Геннадий Максимович
      Отец Харта
      В баре было до противного накурено и душно. Да и чему было удивляться, ведь в это затрапезное заведение заходили разве что безработные журналисты, бродяги да пенсионеры. Здесь могли зарезать человека лишь из-за того, что у него в кармане завалялись два-три доллара. Полиция старалась обходить бар "У друзей", зная, что тут надо или брать всех подряд, или же не трогать никого.
      За столиком в самом углу сидели два обтрепанных посетителя. Одному из них было на вид лет семьдесят, а другому ненамного меньше. Оба были слегка выпивши и, судя по разговору, знали друг друга давно, хотя и встречались в этом баре лишь время от времени и то случайно. На столике перед ними стояла недопитая бутылка дешевого виски.
      - Послушай, Джо, - обратился к своему соседу тот, что был постарше, - а какое сегодня число?
      - Да вроде бы двадцатое.
      - Значит, до того, как мне переведут деньги, осталось целых десять дней. А у меня всего семь долларов.
      - При теперешних ценах это просто гроши. И как же ты думаешь протянуть?
      - Думаю, как-нибудь перебьюсь, Я ведь уже привык выходить из таких положений.
      - Слушай, я давно хотел спросить тебя: а кем ты был раньше? Ты уже не первый раз говоришь "переведут деньги". Значит, ты не пенсионер, как я. Иначе ты бы говорил, что просто пойдешь и получишь их. Ведь нам-то не переводят. Мы сами ходим получать.
      - О, я был великим человеком, - ответил старик, оживившись. Он налил в стакан виски, поднес его к губам и полузакрыл глаза. - Правда, это было очень и очень давно. Ведь мне уже 76 лет. И звали меня тогда Рене Дюбо. Я был единственным сыном эмигрантов-французов, которые всю жизнь вкалывали и жили в нищете. И мне была уготована такая же участь.
      Однажды, когда я был еще совсем мальчишкой, в Нью-Йорке, проходя мимо шикарного ресторана, я увидел, как из великолепной машины вылезает молодой, хорошо одетый парень в окружении красивых девочек. Не успели они и к двери ресторана подойти, как швейцар услужливо распахнул дверь и склонился в подобострастном поклоне. А ведь я тогда уже двое суток практически ничего не ел. И, увидев этого парня, я решил, что обязательно стану таким же богатым и шикарным.
      Было мне тогда лет тринадцать или четырнадцать. Я еще учился в, школе. Но, решив добиться своего любой ценой, я ушел от своих родителей, от которых ничего не мог унаследовать, кроме нищеты, и пошел искать работу. Я брался за все, что только попадалось. Но учебу не бросал. А учился я хорошо, голова варила что надо. Деньги, хотя и получал за труды сущую мелочь, старался не тратить. Откладывал по три-пять долларов в месяц. Я решил получить высшее образование и упрямо шел к своей цели.
      Прошло, наверное, лет шесть или семь, и моя мечта сбылась. Я поступил в университет. Но накопленных денег все равно не хватало, и я продолжал работать. После второго курса я увлекся кибернетикой, а с четвертого на меня стали обращать внимание, как на студента, подающего большие надежды. Не скажу, чтобы я делал какие-нибудь великие открытия, но одна черта была у меня всегда. Я умел быстро уловить и развить любую интересную идею, брошенную кем-то даже вскользь, мимоходом. А это, знаешь, иногда стоит и нескольких талантов.
      После окончания университета меня, как одного из лучших выпускников, пригласили в научно-исследовательский отдел одной из фирм по производству электронно-вычислительных машин. Дали хороший оклад, обещали повышение по службе. Но всего этого для меня было мало. Я все равно не был так богат, как тот парень, который встретился мне когда-то в Нью-Йорке. И я понял, что надо работать не только на фирму, но и на себя. Так и стал делать. Днем, значит, на фирму, а вечером - только на себя.
      - Так что же ты делал? Изготовлял что-нибудь?
      - Нет, делал то же самое, что и в студенческие годы, - думал и читал, читал и думал. Я прекрасно понимал, что в воздухе носится огромное количество разнообразных идей. Люди, выдвинувшие их, или не относятся к ним всерьез, или же просто у них не хватает времени, чтобы развить их, довести до конца. Но если во время учебы в университете мне хватало и обычной, так сказать, небольшой идеи, то сейчас мне нужна была идея грандиозная, способная принести мне биллионы. И вот однажды я нашел ее. Я долго проверял и, только когда убедился, что она лишь высказана и никем еще не развита, почувствовал, что действительно приближаюсь к своей цели.
      Но мне надо было работать, и как можно быстрее. Ведь таких умников, то есть ловцов чужих идей, было немало. И начался каждодневный, вернее, каждоночный труд. Я так устал, что днем на работе глаза мои сами закрывались и я, заснув, сползал со стула. Ко мне стали относиться с некоторым подозрением. Скорее всего начальство подозревало, что я балуюсь наркотиками. Но я ссылался на сильную головную боль. Мне то ли поверили, то ли просто надоело со мной возиться, но предоставили отпуск и посоветовали поехать лечиться. Я сказал, что обязательно поеду, а сам заперся дома и довел эту идею до конца, разработал все приборы, которые были для этого необходимы. Теперь мне нужны были деньги, большие деньги для того, чтобы воплотить в жизнь задуманное.
      - И что же? Ты, наверное, продал изобретение своей фирме, а она тебя надула? Такое бывает.
      - Скажи, ты что-нибудь слышал о миллиардере Харте? - спросил старик, подливая виски в стакан и закуривая.
      - А кто о нем не слышал. Миллиардер-невидимка. Старый черт, живущий столько лет, что уже все, наверное, забыли, когда он родился. Харт - это все. У него и нефть, и игорные дома, и оружие, и медикаменты, и роскошные морские лайнеры, и супертанкеры, и еще черт знает что.
      - Так вот, Джо, - сказал старик, отхлебнув изрядную порцию виски, перед тобой отец этого самого Харта...
      Джо посмотрел на своего дружка как на человека, явно свихнувшегося. Но старик поймал его взгляд и, затянувшись дешевой сигаретой, отрицательно помотал головой.
      - Нет, нет, не думай, я не сошел с ума. То, что я тебе говорю, чистейшая правда. Сейчас я тебе все объясню, хотя в свое время я поклялся, что и рта не открою. В противном случае его люди просто прихлопнут меня как муху.
      После такого вступления Джо невольно посмотрел по сторонам, но не заметил чего-либо необычного. Народу, как всегда, было мало. А сидевшие через столик от них два молодых парня о чем-то разговаривали между собой и явно не слушали их.
      - Так вот: я послал ему письмо с просьбой принять меня по безотлагательному и важному делу. Мне, как и следовало ожидать, не ответили. Я послал еще одно письмо - результат тот же. Пытался связаться с ним по телефону, но мне ответили, что Харт занят и, если очень нужно, я могу поговорить с его помощником. Меня с ним соединили, и я представился как изобретатель, сделавший большое открытие, о котором могу рассказать только Харту. Помощник обещал доложить своему шефу и попросил позвонить на следующий день.
      На следующий день мне было сказано, что Харт ждет меня в два часа и просил прибыть точно в назначенное время. И вот без десяти два я был в приемной у Харта. Первое, что меня поразило, как просто, а вернее дешево, было все в ней. Мебель далеко не высшего класса и очень потрепанная. Я и раньше слышал, что Харт большой скупердяй, но тут сам убедился в этом. Ровно в два часа меня пропустили к нему в кабинет.
      "Ну, молодой человек, - обратился он ко мне скрипучим голосом, - я вас слушаю. Учтите, времени у меня всего десять минут, и ни минуты больше".
      "Господин Харт, - начал я, - идея моя так проста и в то же время так сложна, что о ней можно говорить как в двух словах, так и целый день. Я выберу первый вариант. И если то, что я вам скажу, заинтересует вас, вы всегда найдете способ разыскать меня, а если нет, понять, в чем секрет моего изобретения, вам все равно не удастся".
      "Короче, молодой человек", - опять проскрипел Харт, поглядывая на часы.
      "Если коротко, - спокойно продолжал я, - вы, господин Харт, стары и, простите, скоро умрете. А вам наверняка хотелось бы жить вечно. Я могу предоставить эту возможность, и вы будете жить, правда, не совсем так, как сейчас, но все-таки жить".
      "Что вы имеете в виду под словами "не совсем так"?" - спросил меня Харт и окинул таким же примерно взглядом, как и ты, когда услышал, что я его отец.
      "А то, - ответил я, - что физически вы, конечно, умрете, но духовно останетесь живы. Я могу заключить ваш интеллект в компьютер, и он будет жить там вполне нормальной жизнью. Машина будет чувствовать себя вами. В нее перейдет ваше "я". Ваше самосознание, отделившись от тела, поселится в компьютере и, поверьте, будет в нем счастливо. Короче говоря, представьте себе, что умрет все ваше тело, за исключением головы, а вернее, мозга. Только мозг этот будет электронным, хотя, я повторяю, он полностью ваш, с вашими мыслями, желаниями и даже эмоциями. И, находясь в таком состоянии, вы можете существовать сколь угодно долго, сами руководить всеми своими делами, никому не перепоручая и не завещая их, Подумайте, я вас не тороплю. Я уверен, что это должно вас устроить. А стоить вам все это будет лишь десять миллионов долларов".
      Увидев, что Харт хочет возмутиться, я добавил, что за бессмертие он мог бы заплатить и дороже. Больше я ничего ему не сказал, а только предупредил, что свой телефон оставлю у секретарши и буду рад, если он меня вызовет. Я посоветовал ему не думать слишком долго, так как, если через два месяца он не даст ответа, я продам свою идею другому, не менее богатому человеку. Потом попрощался и вышел.
      - Так я все-таки не понял, ты что же, хотел надуть этого скупердяя? спросил Джо, с любопытством глядя, на старика.
      - В том-то вся и суть, что нет, Понимаешь ли, ту идею, которую мне тогда удалось найти, я вычитал не в статье о кибернетике, а в одном медицинском журнале. Известный профессор писал, что в результате длительных исследований и опытов удалось установить, что человеческое самосознание не генетически наследуемо, а плод информации. Ребенок, познавая окружающий мир и себя самого, вырабатывает в себе самосознание. И раз так, то и все его эмоции, мысли, желания тоже плод переработанной его мозгом информации.
      Идея была найдена. Кроме того, я прекрасно знал, что уже проводились опыты по передаче человеческого интеллекта в компьютер. То есть был разработан специальный шлем, который надевали на голову человека, и он, то есть этот шлем, улавливал все мысли человека. Ведь мозг при работе выделял биотоки.
      Но меня волновал один вопрос, Было ясно, что машина улавливает биотоки работающего мозга. А вот если человек не думает о том, о чем надо, то уловит ли компьютер всю информацию? Ведь в противном случае как бы я заставил принять его человеческое самосознание?
      Пришлось перечитать уйму книг, пока я не выяснил, что все клетки мозга, где хранится информация, выделяют биотоки, даже если человек в это время и не думает о чем-то определенном. Правда, биотоки эти слишком слабы, и уловить их почти невозможно. Но для меня это было уже делом техники. Сам знаешь, когда у тебя есть деньги, тебе изготовят все, что угодно. И после долгих кропотливых исследований я разработал основные принципы такого прибора. Я назвал его психошлемом в отличие от информационного шлема, который улавливал только те биотоки, которые выделяли "работающие" в данный момент клетки мозга.
      Мне нужно было только, чтобы кто-то изготовил такой психошлем в соответствии с теми принципами, которые я разработал. А на это нужно было время и, самое главное, деньги. И деньги немалые, так как индивидуальные заказы всегда стоили недешево. Тем более если хочешь, чтобы после выполнения твоего заказа о нем просто забыли. А за такие вещи сдирают втридорога.
      - Ну так что, позвонил тебе этот скупердяй Харт или же его испугала назначенная тобой цена? - спросил старика Джо с нескрываемым любопытством и, подозвав вечно пьяного бармена, заказал еще бутылочку виски. - Не волнуйся, - успокоил он приятеля, - сегодня плачу я. А ты давай рассказывай.
      - Я почти наверняка знал, что Харт мне рано или поздно позвонит, если его, конечно, неожиданно удар не хватит. А этого я боялся больше всего. Еще до первой встречи с Хартом я выяснил, что он несколько раз женился, от каждого брака имел детей, но и жен, и детей своих ненавидел лютой ненавистью. Он считал их недоумками и прожигателями жизни, что, по правде говоря, так и было. Но представляешь, каково все это было для скупердяя Харта. Он назначил всем им сравнительно большую ренту, но больше не давал ни доллара, что бы ни случалось. Видеть никого из них он не хотел и к делам своим не допускал.
      Сам понимаешь, для такого человека мое изобретение - сущий клад. Ведь он был готов скорее удавиться, чем завещать свои миллиарды кому-либо из детей или даже всем сразу. Да и отдавать деньги куда бы то ни было, ну, скажем, государству или общественным организациям он тоже не собирался, Передав свое самосознание машине, Харт мог умирать спокойно, Ведь можно было скрыть его смерть. До определенного времени, конечно. Хотя, как ты потом увидишь, он обезопасил себя и на такой случай.
      Ждать мне, правда, пришлось довольно долго. Прошло уже более полутора месяцев, и я начал было думать, что у меня на этот раз сорвалось. Но однажды мне позвонили и сказали, что Харт ждет меня и что через двадцать минут его машина будет стоять у подъезда. И действительно, когда я спустился, шикарный "линкольн" уже ждал меня. Шофер выскочил и распахнул дверцу. Мы поехали, и я почувствовал, что мои мечты сбываются.
      Приехали мы не в офис Харта, а в одну из его загородных вилл, Внешне она выглядела великолепно, а когда я вошел внутрь, то опять убедился в скаредности старого миллиардера. Несмотря на позднюю осень комнаты были нетоплены, везде царил полумрак. Старик действительно экономил на всем.
      Меня проводили в покои скряги. Он лежал в постели. В его комнате было несколько теплее, чем во всем помещении.
      "Ну что, молодой человек, - обратился ко мне Харт, когда мы остались одни, - вот мы и увиделись. Так поведайте же мне, на чем строится ваша уверенность, что все будет именно так, как вы мне тогда рассказывали".
      Что меня поразило, так это внешний вид Харта. Его и раньше назвать красавцем было трудно. А тут он просто напоминал живой труп. Кожа на лице и руках стала землисто-серой, губы посинели, глаза почти потухли. И голос... Это был голос умирающего человека. Позже я узнал, что за несколько дней до нашей второй беседы он перенес инфаркт.
      Я выложил Харту все то, что только что рассказал тебе. Тогда я был моложе, да и память у меня была лучше, так что рассказ получился более длинным. Он слушал меня внимательно, а когда я закончил, тихо проговорил:
      "Что вы не мошенник, я понял еще при первой встрече. Я воробей стреляный, и меня трудно провести. Ну так вот, я уже все решил".
      Харт действительно решил все. Он был согласен с моими условиями, то есть с десятью миллионами, однако требовал, чтобы все оборудование я приобретал сам. От старого скупердяя я и не ожидал другого. Но все же выторговал его согласие на то, что компьютер приобрету на его деньги. Честно говоря, если б я знал, как все обернется, то настоял бы на том, чтобы и все остальное покупал тоже он. Но я был опьянен успехом...
      По его требованию я должен был уволиться с работы и поступить к нему на службу вплоть до того времени, пока не закончу всю работу. Я подписал два контракта. По одному я получал десять миллионов за ряд сделанных мною изобретений, предложенных фирме Харта. Это он придумал, дабы избавить меня от всяких кривотолков и налоговых неприятностей. По второму же контракту я обязывался выполнить работу и хранить в тайне все, что я сделаю. Если бы я продал свое изобретение еще кому-либо, то деньги бы с меня вытребовали судом. А если бы меня вдруг разобрала болтливость, то его мальчики просто бы убили меня.
      "Понимаете ли, - сказал он мне, - проще всего мне было приказать убить вас сразу же после завершения вами всей работы. Но я человек благородный и не могу поступить так с человеком, который продает мне бессмертие. Однако учтите, если вы нарушите подписанный вами второй контракт, то вас убьют тут же. За вами будут следить постоянно, так что вы даже не сумеете воспользоваться плодами вашего предательства".
      Он действительно учел все. Его люди уже стали распространять по стране слухи о враче-китайце, который с помощью секретов китайской медицины продлил его жизнь. На всякий случай он и завещание сделал, если все-таки его тайна раскроется. По нему всем родственникам оставалась та же самая рента, что и до этого, а все деньги завещались его вычислительному центру. И так как его компьютер должен был стоять там, то, значит, ему самому. Начальником этого центра он назначил преданного ему человека, единственного, кроме меня, кто знал его тайну.
      На прощание старый скряга сказал, чтобы я торопился, так как он боится, что времени у него осталось не так-то много. Еще раз вскользь заметил, что он совершил явно невыгодную сделку, и пожелал мне успеха. Я вышел от него, чувствуя себя на верху блаженства. Все, к чему я так стремился, было у меня а руках. Деньги получил тотчас же. И для того чтобы оправдать их, мне нужно было сделать только последний шаг - найти изготовителя психошлема и остальной аппаратуры.
      - Ну а дальше, дальше-то что? Получилось все это у тебя?
      - Получиться-то получилось, но не совсем так, как я думал. Дело в том, что изготовить психошлем было делом довольно трудным, Не всякая фирма могла взяться за это, тем более в те короткие сроки, которые были необходимы мне. Но я все-таки нашел небольшую фирму по изготовлению медицинско-электронного оборудования, которая согласилась выполнить мой заказ. Цену они заломили бешеную, но спорить с ними у меня не было времени. Однако на этом все не кончилось.
      Когда я пришел узнать, как идут дела, мне сказали, что в своих расчетах я допустил какую-то ошибку, так как шлем не работает. Они, видите ли, подключили к этой работе своего специалиста, но мне это обойдется намного дороже. Проверять, так ли все это, я не мог все по той же причине времени уже явно не хватало.
      Почти такая же история вышла и в той фирме, которой я заказал дешифратор импульсов мозга, принятых психошлемом.
      Только тут я стал понимать, что Харт, по существу, надул меня. Хотя счетов мне еще не представили, но я догадывался, что стоить мне все это будет далеко не так дешево, как я рассчитывал. Харт, видимо, тоже понимал все это и именно по этой причине настоял, чтобы все делалось за мой счет. Но я все же не терял оптимизма.
      Когда я получил психошлем и всю аппаратуру, то поспешил к Харту, Я и так опаздывал уже на целую неделю. Попробовал заикнуться, что все это добро обойдется мне, видимо, очень дорого, но этот старый черт только засмеялся и ответил, что его это не касается. Когда мы приступили ко всей этой операции, я убедился, что аппаратура действительно работала великолепно. Самосознание Харта перешло в машину как нельзя лучше. Он даже сам не мог понять, где же он - уже в машине или в своем бренном теле, пока с него шлем не сняли. А компьютер, когда старика от него отсоединили, видно, увидев его, сказал; "Боже, до чего же я был противный. Краше в гроб кладут".
      Ну а старика я после этого больше не видел. Думаю, он вскоре помер. Уж больно слаб был.
      А потом все и началось. Пришли ко мне счета от фирм, изготовивших психошлем и всю аппаратуру. Цены подскочили раз в десять по сравнению с теми, о которых мы договаривались в самом начале. Я пытался было поскандалить, но мне пригрозили судом. А что можно было доказать там? Ведь по приказу Харта все приборы остались у него, и я не мог убедить кого-либо в том, что они если не полностью, то почти полностью соответствовали тому, что я разработал. Так что пришлось платить. Скандал-то мне был совершенно не нужен.
      А дальше деньги полетели от меня с бешеной скоростью. Половину оставшейся суммы я вложил в одно дело, которое обещало быть прибыльным, а на оставшиеся зажил как король. Было все: и шикарная квартира, и вилла, и машина, и яхта. Появились и великолепные девочки, и высокопоставленные друзья. Знаешь, когда есть деньги, все это легко. Так прошло года два, и тут я начал чувствовать, что второй моей ошибкой было то, что я взял у Харта всего только десять миллионов. Деньги у меня уже таяли, а старый скряга за свое бессмертие мог бы тогда раскошелиться и получше. Но уже было поздно. Дело, в которое я вложил часть своих денег, только начало приносить мизерный доход, а тут кризис, помнишь, это было лет сорок назад. Страшный тогда кризис разыгрался. Дело наше лопнуло как мыльный пузырь, а начавшаяся инфляция доконала меня окончательно. Было продано все, что только можно, но с долгами я только-только расплатился, и мне самому ничего не осталось.
      Мысль, что я продешевил, мучила больше. Я прекрасно понимал, что на старое место работы меня не возьмут, так как хозяин не любил предателей, а ом считал, что я променял его на Харта. Жить действительно становилось не на что, И тогда я решил обратиться к самому старому скряге, вернее - ко второму его самосознанию. Начал писать письма, в которых говорил, что за выполненную мною работу он должен бы заплатить больше. Тем более что начавшийся кризис меня окончательно доконал. Но ответа на мои письма так и не было.
      Тогда я решил отомстить ему. Ведь как он мог не отвечать мне, человеку, который его создал?! Ты только не подумай, что я решил разгласить его тайну. Я был молод, и мне хотелось жить. Если раньше за мной и не следили, то после писем обязательно начнут, я прекрасно это понимал. И все же я надумал убить электронного бессмертного Харта.
      Где находится хартовский вычислительный центр, я знал, нашел бы и знакомый мне компьютер. Достаточно было просто забраться туда и сломать его. Ведь электронно-вычислительная машина - штука хрупкая, и достаточно открыть ее, стукнуть чем-нибудь тяжелым по схемам и по блокам памяти, чтобы она погибла. И даже если ее отремонтируют, то самосознания Харта там уже не будет. Конечно, меня за этим могли и застукать, но что бы могли сделать со мной? Подумаешь, подвыпивший нищий сломал компьютер. Взять с меня нечего, так что просто посадили бы ненадолго. Невелико горе, а Харта уже не было бы.
      Я подготовился к этой операции детально. Изучил все: я время смены охраны, и подходы к зданию. И вот однажды ночью, выпив для оправдания на случай поимки и захватив кусачки, я пробрался к зданию и даже пролез в вычислительный центр. Но только я нашел знакомый мне компьютер, как маня схватили. То ли за мной следили, то ли Харт обезопасил себя и в этом случае, поставив свой компьютер чуть ли не на самом видном месте, чтобы он не вызывал подозрений, окружил его сложной системой сигнализации, я не знаю.
      В полицию меня не повели, а просто избили. Причем били все время по голове. Я потом провалялся в своей лачуге, наверное, недели две со страшным головокружением и болями. На врача денег не было, и я просто лежал. А еду мне приносил мой сосед, такой же нищий, как и я. У меня и сейчас часто голова болит так, что хоть на стену лезь, и память иногда пропадает почти полностью.
      Примерно через месяц ко мне пришло письмо, в котором говорилось, что старый скряга разобрал мою просьбу и, хотя во всех моих несчастьях, как и в кризисе, он не виноват, но, учитывая мои прежние перед ним заслуги, назначает мне ежемесячную ренту в двести долларов и просит его больше не беспокоить. И знаешь, чего я не могу понять до сих пор: совладение ли это, что письмо пришло именно тогда, или же Харт просто узнал меня там, в вычислительном центре, ведь компьютер его был со зрительным устройством...
      Старик налил себе уже начавшей дрожать рукой еще стаканчик виски. Вылив, он откинулся на засаленную спинку стула и закурил. Так он и сидел молча, еле шевеля полузакрытыми веками, пока Джо не потрогал его за обшарпанный рукав пиджака.
      - Послушай, а неужели до сих пор так никто и не догадался, что Харт давно умер, а вместо него компьютер? Ведь человек-то, если он настоящий, должен общаться с людьми, в крайнем случае по телефону разговаривать. Ну а родственники, они-то могли догадаться?
      - Точно я тебе сказать не могу, ведь в тайны своей конспирации он меня тогда не посвятил. Могу только предполагать. Когда у человека сотни вилл, ферм, домов, дач, квартир, то разве трудно потеряться где-то там среди них. И на каждой все будут думать, что он находится в этот момент на другой. С людьми он и раньше не очень любил встречаться, и то, что его за последние несколько десятков лет не видно, никого не смущает.
      А телефон? К нему лично всегда было невозможно дозвониться.
      Ну а компьютер может отвечать на такие редкие звонки, которые доходят до него. И говорящее устройство, которое подключается в таком случае к компьютеру, может подделать любой голос. Причем находиться они могут в совершенно разных помещениях, на большом расстоянии друг от друга. Так что в вычислительном центре никто ничего и не заподозрит. Да и кто станет ему звонить? Все его предприятия, заводы, промыслы, короче говоря, все его хозяйство работает как заведенный механизм, и везде есть свои директора, которые за все отвечают. Его дело не руководить, а прибыли получать.
      А родственники... Они и раньше его не видели. Так что же им видеть его теперь? Жены его бывшие все давно перемерли. Дети, наверное, тоже, они и тогда были старше меня. А у внуков, если такие есть, свои заботы. Так что все уже давно забыли, как он и выглядел-то.
      А в общем, кто его знает, как он все это организовал. То, что я тебе сейчас сказал, только мои предположения. Может быть, у него все было продумано гораздо тоньше.
      - Слушай, ну а тот, его доверенное лицо? Он ведь тоже может умереть, если уже не умер. Что же тогда?
      - Это еще проще. У того могут быть дети, у них - внуки, и так до бесконечности. И каждый будет под строгим секретом открывать эту тайну своему преемнику. Харт был прав, люди любят деньги и для того, чтобы они не пропали, готовы пойти на все. Вот я, например, уверен, что за мной постоянно следят, особенно после того случая в вычислительном центре.
      Ну я, пожалуй, пойду, - сказал старик, налив остатки виски в стакан и быстро выпив его, - а то что-то опять голова заболела. Да, здорово они меня тогда отделали. Ты смотри не рассказывай никому об этом, а то только неприятностей наживешь, еще сумасшедшим сочтут. Ведь кто поверит?! Черт, как голова болит, - простонал он, потирая лоб. - Только когда выпьешь, так и вспомнишь как следует, как это все было, как я Харту отцом-то стал, обессмертил его.
      А жаль все-таки, что я не хапанул у него двадцать миллионов. Тогда бы я, наверное, выкрутился...
      Старик поднялся и медленно поплелся к выходу. Джо задумался, не зная, чему можно, а чему нельзя верить в рассказах этого Рене Дюбо, которого все в баре почему-то звали Уолтером. И наверное, именно поэтому он не заметил, что двое парней, сидевших через столик от них, тоже поднялись и вышли.