Разумеется, без скандала не обошлось. Без сплетен и досужих разговоров высшее общество перестало бы быть собой.
      Союз Бернелла и Лонгестов был предметом многочисленных пересудов и кривотолков. Поэтому все чрезвычайно удивились, когда блестящая, восхитительная леди Амелия вернулась, в город, будучи замужем не за Бернеллом, а за симпатичным кавалерийским полковником по имени Борд. Масла в огонь подливало и то, что Лонгест – как поговаривали, по уши увязший в долгах, – выглядел весьма довольным жизнью и даже продемонстрировал существенное улучшение своего финансового положения.
      Тогда объектом сплетен стал «бедняга Бернелл», которого, как все полагали, постигла незавидная участь воздыхателя, брошенного ради богатого и счастливого соперника. Его сумасшедшая гордость уже давно стала притчей во языцех, посему «доброжелатели» радостно потирали руки, предвкушая, какая буря разразится, когда Тони вернется в Лондон.
      Однако когда он появился в свете, то выяснилось, что его сопровождает красавица жена. Новая графиня Бернелл быстро завоевала сердца и умы. Все искренне восхищались ее экзотической внешностью – ходили слухи, что ее мать была эмигранткой.
      Очень быстро оригинальность затмила все ее прочие достоинства. Супруга лорда Бернелла оказалась женщиной, склонной к здравомыслию и самостоятельным поступкам.
      Но что в этом удивительного? Ведь в ее жилах текла французская кровь!
      Однако независимость графини Бернелл невозможно было объяснить одним только происхождением. Она прекрасно знала, чего хочет от жизни, и не стеснялась высказывать свои мысли вслух. Высший свет был очарован.
      И тогда тема разговоров снова поменялась: люди без конца перемывали косточки Амелии Борд, испытывая к ней снисходительную жалость. Еще бы! Совсем недавно она была первой красавицей Лондона, а теперь… Впрочем, было одно «но»: графиня и супруга полковника, похоже, стали лучшими подругами. А когда стало известно, что обе вышли замуж за своих избранников во время двойной церемонии, причем обе парытайком сбежали в Гретну, эта история обросла самыми невероятными романтическими подробностями и превратилась в легенду.
      Впрочем, не имея под собой благодатной почвы, слухи умирают быстро.
      Даже прежние разговоры о том, что Бернелл, дескать, не поддерживает отношений со своей матерью, оказались лишенными оснований. Вместе со своим вторым мужем, знаменитым генералом Адамсоном, София вернулась в Лондон, причем остановилась не где-нибудь, а в доме сына. Они с мужем присутствовали даже на церемонии крещения первенца графа – мальчика, который родился почти год спустя после его женитьбы.
      Кое-кто из досужих и наблюдательных сплетников подметил поразительное сходство между Адамсоном и Бернеллом… но таких оказалось очень мало. Большинство же сошлись во мнении, что оба мужчины отличаются друг от друга, как день и ночь. Особенно усердствовали те, кто помнил отца лорда Бернелла, ненормального беднягу, покончившего с собой.
      Зато все были единодушны том, что еще никогда Бернелл не выглядел таким счастливым. И если ранее его полагали упрямым и несговорчивым, то сейчас он отличался поразительной щедростью и добродушием.
      По правде говоря, Тони и Дебора были настолько счастливы в обществе друг друга, что не обращали ровным счетом никакого внимания на слухи и сплетни. В особенности после рождения их первенца, Эндрю.
      Генри и Рейчел рискнули сразиться с весенней распутицей и дождями, чтобы прибыть в Лондон и выступить в роли крестных родителей малыша. Эдмонд обиделся на то, что его сочли неподходящим для этой роли, но Тони тактично указал ему на то, что Рейчел все-таки старшая из двух сестер, после чего, дабы компенсировать амбициозному молодому человеку некоторое ущемление его достоинства, назначил Эдмонда управляющим в свою контору в Амстердаме – надзирать за грузоперевозками.
      Но самым большим сюрпризом во время крещения стал подарок, который Генри преподнес графу и графине – кто бы мог подумать! – от своей тетки, баронессы Алодии.
      Подарок представлял собой серебряную детскую погремушку, к которой была приложена поздравительная открытка, собственноручно подписанная гранд-дамой. С преувеличенным энтузиазмом она поздравляла молодых родителей с рождением сына, после чего в постскриптуме приписала, что надеется на то, что все «недоразумения» между ними забыты и остались в прошлом.
      Прощение было ей даровано незамедлительно.
      Ночью, когда они лежали в постели и Дебора уютно устроилась в объятиях Тони, он спросил:
      – Как ты относишься к тому, чтобы встретить осень в Италии?
      Супруга приподняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо и понять, не шутит ли он. Тони не шутил.
      – А как же ребенок? Мы же не можем оставить малыша одного.
      – Возьмем его с собой.
      Деборе понравилось предложение мужа. Мечтательно прикрыв глаза, она положила голову ему на грудь. Ей хотелось быть около него, и нигде более. Их брак стал благословением для обоих, союзом любящих сердец и равноправных партнеров.
      – Италия осенью… – прошептала она, представляя, каково это, пока ее шаловливая рука скользила по его животу.
      Тони крепко обнял ее.
      – При условии, что ты снова не забеременеешь, – шутливо добавил он.
      В ответ Дебора счастливо рассмеялась и натянула одеяло на голову, укрыв заодно и Тони. В конце концов, если она влюблена столь беззаветно, зачем ей какая-то Италия, да еще осенью?
      Что касается Тони, то ему более никогда не снились кошмары… потому что у него было все, о чем он только мог мечтать.