Охота на «Шейха»

      — Я там часто бываю, — он опустил глаза.
      — Чего забыл?
      — У них радиостанция. Они поддерживают связь с людьми Шейха. Рация старая. Я заряжаю им батареи. Поймите меня правильно, я же не мог отказаться, меня бы убили. — Голос просительный.
      Руки прижимает к сердцу. Кончить его? Прямо сейчас? Ух, как руки чешутся-то! Гад! Но нельзя. Я должен улыбаться и говорить что-то о правильном выборе. Что за работа такая! Стрельнуть бы его без суда и следствия! Спокойно, Александр, спокойно! У тебя большая задача — Атаги. А этот иуденыш никуда не уйдет. Некуда ему деваться. На крючке он. На большом крюке. Как у подъемного крана.
      Тут на улице раздались шаги и голос, кто-то говорил на чеченском.
      Я положил руку на пистолет.
      — Это мой водитель, — пояснил Асаев.
      — Чего ему?
      Асаев подошел к окну и что-то спросил. Водитель ему взволнованно ответил. Асаев его отослал в машину.
      — По рации сообщили, что ваши попали в засаду. Где-то в пятнадцати километрах на юг. Мне надо идти.
      — Через два дня мы с тобой встречаемся здесь. В это же время. Мне нужна информация о местонахождении бандитов в Атагах и архива. Архива! А так же, где здесь, в Чечен-Ауле, прячутся бандиты. Думай, мужик. Я тебе сделаю карьеру. Я не дам тебе рыбу. Но удочку дам! Думаю, что при твоей сноровке сумеешь поднять много денег. Выбирай. Либо сытная почти легальная жизнь, либо на зоне подыхать. А я со своими связями много могу.
      — Я уже сделал свой выбор! — он пошел на выход. — Я сдал вам своего родственника.
      — Не вздумай его предупредить! — бросил ему вслед.
      Он кивнул головой уже на выходе.
      Я подождал, когда хлопнула дверь УАЗа и отъехала машина.
      — Выходи, подпольщик, покурим! — окликнул я Каргатова.
      Мусор зашевелился, и оттуда выкарабкался Сережа. Он долго отряхивался от пыли.
      Потянулся, размял руки-ноги.
      — Эх, хорошо! — он закурил.
      — Что скажешь, Сережа?
      — Класс! Хорошо, Саша!
      — У моего агента движущая сила — месть, а у твоего — жадность. Все как в классическом учебнике по оперативному искусству. Я получил первичную информацию, а ты получил подтверждение. Но насколько можно им доверять?
      — Доверять можно только родителям, они не предадут. А вот все остальные, тем паче такие источники информации…
      — Ну что, пошли? Наши, слышал же, попали в засаду.
      — Пошли.
      Опять пробираясь через кавказскую грязь, мы пошли к себе в отдел.
 
      — Вас ждет начальник! -дневальный встретил нас на крыльце.
      В коридоре было слышно, как начальник кричал в своем кабинете, разговаривая по телефону.
      — Разрешите? — мы вошли.
      Тот махнул рукой, мол, садитесь. Потом положил трубку.
      — Значит так. При проведении спецоперации по поиску схрона с оружием разведгруппа попала в засаду. Гаушкин был с ними, он ранен. Агент-проводник убит. Два бойца ранены. Один из них — тяжело. Выслали подкрепление. Группу эвакуировали. Сейчас ведется преследование бандитов.
      — Схрон нашли? — поинтересовался Каргатов.
      — Нашли — взорвали. Да и черт с ним, с этим тайником. Значит, так! Немедленно подключить всю агентуру и узнать всю подноготную! — начальник колотил кулаком по столу. — Что узнали?
      Мы вкратце доложили ему все, что нам удалось узнать.
      — Хорошо, хорошо! Когда будете брать этих двоих?
      — Полагаю, что под утро. Разведчиков возьмем. Сейчас сходим поговорим с ними, — ответил я. — И еще. Надо уговорить командование, чтобы почаще меняли личный состав на блок-постах. Местные быстро находят с ними общий язык, и те их не досматривают.
      — Хорошо, переговорю. Ты разведчикам скажи, чтобы особо не усердствовали. Они сейчас за своих покалеченных бойцов полдеревни готовы разворотить. С командованием я вопрос согласую. Что еще?
      — Вот список, — я протянул вырванный из блокнота листок с арабскими и чеченскими фамилиями, — надо пробить их по нашим и всевозможным учетам. Может, даже СВР и Интерпол, вдруг где и наследили. Но аккуратно.
      — Ступников, не учи ученного, — буркнул начальник. — И еще. Не особо кричите о том, что архив Дудаева замаячил.
      — Я что идиот — получить контроль от Директора ФСБ? — Каргатов неподдельно возмутился.
      — Во-во, будем раз двадцать в день отписываться о проделанной работе за последний час. Где Гаушкин? В госпитале?
      — Отказался от эвакуации, валяется у себя в кунге, навестите. Может, удастся уговорить уехать в госпиталь. Все — идите. Мне надо докладную писать. Тьфу! Агента еще убили.
      — Не пишите, что агент. Просто боевик. Заодно и количество потерь противника можем смело увеличить, — не удержался я.
      — Идите, умники, работайте! Упустите бандитов — шкуру спущу. Отвечаете головой за операцию.
      Мы вышли из кабинета начальника.
      — Ну что, больного надо проведать? — предложил Каргатов.
      — Пойдем сходим, — согласился я. — Только с пустыми руками как-то негоже ходить. У меня есть привезенная из дома бутылка нашей водки. Здесь такой нет. Берег для торжественного случая.
      — Сейчас как раз тот самый случай и наступил.
      Мы взяли литровую бутылку водки, сели в нашу «шестерку» и отправились в гости к военным контрразведчикам.
      Машину мотало по разбитым дорогам. Утопая в грязи по самые пороги, кое-как добрались до особистов.
      В кунге были: Молодцов, Гаушкин, командир роты разведчиков. Его мы раньше видели. Капитан Калинченко Андрей.
      Гаушкин полулежал на своем топчане, Молодцов и Калинченко сидели по бокам. На табурете, накрытом газетой, стояла початая бутылка коньяка и нехитрая снедь.
      — О, ё! Больной! — первым начал Каргатов.
      — Ты больной алкоголик! — подхватил я.
      — Да все нормально, мужики! — Володя пытался шутить, но был бледен, левая рука на перевязи, на плече на белом фоне бинтов было видно красное пятно.
      — Ну-ну, ты это своей бабушке расскажи. Все нормально! Какого хрена не эвакуировался? — напирал я. — Толку от тебя мало, пришлют здорового, нормального, а не какого-то дырявого опера.
      — Ничего, а отлежусь, завтра буду как огурчик, — оправдывался Володя.
      — Ага. Зеленый и пупырчатый! — встрял Сережа!
      — Типун тебе на язык! — Вадим Молодцов сплюнул на пол.
      — А ты не плюйся. Ты с ним в одном кунге живешь. Вот и будешь себя всю жизнь корить, что не спас товарища. — Сережа тоже поддерживал меня.
      — Не каркайте! Садитесь! Пить будете? — Гаушкин показал, куда нам пристроится.
      — Будем. Вот тебе, больной, микстура! Из самого Красноярска вез. Здесь такую вещь днем с огнем не сыщешь! — я поставил на стол бутылку водки.
      — Ух ты! Ну его на фиг, этот коньяк! Давай водки!
      Народ быстро слил из стаканов обратно в бутылку коньяк, ополоснул кипятком тару и поставил на стол. Разлили. Чокнулись. «За здоровье!» Выпили. Хорошо! Домашняя водка в Чечне была чем-то вроде деликатеса. Ни один многозвездочный коньяк и рядом с ней не стоял. Родимая. Напоминание о доме.
      — Ну, давай, герой Шипки, рассказывай, как и что ты в лесу делал? — я кинул в рот кусок сала. — Как тебя зацепило?
      — Да ерунда! Пуля через мякоть прошла. Единственное, задела какой-то сосуд, крови много. А так — кость цела. Заживет.
      — Ну-ка, пальчиками пошевели! — потребовал я.
      Володя пошевелил.
      — Нормально. Стакан сможешь держать и девок лапать тоже. Смотри, чтобы инфекция не попала. Что доктор сказал?
      — Натыкал много уколов. В том числе и от столбняка, еще чего-то. Жить буду. Разрешил не эвакуироваться.
      — Не забудь страховку оформить. Все деньги в дом! — посоветовал Каргатов.
      — Поднимусь — оформлю.
      — Ладно, давай рассказывай, как это тебя угораздило. По второй?
      — Давай.
      — «Штык» ко мне пришел. Говорит, мол, знает, где схрон у духов. Мол, оружие, боеприпасы, медикаменты, продукты. Ну, и все такое.
      — Понятно. Дальше.
      — Он показал на карте. Ну, сам знаешь, какие из них источники. Могут и в ловушку завести. С них станется.
      — Знаем. Дальше, — я кивнул. — Ну, давай, будем! — чокнулись, выпили, закусили.
      — Взял разведчиков, пошли. Агента с собой тоже. Переодели его в армейское обмундирование.
      — «Подменку» грязную, — вклинился в разговор разведчик. — Маску нацепили, не хотел он, чтобы бойцы его лицо видели. Идем разведгруппой. Нас восемь человек, плюс сопровождающие. — Он кивнул на Гаушкина. — Идем аккуратно. Дозор. Основная группа, замыкающие. Все тихо. Ни одной растяжки. Следов особых тоже не видели. Все было тихо, пока мой боец из дозора не наступил на «пальчиковую» мину.
      — Чего? Какую мину? — не понял Сережа.
      — «Пальчиковая» мина. Выстреливает патроном 9 мм в ногу тому, кто наступил. Выстрела при этом почти не слышно, хотя калибр и не маленький. Ну, а после этого началось!
      — Снайпер у них работал. Факт! — Гаушкин был мрачен. — Меня и зацепило. Так, ерундовина. Источника завалили прямо в голову. И еще одному бойцу в ногу…
      — Как бойцы? — я поинтересовался.
      — Нормально. Мой доктор, что в роте, на месте оказал первую помощь, оттащили из зоны обстрела. Тот, кто наступил на мину — рядовой Максимов — «Макс», вот он хреново. Кости стопы раздроблены. Как бы не отняли ногу. Второй — Халитов — нормально. Кость цела. Поймал «стекляшек» от подствольника. Фигня. Выковыряют.
      — Какая помощь нужна, капитан? — это уже Сергей.
      — Никакой. Я их на Ханкалу отправил. Наш доктор поехал с ними. Он всех на уши поставит. Военный доктор в третьем поколении. Его батя два срока в Афгане отрубил в разведбате. Сын тоже и разведчик и доктор от бога. Все, что можно, я знаю — сделает. Если надо — то дойдет до министра обороны, чтобы бойца спасти.
      — Ну что, мужики, третий тост! — я встал.
      — У нас был уже третий. — Мужики поднялись. — Поддержим вас.
      Гаушкин тоже попытался подняться.
      — Лежи, Вова. Тебе разрешается пить лежа.
      Выпили. Помолчали. Закусили.
      — Схрон-то взяли? — спросил Каргатов.
      — Взяли. — Гаушкин махнул рукой. — Подошло подкрепление. Я свой разведвзвод под рукой держал. Пришли мужики на БМП, как дали по кустам. Отбили. Своих эвакуировали. Нашли схрон. Свежий. Там у них не просто тайник был. «Лежка» у них там была, база. Человек двадцать. Они стали по нам из минометов лупить. Разбираться в тайнике некогда было. Пять килограммов пластида, жахнуло — «мама, не горюй!» Мы ходу оттуда. Потом артиллерию навели, они по квадратам работают. Нормально.
      — Потери-то у духов были?
      — Три трупа видели. Два «чеха», один араб. Но судя по крови — больше. Раненых человек пять — минимум.
      — Чистить будете?
      — Да ну его на хрен! Людей положим! Пусть артиллерия работает. Потом минных полей наставим — пусть подергаются.
      — А у вас что? — поинтересовался Молодцов.
      — Нормально.
      И мы рассказали, что узнали, поведали и про возможный архив Дудаева.
      — Архив Дудаева, — произнес Гаушкин задумчиво, выпуская дым в потолок. — Я о нем слышал.
      — Все мы о нем слышали, — подтвердил Каргатов.
      — Был у меня один знакомый специалист. Салтымаков. Бывший опер. А может, и не бывший. Сами знаете, как у нас в Конторе. Мы с ним в первую войну рядом стояли. Говорят, что он в октябре 1996 года ушел в Чечню за этим архивом.
      — Так тогда наших здесь не было, — встрял Калинченко.
      — Именно что не было. Разное болтали. Что он выполнял задание, что сам за деньги пошел. Потом кто-то якобы видел его на Лубянке при большой должности, другие говорили, что убили его в Лондоне. Но факт, что он этот архив искал.
      — Интересно, нашел или нет?
      — Кто знает. Кто знает. — Володя был задумчив.
      — Наверное, если бы нашел, то не всплыл бы он здесь и сейчас, — заметил Калинченко, он же — «Калина», позывной у него был такой же.
      — Источник говорит, что архив раздроблен, — заметил Каргатов.
      — Надеюсь, в Ханкалу не сообщили? Или успели уже «прогнутся»? — Молодцов был вкрадчив.
      — Не боись. Мы не идиоты! Нам не нужны здесь полчища проверяющих. — Я разлил водку. — Но это еще не все. Нам нужна сегодня помощь. Помощь разведчиков.
      — Я сегодня уже помог вашим коллегам. И что? Из-за этого я двух человек потерял. Не дай бог, ступню Максу ампутируют, в 19-то лет. И что я теперь должен делать? Опять поверить вам? Из-за тайника с оружием? — «Калина» смотрел на нас тяжелым взглядом.
      — Тебе там понравится, — Каргатов поддержал меня.
      — Там два друга… — начал я.
      — Какие еще друзья? — перебил Калина. Нетерпелив разведчик, оно и понятно. Двух людей потерял.
      — Два друга: хрен и подпруга. Помнишь, мент и бандит удрали с «фильтра». Дальше продолжать? — я смотрел в глаза Калине.
      У того глаза ушли в череп и он смотрел на меня как из бойниц. Тяжелый взгляд.
      — Отдашь мне.
      — Потом, — я поднял стакан. — Четвертый тост. Потом и поговорим.
      Выпили. Четвертый тост звучит так: «Чтобы за нас третий не пили».
      — Когда отдадите? — не унимался Калина.
      — Сначала мы с ними поговорим. С живыми! Понял?
      — С командиром вопрос согласован? — Калина напрягся.
      — Наш начальник сейчас как раз согласовывает эту тему.
      — Адрес?
      — Вот смотри!
      Я достал из офицерской сумки Молодцова карту и развернул.
      — Эй, откуда ты знаешь, что у меня там карта! — Вадим возмутился.
      — Интуиция. — Я был невозмутим. Очертил дом и прилегающие к нему подступы.
      — Твои люди перекроют вот здесь и здесь. Всех впускать. Кто будет выходить — тихо, без шума, живьем, подчеркиваю — живьем брать. Старшим будет Каргатов. Все делать с его ведома. Он же знает, где прячутся наши «друзья».
      Мы долго еще обсуждали детали. Где и как разместить скрытые посты наблюдения. Сколько людей привлечь. Какое вооружение брать. Как тихо захватывать выходящих из дома, куда их незаметно для окружающих эвакуировать. И много что еще надо обсудить. Всего не предусмотришь.
      Мне понравилось, как Каргатов самыми простыми вопросами ставил в тупик и разведчика, и особистов. Сергей тщательно готовился к предстоящему мероприятию. Он вообще был обстоятелен во всем. Наверное, это привычка художника. Мелочей не бывает.
      Потом, когда разговор пошел по второму кругу, я решил прервать ставшую пустой дискуссию, тем паче, что присутствующие уже устали.
      Всех нюансов не предусмотреть. «Посчитали на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить!» Это как раз про нас. Как бы ни планировали, все может пойти кувырком. Господи, помоги!
      Я сквозь куртку потрогал нательный крест.
      — Все?
      — До вечера.
      — Надо поспать. И чтобы тихо!
      — Конечно, тихо. — Калина кивнул головой.
      — Ага! Как начнете собираться, так только мертвый не заметит ваших приготовлений! -саркастично заметил я.
      — Ладно, я понял! — он угрюмо мотнул головой.
      — Ты понял, чтобы никаких «попыток к бегству»!
      — Да понял, понял, но вы мне обещали отдать для беседы…
      Вроде все устали, движения вялые, Калина похож на большого медведя Балу из «Маугли». Тесно ему в маленьком кунге. Но он вдруг резко выбросил правую руку вперед и сомкнул кисть. Такое ощущение, что охватил чье-то шею и задушил противника.
      Это было очень неожиданно и резко. Как выпад кобры. Все вздрогнули. «Беседа» с разведчиками для бандитов могла закончиться плачевно.
      Мы ушли.
      — Ну что, предводитель? Готов? Эх, хорошо на улице! — я вздохнул грудью свежий, морозный воздух.
      Потянулся так, что хрустнули суставы. После прокуренного, а курили все присутствующие, маленького кунга казалось, что не дышал, а пил этот воздух.
      — Готов частично. — Сережа тоже жадно вдыхал воздух. — Если пойдет не по плану, то извини!
      — А за что извинять-то? Там бандиты. Один из них в федеральном розыске. Второй — убийца. Его пособник. Дом, где они укрываются — тоже хорош. Сознательно укрывают террористов. Так что это пусть они извиняются. У тебя какие-то сомнения? Давай я пойду, — я посмотрел на Каргатова.
      Нет у него сомнений.
      — Да я не о том! — он отмахнулся. — Просто будет жалко, если информация уйдет. Вот это обидно. Маленькая ниточка. Тоненькая. И чтобы ее не оборвать, надо много сделать. Разведчики могут напортачить. За товарища поторопиться отомстить. Э, что гадать! Будет ночь — посмотрим. Идем. Мне надо поужинать.
      На войне надо есть всегда, когда есть возможность. Почему? А кто знает, когда придется еще раз поесть. Поэтому и сало ценится не просто как продукт питания, а как залежи килокалорий. Это дома народ борется с лишним весом, а на войне лишних калорий не бывает.
      И еще относительно еды. Пока ехали домой, я вспомнил своего деда-соседа по даче. Он рассказывал, что когда воевал в финскую, попали они в «котел». Маленький такой «котел». Окружение полное. На пятачке в два на четыре километра батальон был отсечен от основных сил. Зима лютая. И финны долбят из артиллерии. И кушать нечего. Съели всех лошадей, собак. Все, что можно, то и съели. Зима, холод, финны, артиллерия и днем и ночью. Начали варить и есть кожаные ремни, сапоги. До людоедства дело не доходило, и слава богу. Но дед и его товарищи переодевались в форму финских военных и приходили на пункт питания финнов. Так было несколько раз. Голод толкает на безрассудные поступки. И мой сосед выжил. Он хотел есть, рисковал ради выживания и выжил, он даже приносил часть еды своим более робким товарищам. А многие, кто не решался на безумие — поход с котелком к противнику, умерли от голода или сошли с ума.
      Поэтому на войне надо есть. Есть при любой возможности. Неизвестно, когда еще раз придется покушать. Эх, дед-дед! Сейчас-то я тебя понимаю и восхищаюсь твоим мужеством. А тогда, на даче, я просто посмеялся над твоей сообразительностью. Чтобы понять человека, порой надо попасть в схожую ситуацию. Не представляю себе, чтобы я пошел за едой, переодевшись в форму чеченских боевиков. Безумие. Но на что я способен, чтобы выжить? Посмотрим.
      Когда уезжал в первую командировку, то матушка дала мне церковные ленты с какими-то письменами. Не знаю, помогают они или нет, но, уезжая во второй раз, я взял их с собой, и периодически трогал их и нательный крест. Это стало уже привычкой. Молитв не знаю, но, скажем так, примета, помощи просил.
      Вот и сейчас тоже…
      Мы добрались до отдела. Сережа пошел готовится к мероприятию, я — к начальнику.
      Шеф выглядел не лучшим образом. Казалось, он постарел. Оторвался от бумаг.
      — Ну, что? Поговорили? -растер он красные от напряжения глаза.
      — Поговорили. Удачно зашли. Там и главный разведчик был. Командир роты.
      — А, Калина. Как бы не напорол чего сгоряча.
      — Вроде пообещал. В том числе и поговорить со своими бойцами.
      — Может, надо было со своими «спецами»? — внимательно посмотрел на меня начальник.
      — Для этого надо согласовывать вопрос с Москвой. А за это время война закончится, — я примерно знал, сколько дней уйдет на это.
      — Да, ты прав. — Устал шеф, устал. — Тут вот расшифровки пришли.
      Он пододвинул ко мне стопку бумаг.
      — Времени нет читать. Вкратце, что там?
      — Расшифровка бумаг, что несли арабы, которых пограничники грохнули. Плюс перехват и расшифровка спутниковых телефонов.
      — Что нового?
      — Мы были правы, Шейх замышляет большое дело.
      — Надо же ему как-то возвращаться, а то ведь сколько отсутствовал. — Я закурил.
      — Арабы предлагают ему найти в Грозном контейнеры с радиоактивными изотопами — примерные координаты указываются, и изготовить так называемую «грязную» бомбу.
      — Это уже было. В конце прошлого года москвичи нашли эти капсулы и предотвратили попытку. Закордонные «вовчики» не унимаются. Считают, что здесь залежи радиоактивных капсул, -хмыкнул я.
      — А ну как эти гады соберут здесь эту бомбочку, да отвезут к тебе в Красноярск, что ты после этого скажешь?
      — Ладно, убедил. Что дальше?
      — Тут же приложен циркуляр.
      — «Поднять, усилить, укрепить, проинструктировать. И под персональную ответственность»? — я махнул рукой. — Это мы уже проходили.
      — Внедрять своих людей в органы власти, силовые структуры, а также — идти в агенты органов госбезопасности и органов МВД.
      — Они уже это выполнили. — Я выпустил струю дыма. — Местный РОВД, наверное, на две трети состоит из внедренных бандитов. Про агентуру я тоже пока промолчу. «Засланцев» полно, чувствую, что очередь выстроилась. Посмотрим утром, что получится из этого роя.
      — Так, а вот дальше ты уже не знаешь. Первое — устраивать акции, дискредитирующие федеральные силы. Дается несколько готовых рецептов. Камуфлировать мины под детские игрушки и подбрасывать детям.
      — Вот бляди! — я поперхнулся дымом.
      — Дальше. Вот интересный пункт. Переодевшись в форму федеральных войск, устраивать налеты на мирные деревни, органы власти, подразделений МВД, сформированных из местного населения, школы, больницы. Как тебе это?
      — Охренеть можно! — я потер лоб. — Не дураки там сидят.
      — Добавить?
      — А много еще?
      — Это только присказка, сказка будет впереди. Расшифровка телефонных переговоров, — он выдержал паузу.
      — Ладно, говори, — не выдержал я.
      — Закордонные друзья-товарищи сообщают, что как только сойдет снег, Шейху доставят оружие, денег.
      — Много денег?
      — Много. Больше двух миллионов долларов. Это только на его банду. А сколько их по Чечне?
      — Много, — я кивнул.
      — А пока Шейху предлагается активизировать акции по уничтожению живой силы противника. Привлекать в свои ряды больше боевиков. И самое главное — оттягивать из Грозного на себя федеральные силы. Ну-ка, прояви свои аналитические способности. Что это значит?
      — Одно из двух. Либо они планируют очень большую акцию в Грозном, либо здесь. Мы же раньше говорили, что замышляют эти гады большую пакость. К гадалке не ходи! Только не говори, что прилагается циркуляр, — опередил я его.
      — Не знаю, какой ты опер, но начальником работать уже можешь — циркуляры рассылать, — усмехнулся шеф. — Ладно, иди, готовься! Дай бог, чтобы все получилось!
      Я перекрестился.
 

Каргатов

      Я пришел к себе и начал внимательно, наверное, уже в тридцатый раз изучать карту. По памяти делал на ней пометки. Здесь обрушен дом, он перегородил обзор. Но секрет выставить можно. Я закрывал глаза и шел вокруг дома. Здесь и здесь надо поставить людей! Надо сделать все очень и очень негромко. Тихо не получится. Тридцать человек ночью вряд ли в деревне смогут тихо войти в дом. А надо! У террористов есть оружие, и если не удастся без шума и пыли войти в тайник, то неизбежен бой. Чем он закончится? Трупами. Мы, конечно, отчитаемся, что ликвидированы два боевика, найдено столько-то оружия, радиостанция и прочая дребедень. Но никакой информации не будет. Ни по Старым Атагам, ни по Новым.
      Около двадцати двух часов ко мне пришел командир разведчиков. Калина был собран, скуп на слова, внешне спокоен.
      Позвали Ступникова. Еще раз обсудили детали. Их было слишком много. Можно было и понаблюдать за домом, но мы были в цейтноте. Нет времени. Сроки поджимали. Не будет командование Ставки переносить сроки зачистки Старых Атагов. Время, время, время! Оно спрессовалось для нас.
      Час мы положили на то, чтобы скрытно разместить разведчиков. Размещал Калина, по радиостанции он лишь докладывал, что «позиция такая-то занята». Мы делали с Сашей отметку на карте. Постепенно все намеченные позиции были заняты.
      Калина принес для меня маскхалат зимней расцветки. Не новый, местами порванный и прихваченный большими стежками. Грязные разводы, и разводы, нанесенные на заводе: штатный окрас перемешался с окрасом приобретенным. И поэтому маскхалат выглядел довольно потрепанно. Все правильно — это рабочая одежда разведчиков, а не киногероев.
      Наш наблюдательный пункт расположился в подвале дома напротив изучаемого объекта. Все тихо. Курить нельзя. Андрей Калина тихо уселся на пустой ящик из-под бутылок. Жестом предложил сделать мне то же самое. Я уселся на неудобный ребристый ящик. Через пять минут все тело затекло. Ребра ящика впились в зад, казалось, до самых костей. Я начал шевелится. Ящик скрипнул. В темноте и тишине подвала скрип прозвучал оглушительно громко.
      Андрей приложил палец к губам. Сам он сидел неподвижно, как идол с острова Пасхи. Тело стало уже тяжелым и занемело. Если бы сейчас надо было резко вскакивать и куда-то бежать, то я, наверное, рухнул бы как деревянная колода.
      Периодически кто-то выходил из дома во двор. Андрей вдруг взял из-под груды мусора какую-то палку. Я не сразу понял, что это СВД. Она вся была обмотана какими-то тряпками, очень похожими на мох, что растет на деревьях. Он внимательно посмотрел в оптический прицел, потом молча передал винтовку мне.
      В зеленом свете ночного прицела было видно, что вышла женщина, она набирала дрова, потом пошла в дом. Ничего подозрительного. И, что хорошо — собак не было.
      Как только женщина вошла в дом, радиостанция у Андрея что-то прошуршала — на нем были наушники, под горло выведен микрофон.
      Я посмотрел на окна дома. Окна занавешены плотными шторами. На кухне нижняя часть окна заклеена темной тканью или бумагой.
      Я посмотрел на часы. Прошел всего час, а кажется полночи. Нелегкий хлеб у разведчиков.
      Периодически радиостанция что-то шуршала, Калина отвечал. Я смотрел на него. Он лишь отрицательно качал головой.
      Прошел еще час. Напряжение сменилось усталостью, хотелось спать. Я из всех сил пялился в темноту. Тихо. Андрей сидел в прежней позе.
      И вот около трех часов открылась дверь и вышла женщина. Она обошла двор. Просто обошла, ничего не брала, ничего не делала. Подозрительно. Все граждане спят в это время. Только мы — контрразведчики и разведчики не спим. И террористы.
      Через минуты три вышел хозяин дома — старейшина. Он тоже медленно обошел двор, подергал ворота, надежно ли закрыты. Вернулся и открыл дверь.
      Из дома вышли двое. Радиостанция у Калины зашуршала громко. Он поднял руку, прижал гарнитуру к горлу и сказал просто:
      — Штурм! Живьем брать! — обернулся ко мне: — Смотри. Я пошел, потом тебя позову.
      — Живым, Андрей! Живьем!
      — Знаю, — он кивнул.
      Встал и легко вышел.
      После этого я попытался вскочить. И тут же сел на ящик. Ноги стали как ватными от долгого сидения. Я начал растирать икры, бедра. Кровь побежала. Ноги закололо. Я смотрел в темноту. Ничего не происходило.
      Взял винтовку, стал смотреть. Трое мужчин отошли в самый темный угол и беседовали. Двое из них при этом махали руками и приседали. Один, кажется, бывший милиционер стал отжиматься.
      Какая-то тень мелькнула в углу. Я смотрел. Двое разведчиков спрыгнули с забора и, присев на одно колено, ощерились стволами автоматов в сторону физкультурников.
      Бандиты продолжали заниматься своими делами. Не заметили наших. Это хорошо.
      За спинами двух разведчиков, что были во дворе, спрыгнули еще двое. К воротам на полусогнутых пробиралось человек семь. Они замерли в ожидании команды.
      Ближе к бандитам за забором сконцентрировалось человек десять-двенадцать. Они тихо строили лестницу из своих тел. Один встал к каменному забору, второй — ему руки на плечи, правую ногу назад, чуть присел. И таких «лестниц» было три. Там же я заметил и громадную фигуру Андрея Калинченко.
      Где были остальные бойцы, я не видел.
      Вот медведеподобный Калина поднял руку вверх, вторую приложил к горлу. Секунда и он резко опускает руку. Вперед!
      И разведчики рванули! Четверо, кто были во дворе, рванули вперед, при этом стреляли!!! Они стреляли, сукины дети!!! Они же поубивают всех! Будут трупы! А на хрена мне, нам — трупы?! Тут же рванули и разведчики, что прятались за забором. Они перемахнули через двухметровый забор.
      Те, кто прыгали, тоже стреляли!!! От пуль летели в стороны щепки от дверей, пули рикошетили и, оставив на мгновение искру, уходили вверх.
      Во дворе был ад!
      С третьей стороны забора во двор также перепрыгивали разведчики. Они не стреляли. Они перемещались к первым двум группам. Все происходило мгновенно.
      Чеченцы сначала опешили, но потом упали на землю и ползком попытались пробраться в дом. Старейшина тоже. Но они были живы! Они живы!!! Бойцы стреляли поверх голов!
      Вот один из бандитов достал пистолет и начал отстреливаться. Кто-то из солдат споткнулся и покатился по земле, зажав ногу. Козел! Урод! Он начал стрелять! Он ранил нашего!
      Разведчики подоспели вовремя. Пресекли попытку уползти в дом. Вот их стреножили… Били они их? Били. Но бандиты были живы. И это главное — мне была нужна информация.
      Срочно оказали первую помощь раненому солдату. Я уже спешил во двор. Часть бойцов ворвались в дом. Первую сигарету выкурил за три затяжки. Вторую сигарету в зубы, прикурил от окурка.
      В доме женские крики, визг.
      В конце улицы — шум моторов — БТРы рвутся на помощь своим. Во дворе стоит дым от выстрелов. Несколько карманных фонарей освещают раненого солдата. Нога забинтована, он бледен, по лицу крупными градинами катится пот. Мне страшно.
      Подошел к Калине, он был рядом со своим раненым товарищем. Тронул его за плечо. Он резко повернулся. Я протянул ему винтовку.
      — Как он? — я кивнул на раненого.
      — Дерьмо! Пуля перебила кость и задела артерию. Крови много потерял. Через минуту будут наши — эвакуируют. — Он был мрачен, зол, потом неожиданно резко и громко произнес: — Все будет хорошо, все будет хорошо.
      Как заговор, как молитву.
      А потом уже мне:
      — Они мои! Вы мне обещали! — Андрей в ярости.
      — Хорошо, Андрей. Позже, потом. Идем, у нас с тобой много работы!
      Мы подошли к пленным. Они стояли на коленях, руки за спиной связаны. Ноги связаны. На головах — подшлемники.
      — Забирай! У! Суки! — Андрей ударил прикладом винтовки по почкам «милиционера», тот согнулся и упал на бок. — Мразь. Скажи «спасибо» ему — прибил бы. — Он кивнул на меня.
      Пленные были связаны, с повязками на глазах, поэтому кто их «спаситель» они не видели. Ничего, еще посмотрят.
      — Андрей, сейчас приедет Ступников — заберет этих, — я кивнул на трех преступников. — Дай ему людей, пусть перебросят их к нам. И с ними останутся. Мало ли какая помощь понадобится.