых худших. Пора перестать быть идеалисткой и требовать от жизни невозможного.
Света начала внимательно наблюдать за Виктором. Увы, ждать пришлось недолго. Она обратила внимание на то, что один из ящиков его письменного стола всегда заперт. Однажды, когда Света болела гриппом и сидела дома на бюллетене, а Виктор был на работе, она порылась в других ящиках письменного стола и в конце-концов нашла заветный ключик. То, что она обнаружила в запертом ящике, окончательно рассеяло её подозрения. На самом дне лежал недописанный отчёт о том, что и с кем в течение прошедшего месяца говорили сотрудники его отдела, какие анекдоты рассказывали в курилке. Света положила всё обратно - точно в том же порядке, как это и было вначале, сунула на место ключик и, как ни в чём не бывало, встретила мужа с работы.
Только теперь Света наконец-то поняла, кто же именно написал на неё тогда донос в партком геологического факультета. Сначала Виктор оклеветал, унизил, сломал жизнь, а потом сыграл роль друга и спасителя - и всё только для того, чтобы подчинить её себе, завладеть её телом. А душа её не была нужна ему никогда...
После своего открытия Света затаилась и начала хладнокровно искать выход из создавшегося положения. Страшно подумать, что ей предстоит прожить вот такую лицемерную, притворную жизнь ещё несколько десятков лет! Развестись и уйти? Но куда? К матери - невозможно, там этот стукач с Ниной, у которой, к тому же, скоро появится ребёнок. А потом ещё и Андрей вернётся из армии, четыре года пролетят быстро. Он тоже вполне может привести в дом жену. Если ещё и Света появится там, то дурдом всем обеспечен.
Отчаяние снова навалилось на неё, но теперь она была старше, опытнее и уже научилась скрывать свои чувства. Ни Виктор, ни, тем более, его мать, даже не почувствовали её состояния. Всё было как всегда. Семейная жизнь текла тихо и мирно. Но всю жизнь так продолжаться не могло - это была бы прямая дорога в сумасшедший дом. И вдруг Свету осенило: Королевский зал! Она может вернуться в Калининград и остаться там навсегда.
Теперь свою зарплату она стала целиком откладывать на сберкнижку, объясняя это тем, что летом хочет поехать в отпуск куда-нибудь подальше, может быть, даже и на Дальний Восток, которого ещё никогда не видела. Виктор, надо отдать ему должное, совсем не возражал.
Светлана часто думала о калининградском подземелье: пещера, несомненно, была творением природы, но человек её сильно усовершенствовал и изменил в соответствии со своим представлением о пркрасном. Ведь в одном месте просто не могут быть в таком количестве сконцентрированы столь разные по происхождению и геологическим условиям формирования минералы, драгоценные и полудрагоценные камни. Фонтан, скульптуры, хрустальная друза в центре Королевского зала - это тоже, несомненно, гениальное творение безымянных художников, скульпторов, архитекторов. Света не сомневалась, что такую роскошь и такие траты мог себе позволить только чрезвычайно богатый и могущественный человек, которым несомненно, был только сам Гитлер, и никто больше. Тем более, что он, как известно, увлекался мистикой, восточныыми учениями, эзотерикой. Он, видимо, готовил себе там тайное убежище, соответствующее его идеалам о прекрасном, но которое в конце-концов ему так и не пригодилось. Работы велись с такой строгой секретностью, что никогда и нигде Света не встречала никакого упоминания об этом подземелье, в то время как о янтарной комнате, похищенной фашистами из Ленинграда и якобы спрятанной тоже где-то в районе Кёнигсберга, не писал только ленивый.
Какое счастье, что она так никогда и не рассказала ни одной душе о гигантской пещере и Королевском зале, не показала специалистам свой фиолетовый кристалл. Конечно, теперь её не расстреляли бы и не отправили на много лет в сталинский концлагерь, как этого когда-то боялись Антон с Натальей. И всё же, вполне возможно, что последствия оказались бы гораздо хуже, хотя и не для неё лично: в подземелье ринулись бы люди, загадили и изуродовали его, как это уже произошло со множеством уникальных памятников природы. 