Обещания тьмы

Максим Шаттам

Обещания тьмы

Посвящается людям-кротам

Есть вещи, которых человек предпочитает о себе не знать, если не хочет разбить все зеркала на свете…

Стайн Гарден

Часть первая

Колодец открывается

«…я не имею никакого отношения к этим излияниям чувств. Это могла быть любая другая, даже не шлюха, а резиновая кукла…»

Нелли Аркан, Шлюха

1

Смерть будет внезапной.

Насильственной.

Именно так Брэди О’Доннел представлял свои последние минуты. Он с детства твердо знал, что умрет рано и смерть его будет мучительной. Обычно такие мысли со временем проходят, но не в его случае.

Он думал об этом постоянно. Например, когда фильм заканчивался и на экране появлялись титры. Белые буквы на черном фоне.

Брэди был из тех впечатлительных киноманов, на которых фильмы оказывают большое влияние. Его душа становилась податливой, он выходил из кинотеатра возбужденным или подавленным.

В тот день он снова смотрел «Касабланку». Прекрасная пара, любовь без будущего. Прощание у трапа самолета, достойное войти в коллекцию лучших финальных сцен.

У него снова возникло странное ощущение, напоминавшее ему о том, в чем он давно был уверен: Я умру молодым, и моя смерть будет насильственной.

Откуда эти мысли?

Меланхоличное настроение, которым пронизан финал фильма, странно действовало на него. Такое случалось часто, и не с ним одним. Достаточно сходить на «Джеймса Бонда» и посмотреть, как мужчины выпячивают грудь, выходя из зала. Или как после фильмов с Мег Райан у женщин искрятся глаза, а на губах играет особенная улыбка, в которой поровну надежды и смирения. А фильмы Вуди Аллена поднимают настроение и дают пищу для веселых дружеских споров.

За последнее время в жизни Брэди многое изменилось. Времени ходить в кино больше не было, да и заполонившие все огромные кинотеатры вытеснили уютные маленькие залы, которые он так любил.

Ему пришлось переоборудовать свою берлогу.

Брэди превратил в домашний кинотеатр часть своей просторной бруклинской квартиры, занимавшей весь последний этаж, – просторный лофт с высокими окнами в стрельчатых рамах. Поднявшись туда на грузовом лифте и отодвинув тяжелую решетку, Брэди сразу попадал в огромный холодный кабинет, где каждый шаг отдавался эхом и без свитера было не обойтись даже летом.

Однако Брэди тут нравилось. Идеальный штаб независимого репортера. Посреди кабинета стоял письменный стол: длинная столешница, заваленная картами, бумагами и книгами; кульман; уголок для проявки фотографий; компьютер, сканеры, принтеры и другие жужжащие и гудящие устройства; бесконечные полки, заваленные хламом. В углу место для отдыха, где он провел множество ночей: кресла, диван, а за ними маленькая кухня. И конечно, электрогитара. В мастерской была прекрасная акустика. В глубине лофта, в стене, заклеенной афишами к фильмам, была черная дверь, которая вела в комнату без окон, обитую темной тканью и заставленную потертыми, запачканными стульями. Брэди забрал их из своего любимого кинотеатра, когда тот закрылся. На дальней стене висел большой белый экран, по углам – несколько звуковых колонок. Брэди не был поклонником цифрового кино, безупречного, но холодного, ему не хватало магии целлулоида, но дома приходилось обходиться без нее.

В тот четверг, в полдень, он выключил проектор, вышел и закрыл за собой дверь. В студии было так холодно, что он мгновенно очнулся от грез, навеянных фильмом. Положил диски на кучу справочников и старых видеокассет и подошел к окну.

В батареях булькала горячая вода. Зима в этом году наступила рано. Снега еще не было, но ждать оставалось недолго. 2000 год. Декабрь. Несмотря на пророчества проповедников с Таймс-сквер, Нью-Йорк пережил смену столетий. Границы времен года, однако, сместились, заставляя сомневаться в том, что мир преодолел самый трудный отрезок пути без потерь.

Лицо Брэди отразилось в темном стекле.

Небоскребы Манхэттена напоминали силуэты из театра теней. Глаза Брэди казались черными дырами, метеоритными кратерами. В них не отражалось никаких эмоций, кипение страстей происходило глубоко внутри, словно в подземном храме, о существовании которого никто наверху не подозревает. Тонкие губы, щетина, острые скулы, длинные темные волосы… Внешность Брэди не соответствовала стандартам гламурных журналов, но в нем чувствовалась уверенность в себе, волнующая и притягательная. Он относился к тому типу людей, которые держатся прямо и ходят твердо, заставляя толпу расступиться.

После сорока он стал замечать, что стоит ему открыть рот, как вокруг наступает тишина. Его друзья говорили:

– Ты производишь впечатление человека, который абсолютно уверен в себе. Которого трудно чем-то удивить. Такое ощущение, будто ты ничего не боишься.

Ощущение…

Это отчасти соответствовало истине: с годами он научился держаться уверенно. Его подлинные чувства были спрятаны глубоко внутри, на лице, изборожденном морщинами, ничего не отражалось. О том, что творилось у него в душе, было известно ему одному.

Он терпеть не мог поддельных чувств. Таких, как в кино, только гораздо проще, которые люди изображают, манипулируя друг другом. Брэди был сдержан в проявлении эмоций. Он был не из тех, кто восклицает «Боже мой!», услышав об убийстве ребенка. Его сердце не начинало биться быстрее, когда полицейский останавливал его на улице, чтобы проверить документы. Все вокруг было для него лишь сгустками информации, которую мозг обрабатывал, не пропуская через фильтры чувств.

Еще в студенческие годы он начал относиться к людям как к остановившемуся в развитии биологическому виду. Хорошие манеры, политкорректность, фальшивые отношения, пацифизм, верность, брак, религию – все это он отмел раз и навсегда.

Он был очень талантлив. Большинство его не понимало, меньшинство боготворило. Говорил он только то, что думал, и молчал, если не считал нужным говорить. Если девушка ему нравилась, он немедленно добивался от нее, чего хотел, даже если встречался в тот момент с кем-то еще. Брэди утверждал, что глагол «любить» существует только во множественном числе. Он был убежденным атеистом и флегматиком, и шел вперед, пока не достигал цели. Он считал, что агрессивность – это клапан, через который общество сбрасывает напряжение. Человечество не может существовать без некоторой дозы насилия. Именно оно помогает выяснить, кому на какой ступени стоять. Ручное, одомашненное насилие, которое питается мелочами, вроде унижения подчиненного.

Брэди всегда находился в эпицентре страстей и с интересом наблюдал за человеческой комедией. Он полюбил театральные курсы и качал обаяние и способность убеждать так же, как другие качают мышцы. Он смеялся над дилетантами и стремился достигнуть уровня талантливых людей, которых изредка встречал. Поначалу он всегда проигрывал в поединке с тем, кто умел играть чувствами. Так случилось с его первой большой любовью, женщиной, о которой никогда нельзя было сказать, искренна она или нет. Это покорило Брэди, и на несколько месяцев он стал ее верным рабом. Потом ей надоело притворяться, и, увидев, какова она на самом деле, он бросил ее.

Со временем он сильно изменился, стал мягче. Повзрослев, Брэди все легче было слиться с толпой. Свято чтя главную заповедь выживания в Нью-Йорке, он насквозь пропитался лицемерием, присущим его профессии. Однако он все еще чувствовал разницу между фарсом – повседневной жизнью по абсурдным правилам – и комедией, которую человек из нее извлекал. Он любил встречаться с людьми, которые ловко прятали свою истинную натуру под маскарадным костюмом: с сердцеедами, провокаторами и манипуляторами. Чтобы выжить среди них, приходилось постоянно быть начеку. Такие люди развлекали его и делали жизнь ярче и острее.

– Чертов психоанализ, – пробормотал Брэди, глядя на свое отражение.

Он вернулся к столу и взял заляпанные засохшей кровью водительские права с фотографией красивой молодой женщины.

Коричневая корка отвалилась, упала на подлокотник кресла.

Он снова подумал о том, что ему пришлось сделать из-за нее. Чтобы понять, кто он такой. Чтобы убежать от случившегося.

Что стало с его совестью?

На этот вопрос ответа не было.

Может, все-таки обратиться в полицию?

Брэди глубоко вздохнул.

Она мертва.

Он закрыл глаза, пытаясь убежать от реальности и углубиться в самого себя, проникнуть туда, куда не достигали лучи спасительного света. Погрузиться во тьму.

2

Три дня назад

Брэди закончил репортаж об архитекторе Гауди. На подготовку ушел месяц, и еще две недели он работал в Испании. Журнал «Нэшнл джиогрэфик» уже купил эксклюзивные права на четыре разворота. Брэди сам выбирал сюжеты и продавал статьи заказчикам еще до того, как они были написаны. Он сам делал фотографии, считая, что никому не может это доверить. Если фотография просто иллюстрирует текст, значит, репортаж не удался. Изображение должно не дополнять его, а придавать дополнительное значение. Репортаж – это и слова, и фотографии. Слова – душа репортажа, а фотографии наполняют его эмоциями.

Девизом поездки в Испанию стали слова великого Гауди: «Архитектура – это упорядочение света». Отражение в зеркале главного входа в замок Гуэль. Солнечный свет падает на белый фасад, отражаясь от кованого железа огромных раскрытых ворот, похожих на два черных рта, две бездонные пасти, манящие читателя, который должен решиться на приключение.

Брэди положил снимок на стол и кивнул своим мыслям. На этот раз все получилось. Заказчик будет доволен.

Удовлетворенно хмыкнув, он потянулся, разминая затекшие мышцы, и отправился на кухню, чтобы сварить кофе.

И что теперь?

На этот раз Брэди дотянул до конца работы, не задумываясь о продолжении. За какой сюжет взяться? Обычно у него всегда были в запасе две-три темы, которые он сначала долго обдумывал и лишь затем полностью погружался в них.

Сейчас ни один из вертевшихся в голове сюжетов не казался заслуживающим особого интереса. Брэди всегда прислушивался к себе и приступал к работе, только если тема действительно его волновала.

Перед тем как выбрать Гауди, он тоже долго колебался и взял две недели на размышления. В последнее время это происходило все чаще. Может, всему виной усталость?

Нет, дело в том, что все слишком скучно и… просто. Все, чем я занимался в последнее время, было недостаточно оригинальным. Я работал без риска, без остроты…

Теперь нужно найти что-то особенное. Удивить самого себя. Не спеша выбрать свою тему. Брэди неплохо зарабатывал и мог позволить себе не торопиться.

– Так что на этот раз? – сказал он вслух. – Банды Нью-Йорка? Трафик оружия в Соединенных Штатах? Новые наркотики?

Нет. Все это уже было.

Брэди заметил, что его влечет насилие, криминал. Может быть, это именно то, что нужно? «Пороки, кровь…» – усмехнулся он. Ничего удивительного, ведь его жена служила в полиции.

Он просидел в раздумьях еще четверть часа, потом поставил кружку в раковину и воскликнул:

– Все, сдаюсь! На сегодня хватит.

Надел потертую кожаную куртку и вышел на улицу.

Думбо[1], крошечный промышленный квартал, возникший в прошлом веке, был зажат между опорами Бруклинского и Манхэттенского мостов. Теперь огромные склады и заброшенные торговые центры превратились в мастерские художников, студии и галереи. На темных улочках открылись модные клубы, а за строгими фасадами могли скрываться и шикарные апартаменты, и руины, захваченные ржавчиной и плесенью. Думбо притягивал и отталкивал. Поезда наземного метро и машины без остановки сновали среди огромных строений из бетона и стали. Для Брэди вся эта суета и шум были завесой, защищающей его личную территорию от остального мира. Выбраться из Думбо, погрузиться в мягкий городской гул было все равно что выйти из душа, из-под его теплых ласковых струй.

Вечерело, Брэди шел в Хайтс, где жили они с Аннабель. Здесь уже не было складов, а над морем тянулись ряды красивых домов. Из окон открывался великолепный вид на Манхэттенский мост, острова в заливе и длинный променад.

Аннабель еще не вернулась. Брэди никак не мог привыкнуть к ее скользящему графику – ночные смены, утренние, дневные… Аннабель страстно отдавалась любому делу, будь то работа или хобби, а начав очередное расследование, становилась просто одержимой. Она была на десять лет моложе Брэди, энергия в ней била ключом, и, когда восемь лет назад они познакомились, ее решительность и бунтарский характер красавицы мулатки, начинающей работать в полиции, произвели на него такое впечатление, что он не смог перед ней устоять.

Лучи вечернего солнца мягко поблескивали на стеклянном куполе гостиной. Брэди не сразу включил свет и несколько мгновений наслаждался призрачной атмосферой. Нежный синеватый свет заливал комнату. Вокруг статуэток, которые он привозил из командировок, шевелились легкие тени, наделяя их призрачной жизнью.

Брэди щелкнул выключателем – вспыхнул яркий свет, и тени исчезли.

Аннабель вернулась, когда уже совсем стемнело. Брэди готовил ужин.

Расстегнув кобуру, Аннабель положила оружие на журнальный столик. Стянула резинкой копну тонких косичек и пошла на кухню.

– Плохой был день, – сказала она, обнимая мужа. – Утром произошло вооруженное нападение на магазин. Кассир убит, а у нас никаких зацепок. Скорее всего, это сделал какой-нибудь мальчишка, чтобы оплатить учебу.

– Скверное дело, – равнодушно отозвался Брэди.

– Ну да. Как всегда.

Аннабель потерла лицо и прислонилась к холодильнику.

– Я закончил с Гауди, – сказал Брэди.

– Прекрасно. «Нэшнл» его купит?

– Я уже подписал контракт.

– Что будешь делать дальше?

Брэди снял сковороду с плиты:

– Ужинать.

Раньше Брэди всегда спрашивал Аннабель, что она думает о его работе. Со временем его уверенность в себе росла, а ответы Аннабель становились все более лаконичными. Он давно уже сам выбирал сюжеты и больше не хотел слышать «супер» или «классно», произнесенных с притворным энтузиазмом.

Иногда Аннабель жаловалась, что он больше не советуется с ней, что они стали меньше разговаривать. Брэди отделывался репликами вроде «Ну да, ну да», избавлявшими от необходимости поддерживать разговор, который мог привести к конфликту. Семейная жизнь научила обоих: отношения выживают, только если у каждого есть свое маленькое кладбище, где можно закапывать взаимные претензии и упреки. Но приходится следить, чтобы кладбище не слишком разрасталось.

Они поужинали, перекидываясь дежурными фразами. Брэди предложил взять напрокат фильм, но сегодня вечером Аннабель хотелось что-нибудь почитать. Порывшись в стопках книг, которые громоздились по всей квартире, она с головой ушла в фантастический роман.

Спать легли рано. Они почти не касались друг друга, но очертания тела Аннабель под одеялом пробудили в Брэди желание. Воображение вспыхнуло, словно огонь, в который плеснули масло.

Аннабель отвечала на его ласки сначала рассеянно, но вскоре забыла о книге. Объятия стали крепче, но финального взрыва не произошло. Многообещающее начало сулило яростный танец пламени, но все закончилось лишь несколькими вспышками угасающего костра.

Они перевели дух, и Аннабель ушла в ванную.

Брэди чувствовал, что больше так не может.

Ему сорок два года. Детей нет. Они с Аннабель не представляли себя в роли родителей. Они любили друг друга эгоистичной любовью, в которой больше ни для кого не было места.

Да, его жена – красавица. Да, они многое пережили вместе и могли говорить о чем угодно. И да, он очень ее любил. Но со временем слова, которые супруги изо дня в день говорят друг другу, выцветают. Они с Аннабель произнесли уже немало таких слов. Запасы истощились. Остались только привычные, доведенные до автоматизма движения.

Брэди чувствовал, что долго они так не протянут. Нужно действовать, и немедленно. Слишком часто он откладывал необходимость принять решение, выложить карты на стол, откровенно поговорить с Аннабель. Это больно, но необходимо. Это поможет любви возродиться.

Ведь чувства изнашиваются так же, как и тела. В наше время можно восстановить и омолодить все что угодно, даже отношения, но в результате они становятся… искусственными. Телу можно вернуть молодость с помощью инъекций или имплантатов. Инородных тел.

Многие из его знакомых сорокалетних мужчин заводили любовниц. Освежали свои чувства с помощью инородных тел.

Черт возьми! О чем ты вообще думаешь?!

Брэди понял, что дошел до края.

Если он хочет спасти свой брак, пришло время бороться.

3

Перл-стрит, южная граница Манхэттена

По обе стороны узкой извилистой улицы тянулись белые и черные фасады, готика соседствовала с модерном. Люди спешили, сталкиваясь и обгоняя друг друга на тесных тротуарах; солнечный свет с трудом пробивался сквозь лабиринты улиц. Было раннее утро.

Брэди вошел в здание из красного кирпича, поднялся на третий этаж. Посреди комнаты стоял огромный желтый диван, на стене висела картина Роя Лихтенштейна[2]. Оригинал. У окна, прижавшись носом к стеклу и засунув руки в карманы брюк, стоял мужчина и смотрел на улицу. Он был очень толстым, в бороде виднелась седина, из-под берета торчали неопрятные пряди волос. Дышал он с трудом.

– Привет, Пьер, – сказал Брэди.

– Bonjour, – ответил тот по-французски.

– Выглядываешь красивых мальчиков?

По одутловатому лицу Пьера никогда нельзя было сказать, в каком он настроении, пока это не выдавал его голос.

– Я наблюдаю, как в организме развивается рак, – мрачно ответил он.

Пьер был неизлечимо болен. Все, кто был с ним знаком, понимали, что каждая встреча может стать последней и в следующий раз они увидят его на больничной койке, опутанного трубками и капельницами.

– Знаешь, что такое рак? Это люди, копошащиеся там, внизу, – продолжал Пьер. – Не все, но многие из них. С тех самых пор, как на земле появились люди, они размножаются, как раковые клетки.

– Ты так ненавидишь человечество?

– Просто констатирую факт. Мы уничтожаем ресурсы, выкачиваем все, что только можно, мечтаем о колонизации других планет. К счастью, в нас заложен механизм саморазрушения. Мы пытаемся заткнуть брешь, через которую хлещет насилие, но ничего не выходит. То там, то здесь вспыхивают войны. Насилие помогло нам подняться на вершину, стать теми, кто мы есть, это главная движущая сила эволюции. Люди думают, что контролируют насилие, что могут обуздать его. Вздор! Ненависть, агрессия – это опухоль, которую мы носим в себе. Жестокий парадокс: без насилия мы бы уже давно исчезли, но оно разъедает нас изнутри, ему требуется все больше места. Ему необходимо бурлить, кипеть, распространяться. Оно передается из поколения в поколение. Остается только надеяться, что мы поубиваем друг друга раньше, чем эта зараза вырвется за пределы Земли и эпидемия охватит весь космос.

Брэди молчал. Пьер был его самым близким другом. Встречи за ужином, смех, слова, которые вспоминались на следующий день… Они были знакомы почти десять лет. Брэди нравилась откровенность Пьера, они многим делились друг с другом. Брэди рассказывал ему то, в чем больше никому не мог признаться. О том, что ему не нравилось в семейной жизни, об однообразном сексе, о нереализованных фантазиях. Пьер давно наблюдал крушение его отношений с Аннабель. Он был геем, и Брэди было с ним легко: никакого осуждения плюс нестандартная точка зрения.

Брэди положил Пьеру руку на плечо.

– Как твое здоровье? Есть новости? – спросил он.

– Да. Знаешь, эта гадость научила меня одной вещи: у тебя будет именно такой рак, которого ты заслуживаешь. Я метил свою территорию и трахал все, что движется, – и умру от рака простаты. У моего отца были большие амбиции, но он их так и не реализовал. Ему не хватило духу, и он умер от рака легких. Забавно, правда? У моей соседки в прошлом году обнаружили рак горла. Логично, ведь она была жуткой скандалисткой. Хорошо бы Фред Фелпс-старший[3] сдох от рака прямой кишки.

Брэди знал, больше Пьер не скажет ни слова. Пьер ничего не скрывал о своих похождениях и постоянно меняющихся любовниках, но чувства запирал на двойной засов.

– Скажи, – спросил он, поправляя берет, – ты счастлив?

– Жаловаться не на что.

– А Аннабель?

Брэди вспомнил прошлую ночь:

– У нее тяжелая работа, но она справляется.

Пьер внимательно посмотрел на него:

– У вас проблемы?

– Это что, у меня на лбу написано?

– Иногда молчание красноречивее слов.

– Если честно, да, у нас проблемы. Быт и рутина губят наши отношения. Это причиняет мне боль.

– Но ты при этом ведешь себя как настоящий мужчина: притворяешься, что все в порядке. Но, видишь ли, когда отношения трещат по швам, спасать их уже поздно!

– Все наладится. Просто нужно время, чтобы разобраться…

– А что думает Аннабель?

– Мы об этом не говорили. Она не знает, что со мной происходит.

– Не смеши меня! Твоя жена почувствовала все гораздо раньше тебя!

– Если, как ты говоришь, от проблем бегают только мужчины, значит, Аннабель родилась женщиной по ошибке. Она боится проблем даже больше, чем я. Думаю, она понимает, что у нас не все в порядке, но не отдает себе отчета до какой степени. Ты же знаешь, как это бывает: хочется нежности, которая была вначале, сочувствия. Начинаешь успокаивать себя тем, что…

– Послушай, Брэди, ты много лет трахаешь одну и ту же задницу. Тебе это надоело! Вы изучили друг друга вдоль и поперек, а секс без загадки и остроты превращается в утомительную обязанность! Ты же знаешь, у мужчины страсть напрямую зависит от оргазма. Тусклый оргазм – тусклые отношения. Вам нужно завести любовников.

Брэди отмахнулся:

– Пьер, мы не такие, как ты…

– И очень зря. Мужчина не создан для того, чтобы всю жизнь жить с одной женщиной. Это чистая биология, а ты пытаешься идти наперекор природе. Ничем хорошим это не кончится. Постарайся увидеть в том, что происходит, возможность спасти ваш брак. Заведи отношения на стороне, и ты избавишься от напряжения, успокоишься и сможешь сделать жену счастливой. И возможно, вы останетесь вместе до конца ваших дней и не будете ненавидеть друг друга, как те, кто одержим верностью и обвиняет супруга в том, что жизнь превратилась в дерьмо!

– Спасибо, но… Видишь ли, мы с Аннабель оба ревнивы…

– Ну и прекрасно. В измене не обязательно признаваться. Аннабель начнет что-то подозревать и будет стараться тебя удержать! А ты изменишься к лучшему… Ладно, мне надоело выступать в роли демона-искусителя. Как дела на работе? Все в порядке? Чем ты сейчас занимаешься?

– Ничем. Я завершил все проекты. Не подкинешь мне пару идей?

Пьер был сыном богатого банкира и никогда не работал. От скуки он спасался, заполняя жизнь свиданиями, вечеринками, зваными обедами. Благодаря своему обаянию и записной книжке, он стал одной из самых известных личностей в Нью-Йорке. Он знал все обо всех, и перед ним открывались все двери. Его можно было увидеть за столом мэра или в компании миллиардеров, он слонялся по художественным галереям и был членом благотворительных организаций, помогавших нищим, наркоманам и бомжам. Он был потрясающим посредником. Стоило Брэди заикнуться, что ему нужна информация для репортажа, как Пьер брал телефон и находил нужных людей.

– Порно. Напиши о порноиндустрии.

Брэди фыркнул:

– Ни один журнал из тех, с которыми я работаю, этим не заинтересуется. Тут нет ничего нового.

– Ошибаешься! Во-первых, задницы всегда хорошо продаются. А во-вторых, телевидение слишком трусливо, чтобы заглянуть за кулисы этой империи, но ты мог бы рассказать о том, о чем не говорят вслух. Нарушить табу.

– Почему ты мне это предлагаешь? Твой нынешний бойфренд снимается в порнушке?

Пьер повернулся спиной к окну. Он выглядел уставшим и измученным.

– В порно соединилось все, что наше общество отказывается признавать. Все, чем мы являемся и о чем не расскажет ни одна книга. Если история человечества – дом, то порнография – его темный подвал. Никто не хочет копаться в дерьме, которое скопилось там за долгие годы. Лезть вниз, в пыль, паутину и мрак, ворошить старые тайны – нет уж, спасибо! Никто даже не помнит, где вход в этот подвал. Но я нашел для тебя лазейку.

– Пьер, я не понимаю. Меня никогда не интересовали такие… мрачные темы.

– Да ладно. Ты же ездил в Боснию и писал о кучах трупов, которые там обнаружили.

– Я сопровождал судмедэкспертов, которых туда направили. Это совсем другое дело.

Пьер пожал плечами:

– Как хочешь. Но если передумаешь, у меня есть один контакт. Ее зовут Руби. Уверен, если ты сумеешь завоевать ее доверие, она откроет тебе целый мир.

– Где ты с ней познакомился?

– На одной вечеринке, в туалете. Вместе пудрили носики.

– Так она еще и наркоманка! Только этого не хватало.

– Эй, поосторожнее! Я ведь тоже наркоман.

– Тебе кокс необходим как лекарство…

– Ладно, она действительно наркоманка. И в тот вечер крышу ей снесло капитально. Хотя в этой среде ты вряд ли встретишь кого-нибудь, кто не знаком с наркотиками.

– Спасибо, но, думаю, я пас.

Пьер вздохнул и слабо кивнул:

– Тебе решать. Если у вас с Аннабель не все гладко, сейчас, наверное, и правда не лучший момент, чтобы знакомиться с миром порнографии. Для этого нужно твердо стоять на ногах и голова должна быть ясной.

Они долго пили кофе, перемывая косточки общим знакомым. Каждая минута, проведенная с умирающим другом, была бесценна, но настало время прощаться.

Пьер протянул Брэди визитку:

– Возьми на всякий случай. Вдруг я сегодня сдохну…

– Пьер, ты профессиональный искуситель.

На карточке были номер телефона, адрес какого-то сайта и фотография молодой синеглазой блондинки. Брэди понравилась ее лукавая улыбка, и он сунул визитку в карман.

Вернувшись в мастерскую, Брэди поставил на стол стакан холодного латте из «Старбакса» и включил ноутбук. Проверил почту, заглянул на несколько форумов и, наконец, от нечего делать, стал читать новости о последних спортивных достижениях.

Я только что сдал статью и могу пару дней повалять дурака!

Но он знал, что это не так. Ему нужен не отдых, а новая тема. Он привык обдумывать несколько идей одновременно, и отсутствие нового сюжета не давало ему покоя еще в Испании. По вечерам в Барселоне он пил пиво в баре отеля и смотрел футбол по телевизору, только чтобы забыть о том, что зашел в тупик. Он ничего не искал. Новая история всегда приходит сама. Но на этот раз тишина…

Пропали идеи или… вообще желание работать? Этот вопрос мучил его больше всего. Брэди блуждал по сайтам, чтобы забыться и убить время, надеялся на внезапное озарение.

Окна дрожали от порывов ветра, пальцы зависли над клавиатурой. Даже в Интернете уже некуда пойти. И тут Брэди вспомнил о визитке, которую дал ему Пьер.

И зачем мне это? Вечно он что-нибудь придумает…

Брэди не мог вспомнить название сайта, и это его раздражало. Вздохнув, он оттолкнулся и подъехал на кресле к вешалке, чтобы достать бумажник из кармана пальто. Ага, вот оно: www.intherubisclub.net. Брэди твердо решил: репортажа о порнофильмах он делать не станет: это не его тема. Однако фотография привлекла его внимание. Ему понравился вызов во взгляде девушки, ее легкая полуулыбка. Ракурс был выбран идеально.

Может, написать статью о ней? О том, как становятся порноактрисами? Но кому нужен такой материал? На расследование уйдет неделя, а статью напечатают в желтой газетенке, на туалетной бумаге. Нет уж, спасибо!

Ладно, он потратит на это не больше десяти минут.

Брэди набрал адрес сайта, и на экране появился красный занавес. Щелчок мышкой, и занавес открылся. Брэди попросили подтвердить, что он совершеннолетний. Следующая страница была абсолютно черной, и на ней только один видеоролик. Брэди запустил его и прибавил звук.

Наверное, это отрывок из последнего фильма… Вряд ли актриса станет выкладывать тут личные видеозаписи.

Изображение и звук были плохого качества. Похоже, снимали в заброшенном доме. Камера дрожала, металась из стороны в сторону, очертания предметов то и дело расплывались. На экране появилась девушка в сером платье, черных колготках и сапогах. Она была подвешена за руки к цепям, свисающим с потолка, глаза у нее были завязаны.

– Ленни, кончай свои глупости, уже не смешно, – сказала девушка.

Камера медленно приблизилась к ее лицу, и Брэди узнал ее. Это была Руби.

– Развяжи меня! Сейчас же! – потребовала она.

В ее голосе звучал настоящий страх. Брэди почувствовал смутную тревогу – это не было похоже на обычный порнофильм.

В руках у человека, державшего камеру, оказалась складная металлическая дубинка. Он подцепил ею подол платья и начал медленно поднимать.

– Перестань! – возмутилась Руби. – Что ты делаешь? Меня достали эти идиотские игры! Хватит!

Дубинка продолжала подниматься. Руби отпрянула, но цепи мешали ей.

– Прекрати! – закричала она. – Я больше не хочу!

Она была в ярости. Брэди стало не по себе. Он едва не закрыл страницу, но все-таки стал смотреть дальше.

Показалась рука, уже без дубинки. Нырнула под платье и резко стянула колготки вниз. Руби закричала:

– Черт! Ты что, больной? Да что с тобой? Оставь меня в покое!

Было видно, что Руби в панике. Хорошо сыграно. Слишком хорошо, подумал Брэди.

Но это же сцена из фильма, а не видео о реальном насилии! Кто будет выкладывать такое у себя на сайте?

Очередное сексуальное извращение, вот и все. Руби и ее приятель просто играют.

Руби всхлипнула. Она что, действительно плачет?

В кадре снова появилась рука и начала рвать платье Руби, с каждым разом все сильнее. Девушка плакала и кричала:

– Что ты делаешь?!

Руби мотало из стороны в сторону, она скулила от боли и страха. Вдруг низ платья оторвался, обнажив часть спины и ягодицы.

Камера отъехала назад, показала лицо девушки крупным планом.

– Ленни, хватит! Прекрати! – умоляла она. – Пожалуйста, перестань!

В кадре снова появилась дубинка.

Раздался голос оператора. Он сладко пропел прямо в микрофон:

– Я не Ленни…

Руби напряглась. Ее бедра сжались, она попыталась выпрямиться. На бедро ей легла рука, начала поглаживать. Руби рванулась вперед, пытаясь отстраниться.

Дубинка взмыла вверх и обрушилась на ее тело. Раздался звук удара, Руби закричала.

– Ори сколько хочешь, все равно никто не услышит, – сказал тот, кто снимал.

Дубинка скользнула между ее бедер и коснулась промежности. Руби вскрикнула, попыталась увернуться. Удар оставил на ее коже багровый след. В кадре появился обнаженный мужчина, он подошел к Руби и прижался к ней.

Камера дрожала, но насильник педантично снимал происходящее, стараясь ничего не упустить. Брэди оцепенел, глядя на чудовищную сцену. Руби уже не сопротивлялась. Было слышно, как она плачет. Наконец мужчина издал долгий хриплый стон.

Брэди продолжал смотреть на экран и после того, как изображение замерло. Ролик закончился.

Изнасилование.

Откуда это видео на сайте Руби? Она не могла выложить его сама!

Может быть, это не ее сайт?

Но на визитке точно ее фотография. Она сама дала ее Пьеру.

Брэди шумно выдохнул, сделал глоток холодного кофе и с отвращением выбросил стакан в мусорное ведро.

Постановочная съемка?.. Но удары и крики были настоящими.

Брэди никак не мог прийти в себя – все выглядело слишком реалистично. Вдруг он понял, что беспокоит его больше всего.

Он чувствовал возбуждение, и ничего не мог с этим поделать. Оно не прошло даже после того, как ролик закончился. Брэди выпил холодной воды из-под крана, умылся.

Нужно быть психом, чтобы вытворять такое, да еще и снимать!

И чтобы это смотреть тоже!

Брэди уничтожил все следы своего пребывания на сайте Руби. Удалив из памяти все, связанное с этим сайтом, он почувствовал некоторое облегчение.

Из чьей памяти? Компьютера или моей?

– Билл Гейтс, ты будешь настоящим гением, если создашь «Windows» для человеческого мозга, – произнес он вслух.

Брэди ужинал. На столе перед ним были расставлены коробочки с китайской едой, которую только что принес посыльный.

Аннабель пыталась согреться, закутавшись в пестрый индейский плед и обхватив ладонями чашку горячего чая.

– Мне нужно несколько дней, чтобы подзарядить батарейки и обдумать следующий репортаж, – сказал Брэди. – Может, возьмешь выходные? Снимем шале в Катскильских горах[4]. Нам бы это не помешало.

– К сожалению, не получится. У меня скоро отпуск, и Вудбайн разозлится, если я сейчас стану отпрашиваться.

Брэди кивнул:

– Как продвигается дело о налете на супермаркет?

– Никак. Видео никуда не годится, свидетелей нет. Отпечатки отправили в лабораторию. Ждем результатов, но вряд ли там будет что-то стоящее. Мы в тупике.

Аннабель поднесла чашку к губам, несколько косичек скользнули вниз, закрыв ее лицо. Она убрала их за ухо.

Аннабель была очень красива. Брэди нравились ее искренность и решимость. Но почему же иногда, глядя на нее, он чувствовал какое-то отчуждение? Может быть, потому что знал ее как свои пять пальцев и всегда мог угадать, что она сделает или скажет? Он вспомнил Пьера и как будто снова услышал, как тот объясняет свой взгляд на человечество.

Моя жена – уже давно не terra incognita. Карта покоренных земель составлена, и я стремлюсь на поиски новых территорий.

Ему не нравились эта мысль и образ мужчины – циничного и жадного завоевателя.

– С тобой все в порядке? – спросила Аннабель. – Ты как-то странно выглядишь.

– Я думал о… Пьере. – Брэди сказал только часть правды. – Я заходил к нему утром. Выглядит он неважно.

– Что говорят врачи?

– Ты же знаешь Пьера, он об этом не распространяется. Но по нему все видно. По-моему, он даже похудел…

– Это ужасно. Надеюсь, я умру не так. Не после долгой болезни. Это даже страшнее смерти.

Брэди обнял ее за плечи, прижал к себе. Ночью ему приснился кошмар. Он занимался любовью с женщиной без лица, и, когда оргазм уже приближался, он увидел, как мириады крошечных существ устремились из его живота в член. Он слышал их дьявольский хохот. Женщина сопротивлялась. От этого удовольствие становилось еще сильнее. Секс – единственное, что имеет смысл.

Влажный, полный наслаждения. Это ключ к выживанию.

Ключ к гармонии.

Кончать. Снова и снова. Заниматься любовью или насиловать, но кончать. Каждый раз одинаково бурно.

Эта одержимость будет двигать мужчиной всегда. Он это знал. А еще он знал, что это наслаждение и есть причина всех пороков, извращений и проблем семейной жизни.

Стремление раствориться в другом.

Передать ему эту жизнь. И эту одержимость.

В человеке заключено зло. Это семя, которое он хочет сеять повсюду, снова и снова.

Брэди проснулся в поту. Его член был напряжен так, что было больно.

В голове еще витали обрывки сна.

Он с наслаждением кончил в эту женщину.

Это была Руби. И во сне все происходило, как в том ролике.

Брэди упал обратно на мокрые простыни.

4

То, что Брэди почувствовал, узнал ночью, внушило ему непоколебимую уверенность. Он встретится с Руби. Он должен спросить ее. Должен понять. Лежа в постели и глядя в темноту, Брэди понял, что испытал не только отвращение, но и возбуждение. И теперь он должен узнать правду. Иначе ему не будет покоя.

Если это постановка, вымысел, значит, все остальное – просто его фантазии.

Он дождался девяти часов и взял телефон. Руби, наверное, ложится поздно. Возможно, он разбудит ее, но ждать больше он не мог.

В трубке раздался хрипловатый голос, тихий и грустный.

– Здравствуйте! Меня зовут Брэди, я друг Пьера.

– Пьера?.. Ах да, того толстяка…

– Возможно, он говорил вам обо мне, – продолжал Брэди, – я журналист.

– Да, я помню. Он сказал, вы не такой, как все.

– Правда? Что ж, тем лучше… Я… Я хотел бы с вами увидеться.

Он крепче сжал телефонную трубку.

– Чтобы поговорить о порнофильмах?

– В том числе.

– Где вы живете?

– В Бруклине, Хайтс. Я могу приехать, куда вы скажете.

– Хорошо. Приезжайте на Фурман-стрит, это на углу Монтегю-стрит. Скажем… сегодня в одиннадцать утра. Сможете?

– Отлично, – ответил Брэдли.

– Я приду потому, что вы не такой, как все, и потому, что толстяк, кажется, говорил искренне. До встречи.

Девушка повесила трубку.

Рев машин на магистрали Бруклин-Квинс. Мерзкий пустырь, граффити и мусор, подгоняемый ветром. Грязная улица, ржавые решетки, заброшенные дома… Эта часть побережья напротив южной оконечности Манхэттена не извлекла никакой выгоды из своего идеального положения.

Брэди приехал к назначенному времени, и минут через пять вдалеке показался силуэт невысокой блондинки. Наверное, это она. Брэди двинулся навстречу. Руби шла, засунув руки в карманы куртки и глядя под ноги. Из-под шерстяной шапочки выбивались золотистые кудри.

– Я – Руби.

– Брэди. Спасибо, что пришли.

Она была так же красива, как на фотографии. Скользнула по нему взглядом и отвернулась к морю. Она выглядела очень печальной. Брэди показалось, что перед ним человек, который вообще не умеет улыбаться.

– Идемте, – сказала Руби, двинувшись вдоль улицы к пустырю. – Подальше от дороги. Там тише, мы сможем поговорить.

Они прошли по разбитому асфальту, ступили на желтую траву. Гул машин стих, слышался только плеск свинцово-серой воды. Брэди спросил:

– Вы из Нью-Йорка?

– Нет. Я выросла в Огайо.

– Что привело вас сюда?

– То же, что и всех остальных: желание добиться успеха, заработать денег и увидеть этот город.

Она отвечала безучастно и монотонно.

– Почему Нью-Йорк? Чикаго или Детройт гораздо ближе.

– Вы действительно думаете, что девочка-подросток будет мечтать о Детройте? Что бы я там стала делать? Вкалывать в автосервисе? Ну, уж нет! Или здесь, или нигде.

– Спасибо, что согласились встретиться. Буду откровенен: я пока ничего не решил. Может быть, статьи и не будет.

– Вам решать. Я просто повинуюсь.

Брэди резанули ее слова. Можно подумать, он один из этих… продюсеров. Профессиональная деформация, подумал он.

– Почему я? – вдруг спросила Руби.

– Обычно я доверяю своей интуиции.

– И что она вам подсказывает?

– Что вы необычная девушка. И вам есть что рассказать.

Руби фыркнула:

– Вы узнали это по фотографии? Значит, вы очень проницательны.

Брэди нравились и ее голос, и ее мягкость. Но в каждом ее слове и взгляде сквозила глубокая грусть.

– Я должен кое в чем признаться, – сказал он. – Я видел ролик на вашем сайте.

Руби замерла. Потом повернулась к нему. Ее глаза были прозрачными, как лед.

– Вам понравилось? – наконец спросила она.

– Я бы так не сказал.

– И все же вы получили некоторое удовольствие?

Брэди тяжело вздохнул, выпрямился и услышал, как хрустнул его позвоночник.

– Это ведь была постановка, да?

– Вам так необходимо это знать?

– Мне… любопытно.

– Нет. Это была не постановка.

Сказав это, она пошла к огромному навесу. Бетонные опоры поддерживали просевшую крышу.

Брэди снова заговорил, но она приложила палец к губам. Он удивленно замолчал. В еще большее замешательство он пришел, когда она схватила его за руку и потащила под крышу, подвела к самой воде. Вокруг все было усыпано строительным мусором и пивными бутылками. Ночью здесь было лучше не появляться.

Руби опустилась на бетонный блок и предложила Брэди сесть напротив. С ее шеи соскользнул шарф, и Брэди увидел большой синяк. Руби поспешно поправила шарф.

Неужели она регулярно подвергается насилию? Судя по видео, это было так. Он спросил:

– Если то, что я видел, реально, зачем это выложили на ваш сайт? Я не понимаю.

– Я же «необычная» девушка. Секс во всех его проявлениях – вот что я такое. Секс без табу, без границ. Я могла бы отсосать вам прямо сейчас, просто чтобы доставить вам удовольствие. Для меня это ничего не значит, ведь я – инструмент для получения удовольствия.

Брэди сложил на груди руки. Ему вдруг стало не по себе.

– Вы ведь не против? – настаивала Руби.

Брэди молчал. Он, ненавидевший условности, чувствовал себя побежденным в собственной игре. Руби требовала от него полной искренности, и это выбивало почву из-под ног.

– Здесь только мы, – сказала она, – никто ничего не узнает. Просто немного удовольствия, и все. Неважно, что мы почти не знакомы. Вы побываете у меня во рту, и нам станет гораздо легче разговаривать.

Брэди медлил. Он знал, что не согласится, но все никак не мог произнести твердое «нет». Впервые с начала встречи он заметил у нее на губах намек на улыбку. Горькую и разочарованную.

– Вот как нужно привлекать внимание мужчины, – усмехнулась она.

– Вы застали меня врасплох.

– Нет, я пробудила в вас чувство вины. Это совсем другое. Вы еще вспомните об этом, и это воспоминание на некоторое время останется с вами. Что бы случилось, если бы вы сразу сказали «да»? Я бы уже стояла перед вами на коленях. Однако вы почувствовали вину. И будете ее чувствовать.

Брэди понял, что его завели туда, где ему совсем не нравилось. Он решил сменить тему:

– Руби – это ваш псевдоним?

Девушка смотрела на него. Брэди очень хотелось знать, что творится у нее в голове. Она была непредсказуема.

Черт возьми, до чего же она хороша!

Она порылась в кармане и протянула ему свое водительское удостоверение.

Сондра Энн Уивер, прочитал он. Двадцать два года.

Внезапно мысль о том, что такая милая девушка снимается в порнофильмах, разозлила Брэди. Он представил ее тело, покрытое синяками, и внутри у него все перевернулось.

– Что заставляет вас сниматься в порно?

Руби коротко и зло рассмеялась:

– Сунуть член мне в рот вы не готовы, а вот рыться в моей душе – это пожалуйста…

Снова растерявшись, Брэди ответил немного высокомерно:

– Я здесь для того, чтобы задавать вопросы. Вот и все. А вы можете отвечать или нет. Вы же для этого пришли, разве не так?

– А вы, Брэди? Может быть, скажете, зачем вы пришли сюда? Чтобы посмотреть, стоит ли тратить время на жалкую актрису порнофильмов или потому, что мое видео потрясло вас и вам захотелось посмотреть на меня живьем?

– Это не то, что вы думаете! Я не из тех извращенцев, которые…

Плечи Руби вдруг опустились, на глазах показались слезы.

– Мне предстоит отправиться в ад. Так что мне наплевать, кто вы такой.

– Я не хотел вас обидеть…

– Ад, рай… Вы в это верите?

Брэди покачал головой:

– Уже нет.

Сжав губы, с трудом сдерживая рыдания, она смотрела на залив. Когда она снова обернулась к нему, Брэди увидел в ее глазах страх.

– Со мной делали такое, что вы и представить себе не можете, – тихо сказала она. – После этого невозможно жить дальше.

– Сондра, я видел этот ролик… и могу…

– Ролик? Это ничто по сравнению с тем, что они…

– Кто – они?

– Демоны. Я не верила в них, пока не встретила наяву. Они на самом деле существуют. И это не пугала на Хеллоуин, а настоящие исчадия ада. Они бродят по нашим улицам, я вижу их.

Брэди взмахнул ее водительским удостоверением, которое так и держал в руке:

– Послушайте, пойдемте со мной в мою мастерскую. Я сварю кофе, и мы спокойно поговорим. Идет?

Руби покачала головой:

– Ваш друг ошибся.

Она достала что-то из кармана. Брэди не сразу понял что именно.

Когда он услышал лязганье, его инстинкты забили тревогу, мышцы напряглись. Руби сказала:

– Вы такой же, как все.

И ее лицо исчезло в яркой вспышке.

5

Эхо выстрела еще звучало над заливом.

Тело Руби лежало у его ног. Она упала на бок, неловко подвернув ноги. Что-то красное и мокрое, дрожащее, как желе, сползло по водительскому удостоверению, которое Брэди держал в руке, и шлепнулось на землю. Из-за кровавых разводов на пластике казалось, что на лице Руби какая-то страшная маска. Девушка, смотревшая с документа, подтверждавшего ее личность, лежала у ног Брэди с простреленным черепом.

Он окаменел от ужаса.

Не мог пошевелиться.

Отказывался понимать.

Этого просто не может быть.

Сейчас он закроет глаза. Потом откроет, и она снова окажется перед ним, грустная и прекрасная, целая и невредимая.

Пахло порохом.

Брэди хотел встать, но его ноги подкосились, и он упал на четвереньки в пыль, посреди кровавых ошметков. Он почувствовал во рту металлический привкус. Руби была везде – даже на его нёбе, на языке.

Его вырвало. Потом он рухнул на спину, закрыв лицо руками.

Его мысли метались, он словно прокручивал пленку назад, как будто то, что случилось, можно было предотвратить. Но все было напрасно.

Она мертва. Мертва. Здесь нельзя оставаться.

Брэди не собирался вызывать полицию. Он собирался уносить ноги. Он не хотел оказаться замешанным в это дело. Как он объяснит, зачем пришел сюда?

Встреча с молодой актрисой – на пустыре, с глазу на глаз? Собирался писать статью о порнофильмах? Но с собой у него ни блокнота, ни диктофона, ни фотоаппарата!

А если меня обвинят в убийстве?

Оружие не мое, на нем нет моих отпечатков!

Как он раньше не почувствовал, что дело нечисто? Ведь все это было очень подозрительно, тот ролик был подозрителен. Хорошо, что он все стер из компьютера.

Все ли? Говорят, теперь можно восстановить уничтоженные документы.

Его обвинят в бездействии, в том, что он не предотвратил самоубийство. Может быть, даже в том, что заставил ее застрелиться!

Бывают истории еще более дикие, чем эта!

Перед глазами у него плыло. Брэди встал и осторожно обошел тело. Он не хотел его видеть. Он чувствовал, что больше не выдержит.

Бежать. Как можно быстрее.

Он посмотрел на холм, возвышавшийся над автострадой. На променад Хайтс и фасады домов, стоявших вплотную друг к другу.

Там его дом. Брэди отыскал окна своей квартиры. Довольно далеко отсюда. Он вспомнил вид из них и понял, что на таком расстоянии нельзя четко рассмотреть человека, а уж тем более его лицо. Это хорошо.

Я ни в чем не виноват!

Тогда почему он бежит?

Брэди понял: по той же причине, по которой несколько часов назад он удалил все следы посещения сайта Руби. Чтобы избавиться от чувства вины. Ведь еще до встречи с ней он знал, что хочет ее.

Встретившись с ней, он намеренно подверг себя опасности.

«Вы чувствуете вину. Так будет и дальше», – сказала она.

Брэди повернулся и побежал. Он понимал, что совершает огромную ошибку, но сейчас ему было все равно.

Поднимаясь по Монтегю-стрит, он остановился и внимательно осмотрел свою одежду. Свитер был забрызган кровью, пятна были крошечными, но он поспешно застегнул куртку.

Ехать на метро нельзя. При одной мысли о том, что придется оказаться среди толпы и кто-нибудь что-то заподозрит, его сердце бешено забилось. Он пошел пешком по широким тротуарам, где вечно спешащие прохожие не обращали на него никакого внимания.

На полпути он увидел телефонную будку и понял, как поступить.

Он должен сделать для Руби хотя бы это.

Он набрал девять-один-один и сказал, что видел, как женщина только что выстрелила себе в голову. Назвал адрес и повесил трубку прежде, чем у него спросили имя. В первом же попавшемся автомате он купил бутылку воды и сделал большой глоток, надеясь избавиться от металлического вкуса во рту. Вкуса крови.

Брэди поднял тяжелую решетку лифта и вошел в мастерскую. Снял свитер и стал оттирать пятна влажной салфеткой, пока они почти не исчезли. Посмотрев в зеркало, он заметил у себя на лбу красные брызги. Они были едва заметны, и вряд ли кто-нибудь из прохожих обратил на них внимание, но Брэди согнулся пополам, и его снова вывернуло наизнанку.

Что он наделал?

Я ее не убивал! Я ни при чем!

Но он сбежал так, будто был виновен.

В желании, с которым не смог совладать. Но не в ее самоубийстве.

Он нашел в кармане водительское удостоверение Руби, положил его на стол и рухнул на диван.

Что дальше?

Заняться чем-нибудь. Не думать об этом, стереть из памяти все, связанное с Руби.

Воспоминание о яркой вспышке преследовало его. Выстрел уничтожил черты Руби так легко, будто задули свечку.

Он никогда не сможет забыть.

Не сможет спать.

Брэди вспомнил, что вечер предстоит провести с Аннабель, и ему стало дурно. Он этого не вынесет. Она почувствует, что с ним что-то не так.

Ей ничего нельзя говорить. Она не поймет. Нужно притвориться, что он занят статьей. Но Брэди чувствовал, что не сможет солгать жене. Аннабель слишком сильна в этих играх. Нельзя рисковать, пока он не возьмет себя в руки.

Он набрал номер Аннабель и с облегчением услышал автоответчик.

– Дорогая, сегодня вечером я вернусь очень поздно, а, может, и вообще не приду. В «Нэшнл джиогрэфик» попросили срочно кое-что исправить в статье. Скорее всего, я переночую в мастерской. Целую.

Сердце бешено стучало.

Теперь придется прятать эмоции, возвести стену между собой и тем, что предстоит забыть. Зарыть Руби на кладбище в тайном саду.

6

Могильщик рыл могилу. Мужчина и женщина жались друг к другу, как будто горе было холодным ветром, от которого они пытались спрятаться. Их единственный сын умер, и они стояли у его последнего пристанища. Аннабель выразила им соболезнования и подошла к своему напарнику. Джеку Тайеру было около сорока, но из-за глубоких морщин и седины он казался лет на десять старше. Он засунул томик стихов Рассела Эдсона в карман пальто.

– Дай угадаю, – сказал он. – Ничего нового?

– Джек, я должна была с ними поговорить. Спросить, были ли у их сына враги.

– Этот парень умер потому, что оказался не в том месте и не в то время. Это ужасно, но его родители не помогут нам поймать убийцу.

– Это хоть какая-то нить.

– Нет, это последний всплеск надежды, – ответил Джек, слегка улыбнувшись. – Мы сделали все, что смогли. Теперь нам поможет только чудо, иначе это дело станет еще одной пыльной папкой в архиве.

– Джек, ты нагоняешь на меня тоску.

– Смотреть правде в глаза всегда невесело. Идем, я приглашаю тебя позавтракать.

Вернувшись в комиссариат семьдесят восьмого участка, они сразу попались на глаза капитану Вудбайну.

– Вы оба, в мой кабинет!

Там уже сидели двое полицейских. Капитан Вудбайн захлопнул за Аннабель дверь и повернулся к своей команде. Это был огромный негр, такой высокий, что ему приходилось пригибаться, чтобы не задевать лампу, свисавшую с потолка.

– Как обстоит дело с расследованием убийства в супермаркете? – спросил он.

– Мы в тупике, – призналась Аннабель.

– Этого я и боялся. Восемьдесят четвертый участок перегружен: там два убийства, налет и драка. И это только за сегодняшнее утро. Парни не справляются, им нужна помощь. Тайер и О’Доннел, займетесь дракой в ресторане на Голд-стрит. Ленгарт и Коллинз – неопознанным трупом на терминале Фултон.

– Под автострадой Бруклин-Квинс? – спросила Аннабель.

– Точно.

– Можно, я возьму это дело? Это напротив моего дома, я хорошо знаю район.

Вудбайн посмотрел на Ленгарта.

– Аннабель, ты хочешь взять Джейн Доу[5]? Да ради бога! – сказал тот, поглаживая рыжие усы.

Вудбайн взмахнул рукой, напоминавшей медвежью лапу.

– Тело обнаружено после анонимного звонка, – сказал он. – Позвонивший сказал, что видел, как она пустила себе пулю в голову.

– Откуда звонили? – спросил Тайер.

– Из телефонной будки в Хайтс, но отпечатков нет. Вернее, их слишком много.

Уже уходя, Аннабель спросила:

– Капитан, скажите… Это дело потом отдадут обратно восемьдесят четвертому участку, или…

– Если ты его начнешь, ты его и закончишь.

У навеса с просевшей крышей стояли две полицейские машины с включенными мигалками. Облака налились свинцом и были готовы разразиться ливнем. Грозовое небо нависло над заливом, где бушевал ураганный ветер с Атлантики.

Джек и Аннабель подошли к двум полицейским, которые огораживали территорию, обматывая черно-желтой лентой раскачивавшиеся на ветру стойки.

Тайер показал значок.

– Детективы Тайер и О’Доннел из семьдесят восьмого. Похоже, у вас работы выше крыши?

– Это еще мягко сказано! – ответил высокий офицер. – Тело вон там. Предупреждаю, зрелище не из приятных!

Другой полицейский вдруг подпрыгнул и отчаянно замахал руками. Чайки с криком взмыли в воздух.

– Эти твари сожрали весь мозг! – процедил он. – Это все из-за скотобойни и мясных рынков… Туши хранят на открытом воздухе, и чайки привыкли это жрать.

Аннабель подошла к трупу. Лица у девушки не было – его снесло выстрелом.

Она вздохнула.

Бывало и хуже, соберись.

Но вид трупа каждый раз поражал ее.

Аннабель посмотрела на руки жертвы. Они были целы.

Если повезет, найдем отпечатки в базе данных. Если нет, опознать ее будет непросто…

Тайер рассматривал пистолет, который девушка держала в руке.

– Оружие редко остается в руке самоубийцы после того, как тело упало, – заметил он.

– Но такое тоже случается, – заметила Аннабель.

Придерживайся фактов, трезво оценивай ситуацию, и все получится.

– «Смит-вессон» сорок четвертого калибра, – сказал полицейский, сражавшийся с чайками. – Думаю, это 629-я модель. Он очень похож на тот, что продается в комплекте на медведя, 629ES.

Тайер удивленно посмотрел на него:

– Вы что, дружите с инспектором Гарри?[6]

– Просто люблю огнестрельное оружие. Я его коллекционирую, и видел такой же пистолет у моего двоюродного брата. Он частенько стреляет в лесах Теннесси: там разрешена охота на медведей. Неудивительно, что ей снесло полголовы!

– Вы прикасались к трупу?

– Нет, только проверил ее карманы. Искал удостоверение личности, но я все оставил, как было.

Аннабель решила разбить территорию вокруг трупа на квадраты и начать осмотр места преступления.

– Скажите, – спросила она, – а где фотограф и судмедэксперт?

– Сегодня какой-то сумасшедший дом, – ответил высокий полицейский. – Капитан сказал, что не сможет прислать еще людей, и велел дожидаться вас. Как только я вызову «скорую помощь», сюда заявятся журналисты. Делайте, что считаете нужным, а я буду помогать.

Аннабель кивнула.

– Тут кого-то вырвало, – заметил Тайер. – Прямо рядом с трупом.

– Может, это она сама от испуга, перед тем как застрелиться? – предположила Аннабель.

Джек Тайер снова осмотрел тело и сказал:

– Она пришла сюда, чтобы застрелиться. Она полна решимости, но ей страшно, ее тошнит от ужаса. Она садится сюда, на бетонный блок, и стреляет. Возможно, все так и было. Вот только женщины очень редко стреляют себе в лицо. Так чаще поступают мужчины. Женщины уничтожают свое сердце, источник страданий. Мужчины уничтожают то, что заставляет страдать их: мозг, мысли, личность. Это к вопросу о различиях между мужчинами и женщинами. Итак, что мы видим? – продолжал Тайер. – Девушку, которая заботилась о себе. Достаточно посмотреть на ее тело… Так зачем уничтожать лицо, которое наверняка тоже было красивым?

– Может, это протест против общества, где все зависит от внешней оболочки?

Тайер поморщился.

– Думаю, это убийство, – сказал он.

Аннабель покачала головой.

– Я знала, что ты пойдешь в этом направлении. Но это самоубийство, – ответила она, отбрасывая косички назад.

– Давай поспорим! Проигравший идет в театр на спектакль, который выберет тот, кто выиграет.

– Даже на музыкальную комедию?

Тайер указал на лужицу рвоты и тело. Между ними было несколько метров.

– Почему тогда она уничтожила то, что больше всего отличало ее от других, – свое лицо? Почему ее вырвало не там, где она застрелилась?

– Она могла провести здесь четверть часа, расхаживать взад и вперед, и лишь потом застрелиться.

– Она выстрелила себе прямо в голову! И не в висок, не в затылок, а, кажется, в подбородок. Это свидетельствует о крайней решимости. Она не колебалась и полностью отдавала себе отчет в своих действиях. Она много об этом думала! Вряд ли ее могло стошнить от страха.

– Но кого же тогда здесь стошнило? – спросила Аннабель.

– Кто-то стоял рядом и расстался с завтраком, увидев, что она сделала.

– Это мог быть случайный свидетель.

– Он мог попытаться остановить ее, но я не вижу следов борьбы. А теперь главный вопрос: почему свидетель дошел до Хайтс и только оттуда вызвал полицию? Если он ни при чем, то должен был позвонить раньше. Уверен, вокруг полно телефонных будок! Оглянись: кто мог увидеть, как она прострелила себе голову? Здесь темно, значит, он стоял совсем рядом. Можно взять образец рвоты на анализ, но я уверен, что он не соответствует ДНК жертвы. Это убийство, говорю тебе! Я это чувствую.

Подошел высокий полицейский:

– Что будем делать? Вызывать эксперта из лаборатории? Но за ним сразу примчатся журналисты!

Аннабель сказала:

– Пусть будет два места преступления. Первое – то, которое вы уже отгородили. Туда будет доступ только для нас, фотографа и судмедэксперта. Отгородите еще один периметр, у самого входа. Вот туда и пускайте журналистов. Но сначала тут все нужно тщательно осмотреть.

– Вчетвером? На это уйдет три часа!

– Поэтому начинаем прямо сейчас.

7

Аннабель приказала собирать все, на чем могли остаться следы ДНК: бутылки, окурки, обрывки рекламных объявлений, обертки от сэндвичей… Если придется расследовать убийство, лучше не пропустить важные улики.

Они собирали образцы в пластиковые пакеты, которые всегда были у Аннабель в машине. Фотограф приехал первым, за ним явились судмедэксперт и пресса. Визжа тормозами, примчались три микроавтобуса с телевизионщиками. Им даже удалось снять вблизи черный мешок с трупом.

Судмедэксперт не смог сказать ничего определенного. Точное время смерти установить пока не представлялось возможным. Ветер с залива ускорил охлаждение тела. По предварительным данным, девушка погибла между половиной одиннадцатого утра и полуднем.

Тайер и двое полицейских опросили жителей соседних домов. Никто ничего не видел. Аннабель поднялась на вершину холма. Над мостом, по которому проходила автострада, тянулся променад для пешеходов. Она знала эти места как свои пять пальцев.

Внизу непрерывным потоком неслись автомобили, и шум был такой, что вряд ли кто-то слышал выстрел на пирсе, в нескольких сотнях метров отсюда. Аннабель опрашивала прохожих, искала постоянных жителей этого района, пожилых людей, расспрашивала их, но ничего не узнала.

Ближе к вечеру она вернулась в участок, чтобы написать рапорт и передать образцы в лабораторию. Покончив с бумагами, она подошла к столу Тайера и сказала:

– Поужинаем у Таннера? Я приглашаю. А потом поедем на вскрытие.

– Ты что, домой сегодня не собираешься?

– Брэди звонил, он работает допоздна.

– Тогда я к твоим услугам!

Они подъехали к величественному коричневому фасаду больницы Кингс. Аннабель оставила машину напротив главного входа. Она знала, что от этой больницы стоит держаться подальше. Тут принимали почти сто тысяч пациентов в год – и это только в отделении экстренной помощи. Расположенная в худших кварталах Бруклина, больница никогда не пустовала. Жертвы огнестрельных ранений поступали сюда в таком количестве, что здесь организовали один из главных центров подготовки военных врачей.

Пройдя через служебный вход, Аннабель и Тайер спустились в подвал. Их встретил доктор Митчелс, чернокожий мужчина лет сорока, с седеющей бородой.

– Я уже провел предварительный осмотр, – сказал он, – измерил вес, рост и все такое. И кое-что нашел. У нее все тело в жутких шрамах! Идемте, вы должны сами это видеть.

В помещении для вскрытия – белая плитка, мебель из нержавеющей стали и ослепительные хирургические лампы – пахло моющим средством и было холодно, как в морозильнике. На столе лежало обнаженное тело жертвы, покрытое розовыми рубцами.

Порезы длиной от трех до пяти сантиметров были зашиты, и швы были свежими. Две раны на животе, одна на правом боку, и еще две – на левой груди и правой ягодице.

– Я решил не начинать вскрытие без вас, – продолжал врач, беря скальпель. – Есть и другие шрамы. Мелкие и старые, их не очень хорошо видно, но их много. Похожи на порезы от бритья. Я их сфотографировал и сделал общие рентгеновские снимки.

Он разрезал нитки, соединявшие края раны на боку, и осветил фонариком отверстие.

Аннабель осмотрела тело. Оно было прекрасным: изящные крепкие ноги, упругий живот, красивые округлые груди. Наверняка она пользовалась успехом у мужчин. Лобок и подмышечные впадины безукоризненно выбриты. Она следила за собой. Аннабель посмотрела на распухшую шею девушки. На коже были синяк размером с кулак и два засохших потека крови.

Как укус вампира.

– …глубокая… – Голос судмедэксперта вернул Аннабель к действительности. – Не менее десяти сантиметров.

Он наклонился, чтобы внимательно осмотреть рану изнутри.

– Чем ее ранили? Ножом? – спросила Аннабель.

– Да. Потом в рану попала инфекция. Этой девушке требовалась серьезная медицинская помощь.

Он осмотрел все шрамы и задумался.

– В чем дело? – спросила Аннабель.

– Очень странно. Хочется сказать, что она легко отделалась, хотя это, конечно, неподходящее выражение. Не задета ни одна артерия, даже на бедре. Раны глубокие, но не опасные. Если бы порезов было один или два, я бы предположил, что ей просто повезло, но их пять. Кто-то очень старался не подвергать ее жизнь опасности.

– Она могла нанести их сама?

– Вообще-то, да. Тогда нужно проверить психиатрические клиники. Не забывайте и о других, мелких шрамах, – сказал он, указывая на грудь и руки девушки.

Аннабель посмотрела на Тайера.

– Самоистязание, – сказала она. – Классический случай, подтверждающий версию о самоубийстве.

– Тогда почему она так старалась не задеть важные артерии? Это не логично.

– Может быть, не могла набраться решимости?

Тайер задумчиво покачал головой.

Доктор Митчелс вскрыл брюшную полость. Выяснить происхождение синяка на шее не удалось. Митчелс не видел ничего необычного, пока не рассек влагалище.

– Многочисленные травмы, – сказал он.

– Изнасилования, – мрачно сказала Аннабель.

– Не обязательно. Это может быть результат грубого полового акта, или ей не хватало смазки, потому что возбуждение было недостаточным.

– Вы взяли пробы на наличие спермы? – спросила Аннабель.

– Да, они готовы к анализу.

– Визуальный осмотр?..

– Ничего не дал.

– Потому, что она мертва?

– Нет. В живом влагалище сперма сохраняется не более суток, из-за выделений. В мертвом теле следы кислых фосфатаз можно обнаружить в течение семидесяти двух часов, в семенной жидкости их очень много. Я составлю токсикологический отчет.

Митчелс осмотрел анус.

– Здесь такие же повреждения, – сказал он. – Или у нашей жертвы были слишком бурные сексуальные отношения, или ее недавно изнасиловали.

– Это вполне могло стать причиной самоубийства, – заметила Аннабель, глядя на Тайера. – Что ты об этом думаешь?

Джек смотрел на женщину, тело которой превратилось в сплошную зияющую рану.

– Она не калечила себя, и это не самоубийство. Где-то разгуливает извращенец, который ее убил, и я хочу его поймать. Как можно скорее.

8

Четверг. Полдень

Зимнее небо было стального цвета, и день почти не отличался от вечера.

Ночью Брэди практически не спал. Он проснулся совершенно разбитым. Его преследовали видения Дантова ада – лицо Руби, взрыв, пурпурные брызги, замершие в воздухе. Потом они начали медленно опадать, как в замедленной съемке.

Брэди понимал, что ему необходимо отвлечься. Он отправился в комнату с кинопроектором и решил посмотреть «Двадцать миллионов миль до Земли», шедевр Рэя Харрихаузена, и «Касабланку».

Первый фильм он смотрел, не думая ни о чем, но второй заставил его вернуться к реальности. Можно сколько угодно сидеть перед экраном, но рано или поздно все равно настанет время посмотреть правде в глаза.

Брэди в сотый раз посмотрел на водительское удостоверение Сондры Энн Уивер. Соскреб с него кровь.

В полицию идти нельзя. Слишком поздно. Нужно уничтожить ее водительское удостоверение, а вместе с ним – воспоминания.

Со вчерашнего дня он не мог ни есть, ни спать. Он не мог жить.

Руби, зачем ты это сделала?

Почему она сказала, что он такой же, как все? Потому что он не ответил на ее предложение? Или потому что не отказался сразу же?

В этой нерешительности сама суть мужчины, властелина, жаждущего удовольствий…

Почему Руби застрелилась у него на глазах? В ее жизни была тайна, заставившая покончить с собой.

Демоны существуют на самом деле. Они бродят по улицам, я видела их.

Что все это значит?

Брэди не мог перестать об этом думать. Его неотступно преследовали вопросы не только о смерти Руби, но и о ее жизни. Кем она была?

Он последним видел ее живой. Может быть, она считала эту встречу своим последним шансом?

Может быть, ее жизнь и смерть зависели от того, что Брэди сказал или сделал? Ему хотелось знать, какая часть вины лежит теперь на нем.

Руби не случайно согласилась на встречу с журналистом.

Брэди закрыл глаза. Он уже знал, что делать.

Призраки являются только тем, кто может вынести их присутствие. Призрак Руби выбрал Брэди не случайно. Его работа состояла в том, чтобы проливать свет на темные места, искать и находить истину.

Он должен пройти по стопам этой девушки до самой ее могилы.

Узнать, как Сондра Энн Уивер превратилась в Руби.

Брэди поджег визитную карточку Руби зажигалкой. Кусочек картона съежился, пошел пузырями, пепел исчез в мусорной корзине. Брэди сжег и водительское удостоверение, запомнив все, что там было написано.

Теперь нет никаких доказательств, что мы были знакомы.

Как хороший журналист, Брэди знал, где и как искать информацию о любом человеке. У американской административной системы не было от него секретов. Чтобы проникнуть в тайну Руби, для начала нужно понять, кем она была в глазах общества.

На водительском удостоверении был адрес, где она жила, когда получила права: где-то в Огайо. Этого было мало. Однако Брэди знал настоящее имя Руби и номер ее телефона. Но и тут его поджидала неудача – она была в красном списке. Код ее телефона – двести двенадцать – был кодом Манхэттена.

Брэди решил позвонить в департамент защиты окружающей среды города Нью-Йорка, в компанию, которая обеспечивала город питьевой водой. Он знал, что там служащие более словоохотливы, чем в недоверчивых телефонных компаниях.

– Добрый день, Марк Фильтер из публичной библиотеки Манхэттена, – представился он. – У меня к вам просьба… Читатель не вернул нам книги, у меня тут целая пачка неоплаченных штрафов, и я подумал: может быть, вы дадите мне адрес.

– Ну, не знаю… – неуверенно ответила женщина на том конце провода.

– Питьевая вода нужна всем, и я подумал, что вы мне поможете. У вас наверняка есть адрес, мне просто необходимо найти этого человека и стрясти с него несколько сотен долларов. Я не могу этого так оставить! Если люди не будут возвращать книги, нам придется закрыться!

– Да, вы правы.

Брэди пошел в наступление:

– Еще один кризис, и нам урежут бюджет. Мы не сможем приобретать новую литературу, библиотеки превратятся в музеи! Знаете, сколько у нас читателей, которые не возвращают книги?!

– Понимаю, – сказала она. – Посмотрю, что я смогу для вас сделать.

– Спасибо. Ее зовут Сондра Энн Уивер. Надеюсь, она все еще живет на Манхэттене! Если взрослые не соблюдают правила, чего ждать от детей?

Брэди полностью вошел в роль, его собеседница уже перебирала адреса:

– В Нью-Йорке двенадцать женщин по фамилии Уивер. Так, две на Манхэттене и… да, одна Сондра Э. Вы записываете?

Брэди записал адрес в Ист-Виллидж, рассыпался в благодарностях и повесил трубку.

Итак, теперь у него есть имя, адрес и телефон.

Он зашел на www.publicrecordfinder.com, сайт с правительственными базами данных, где содержалась полная информация о гражданах Америки: сведения о правонарушениях, судимостях, о рождении и смерти, службе в армии, кредитах и браках. Вот она, изнанка борьбы за свободный доступ к информации – система, созданная и финансируемая на ваши налоги, собирает сведения о вас, и рыться в них может кто угодно.

Брэди ввел полное имя Руби, но без сведений, в каком штате и округе искать, получить информацию было невозможно. Он запросил результаты по Нью-Йорку. Как правило, система всегда выдавала номера дел, которые можно посмотреть в архивах судов, мэрий или в офисе шерифа. Но на этот раз ничего. Брэди указал город Тиффин, округ Сенека, Огайо, – из адреса на водительских правах. Возможно, Руби родилась и выросла именно там.

Никакой информации. Брэди нашел на карте Огайо населенные пункты, расположенные рядом с Тиффином: Кливленд, Колумбус, Дейтон и Цинциннати. Проверил каждый. Ничего.

Ни штрафов, ни судимостей, вообще никаких упоминаний.

Она что, даже из дома не выходила, пока не приехала в Нью-Йорк? Разве можно было попасть в порноиндустрию, миновав проституцию?

Брэди достал кредитную карточку и выбрал один из множества коммерческих сайтов-поисковиков, собирающих информацию о любом пользователе: каждый раз, когда человек забивает свое имя, обычный адрес или адрес своей электронной почты в поисковую строку, эти сведения тут же обрабатываются и поступают в коммерческую базу данных.

Брэди заплатил сорок долларов и меньше чем за полчаса получил множество ссылок на имя Сондры Уивер. Он нашел ее адрес в Тиффине и еще один – в Форт-Уэйне, штат Индиана. Теперь можно было повторить поиск по государственной базе. Оказалось, что в Индиане Сондра Энн Уивер получила судимость за публичное оскорбление и вызывающее поведение. Никаких подробностей, только номер дела. Брэди записал его, хотя и не собирался ехать в Индиану.

Все, что можно было узнать о Руби, не выходя из кабинета, он уже узнал.

Брэди удалил историю поиска, взял куртку и вышел из дома. Он отправился в Хайтс, приехал на метро в Манхэттен и прошел три квартала до здания суда. В окошке «Нарушения правил уличного движения» взял формуляр и запросил сведения о Сондре Энн Уивер, указав дату ее рождения и адрес. Подписал обязательство не использовать информацию в коммерческих и неблаговидных целях.

Служащий мельком взглянул на документы Брэди, распечатал несколько страниц и отдал ему. Брэди узнал, что в Нью-Йорке Руби не меняла водительские права. На ее имя был зарегистрирован автомобиль с номерами Тиффина. В списке штрафов – нарушения правил парковки на Манхэттене и несколько раз в Кингстоне. И еще несколько за превышение скорости на восемьдесят седьмом шоссе, соединяющем Большое Яблоко и Кингстон. В октябре и ноябре. Совсем недавно.

Может быть, там была киностудия?

Брэди перечитал сведения снова и снова, пока не запомнил то, что его интересовало. Затем выбросил бумаги, вышел на улицу и купил хот-дог. Он напал на след Руби, и это вернуло его к жизни.

До закрытия суда еще оставалось время, и Брэди решил выяснить, не было ли выписано на имя Руби извещений о банкротстве или повесток в суд. Ни одного. Она была законопослушной гражданкой.

Когда Брэди вышел на улицу, солнце уже исчезло, уступив место фонарям и сверканию рождественских гирлянд. Ему показалось, что облака слишком быстро несутся по черному небу. Меня нагнали часы, потерянные со вчерашнего дня, мой ум снова включается в реальность.

Ист-Виллидж. Руби жила совсем недалеко отсюда – всего в трех станциях метро.

Туда уже наверняка явились копы. Нельзя так рисковать!

Сколько времени им потребуется, чтобы установить личность женщины без лица? Он ведь ее не обыскивал, у нее наверняка были при себе бумажник, кредитная карточка, мобильный телефон – все, благодаря чему полиция Нью-Йорка знает об этой женщине больше, чем он.

Но Брэди не хотел возвращаться домой. Как ему вести себя с Аннабель? Сможет ли он держаться как всегда, спросить, как прошел день, ничем не выдать, что только что пережил кошмар?

Спускаясь по лестнице в метро, он вошел в северный вестибюль, а не в тот, что был ему нужен, чтобы ехать домой в Бруклин. Ноги сами несли его в Ист-Виллидж.

Ладно. Я только посмотрю на ее дом.

Брэди прошел через турникеты и вышел на платформу.

Если дверь опечатана, значит, копы там уже побывали. Если я их там встречу, то просто поднимусь выше.

Все лучше, чем провести вечер вдвоем с Аннабель.

Через двадцать минут Брэди свернул на Третью восточную улицу и поразился тому, сколько всего было намешано в этом квартале. Эта часть города находилась вдалеке от туристических троп, красно-коричневые дома стояли вперемежку с магазинчиками, где продавалось все что душе угодно, а продавцы говорили на любых языках, кроме хорошего английского. Стены домов и машины были разрисованы граффити. Джентрификация[7], которая уже лет десять как началась в Нью-Йорке, сюда еще не добралась.

Брэди нашел вход в четырехэтажный дом, где жила Руби, и стал читать имена на почтовых ящиках.

Сондра Э. Уивер, квартира 34.

Он поднялся наверх, убедился, что в коридоре никого нет, и подошел к двери тридцать четвертой квартиры, которая ничем не отличалась от остальных.

Может быть, копы не опечатали квартиру? А что, если они еще не приходили? Что, если они нагрянут, когда я буду внутри?

Да нет, маловероятно.

Мне должно феноменально не повезти, чтобы это произошло.

Брэди в задумчивости стоял перед дверью. Может быть, не стоит этого делать? Он еще раз огляделся. Ему хотелось войти в квартиру и хотя бы бегло осмотреть жилище Руби.

Взломав дверь, я поставлю себя в безвыходное положение. Бежать с места, где Руби покончила с собой, была не самая лучшая идея, но это уже чистое безумие! Что я скажу копам, если они застанут меня здесь? Они ни за что мне не поверят…

Брэди поднял руку и позвонил.

Черт, что я делаю?!

Он подождал минуту. Никакого ответа.

И что теперь?

Брэди пытался убедить себя, что еще может уйти, и в то же время прикидывал, как попасть в квартиру. В конце концов он сдался. Разве можно противостоять одержимости? Лучше хоть как-то ее контролировать и постараться не наделать грубых ошибок.

Дверь была под стать зданию, старая, всего с одним замком, что облегчало задачу.

Я совсем спятил, подумал Брэди, вынимая бумажник. Достал карту постоянного покупателя бакалейного магазина, ее, в отличие от кредиток, было не жалко.

Прислушиваясь к звукам на лестнице, он просунул пластиковый уголок между дверью и косяком, почувствовал сопротивление, наклонил карточку к ручке и опустил вниз. Раздался волшебный щелчок.

Просто, как в кино.

В квартире было темно. Брэди нашарил выключатель и закрыл за собой дверь.

Он зашел слишком далеко, чтобы отступать.

9

Две тысячи.

Именно столько людей каждый день исчезает по всей стране. Большинство пропавших находят быстро. Но несколько десятков человек так и не находят.

Это не только тревожная статистика, но и настоящий бизнес, в котором задействованы частные детективы, Интернет и телевидение. Прагматизм, насквозь пропитавший Америку, позволяет извлекать выгоду даже из болезней, подтачивающих страну.

В четверг Аннабель все утро разбирала заявления о пропавших в Нью-Йорке, обращая особое внимание на те, которые поступили недавно. Тело Джейн Доу было ухоженным, она явно жила не на улице. Аннабель искала молодых блондинок, но поиски пока не принесли результатов.

Джек Тайер, который был в суде по делу, связанному с прошлогодним расследованием, присоединился к ней после обеда. Выглядел он разочарованным.

– Защита заставила тебя попотеть? – спросила Аннабель.

– Нет, все в порядке. Парень получит лет десять, не меньше. Я только что от капитана: на наш вчерашний запрос экспертизы по Джейн Доу пришел отказ. Все, что мы собрали на месте преступления, больше не нужно.

– Это еще почему? – возмутилась Аннабель.

– Это дело потребует слишком больших расходов. Я пытался объяснить Вудбайну, что, скорее всего, это убийство, но… Проще договориться с эхом у водопада!

– Черт! Теперь, даже если наш «свидетель» найдется, мы не сможем связать его с этим делом! Только не говори, что он остановил и анализы!

– Нет. Отозваны только запросы во внешние лаборатории.

– И он ждет, что мы распутаем это дело?

Тайер поднял указательный палец:

– Я добился, что все улики по этому делу будут храниться в архиве. Если мы найдем подозреваемого, Вудбайн разрешит провести анализ ДНК.

– Он что, не знает, как ведется расследование? Улики должны помочь нам найти преступника, а не наоборот! Через десять лет мы случайно установим личность девушки, поедем к ее родственникам и скажем, что на это ушло столько времени потому, что не хватило денег!

Тайер примирительно сказал:

– Успокойся, Аннабель, систему не изменить.

Женщина покачала головой.

– У тебя остались связи на местном телевидении? – спросила она.

– Если ты решила устроить скандал, то это не очень хорошая мысль…

– Я хочу, чтобы в новостях описали приметы нашей жертвы и показали ее вещи. Необходимо установить ее личность.

В три часа дня по местному телевидению показали фотографии одежды, разложенной на белом столе. В тексте, составленном Аннабель, не изменили ни слова:

«Полиция Нью-Йорка обращается к жителям города с просьбой помочь установить личность женщины, на которой была эта одежда вчера, в Бруклин Хайтс. Это блондинка, рост метр шестьдесят шесть, вес сорок восемь килограммов. Если вы знакомы с этой женщиной, пожалуйста, обратитесь в…»

Была организована специальная телефонная линия, куда тут же стали поступать звонки. Большинство звонили из любопытства и сами задавали вопросы. Вудбайн разрешил Аннабель и Джеку вести расследование, если оно не помешает им заниматься другими делами, «более серьезными или теми, которые проще раскрыть».

Тайер сидел в зале на втором этаже в здании полиции на Атлантик-авеню, операторы принимали звонки тех, кто мог что-то сообщить о двух крупных происшествиях этой недели – перестрелке у автозаправки в Квинсе и исчезновении девушки-подростка в Пелхэм-Бей, а также о незнакомке с терминала Фултон.

Аннабель дежурила в полицейском участке. Джек изучал распечатки каждого звонка.

В семь часов вечера Джек посмотрел на огромные настенные часы, висевшие над дверью, и уже собирался уходить, когда ему протянули распечатку еще одного телефонного разговора.

– Это пришло только что, – сказала ему невысокая рыжеволосая женщина.

Тайер прочел:

«Позвонивший. По поводу той девушки, которую вы ищете, блондинки… Думаю, я узнал ее вещи. Шарф, шапку, и все остальное.

Оператор. Вы можете назвать ее имя?

Позвонивший. Думаю, да. А что с ней случилось?

Оператор. Вам известно ее имя?

Позвонивший. Руби. Ее зовут Руби, она живет на Манхэттене, могу дать адрес.

Оператор. Это очень ценная информация. Руби – ее настоящее имя?»

И еще полстраницы текста. Мужчина сказал, что знает только это имя. Назвал адрес и снова спросил, что с ней случилось. Когда оператор попросил его представиться, он повесил трубку.

Тайер проверил номер коммутатора, принявшего звонок, и направился к посту номер семь. Худой юноша-латиноамериканец смотрел на монитор, ожидая следующего звонка. Тайер поздоровался с ним и показал распечатку:

– Как вам показалось, этот человек нервничал?

– Нет, детектив. Я думаю, он был знаком с этой девушкой, но не близко. Ему просто любопытно, и, возможно, он волнуется, что с ней что-то случилось. Может быть, это случайный любовник или сосед.

Тайер улыбнулся:

– Вы очень наблюдательны!

– Я изучаю психологию, а здесь работаю, чтобы платить за учебу.

– Номер телефона определился?

– Нет, он звонил со скрытого номера.

Тайер поблагодарил его, вышел на улицу и достал мобильный:

– Аннабель, кажется, у нас что-то есть. Ее зовут Руби. И еще у меня есть адрес.

– Я с тобой.

– Я знал, что ты это скажешь. Сейчас заеду в участок.

10

Первое, что увидел Брэди, – афиша. Во всю стену крошечной прихожей.

Шоссе, уходящее во тьму. Желтая разметка на нем. Сверху большие буквы: «Шоссе в никуда».

Этот фильм Дэвида Линча был одним из самых любимых. Безумная история раздвоения личности, путешествие в мир шизофрении с потрясающими актерами и волнующей музыкой – таким запомнилось ему «Шоссе в никуда». Патрисия Аркетт в этой роли была загадочна и соблазнительна. Неудивительно, что Руби она тоже нравилась. В ней вообще было много от загадочных женщин из фильмов Линча. Наверное, Руби узнавала в них себя.

А я-то всегда думал, что это мужское кино…

Брэди было не по себе от того, что он в квартире Руби. Часть его сознания яростно протестовала, а тело повиновалось гораздо более мощному стимулу: любопытству.

Он прошел в комнату. Опущенные занавески, неубранная постель на разложенном диване, но в остальном все было в порядке. Ни разбросанной одежды, ни пыли на полках, никаких признаков хаоса, который он ожидал увидеть. Ему казалось, что жилище отчаявшейся девушки должно напоминать свалку, но тут ничего такого не было. Кирпичная барная стойка отделяла комнату от кухни. Все чисто, никакой грязной посуды в раковине. Холодильник почти пустой: молочные продукты, тофу, овощи.

В крошечной ванной на краю раковины сушились две пары трусиков. Лак для волос, зубная паста, дешевая туалетная вода и дезодорант. Ничего лишнего. Руби не купалась в золоте, это было очевидно.

Брэди заметил в стакане две зубные щетки. Любовник?

Упаковка противозачаточных таблеток зажимом прикреплена к зеркалу. Он посмотрел, на каком дне остановилась Руби. Последний раз она принимала таблетку в среду, в день своей смерти.

По спине Брэди пробежал холодок. Он заглянул под ванну: большая сумка с дорогой косметикой, инструменты для ремонта и большая упаковка спермицида.

В этой профессии лишняя осторожность никогда не мешает.

Ему стало грустно. Как такая красивая девушка, с такими удивительными глазами, докатилась до этого? В Руби было нечто, отличавшее ее от большинства людей, которых он знал. Чистота и свет. Которые, возможно, стоили ей жизни…

Брэди сел на диван и огляделся. На стенах постеры музыкальных групп «Baby Chaos» и «Marmottes exhibitionnistes», афиша музыкальной комедии «Хедвиг и злосчастный дюйм». Судя по всему, афиши висели тут очень давно. Маленький телевизор, пепельница, опрокинутая рамка. Брэди поднял ее и увидел фотографию Руби в обнимку с высоким брюнетом. Брэди узнал Эллис на заднем плане. Руби улыбалась, ее глаза сияли. Девушка, которую он видел, была совсем другой – холодной и замкнутой, а на фотографии она выглядела беззаботной и радостной. Казалось, что это две разные женщины.

Все мы меняемся, подумал Брэди. Разочарования и опыт лишают человека невинности и радости.

Как сильно она изменилась. Всего за год или два…

На фотографии Руби было лет двадцать. Мужчина казался старше лет на десять. Красивый, но мрачный, глаза прячутся под густыми бровями. На его лице с трудом можно было разглядеть тень улыбки.

Фотография не случайно лежит лицом вниз. Она не хотела о нем вспоминать, но все же не убрала. Значит, с ним были связаны и хорошие воспоминания. Но это из-за него она так изменилась…

Брэди вздохнул. Аналитик из него никудышный. Он вернул рамку на место и тщательно стер отпечатки пальцев.

Он с удивлением заметил, что в квартире Руби нет компьютера. Она же вела свой сайт, наверняка проверяла электронную почту. В поисках ноутбука он открыл шкаф. Куча одежды, а внизу стоял небольшой чемодан.

Брэди открыл его.

Он был набит сексуальным бельем: поясами для чулок, стрингами, бюстгальтерами. Всех моделей и цветов. На дне лежало несколько фаллоимитаторов, презервативы, спермицид, много смазки, клизма и салфетки. Набор профессиональной порноактрисы. Если увидеть профессию с изнанки, становится ясно, что в ней нет ничего привлекательного.

Брэди вдруг понял, что в квартире нет ни дисков, ни видеокассет. Руби не хранила дома свои фильмы? Если не считать этой сумки, ничто в ее доме не указывало на то, что она связана с миром порнографии. Брэди понятия не имел, как порноактриса могла относиться к своим фильмам. Гордилась ли она ими? Или терпеть не могла? Каждый раз, когда он слышал, как эти актрисы признаются в любви к своей профессии, он воспринимал их слова скептически и был уверен, что все дело в деньгах. Сниматься обнаженной, с раздвинутыми ногами, быть объектом, с которым делают, что хотят… Вряд ли это можно любить на самом деле.

Руби не хранила дома почти ничего, связанного с ее профессией… Может быть, стоит изучить ее фильмы? В двадцать два года она вряд ли могла похвастать длинным списком работ. Она приехала в Нью-Йорк не для того, чтобы сниматься в порно. Наверное, она связалась с плохими людьми, оказалась в тупике, и у нее просто не было выхода.

Теперь Брэди был уверен: она не гордилась своей профессией и прятала ее, как этот чемодан, подальше от посторонних взглядов.

Он стал листать журналы, сваленные кучей в углу. У Руби не было ни письменного стола, ни блокнотов, ни ручек. Еще раз оглядевшись, Брэди заметил на кухне большой выдвижной ящик. Наконец-то он обнаружил островок хаоса. Счета, нераспечатанные письма, записки – все это было свалено вперемешку вместе с жевательной резинкой, скрепками, ластиками и другими канцелярскими принадлежностями. Он вытащил несколько исписанных листков. Это были списки покупок и номера телефонов. Ему попался надорванный листок, на котором было нацарапано: «Кингстон, 6 октября, 11 ч.».

В октябре и ноябре Руби превышала скорость на дороге, ведущей в Кингстон.

Что там было? Место съемок ее последнего фильма?

Хватит, пора уничтожить следы и уходить.

В дверь постучали, когда он вытирал ручку холодильника. Брэди затаил дыхание. Четвертый этаж, балкона нет, спрятаться негде.

Стук становился все настойчивее.

На этот раз он влип.

11

Джек постучал еще раз. Аннабель нажала на кнопку звонка. Не дождавшись ответа, она попросила консьержа, который поднялся вместе с ними, открыть дверь. Старик поправил очки, перебрал ключи на внушительной связке и вставил один из них в замочную скважину. Раздался щелчок, и дверь распахнулась.

– Полиция Нью-Йорка, – громко сказал Тайер, входя в квартиру. Аннабель прикрывала его.

– Пусто, как в церкви во время чемпионата по футболу! – заметил Джек, оглядевшись. Он спросил консьержа: – Вы часто ее видели?

– Да, ведь я слежу за всеми, кто уходит и приходит.

– Она не обращалась к вам с какими-нибудь просьбами? Может, у нее были проблемы с отоплением, электричеством, засор в ванной? Или просила отправить посылку?

– Нет. Вообще-то, она не очень разговорчива.

Аннабель обошла квартиру. Осмотрела ванную комнату, гостиную и заметила фотографию. Она показала ее Джеку:

– Кажется, мы нашли нашу Джейн Доу.

Джек спросил консьержа:

– Как ее фамилия?

– Уивер. Во всяком случае, так она сказала.

– У нее был любовник?

– Понятия не имею! Я слежу за порядком, а в дела жильцов не лезу.

Джек пробормотал:

– «Я мечтал, чтобы этот храм охранял стоглазый Аргус, но наш провожатый всего лишь слепец».

В дверь, которую они оставили открытой, постучали. На пороге стоял молодой человек лет тридцати в очках и свитере с эмблемой Супермена.

– Я услышал, что здесь полиция…

– Вы сосед?

– Да, из квартиры напротив.

– Вы знаете женщину, которая здесь живет?

– Немного.

Джек вышел в коридор:

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера утром.

Джек поднял брови. По словам судмедэксперта, девушка умерла утром, значит, этот парень мог быть последним, кто видел ее живой.

– Расскажите подробнее.

– Я шел на работу. Я работаю в магазине на Хьюстон-стрит… Она тоже выходила из дома.

– Вы разговаривали?

– Э… нет. В последнее время мы избегали друг друга.

– Почему?

Молодой человек смущенно провел рукой по волосам:

– Ну… Я пригласил ее поужинать, хотел познакомиться поближе, но оказалось, что мы по-разному смотрим на вещи.

– Вы хотели с ней переспать?

– Нет-нет, что вы! Она, конечно, очень милая… Да что там, быть такой красавицей почти преступление! Но она очень странная.

– В каком смысле?

– Ну… Я знаю, что она снимается в порнофильмах. Мой друг узнал ее – увидел в коридоре, когда приходил ко мне. Он просто ходячая энциклопедия порнофильмов, знает всех актрис и даже какие размеры у парней! А еще…

– Ближе к делу. Что произошло между вами и неприлично красивой соседкой?

Молодой человек замялся:

– Я пригласил ее в ресторан… Но не успели мы приступить к десерту, как она предложила трахнуть ее прямо в туалете. Она сказала, что просто хочет доставить мне удовольствие.

– И?

– И все. Я не знал, что ответить. На следующий день я хотел зайти к ней, но она была холодна как лед, даже не поздоровалась. И выгнала меня. С тех пор она меня не замечает. Она очень странная!

– А теперь скажите правду, вы с ней спали?

Молодой человек сглотнул, глядя Тайеру в глаза, и выдавил:

– Нет.

Джек ему не поверил. Он знал, как все было: сначала самоуверенность красивой соседки испугала парня, а потом возбудила. Зачем отказываться от того, что само плывет в руки? Он с ней переспал, это точно.

– Как ее зовут? – спросил он.

– Руби.

– А дальше?

– Э… Не знаю. Руби, и все. Она снимается под этим именем.

– Это вы нам звонили, да?

– Послушайте…

– Точно, это были вы.

– Мне не нужны неприятности! Я смотрел новости и услышал ее описание, увидел одежду, похожую на ту, в которой она была вчера. Я просто хотел помочь!

Тайер примирительно сказал:

– И правильно сделали. Итак, вы свидетель…

– Свидетель чего? С ней что-то случилось?

– Пока точно не известно, но вы можете помочь расследованию. Поэтому расскажите все, что знаете.

– Она пропала?

– Повторяю, делать выводы пока рано, но нам нужна ваша помощь.

– Но я ничего не знаю! Я же сказал: я провел с ней всего один вечер.

– У нее есть любовник?

– Думаю, есть. К ней часто приходит какой-то мужчина, высокий угрюмый брюнет. Они все время ругаются.

– Он ее бьет?

– Вряд ли. Ни разу не слышал криков или шума. Ничего такого.

Джек велел ему подождать и вернулся в квартиру. Аннабель вопросительно посмотрела на него.

– Это сосед, живет напротив, – ответил Джек.

– Смотри, что я нашла, – сказала Аннабель, открывая чемодан. – Как ты думаешь, она была проституткой?

– Она снималась в порно. Еще что-нибудь?

– Нет. Если она и снималась в кино, то явно не была звездой. Она почти нищая.

Джек взял фотографию в рамке и вышел в коридор:

– Это он?

– Да. Приходит несколько раз в неделю. Знаете, когда она только сюда переехала, примерно полтора года назад, она была такой, как на этой фотографии. Через некоторое время она погрустнела. А месяца два назад стала совсем мрачной.

– Видите, как много вы знаете! У нее часто бывали гости?

– Не знаю. Я за ней не следил. И никого не видел, кроме того парня.

– Когда он появлялся тут в последний раз?

– Недели две назад. Но, кажется, он был здесь только что, прямо перед вашим приходом.

Джек напрягся.

– Я услышал шум в квартире, – продолжал сосед. – Решил посмотреть, может быть, она вернулась. Постучал в дверь… Я долго стучал. Никто не открыл, и я вернулся к себе, а через пару минут услышал шаги в коридоре. Клянусь, из квартиры Руби кто-то вышел!

– И вы только сейчас об этом вспомнили?! Вы видели, кто это был?

– Нет, на моей двери нет глазка. Мне не нужны неприятности.

– Думаете, я поверю, что вы даже не попытались выглянуть в коридор?

– Я этого не говорил! Я прислушался и, когда парень отошел подальше, приоткрыл дверь. Какой-то мужчина бросился вниз по лестнице. В коридоре было темно, и я почти ничего не разглядел. Только фигуру со спины. Но это была не Руби.

– Как он был одет?

– Понятия не имею. Говорю же, было темно, я видел его не больше секунды. Мне очень жаль.

Тайер кивнул:

– Все равно это лучше, чем ничего. Спасибо…

– Ник.

– Спасибо, Ник.

– Знаете, я еще кое-что вспомнил… Вернитесь в ее квартиру и посмотрите на входную дверь изнутри.

– Зачем?

– Посмотрите. И сами поймете, что я имел в виду, когда сказал, что она стала странной.

– Ладно. А откуда ты знаешь, что там?

– Она показала мне это в тот вечер, когда я пригласил ее в ресторан. Она этим очень гордилась. А я здорово испугался.

12

Дикий, животный страх.

Сердце колотится, кровь бурлит, дыхание сбивается, зрение отказывает, мысли путаются. Все это испытал Брэди, затаившись в чужой квартире. Он едва не умер от страха.

Шаги стихли. Брэди подождал и выскочил в коридор. Неважно, кто стучал в дверь. Главное, что его никто не видел.

Так рисковать – настоящее безумие. Пора остановиться. Бросить эту затею…

Вагон метро мягко покачивался.

Нет. Дело еще не кончено. Тайна Руби не раскрыта. Единственное, что удалось узнать, – когда-то она была совсем другой и умела радоваться жизни.

Лицо Руби… Кровавая каша, раздробленные кости.

О чем она думала, нажимая на спусковой крючок, что чувствовала? Сомнения? Облегчение от того, что сейчас все закончится?

Решимость. Желание уничтожить себя.

Может быть, согласившись встретиться с ним, Руби надеялась на помощь? Может быть, она была в отчаянии? Одно движение, одно слово, и ее можно было спасти…

Но я же не знал!..

Брэди закусил губу. Сдаваться нельзя. Он должен понять, что произошло.

Сначала нужно больше узнать о том, что она делала в кино. Найти ее фильмы и «творческую биографию». Это не так уж сложно.

Я должен быть осторожнее. Если бы меня застукали, я был бы по уши в дерьме.

Он вышел из метро в Бруклин Хайтс. Зашел в банк в центре города и взял анкету запроса на сведения по кредитной карточке, перешел через дорогу и взял брошюру о медицинском страховании. Дома он заполнил их и подписался вымышленным именем: «Кайл Лоренцо», а потом спрятал среди своих бумаг.

Аннабель еще не вернулась, и Брэди решил принять душ. Почти час он стоял под горячими струями. Напряжение ушло. Брэди почувствовал себя в безопасности. Здесь, дома, призрак мертвой девушки его не потревожит.

Аннабель вернулась рано:

– Привет! Я зашла в магазин и купила пару банок супа…

Брэди обнял ее. В ее присутствии ему стало гораздо лучше. Напрасно он так боялся этой встречи. Аннабель переоделась, и они сели ужинать.

– Как прошел день? – спросила она, наливая молоко в большие стаканы.

– Ничего особенного.

– Доделал статью для «Нэшнл»?

– Да, засиделся допоздна, – солгал Брэди.

Он ненавидел, когда приходилось врать жене.

– А нам с Джеком дали новое дело.

Брэди обрадовался возможности сменить тему:

– Надеюсь, вы его быстро раскроете…

– Не факт. Там все очень сложно. Нашли тело женщины, ей полголовы снесено выстрелом. Я считаю, что это самоубийство, а Джек уверен, что ее убили.

Брэди поперхнулся.

– Есть догадки, почему она это сделала? – спросил он, не удержавшись, хотя чувствовал нараставшую панику.

– Нет. Тело нашли только вчера, в полдень. Прошло слишком мало времени.

Брэди почувствовал, что у него вспотели ладони:

– Где это случилось?

– Вообще-то, это восемьдесят четвертый участок, но они завалены работой, и дело отдали нам. Я сама вызвалась, ведь это совсем рядом с нами, на терминале Фултон.

Брэди уронил ложку, и суп расплескался на стол.

– Что с тобой?! – воскликнула Аннабель.

– Ох… извини, – сказал Брэди, встал и пошел за губкой, чтобы вытереть со стола.

– Я сразу решила, что возьму это дело. Никто не знает этот район лучше меня.

Брэди тщательно вытирал стол, пытаясь унять дрожь в руках.

– Почему Джек решил, что это убийство? – спросил он.

– Она выстрелила себе в голову, а женщины обычно так не делают. Они стреляют себе в грудь.

Брэди сел. Он прекрасно помнил, как Руби приставила пистолет к подбородку. Она хотела не просто умереть, она хотела уничтожить себя. Исчезнуть, вычеркнуть себя из числа живущих.

– Видел бы ты ее квартиру! – продолжала Аннабель. – Там так уныло…

Брэди замер от ужаса. Он подумал, что она все знает, но тут же взял себя в руки. Откуда ей знать, что я там был? Меня никто не видел!

– Джек всегда выбирает самую мрачную версию, – сказал он, надеясь направить разговор в другое русло. Он боялся, что Аннабель услышит, как бешено стучит его сердце, заметит, что он задыхается от волнения.

– Ты же знаешь Джека… Но я ему доверяю, иногда у него случаются озарения!

– Личность девушки установили?

– Кажется, да.

– И ты… Ты была в ее квартире?

– Да, только что. И я твердо решила, что не брошу это дело. Когда я увидела, как она жила, мне стало ее жалко. Я не хочу, чтобы расследование прекратили только потому, что все якобы указывает на самоубийство.

Брэди снова встал:

– Пойду надену свитер: что-то я замерз. – Из комнаты он крикнул: – Вы уже нашли что-нибудь?

– Нет. Пока мы только узнали, что она снималась в порнофильмах. Неудивительно, что она захотела с этим покончить.

Брэди вернулся в комнату и спокойно доел суп, хотя аппетит пропал.

– По-твоему, нельзя сниматься в порно и быть счастливой?

– А ты как думаешь?

Он пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Вообще, в этой истории много странного. Знаешь, что мы нашли у нее на входной двери?

Брэди попытался вспомнить, что видел в квартире Руби. На двери висело короткое пальто с капюшоном. И какой-то плащ. Он не догадался заглянуть под них.

– Она нарисовала там что-то вроде пентаграммы! – продолжала Аннабель.

– Что? Сатанинские символы?

– Ну да. Я все срисовала, завтра схожу к бабушке, спрошу, что она об этом думает.

Брэди кивнул. Мэй Заппе, бабушка Аннабель, была старой колдуньей вуду. Он старался пореже с ней встречаться: в ее присутствии ему было не по себе. Казалось, она видит его насквозь. Ему нравились необычные люди, но Mэй – это даже для него было слишком.

– Если хочешь, я могу показать рисунок кое-кому из моих знакомых, – предложил он, – Я знаю людей, которые…

– Спасибо, но я не хочу впутывать тебя в это.

Брэди сжал под столом кулаки, к горлу подступила тошнота.

Не хочу тебя впутывать!..

Брэди долго не мог заснуть. На следующее утро он проснулся ни свет ни заря, но голова была ясной. Его очень тревожило то, что расследование смерти Руби ведет Аннабель.

В северном Бруклине десятки детективов. Почему это дело досталось именно ей?!

Конечно, он помнил, что она сама вызвалась. Потому что преступление было совершено рядом с их домом. Случайность тут ни при чем.

И вообще, я не верю в судьбу! Это все чушь!

Аннабель не должна опередить его. Он должен первым узнать как можно больше, чтобы контролировать ситуацию. Нельзя терять ни минуты.

Когда Аннабель вышла из душа, он уже надевал куртку:

– У меня только что появилась новая идея! Пойду в студию, поработаю.

– Так рано? А что за идея? Тема для нового репортажа?

– Да, может быть, выйдет что-нибудь путное.

– Хорошо. Тогда до вечера!

Брэди обнял ее и помчался вниз по лестнице. На улице было еще темно. Он застегнул куртку и опустил голову, поеживаясь от холода.

Почти бегом он добрался до центра города и вышел на авеню Флэтбуш. На улице уже было много машин, которые плотным потоком тянулись к Манхэттенскому мосту. Ледяной ветер с воем несся по улицам. Через двадцать минут Брэди от холода уже не чувствовал ушей.

Где-то поблизости был секс-шоп, один из немногих в городе, переживший девяностые и распространение Интернета. Интересно, он уже открыт? Вряд ли… Но надо хотя бы убедиться, что магазин еще существует.

Четверть часа Брэди бродил вокруг Таймс Плаза и наконец нашел магазин. Тот не только выжил, но и разросся. Тут можно было найти все, что имело хоть какое-то отношение к сексу. Неоновые лампы переливались всеми цветами радуги, как навязчивые галлюцинации.

Внутри пахло средством для мытья полов, пластиком и потом. В магазине было три секции: диски и видеокассеты, аксессуары и белье и, наконец, ряд кабинок для пип-шоу. Брэди были нужны фильмы, и их тут были сотни. Тысячи.

Пожалев, что не собрал заранее больше информации, он подошел к небритому угрюмому мужчине за прилавком, который читал журнал об автомобилях:

– Здравствуйте! Так рано, а вы уже открыты?..

– Мы вообще не закрываемся. У некоторых стоит только с пяти до восьми утра, – ответил продавец, не отрываясь от журнала.

Брэди опешил, но, собравшись с мыслями, продолжал:

– Я и не думал, что у вас так много фильмов. Никак не могу сориентироваться…

– Тут есть на любой вкус. Все расставлено по категориям и подписано.

В самом деле, повсюду на полках были синие и желтые таблички, как в обычном видеомагазине, только вместо надписей «драма» и «боевик» Брэди увидел «анал», «лесбиянки», «мулатки».

Продавец не горел желанием помочь, но Брэди не сдавался:

– Вы тут просто кассир или можете мне помочь? Я ищу порнофильмы. Что-нибудь жесткое…

Продавец посмотрел на Брэди.

– Здесь работают две категории парней, – объяснил он. – Те, кто просто зарабатывает деньги, и те, кто считает порно искусством. К какой категории я, по-вашему, отношусь?

Брэди не рискнул ответить.

– Мне нужны фильмы, в которых играла одна актриса…

– Я что тебе, «Гугл», что ли?! Только в Америке каждый год снимают более десяти тысяч новых порнофильмов!

– Ладно, я понял…

Брэди отошел к полкам, заставленным дисками.

– Как ее зовут? – спросил продавец.

– Руби. Это все, что я знаю.

Продавец усмехнулся и вышел из-за прилавка:

– Ну, тогда это несложно.

– Почему? Она что, так известна?

– Она не звезда, но стала довольно известна благодаря последним фильмам.

– Да? А почему?

Продавец усмехнулся, показав желтые зубы:

– Вы знаете, что такое гонзопорнография?

– Нет.

– Грязные, отвратительные фильмы. Там мочатся друг на друга, глотают сперму двадцати партнеров одновременно, и все такое.

– И что, находятся любители?

– В девяностые это продавалось лучше всего. Любителей полно, но никто же не станет признаваться в этом направо и налево.

– Руби снималась в гонзо?

Продавец прошел между стеллажами, достал с нижней полки диск и протянул Брэди. Обложка была напечатана на принтере, значит, фильм был кустарного производства.

– Не переживайте, изображение качественное!

– В каких фильмах Руби еще снималась? Только в гонзо?

– Да, но последние выделяются даже на этом фоне. Честно говоря, для них стоит придумать новую категорию. По сравнению с тем, что ты держишь в руках, гонзо – настолько невинное зрелище, что я мог бы показать его своему восьмилетнему сыну.

13

Двенадцать фильмов. Тридцать семь партнеров.

Вернувшись к себе в мастерскую, Брэди включил компьютер и вошел в Интернет. Ее первый порнофильм вышел в ноябре девяносто девятого года и назывался «Игривый анал». Само название уже говорило о качестве фильма. У Руби не было фанатского сайта. Она была одной из сотен безымянных актрис, мечтавших прославиться. Однако начиная с осени 1999 года ее имя упоминалось на многих форумах – после участия в фильме «Первоначальный оргазм», и, совсем недавно, в фильме «Ад. Против всех». Эти два диска он приобрел. Последний ему посоветовал продавец. Вместе они нашли целых шесть фильмов с участием Руби, и Брэди купил все. Теперь, держа их в руках, он не мог понять, что чувствует. Любопытство? Возбуждение? Желание? Отвращение? Страх? Наверное, всего понемногу.

Он решил начать с самого старого. Может быть, если смотреть их в хронологическом порядке, он заметит что-нибудь, что поможет в его расследовании?

Неужели он надеется узнать о Руби больше, посмотрев эти фильмы? Порно, где любое проявление чувств фальшиво…

Кто знает?

Он заперся в кинозале и вставил диск в дисковод.

Яркие титры, диалоги, столь же вымученные, как и игра актеров, – с первого взгляда стало ясно, что все это снято ради сексуальных сцен. Первая не заставила себя ждать. Руби в ней не участвовала, и Брэди перемотал вперед. Ему нужно было посмотреть еще пять фильмов.

Вторая сцена. Двое мужчин и женщина. Блондинка лет тридцати с огромными сиськами. Брэди снова нажал на перемотку.

Увидев знакомое лицо он нажал на «рlay». Скучный диалог, и актеры начали немедленно раздеваться. Это была Руби. Почти настоящая. Сколько ей здесь лет? Судя по дате съемок, только что исполнился двадцать один год. Брэди дал бы ей как минимум вдвое больше.

Стоя на коленях, Руби делала минет мускулистому парню. Брэди почувствовал себя неловко.

Никогда раньше он не испытывал смущения, глядя порнофильмы. Лицемерное отрицание мужских инстинктов всегда возмущало его. Только лжец или круглый идиот будет возражать, что порно в современном мире отвечает мужским фантазиям. Брэди вспомнил цифры исследования, которое провел его знакомый журналист: каждую секунду в США тратится почти две тысячи долларов на порнографию. Более пятидесяти миллиардов долларов оборота в год. Каждую секунду на порносайты заходят тридцать тысяч человек. Каждую минуту выходит новый фильм.

Большинство мужчин говорят женам и любовницам: «Нет, что ты, только не я», а сами тратят на порно кучу денег. Истина где-то посередине между ложью, лицемерием и потребностью (пусть стыдной, но древней) – подавляющее большинство мужчин смотрят порно. Уже в древности появились весьма откровенные рисунки совокуплений, а посетители домов терпимости в Риме ждали своей очереди, глядя на сексуальные представления. А если вспомнить средневековые гравюры, восточные иллюстрированные трактаты, фасады индийских храмов…

Для Брэди в этой области табу не существовало. Хотя он и не говорил об этом Аннабель.

Но на этот раз, по непонятной для него причине, образы из фильмов его волновали. Может, потому что он был знаком с Руби? Когда партнер грубо вошел в нее, Брэди нажал на перемотку. Ему не хотелось в подробностях видеть то, что ей пришлось пережить. Он включил нормальную скорость только тогда, когда появилось лицо Руби. Губы ее были раскрыты, как будто она находилась на вершине блаженства.

Но глаза ее говорили об обратном.

Брэди заметил, как ее рука сжала ягодицу партнера, энергично занимавшегося с ней анальным сексом. Вероятно, боль стала нестерпимой. Еще три фильма он просмотрел в ускоренном режиме, останавливая перемотку, когда появлялась Руби. Его член напрягся, хотя происходившее на экране было ему неприятно.

Брэди часто думал о механизме мужского наслаждения. О влечении и инстинктах. О двуликом Янусе возбуждения. О разнице между телом и душой. У кого из них больше власти?

Желание рождается из симпатии, в его основе всегда лежит чувство. Оно приносит наслаждение, освобождает. Брэди считал его рассудочным, контролируемым. Желание – продукт цивилизации и идет рука об руку с соблазном.

Слепая страсть накатывает внезапно, как цунами, из глубин коры головного мозга. Это наследие животного прошлого, непредсказуемое и опустошающее. Страсть поднимается, как прилив, и сносит все преграды. Секс, основанный на животных инстинктах, позволил человечеству выжить. Этот инстинкт заложен в каждом мужчине.

Брэди иногда задавался вопросом: возможно, желание возникло тогда, когда мужчина захотел научиться противостоять инстинктам, контролировать их? Обуздать сексуальность, чтобы мужчину стали меньше бояться. Меньше бояться того, что таится в нем, в самой его глубине. Чтобы отделить животное от человека.

Удалось ли это?

Если хорошо подумать, экономическая и культурная глобализация, которой так боятся в последние годы, в сексуальной сфере существует уже тысячи лет. С единственной целью: добиться триумфа духа и рассудка над животным началом.

Популярность порнографии заставляла Брэди сомневаться в том, что это возможно.

– Я так скоро рехнусь, – сказал Брэди, выходя из кинозала.

Он сделал себе кофе, взял следующий диск.

– Хуже, чем гонзо? – пробормотал он. Он вовсе не был уверен, что хочет это смотреть.

Что, если два последних фильма как раз и уничтожили Руби?

Он допил кофе, глядя на тяжелый силуэт Бруклинского моста, и снова заперся в темном кинозале.

Эти два фильма, как и все, в которых снималась Руби, тоже были непрофессиональными. На обложках повторялось одно и то же имя: Леонард К.

Ленни!

Видео на сайте Руби… Она обращалась к какому-то Ленни. Если поискать в кинокомпаниях, выпускавших эти фильмы, вполне можно напасть на его след.

Первая сцена фильма поразила Брэди своей эстетикой. Второй план – уходящая в сумерки перспектива, снятая с вершины крутого холма. Никаких следов цивилизации, только лес и скалы. Где это снимали? На севере? В Вермонте? В Вирджинии?

Камера остановилась позади сидящей в высокой траве пары. Солнце медленно садилось. Появился крупный план их лиц: молодой мулат и Руби. Ее лицо ничего не выражало. Мужчина поцеловал ее в лоб и предложил подняться.

Планы, стабильные и четкие, свидетельствовали о мастерстве, необычном для фильмов такого рода. Камера следовала за парой, пробиравшейся по узкой тропинке. Затем появились тени каких-то людей. Началась драка. Все выглядело очень правдоподобно. Мулата жестоко избивали. Крупный план его скорчившегося тела, залитого кровью лица.

Затем банда настигла Руби, которая кричала и отбивалась. Ее уволокли в лес. Она все время кричала, потом заплакала. Наконец упала, потеряв сознание.

Она очнулась в комнате без окон. Мокрый пол, освещенный сотнями свечей в пивных бутылках, что-то вроде подземного бункера. Брэди увидел членов банды. Их было шестеро. Они выглядели как готы: кожа, металл, пирсинг, татуировки и макияж. Руби часто показывали крупным планом, Брэди видел выражение ужаса на ее лице. На лицах готов камера не задерживалась, Брэди не мог их разглядеть. Зазвучала музыка, ритмичные удары и протяжное пение.

Мужчины с хохотом набросились на Руби, как дикие звери, сорвали одежду и отступили назад, любуясь обнаженным телом. Она была красива. Ее совершенные изгибы в свете свечей, затвердевшие от холода соски – от этого бросало в дрожь.

Они долго ласкали ее, руки скользили по ее телу – ладони, пальцы, кольца с черепами. Они ощупывали ее как слепые, не пропуская ни одной складки, ни одной впадины.

Руби затихла и перестала стонать. Тени мужчин плясали на стенах, а гипнотический бой барабанов и мерцающий свет убаюкали Руби, ее веки стали закрываться.

На шею ей надели кожаный ремень. В кадре появился один из мужчин, его брюки были расстегнуты, на возбужденном члене виднелась татуировка, плохо различимая в полумраке. Он вошел в нее. Руби не пошевелилась, только открыла глаза.

Мужчина ритмично двигался под монотонное пение, барабанный бой становился громче. Ремень вокруг шеи Руби затягивался все туже, постепенно лишая ее кислорода.

Через несколько минут темп ускорился. В те редкие мгновения, когда на экране появлялось лицо мужчины, было видно, что оно искажено гримасой удовольствия и страдания.

Ремень затянулся еще туже. Веки Руби затрепетали. Вены набухли.

Вдруг камера остановилась на губах Руби. Она, как рыба, жадно хватала воздух ртом, глаза закатились. Брэди увидел, как ее белки покраснели. Это лопались тонкие сосуды. Она вот-вот должна была умереть от удушья.

Они зашли слишком далеко!

Он не сомневался в том, что все это происходило на самом деле.

Мужчина сжал бедра Руби, замедлил движения и, издав вопль, кончил в нее. Ремень ослабили, и она со стоном втянула воздух. Едва первый мужчина слез с нее, как его место занял другой. Ремень снова начал сдавливать ее горло. Это продолжалось четверть часа. Шестеро мужчин сменяли друг друга. Три раза Руби едва не теряла сознание, тогда ремень ослабляли.

Брэди с отвращением включил перемотку.

Затем готы поймали другую девушку и вошли в нее с жестокостью, невероятной для фильма, доступного в свободной продаже. Они били ее по спине – ладонью, потом кулаками. Она падала в обморок; ее приводили в чувство и продолжали.

Затем в кадре снова появилась Руби. Свет свечей, удары. Теперь, пока один занимался с ней сексом, другие резали ее кожу бритвами – на боках, руках, груди, шее, бедрах. Вскоре все ее тело было покрыто кровью. Мужчины двигались на ней, хрипя от удовольствия.

В глазах Руби плескался ужас, но она повиновалась любому приказу. Время от времени она издавала стон, но тут же заставляла себя замолчать. Лица мучителей оставались неразличимыми, камера старательно их избегала.

Брэди смотрел на экран, раскачиваясь и обхватив руками голову. Он был потрясен.

Мулат, с которым Руби была в начале фильма, появился на экране. Пока камера следовала за ним по коридору, Брэди заметил в окне луну. Значит, снимали ночью?

Какая-то надпись на стене.

Брэди схватил пульт, перемотал назад и стал просматривать кадр за кадром. Он остановил фильм, когда на экране появился коридор, план дома под стеклом, огнетушители и запасной выход. На плане виднелись большие буквы «КИНГ», остальную часть названия было не разобрать.

Лицо мулата распухло от побоев. Садисты медленно вырвали ему щипцами соски и тоже изнасиловали. И это тоже не было игрой. Брэди начал перематывать фильм к концу. Он больше не мог это видеть.

Руби сидела в подвале, закованная в цепи. Измученная, отчаявшаяся, она смотрела в камеру, надеясь увидеть знак, что все позади. В помещение вошел человек в длинном кожаном пальто. Длинные волосы скрывали его лицо, все пальцы у него были в перстнях.

– Отпустите меня, – взмолилась Руби.

Мужчина сел перед ней на корточки. Сцену освещали только две свечи.

Он наклонился к Руби и сказал:

– Не бойся. Тебе кажется, что твое тело устало. Что твоя душа опустошена. Что ты скоро исчезнешь. Но это не так.

Он говорил шепотом, его голос был тошнотворно приторным.

– Отпустите меня! – повторила Руби; по ее грязной щеке стекла слеза.

– Каждый раз, когда ты будешь терять сознание, тебя будут приводить в чувство. Каждый раз, когда тебе будет казаться, что ты умираешь, они будут рядом и сделают все, чтобы ты не умерла.

И он задул свечи.

Его лицо вспыхнуло во тьме желтым цветом. Черты лица агрессивные, угловатые, с безднами вместо глаз. Лицо смерти. Он добавил:

– Наше наслаждение будет длиться бесконечно…

КОНЕЦ ФИЛЬМА.

14

Аннабель попросила Джека остановиться на Литл-Насау-стрит у старой бакалейной лавки.

– Что тебе здесь понадобилось? – спросил он.

– Хочу побольше узнать об этой мисс Уивер.

– Что? – удивился Джек. – Вудбайн подсунул нам ограбление, а ты все думаешь об этом деле? Пока у нас нет результатов ДНК, расследование не сдвинется с места!

Накануне они опечатали зубную щетку, трусы и волосы, оставшиеся на расческе, которые забрали из квартиры Руби, чтобы сравнить их с ДНК трупа, найденного на Фултонском терминале. Нужно было убедиться, что они не ошиблись.

– Это займет не больше четверти часа. Оставайся в машине.

Тайер покачал головой:

– Это опасный район. Я тебя одну не отпущу.

– Я здесь выросла, я в большей безопасности, чем ты! – ответила Аннабель, выходя из машины.

– Можно подумать, у меня есть выбор, – вздохнул Тайер, доставая из кармана сборник стихов. – Но поторопись! У нас полно работы.

Аннабель шла мимо грязных фасадов. Полуразрушенные дома с разбитыми стеклами, окна с решетками, двухметровые заборы с колючей проволокой поверху. Гостей встречала надпись: «Здесь два звонка: псы и моя винтовка. Дождитесь приглашения, чтобы войти!»

Аннабель свернула к высокой стене, на которой было нарисовано огромное лицо; в его распахнутом рту находилась ржавая дверь. Безмолвный крик. Отчаяние, гнев, страх. Но для Аннабель этот человек был хранителем древних верований, сторожем, охранявшим ее бабушку. Глядя на него, она не слышала крика, а раскрытый рот воспринимала как способ показать, что оккультные знания, полученные от предков, передаются только из уст в уста.

Аннабель вошла в здание.

В логово Мэй Заппе вел узкий коридор, заставленный каменными фигурами мифических зверей. Дракон, единорог, тролли и другие волшебные существа застыли как будто в танце. Мэй Заппе называла себя творцом горгулий.

– Ого! Похоже, я сплю наяву? – воскликнула старая женщина, лавируя между скульптурами. – Моя девочка!

Ее кожа была такой же черной, как и взгляд. В черных волосах резко выделялось несколько седых прядей. Глубокие морщины подчеркивали живость лица. Она прижала Аннабель к груди. Вокруг, на полках, подставках для скульптур, в широких светильниках, подвешенных к потолку, горели десятки свечей.

– Как дела у самой красивой женщины в городе? – спросила Мэй, не отпуская Аннабель.

– Любовь тебя ослепляет, бабушка. Знаешь, мне нужна твоя помощь…

– Я так и думала! Ты уже целую вечность не заходила ко мне просто так. Берегись, Аннабель, этот город тебя портит! Ты все реже действуешь по зову сердца!

– Мне очень жаль, работа отбирает все мое время. Обещаю приходить чаще.

– Ладно, я знаю, как у тебя там все сложно, а ты не можешь освободиться от их правил, да? Кто хочет быть такой, как Мэй Заппе? – усмехнулась она. – Ну же, говори, что тебя сюда привело…

Старая женщина взяла Аннабель за руку, как ребенка, и повела сквозь каменное стадо.

– Ты много знаешь… Я хотела показать тебе один символ и узнать его значение. Не думаю, что это связано с вуду, но, может, кто-то из твоих друзей узнает его.

Мэй усадила внучку на стул в форме высеченной из камня руки. Устремленные к небу пальцы служили спинкой, ладонь – сиденьем. Принесла две чашки кофе.

– У меня всегда есть горячий кофе! Для меня это как бензин для машины! – улыбнулась она.

Что-то тяжелое упало на пол и разбилось.

– Эй, тише там! – крикнула Мэй. – Я как раз вытирала с них пыль, и они сердятся, что я перестала.

Поняв, что она говорит о скульптурах, Аннабель промолчала. Она привыкла, что бабушку с ними связывают особые отношения. Каждый звук, каждое дуновение имело для Мэй свой смысл, и ничто не происходило случайно. Пропадал ли инструмент, хлопала ли дверь – все это были послания.

Аннабель достала копию странного рисунка, украшавшего дверь Сондры Уивер, и протянула ее Мэй:

– Вот. Я оставлю его у тебя. Может, кто-нибудь скажет…

– Я знаю, что это, – мрачно сказала Мэй и отдернула руку, как будто боясь прикоснуться к рисунку.

– Значит, мне крупно повезло, – улыбнулась Аннабель.

– Нет, Аннабель. Ты не должна продолжать это расследование, – серьезно посмотрела на нее Мэй.

– Почему? Что это такое?

Примечания

1

DUMBO (аббревиатура от англ. Down Under the Manhattan Bridge Overpass), дословно: «Проезд под Манхэттенским мостом» – район в северо-западном Бруклине, штат Нью-Йорк, США. – Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примечания переводчика.

2

Рой Лихтенштейн (1923—1997), знаменитый американский художник, представитель поп-арта.

3

Фред Уолдрон Фелпс-старший – американский протестантский пастор, известный своими радикальными высказываниями против сторонников движения за права сексуальных меньшинств. – Примеч. авт.

4

Катскильские горы, отроги Аппалачей. Находятся к северо-западу от Нью-Йорка. Популярное место отдыха.

5

Так называют неопознанных женщин.

6

Гарри Каллахан – персонаж фильма «Грязный Гарри», который доверяет только своему «смит-вессону».

7

Облагораживание района (джентрификация). Постепенное вытеснение малоимущих из городского района и заселение его людьми со средним и высоким достатком. Осуществляется путем улучшения качества и перепланировки жилья, увеличения жилищной платы или налога на недвижимость.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.