— Вам следовало бы знать, — сказал он с расстановкой, — что в своем сегменте сети локальный администратор практически всесилен. И что администраторами не становятся без предварительной всесторонней подготовки.

Он мягко взял Странника за руку, и тот вдруг почувствовал острую боль в локте и согнулся едва ли не пополам, пытаясь от этой боли убежать. Откуда-то сквозь туман бессилия и страха скользнула возвышенная, умиротворяющая картина — выложенный квадратами цветного мрамора просторный зал с высокими сводами, снопы света, льющегося сквозь ажурные решетки на высоких стрельчатых окнах, яркие переливчатые витражи и играющие красками росписи на потолке. И прямоугольник гладко выбритых голов, десятки рук, синхронно рассекающих воздух, десятки ног, утаптывающих шлифованные плиты пола ступнями в мягких сандалиях. Клирики церкви Информационного Просвещения, всезнающие и всемогущие администраторы локальных общественных сетей — правящая каста кибердзенской иерархии.

Странник распрямился. Одним мгновенным слитным движением, осуществленным с помощью концентрированной силы, текучей гибкости и филигранно отточенной техники, он обратил реальность в ее зеркальное отражение, сместив сущности в неизменной функции отношений, и поменялся позицией с обладателем оранжевых штанов, убежденном в своем всесилии. Одно-единственное движение, извлеченное телом, мышцами и суставами из укрытой сумраком отстранившегося сознания памяти, полной неясных секретов, — и уже не Странник, а администратор стоит, пригнувшись к полу, с вывернутой в захвате рукой.

Сколько бы лет ни было Авессалому, большую их часть он провел в тренировках тела и духа, ибо сумел среагировать на контратаку Странника быстрее, чем собственное сознание администратора захлебнулось волной ошеломления от неожиданной смены ролей. Словно завернутый в тряпицу апельсин, который упал и катится по полу, разматывая обмотку, Авессалом кувырнулся через голову, перекатился колобком возле Странника и оказался на ногах, оставив в руках у правдоискателя свою просторную рубаху-балахон цвета недозрелого лимона. И лишь после того, как ноги и руки заняли привычную позицию боевой стойки техно-дзюцу, по лицу администратора, начиная с глаз, заскользила тень недоумения и настороженности.

Но Странник и сам был удивлен. Он не знал, что проснулось в глубинах его памяти, заставив тело сработать как боевой автомат, молниеносно и эффективно. Не знал, но ощущал в себе силу, способную противостоять боевому искусству клирика, неосознанную и бесконтрольную, но надежно защищающую от любой физической атаки. И поэтому чувствовал себя в безопасности.

Авессалом не стал тратить время на разговоры, разведку словами и обмен угрозами. Он бросился в бой, соединив, как учили наставники техно-дзен, тело и душу в единую неделимую струю однополярных зарядов, воплощенное намерение и одухотворенную силу, в поток прямой и чистый, как оптоволокно, быстрый, как кондуктор из сверхпроводников, точный, как лазерный целеуказатель. Только отрешившись от ненужных мыслей и эмоций, можно сохранить информационный массив в чистоте, и только управление лишенной искажений информацией позволит осуществить намерение превзойти противника. Конечно, в том случае, если информационное поле последнего не свободно от посторонних возмущений.

Поле Странника было свободно не только от возмущений, но и от информации. Он ожидал, что знание само придет к нему, а этого не случилось. И когда кулаки администратора врубились в грудь Странника, словно отбойные молотки, взбивающие в крошащееся месиво асфальтовую ткань дороги, а удар ноги в брюшину едва не выбил внутренности сквозь диафрагму прямо к горлу, новорожденный пользователь локальной библиотеки осознал свое бессилие пред гневом системного администратора. Осознал и ужаснулся.

Упав на бок и откатившись в сторону, Странник спасся от окончательного разгрома, но и без этого он чувствовал себя как комар, попавший в вентилятор системного блока, или как файл, нарезанный в хаотичную россыпь блоков тотальной фрагментацией файловой системы жесткого диска. Лишь случайно Страннику удалось коснуться своего противника в момент, когда тот наносил удары, — рука скользнула по левому бицепсу Авессалома, а колено чуть задело голень в неудачной попытке защититься от удара.

И ещё лежа на полу, Странник понял, что его информационные массивы пополнены свежими данными. Сознание не имело доступа к лишенным идентификации файлам, но двигательные центры гитовы были исполнить инструкции, поступающие из обновленных блоков памяти. Странник не стал препятствовать этому, даже не задумавшись о том, каким образом в его мышечную память проникли навыки профессионального бойца.

Он взлетел с пола, разметав полы одежды фасона «пижама белая для упражнений по достижению дуального счастья» в воздухе, застывшем липким студнем от дискретных в своей скорости движений тела. Он устремился к оранжевопорточному администратору вихрем антивирусной процедуры, заметившей в области системных данных полиморфный вирусный модуль, — жестко и напролом. Он налетел порывом рвущего занавески с окон и кактусы из горшков урагана, вызванного десятисантиметровым падением столбика давления. Он ударил.

Странник нападал; Авессалом защищался. С каждым движением удары становились точнее, быстрее, внезапнее; с каждым мгновением схватки вырисовывалось все яснее равенство сил. Если вначале Странник действовал как полный задора ученик, не овладевший еще мастерством концентрации усилий, то спустя два десятка комбинаций он сравнялся с администратором в умении предсказать и упредить намерение противника. Только выверенные до автоматизма исполнения приемы и натасканная в сотнях спаррингов интуиция могли обеспечить тот уровень взаимопроникновения, когда удары парируются до их нанесения, а каждое движение, будучи выполненным с феноменальной скоростью, все равно запаздывает против контрвыпада.

Они сражались так, будто читали мысли друг друга.

Мониторы информатория скользили вдоль стен тонкими фресками жидкокристаллических дисплеев; высокий потолок собирал под свои своды колебания воздуха, несущие скрип и шуршание подошв, взмахи и тугие удары кулаков, шипящие выдохи бойцов и бесшумные, но физически ощутимые импульсы их воли, не уступавшие один другому в скорости, прямоте и твердости. И чем дольше длился бой, тем яснее слышал и видел Странник и другое: потоки цветущего преломленными красками света, струящиеся сквозь витражи стрельчатых окон; спокойные и проникнутые мудростью лет лица на иконах; тонкий звон колокольчика дисканта, вплетенного в ясный, как звук акустической волны, бегущей по кристаллу горного хрусталя, хор возвышенных мужских голосов.

Странник будто ощущал себя присутствующим на занятии адептов дзен-кибернетики: и столпы света, и готические своды храма, и хорал ангельски чистых безупречных голосов — все это он чувствовал сам глазами, ушами, кожей администратора Авессалома.

Они разошлись через минуту после начала боя, когда упакованные в череду безостановочного движения сто с лишним боевых приемов истощили запасы кислорода в крови и наполнили жгучей ломотой перенапряженные мышцы. Силы бойцов оказались равны; бессмысленно было пытаться превзойти друг друга, и каждый это понимал.

Странник вспомнил, как в одном из движений ему удалось коснуться затылка противника — пальцы лишь скользнули по гладкой, как яйцо, голове Авессалома, не сумев за что-либо уцепиться, и только бугорок на затылке вызвал вспышку в тактильных ощущениях своей неестественной фактурой. «Затылочный разъем для программных модулей, как у того парня-хакера, — подумал Странник. — Так вот почему администратору не приходится садиться за монитор, чтобы получить информацию. Радиомодем в голове, плюс внешняя память, плюс кремниевый сопроцессор — дзен остается дзеном, но и приставка „кибер = „ образовалась не просто так. А говорил как красиво — «контролирую интернальный поток информации“ — я не сразу и сообразил, что он имеет в виду“.

— Я не могу не отметить твою великолепную подготовку, — сказал, с трудом усмиряя частое дыхание, Авессалом. — До сегодняшнего дня я был абсолютно убежден, что подобный уровень может быть достигнут только адептом техно-дзюцу. Это значит, что ты один из клириков нашей церкви. Но среди клириков не бывает отступников — это аксиома, обусловленная методами нашей подготовки. Откуда ты появился и кто ты такой?

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, — задумчиво ответил Странник. — На данный момент поиск ответа практически составляет смысл моей жизни. Но знаешь, я удивлен. Удивлен тем, что вы, клирики, остаетесь больше буддистами, чем кибердемонами, какими вам следовало бы быть согласно вашему статусу. Я бы не удивился, встретив в лице администратора недалекого и простого, как программа на бейсике, сторожевого пса, напичканного боевыми имплантатами.

— Сторожевого пса легче обмануть, — чуть усмехнулся Авессалом. — К тому же неограниченный доступ к информации порождает соблазны, которых можно избежать, только владея в совершенстве философией дзен. Администратор должен сохранять хладнокровие и беспристрастие среди моря подконтрольной информации. Но разговор сейчас не об этом. Я проанализировал наш бой и пришел к выводу, что ты способен на дистанционный перехват информации. Я не ощущаю в тебе кремниевых чипов; глупо предполагать, что ты раскроешь свой секрет, но я спрошу: каким образом ты это делаешь?

— Я и сам не знаю этого, — засмеялся Странник. — Перехват не дистанционный, а скорее через физический контакт, и никакие чипы здесь ни при чем. Полагаю, что это врожденная способность. Я изучал приемы, просто прикасаясь к тебе, мгновенно усваивая информацию. Видишь, я совершенно откровенен перед тобой. Как думаешь, это слишком опрометчиво с моей стороны?

— Думаю, да, — медленно ответил Авессалом, внимательно глядя на Странника. — Отсчет твоего времени начался четыре минуты назад, еще до начала схватки, а в твоем положении каждая минута может стать роковой. Твой пеленг взяли Артификсы, которых я вызвал одновременно с тем, как послал запрос по твоему происхождению в Центральный Информаторий. Если они найдут тебя раньше, чем администратор в Цинфе обработает запрос, — ты умрешь. Только санкция Первого Исполнителя может отменить вызов аннигиляторной команды.

— То есть ты сделал то, что положено по инструкции, и умываешь руки? — усмехнулся Странник. — И мне придется играть роль дичи и уходить от погони, пока ваша бюрократия раскручивает свои заржавевшие шестеренки?

— Полчаса, не больше, — сказал Авессалом. — Но Артификсы найдут тебя раньше. Вот уж настоящие цепные псы. А я... выполняю свой долг.

— Я понимаю, — криво улыбнулся Странник. — И тянешь время, заговаривая мне зубы.

Авессалом глубоко вдохнул, будто хотел возразить, но промолчал. Вместо этого шагнул к Страннику и протянул руку:

— Клирик первой ступени — как я — смог бы уйти от Артификсов.

Странник посмотрел на администратора, на его раскрытую ладонь. И протянул руку в ответ. Лавина информации окатила Странника, завитками водоворотов взвихряясь где-то в уголках сознания. Авессалом передал ему достаточное количество данных, чтобы заполнить дисковые накопители целого сетевото сегмента. Наверное, он отдал все, что было вложено в клирика за годы тренировок. Мягко убрал свою руку из вспотевшей ладони Странника и отступил в сторону.

— Дорогу в Цинф ты найдешь легко. До выхода из сегмента я буду вести тебя указателями. Торопись, не теряй времени.

Молча, не тратя слов, Странник вышел из библиотеки и зашагал по наклонно идущему вниз коридору к выходу из здания локального сегмента, а затем побежал. В руке его остался смятый и влажный древесный лист.

\Tranquilium

• Openfile 'tranquility.net'

• Warning: this is property of Necrosoft Corporation

• Executionmortallyaborted

Улицы города счастливых байтов немногим отличались от локальных сегментов — те же коридоры и залы, только более просторные, с прозрачными потолками из тонированного стекла в десятки метров высотой, опирающимися на железные фермы; с потоками людей, чинно направляющихся в разные стороны по эскалаторным дорожкам. Стекло, сталь и шлифованный камень, информационные жидкокристаллические табло и расклеенные на сотнях квадратных метров экраны из оптической пленки, демонстрирующие научно-популярные и информационно-просветительные видеоролики; торжество модерна, рационализма и высоких технологий — и множество людей, несущих улыбки на окаменевших лицах.

И среди сотен дежурных застывших физиономий встречаются то и дело детские восторженные или девичьи умиленные, или стариковские, полные внутренней, просачивающейся наружу лишь в лучиках морщинок вокруг глаз радости — эти лица и захватывают сильнее всего, и ранят сердце как алмазные иглы на гранях подшипника. Не будь их, можно было бы со спокойным презрением отречься от мира запрограммированных людей. Но они есть — неподдельно счастливые, безмятежные — а в катакомбах подземных туннелей есть другие, обездоленные и озлобленные, а на электрических столах аннигиляторских цехов умирают третьи, не сумевшие скрыть следы хакерского входа в сеть или попавшиеся на покупке контрабандных имплантатов.

Этот мир был подобен другим человеческим мирам — несчастье и мучения одних перемежались со счастьем и невинностью других, и этот диссонанс заставлял Странника морщиться как от зубной боли, шагая по транспортным лентам, ведущим к центру города. Он ломал голову над этической дилеммой киберобщества, забывая о собственных проблемах, — либо смерть от рук неумолимых Артификсов, либо арест в Цинфе и расследование касты администраторов, которые в лучшем случае изолируют его для наблюдений за феноменом человека, прошедшего Точку Схождения.

«Как разрешить противоречия этого мира? — думал Странник, переставляя ноги в том направлении, куда вели его электронные указатели. — Как сделать всех счастливыми? Всех вместе? Не какое-то усредненное одинаковое для всех счастье, доступное большинству, в комплекте с гонением, которому подвергается меньшая часть, а разнообразное счастье, каждому по потребностям? Возможно ли это в принципе? Если запрограммировать общественную структуру с самого верха и обеспечить идеальное управление — можно ли тогда осчастливить все население? Или человеческая природа настолько многообразна, что решение подобной задачи невозможно в силу взаимоисключающих условий?»

Он вошел в большой зал, служивший, судя по всему, парком или сквером для прогулок, — выложенные шуршащей галькой узкие дорожки извивались среди залитых расплавленным кварцем прогалин, на которых росли гигантские, в рост человека, одуванчики с изгибающимися стеблями из хромированных металлических трубок и пушистыми белыми головами из пучков стекловолокна. Собственно, это были и не одуванчики вовсе, а какое-то порождение декоративно-техногенного искусства, вполне заменившее в урбанистически рафинированном мегаполисе живую природу, которая выродилась в музейный раритет или стала безликим набором байтов электронной библиотеки.

Странник шагал по дорожкам, стараясь держаться направления на видневшийся вдалеке указатель Цинфа. Он заметил, что дышит как-то по-особенному и что утробная боль отбитых кулаками администратора органов почти стихла, — наверное, это было частью знания, которое он получил от Авессалома. А еще он заметил, что в сквере заметно тише, чем в других секторах города, и почти нет электронных экранов, а те, что есть, показывают лишь переливчатый цветной фон.

Он бы не удивился, услышав псевдомузыку живой природы — пение птиц, жужжание пчел, шорох мышей в траве, звучащую из динамиков, укрытых за свисающими с купола, бликующего отблесками солнца, гирляндами из отрезков металла и начиненной активными диодами светопленки. Но вместо этого он услышал, дойдя до небольшой площадки в центре парка, усиленный громкоговорителем голос, чей бесполый металлический тембр пробуждал воспоминания о наполненных запахом сырости подземельях, где шаги гулко отражаются от стен, а ржавые трубы сочатся канализационной жижей.

— Гражданин, остановитесь! Вы нарушили законы Транквиль-сити и подлежите наказанию! За ваши преступные деяния, направленные против общества, определена мера пресечения: аннигиляция. Сдайтесь представителям власти, и вы сможете воспользоваться всеми правами осужденного, включая право на предсмертный смех. В случае сопротивления вы будете уничтожены на месте. Гражданин, не пытайтесь бежать! Зона оцеплена. Сдавайтесь!

«А я всего лишь сказал пару ласковых слов админу, — подумал с грустью Странник. — А со мной как с убийцей каким-нибудь. Несправедливо». Он оглянулся, инстинктивно присев, чтобы спрятаться среди псевдоодуванчиков, — по периметру парка мелькали фигуры в черном, и кто-то уже пробирался по дорожкам.

Оперативно сработали, да и с умом — не стали брать среди толпы, дождались, пока он выйдет в безлюдное место, хотя вели, наверное, давно, может быть, от самого первого сектора. А до Цинфа близко, уже даже видна сквозь прозрачные стенки купола высокая коническая башня с огромными ЖК-экранами на верхних ярусах. Странник скрипнул зубами. Неужели ему не удастся задать вопросы Первому Исполнителю, неужели так вот глупо и бессмысленно придется погибнуть, не узнав ответов? Или он все-таки сумеет вырваться и уйти из объятий смерти навстречу знанию, просветлению, счастью? Адепт техно-дзюцу уровня администратора Авессалома сумел бы...

Странник подошел к ближайшему растению и чиркнул ладонью, как ножом, по стеблю, вспарывая воздух и разрубая трубку из металлизированного пластика. Подхватил срубленный стебель и окунул его пушистое соцветие в жидкий кварц, мгновенно твердеющий на воздухе, — но раньше, чем расплав застыл, Странник сыпанул на растение галькой, подобранной с дорожки. Камешки держались еле-еле, готовые отвалиться в любой момент. Странник еще раз оглянулся.

Шестеро Артификсов приближались полукругом, неторопливые черные фигуры, скрывшие лица за серебристо блестящими забралами шлемов, отражающих белые шарики одуванчиков и голубое небо над куполом, с обманчиво-неподвижными смарт-пулеметами на прикрепленных к поясу подвесках — электронные прицелы готовы были в любой момент зафиксировать цель и не выпускать ее в пределах поля шириной в тридцать градусов, позволяя превратить любое живое существо в мясной фарш. Они приближались с трех сторон — с четвертой чуть запоздали. Это было похоже на Артификсов — их отличала циничная небрежность, свойственная, наверное, самой смерти, которая знает, что жертва рано или поздно попадет под удар наточенного до синевы лезвия косы.

Странник улыбнулся — смерть предоставляла ему шанс, пусть и один из тысячи. Шанс почти невероятный, но Странник оказался у той черты, когда, чтобы выжить, нужно отбросить все сомнения и страхи — ты либо веришь в то, что можешь совершить невозможное, либо ложишься и задираешь лапки. И он представил себе, как выходит из сквера, отряхивая пылинки с белой пижамы, а десяток Артификсов и сотня полицейских остаются позади, бессильные и побежденные. «Так и будет!» — подумал Странник.

В момент, когда шлемы боевиков показались среди одуванчиков, Странник перехватил стебель срубленного растения двумя руками, левую, державшую ближе к соцветию, отвел за левое бедро, а правую, сжимавшую противоположный конец стебля, поднял к подбородку; голову он опустил так, чтобы исподлобья видеть врагов, а ноги вдавил босыми подошвами (тапочки он скинул у входа в сквер) в колкий гравий, перенеся вес тела на носки. Он глубоко вздохнул и очистил свои мысли. Все остальное должен был сделать дух кибер-дзен, вселенный в него Авессаломом.

Артификсы начали появляться среди стеблей, поводя из стороны в сторону прицелами пулеметов, и тогда Странник рванулся с места, стремительным, почти бесшумным шагом скользя над дорожкой, а не по ней. Его руки молниеносно поменялись местами — левая взлетела вверх и вперед, а правая отскочила к бедру; головка одуванчика облегченно встрепенулась, освобождаясь от налипшего гравия, который дождем каменных брызг осыпался на головы Артификсов, дробно стуча по полиуглеродной броне; продолжая движение, Странник вскинул правую руку на уровень виска, зажав уже не весь стебель, а его прямой фрагмент — чтобы соединяющим пространство на уровне квантового перехода стремительным броском вогнать серебристую стрелу в лопнувшее, как молочная пленка под уколом соломинки для коктейля, забрало крайнего из противников.

И пока Артификс падал, задрав пронзенную в чакре голову и подогнув колени, пока взлетали фонтанами камней исполосованные очередями пулеметов дорожки, по которым ступал Странник, пока прицелы оружия искали среди колеблющихся стеблей скользящую белую фигуру, едва различимую в искусственном ландшафте, — за сотню метров от этого места в симфоническом сегменте играл оркестр, извлекая из натурального дерева и конского волоса чистые, нежные звуки, и акустически безупречно настроенная скрипка тонкими и волнующими трелями вызывала слезы на глазах слушателей. Последний аккорд, погасший в шепоте взволнованных голосов, почти остановил время — звук перестал быть волной, равномерно распространяющейся во всех направлениях, а остался под сводами консерватории, словно часть интерьера, остановившийся, замерший в бесконечности. Наконец зал взорвался аплодисментами, маэстро склонился с улыбкой на губах, а Странник добежал.

Он подхватил падающего Артификса под мышки и вырвал из сыпучего гравия, как вырывают кустарник с корнями, и проволок по дорожке, так что с ботинок убитого, оторвавшихся от земли, полетели осколки камня; смарт-пулеметы захлебнулись кашлем, шинкуя тело Артификса, послужившее Страннику щитом, и когда оно продолжило полет-падение среди раздробленных пулями стеблей одуванчиков, хищные прицелы с системой захвата цели продолжали вести изрешеченный труп, не обращая внимания на застывшего статуей человека с лишенным прицела пулеметом в руках. Доля секунды понадобилась Артификсам, чтобы вручную скорректировать прицелы оружия — но этого времени Странник им не оставил.

Бешеным темпом вибрирующих почти в инфразвуке электронных басов зарокотал динамик в каморке хакера-одиночки, извергая поток инфернального рок-драйва рычащих гитар и грохочущих барабанов сквозь адское горло многоголосого синтезатора. Под эту музыку отбойных молотков и электронных водопадов вонзился в сеть хакерский модуль, взламывая доступ в локальную библиотеку; под этот ритм акустического апокалипсиса замолотил пулемет Странника, рубя в кровавые лоскуты черные фигуры Артификсов. Они падали среди тумана из облаков взлохмаченных до белого пуха стекловолокнистых головок одуванчиков, среди разбитых в щепки стеблей, брызг твердеющего в воздухе кварца и осколков гравия; один рухнул прямо в лужу расплава, и серая жидкость, радостно чавкнув, облила тело, словно клейкая патока, превратив Артификса в глазированный мякиш.

Последний из шести оказался слишком близко к Страннику, почти подкравшись среди зарослей искусственных цветов. И Странник прыгнул ему навстречу, мельницей стальных рук дробя экзоскафандр, разбивая хрупкую слюдяную пластинку забрала и вырывая из креплений шланги системы жизнеобеспечения. Артификсы не были людьми физически — это открылось Страннику после контакта с Авессаломом — всего лишь жалкие клоны, неудавшиеся образцы генетических экспериментов, почти лишенные человеческого облика и способные функционировать лишь внутри поддерживающих скафандров и под контролем специальных программ, комбинирующих психопрограммирование и биохимическое воздействие.

Странник завершил серию ударов мощным слитным движением ладони от бедра вверх в лицо противника, превращая пространство внутри шлема в кашу из осколков стекла, разорванных живых тканей и раздробленных костей. И шагнул за спину медленно оседающему Артификсу, который еще двигался и пытался поднять руки, уже будучи полумертвым — в момент касания противника Странник обрел еще одну сторону знания.

Артификсы не были людьми психически — их существование длилось непрерывной пыткой, сплошной агонией существа, способного чувствовать лишь боль в различных ее проявлениях. Они могли жить только жаждой мщения ко всему живому, безумной жестокостью которого отчасти искупали мучение собственного существования. И обернувшись у выхода из сквера, Странник увидел всех тех Артификсов, что оставались позади него, увидел их красные, пульсирующие от гнева, злобы и боли сущности, скрытые под безликими скафандрами. И он, как бесстрастное зеркало, послал им обратно их мстительную, нечеловечески безумную жестокость, обратив острие ненависти внутрь их самих. Они умерли мгновенно, сгорели в огне собственного эмоционального безумия. Так был подведен и сполна оплачен счет их жертв.

Странник вышел из разоренного сквера и направился к Цинфу. Позади остались обломки городской эрзац-культуры и лохмотья мертвых палачей. Тонко скрипнула, сломавшись под собственным весом, тростинка последнего уцелевшего одуванчика. Оседающая пыль и волокнистый пух покрывали пепельным налетом стынущие трупы.

\Big'bro.win

• Open file 'big'bro'. Not enough memory

• COMMAND

• Kill user 'Bill' — are you sure this is good idea?

Лифт был бесшумен и нетороплив — внутри прозрачного колодца, открывавшего вид на город, он полз с медлительной важностью хорошего водителя-гида, дающего возможность иностранцу оглядеться по дороге в гостиницу. Город, необычный на взгляд Странника — повсюду пузырились стеклянные купола, украшенные шпилями, арками, готическими башенками вперемежку со спиральными модернистскими конструкциями, — грелся в лучах солнца, сверкая полированными частями каркасов, бликами со стеклянных панелей, дымясь кофейной пленкой тонированных стекол и играя радужными переливами прозрачных поверхностей.

Странник даже удивился — при своей любви к свету и пространству жители города не признавали отсутствия крыши над головой. Не иначе, с сапфирового неба над столицей проливались порой кислотные дожди как напоминание о былых катастрофах либо золотисто-пушистое всесветлое солнышко пригревало жестким ультрафиолетом сквозь лишенную озонового слоя атмосферу.

Прозрачная башня, венчавшая пирамиду Цинфа, вздымалась над уровнем города почти на километр, позволяя в безоблачную погоду оглядеть разом все бескрайнее покрывало куполов и остекленных площадей. Избегая предположений о том, каким образом всевидящий купол верхнего яруса, вознесенный сияющим диском над громадиной информатория, мог буквально парить под небесами, точно пристегнутый прозрачным тросом к земле воздушный шар, Странник вышел из лифта и оказался в холле, почти лишенном дневного света. Ощущения человека, поневоле ставшего птицей, не были слишком приятными после целой жизни, проведенной в тесной утробе жилца, — должно быть, посетители Первого Исполнителя добирались до верхнего яруса раздавленные и трепещущие от давления километровой вертикали.

Странник прошел через пару прозрачных перегородок, разъехавшихся с мелодичным звоном, и оказался в небольшой овальной комнате, лишенной мебели. Серый с черным пол из особой керамики, глушащей шаги, стены в узорах металлических колец и завитков, выложенный ромбическими панелями из полированного кварца потолок. В дальнем конце комнаты располагался метровый куб неизвестного назначения, обернутый металлической изоляционной пленкой. Из-под пленки дымился, судя по всему, сухой лед — содержимое куба требовало рубашки охлаждения. Рядом стоял человек и глядел сквозь единственное окно, имевшее треугольную форму. Пахло озоном.

Когда вошел Странник, человек обернулся — заурядное лицо со спрятавшимися за стеклами очков бесцветными глазами, дряблыми от возрастного жирка щеками и короткими аккуратно приглаженными волосами. Объемистый свитер и широкие брюки скрывали неказистые формы раздобревшего тела, а выражение одутловатого лица разило тупым самодовольством. Странник потерянно оглянулся — он совсем другого человека ожидал увидеть.

— Я ждал вас, — сказал очкарик и выпятил подбородок.

— А фольга зачем? — слегка растерявшись, Странник спросил первое, что пришло в голову.

— Перегревается, — ответил очкастый. — Слишком большая нагрузка. Мы инвестируем очень интенсивно в новые информационные технологии.

— А оно это... не того? — опасливо спросил Странник.

— Уверяю вас, ситуация под контролем. Садитесь, пожалуйста.

Странник демонстративно оглянулся — мебели в комнате не было.

— Спасибо, я постою. Разрешите спросить: вы кто?

— Первый Исполнитель Просветленного Интеллекта. Только без аббревиатур, пожалуйста!

Странник развел руками, показывая, что у него даже в мыслях не было кого-нибудь аббревиатурить.

— А Интеллект — это тот кубик в фольге? — спросил он. — Большущий кусок кремния, искусственно одухотворенный создателями пятого поколения ИскИнов? Который стал настолько умен, что сумел заставить своих конструкторов служить себе и встал во главе вашего несчастно-счастливого общества? Так, наверное, и эта модель информационного счастья им придумана? И кто из вас двоих Большой Брат — ты или он?

Очкарик важно сплел пальцы на животе.

— Большой Брат — это всего лишь символ. На самом деле общество не может управляться одной личностью. Просветленный Интеллект — это всего лишь центральный узел в глобальной информационной сети, в которую включены все люди, являющиеся, таким образом, ячейками единой функциональной структуры.

— Но он способен оказывать воздействие на пользователей сети? Подчинять людей требованиям целостности структуры, например?

— Конечно. Целостность структуры — важнейший фактор, определяющий ее жизнеспособность. Подчинение определенным требованиям обязательно.

— Артификсы?..

— Инструмент регуляции системы, не более того.

— А где же обратная связь? — спросил Странник. — Может ли рядовой гражданин воздействовать на центр?

Очкарик покачал головой.

— Это абсолютно излишне. Равновесие нарушится, система рассыплется в прах.