Глаза Деборы мгновенно распахнулись, и она выпрыгнула из постели. Тони потянулся к ней и схватил за руку, не давая убежать. Он многозначительно прижал палец к губам, призывая ее к молчанию.
      Нагая она была восхитительна, и ее прекрасные глаза цвета виски расширились от страха. Словно в ожидании того, что сию минуту в дверь ворвется целая армия блюстителей закона и нравственности, она прильнула к нему, ища защиты.
      Он был очарован и покорен.
      – Милорд? – вновь послышался из-за двери голос Марми. Она напоминала ему, что все еще стоит там и ожидает ответа.
      – Она у меня, – негромко ответил он.
      Дебора вздрогнула и отпрянула от него, как дикая голубка, намеревающаяся упорхнуть в безопасное место. Но он притянул ее к себе и прижал к груди, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг. От нее пахло женщиной и сексом.
      – Мы так и подумали, – коротко и сухо ответила Марии, но, на удивление, в голосе ее не было упрека. – В таком случае прошу вас передать миссис Персиваль, что мост все еще не восстановлен. Сегодня она не сможет уехать, и завтра, скорее всего, тоже. – Последовала пауза, после которой пожилая леди продолжала: – Вы хотите, чтобы завтрак подали в комнату?
      – Да.
      – Все как обычно?
      Марми намеренно вела себя столь дерзко. Такое поведение было вполне в ее духе. Она давала понять, что недовольна им и что ему следует быть осторожным.
      – Да… и что-нибудь для моей гостьи. – Он поцеловал Дебору в макушку. Она толкнула его локтем в бок, требуя отпустить. В ответ он лишь крепче прижал ее к себе.
      – Как насчет вашей обычной ванны? Желаете, чтобы Роальд поднялся к вам?
      – Прекрасная мысль. Я с удовольствием приму ванну.
      – Роальд принесет завтрак через минуту.
      Тони услышал, как она старческой походкой удаляется от двери. Звук ее шагов сливался с испуганным стуком сердца Деборы. Нужно было как-то сгладить неловкость момента, но стоило ему отпустить ее, как она выскользнула из его объятий и спрыгнула с постели.
      Она поспешно стала собирать свои вещи: схватила чулки со столбика кровати, подобрала в дальнем углу платье.
      – Мне не следовало приходить сюда. О чем я думала? Боже, какая же я дура! Круглая дура. – Она упала на колени, чтобы достать из-под кровати ночную сорочку, и явила ему на обозрение дьявольски соблазнительную попку.
      Не обращая внимания на то, что тоже обнажен, Тони перегнулся через край кровати. Он не мог позволить ей уйти. Не так – полной сожаления и раскаяния, невнятно бормочущей извинения. Он легонько похлопал ее по ягодицам.
      – Деб, все нормально.
      Она мгновенно выпрямилась, прижав к обнаженной груди ворох одежды и стыдливо прикрываясь ладошкой.
      – Все нормально? – воскликнула она с таким видом, словно он между делом попросил ее убить короля. – Милорд, нет ничего нормального в том, что леди застают в комнате джентльмена после ночи… ночи…
      – Страстного секса? – пришел он ей на помощь.
      –  Безответственного поведения, – поправила она. Она в отчаянии провела рукой по растрепанным прядям волос и медленно поднялась. Прошлой ночью Тони, входя в нее, с наслаждением запускал пальцы в эту роскошную шелковистую массу.
      Тело его мгновенно отреагировало на столь сладкие воспоминания. Что же такого было в этой женщине, что привлекало его сверх всякой меры? Подобного влечения он не испытывал еще ни к кому и никогда.
      Дебора заметила его реакцию – на нее трудно было не обратить внимания – и испустила стон отчаяния:
      – Прошлой ночью я вела себя как уличная девка, но вы… вы безнадежны.
      – И как я должен это понимать?
      Не отвечая, она повернулась к нему спиной и принялась через голову надевать платье.
      Тони не любил, когда его игнорировали. Во всяком случае, не тогда, когда ему хотелось поговорить и заняться сексом. Он ухватился за подол платья, не давая надеть его.
      Они словно упражнялись в перетягивании каната.
      – Отдайте платье, – стиснув зубы, выдохнула она.
      – Платье? А я решил, что это твой платок. Конечно, ты можешь сожалеть о прошедшей ночи, но я, могу тебя уверить, ничуть не терзаюсь угрызениями совести.
      – Еще бы, – сухо ответила она. Он вспылил и разжал кулаки.
      – Что на тебя нашло? Мы не совершили ничего предосудительного. Ровным счетом ничего.
      Ответом ему послужило короткое презрительное «Ха!». Она судорожно натягивала платье на голое тело.
      Тони скатился с кровати и подхватил с пола свои бриджи. Он рывком натянул их, не побеспокоившись застегнуть пуговицы.
      Он еще не закончил с нею. Далеко не закончил.
      Босиком, держа в руках туфли, нижнее белье и чулки, она устремилась к двери. Но не успела ступить и двух шагов, как он подхватил ее на руки и с размаху усадил на край кровати.
      – Очень хорошо, – заявил он, возвышаясь над нею, как башня. – Мы оба приличные и достойные люди. А теперь расскажи мне, что мучает твою совесть. Сотни других пар вчера ночью занимались тем же, чем и мы с тобой, но сегодня утром они не посыпают голову пеплом.
      Дебора не могла заставить себя взглянуть ему в глаза и пришла в еще большее смятение, остановив взгляд на его не застегнутых бриджах. Нетерпеливо фыркнув, Тони привел сей предмет одежды в порядок.
      – Вот так. А теперь изволь объясниться.
      На лбу у нее появилась крохотная морщинка. На какое-то мгновение она встретилась с ним взглядом, но потом смущенно отвела глаза в сторону.
      – Эти другие пары, вне всякого сомнения, женаты.Прошлой ночью я вела себя недопустимо. Я потеряла всякий стыд. Я… я должна извиниться перед вами за свое недостойное поведение. Могу вас уверить, обычно такие манеры мне несвойственны. А сейчас, сэр, позвольте мне уйти.
      – Сэр? Почему ты обращаешься со мной, как с посторонним? – Одна только мысль об этом привела его в ярость.
      Дебора опустила голову, отказываясь отвечать. Он готов был схватить ее за плечи и встряхнуть, настолько был разгневан, но вдруг две крупные слезинки скатились по ее щекам.
      Его гнев мгновенно утих.
      – Деб?
      Она отвернулась. За первыми двумя последовала еще одна слезинка.
      Тони почувствовал себя последним негодяем. Он упал перед ней на колени.
      – Деб, в том, что мы сделали, нет ничего ужасного и предосудительного.
      – Я предала свою семью, свое воспитание. Если кто-нибудь в Айлэме узнает…
      – Почтенные жители Айлэма в такой ненастный день не вылезают из своих постелей, и им плевать на то, что происходит в Дерби.
      – Но я не ожидала от себя подобного поведения, – охрипшим голосом пожаловалась она. – Если бы вы только знали… – Она не закончила свою мысль и крепко зажмурилась, чтобы сдержать слезы.
      Тони привлек ее к себе. Она спрятала лицо у него на груди, изо всех сил стараясь справиться с нахлынувшими чувствами, и не выдержала. Он молча гладил ее по голове, не отпуская от себя и позволяя выплакаться.
      А не заслужил ли он большего порицания, чем она? Ведь он помолвлен с другой. Конечно, они с леди Амелией едва обменялись десятком слов, но он был не из тех, кто легко относится к взятым на себя обязательствам.
      Правда заключалась в том, что искра, проскочившая между ним и Деборой прошлой ночью и превратившаяся в жаркое пламя, поразила его не меньше, чем ее. Тони никогда не терял головы и не забывал о том, кто он такой. То есть не забывал до тех пор, пока не очутился в ее объятиях. Еще большая странность состояла в том, что он был явно не готов расстаться с нею.
      Впрочем, анализировать мотивы своих поступков ему не хотелось. Женившись, он будет хранить верность супруге – в отличие от своих родителей. А пока…
      – В том, что мы сделали, нет ничего дурного. Ты ведь получила от этого удовольствие, Деб.
      – Я чувствую себя ужасно, – пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь.
      – И напрасно. Послушай, я не больший шалопай и повеса, чем ты – распутница. Правда состоит в том, что то, что случилось между нами вчера ночью… проклятье, пусть даже ты не можешь этого знать, поскольку тебе не с чем сравнивать… так вот, это случается далеко не со всеми и далеко не каждый раз. Влечение, которое мы почувствовали друг к другу, стало непреодолимым. Мы просто не смогли ничего с собой поделать.
      Она подняла голову. От слез глаза ее искрились еще ярче, носик покраснел… словом, выглядела она просто восхитительно желанной и очаровательной.
      Кончиком большого пальца он смахнул слезинку у нее со щеки.
      – Между нами вспыхнул огонь. Настоящая страсть. Не могу объяснить, почему, но мы очень подходим друг другу… и нам хорошо вместе…
      Голос молодого графа сорвался. Если он и дальше будет рассуждать в том же духе, то непременно снова толкнет ее на постель, еще и задерет юбки на голову, а Дебора была слишком расстроена, чтобы простить ему это.
      Осознание столь простого факта, что его заботит ее мнение, стало для Тони откровением.
      В дверь постучали. Почти с облегчением он сказал:
      – Роальд принес завтрак. Почему бы тебе не спрятаться за ширму, а я впущу его?
      Дебора кивнула, и в ее прекрасных глазах вспыхнула благодарность. Он отпустил ее, и она упорхнула в укрытие.
      Тони набросил на себя рубашку и отворил дверь. За ней, как они и думали, стоял Роальд.
      – Мисс Чалмерс распорядилась, чтобы я принес вам завтрак, милорд. Через полчаса ваша ванна будет готова.
      Тони кивнул и знаком показал, что юноша может поставить поднос на маленький столик у окна. Роальд вышел из комнаты.
      Когда Дебора появилась из-за раздвижной ширмы, он обратил внимание, что она постаралась прибрать волосы и даже заплела их в косу, которую перебросила через плечо. Она оделась, и настроение ее заметно улучшилось. Она выглядела молоденькой и беззащитной. В груди у него зашевелилось весьма неожиданное чувство: ему захотелось взять ее под свое крыло.
      Он придвинул к столу удобный стул с набивным сиденьем.
      – Не хочешь присесть?
      Она молча приняла его приглашение. Он опустился на стул напротив – такой же, только с жесткой спинкой.
      Несколько мгновений оба молчали. Она сидела, скромно держа руки на коленях. Тони приподнял крышку с одного из блюд. Чтобы прервать неловкое молчание, он радостно воскликнул:
      – Ага, миссис Франклин приготовила для нас колбаски с булочками! Мой любимый завтрак. Что ты предпочитаешь – кофе или чай?
      – Чай.
      Он налил ей чаю, следя за тем, чтобы ни на секунду не прерывался разговор, который они вели о самых обычных вещах – о дожде, о том, удобно ли ей, о том, хорошо ли готовит миссис Франклин. Одновременно он пристально наблюдал за Деборой, находя в ней все новые черты, которые неудовлетворенное вожделение помешало ему заметить прошлой ночью.
      Постепенно, с каждым глотком Дебора оттаивала, пока наконец не рискнула отщипнуть кусочек от булочки, которую он положил ей на тарелку. Ее природное изящество приводило Тони в восторг. Ее движения оставались элегантными, даже когда она помешивала ложечкой чай в чашке. А красота была красотой вне времени, классической красотой, красотой на все времена. Высокие скулы, темные выразительные глаза, врожденная грация и золотистая кожа. Он не мог не поинтересоваться:
      – Очевидно, в тебе есть кастильская кровь? Она подняла глаза, и он заметил в них удивление.
      – Моя бабушка была испанкой. Из Кадиса.
      Ага, наконец-то он наткнулся на тему, с помощью которой мог разговорить ее. Ему хотелось узнать о ней как можно больше. Он хотел знать все.
      – И как же она очутилась в забытой богом глуши Скалистого края?
      На щеках у Деборы выступил очаровательный румянец.
      – Собственно, моя мать родилась во Франции, в Лионе. А потом они стали эмигрантами, приехали сюда, спасаясь от ужасов террора, – пояснила она, имея в виду французскую революцию, – и лишившись всего состояния. Моя мать познакомилась с отцом в Лондоне. Он изучал там юриспруденцию, потом привез мать с собой.
      Тони намазал булочку маслом.
      – Представляю, что она могла тебе рассказать.
      – Я ее совсем не помню. Она умерла от лихорадки вскоре после моего рождения. Ее родители были уже мертвы, а других родственников у нее не осталось. Мне известно немногое, главным образом то, что рассказывал отец. Он говорил, что, к несчастью, они так сильно любили друг друга, что у них не оставалось времени поговорить о ее прошлой жизни.
      – А твои сестры? – Он предложил ей половинку булочки и испытал настоящую радость, когда она взяла ее.
      – На самом деле они мои сводные сестры. И сейчас я направляюсь в Лондон, в гости к одной из них. Недавно Господь благословил ее рождением ребенка, девочки. – Она откусила булочку, а потом, после некоторого раздумья, добавила: – Милорд.
      Тони заколебался, не зная, как отреагировать на ее слова.
      – Милорд?
      – Я не глухая и не слабоумная. Я слышала, как вас называли сегодня утром мисс Чалмерс и Роальд. – Она не отрывала от него взгляда своих бездонных глаз. – Зачем делать вид, что вы тот, кем на самом деле не являетесь?
      – Меня зовут мистер Алдерси. Это наше семейное имя. – Он поставил локти на стол.
      – Но ведь у вас есть и титул. И почему-то вы не хотите, чтобы я о нем знала. Почему, кстати?
      – Если бы тебе был известен мой титул, разве ты вела бы себя легко и непринужденно прошлой ночью? – откликнулся он, обращая ее вопрос против нее же самой, чтобы не отвечать на него.
      Она вспыхнула при воспоминании о прошедшей ночи, но это не помешало ей ответить:
      – Некоторые женщины были бы польщены, удостоившись внимания благородного дворянина.
      – Но только не ты, – уверенно заявил он. Она воинственно задрала подбородок.
      – Откуда вы знаете?
      – Потому что мы с тобой очень похожи, ты и я. У нас есть маски, которые мы носим на людях. Прошлой ночью, однако, мы были самими собой.
      Дебора опустила взгляд на тарелку.
      – Боюсь, что вчера я как раз и не была собой.
      Тони совсем не хотелось, чтобы она погрузилась в пучину самобичевания, поэтому он поинтересовался:
      – И как приняли твою мать в такой глуши, как Скалистый край?
      Дебора поднесла чашку с чаем к губам.
      – Ее так никогда и не признали в тамошнем обществе. Матроны Айлэма заранее решили, что мой отец должен жениться на местной девушке. Поэтому, когда после обучения в Лондоне он вернулся с моей матерью, их встретили удивленно приподнятые брови. Матронам не нравится, когда нарушаются их планы, тем более, если кто-то открыто им противоречит.
      – Да уж, подобные благодетельницы встречаются повсюду, – согласился он, радуясь тому, что у них опять появилось нечто общее. – Интересно, они так же активно суют нос в чужие дела в Айлэме, как и здесь, в Лондоне?
      – Наверняка еще активнее. И они испытали огромное удовлетворение, когда моя мать умерла и отец смог, наконец, жениться на девушке, которую они прочили ему в жены с самого начала.
      Горечь, прозвучавшая в ее словах, привлекла его внимание.
      – Они устроили и твое замужество? – предположил Тони.
      Она сжала губы так, что они превратились в тонкую линию.
      – И предыдущее, и, скорее всего, следующее. – Дебора принялась в задумчивости постукивать пальчиком по ручке чашки, на лице у нее появилось отсутствующее выражение. Очевидно, в голову молодой женщины пришла неприятная мысль. – Они решили, что мне необходимо снова выйти замуж. – Она даже не пыталась скрыть негодование.
      – За мужчину, которого ты бы не выбрала? – полюбопытствовал он.
      – Никогда! – с жаром воскликнула она, но потом печально покачала головой, словно не желая больше говорить на эту тему.
      Тони не понравилось, что она ушла в себя, погрузившись в не слишком приятные размышления. Его снедало любопытство и желание узнать о ней как можно больше. Он перегнулся через стол и указательным пальцем подцепил ее пальчик, заставляя вернуться в действительность.
      Глаза их встретились.
      – Поговори со мной, – попросил он.
      – Я не хочу выходить замуж за викария Эймса. Я не хочу присматривать за его непослушными детьми. Они настоящие исчадия ада.
      – Очевидно, при выборе твоего первого супруга матроны совершили непростительную ошибку?
      Она нетерпеливо постучала носком туфельки по полу.
      – Он был хорошим человеком. Он заботился о нас. Он… – Голос ее прервался, как если бы она вдруг передумала рассказывать.
      – Что?
      Она не ответила, лишь выпрямилась на стуле и налила себе еще чаю.
      Но Тони не сдавался.
      – Он заботился о вас… А что дальше?
      – Мне не хотелось бы говорить о нем дурно. – Дебора потянулась за сливками. – Моя неудовлетворенность – не его вина.
      Было очевидно, что Дебора не любила мужа и не скорбела о его кончине. Мысль об этом доставила Тони немалое удовольствие.
      Дебора добавила сливок в чай, но вдруг рука ее замерла на полпути.
      – Он хорошо заботился о моей приемной матери и сделал все, чтобы мои сестры удачно вышли замуж. Он не был богатым человеком, но отдал нам все, что мог, позволив сестрам самим выбрать себе суженых. Они вышли замуж по любви.
       Любовь.Опять это слово. Впрочем, Тони был не против подробнее обсудить этот вопрос.
      – Но тебе выйти замуж по любви не удалось, – заключил он, и она не стала возражать.
      – Нет. Вероятно, поэтому я… – Голос ее сорвался, на щеках выступил предательский румянец.
      – Пошла со мной прошлой ночью? – закончил он ее мысль.
      Дебора подняла на него глаза, пожала плечами и кивнула.
      – В этом не было вины мистера Персиваля. Он был намного старше меня.
      Тони не мог не спросить:
      – Насколько старше?
      – Примерно на тридцать семь лет. Мне было шестнадцать, ему – пятьдесят три.
      Он едва не упал со стула.
      – Господи Боже! Да как им в голову взбрело выдать тебя за старика?
      – У него были деньги, а у нас ничего, – ответила Дебора, Она не оправдывалась, но покраснела от смущения. – Отец умер, не оставив нам ни гроша. Моя приемная мать была сама не своя от горя, и мы должны были заботиться о ней, пока она не найдет в себе силы вернуться к жизни. Мистеру Персивалю нужна была молодая жена – он судился со своими старшими детьми и хотел обзавестись еще одним сыном, чтобы компенсировать их потерю. Он обратился к баронессе Алодии, и не успела я оглянуться, как оказалась замужем. – В голосе ее звучали печальные нотки. – Разумеется, детей у нас не было, так что большая часть имения отошла к его старшему сыну от первого брака. Естественно, я получила вдовье пособие, но подлинную ценность представляла собой как раз недвижимость мистера Персиваля.
      Тони был потрясен. Неудивительно, что в постели она оказалась такой наивной. Старик-муж не сумел приобщить ее к радостям плотской любви.
      – Готов голову заложить, он наверняка считал, что ему очень повезло.
      – Знаете, в том, что касалось домашнего хозяйства, мистер Персиваль обыкновенно обращался к моей приемной матери, а не ко мне. Она умерла за год до его смерти, и он Искренне ее оплакивал. Что же касается меня, то нам практически не о чем было разговаривать друг с другом, у нас не было общих интересов, мы не приглашали гостей и сами никуда не ходили. Он предпочитал проводить время дома.