Глава 4

Несмотря на обилие в тексте юридических терминов, Коул Блэкберн с первого же раза уловил смысл документа, и перечитывать контракт не было нужды. Тем более что великолепная память Блэкберна порой могла сослужить ему добрую службу, хотя гораздо чаще причиняла боль. В его жизни было слишком много такого, что он предпочел бы забыть.

Само по себе соглашение было предельно понятным. По этому контракту Коул мог приобрести половину акций, принадлежащих «Блэк Уинг Ресорсес», всего за один доллар. В ответ он должен был дать согласие на перевод в пользу «Блэк Уинг» своих собственных акций австралийских горнодобывающих предприятий или своих лицензий на разработку месторождений. В настоящее время у Коула не было ни того, ни другого. А «Блэк Уинг» тянул не меньше, чем на десять миллионов американских долларов еще пять лет назад, когда Коул продал свою половину акций семейству Чен. С тех пор стоимость компании как минимум удвоилась.

Так что, в сущности, выходило, что Коулу предлагали десять миллионов долларов в виде имущества компании всего за один доллар плюс права на разработку горнорудных участков, которыми в настоящее время он не владел. Контракт был составлен по всем правилам, отсутствовала лишь собственноручная подпись Коула.

Все было ясно. Все, за исключением причин такого щедрого предложения. Именно поэтому Коул последние девятнадцать минут тщательно вчитывался в контракт, надеясь найти между строк возможный ответ. Правда, обстоятельства разрыва между Коулом и Уингом были не вполне обычными. Семейство Чен выплатило Коулу пять миллионов отчасти для того, чтобы возместить ему потерю любовницы, которая была сестрой Уинга. В настоящее время клан контролировал значительную часть Гонконга и Макао и, кажется, намеревался к прежней своей ошибке прибавить новую.

Коул не был юристом, но он сразу понял, что в договоре не было ничего, что со временем позволило бы семейству Чен вытянуть из него остающиеся 9 999 999 долларов.

Не подписывая, Коул положил бумагу на стол.

— Для рождественского подарка больно уж рановато.

Уинг пожал плечами.

— Речь идет вовсе не о подарке. Люди, нанятые компанией «Блэк Уинг» в качестве геологов-изыскателей, либо недостаточно опытны, либо уже кем-то подкуплены. Они не в состоянии отыскать то, что нам нужно.

— А что именно следует искать?

— Алмазные копи, — просто ответил Уинг.

— Зачем они тебе? У тебя полдюжины предприятий, которые приносят куда больше прибыли, чем таинственные рудники.

Уинг потер ладони, затем мотнул головой.

— Ты следил в последнее время за ценами на нефть? На золото? На железо? На уран? Я следил и могу сказать одно: дерьмо! — Он улыбнулся, очевидно, радуясь тому, что появилась возможность произнести подобное слово в разговоре.

— Имея дело с алмазами, приходится сталкиваться с весьма специфическими проблемами, — заметил Коул. — Поверь, дружище, я очень тщательно изучил все, связанное с алмазами. За последние полвека ничто так не дорожало, как алмазы и бриллианты.

— Благодаря политике Конмина.

Уинг вздохнул.

— А что, парни отлично работают, не так ли? Когда, например, представители разных стран встречаются на сессиях Организации Объединенных Наций, они только спорят, а толку от этих споров никакого! А соглашения, заключаемые «Консолидейтед минералз, Инк.», обеспечивают весомые прибыли. Конмин — едва ли не первая монополия в истории человечества, которой удалось направить людскую жадность в нужное русло. Цены хотя и медленно, но верно растут, обеспечивая длительный период стабильности вместо сиюминутных барышей.

— У них влияние.

— Тоже верно, — мягко согласился Уинг. — Влияние — едва ли не главный их козырь.

— Стало быть, семейству Чен понадобился старатель, независимый от Алмазного картеля?

Уинг мгновенно напрягся. С тех пор, как пять лет назад сестра Уинга Лай, помолвленная с Коулом, отказалась выйти за него замуж, Уинг и Блэкберн виделись от случая к случаю. Уинг подзабыл, что Коул не только крепок физически, но и неплохо соображает.

— Да, именно в этом мы сейчас нуждаемся, — тотчас же признался Уинг.

Коул откинулся на спинку кресла и прислушался к своему внутреннему голосу. Когда на кону оказывались не только деньги, он часто прислушивался к своему тайному советчику. Именно он подсказал Коулу прилететь в Дарвин после загадочного телефонного звонка Уинга.

Внутренний голос… Или его врожденная неугомонность?

Одно из двух. Коул готов был следовать советам и того, и другого. Он пока так и не понял, чего именно добивается Уинг. Правильнее было бы сказать немного иначе: Коул не вполне представлял, зачем это вдруг он понадобился семейству Чен: Однако простое прикосновение к темно-зеленому алмазу внезапно придало Коулу больше энергии, чем все события последних десяти лет.

Вслушиваясь в тишину, что переполняла его, в ожидании, когда же наконец раздастся тайный голос и предупредит о возможных, пока не замеченных ловушках и капканах, Коул еще с минуту сидел молча, не двигаясь. Внутренний голос молчал. Коул слышал лишь удары собственного сердца. Он искал алмазы и их месторождения по всему миру, зарабатывая на этом иногда небольшие, а порой и большие деньги, когда как получалось. Но еще ни разу не доводилось ему встречать чего-либо, похожего на зеленый алмаз Уинга.

И вот теперь судьба предоставила ему шанс отправиться на поиски месторождения подобных алмазов, чего-то вроде шкатулки с сокровищами самого Господа Бога.

Коул вытащил из кармана авторучку и быстрым, размашистым почерком подписал оригинал и дубликаты контракта. По-прежнему молча, он сложил контракт и сунул бумагу в карман. Затем достал из портмоне долларовую купюру, присоединил банкноту к дубликатам контракта и бросил бумаги на стол эбенового дерева.

— Да будет так, компаньон, — сказал Коул. — А теперь рассказывай об этой алмазной дыре, которую я должен найти.

На лице Уинга играла довольная улыбка.

— Семейство Чен нанимает тебя не только потому, что ты классный изыскатель. Мы привлекли тебя еще и потому, что Абеляр Уиндзор как-то пообещал тебе пятьдесят процентов прибылей со своих рудников для погашения своего карточного проигрыша тебе однажды ночью, поскольку денег он так и не заплатил.

Несколько секунд Коул сидел молча.

Улыбка Уинга сделалась еще более широкой. Едва ли не впервые он видел столь явное изумление на лице Коула.

— Это было лет двенадцать тому назад, — сказал Коул. — Черт, мы ведь с тобой тогда не были даже знакомы!

Уинг сделал жест, означавший что-то вроде «а, пустяки…»

— Скажи, вернул ли тебе мистер Уиндзор должок?

Коул свирепо прорычал что-то, и этот звук даже с натяжкой нельзя было бы назвать смехом.

— О чем ты говоришь?! Сумасшедший Эйб подчас не помнил того, что происходило накануне. Он напивался в дымину! Впрочем, и я тоже не был тогда трезвенником. На ферме все пили до чертиков.

— У тебя есть его расписка?

— Старина Эйб был не так глуп, чтобы давать расписки, — сдержанно заметил Коул. — Кроме того, мы тогда с ним играли вроде понарошку. Просто хотели убить время. Пережидали в его халупе нашу первую бурю, за окнами хлестал ливень…

— Вот что удалось отыскать на его ферме, — сказал Уинг. Он открыл один из ящиков письменного стола и вытащил оттуда потертый клочок бумаги. Очень осторожно он взял бумагу за самые уголки, словно опасался разорвать ее или же оставить на ней отпечатки пальцев. Коул подался вперед и прочитал слова, выведенные выцветшими буквами:

«Я должен Коулу Блэкберну половину доходов от всех „Спящих собак“, потому как до черта продулся ему в карты!»

В самом низу листка четким почерком викторианской эпохи были выведены дата и подпись Эйба Уиндзора.

— Семейство Чен обратилось к двум графологам, и оба они подтвердили подлинность документа, тебе не следует опасаться подделки, — рассудительно заметил Уинг. — Эту бумагу можно считать имеющей силу документа, хотя она и не заверена. В случае если ты представишь бумагу в суд, австралийское правительство непременно признает обоснованность твоих претензий к покойнику.

— Но я вовсе не намерен обращаться в суд, — тихо, но решительно сказал Коул. — Каким бы мерзавцем ни был Сумасшедший Эйб, меня он ни разу не подставил. Кормил меня, когда я бывал голоден, давал мне приют под своей крышей в ненастье, а уж пивом поил от души. — Затем голос Коула сделался более официальным. — Мне довелось видеть рудник «Спящая собака-I». Кроме черных алмазов, там нет ничего стоящего. Если старик сумел найти свои камешки в другом месте — что ж, тем лучше. Уверяю тебя, что вовсе не собираюсь требовать возврата карточного долга, который я за настоящий долг и не принимал.

— Да, но Сумасшедшему Эйбу его копи больше ни к чему. Вчера его обнаружили мертвым неподалеку от дома.

Коул на мгновение прикрыл глаза. Когда же он вновь взглянул на Уинга, они сделались цвета зимнего дождя.

— Боже, упокой его грешную душу. Ведь с ним бывало так непросто иметь дело… Рядом с Эйбом у меня возникало чувство, что время повернулось вспять. В чем-то он был настоящим дикарем. Несмотря на то, что получил образование в Европе.

— Я так и подумал, когда прочел его стихи. Он оставил после себя кучу стихов, довольно бездарных.

Уинг вытащил из среднего ящика стола видавшую виды жестянку из-под леденцов. В коробке лежали какие-то документы. Взяв один из них, Уинг наскоро пробежал текст глазами.

Коул криво усмехнулся.

— Похоже, он был рифмоплетом. Как хоть это все называется?

— Он назвал этот опус «Заморочкой». Мне рассказывали, будто покойный Уиндзор рассматривал свою писанину как своего рода шифр, используя который можно обнаружить тайные сокровища. Некий путеводитель, с помощью которого наследник Уинд-зора смог бы открыть местонахождение алмазной россыпи.

Коул наскоро просмотрел страницы, исписанные убористым почерком.

— У меня много таких листков. — Уинг хотел, чтобы голос его прозвучал оптимистически, однако в его словах слышалось скорее уныние. — Боюсь, что стихи столь же сложны для расшифровки, сколь таинственны по смыслу.

— Что ж ты хочешь, ведь их псих сочинял. Не зря его прозвали Сумасшедшим Эйбом. Лучшего имени и придумать нельзя. Этот старик порой сам не понимал, что и почему он делает.

Уинг горестно вздохнул.

— Мы, впрочем, это подозревали. Я лишь надеялся, что, может, тебе его стихи скажут хоть что-то конкретное.

— А если мне посчастливится обнаружить это месторождение, то в соответствии с только что подписанным контрактом половина всего, что будет там обнаружено, принадлежит вам как совладельцам «Блэк Уинг Ресорсес». Иначе говоря, семейство Чен нисколько не сомневается, что я буду искать для вас шкатулку с сокровищами Сумасшедшего Эйба?

Уинг коротко кивнул.

— В таком случае могу лишь уверить тебя в том, что ты впустую потерял десять миллионов, — спокойно сказал Коул. — Даже если эта шкатулка и вправду существует, ее нужно искать где угодно, только не на руднике «Спящая собака». Так как это обычная алмазная трубка, надеяться на обнаружение алмазных россыпей там — бессмыслица. «Собака» — это место, где нет аллювиальных алмазов. Там надо вести добычу с помощью кайла. Копать и копать, снимая слой породы за слоем, чтобы добраться до алмазов. Времени и сил на это уйдет уйма. А добыть там можно лишь борты, черные алмазы.

Эти слова не произвели никакого действия на Уинга. Коул сделал нетерпеливый жест. Его партнер решительно не видел разницы между первосортными камнями, что лежали сейчас в потрепанном стареньком мешочке, и дерьмом, которое Сумасшедший Эйб извлекал из своих «Спящих собак». Для Уинга, как и для подавляющего большинства людей, алмаз — он и есть алмаз. Король минералов, самый ценный среди драгоценных камней, встречающихся в природе.

— Пойми, Уинг, самый крупный камень, который Эйб когда-либо добыл в своих шахтах, весил четырнадцать каратов, был весь в пятнах и трещинах и цветом напоминал кофейную бурду.

Уинг молчал.

Коул чуть подался к нему.

— Ты меня не слушаешь? — Он выхватил из своего кармана подписанный контракт и швырнул его на стол. — Разорви это к чертовой матери. А заодно можешь выбросить и ту расписку. Я вовсе не хочу ни за что, ни про что отнимать у семейства Чен десять миллионов долларов.

— Мы полагали, что эти деньги будут чем-то вроде инвестиции.

— Инвестиции во что? В борты? — насмешливо поинтересовался Коул.

— В будущее.

Коул обратил внимание на то, что лицо Уинга оставалось совершенно серьезным. А это означало, что семейство Чен и вправду намеревалось отдать ему эти миллионы. При игре с подобного рода ставками могло существовать лишь одно объяснение этому. Кто-то был совершенно уверен в том, что шкатулка с драгоценностями Эйба и вправду существует.

— А почему, собственно, ты уверен, что я сумею найти эту россыпь, если могущественное семейство Чен так и не нашло ее? — поинтересовался Коул.

— Ты убежден, что мы ничего не сумели найти?

На самоуверенном лице Коула отразилось некоторое изумление.

— Если бы ты мог сам найти рудник, какого черта стал бы прибегать к моей помощи?! Да, прежде мы были с тобой партнерами, но никогда не швырялись вот так миллионами долларов. Мы друг друга знаем. Так что давай-ка прекратим валять дурака. Выкладывай все как на духу!

— Наследник мистера Уиндзора — женщина. Чуть не сказал «девушка».

— Между девушкой и женщиной большая разница, — сухо заметил Коул.

— С точки зрения американца, может быть, и большая. — Уинг пожал плечами. — По мне, она просто особа manque. He то баба, не то мужик.

— И что ей нужно?

— Ей нужен мужик.

— А тебе доводилось слышать пословицу: современной бабе мужик — как рыбке зонтик?

Уинг рассмеялся.

— Она не из тех современных вешалок, которым ничего не нужно, кроме авторитета и влияния. Однажды она уже была обручена. Говорят, что она вполне нормальная баба, разве что в данное время живет одна.

— А что случилось?

— Считается, что ее жених в последний момент решил, будто еще не созрел для семейной жизни.

— А на самом деле?

— На самом деле он был советским агентом, который пытался через эту бабу получить доступ к секретной информации. Ее отец и брат работают в американской разведке. Но все это было лет семь тому назад. С тех пор она сторонится мужиков.

— Вот умница!

— Из прошлого нужно уметь извлекать соответствующие уроки. — Уинг с некоторым колебанием добавил: — Эта молодая особа очень осторожна. То же самое, впрочем, я мог бы сказать и о тебе.

Коул поджал губы. Он и Уинг понимали, что последнее замечание касается отношений Коула с Чен Лай, сестрой Уинга, женщиной необыкновенной красоты и с чудовищно грязной душой.

— Много лет назад я понял, что алмазы более постоянны, чем женщины.

— И более… соблазнительны, — подсказал Уинг.

На это Коул ничего не ответил.

— А если бы какая-нибудь женщина стояла между тобой и этакой ювелирной лавкой Господа Бога, что тогда?

Несколько секунд Коул представлял себе темно-зеленый алмаз, необъяснимую красоту которого нельзя было выразить в денежном исчислении.

Не дождавшись ответа, Уинг извлек из нагрудного кармана снимок размером с ладонь. Он протянул глянцевую цветную фотографию Коулу, взглянувшему на нее, словно игрок в покер, которому удалось подсмотреть последнюю идущую карту. Взгляд Коула был совершенно бесстрастным, острым, ухватистым.

У женщины на снимке были длинные, ниспадавшие на плечи волосы цвета красного дерева. Там, где волосы выгорели, они стали каштановыми. Кожа была смуглой, вероятно, от длительного пребывания на свежем воздухе, причем такого оттенка, который позволял внимательному наблюдателю заключить, что женщина на воздухе работала, а не просто лежала под солнцем, намазавшись кремом для загара. Губы у нее были четко очерченные, полные, улыбающиеся. Глаза женщины отливали радужной зеленью, так что Коул тут же подумал о зеленом алмазе.

Затем Коул припомнил то, что Уинг сказал про эту девушку, или женщину, или, как он выразился, особу manque.

— Не баба, говоришь, не мужик… Сомневаюсь, — сказал Коул. — Это женщина что надо. Ты только погляди на ее лицо. Она держится немного напряженно. В глазах какой-то подсознательный страх. Но остались и чистота, и невинность, свойственные детям… Она определенно честный человек, прямой и правдивый.

Уинг удивленно приподнял брови.

— Портрет, конечно же, хорош, но ты преувеличиваешь!

— Я ее знаю, — внезапно заявил Коул.

— Откуда?!

— Нет, я никогда прежде не встречался с нею, но отлично знаю ее работы. Я узнал эту женщину. Видел однажды ее фотографию на суперобложке книги «Арктическая одиссея». Кажется, ее фамилия Шейн или Уиндзор.

— Эрин Шейн Уиндзор, — поправил его Уинг. — Она внучатая племянница Абеляра Уиндзора.

Несколько секунд Коул молчал, припоминая фотографии, сделанные этой самой женщиной, и в то же время, казалось, слышал оставшийся в его памяти волчий вой в тундре. Волки пели песню, понятную лишь зверям и скитальцам. Ну и разве что некоторым женщинам. Очень немногим. Эрин Шейн Уиндзор была из их числа. Он почувствовал это по ее фотографиям. Это привлекло его внимание, произвело впечатление, заставило запомнить ее имя.

В последнее время «Арктическая одиссея» доставила ему большое удовольствие. Коул запомнил тайную чувственность снимков Эрин Уиндзор, которая заставляла работать воображение. Фактура льда, солнечные лучи, бархатные тени разных оттенков словно просили зрителя: потрогай меня. Но было еще что-то в ее снимках, что произвело очень сильное впечатление на Коула. Фотограф четко ощущал грань между жизнью и смертью, светом и тьмой, льдом и палящими солнечными лучами. Снимки были отнюдь не сентиментальны, а били по нервам, говорили об интеллектуальном видении фотографа и не были рассчитаны на то, чтобы потрафить зрителю. Они как бы уводили его туда, где не существовало ни цивилизации, ни языка слов, ни лжи.

— Ты рискуешь, ставя на кон десять миллионов баксов, я вряд ли способен соблазнить Эрин Шейн Уиндзор, — сказал Коул. — Судя по ее работам, она не дура и совсем не наивна. А женщина такой красоты вряд ли может пожаловаться на отсутствие мужского внимания.

— Соблазнишь ты ее или нет, это твое дело. Ты же должен проследить, чтобы ее не укокошили, пока она выясняет секреты Сумасшедшего Эйба. А еще лучше — найди сам его наследство. После этого нам будет решительно все равно, что станется с мисс Уиндзор. Алмазное месторождение — вот что действительно важно. Его необходимо найти и завладеть им во что бы то ни стало.

— Даже ценой жизни Эрин Уиндзор, так надо понимать?

— Ее жизнь. Твоя. Моя. По сравнению с алмазами все это ничего не значит. Ничего!

Коул внимательно посмотрел на Уинга. Прозвучавшие слова более подошли бы не высоколобому выпускнику Гарварда, а Чен Ли-Цзяо, дядюшке Уинга. Чен-старший был расположен сильно принижать ценность человеческой жизни. Но Уинг совсем не такой. Он всегда казался более добрым и мягким — в значительной мере эти качества были следствием полученного на Западе образования. Именно в мягкотелости, как не раз слышал Коул, дядюшка Ли и обвинял своего племянника.

Да, что ни говори, а Уинг за пять последних лет сильно изменился.

— Насколько я понимаю, семейство Чен давно уже разрабатывает этот проект? — раздельно произнося слова, поинтересовался Коул.

— С тех пор как мы убедились, что англичане и вправду собираются уйти из Гонконга и вернуть его Китаю. Один из моих дядюшек жил у Абеляра Уиндзора дольше, чем ты знал Эйба.

Коул порылся в памяти…

— Повар! Тот самый повар, которого Эйб прозвал «чертова уродина-китаеза». А ведь он был в доме тогда, когда мы с Эйбом перепились. Так вот, значит, откуда тебе известно про карточный должок?!

Уинг никак не отреагировал на слова Коула.

Призадумавшись, Коул принялся связывать в одно ранее казавшиеся ему разрозненными факты, и получавшийся ответ был таков, что дух захватило.

— Черт побери! — тихо воскликнул он, глядя новыми глазами на Уинга. — Да ты, парень, обведешь вокруг пальца даже сам картель, вот что я тебе скажу. Мне и раньше было известно, что семейству Чен амбиций не занимать, но и предположить не мог, что они могут достичь подобных высот. Это же мировой уровень!

— Ну уж, скажешь тоже, мировой… Это просто-напросто уровень Конмина.

— А это одно и то же, Уинг. Тому, кто сможет взять за яйца и дядю Сэма, и русских, — тому по силам пошерстить и гонконговский клан.

— А причины такой влиятельности картеля следует искать в алмазах, — холодно заметил Уинг. — Их влияние на соотношение международных сил так велико, что можно сказать: оно соизмеримо с эффектом от взрыва атомной игрушки в Аламогордо полвека назад. Однако в отличие от атомной бомбы алмазы куда как более деликатная штука. Их цель не разрушение в буквальном смысле, хотя, обладая ими, можно легче добиться желаемого.

Коул сухо улыбнулся.

— Не в том, дескать, дело, чем ты владеешь, — важно другое: что ты контролируешь.

Несколько удивленный столь точным сравнением, Уинг сказал:

— Совершенно верно. Дипломатия вместо войны. Обходной путь вместо прямой атаки. Алмазы позволяют установить контроль, не вызывая враждебности со стороны государства. Нельзя же серьезно ненавидеть императора, которого никто не слышал, не видел, у которого и имени-то нет.

— А я мог бы дать ему имя. К примеру. Алмазный тигр. Осторожнее, Уинг. Ты можешь упасть с его спины, и тогда он сожрет тебя.

— Или же я удержусь и приду к власти, — сказал Уинг.

— Всегда существует определенный соблазн, не так ли?

— Ты и сам отлично это понимаешь. Ты ведь катался раньше на Алмазном тигре?

— Ну, едва ли это можно так назвать. — Коул пожал плечами. — Во всяком случае, не в том смысле, который ты имеешь в виду. Международные силовые игры никогда не прельщали меня.

— Но ведь в прошлом ты играл в подобные игры, и играл, насколько я знаю, очень неплохо?

— Только затем, чтобы меня оставили наконец в покое, — заметил Коул.

Уинг слегка улыбнулся.

— Американцы, пожалуй, единственная нация в мире, верящая, что они свободны. Это придает им некоторую пикантность.

Не глядя на собеседника, Коул уставился на снимок Эрин Шейн Уиндзор. До сего дня Коул и сам готов был утверждать, что алмазные копи Сумасшедшего Эйба стоят любых усилий, чтобы завладеть ими.

Но сейчас Коула поставили перед выбором, и ответ его был столь же необычен, как и цвет зеленого алмаза: жизнь женщины, способной создать «Арктическую одиссею», стоит много больше, чем думает Уинг. А за этой мыслью пришла и другая: чтобы выжить, Эрин Шейн Уиндзор, несмотря на то что она приходится наследницей Сумасшедшему Эйбу, понадобится любая помощь.

Коул отлично знал семейство Чен. Если он не примет предложения дядюшки Ли, клан постарается заманить в свои сети следующего изыскателя из их списка. И нет никакой уверенности, что на него произведут впечатление фотографии дикой природы Севера, которые могут немало рассказать мужчине о его собственной душе.

Не говоря ни слова, Коул взял со стола расписку и снимок Эрин. И положил в карман, стараясь при этом не смотреть на фото. Он не хотел сейчас видеть тайную чувственность в лице Эрин и ее скрытую усталость. Знала она о том или не знала, на спине Алмазного тигра ей уже уготовано место. А на спине у тигра — одно правило: не падать. Потому что упавших тигр пожирает с потрохами.

А чистые душой люди обычно падают первыми.

— Ладно, Уинг, можешь сказать дядюшке Ли, что ты нашел нужного человека.

Глава 5

Коул Блэкберн летел самолетом компании «Кванас». Пилот был вынужден совершить посадку с западной стороны, потому что дувший со стороны Санта-Аны ветер пронизывал всю лос-анджелесскую бухту. Теперь, четыре часа спустя, ветер понемногу ослабел. Можно было отчетливо разглядеть на восточной стороне бухты горы Сан-Габриэль. Смог, который перед тем переместился к океану, понемногу вновь наползал на центральные кварталы города. Загрязнение здешнего воздуха было столь значительным, что небо приобрело отвратительный оранжевый оттенок.

Коул попытался стряхнуть с себя усталость от двух перелетов через Тихий океан. Стоя у окна, с высоты тридцать восьмого этажа он смотрел на центр Лос-Анджелеса. Главный город на Тихоокеанском побережье простирался перед взором Коула, словно аккуратный архитектурный макет. Неподалеку возвышались небоскребы, где размещались офисы крупнейших банков Юго-Запада Соединенных Штатов. Повсюду виднелась реклама крупнейших компаний, представляющих семь наиболее развитых стран мира, Семь Сестер. В отличие от Алмазного картеля воротил нефтяного бизнеса в Соединенных Штатах всячески привечали. Хотя кому-кому, а Ко-улу было отлично известно, что оба синдиката действовали одинаковыми методами. Единственное различие, пожалуй, заключалось в том, что нефть была необходимостью, тогда как алмазы и бриллианты — излишеством.

За стайкой небоскребов, растянувшись на четыре квартала вдоль Хилл-стрит, располагался Ювелирный рынок, где старинные здания офисов стояли рядом с отдельными многоэтажными новостройками. Ювелирный рынок вполне мог соперничать с Манхэттеном по своему значению в области торговли золотом и драгоценными камнями.

Те несколько алмазов, которые находились сейчас у Коула в кейсе, должны были произвести эффект гранаты, разорвавшейся в гуще торговли драгоценными камнями.