– Между вами вражда, – качая головой, заметил сыщик. – В Лондоне говорят, что он украл у вас невесту и победил на дуэли, где вы повели себя не по-джентльменски. Знай я об этом, я бы арестовал его, и вас вместе с ним. Дуэли запрещены. Но обвинить его в разбое на дорогах… Вы никогда не заставите меня в это поверить. У вас есть хоть какие-то доказательства? Если у вас их нет, вы станете всеобщим посмешищем.
– У меня нет материальных улик, – сказал Руперт. – Это по вашей части. И с вашей помощью их будет более чем достаточно. Я собираюсь устроить Кевернвуду маленькую западню. Мы застанем его на месте преступления.
– Это вы собираетесь, – пробурчал Биггинз. – Чтобы арестовать, при нем должны быть, похищенные вещи. Он может сколько угодно разъезжать в костюме разбойника и даже держать кареты под прицелом, как поступил с вами – чтобы свести счеты, в этом я не сомневаюсь, – но если он ничего не украл, мы не можем тронуть его.
– Предоставьте это мне.
– М-м… По-моему, вы сумасшедший, но коли уж я сюда приехал, что ж, послушаем ваш безумный план.
– В ближайшую субботу Кевернвуд устраивает в своем поместье бал для той крошки, которую всюду таскает за собой. Там соберется весь свет…
– И вы ожидаете, что он организует грабеж под носом у всех? – перебил Биггинз, – Ха! Зачем ему утруждать себя, когда половина богатства Англии окажется в его собственном бальном зале?
– Да нет же, болван! Я планирую спровоцировать его снова выстрелить в меня.
– Зачем ему это нужно, сэр? Вы только что сказали, что он уже посчитался с вами. Что еще он имеет против вас?
– На балу будет множество молодых людей, – сквозь зубы сказал Руперт, игнорируя вопрос. – Девица, которой Кевернвуд покровительствует, полагаю, залежалый товар, но прекрасно выглядит. По крайней мере, один из молодых щеголей сделает ей предложение. Но не руки и сердца, уж я об этом позабочусь. Я это гарантирую. Я проследил, чтобы один юный повеса, известный подобными приключениями, получил приглашение. Эту бумажку легко подделать. Он с удовольствием позабавится с этой крошкой. И не делайте изумленное лицо. Ей это тоже может понравиться. Кстати, я пустил слухи, что Саймон Радерфорд, женившись, навязывает свои объедки обществу. Так что на мой план клюнет не один юнец.
– Вы хотите подставить его? Ну уж…
– Позвольте мне судить об этом, – отрезал Руперт. – Я позаботился, чтобы Кевернвуд узнал, что слухи распустил я. Он услышит их от близких, от тех, кому доверяет. И когда его молодая жена, которую он украл у меня, узнает о приключениях своего муженька с этой крошкой, тут же вернется ко мне. Вы знаете, Ястреб убил ее отца. О да! Как только она узнает, что вышла замуж за бандита, я тут же получу ее, можете любую ставку на это сделать. Как она будет благодарна, когда узнает, что именно я отдал под суд убийцу ее отца!
– Я все лучше вникаю в это дело, но как вы докажете, что Кевернвуд – Ястреб? Вы утверждаете, что он убил баронета Холлингсуорта? Ястреб никогда никому не причинил вреда, насколько я знаю. Кроме того, я никогда не слышал, чтобы его жертвами становились военные, а старик Холлингсуорт служил в колониях. Чтобы подтвердить обвинения, вам нужны доказательства.
– Этот случай меня не волнует, а только свой собственный. Я буду играть в Сент-Энодере с иностранным гостем, азартным игроком, который сорит деньгами. Сент-Энодер достаточно близко от Кевернвуд-Холла, и Ястребу будет легко ускользнуть и вновь появиться на этом проклятом балу так, что никто ничего не заметит. Лучшего алиби, чем полный дом аристократии, не найдешь. Я слышал, даже леди Джерси будет там. Он этим воспользуется. Мы подкараулим его, и я еще увижу, как он болтается на виселице в Тайберне.
– Мы?
– Вы говорите по-французски?
– Не слишком хорошо. А зачем это?
– Понадобится. Хочется надеяться, что вам не придется много разговаривать. Вы станете графом Д’Арборвилем, моим богатым гостем, я снабжу вас всем необходимым, чтобы соблазнить Ястреба. Я получу все обратно, когда вы арестуете негодяя.
– Вам не удастся выдать меня за иностранца. У меня нет актерского таланта. Вам следовало нанять профессионала из театра «Друри-Лейн». Кроме того, у меня не такие пухлые карманы, чтобы стать заманчивой целью для ограбления.
– «Друри-Лейн»? На это нет времени, болван!
– Ну не знаю, – потер подбородок сыщик.
Неужели все сыщики с Боу-стрит такие кретины, занервничал Руперт. План прекрасный, как этот дуралей не видит?
– Послушайте, у меня мало времени. Вы хотите поймать Ястреба или нет? Я легко найду другого помощника.
– Я хочу поймать Ястреба. Но не хочу потерять репутацию, ложно обвинив графа Кевернвуда. Я дорожу ею и думаю, что вы ненормальный!
– В субботу увидите, какой я ненормальный, Биггинз.
– И еще. У вас мало времени, – сказал сыщик. – Считая субботу, осталось только три дня, чтобы все уладить.
– Предоставьте это мне. Поезжайте в Мурхейвен-Мэнор и остановитесь там, изображая графа. Мои родители не должны ни о чем догадаться. В субботу в сумерках мы отправимся в Сент-Энодер, и будем ездить туда-сюда по дороге, пока он не остановит карету. А теперь нужно одеть вас не так провинциально. Этот костюм за версту кричит о Боу-стрит. Вам нужно внешне соответствовать образу. – Руперт поднял кружку. – Значит, договорились. За наш успех!
– Да, сэр, за наш… успех, – нерешительно ответил сыщик. – И все-таки я думаю, что вы ненормальный.
К утру пятницы Дженна совсем измучилась, но дом был почти готов к празднику. Мраморные полы начищены до зеркального блеска, нигде ни паутинки, ни пятнышка. Поблекшую мебель заменили более новой с закрытых верхних этажей. И хотя она тоже безнадежно устарела, но смотрелась гораздо лучше той древности, которую заменила. По крайней мере, не будет казаться, что Радерфорды по уши в долгах, и над ними не будут смеяться. Осталось лишь приготовить блюда и украсить цветами бальный зал.
Если не считать слуг, Дженна была в доме одна и решила прогуляться в саду. Леди Холлингсуорт забрала Молли и после завтрака отправилась в Бодмин за тем, «что может понадобиться в последнюю минуту», как она выразилась. Саймон поехал к викарию, у которого провел большую часть недели, а Эвелин заперлась с Олив Рейнольдс, лихорадочно заканчивавшей бальное платье.
После разговора Эвелин сторонилась Дженны, и та была этому рада. Но ей отчаянно не хватало Саймона. Ничто не могло ослабить боль в ее сердце и тоску, ужасную тоску по его объятиям, поцелуям, по его любви. Дженна видела его лишь за столом. Синий огонь его глаз соперничал с ее горящим взглядом. Она не могла понять его взгляда. Но что бы ни говорили они, Саймон был суров и неприступен, а она пыталась притвориться, что ей это безразлично. Скоро их перемирие закончится, и после бала она будет свободна. Но освободится ли она когда-нибудь от той невидимой нити, что связывает их? Самое страшное, что она ничего не может поделать. Она потеряла Саймона.
Гуляя по пышным садам, Дженна стала забывать о времени. Ошеломляющие запахи дурманили ее, в этой части сада росли главным образом туберозы, жимолость, левкои. Никогда не утихающий на побережье ветерок принес ноты гвоздики. Голова у Дженны закружилась словно от вина, и мысли стали легкими. Но долго ее блаженство не продлилось. Не успела она дойти до клумбы с наперстянками и дельфиниумом, как на дорожке показался экипаж Холлингсуортов. Вдова, заставив карету накрениться, выскочила, едва кучер опустил подножку, и поспешила по дорожке к Дженне, пока Молли и лакей сражались с многочисленными покупками.
– Боже мой, мама, что случилось? – выдохнула Дженна, подхватив ее. – Что тебя так взволновало? Ты белая как полотно!
– Нет! – упираясь, воскликнула вдова, когда Дженна попыталась отвести ее домой. – Я не осмелюсь говорить об этом в доме! Только… дай мне… отдышаться!
– Что? Что случилось? – торопила Дженна, поежившись от причитаний матери.
– Я встретила в магазине леди Уорренфорд, и она поделилась со мной ужасной сплетней, – сказала вдова. – Руперт распустил ее… о-о… нет, я не могу! Я не могу это сказать! Это слишком ужасно!
– Чего ты не можешь сказать, мама?
– Руперт всюду рассказывает, что Саймон и Эвелин… что они… Ну, ты понимаешь!
– Это абсурд, мама.
– Я знаю, дорогая, но он клеветал на Саймона по всему побережью и даже в Лондоне! Понимаешь? Весь Лондон гудит. Наши гости! Что нам теперь делать?
– Это чепуха, мама. Руперт ревнив. Никто не отнесется к нему серьезно. Не обращай внимания.
– Руперт развлекает в Мурхейвен-Мэноре французского дворянина, графа Д'Арборвиля. Я никогда о таком не слышала, но Руперт демонстрирует его во всех клубах. Ходят слухи, что завтра ночью они отправятся играть в Сент-Энодер. Если он распространит эту историю среди аристократов, которые бывают в тех местах, Саймон погиб! Саймон должен вызвать его, Дженна… если все это неправда.
– Что ты хочешь этим сказать, мама? – резко оборвала Дженна.
Три слова утихомирили бы вдову, но Дженна не посмела их произнести. Она не могла открыть матери, что Саймон – дядя Эвелин. Этой тайны она не выдаст.
– Ну знаешь, дорогая, мужчина есть мужчина, а Саймон, как бы это сказать, светский человек. В конце концов, девочка прелестна, и я заметила, что для обычной семейной дружбы они… слишком близки.
– Эвелин и Криспин фактически его дальние родственники, мама, – твердо ответила Дженна, большего она сказать не посмела. – Уверяю тебя, ничего тут нет. Ты не должна говорить об этом Саймону. Ясно?
– Он должен знать, Дженна! Ему нужно сказать прежде, чем он узнает об этом от других, дорогая. Он имеет право знать, какие слухи ходят у него за спиной.
– Нет! – громко вскрикнула Дженна, вспомнив красочный отчет матери о нападении Ястреба на Руперта. Если Саймон услышит эту новость, он совершит что-нибудь похуже. – Мама, ты ничего ему не скажешь! – приказала она. – Оставь это мне. Завтра бал Эвелин. Ты хочешь испортить его дуэлью или чем-нибудь похуже? После такого труда ты навлечешь на нас кровопролитие?
– А если он узнает, что мы знали и не сказали ему? Что тогда?
– Лучше пусть его гнев обрушится на нас, чем кровь Руперта будет на его руках и его за это повесят.
– Тебе не кажется, что это несколько мелодраматично, дорогая?
– Мама, я должна просить тебя доверять мне. Тебя это не касается, знай свое место.
– Свое место? – взвизгнула вдова.
– Да, – ответила Дженна задаваясь вопросом, что сказала бы мать, узнай она, что после бала дочь поселится в Тисл-Холлоу.
– Да ты совсем рехнулась?! – завопила леди Холлингсуорт. – Твоего мужа обвиняют в прелюбодеянии с ребенком! Не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной.
– Я спокойна, мама, поскольку знаю, что это чепуха, и тебе советую в это поверить. Я иду в дом. А ты и думать не смей идти за мной, у тебя все на лице написано. Ты от неприятностей просто расцветаешь. Я не позволю тебе испортить бал. И не допущу, чтобы ты порочила этот дом клеветой! Ты ничего не скажешь Саймону, ничего, мама, Я не так давно выставила тебя из этого дома за меньшее.
– Прекрасно! – взорвалась вдова.
– Ты приехала сюда исключительно благодаря любезности моего мужа, а не моей, – повысила голос Дженна. – Веди себя соответственно, или тебе придется столкнуться с последствиями. Мое терпение на исходе, предупреждаю тебя.
Дженна прошла прямо в спальню. Есть не хотелось, ей нужно, время, чтобы подумать. Новая информация ошеломила ее. Весь Корнуолл знал, что первый бал Эвелин состоится в Кевернвуд-Холле. Судя по словам матери, теперь весь Корнуолл знает, что Руперт и его богатые друзья в то же самое время будут играть в карты неподалеку, в Сент-Энодере. Следовательно, разбойникам это тоже известно. Как они могут устоять против такого соблазна? Она должна завершить свое дело.
Дженна хорошо знала дорогу до Сент-Энодера. Она шла от Ньюкуэя, а потом сливалась с дорогой, ведущей на север, прямо к Лонсестону. Барстоу ехал этим маршрутом той ночью, когда разбойник, убивший ее отца, напал на ее карету. На той дороге мало укрытий. Дженна перебирала в уме места, где бандит мог затаиться в ту ночь. Ключ от башни был все еще у нее. А что, если воспользоваться костюмом и пистолетом Саймона? Саймон будет занят гостями, в башне ему делать нечего. Особенно если никто не перескажет ему злобные сплетни Руперта. Можно ранним вечером взять лошадь под предлогом, что она понадобилась одному из гостей, и спрятать ее в саду. А потом уйти, сославшись на головную боль. Никто по ней скучать не будет.
В голове ее роились разнообразные варианты, и, наполовину продумав план, Дженна почти весело спустилась к столу.
Глава 22
К всеобщему облегчению, непредсказуемая корнуолльская погода не изменилась до бала. Вечер обещал быть столь чудесным, что в бальном зале распахнули двери на террасу и солоноватый ветерок доносил запахи роз и ночных орхидей.
Украшенный цветами, освещенный люстрами, от которых на мраморном полу играли радуги, Кевернвуд-Холл неожидан но ожил и преобразился.
Гости начали съезжаться перед сумерками. Как Дженна и предполагала, взять с наступлением темноты из конюшни Патоку не составило труда. Она спрятала лошадь в глубине сада, а потом, надев свое самое красивое платье из узорчатого шелка персикового цвета, присоединилась к Саймону.
Они приветствовали Уорренфордов, Эклстонов, лорда и леди Честер-Уайт, Маркемов, военных гостей Саймона и аристократов, которые толпами прибывали из Лондона, чтобы отпраздновать выход в свет леди Эвелин Сент-Джон. Праздник омрачало лишь отсутствие Криспина, которому военные обязанности не позволили приехать, но он прислал сестре огромный букет белых роз.
Только Дженна собралась оставить Саймона в обществе морских офицеров, как он, к ее удивлению, закружил ее в вальсе. Ее сердце замерло. Его теплая рука лежала на ее талии, и Дженна запылала под тонким шелком платья, вспомнив, как представляла себе их танец на маскараде в Мурхейвен-Мэноре. Но с тех пор так много всего случилось, что казалось, это происходит с кем-то другим. Внутри у нее что-то дрогнуло, пробуждая ее к жизни. Невольная судорога пробежала по телу, грозя равновесию. Разве это может произойти так, в обычном танце, без близкого контакта? Дженна скрыла судорожный вздох за кашлем.
Ее мать когда-то заметила, что танец есть не что иное, как оправдание публичных занятий любовью. Этот суровый вывод вдова сделала на одном балу, где никто не пригласил ее танцевать. О, если бы она только знала, насколько верны ее слова.
– Спасибо, – бормотал Саймон, его голос был хриплым, но все же ничего не выдавал.
– За ч-что? – запнулась Дженна, надеясь, что он не заметит румянец на ее щеках и жар тела под шелестящим шелком.
– За это, – ответил он, кивнув на собравшихся. – Ты проделала грандиозную работу. Я это ценю.
– Ради Эви, – кратко сказала Дженна.
– Да, ради Эви, – эхом повторил он.
– Вряд ли это исключительно моя заслуга, милорд, – ответила она. Ее тон был столь же холодным, что и у него. – Моя мать и сама Эвелин много сделали с помощью слуг. Я мало имею к этому отношения.
– Да, – сказал Саймон, чуть приподняв бровь. – Но все происходящее причиняет тебе боль. Твое сердце не здесь, но ты сдержала обещание.
– Я всегда держу свое слово, милорд.
Саймон улыбнулся. Улыбка вышла холодной, а Дженна таяла. Все жилки в ее теле были натянуты до предела, готовые порваться и освободить ее от внутренних пут, позволить ей броситься к нему, обнять, молить о прощении, умолять отвести наверх в ту восхитительную постель и заняться с ней любовью – сейчас и всегда. Но гордость не позволит ей это сделать, хотя его близость сводила Дженну с ума. От Саймона пахло табаком, вином, мужчиной. Ее голова кружилась от его запаха, она тосковала по его вкусу. Это пытка – чувствовать прикосновение его рук теперь, когда всё кончено. Дженна с горечью думала, что лучше бы ей никогда не встречаться с загадочным графом Кевернвудом, подарившим ей невообразимое наслаждение и пробудившим страсть, которую больше никто никогда не сможет зажечь.
Она не заплачет. Стиснув зубы, Дженна заморгала, отгоняя слезы, не желая снова превращаться в фонтан.
Она не видела его пристального взгляда и, когда Саймон заговорил, чуть не сбилась с такта.
– Ты понимаешь, что это наш первый танец? – сказал он.
– И последний, милорд, – ответила она, тут же пожалев о своих словах.
– Да, последний, – задумчиво сказал он. – И я так думаю. Это к лучшему. Ты посрамила меня.
Дженна не опустилась до лести. Саймон явно напрашивается на комплимент. Она не станет тешить его тщеславие. Если он таким образом пытается продлить перемирие, то жестоко ошибается.
Ни один из них не заметил, что музыка кончилась, пока гости не начали аплодировать.
Церемонно поклонившись, Саймон с военной выправкой и непроницаемым лицом проводил Дженну к матери. И быстро подошел к терпеливо поджидавшему его контр-адмиралу.
– Леди Джерси все еще нет, – беспокоилась вдова, вытягивая унизанную украшениями шею. – Она такая невоспитанная, так опаздывает. Вечно она должна устроить из своего появления грандиозное событие. Если она осмелится появиться в своем шартрезовом тюрбане, я просто умру!
– Еще рано, мама, – сказала Дженна, так и не унявшая дрожь от близости Саймона и вопреки своим намерениям удрученная тем, что он небрежно отстранил ее. – И не все собрались. Ты же знаешь, что опоздавшие будут до полуночи ехать.
– А кто этот молодой человек, что вьется около Эвелин, дорогая, такой высокий, с прической а-ля Брут?
– Это молодой Сидней Харгроув, – вздрогнув, сказала Дженна. – Внучатый племянник лорда Эклстона. Разве ты не узнала его? Где твое пенсне, мама?
– Не могу же я надеть его здесь, Дженна! – задохнулась вдова. – Это никуда не годится.
– Почему? – закатила глаза Дженна. – Не бойся, никто ничего не заметит. Сегодня все глаза обращены на Эвелин.
Дженна с трудом могла разглядеть девушку сквозь строй столпившихся вокруг нее молодых людей. Нахмурившись, она оглядела зал и наконец остановила взгляд на Роберте Нэсте, который тоже не спускал глаз с окруживших Эвелин юнцов. Когда один из них, высокий, худой, в черных панталонах, черном фраке и изящно вышитом шелковом жилете сливового цвета, повел ее в танце, Нэст отвернулся, подошел к столику и налил себе кларета.
– Извини, – пробормотала Дженна матери и пошла к викарию.
– Я вам говорил, что это бессмысленно, – опустошенно сказал Роберт, глядя поверх бокала, как Эвелин скользит в танце с молодым щеголем. Кивнув на чашу с пуншем, он спросил: – Налить вам?
– Нет, спасибо, – покачала головой Дженна. – Почему вы не пригласили ее на танец?
– Я ужасно танцую, – признался он. – Я бы ей ноги оттоптал.
– Ну, это я сейчас проверю, – с вызовом сказала Дженна. Забрав у него бокал, она потянула Роберта в центр зала. Галоп был в разгаре. – Вы лжете, – заметила она, когда викарий легко повел ее в танце, ни разу не сбившись. – Позорный порок для викария, должна вам сказать.
– Вы надо мной издеваетесь.
– Нет, я не такая жестокая, мне жаль, что вы так думаете. Я просто пытаюсь немного ослабить ваше напряжение, Вы натянуты, как скрипичная струна, я это чувствую.
– Значит, перемирие? – пробормотал он.
– Временное, – ответила Дженна. – Я слишком много в это вложила, чтобы допустить провал. Вы приехали сюда, чтобы сидеть в уголке и молча восхищаться ею всю ночь? Вы ведете себя как девица, которую никто не приглашает на танец. Она к вам в объятия не бросится, Роберт. Вам придется взять инициативу на себя. Я знаю, что вы можете это сделать. Я видела вашу другую сторону – смелого и отважного Роберта Нэста, который не боится прийти на помощь друзьям и пистолетом воспользуется, если нужно. Помните?
– Ваши отношения с Саймоном немного наладились? – спросил Роберт, пока Саймон неловко вальсировал с леди Холлингсуорт. – Я наблюдал за вашим танцем и подумал… то есть я надеялся…
– Не уходите от темы, – отрезала Дженна. – Вы в этом не разбираетесь.
– Я и не пытаюсь. Я волнуюсь за… за вас обоих.
– Вам нужно обсуждать это с Саймоном.
– Он не станет говорить.
– Да, потому что я открылась вам, а не ему! – произнесла Дженна, сознавая, что в ее голосе звучат слезы. Она не могла скрыть их, хотя отчаянно заморгала, отгоняя их второй раз за последние полчаса.
– И я так думаю, – вздохнул викарий. – Дженна…
– Сегодня вечером речь идет не обо мне, Роберт. И не о Саймоне. Сегодня важны вы и Эвелин. И когда музыка кончится, я хочу, чтобы вы отправились к Эви и пригласили ее на следующий танец.
– Я слишком смущен, особенно теперь, когда она… знает. Кроме того, все ее танцы уже заняты, судя по толпе поклонников.
– Смущен?! Вы придете в еще большее замешательство, если не проглотите свою глупую гордость и не начнете бороться за эту девочку!
Шансов у Роберта было немного. В тот миг, когда музыканты прекратили играть, другой кавалер увлек Эвелин в сад.
Через мгновение, поддавшись необъяснимому порыву, викарий последовал за ними, держась на расстоянии и оставаясь невидимым. Молодой денди повел Эвелин по аллее роз. Тени скрыли их, заставив Роберта неслышно подобраться ближе.
– Думаю, нас хватятся, сэр, – тоненьким, нетвердым голосом произнесла Эвелин.
– Джеймс, зовите меня Джеймс, – ответил щеголь.
– Да, м-м… Джеймс, я действительно думаю, что нам нужно вернуться.
– Но вы сказали, что от танца вам стало жарко. Позвольте морскому бризу немного остудить вас.
– Сегодня вечером очень темно, – не решалась остаться Эвелин. – Л-луны нет. Я… я вас почти не вижу, сэр.
– Для того, что мне нужно, света более чем достаточно, – ответил ее кавалер.
Послышалось гортанное ворчание, шелест ткани, сдавленные крики Эвелин. Юный хлыщ грубо схватил ее и накрыл ее губы ртом. Запустив пальцы в лиф платья, он ощупывал ее грудь, спустил низкое декольте и попытался поднять юбку, когда быстрая рука Роберта схватила его. От удара кулака он растянулся на земле.
Крики юнца, завопившего скорее от удивления, чем от боли, и вторившие им истеричные возгласы Эвелин, приводящей в порядок платье, нарушили тишину. Шум перекрыл доносящуюся из бального зала музыку, и гости повалили через двери террасы в сад.
– Как вы смеете прикасаться к леди Эвелин, сэр? – вскипел Роберт, подняв юнца на ноги.
– Да вы знаете, кто я такой? – заверещал франт.
– Я знаю, что вы не джентльмен, а распутник и пустобрех! – встряхнул его викарий. – Ничего другого мне знать не надо.
– Можно подумать, что я оскорбил честь леди, – захохотал молодой человек. – Да весь город знает, что она ублажала своего… «покровителя» и он устроил этот вульгарный показ, чтобы сбыть ее с рук и всучить какому-нибудь ничего не подозревающему перспективному жениху вроде меня.
Подбежал Саймон. Он схватил Роберта за руку, пытаясь унять, но викарий не ослабил хватку.
– Не в этот раз, Саймон, – сказал он сквозь зубы. – Не… в… этот… раз! – Оттолкнув Саймона, Роберт обрушил тяжелый кулак на наглеца. Брызнувшая кровь залила галстук и шелковый жилет юнца, и он без чувств распростерся на ухоженной лужайке.
Глава 23
Дженна резко повернула Саймона к себе. Она не произнесла ни слова, но ее глаза и движение головы говорили решительное «не вмешивайся».
Толпа, окружавшая Саймона, викария и всхлипывающую в объятиях вдовы Эвелин, все увеличивалась. На Дженну никто не обращал внимания. Она затерялась в толпе и, воспользовавшись всеобщим замешательством, улизнула.
Когда Дженна вернулась в бальный зал, там было пусто, даже музыканты исчезли. Вытащив из сумочки ключ от башни, она прокралась через главный холл во внутренний двор и побежала в сад.
В башне она не стала зажигать лампу. Свет могут заметить из дома. Порывшись в шкафу, Дженна сменила тонкое шелковое платье на черные панталоны, рубашку и легкий плащ Саймона, дополнив наряд маской и старомодной треуголкой, которая прекрасно скрыла ее волосы.
Панталоны, мягко сказать, не слишком подходили, но это еще полбеды. Настоящей проблемой стали сапоги, Ноги болтались в них.
Дженна, надеясь, что долго ходить не придется, натянула сапоги поверх сафьяновых туфелек, взяла пару пистолетов, зарядила их и осторожно пошла через заросли жимолости. Ориентируясь на нервное фырканье почуявшей ее Патоки, она пробиралась к ней в черной как смоль темноте безлунной ночи.
Лошадь, казалось, знала короткий путь, которым часто пользовался викарий, и Дженна предоставила Патоке полную свободу действии, пока дорожка не привела к дороге на Сент-Энодер. Тут Дженна стала внимательнее и двигалась более осторожно. Прямая дорога была пуста. Дженна не знала, хорошо это или плохо. Было еще довольно рано, впереди не виднелось ни одного каретного фонаря. Одна из малочисленных куп деревьев, где мог укрыться разбойник, привлекла ее внимание. Казалось, опасности не было, и Дженна осторожно поехала дальше. Ее предположение оказалось верным, и она с облегчением вздохнула, когда рощица осталась позади.
От нового визита на эту пустынную дорогу ее охватила дрожь. Какое безумие она затеяла! Какое наваждение на нее нашло, что она решилась повторить тот кошмар, с которого началось все ее горе? Ей никогда не приходило в голову, что ее план нелогичен. Она хотела лишь одного – довести до конца план, задуманный, казалось, целую вечность назад, и ото-. мстить за отца.
Она действительно готова убить бандита? Нет. Дженна с самого начала не намеревалась этого делать, даже Саймон это знал. Саймон. Хотя ее сердце рвалось исправить ошибку, она даже не попыталась это сделать. Все бесполезно. Его гордость слишком уязвлена.
Как она могла подумать, что Саймон способен на убийство? Как могла в нем усомниться?! Как она могла заподозрить в низких делах человека, пренебрегавшего собственным благополучием, видя его безграничную преданность близким, его упорную борьбу за улучшение жизни попавших в беду? Какой дурой она оказалась! Она видела от Саймона лишь добро и сердечную преданность, подобных которым никогда не знала. Как она могла отшвырнуть все это? Ее сердце разрывалось… но было слишком поздно.
Дженна почти достигла поворота дороги, когда наткнулась на другой лесистый участок. Инстинкт заставил ее съехать с дороги и спрятаться в зарослях. Она не видела ни огонька, но… какой-то странный звук нарушал тишину. И хотя она не могла определить его причину, шум говорил об опасности, и она сунула руку под плащ, нащупывая заткнутые за пояс пистолеты.
Продвигаясь ближе, Дженна ласковым поглаживанием успокаивала Патоку, но пистолетный выстрел положил этому конец. Лошадь, увидев разбойника, остановившего на дороге карету, взвилась на дыбы. Дженна, сдержав ее, вытащила пистолет и выехала на дорогу. Только оказавшись рядом с каретой, она узнала на дверце герб Марнеров. Поздно поворачивать назад. Ее уже заметили.
– Стойте! Кошелек или жизнь, сэр! – потребовала Дженна низким измененным голосом. Хотя дурное предчувствие почти парализовало ее, она говорила четко и уверенно.
Разбойник только что остановил карету, и Руперт как раз выбирался из экипажа. У Дженны сердце подпрыгнуло от страха, что он может узнать ее, но она собралась с духом. Вслед за Рупертом на дороге появился незнакомый мужчина, разодетый в шелка и жабо, судя по всему, французский аристократ.
– Ты кто, приятель? – спросил разбойник, снова привлекая ее внимание.
– Бросьте пистолет, – ответила она.
– Пошевеливайтесь! – крикнул мужчина Руперту и его разряженному в кружева компаньону. – Выворачивайте карманы и давайте сюда свои безделушки.
Дженна заметила, что Руперт и его приятель, опустошив карманы и сняв украшения, переводят взгляд с нее на настоящего разбойника. Их замешательство было очевидно, но Дженну больше сбило с толку безразличие бандита, и она выстрелила в воздух, чтобы привлечь внимание.
– Давайте это сюда, – потребовала она, указав на мешок, в который он сунул добычу. – И пистолет, сэр.
Подъехав ближе, мужчина после некоторого колебания бросил ей мешок и отдал оружие, но Дженна не сомневалась, что у него есть другой пистолет, как в ту ночь на Ламорна-роуд у Саймона.
Краем глаза Дженна заметила появившуюся из-за поворота карету. Экипаж Руперта преградил ей путь. Дорога была не слишком широкой. Кучер и не пытался разъехаться, он вытащил короткоствольное ружье и в замешательстве переводил его с разбойника на Дженну, выбирая цель. Увидев это, разбойник попытался сбежать. И тут громовой крик компаньона Руперта пронзил Дженну словно копье.
– Эй вы, ни с места оба! – рявкнул он, выхватив два пистолета. – Я сыщик с Боу-стрит. Вы схвачены на месте преступления!
Разбойник не подчинился, и Дженна увидела, как выстрел сыщика повалил его на землю в облаке пыли и едкого пистолетного дыма. Леденящий ужас охватил Дженну. Ее поймали.
– Бросай пистолет, – крикнул ей сыщик, – и мешок! – Размахивая оружием, он подошел к упавшему бандиту.
– Все в порядке, хозяин, я за ним прослежу! – сказал кучер второй кареты, нацелив на Дженну ружье.
– Премного благодарен, – бросил сыщик. Перекатив упавшего разбойника, он ощупал его шею, проверив пульс, и направился к Дженне. Его пышные кружева резко контрастировали с простонародным лондонским говором. – Ну-ка давай сюда добычу, – приказал он. – Твой дружок тебе не поможет, он мертв.
Из второй кареты раздался пронзительный истерический крик женщины. В окошке, выхваченный светом каретного фонаря, показался тюрбан. Мозг Дженны лихорадочно работал. Подчиниться приказу сыщика значит оказаться в тюрьме и на виселице, поскольку ее поймали с поличным на месте преступления. Единственный шанс – это воспользоваться непроглядной темнотой безлунной ночи и сбежать. Низко пригнувшись в седле, Дженна дала лошади шпоры и направила ее к перелеску.
Грохнули выстрелы: гром короткоствольного ружья кучера и резкий щелчок пистолета сыщика. Пистолетный выстрел выбил Дженну из седла, но она почувствовала лишь сильный толчок. Потом рухнула на землю в облаке пыли, поднятой копытами Патоки, которая бросилась в обратный путь и вскоре исчезла из виду.
