– Ричард, прошу тебя, – взмолилась его мать. – Сейчас не время говорить об этом.
      – А когда оно наступит, это время? София, долгие годы я не позволял себе думать о том, что он мой сын, и столько лет провел вдали от него! Теперь он стал мужчиной и может принять правду как мужчина.
      –  Я не ваш сын, – медленно, чуть ли не по слогам, выговорил Тони, вкладывая в эти слова всю душу.
      Его отец улыбнулся, и в этой улыбке сквозила холодная уверенность.
      – Да, ты мой сын.
      И Тони понял, что он прав.
      Впервые за долгие годы он позволил себе признать правду. Ту, которую признали уже все, кроме него.
      И действие ее оказалось сокрушительным.
      – Тогда было бы лучше, если бы я вообще не родился на свет, – ответил Тони.
      София слабо вскрикнула и наверняка лишилась бы чувств, если бы Дебора не поспешила ей на помощь, обхватив рукой за талию и не давая упасть.
      Адамсон спокойно повернулся к Деб.
      – Миссис Персиваль, не могли бы вы проводить Софию в гостиную? Полагаю, бокал вина ей не повредит. А нам с Бернеллом нужно кое-что обсудить. Очень многое, если быть точным.
      – Ричард, молю тебя…
      – София, ты верила мне долгие годы, так не оставь же меня своим доверием и сейчас.
      Она молча глядела ему в глаза, словно говоря, что сожалеет о том, что все получилось именно так. Потом медленно кивнула в знак согласия.
      – Прости меня, – прошептал сэр Ричард.
      Ее улыбка была горькой и любящей одновременно.
      – Нет, это тыпрости меня.
      Тони не желал смириться с тем, что ситуация вышла из-под контроля, из-под егоконтроля.
      – Никто из вас ничего мне не скажет. Вам нечегосказать мне такого, что я хотел бы услышать. Деб, мы уходим.
      Но она и не думала повиноваться. Вместо этого молодая женщина ответила:
      – Полагаю, милорд, вам о многом следует поговорить с сэром Ричардом. А мы с вашей матерью подождем в соседней комнате. – И она взяла Софию под руку.
      – Нет, это неразумно! – запротестовала леди Адамсон, но Дебора проявила железную волю и решимость.
      – Мы должны оставить их одних, – пробормотала она, увлекая пожилую женщину из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась за ними, и Тони понял, что возлюбленная недовольна им. Он разочаровал ее, но, к счастью, Деб умеет прощать.
      А он – нет.
      – Миссис Персиваль – мудрая женщина, – говорил между тем сэр Ричард. – Я могу понять, почему ты ею восхищаешься.
      – Ваше мнение не интересует меня ни в малейшей степени, – огрызнулся Тони и, словно ему опротивело дышать одним воздухом с генералом, быстро направился к двери.
      – Убегаешь, Бернелл?
      Тони замер на месте. Потом медленно обернулся.
      – Я никогда не убегаю. Однако ваше присутствие мне невыносимо.
      Сэр Ричард рассмеялся.
      – Очень хорошо. Мой сын не может быть трусом. Хотя твое неучтивое поведение не доставляет мне удовольствия. Здесь нечем гордиться.
      Сжав кулаки, Тони шагнул вперед.
      –  Яне ваш сын.
      В глазах сэра Ричарда промелькнула торжествующая усмешка.
      – А чей же, по-твоему? Уэлборна Алдерси? Не смеши меня.
      Тони взглянул ему прямо в глаза.
      – Я сын Уэлборна. Или, быть может, кого-нибудь еще из любовников моей матери.
      Сэр Ричард не попался на эту удочку.
      – После того как мы с твоей матерью встретились, никого другого у нее не было, а встреча наша состоялась задолго до твоего рождения.
      Он обошел стол, и Тони пришлось сделать над собой усилие, чтобы не попятиться.
      – Давай взглянем на факты, хорошо? – предложил генерал Адамсон. – Уэлборн был среднего роста.
      – Моя мать высокая женщина.
      – И у тебя ее глаза.
      – Вы рассчитываете на мою благодарность за этот комплимент?
      – Нет, я ничего не рассчитываю получить от тебя, чему очень рад, откровенно говоря. Уэлборн был слабаком. В его крови жило болезненное пристрастие к пьянству и азартным играм. А у тебя его нет.
      – Откуда вы знаете? – с вызовом спросил Тони. Генерал вдруг стал очень серьезен.
      – Немного найдется такого, чего я не знал бы о тебе. Мне отказали в праве принимать участие в твоей жизни, но это не значит, что я опустил руки и сдался. Я знаю, что ты научился ездить верхом раньше, чем ходить. Я знаю, какие первые слова ты произнес. Я знаю, что ты ненавидишь кашу на завтрак, что в трехлетнем возрасте ты переболел оспой и что ты боялся подниматься наверх в одиночестве. Свою первую собаку ты назвал Дротиком и научил его ложиться по команде. Однажды в понедельник утром вы вдвоем отправились на охоту, пес случайно попал под копыта твоего пони и умер от ран. Целую неделю ты ничего не ел и с тех пор отказываешься завести другую собаку.
      – Откуда вам все это известно? – требовательно спросил Тони. Никто не знал о нем таких подробностей. Его родители были слишком заняты прожиганием собственной жизни в Лондоне.
      – Мисс Чалмерс – моя двоюродная сестра. Она вполне заменила тебе меня.
      Тони чувствовал себя так, словно воздух внезапно испарился у него из легких. Он задыхался. Марми была единственной, кому он доверял. Единственный человек, который всегда оставался рядом с ним…
      Он медленно опустился на стул, на котором прежде сидел сэр Ричард – нет, его отец.Его отец.
      Сэр Ричард был прав. У Тони очень мало общего с Уэлборном Алдерси, и по мере того как Тони взрослел, у него выработалось стойкое отвращение и даже презрение к Алдерси. Он ненавидел его впечатлительность, его истеричность, его эгоизм. И разве не старался он каленым железом выжечь в себе эти недостатки?
      – Почему мне никто и ничего не говорил? – Тони с трудом узнал собственный хриплый и измученный голос.
      Его отец выдвинул стул, который освободила София, и уселся напротив Тони.
      – Я очень хотел встретиться с тобой, особенно после смерти Алдерси, еще до моей женитьбы на Софии.
      Тони не мог заставить себя взглянуть ему в лицо.
      – Своего рода курьез, вы не находите? Знают все, кроме меня. А я? Я даже не тот, кем считал себя всю жизнь.
      – Ты – лорд Бернелл.
      – О нет. – Тони даже не старался скрыть разочарование, прозвучавшее в его тоне. – Я самозванец. Шут, которого вы посадили на место настоящего лорда Бернелла.
      Адамсон подался вперед.
      – Нет никакого настоящеголорда Бернелла. Уэлборн не мог иметь детей. Он слишком много пил, и у него слишком часто случались приступы черной меланхолии, когда он неделями не выходил из своей комнаты.
      Какое-то неясное воспоминание зашевелилось в душе Тони, что-то рвалось и грозило всплыть наружу… Вот он, совсем еще мальчишка, и его отец без предупреждения приезжает в родовое поместье Алдер-Хаус. Но он не спешит повидаться с Тони. Вместо этого он заперся в своей комнате. Однажды ночью отец вышел из особняка и принялся бродить вокруг, как слепой, натыкаясь на стены и ограду. Эти звуки разбудили Тони. Марми и Гиббоне быстро успокоили отца и отвели назад в его комнату. Той же ночью Тони слышал, как он плакал за закрытыми дверями своей спальни. Это был громкий, истеричный плач, который напугал малыша. На следующий день появилась мать и увезла отца в черной лакированной карете.
      – Уэлборн хотел наследника, – продолжал Адамсон. – Он разработал несколько совершенно диких планов, которые принялся претворять в жизнь. Здесь неподалеку живет один шарлатан, готовый продать кому угодно и что угодно, были бы деньги. Твоя мать была очень молода и наивна. Решение о браке твоих родителей было принято в год, когда София только-только закончила пансионат. Она даже не знала, как обращаться с мужчиной, которого ей навязали в мужья.
      – И решила попытать счастья с другими, – высказал жестокую догадку Тони.
      – Она растерялась.
      – Откуда мне знать, что я действительно ваш сын? – Теперь Тони уже не намеревался щадить себя.
      – Ты мой сын. – Сэр Ричард, опершись здоровой рукой о стол, подался вперед. – Твоя мать недолго плыла без руля и ветрил. Ад замужества мог сломить других женщин, но только не ее. Я встретил ее на летнем балу в Сассексе. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню нашу первую встречу. Я приехал в Англию за новыми распоряжениями. Мне ненавистны были политические интриги Лондона, и я хотел как можно скорее вернуться к своим войскам, на поле боя. Однако у меня было прошение на имя Роджера Петри о получении формы и провианта для моих солдат. Он оказался настоящим скупердяем, этот негодяй, и меня приводила в бешенство мысль, что придется танцевать на задних лапках в его загородном поместье. Но там я встретил Софию. Она была с друзьями, и я влюбился в нее с первого взгляда. – Его пронзительный взгляд затуманился воспоминаниями. – Ты можешь понять, о чем я говорю, Бернелл? Вот только ты вполне доволен собой и даже счастлив, а в следующий миг над тобой словно раздается удар грома, и ты уже отчаянно нуждаешься в другом человеке. И то, что до этого ты почитал счастьем и довольством, оборачивается пугающей пустотой.
      Тони прекрасно понимал его. Разве не те же чувства испытывал он по отношению к Деб? Страсть к ней вспыхнула мгновенно и сильно, как степной пожар, поглотив его целиком.
      – С тех пор моя жизнь изменилась, – признался сэр Ричард. – Я предпочел бы отдать свое сердце свободной женщине. Увы, все получилось по-другому. – Генерал вновь погрузился в воспоминания. Но вот он тряхнул головой, возвращаясь к реальности. – Уэлборн узнал о нашей связи, как и о том, что этот роман не был похож на все прочие. Разумеется, моя профессия предполагает долгое отсутствие. И пока я не подал прошение об отставке, мы с Софией виделись очень редко. – Он в упор взглянул на Тони. – Я хотел иметь сына. Когда она забеременела, я умолял ее уйти ко мне, но она отказалась.
      – Почему?
      – Она думала о тебе. А что, если бы Уэлборн стал настаивать на разводе? Во что бы тогда превратилась твоя жизнь? Кроме того, Уэлборн хотел признать тебя своим сыном. Тщеславие требовало от него обзавестись наследником, родовое поместье приходило в упадок, денег больше не было. Признав моего ребенка своим отпрыском, он получал последний шанс возродить титул Бернеллов и спастись от окончательного разорения. – Сэр Ричард нахмурился. – Он был поразительным, невероятным человеком. То он буквально сходил с ума, а в следующую минуту с холодной ясностью просчитывал последствия своего поступка на десять ходов вперед. София согласилась на его требование, поскольку считала, что так будет лучше для тебя. В тот момент меня не было в стране, иначе я потребовал бы, чтобы она развелась с Алдерси.
      – Если бы это удалось, моя жизнь была бы совсем иной.
      – Да, – согласился сэр Ричард. – Я бы попросил отправить меня служить подальше от Англии. И наша с тобой жизнь пошла бы совсем другим путем. – Он побарабанил пальцами по столу – характерный жест, свойственный и Тони. – Горькая ирония заключается в том, что София пыталась уберечь тебя от скандала, а Уэлборн опозорил нас всех, вышибив себе мозги. И где? Прямо в этом особняке… Как будто не мог найти другого места. Он ведь знал заранее, что ты обнаружишь его тело, и принял все меры к тому, чтобы это пятно навсегда осталось на твоей совести. Впрочем, ты сам стал своим худшим врагом, Бернелл. Уж слишком ты был горд и неуступчив.
      – Вероятно, я унаследовал эти качества от своего отца, – сухо ответил Тони, чем заслужил от сэра Ричарда слабый намек на улыбку.
      – Наверное, ты прав.
      Однако что-то во всей этой истории беспокоило Тони, и он не мог не заметить с издевкой:
      – Вы рисуете мою мать совершенно в ином свете, чем я привык думать о ней. Ее вряд ли можно назвать заботливой и любящей.
      Адамсон подался вперед.
      – Святой Боже! Молодой человек, ты просто не понимаешь, насколько непредсказуемой личностью был Уэлборн. С того самого момента, как ты появился на свет, София сходила с ума от беспокойства за тебя. Она боялась, что он причинит тебе зло. Поэтому единственной целью ее жизни стало стремление держать его как можно дальше от тебя. Ты стал причиной и оправданием его невозможных выходок и капризов, и, можешь мне поверить, Уэлборн был способен на убийство. Когда он впадал в черную меланхолию, от него можно было ожидать чего угодно.
      – Но, в конце концов, он взял лишь собственнуюжизнь. Сэр Ричард отодвинулся от стола вместе со стулом, на котором сидел.
      – Да, и слава Богу.
      Тони не разделял его мнения. После самоубийства его жизнь тоже пошла прахом.
      – А почему вы не рассказали мне эту историю раньше?
      Сэр Ричард помолчал. Потер руки, положил их перед собой на стол. Тони ждал. И вот отец поднял голову и взглянул сыну прямо в глаза.
      – Обо всем, что происходит, мы узнавали от моей сестры Бет. Мы фактически зависели от нее. После самоубийства мы с Софией хотели сделать так, чтобы правда стала известна, но Уэлборн полностью разорился, фамильное поместье пришло в упадок, и парламент затеял неофициальное расследование из-за просочившихся слухов и сплетен. Кроме того, ты сам был не готов услышать то, что мы могли бы рассказать. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как только ждать и надеяться. Шли годы, вы с матерью все более отдалялись друг от друга. Мы хотели стать частью твоей жизни. Роль, которую вынуждена была играть твоя мать, причиняла ей большие страдания. Она умоляет тебя о прощении. Она хочет, чтобы сын вернулся к ней. Но с тобой нелегко иметь дело. Ты жестокий человек, Бернелл.
      – Нет, всего лишь гордый.
      Его отец улыбнулся и склонил голову в знак согласия.
      – Это наша семейная черта.
      Тони не знал, что на это ответить. И спросил:
      – Почему вы мне все это рассказываете именно сейчас? Разве мы не можем и дальше жить так, как раньше?
      – Потому что мы хотим принимать большее участие в твоей жизни. Мы хотим иметь возможность нянчить своих внуков. Бет написала нам о том, как ты познакомился с миссис Персиваль. Она подумала, что после того как ты встретил женщину, которая тебе действительно небезразлична, ты сможешь лучше понять нас и мотивы наших поступков.
       Марми так подумала?
      Встав со стула, Тони прошелся по комнате, обдумывая услышанное. Марми оказалась права. Деб ухитрилась пробить брешь в стене, которую он возвел вокруг себя. Еще месяц назад он ни за что не остался бы наедине со своим отцом, не говоря уже о том, чтобы выслушать его историю.
      – Я понимаю, что на твою голову обрушилось слишком многое. Тебе надо хорошенько обо всем поразмыслить и решить, как жить дальше, – сказал сэр Ричард. – Я старался изложить все новости так, чтобы они не стали для тебя шоком, как-то подготовить тебя к тому, что предстояло услышать. Но теперь я вижу, что у меня ничего не получилось.
      Тони кивнул. Голова его все еще была занята хитросплетением интриг и неожиданных поворотов, которыми изобиловала его жизнь и жизнь его родителей.
      – Что будет теперь? – задал он, наконец, самый главный вопрос. – Как мы будем жить дальше?
      Его отец встал из-за стола.
      – Полагаю, будет лучше, если мы сохраним истину о твоих родителях в тайне. Пусть все останется между нами. Я готов стать твоим приемным отцом, а всему остальному миру решительно незачем знать, что к чему.
      Жизнь совершила неожиданный и очень опасный поворот, и Тони пришлось взглянуть в лицо своим самым потаенным страхам.
      – Я самозванец. Ничтожество. Титул мне не принадлежит.
      – Нет, ты ошибаешься. И Уэлборн, и парламент думали иначе.
      – Парламент не участвовал в обмане.
      Его отец лишь нетерпеливо фыркнул в ответ.
      – Хочешь знать правду? Она заключается в том, что ты спас этот титул и поместье. У тебя теперь на него больше прав, чем у Уэлборна.
      – Я ему не родня по крови.
      – Никто и никогда не упрекнет тебя в этом. – Сэр Ричард сделал шаг вперед. – Твое обладание этим титулом – установленный и признанный факт. Кроме того, ты оставил свой след в этом мире. Ты заслужил уважение. Закон о сельском хозяйстве, поданный на рассмотрение в Палату лордов, без тебя не имел бы ни малейших шансов на успех. Кроме того, всем известно, что это ты протолкнул его через Палату общин. Более никому не под силу было совершить этот подвиг. Тебя уважают. Будь это не так, Лонгест никогда бы не предложил тебе руку своей дочери.
      Тони криво улыбнулся.
      – А есть ли хоть что-нибудь, чего вы не знаете?
      – О тебе? Совсем немного. – Генерал подошел ближе и осторожно положил руку на плечо Тони. Первым побуждением молодого графа было отпрянуть, прошлое все еще держало его в плену.
      Он заставил себя не вздрогнуть от неожиданности и остаться на месте. И постепенно понял, что рука отца на плече не угнетает его, а ободряет и успокаивает.
      – Ты мой сын, – негромко произнес сэр Ричард. – И я горжусь тобой. Мне более не о чем просить судьбу.
      – Но это должно остаться нашей тайной.
      Черты лица генерала заострились, стали жестче.
      – Да. Но мне плевать на то, что думает мир, пока тызнаешь, что ты – мой сын.
      Тони не помнил, кто сделал первое движение, его отец или он сам, но внезапно они крепко обнялись, как умеют обниматься только мужчины.
      – И что мы теперь будем делать? – ни к кому конкретно не обращаясь, вслух поинтересовался он.
      – То, что делали до сих пор, – ответил его отец. – Двигаться вперед, осторожно и не спеша. И теперь, когда мы перешли Рубикон, все будет хорошо.
      Гиббоне помог Деборе отвести Софию в уютную уединенную гостиную, в которой они сидели несколькими часами ранее. Он вызвал служанку Софии, пожилую особу, буквально излучавшую ауру спокойствия и надежности. Бросив один-единственный взгляд на побледневшее лицо своей госпожи, она усадила ее на диван и приготовила бренди и ром.
      Затем она бросила взгляд на Дебору.
      – Может быть, и вы выпьете капельку, миссис Персиваль? Это мое собственное средство для успокоения нервов. Я давно готовилась к тому, что когда-нибудь такой момент непременно настанет. Мы все знали, что рано или поздно, но это случится.
      Дебора собралась было ответить отказом, но тут в их разговор вмешалась София:
      – Хорошо, Алиса, приготовьте ваше чудодейственное снадобье и для нее. Полагаю, нам обеим не помешает немного подкрепиться. – Словно бы извиняясь, она пояснила: – Я пока даже боюсь предположить, чем закончится сегодняшний вечер.
      Алиса протянула Деборе щедро разбавленный медом напиток, который и в самом деле оказался весьма укрепляющим и тонизирующим. Молодая женщина украдкой взглянула на Софию. Лицо матери Тони постепенно обретало нормальный цвет. Однако она по-прежнему выглядела взвинченной и напряженной.
      – Благодарю вас, можете быть свободны, – усталым голосом негромко произнесла София.
      Слуги с поклоном удалились, закрыв за собой дверь и оставив женщин наедине.
      София приподняла бокал с напитком.
      – Я редко пью такую смесь. Однако Алиса права, сегодня вечером мне это необходимо.
      Дебора отпила глоток. Напиток был крепким, но приятным на вкус.
      – Прошу вас, присядьте, – обратилась к ней София, похлопав по дивану рядом с собой.
      Бросив быстрый взгляд на дверь, Дебора решила, что у нее нет другого выхода, кроме как остаться в комнате. Она горячо молилась, чтобы Тони не задерживался, поскольку боялась, что вежливость, проявленная к его матери, будет неизбежно истолкована ее возлюбленным как пособничество врагу.
      Дебора опустилась на краешек дивана, и София нерешительно произнесла:
      – Я должна извиниться перед вами. Не знаю, что сегодня вечером нашло на Ричарда. Вы произвели на него самое благоприятное впечатление. Он искренне считает вас здравомыслящей и рассудительной женщиной. Но за столом он нанес вам оскорбление. – София натянуто улыбнулась. – И это при том, что мы с ним не в том положении, чтобы бросать в кого-либо камни.
      Дебора хранила молчание. Генерал всего лишь назвал вещи своими именами. Иногда, чтобы не возгордиться, нужно испытать стыд.
      Но Софию явно мучили собственные проблемы. Словно пытаясь убедить себя, она негромко сказала:
      – Я правильно сделала, что приехала сюда. Я не ошиблась. Все образуется.
      Она осушила бокал и поставила его на приставной столик.
      – Расскажите о себе, миссис Персиваль.
      Теперь уже Деборе понадобилось укрепляющее средство. Она уставилась в свой бокал с напитком, словно надеясь отыскать там ответы.
      – Прошу вас, не стесняйтесь, – продолжала София. – Мы с вами взрослые женщины. Вы ведь любите моего сына. – Это был не вопрос, а утверждение.
      – Да. – Дебора страшно смутилась. Голос ее был едва слышен, и вообще столь краткого ответа вряд ли можно было ожидать от «взрослой» женщины.
      София, несмотря на снедавшее ее беспокойство, похоже, развеселилась.
      – Вы из деревни?
      – М – м… да, я родилась в Скалистом крае, неподалеку от Айлэма.
      Дебора прикончила свой напиток, но по-прежнему не выпускала бокал из рук, словно он превратился для нее в некий талисман.
      – Я не кусаюсь, миссис Персиваль, – твердо заявила София, забирая у Деборы бокал и ставя его на столик рядом со своим. – Как вас зовут?
      – Дебора.
      – Чудесное имя. Библейское, не так ли? Дебора была пророчицей. Скажите мне, что, по-вашему, уготовило нам будущее?
      – Миледи, если бы я могла провидеть будущее, то никогда бы не покинула пределов Айлэма.
      Ее прямота заставила Софию рассмеяться. Дебора тоже неуверенно улыбнулась в ответ. Лед в отношениях женщин был сломлен.
      София подалась вперед, в ее ярко-синих глазах, так похожих на глаза сына, светились ум и беспокойство. Она настойчиво спросила:
      – Вы любите моего сына?
      – Да. – Ну вот, она призналась в своих чувствах постороннему человеку, и ничего, небо не обрушилось на нее. – Да, люблю, – уже увереннее повторила она. – И это очень печально, потому что он обещан другой.
      – А, да, дочери Лонгеста.
      – Вам и это известно? – с удивлением спросила Дебора.
      – Конечно. – София с облегчением откинулась на спинку дивана. – Бет, которую вы знаете под именем мисс Чалмерс, является двоюродной сестрой Ричарда. Это единственный человек, которому доверяет Тони. Помню, как у меня разрывалось сердце всякий раз, когда он бежал за помощью к ней, прежде чем хотя бы раз обратиться ко мне. Хотя, разумеется, он предпочел бы мне кого угодно. – В ее выразительных глазах поселилась грусть. – Мне есть о чем сожалеть в этой жизни, – призналась она и пересказала Деборе историю своих взаимоотношений со знаменитым генералом.
      – Для чего вы все это рассказываете? – спросила Дебора, выслушав Софию. – Это ведь частное, внутрисемейное дело. Для чего вам понадобилось втягивать в это меня?
      – Потому что вы любите моего сына, а еще потому, что он уже давно нуждается в том, чтобы его кто-нибудь полюбил.
      Пожилая женщина взяла руку Деборы в свои. Кожа у нее была ухоженная и гладкая, на ногтях – безукоризненный маникюр. По сравнению с ней руки самой Деборы выглядели грубыми и мозолистыми.
      София продолжала:
      – Я всегда прислушиваюсь к интуиции Бет. Она полагает, что именно такая женщина, как вы, нужна Энтони. Но скажите, чего вы сами желаете?
      Ее вопрос застал Дебору врасплох. Действительно, чего она хочет и чего добивается? Только месяц назад, покидая Айлэм, она всего лишь хотела удрать оттуда, чтобы избавиться от надоедливой опеки чужих людей. И до сих пор, вдруг поняла Дебора, в определенном смысле она все еще бежит куда-то.
      Заглянув в себя, в самую глубину своего сердца, Дебора призналась:
      – Всю жизнь я мечтала о том, чтобы влюбиться. Мои родители поженились по любви и любили друг друга до самой смерти. Мне казалось, что если я полюблю и кто-нибудь полюбит меня, то в жизни не будет места страху, беспокойству, тревоге и каждодневным неприятностям. А теперь меня одолевают сомнения, которых я не знала ранее… Все дело в том, что мой мир стал больше. Сейчас он включает Тони и весьма туманное будущее.
      София придвинулась ближе.
      – Любовь – нелегкий труд и испытание.
      – Так бывает всегда, верно? – задала Дебора риторический вопрос.
      – Нет, – откликнулась София, – но я бы не хотела, чтобы у меня все сложилось по-другому. – Она ласково сжала руку Деборы. – Мой сын обручен с другой женщиной. А какие отношения связывают вас двоих?
      – Он предложил мне карт-бланш.Это все, что он может мне дать.
      Мать Тони недовольно нахмурилась, и Дебора вспомнила, что именно в этом качестве София прожила почти всю жизнь.
      – И каков был ваш ответ?
      – Я пребываю в полной растерянности. – И еще в этой растерянности крылся страх сделать неправильный выбор.
      – Поговорите со мной, расскажите мне все, – взмолилась София.
      – Я не знаю, с чего начать.
      – В таком случае, скажите мне, чего вы желаете более всего.
      – Я хочу выйти замуж.
      Ну вот. Она высказала свое самое сокровенное желание. София не рассмеялась, даже не улыбнулась. Вместо этого она благоразумно заметила:
      – Бет говорит, что Тони совсем не знает ту девушку. Она ведь, в сущности, еще очень молода, только-только закончила пансион. Не могу представить себе сына рядом с неопытным ребенком.
      – Ох, миледи, она отнюдь не ребенок. Я видела ее. Она настоящая красавица, а ее отец – очень влиятельный человек. Более того, Тони связан обещанием жениться на ней. Это дело чести. При этом одна из моих сестер пришла бы в ужас, если бы узнала, что мне предложили стать любовницей, а другая молит Бога, чтобы я приняла это предложение, поскольку в этом случае ее муж останется работать у Тони.
      – И каков будет ваш выбор?
      Дебора взглянула на элегантную леди, сидевшую рядом, и ответила:
      – Я пока еще не знаю. У меня есть к вам один вопрос.
      – Да?
      – Стоит ли любовь того, чтобы ради нее пожертвовать всем?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ