Потрясённая, Фея Мэя поняла, что только ей, единственной, Мона Лиза решила доверить свою тайну, что такое бывает только один раз в жизни, и что больше она не увидит Джоконду никогда. Понятно, что после встречи с Нейвесь остальной Лувр для девочки просто перестал существовать...
      Саня вернулась на виллу, но никак не могла думать о чём-то другом. Трагические глаза Джоконды всё стояли перед её мысленным взором. Наверное, произойдёт что-то ужасное, если она не угадает послания женщины, живущей на картине, написанной пятьсот лет тому назад. Это было похоже на сложную математическую задачку, которая никак не решается, потому что в школе ещё не проходили правила, необходимые для её решения.
      Папа рассказал, что портрет Джоконды овеян многочисленными легендами, ни одна из которых до сих пор не имеет подтверждения. Некоторые считают, например, что на портрете мастер изобразил самого себя, но только в образе женщины. Другие уверяют, что женщина на картине была беременной и в ожидании ребёнка улыбалась сама себе. Говорят даже, что никакой женщины на самом деле и не было, просто это портрет воображаемого идела женской красоты того времени. Правда, на самом деле никакой улыбки Саня на лице Джоконды не увидела. В последнее время появилась и такая немыслимая версия: одна половина лица - это, действительно, портерт красивой женщины, а вот другая - автопортрет самого художника, то есть портрет мужской!
      Завтра самолёт должен унести всю семью Егоровых далеко от Франции. Вряд ли когда-нибудь произойдёт вторая встреча с Джокондой. Саня чувствовала себя виноватой перед ней - ведь она так и не поняла её послания. Дома Фея Мэя непременно пойдёт в Королевский зал и на этот раз обязательно положит чёрное яйцо на место. Значит, не сможет им воспользоваться больше никогда. А ведь послание Джоконды жизненно важно для всех людей, не только для самой Сани. Как же теперь она должна поступить?
      И вот Саня наконец решилась: надо в самый последний раз в жизни воспользоваться помощью волшебного камня. И ночью, тайком от всех, она, как обычно, приложила свой тёплый камень ко лбу, закрыла глаза и произнесла: "Хочу оказаться в мастерской Леонардо да Винчи пятьсот лет тому назад, когда он писал портрет Моны Лизы!"
      Фея Мэя надеялась, что теперь-то она наконец откроет тайну Джоконды, расскажет всем, кто же на самом деле эта загадочная женщина. И была просто потрясена, когда увидела, что художник находится в мастерской один. Он стоял за мольбертом, а рядом с ним - громадное зеркало в бронзовой раме, отражавшее его лицо. Вот это лицо, правда, несколько изменённое, он и изображал на своей картине. Значит, верно именно то предположение, что Мона Лиза - это сам художник и есть. Саня стояла в углу мастерской, за спиной Леонардо. Она появилась совершенно бесшумно, и мастер видеть её не мог. Однако он, не оборачиваясь, произнёс:
      - Здравствуй, девочка из будущего! Я тебя жду уже давно. Ну проходи, садись, давай поговорим. Ведь ты пришла ко мне именно для этого, правда?
      И начался разговор далёкого прошлого с далёким будущим.
      - Дедушка, а почему вы пишете себя в виде женщины?
      - Видишь ли, девочка, эта картина - главное творение всей моей жизни. В ней заложено послание потомкам. Ну как ты думаешь, к какому портрету будет приковано больше внимания - к женскому или мужскому? Разумеется, к женскому, тем более к такому красивому. Поэтому я и написал себя в виде женщины - так у меня больше шансов, что моя картина привлечёт внимание и не затеряется в веках.
      - А разве нельзя это послание нарисовать не в виде портрета, а по-другому, как-нибудь более понятно для людей?
      - Конечно, нет! Я же прекрасно знаю, что обращаться с моими идеями к современникам совершенно бесполезно, преждевременно, а, может быть, даже и опасно. Я обращаюсь к далёким потомкам в надежде, что, может быть, хоть они дорастут до моих мыслей. Как же лучше всего донести до будущего человечества это чрезвычайно важное послание-предупреждение? Разумеется, в традиционной форме, которая приемлема для всех и не насторожит ни церковников, ни аристократию, ни всю прочую публику настоящего и будущего. Ты сама подумай, что же может быть традиционнее портрета? Поэтому им никогда не придёт в голову обвинять меня в ереси и уничтожать мою картину. А это для меня - самое главное.
      - Но ваш портрет заключает какую-то тайну, люди уже много веков спорят о нём, спорят о какой-то загадочной улыбке Джоконды. Я и сама сегодня видела её в Лувре. Она пыталась что-то сказать мне, но я так и не поняла - что.
      - Насчёт улыбки - это, конечно, слишком сильно сказано. Просто у неё горький, трагический изгиб губ, потому что и послание моё тоже трагическое. Но неужели же до сих пор никто, кроме тебя, так и не услышал её безмолвного крика, её обращения к людям?
      - Не знаю.
      Саня вспомнила свой недавний разговор с папой. Оказывается, Леонардо был человеком уникальным, гениальным во всём, к чему бы он ни прикасался - к кисти ли, к перу или какому-нибудь рабочему инструменту чтобы изготовить один из своих инженерных шедевров. Как известно, он изобрёл "что-то", позволяющее человеку находиться под водой несколько часов подряд. Это "что-то" было то ли скафандром, то ли подводной лодкой, но у нас нет никаких причин не верить такому утверждению гения. Это "что-то" было затем, уже в девятнадцатом веке, описано Жюлем Верном как прообраз современной подводной лодки в потрясшей современников своим пророческим даром книге "Таинственный остров".
      Так вот какой был на самом деле этот гений всех времён и всех народов! Сане, единственной из шести миллиардов современных людей, удалось увидеть его живым! Она внимательно смотрела на старика и вспоминала продолжение папиного рассказа. Слишком хорошо зная людей, Леонардо предусмотрительно сжёг свои чертежи, и его изобретение при жизни гения так никогда и не увидело света. Леонардо не хотел, чтобы его изобретение попало в руки злодеев (что всегда неизбежно происходило в человеческой истории) и использовалось для уничтожения кораблей и убийства людей... Впрочем, это не решило проблему кардинально - подводная лодка всё же появилась на свет в самом конце девятнадцатого - начале двадцатого века!
      - Я пришла к вам, чтобы узнать: что же всё-таки сказала мне Мона Лиза там, в музее? Я чувствую, что это очень важно, но так и не могу догадаться...
      - Об этом, видимо, так и не может догадаться и всё глухое и слепое человечество, которое видит Джоконду уже целых пять веков, но так и не слышит её вечной мольбы, обращенной к потомкам. Для того, чтобы понять это, надо, отрешившись от всего остального, долго и внимательно смотреть ей в глаза. Забыть весь остальной мир и остаться наедине с ней. И тогда человек увидит в её взгляде горечь, тоску, сожаление и бесполезное сочувствие к трагической судьбе, которая ожидает человечество, непременно решившее покончить самоубийством. Ты, кажется, пришла из двадцать первого века?
      - Да.
      - Ну и как там у вас теперь? Всё ещё продолжаются войны, люди убивают друг друга, умирают молодыми от голода и болезней, пытаются и никак не могут найти своё счастье?
      - Да.
      - Понятно. Я так и думал. Времена меняются, но человек остаётся прежним - самым злобным и глупым существом нашей планеты. Вот я и предупреждаю о том, что на ваших глазах скоро "кончится" этот прекрасный земной шар, когда-то казавшийся людям таким огромным и вечным как скатерть-самобранка. Он был дан человеку просто так, как щедрый подарок, ну а человек, как ненасытный яблочный червь, непрерывно и очень целеустремлённо уничтожая леса, животных и растения, реки, моря, землю и даже воздух, скоро останется агонизировать лишь в его пустой скорлупе...
      - Мне страшно! Я не очень понимаю, о чём вы говорите. Разве Мона Лиза хотела сказать мне именно это?
      - Она не думала, что из миллионов людей больше всего её поймёт одиннадцатилетняя девочка. Она хотела бы поговорить со взрослым человеком, но, как видно, такой не нашёлся до сих пор. Я предупреждал людей, что человек - палач всего живого и неживого вокруг, а потому и палач самого себя. Вот почему человечество почти что обречено, неизбежная гибель ожидает человечество в будущем, если ...оно не перестанет быть самим собой и не поумнеет.
      - Но ведь люди придумали столько интересного и полезного: телевидение, самолёты, интернет, радио, разные лекарства.
      - Не сомневаюсь. Тем хуже для них. Потому что сами они вряд ли сильно изменились, если до сих пор на земле убивают друг друга. Я не надеялся на моих современников. В крайнем случае - только на потомков. Я решил сделать всё от меня зависящее, чтобы предупредить людей, попытаться заставить их одуматься и стать более гуманными, более духовными, более (как ни смешно это звучит!) человечными... И если уж не современников, то хотя бы людей будущих поколений. Именно эта неизбывная тоска о нашем ужасном будущем, это сострадание и предупреждение потомкам и истекают вот уже пять веков из глаз Моны Лизы.
      - Но неужели, предупреждая о таких страшных вещах, ваша Мона Лиза ещё и, как говорят, может улыбаться?
      - Это не совсем улыбка. Это горькая, трагическая полуулыбка человека, который всё понимает, но ничего не может изменить. Улыбка человека, обладающего тайным знанием. Тайным и невероятно горьким. Мона Лиза понимает, что будущее человечества зависит совсем не от неё, а именно от самого человечества. Что предначертано, то произойдёт. Неизбежное - неизбежно.
      - А что ещё вы хотели сказать потомкам?
      - Ты помнишь, что на дальнем фоне там написана ещё и дорога. Это тот путь, по которому сейчас идёт ваше человечество. Ваш путь лежит перед вами, и от того, что именно вы выберете, куда свернёте, зависит ваше будущее, а, вернее говоря, осталось ли у вас ещё это будущее или уже нет... Итак, вы предупреждены и теперь выбор за вами.
      - Бедная Мона Лиза! Услышат ли её когда-нибудь?!
      - Значит, люди так и не услышали до сих пор!? Увы, пророков никто не слышит. И по-прежнему несётся вперёд ваш корабль дураков, охваченных завистью, злобой, ненавистью, непомерной алчностью, вершащих свой страшный пир во время чумы, несётся всё дальше и дальше, к своему неизбежному мрачному будущему. А ведь будущее человечества таково, каким оно само, собственными руками, построит его для себя. В этом-то и вся ваша трагедия...
      Разговор с гением потряс Фею Мэю. Она понимала, что старик разговаривет с ней, как со взрослой, и эта беседа очень его расстроила. Наверное, он надеялся, что через пять веков люди на земле будут совсем другими. Конечно, Сане тоже очень хотелось, чтобы на свете не было таких людей, как шайка Васильевых, ябеда и подлиза Майка Борисова, не было бездомных щенков, таких матерей-эгоисток как Амалия, которым не нужны собственные дети. Чтобы на земле осталось как можно больше лесов для свободной жизни птиц и животных. Но, кажется, это уже просто невозможно...
      Пора было возвращаться. На прощание старик сказал девочке:
      - Вот, возьми от меня несколько подарков для тебя в твой двадцать первый век. Думаю, что когда-нибудь они пригодятся тебе, а, может быть, и не только тебе. А своё чёрное яйцо оставь здесь, ты ведь давно хотела избавиться от него, правда? Ты и без него на этот раз сможешь вернуться в своё время.
      И он протянул Фее Мэе три вещи: старинный серебряный браслет, громадную книгу в кожаном переплёте с металлическими застёжками и какой-то неизвестный девочке орех.
      - Никому не говори ни о моих подарках, ни о нашей встрече, разумеется, тоже. А орех посади весной перед домом.
      После этой встречи Саня и потом ещё много-много раз вспоминала весь разговор и старалась понять, что же с помощью своей картины хотел сказать людям великий Леонардо. В конце-концов она пришла к выводу, что его предостережение как-то связано с разговорами, которые она несколько раз слышала дома.
      Родители говорили о каком-то парниковом эффекте, из-за которого климат на земле становится всё жарче и жарче. Поэтому за последние десятилетия полярные льды земного шара, так же как ледники Гималаев, Памира и других высокогорных цепей земли, тают всё быстрее и быстрее. А ведь это означает, что на человечество надвигается новый всемирный потоп. И тогда земли останется совсем мало, а тем, кто уцелеет, придётся спасаться где-нибудь в Тибете или на Гималаях. Уйдут под воду Венеция, Санкт-Петербург, многие территории Западной Сибири, не говоря уже о приморских странах Европы, Африки и других континентов. Исчезнут многие поля, леса, луга, города, дороги. Появятся ещё десятки миллионов новых беженцев, спасающихся теперь уже не от войн или нищеты, а от того, что люди сами натворили своими руками... Может быть, именно это и имел в виду Леонардо да Винчи?
      Саня надеялась, что когда-нибудь всё-таки полностью поймёт предостережение великого Леонардо и сумеет рассказать о нём людям, но чтобы ничего не забыть, она по памяти записала в тетрадку всё, что услышала от него той ночью. Фея Мэя была уверена, что эта тетрадь рано или поздно ей пригодится.
      Браслет девочка спрятала среди cвоих вещей, потому что он был ей великоват, и она боялась его потерять. Старинную книгу раскрыла, но она была написана на непонятном языке, поэтому Саня положила её среди своих учебников до лучших времён, ну а орех посадила весной в саду перед домом.