Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны

«Заметив двух офицеров, бойцы немного умолкали, с каким-то интересом и любопытством провожали взглядами Кошкина и Алейникова. Попадавшиеся навстречу солдаты вытягивались и отдавали честь по всем правилам. А это уже говорило о многом.

– Чувствуется, уважают тебя, – сказал Алейников.

– Ага, – ответил не оборачиваясь Кошкин. – Под Валуйками на ночных тактических занятиях дважды в меня стреляли…

– Ну что у тебя? – спросил Кошкин. – Это начальник нашей санчасти.

– Палатки развернули, Данила Иванович. Двенадцать санинструкторов прибыло из запасного полка… Ничего, завтра мы справимся. А на чем тяжелораненых будем в армейский госпиталь увозить? – Начальник санчасти говорил это, пыхтя и отдуваясь. – Я дал заявки в дивизию и армию. Подполковник Демьянов говорит, что у них свои люди умирают, не могут вывезти. Не хватало, говорит, чтоб еще штрафников каких-то… А штрафники что же, не люди? И в штабе армии не обнадежили.

– Ладно. Сейчас пообедаю и займусь всеми делами… «Мыльников» много?

– Четверо, Данила Иванович. Двое из третьего взвода, по одному из четвертого и шестого.

– Сволочи… – И повернулся к Алейникову: – Мыло глотают некоторые умельцы перед боем. От этого прямая кишка выпадает – и месяц госпиталя. Судить подлецов!

– Да оформим, – сказал начальник санчасти вяло.

– Ладно, иди.

Лейтенант-медик ушел, Кошкин долго ковырялся в тарелке, потом бросил вилку.

– До чего только не додумаются! Вот, даже мыло едят… Смердят на земле, а жить тоже охота…»[18]

Очень доходчиво автор романа показал, что означало присутствие в штрафных ротах уголовников. Никакого романтического восторга «уважаемые воры» у него не вызывают. Скорее наоборот – вызывают они искреннее омерзение. Штрафник Зубов рассказывает: «Был тогда в роте штрафник Мишка Крайзер по кличке Горилла. И по виду горилла. В зоопарке я только видел таких в железных клетках. Страшный человек, во всем преступном мире известный. Я против него птичка-синичка. Он и был верховным в роте… Такие дела творил! И на людей в карты играл… Прошлой весной командира своего взвода проиграл и в тот же вечер шею финкой просадил. Нож он бросал, сволочь, на тридцать метров точно в яблочко. Назначили другого командира – он и того проиграл… Мы под Валуйками долго стояли, и Горилла со своими телохранителями – были у него такие – где-то трех женщин поймали в степи. Одна даже совсем девчонка, лет, может, пятнадцати-шестнадцати. Спрятали их в овраге, земляную дыру специально вырыли, охрану свою поставили… Ну, и, сами понимаете… Кошкин потом узнал. Не от меня только. От кого – не знаю. И всю обойму в Гориллу вылупил. Зверь это был, не человек. Кошкин стреляет, садит пули ему в спину, в затылок, в голову, а Горилла пытается с земли подняться. Хрипит, землю пальцами пашет и на колени встает, встает… Мы так и думали – встанет во весь рост и двинется на Кошкина. Нет, рухнул»[19].

Прочитаешь этакое, и становится понятно: кто умел и хотел писать горькую правду о Великой Отечественной – тот это делал задолго до пришествия Михаила Горбачева с его перестройкой и новым мышлением. Анатолий Иванов умел и хотел. Ну почему ему советская цензура не мешала вот такое писать: «Кошкин усмехнулся:

– У нас ведь так: один бой – и я остаюсь без списочного состава. С остатками – кого пуля или осколок не тронули – отходим на доукомплектовку. Остаток бывает, как правило, чисто символический.

– Да это понятно, – сказал Алейников.

– Освобождаем иногда и таких, которые в бою и царапины не получили, но отличились, проявили отвагу и бесстрашие. Но трибуналы на это идут неохотно»[20].

В повести Кондратьева «Встречи на Сретенке» один из героев попадает в штрафной батальон.

Штрафникам было приказано взять деревню, которую обычные части безуспешно штурмовали два месяца, устилая землю трупами. И тогда один из штрафников предложил командиру штрафного батальона принципиально изменить схему атаки, сославшись на уже имеющийся у него опыт решения похожей задачи: «Мы… решились на такую операцию: к концу ночи вывести батальон на исходные позиции и, пока темно, проползти, сколько удастся, а потом в атаку, причем молча, без всяких „ура“ и без перебежек. С ходу пробежать остаток поля, несмотря ни на какой огонь…

– Получилось? – перебил комбат.

Примечания

1

Типпельскирх К. История Второй мировой войны. – СПб.: Полигон; М.: АСТ, 1999.

2

Пыльцин А. Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина. – СПб.: Знание; ИВЭСЭП, 2003

3

Гусятинский Е. Николай Досталь: «Их приговорили к подвигу» // Искусство кино. № 11. 2004.

4

Симонов К. М. Солдатами не рождаются // Живые и мертвые. Трилогия. Кн. II. – М.: Художественная литература, 1989.

5

Симонов К. М. Солдатами не рождаются // Живые и мертвые. Трилогия. Кн. II. – М.: Художественная литература, 1989.

6

Симонов К. М. Солдатами не рождаются // Живые и мертвые. Трилогия. Кн. II. – М.: Художественная литература, 1989.

7

Там же.

8

Бакланов Г. Я. Пядь земли // Бакланов Г. Я. Избранные произведения в 2-х томах. Том 1. – М.: Художественная литература, 1979

9

Бондарев Ю. В. Тишина // Собрание сочинений в четырех томах. Т. 2. – М.: Молодая гвардия, 1973.

10

Смирнов В. В. Тревожный месяц вересень // Смирнов В. В. Заулки. – М.: Современник, 1985.

11

Анфиногенов А. З. А внизу была земля. – М.: Советская Россия, 1982.

12

Воинов А. И. Пять дней // Воинов А. И. Встречи. – М.: Московский рабочий, 1979.

13

Пикуль В. С. Мальчики с бантиками // Пикуль В. С. Баязет. – М.: Голос, 1996.

14

Нагибин Ю. М. Дело капитана Соловьева // Нагибин Ю. М. Повести и рассказы. – М.: Художественная литература, 1981.

15

Твардовский А. Т. Теркин на том свете // Твардовский А. Т. Поэмы. – М.: Книжная палата, 1988.

16

Межиров А. Частый зуммер // Межиров А. Тысяча мелочей. Лирика. – М.: Современник, 1984.

17

Иванов А. Вечный зов.

18

Иванов А. Вечный зов.

19

Там же.

20

Иванов А. Вечный зов.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.