Дебора решила поначалу, что ослышалась. Она пыталась убедить себя, что ей показалось, будто он произнес слово «жена».
      Она отдавала себе отчет в том, что на лодке они не одни, что вокруг чужие люди, пусть даже увлеченные своими разговорами. И все же, понизив голос, она требовательно спросила:
      – Вы… собираетесь… жениться на ней?
      И опять Тони ответил не сразу, лишь крепче обнял ее за талию. Потом шепнул ей на ухо:
      – Не думай об этом. Моя женитьба не имеет к нам с тобой никакого отношения.
      Лодка глухо ударилась о пирс, и времени для разговора не осталось: они с Тони оказались перед самыми сходнями, а пассажиры в переполненной лодке хотели как можно быстрее ощутить под ногами твердую землю. Дебора двигалась, как во сне, и Тони не отпускал ее руки.
      На пристани, однако, магия Воксхолла рассеялась. Дебора вернулась к реальности.
      Мимо них поспешно проходили парочки, люди торопились по домам. Лодка, перевозившая женщину, которая должна была вскоре стать женой Тони, исчезла из виду. И только когда они направились к ожидавшему экипажу, Дебора начала понемногу приходить в себя.
      Ее охватил гнев.
      Неконтролируемый, страшный гнев, готовый излиться на первого встречного.
      Дебора резко остановилась. Они уже подошли к экипажу, который стоял чуть поодаль, и она решила, что ни за что не сядет туда вместе с ним.
      Тони остановился рядом с ней.
      – Деб?
      – Меня зовут Дебора. – Она вырвала у него руку. – Дебора, Дебора, Дебора.
      – Только не для меня, – самоуверенно заявил он. – Для меня ты навсегда останешься Деб.
      В ответ она так сильно ударила его по лицу, что он покачнулся.
      У Тони оказалась крепкая челюсть. Настолько крепкая, что рука у нее заныла от боли.
      – Я для вас никто– воскликнула она. – Вы пригласили меня на свидание, нас видели вместе, а вы, оказывается, помолвленыс другой?
      Тони потер щеку. И только теперь, в свете фонарей экипажа, взглянул ей прямо в глаза. Кучер хотел было слезть с облучка, но он остановил его.
      – У меня есть обязательства. Я дал слово, – ответил он. – Но беспокоюсь я только о тебе,и любить я буду только наших детей.
      – Тогда почему вы женитесь на ней?
      – Потому что у меня нет выбора. – Он покачал головой. – Деб, это всего лишь брак по расчету. Связи ее семьи дадут мне возможность двигаться дальше.
      Дебора сделала шаг назад. Он ничуть не лучше Эдмонда или Генри! Мокрый подол ее платья волочился по земле, она ощутила себя униженной и оскорбленной в самых лучших чувствах. На языке вертелись злые вопросы, но она не стала задавать их.
      Разве джентльмену есть дело до того, о чем думает его любовница?
      Высоко подняв голову, Дебора развернулась и зашагала прочь. Большая часть экипажей уже разъехалась.
      Улицы, примыкающие к докам, были темны, пустынны и неприветливы – но это все равно. Ей надо как можно быстрее уйти дальше от Тони, пока она не сорвалась и не показала, как сильно ее ранили его слова. Она верила ему… но все равно винить во всем следовало только себя. Он с самого начала ни разу даже не заикнулся о женитьбе.
      А онанадеялась.
      На глазах у нее выступили слезы, готовые пролиться с горьким плачем. Она, давясь, глотала их. Она не заплачет. Нет. Никогда.
      – Деб! – За спиной захрустел гравий. Тони бросился за ней вдогонку.
      Дебора, гордо выпрямившись, продолжала идти вперед.
      – Деб, какой дьявол в тебя вселился? – вспылил Тони, и по звуку его голоса она поняла, что он намного ближе, чем она полагала. А потом он вдруг подхватил ее на руки и зашагал назад, к карете. Деборе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что происходит, настолько она была ошарашена неожиданным поворотом событий. Он намеревался увезти ее против воли!
      Она сопротивлялась изо всех сил, пыталась вырваться из его объятий и била его кулачками в грудь.
      Но Тони стиснул ее так, что она уже при всем желании не могла пошевелиться.
      Дебора вознамерилась было позвать на помощь кучера и ливрейного лакея, что стояли навытяжку возле экипажа, но Тони еще крепче прижал ее к груди.
      – В Монтвейл, – коротко бросил он, буквально вталкивая ее в карету, после чего залез сам и с грохотом захлопнул дверцу.
      Дебора попыталась выскочить с другой стороны, но Тони удержал ее. Кучер гикнул, лошади рванули с места, и карета помчалась по улицам Лондона.
      Конечно, она пыталась позвать на помощь, но Тони зажал ей рот. Склонившись к ней, он предостерегающе прошептал:
      – Не здесь. Не сейчас. Потом можешь послать меня ко всем чертям, но сцен на глазах у слуг больше не будет. Иначе они станут сплетничать.
      Его слова заставили ее умолкнуть от удивления. Тони всегда казался неукротимым и безжалостным. Эмоции бурлили в нем, грозя вырваться наружу, но лицо оставалось обманчиво спокойным и бесстрастным. Сейчас же он буквально излучал напряжение, которое окутывало его, словно облако горячего пара, и выражалось в резких и скупых движениях.
      Дебора поняла, что лучше поумерить пыл, и отодвинулась в самый дальний угол. Нет, она не боялась его, просто предпочла не раздражать сверх необходимости.
      Ее поведение не осталось незамеченным.
      – Деб… – начал было Тони, но потом умолк. Было совершенно очевидно, что момент для разговора выбран неподходящий. Он пристально смотрел на нее и крепко держал за руки, словно опасаясь, что она выпрыгнет из кареты на ходу.
      Несколько мгновений спустя кучер остановил лошадей. Тони не стал ждать, пока лакей слезет с облучка. Распахнув дверцу ударом ноги, он спрыгнул на землю, увлекая Дебору за собой. Обхватив ее за талию одной рукой, он чуть ли не бегом потащил ее к двери особняка, во всех окнах которого горел свет. Это был его дом. Ступеньки были выложены красивым камнем, а черную лакированную дверь украшала полированная медь. Они перешагнули порог, и Дебору поразил свисавший с высокого потолка роскошный канделябр, в котором горело, казалось, не менее сотни свечей.
      Дворецкий и несколько лакеев приветствовали хозяина. Но он лишь небрежно отмахнулся от них, обронив: «Все свободны!» – и увлек Дебору к витой лестнице. На полу лежали толстые ворсистые ковры, а стенные панели были обшиты деревом ценных пород. На стенах висели портреты предков, но Тони не стал задерживаться подле них.
      Они быстро поднялись на второй этаж. Тони подвел ее к двойным дверям в конце коридора и рывком распахнул их. Из кресла, стоявшего перед камином, поднялся камердинер. Увидев, что его хозяин не один, слуга предпочел незаметно выскользнуть через боковую дверь.
      Дебора сделала два шага и остановилась. Они были в спальне Тони. В его личном святилище.
      Комната размером превосходила весь первый этаж дома Лизбет. Потолки высотой никак не меньше двадцати футов были расписаны пасторальными сценками, перемежающимися медальонами с золочеными лепестками. Стены были выкрашены в кремовый цвет, а в узоре ковров преобладали золотистые и синие тона.
      В просторной комнате в глаза бросалась, в первую очередь, огромная кровать красного дерева с четырьмя столбиками по углам и балдахином из тяжелого бархата, расшитым золотыми нитями. Она была настолько широкой, что на ней вполне могли улечься шесть человек, и еще осталось бы свободное место. Покрывало было сшито из такого же бархата, только ярко-синего цвета.
      Тони решительно закрыл дверь.
      – Вот теперь можно ругаться. Говори все, что хочешь, нас никто не услышит.
      – Я бы предпочла уйти, – гордо вздернула подбородок Дебора.
      Он покачал головой.
      – Нет. Я не позволю тебе уйти, пока не объяснишь мне свое поведение на пристани.
      – Я должна объяснять своеповедение? – не веря собственным ушам, воскликнула она. – Я только что встретилась с женщиной, на которой вы собираетесь жениться,и у вас хватает дерзости заявить, что я должна давать объяснения?
      Черты лица его заострились, в глазах проглянуло холодное, даже жестокое выражение.
      – Я никогда не обманывал тебя, Деб. Ты с самого начала знала, что я не могу на тебе жениться.
      – Нет, я знала только, что вы просили меня стать вашей любовницей, и я отказалась.
      – Я не верю, что ты говоришь серьезно, – сказал он, делая шаг вперед. – Особенно если учесть, как ты реагируешь на мое присутствие.
      Но Дебора не собиралась отступать.
      – Я всегда говорю то, что думаю. Зачем вы привезли меня сюда? Чтобы потрясти своими деньгами и роскошью?
      Тони нетерпеливо фыркнул.
      – Это мой дом, Деб, и ты должна своими глазами увидеть, что у меня есть. Я готов бросить к твоим ногам целый мир.
      – Но дать мне свое имя вы не можете. – Она подняла было руку, но потом бессильно уронила ее. – Очень жаль, Тони, но мне нужно то, что ты оказываешься мне дать.
      Она направилась к двери. Он загородил ей дорогу.
      – Ты не понимаешь, – взмолился он. – Я люблю тебя.
      Когда он произнес эти слова в Воксхолле, ее переполнило ощущение неземной радости и счастья. А теперь сомнение убило надежду, и на смену ему пришла ослепляющая ярость. Мужчина, если он любит женщину по-настоящему, не предлагает ей карт-бланш.
      – Милорд, вы не знаете, что такое любовь.
      Отравленная стрела попала в цель. Тони отшатнулся, и Дебора поняла, что ей выпал последний шанс сбежать, пока он вновь не принялся уговаривать ее. Она боялась, что не сможет устоять.
      Дебора подошла к двери. Он протянул руку и взял ее за локоть. Потом рывком развернул к себе. В глазах его плескалась ярость и еще что-то – неуверенность и, пожалуй, боль.
      – Чтоб тебя черти взяли, Деб! Будь проклята твоя независимость! И ты заодно – за то, что все время искушаешь и провоцируешь меня! – Тони прильнул к ее губам.
      О, это был не обычный поцелуй. Он был жадным, горячим и долгим. Тони навалился на нее, прижал к двери.
      Дебора не хотела уступать.
      Но сил сопротивляться у нее не было.
      Он просунул колено между ее ногами… или она сама раскрылась ему навстречу?
      Поцелуй все не заканчивался. В ней кипели страсть, желание и острая потребность ощутить его в себе. Она готова была проглотить его целиком. Тони еще крепче прижался к ней, и она подалась ему навстречу.
      Кровь жарко стучала у Деборы в висках. Она обняла его руками за шею и потерлась тугой, напрягшейся грудью о его грудь. Всего мгновение назад она демонстрировала гордость, презрение и высокомерие, а сейчас хотела его. Хотела отчаянно, до боли.
      Тони отбросил в сторону мокрую шаль и приподнял ей юбки. Она рванулась вперед, предвкушая прикосновение его рук. Он расстегнул бриджи. Деборе казалось, что она не может ждать ни мгновения, но последние остатки здравого смысла взяли верх.
      – Я не могу, не должна так поступать, – прошептала она, борясь с собственным желанием.
      Тони еще крепче прижался к ней.
      – Ругай меня, любимая, проклинай, обвиняй… только не прогоняй.
      Дебора не могла отказать ему.
      Его мужское достоинство напряглось, и она готова была принять его. Тони вошел в нее одним плавным, долгим движением – и на несколько ударов сердца у нее перехватило дыхание.
      Сдерживаясь, он замер и пробормотал, уткнувшись лицом ей в волосы:
      – Чувствуешь меня? – А потом начал двигаться в ней, и она застонала от удовольствия. – Господи, как же я хочу тебя! – Он еще глубже вошел в нее. Его губы касались ее волос, скользили по шее, Тони жарко нашептывал обещания, обещания, которые он не сможет выполнить. В глубине души, какой-то частью сознания Дебора понимала это, но сейчас ей было все равно.
      История повторялась. Они всегда вели себя подобным образом, оказываясь бессильными перед лицом желания. Он приподнял ее, она обвила его талию ногами, и он снова вошел в нее до упора.
      – Ты любишь меня? – горячечно шептал он. – Хоть немного?
      О да, она любила его… но ни за что не признается ему в этом, потому что Тони никогда не будет принадлежать только ей, ей одной.
      Дебора прижалась спиной к двери, и они стали заниматься любовью, пылко и бесстыдно. Они обрели собственный ритм, старый, как мир, умоляя и предлагая, давая и получая…
      Но вот ее тело содрогнулось в экстазе, и Деборе показалось, что душа ее взорвалась восхитительным фейерверком звезд.
      А Тони продолжал двигаться, становясь все настойчивее и настойчивее, пока наконец не вышел из нее с коротким вскриком. Он вздрогнул и покачнулся, словно ноги более не держали его. Ее юбки опустились, и она соскользнула по двери на пол.
      Тони устроился рядом. Приподняв ее руку, он поцеловал ладошку, потом прижался губами к запястью, к локтю. Дебора так и не сняла перчаток…
      – Ты просто чудо, – выдохнул он и потерся носом о ее шею.
      – Я веду себя, как распутница, – с горечью ответила она, охваченная жалостью к себе. – Ты заставил меня стать другой. – Дебора покачала головой. – А ведь когда-то я была вполне респектабельной дамой.
      Обхватив ее лицо ладонями, Тони заставил ее взглянуть ему в глаза. А потом очень серьезно сказал:
      – Ты достойна всяческого уважения. Я люблю тебя, Деб. И никогда не причиню тебе зла. Но ты так и не сказала, что ты чувствуешь и как относишься ко мне.
      Наступил долгожданный момент, когда Дебора могла бы открыть ему душу, выразить свою любовь… но она промолчала. Слова не шли у нее с губ.
      – Я понимаю, Деб, – печально прошептал Тони, словно прочитав ее мысли. Он поцеловал ее, крепко и благодарно, а потом принялся развязывать шнуровку ее платья. Он вынул шпильки из ее влажных волос и расчесывал их пальцами, пока они сверкающим водопадом не закрыли ее грудь.
      Тони раздевал Дебору не спеша, с наслаждением, так что, в конце концов, на ней остался лишь рубиновый кулон на золотой цепочке. Затем он медленно повел ее к кровати. Она легла на бархатное покрывало и смотрела, как он раздевается. Тони снова готов был заниматься любовью.
      Он осторожно лег сверху, нежно вошел в нее и с уверенностью заявил:
      – Я знаю, что ты меня любишь.
      Грешная женщина, она ничего не могла с собой поделать и раскрыла ему объятия… но тех слов, которые он так хотел услышать и которые так и просились у нее с языка, она все-таки не произнесла.
      Тони снова и снова занимался с ней любовью, пока они, обессилев, уже не могли пошевелиться и наконец заснули в объятиях друг друга.
      Спустя несколько часов Дебора проснулась. Рядом беспокойно ворочался и что-то невнятно бормотал Тони. Ему снова снились кошмары.
      Она обняла его.
      – Тони, это всего лишь сон. Я здесь, Тони. Все в порядке.
      Он вздрогнул.
      – Дебора? – Потом сонно потерся щекой о ее плечо, не открывая глаз. – Моя Деб. – Положив голову ей на грудь, он прошептал: – Я люблю тебя! – И снова заснул, на этот раз легко и спокойно.
       Интересно, чем готова пожертвовать женщина ради любви?
      Дебора бережно гладила Тони по голове, ощущая приятную тяжесть его тела, и вдруг поймала себя на мысли, что думает о приемной матери – женщине, которая стала второйв жизни ее отца. И впервые она задумалась над тем, а была ли Памела счастлива по-настоящему. Теперь, с высоты своего жизненного опыта, Дебора поняла, что в Памеле всегда присутствовала какая-то скрытая, тайная печаль и чувство разочарования.
      Дебора только теперь осознала, каково пришлось ее приемной матери. Она не могла не посочувствовать ей, ведь и сама не соглашалась делить Тони с другой женщиной. Она хотела безраздельно владеть его сердцем, ежесекундно ощущать его присутствие рядом с собой, носить его фамилию и дарить ему детей. И на меньшее она не согласна.
      О боже, как же нелегко будет покинуть его!
      Она легонько поцеловала его в лоб, чтобы не разбудить. Во сне он выглядел спокойнее, моложе и беззащитнее.
      Дебора осторожно соскользнула с кровати. Тони продолжал мирно спать, дыхание его оставалось ровным и глубоким. Стараясь не шуметь, она натянула мокрое платье. Расстегнув цепочку, положила кулон на комод, потом накинула на голову и плечи влажную шаль.
      Дебора на цыпочках подошла к двери… и остановилась. Бросив последний взгляд на безмятежно спящего мужчину, она прошептала:
      – Я тоже люблю тебя.
      Ей почудилось, что он улыбнулся во сне, словно услышав эти слова.
      Дебора выскользнула за дверь.
      Внизу царил полумрак. В канделябре были погашены свечи, лишь одна горела на столике у двери. На стуле, уронив на грудь голову в накрахмаленном парике, спал ливрейный лакей. Время приближалось к трем часам пополуночи.
      Дебора надеялась проскользнуть незамеченной, но ей не повезло. Слуга всхрапнул и очнулся, явно смущенный тем, что его застали спящим на посту.
      – Прошу прощения, мисс. Желаете, чтобы я отвез вас домой?
      Его предложение несказанно удивило ее.
      – Вы действительно можете это сделать?
      – Разумеется, я все устрою, если его светлость не возражает. В мои обязанности входит приглядывать за дверями и следить, чтобы гости его светлости ни в чем не нуждались.
      Лакей оставил свой пост, чтобы разбудить кучера и велеть подавать экипаж к крыльцу. Боясь, что Тони может проснуться и обнаружить, что она сбежала, Дебора не хотела задерживаться здесь ни одной лишней минуты. С большим облегчением она восприняла известие о том, что, поскольку ее прибытие было неожиданным, дворецкий распорядился держать карету наготове – на случай, если ей понадобится уехать.
      Уже через десять минут Дебора ехала к Лизбет. В доме сестры было темно и тихо. Дебора какое-то время сидела в карете, обдумывая свое положение. Оставаться здесь она больше не могла. И Эдмонд, и Лизбет не поймут, почему она отказалась принять предложение Тони, а она не сумеет объяснить им причины своего поступка. Жизнь ее чрезвычайно осложнится. Очевидно, пришло время уезжать, Дебора обернулась к кучеру:
      – Могу ли я попросить вас кое о чем?
      – Да, мисс.
      Кучер был тот же, что возил их в сады Воксхолла.