Глава 21

— Один момент, Чедвик. Мне нужно с вами поговорить. Филиппу страшно хотелось уйти, но он подавил это желание и стал ждать, когда Питершем подойдет к нему. Несмотря на то что Питершем наотрез отказался голосовать за законопроект, он был старым другом его отца и заслуживал уважения.

— Пойдемте куда-нибудь, где мы можем поговорить наедине.

Питершем двинулся сквозь толпу, заполнявшую помещение парламента, и вышел в маленький вестибюль.

Когда они наконец остались одни, Питершем начал не сразу. Он несколько раз откашлялся, а потом дернул себя за ухо, словно ожидая вдохновения,

Филипп мысленно призвал его поскорее перейти к делу, День у него был долгий. Ему хотелось вернуться домой и увидеться с Маргарет. Поговорить с ней, чтобы ее трезвые замечания несколько уравновесили мелкие неудачи дня.

— Знаете, Чедвик, я не хочу, чтобы вы поняли меня неверно. Дело в том, что я знаю вас с тех пор, как вы появились на свет. Так что если не я могу дать вам совет, то кто?

Филиппу страшно захотелось немедленно ответить на этот вопрос соответствующим образом, но он поборол это желание и стал ждать, когда Питершем изложит свои хорошо известные соображения насчет налогов, которые и без того слишком высоки, а также почему плохо продуманный законопроект Филиппа приведет страну к краху.

Но когда Питершем заговорил, глаза у Филиппа широко раскрылись и он понял, что беспокойство его собеседника вызвано отнюдь не законопроектом.

— Что же именно вы утверждаете, лорд Питершем?

— Я ничего не утверждаю, Чедвик. Я просто сообщакУ-вам о том, что видел собственными глазами. Впрочем, я никогда бы этого не сделал, если бы ваш отец не был одним из моих самых близких друзей. Но факт остается фактом: менее двух часов назад я видел, как ваша жена нанимала лошадей на постоялом дворе «Перо и голубь» на Большом Северном тракте.

Должно быть, Питершем ошибся. Филипп инстинктивно отрицал такую вероятность. Он не мог видеть там Маргарет. Ей не только совершенно незачем нанимать карету, у нее даже дет на это денег. Разве только…

Ледяная дрожь пробежала у него по спине, когда он внезапно вспомнил о деньгах, которые обычно хранил в столе в своем кабинете. Она об этом знает. Она видела, как он брал оттуда деньги.

— Вы, должно быть, ошиблись, — сказал Филипп.

— В свое время у меня был хороший глаз на леди, — возразил Питершем. — Может статься, теперь.я староват для этого, но смотреть человек может, как бы стар он ни был. А на леди Чедвик очень даже стоит посмотреть. Нет в Лондоне другой женщины, которая сравнилась бы с ней. Если вам по вкусу блондинки. Иногда у женщин появляются странные идеи, — продолжал Питершем. — Совсем нелогичные в отличие от нас, мужчин.

«Только не у Маргарет», — мысленно возразил ему Филипп. Ее поступки всегда четко обоснованы. По крайней мере с ее точки зрения. Сложность же состоит в том, покажется ли ему обоснованным то, что она делает.

Сердце у него упало, все внутри мучительно задрожало. Неужели его варварские ласки вызвали у нее такое отвращение, что она решила убежать от него? Или она убежала с кем-то?

Это не мог быть Гилрой, поскольку Филипп знал, где он находится — во Франции, теперь уже благополучно женат на мадам Жиро. А больше никого и не было…

Внезапно перед его мысленным взором возникло вкрадчиво улыбающееся лицо Дэниелса. Маргарет общалась с ним на всех балах, на которых они бывали. Могло ли это означать нечто большее, чем простую вежливость? Не увлеклась ли она этими фатовскими полированными манерами?

Филипп представил себе Маргарет в объятиях Дэниелса, и его охватила убийственная ярость. Маргарет принадлежит Филиппу. Потому что он любит ее. Он был потрясен, осознав это. Эта мысль словно взорвалась в его голове, и он похолодел.

— Возможно, это ничего не значит, — проговорил Питершем, видя, что Филипп молчит. — Но я решил, что «умному достаточно…» и все такое… — Питершем прочистил горло и поспешно удалился.

Филипп почти не заметил его ухода. Он был слишком погружен в это неожиданное и совершенно нежелательное открытие.

Может быть, на самом деле он и не любит Маргарет. Он уцепился за эту надежду. Его отношение к ней не имело почти ничего общего с тем, что он чувствовал к Роксане. У него не было ни малейшего желания поставить Маргарет на пьедестал и обожествлять ее; ему хотелось положить ее в свою постель и ласкать. Он был вовсе не склонен просто любоваться ее красотой, как это было с Роксаной.

Нет, она была ничуть не менее красивой, чем Роксана, но почему-то красота Маргарет составляла не такую уж существенную часть того, чем она была. Гораздо сильнее его интересовал ее острый ум. С ней можно говорить не только о модах или последних сплетнях и быть уверенным не без причины, что получишь разумный ответ. Он не всегда соглашался с ее анализом ситуации, но по крайней мере мог понять ее доводы. А это гораздо больше, чем то, на что было способно подавляющее большинство известных ему людей, будь то мужчины или женщины.

И Маргарет добра — но это не та бездейственная доброта, которая ломает руки над случившимся несчастьем и плачет, Ее доброта практична. Он вспомнил ее попытки найти возможность для Неда содержать семью; вспомнил, как она защищает Аннабел.

Филипп нерешительно потер лоб, придя наконец к выводу, что в данный момент не имеет значения, что именно он чувствует к Маргарет. Сейчас важно выяснить, прав ли Питершем; действительно ли то была Маргарет, нанимавшая экипаж в «Пере и голубе». Потому что, если это так, он должен найти ее и сказать ей… Что сказать?

Что она должна вернуться к нему, потому что он ее любит? Она ни за что ему не поверит. После того, как он заставил ее выйти за него замуж! После того, как набросился на нее в карете! Он и сам-то с трудом верил в это.

«Не важно, — сказал он себе. — Сначала нужно найти ее, а потом уже думать, что ей сказать»,

Ринувшись на улицу, он поймал извозчика. Может быть, предложить ей начать все сначала? Попробовать что-то сделать из их необычного брака?

— Приехали, милорд.

Извозчик остановился у парадной двери его особняка, и Филипп бросил ему монету, спрыгивая на землю. Взбежав по ступенькам, он распахнул дверь, не обращая внимания на неодобрительное выражение, появившееся на лице Компто-на от такого нарушения этикета.

— Леди Чедвик здесь? — спросил Филипп.

— Миледи ушла из дома около трех часов назад, милорд. Филиппу показалось, что ужас пронзил его насквозь. Похоже, Питершем прав.

— Миледи сказала, что она хочет нанести визит Мейнуарингам, — добавил Комптон.

— Скажите Дженнингсу, что я хочу его видеть. — С этими словами Филипп направился к своему кабинету, но следующее сообщение Комптона остановило его.

— Ее светлость не взяла ни одну из карет вашей светлости. Она наняла извозчика, — уточнил Комптон. Филипп стоял, глядя на него через плечо.

Потому что она не хотела, чтобы его кучер знал, куда она направляется. Объяснение напрашивалось само собой. И не ькажись на том постоялом дворе Питершема, он ничего не кнал бы. Филипп вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь, дав выход своим опасениям и рухнувшим надеждам. От удара на камине задребезжали китайские безделушки, но ему это не принесло успокоения.

Поспешно подойдя к письменному столу, Филипп рывком выдвинул средний ящик и достал шкатулку, в которой хранил наличные деньги. Когда он увидел трещины вокруг замка, губы его сжались. Маргарет открыла ее, и не очень аккуратно. Как будто ее не беспокоило, что он узнает. Потому что она не намеревалась возвращаться. Ему стало так больно, что даже закружилась голова.

В бессильном отчаянии он швырнул сломанную шкатулку на стол. Ее внезапный побег — совершенно бессмысленная вещь! Маргарет так твердо решила сделать из него отца Анна-бел; она даже начала учить девочку играть в шахматы. Если она собиралась убежать, с какой стати было усложнять себе жизнь, пытаясь подружиться с Аннабел, да еще втягивать в это дело его? А как же ее обещание вывезти в свет уитменов-скую дочку? Как могла она бросить его среди всех этих обязательств?

Не потому ли, что их перевесила ее неприязнь к нему? Он опустился в кожаное кресло, совершенно подавленный выводом, который напрашивался сам собой. Неужели она до такой степени возненавидела его?

Неожиданно лицо его потеплело: он вспомнил, какие чертики плясали в ее глазах, смотрящих на него поверх шахматной доски после выигранной партии. Не похоже было, что тогда она испытывала к нему неприязнь.

Он зря теряет время. Нет иного способа понять, почему она уехала, как только попытаться настигнуть ее и расспросить.

Он вскочил и оттолкнул кресло, которое с грохотом упало на пол.

Сразу же открылась дверь, и Комптон спросил:

— Звали, милорд?

— Нет, я… да, — сказал Филипп. — Велите Дженнингеу запрячь коляску и подать к парадному входу как можно быстрее.

— Слушаю, милорд. — Комптон закрыл за собой дверь со спокойствием, сводящим-с ума,

«Прежде всего деньги», — решил Филипп. Он подбежал к противоположной стене комнаты и сдвинул в сторону пейзаж Констебла, за которым скрывался сейф. Открыл сейф и рассовал банкноты по карманам.

Он направился было к двери, как вдруг на глаза ему попался сложенный лист бумаги, валяющийся под письменным столом. Заинтересовавшись, Филипп поднял его и развернул.

Что делает в его кабинете брачное свидетельство какой-то Мэри Эбни? Он в жизни не слышал об особе с таким именем. Не могла ли Маргарет обронить его, когда обчищала его шкатулку с деньгами?

Он посмотрел на дату выдачи свидетельства. Может быть, этот документ принадлежал ее матери? Но если так, то почему Маргарет говорит, что ее фамилия Эбни, а не… Он еще раз просмотрел свидетельство, ища фамилию женили. Чарльз Мейнуаринг? Растерянность его стала еще больше. Мог ли Чарльз Мейнуаринг, о котором шла речь в документе, быть тем самым Чарльзом Мейнуарингом, которого он знает? Мог ли Мейнуаринг быть женат раньше? Сложив свидетельство, Филипп сунул его в жилетный карман. Он мог не понимать его важности, но одно он знал наверняка: документ этот имеет большое значение для Маргарет, иначе она не привезла бы его с собой из Вены. И не стала бы носить его при себе.

Он скорчил гримасу. Когда он наконец найдет ее, то одним вопросом к ней будет больше. А он ее найдет, даже если ему придется не оставить камня на камне от забытых Богом Шотландских гор. Но для этого ему понадобится помощь. Помощь того, кому можно поверить, что он будет молчать. В голову ему сразу же пришел его друг Люсьен. Люсьен ему поможет. Филипп остановится у его дома и возьмет Люсьена с собой. Маргарет поморщилась, когда наемный экипаж с плохими рессорами попал в очередную яму, отчего ее и без того роющее тело как следует встряхнуло. Она невесело усмехнулась. Филипп ни за что не позволил бы всучить себе пахнущий затхлостью желтый драндулет и упряжку, расцвет которой миновал еще в прошлом веке. Единственное утешение, которое она находила в сложив-риейся ситуации, — относительная уверенность в том, что Дэниелсу было не по карману добыть более быстроногих кляч, так что он не мог сильно обогнать ее. Если, конечно, допустить, что молодая пара, которую описал ей конюх в «Пере и голубе», действительно Друзилла и Дэниеле. Маргарет старалась заглушить свои сомнения, которые словно возрастали с каждой проделанной милей. — Мы приехали в «Птицу в руке», мисс, — окликнул ее возница. — У них хорошие лошадки, это уж точно. И еда хорошая. Мы завсегда меняем тут лошадей, если едем на север, и едим тут. Он помолчал, ожидая ответа Маргарет, а когда она не ответила, добавил:

— В другой раз остановка будет в «Лисе и гончей», это еще через пятнадцать миль, а у них лошади плохие.

«Наверняка вроде тех, что ваш хозяин всучил мне, — подумала Маргарет. — Хотя…»

Она выпрямилась, потому что в голову ей пришла интересная мысль. Если так заведено, что лошадей меняют в «Птице в руке», значит, Дэниеле и Друзилла тоже могли здесь остановиться. И может быть, они до сих пор здесь. Судя по тому, что ей рассказал трактирщик, молодая пара, подходившая под описание Маргарет, выехала незадолго до ее появления.

— Ладно, — откликнулась она. — Остановимся сменить лошадей, а будем мы есть или нет, это мы еще посмотрим.

— Посмотрим? — Возница был явно разочарован. — На что?

— Просто посмотрим. — У Маргарет не было намерения объяснять, зачем она с такой скоростью мчится на север. — Однако если мы и не станем здесь есть, можете попросить на кухне, чтобы нам дали еды в корзине. Мы возьмем ее с собой.

— Спасибочки. — И он подстегнул апатичных кляч. Возница въехал на многолюдный постоялый двор, и Маргарет внимательно осмотрелась, ища карету, соответствующую описанию того человека, у которого ее нанял Дэниеле. Она обнаружила несколько таких карет и решила войти в дом и осторожно расспросить, кто на них едет.

Маргарет неловко выбралась из экипажа; ее озябшие, затекшие ноги протестовали всю дорогу.

— Я сейчас вернусь, — сказала она вознице. Он равнодушно кивнул и принялся распрягать. Послав к небесам безмолвную мольбу об удаче, Маргарет вошла в трактир и оглядела общую комнату. В такой поздний час в ней находились в основном местные торговцы и фермеры; они сидели вокруг огня с кружками эля в руках.

Когда они увидели Маргарет, стоящую в дверях и без сопровождающих, разговор разом прервался.

Не обращая на них внимания, Маргарет обратилась к дородному человеку, толстый живот которого закрывал опрятный белый передник; человек этот только что появился из отдельной комнаты. Его хмурое лицо лишь немного посветлело, когда он подошел ближе и разглядел ее дорогую одежду.

Маргарет без труда поняла причину его колебаний. Если судить по одежде, она принадлежит к аристократии, но ее появление в таком месте без сопровождающих вызывало серьезные сомнения.

Маргарет задумалась на мгновение, решая, разыграть ли ей беспомощную женщину или вести себя повелительно, и решила, что лучше выбрать последнее. Ей всегда с большим трудом удавалось разыгрывать из себя легкомысленную особу более чем несколько минут кряду.

Придав своему лицу надменное выражение, которое казалось постоянно приклеенным к лицу известной графини Ли-вен, Маргарет сказала:

— Вы хозяин этого заведения, любезнейший?

— Да, мэм. Джед Хитроу — вот кто я, мэм.

— Мне нужны кое-какие сведения. Я должна была встретиться с моими родственниками в «Пере и голубе» в Лондоне и возвращаться домой в Шотландию вместе с ними. Но к несчастью, поскольку я опоздала, они, наверное, решили, что я передумала, и уехали без меня. Надеюсь, они остановились здесь, чтобы сменить лошадей и подкрепиться.

— Родственники? — повторил он, быстро оглянувшись на закрытую дверь отдельной комнаты.

— Я очень надеюсь, что мои родственники здесь, — продолжала Маргарет, стараясь не показать внезапного волнения, которое охватило ее при его предательском движении. — Я совершенно не привыкла путешествовать одна.

— Это уж точно. — Хозяин, судя по всему, несколько успокоился. — Это не годится, что они оставили вас одну. Хотя с виду вы не кажетесь беспомощной молодой леди. Вы вовсе не такая, как молодая барышня в той комнате. У нее прямо припадок, вот что я вам скажу, — поведал трактирщик. — А молодой человек — так он вышел, ищет свежих лошадей.

— Благодарю, больше не буду вас беспокоить. И, отпустив хозяина кивком головы, Маргарет поспешила к двери, надеясь, что это действительно Друзилла. Если нет, она просто повторит свой рассказ тому, кто там окажется, извинится за беспокойство и продолжит погоню за Дэниелсом и Друзиллой. При мысли об этом тело ее протестующе сжалось.

Решив, что не станет стучать и предупреждать Друзиллу о своем появлении, Маргарет осторожно открыла дверь и заглянула в комнату. Она почувствовала огромное облегчение, напряженные мышцы ее расслабились, отчего ей захотелось присесть на что-нибудь. Это действительно Друзилла! Маргарет нашла ее!

— Маргарет? — Друзилла вскочила с места. — Что вы здесь делаете? Маргарет поспешила войти в комнату и закрыть дверь.

— Приехала за вами, разумеется! Неужели вы думали, что я этого не сделаю, после того как вы послали мне письмо с сообщением о ваших намерениях? Нижняя губка у Друзиллы жалобно задрожала.

— Нет, мне это и в голову не пришло.

— «Мне это и в голову не пришло» — так можно сказать обо всей этой кутерьме! — Терпение, которое Маргарет изо всех сил старалась сохранять, лопнуло.

— Но я люблю мистера Дэниелса, и он меня любит! Однако это совсем не похоже на то, что мне представлялось! — Друзилла была близка к истерике.

— В жизни часто так бывает.

— Все это стоит гораздо больше, чем предполагал мистер Дэниеле, — продолжала Друзилла, словно не слыша Маргарет. — Но я все же надеюсь, что мистер Дэниеле смог одолжить достаточно денег, чтобы оплатить наши расходы, и, что бы он ни говорил, я не намерена отдавать ему медальон моей бабушки.

На какое-то мгновение голос у Друзиллы стал удивительно похож на голос самого Мейнуаринга.

— Это все, что у меня осталось после бабушки, и мама никогда не простит мне, если я позволю мистеру Дэниелсу заложить его, как мои жемчуга.

Внезапно Друзилла громко расплакалась; плач этот, как подозревала Маргарет, был вызван в равной степени как отчаянием, так и горестным сознанием того, что побег не удался.

— Вы вернетесь со мной в Лондон. — Маргарет попыталась вложить в свои слова как можно больше властности.

— Слишком поздно, леди Чедвик. Друзилла едет со мной в Шотландию,

При звуках жесткого мужского голоса Маргарет резко повернулась. В дверях стоял Дэниеле. Позади него маячила любопытная физиономия трактирщика, явно почуявшего скандал и вознамерившегося не упустить ни малейшей подробности.

— Закройте дверь! — приказала Маргарет, стараясь не показать Дэниелсу, что ее пугает его поведение.

Единственное, что пришло ей в голову в этот момент, — старинная поговорка, слышанная от Джорджа, насчет того, как опасен зверь, загнанный в угол. Именно такой вид был теперь у Дэниелса. Загнанная в угол крыса. Он вот-вот лишится того, что казалось ему билетом в легкую жизнь. И, судя по выражению его лица, он не намерен расставаться с этим билетом без сопротивления.

Маргарет охватил страх. Что сможет она сделать, если он прибегнет к силе? Придет ли ей на помощь трактирщик, если она закричит?

Но ведь если она закричит, вся эта скандальная история станет публичным достоянием. Она, правда, надеялась, что они отъехали далеко от Лондона и что сведения не долетят туда, но твердой уверенности у нее не было. Сплетни имеют неприятное обыкновение распространяться, и если хотя бы одно слово о происшедшем вылетит на волю, Друзилла обречена оставаться в старых девах.

— Я договорился насчет свежих лошадей, Друзилла. Пошли. — Дэниеле направился к испуганной девушке, и Маргарет торопливо встала между ними.

Придя в ярость от этого вмешательства, Дэниеле грубо отшвырнул ее в сторону. Потеряв равновесие, Маргарет споткнулась и упала, сильно ударившись головой о край камина. Россыпь алмазных искр вспыхнула у нее перед глазами, точно огненное колесо фейерверка, но тут же все стало серым и она погрузилась в бесчувственное состояние под истерические крики Друзиллы.

— Знаете, Филипп, я, пожалуй, никогда еще не гнался за кем-нибудь ventre a terre[4]. — С этими словами Люсьен торопливо схватился за край коляски, потому что Филипп на всем скаку сделал поворот. — И если хотите знать мое мнение на сей счет, никогда больше не стану. Вам не приходило в голову, что если вы покалечите лошадей, то никогда ее не догоните?

— Сейчас полнолуние. — Филипп отмахнулся от его опасений. — И если судить по возможностям лошадей, которых этот пройдоха предоставил ей, мы скоро их нагоним.

— А если судить по тому, что сказал конюх в «Пере и голубе», «Птица в руке» — самое подходящее место, где она могла бы остановиться и сменить лошадей. И место это не может быть очень далеко.

Так и оказалось. Когда они еще раз свернули за поворот, показался постоялый двор «Птица в руке».

— Замечательное заведение, — сказал Люсьен, когда Филипп въехал во двор. — Здесь, наверное, целая дюжина экипажей.

Филипп бросил поводья трактирщику, выбежавшему им навстречу. — Свежих лошадей! И учтите, мне нужны хорошие! Требование Филиппа было встречено почтительным поклоном.

Филипп спрыгнул с коляски и вместе с Люсьеном поспешил в дом.

Его нетерпеливый взгляд скользнул по разношерстной публике, собравшейся в общем зале; не обнаружив там Маргарет, Филипп испытал острое разочарование, хотя, по правде говоря, он и не надеялся найти ее здесь. С той суммой, которую она взяла из шкатулки, она могла потребовать отдельное помещение.

— Слушаю, ваша милость! — К ним подошел хозяин, умеющий распознать аристократа по внешнему виду. — Чем могу служить?

— Я пытаюсь догнать свою сестру. — Эту ложь Филипп придумал заранее, — Она путешествует с…

— Со своими родственниками, ясное дело! Колкость, прозвучавшая в голосе трактирщика, удивила Филиппа. Сколько же человек втянула она в свою эскападу?

— Вон там. — Трактирщик ткнул большим пальцем в направлении двери у себя за спиной. — Но я предупреждаю вас: благородные вы господа или нет, а я должен думать о репутации моего заведения. Мне тут ни к чему всякие выходки.

— Почему у меня такое чувство, что с нашим появлением фарс достигнет своей высшей точки? — сказал Люсьен, когда хозяин вразвалку отошел от них.

— Он достигнет высшей точки, когда я обнаружу, что она уехала с Дэниелсом.

И, сняв перчатки, Филипп двинулся к двери в отдельную комнату.

— Филипп, я решительно запрещаю вам его убивать! — И Люсьен поспешил следом.

— Я не собираюсь его убивать! Я только изобью его до потери сознания.

— Лучше позвольте ему избить вас, — сказал Люсьен, пытаясь умерить пыл расходившегося Филиппа. — Женщины всегда берут сторону побежденного героя.

Филипп только фыркнул. Плевать ему, как обычно поступают женщины. Его интересует только Маргарет. Он хочет, чтобы она вернулась домой с ним. Он рывком распахнул дверь в комнату, так что она громко стукнулась о стену.

— Ну, знаете, старина, — Люсьен огорченно прищелкнул языком, — это ведь дурной тон.

Филипп пропустил это замечание мимо ушей. Его взгляд был прикован к белокурой женщине, со страхом взирающей на него из объятий Дэниелса. Это не Маргарет.

Радость, охватившая его, точно освежающим потоком смыла все страхи и дала ему возможность впервые с тех пор, как он пустился в эту безумную погоню, трезво оценить ситуацию.

Это дочка Мейнуаринга, с этим Дэниелсом. Само собой, он, Филипп, проделал всю эту дорогу в погоне не за ней.

Впрочем, нет. Трактирщик в «Пере и голубе» точно описал Маргарет, Она должна быть с ними, но где же она?

И словно в ответ на свой безмолвный вопрос он услышал тихий стон, донесшийся откуда-то слева. Он повернулся и увидел Маргарет, лежащую на простом деревянном диване, стоящем у стены. Лицо у нее было цвета хорошо выбеленного полотна, и цвет этот еще больше подчеркивал отвратительный синяк на левом виске.

— Что, черт побери, здесь происходит? — Резкий и язвительный голос Филиппа словно вдохнул жизнь в находящихся в комнате людей.

Дэниеле немедленно пустился в самооправдательный монолог, прерываемый всхлипываниями Друзиллы.

Не обращая внимания на них обоих, Филипп устремил взгляд на бледное лицо Маргарет. Тремя широкими шагами он пересек разделяющее их пространство и осторожно провел пальцем по ее бесцветной коже; определив величину шишки, он шумно вздохнул.

— Какой ужасный! — Люсьен смотрел на синяк из-за плеча Филиппа. — Должно быть, чертовски больно.

— Сейчас здесь будет еще кое-кому больно! — И, повернувшись к Дэниелсу, Филипп сосредоточил внимание на нем.

~ — Это не я ударил ее, — проблеял Дэниеле, без труда разгадавший намерения Филиппа.

— Он не трогал ее, это правда, лорд Чедвик, — сказала Дру-зилла. — Кузина Маргарет упала и ударилась головой о камин.

— Я вполне разделяю с вами желание взгреть некую особу, старина. — Люсьен схватил Филиппа за руку. — Но я не понимаю, как вы поможете леди Чедвик, если разобьете нос Дэниелсу? И чем вы разрешите сложившуюся ситуацию, если устроите сцену на потеху местным жителям?

Прежде чем Филипп успел возразить Люсьену, что если от разбитого носа Дэниелса Маргарет и не полегчает, то сам он отведет при этом душу, Маргарет застонала и он быстро повернулся к ней. Схватив жену за руку, он заметил, что веки ее затрепетали и темно-золотые ресницы задрожали на бледных щеках.

Маргарет чувствовала, как тепло и сила, исходящие от его руки, разливаются по ее холодной коже, призывая прийти в себя. Она пыталась побороть какие-то серые клочья, затуманивающие ее сознание. С огромным усилием она открыла глаза, вздрогнув от резкой боли, пронзившей голову, когда в глаза ей ударил свет.

— Филипп. — Она с трудом узнала лицо склонившегося к ней человека. Но он был какой-то другой. Его смуглая кожа прорезана морщинами, а в сверкающих глазах, казалось, отражаются какие-то сильные чувства. Скорее всего гнев. Поняв это, она разом пришла в себя.

— Маргарет! — Его резкий голос болезненно отозвался у нее в голове. — Вы поранились?

— Голова болит, — прошептала она.

— Что же здесь удивительного, миледи? — заметил Люсьен. — У вас ужасная шишка на виске.

Маргарет изо всех сил пыталась рассмотреть того, кто наклонялся над плечом Филиппа. Это его друг; она все-таки узнала его, хотя никак не могла вспомнить, как его зовут. «Но почему он здесь? — раздраженно подумала она. — Для постоялого двора в такой глухомани здесь явно собралось слишком много светской публики».

— Вы не могли бы рассказать мне, что здесь, черт побери, происходит? — В путаницу ее мыслей врезался твердый голос Филиппа.

— Не кричите на кузину Маргарет, — набравшись храбрости, произнесла Друзилла. — Разве вы не понимаете, что у нее болит голова? И вы ни чуточки не романтик! Бедная кузина Маргарет!

— Поберегите вашу жалость, Друзилла! — Маргарет непроизвольно встала на защиту Филиппа, смотревшего на Друзиллу так, словно она сошла с ума. — Мне не нужен муж-романтик. Я скорее предпочту того, кто знает, как нужно собираться в дорогу. Филипп ни за что не отправился бы в путешествие, не имея достаточной суммы, чтобы оплатить его. Не правда ли?

— Именно так, — пробормотал Филипп, все больше убеждающийся в том, что Люсьен был прав. Это фарс. Но с другой стороны, Маргарет сказала, что предпочитает его романтически настроенному человеку. Неужели это так? Может ли быть, что она испытывает к нему хоть какую-то привязанность, несмотря на то что он все так запутал?

При внезапной вспышке надежды на сердце у него потеплело. Но прежде чем он станет обдумывать ее слова, ему нужно остаться с ней наедине и сделать все что нужно, чтобы разобраться в этой путанице.