Наблюдатель по-прежнему сидел на остановке в позе сфинкса, уставившись застывшим взглядом поверх газеты. Тыльная сторона пристегнутого к автомату магазина хорошо виднелась на фоне обтянутого плаща на его спине.
      Нормально, парень, все хорошо, только посиди еще полчаса, и тебя ждут бесплатные макароны на ужин в казенном ресторане! Только не дергайся никуда!
      Меня подмывало остаться и посмотреть за захватом. Мальчишество, конечно, но с трудом преодолел соблазн. И пошел дальше.
      Машины наблюдателей стояли на месте. «Волги» и «девятка» тоже были на местах. Хороший знак. Жаль, что у нас один бинокль.
      Рабинович просто прилип к биноклю, между лопаток темнело пятно. Волнуется, переживает мужик. Я подробно ему рассказал об увиденном. В эфире было слышно, как чечены переговариваются. Что все спокойно и они замерзли. На что им ответили, чтобы заткнулись и ждали. Дисциплина у них была на месте.
      Я нашел милицейскую волну. Не знаю какого РОВД, или ГУВД по области, но все было спокойно. Там какой-то дебош, там — ложный вызов. Там ограбили, а там — проверьте, поступил сигнал, что убийство. Ежедневные милицейские будни. А кому легко?
      От всех этих треволнений и тренировок мне захотелось поесть, а может, просто нервное. Пошел на кухню, стал готовить яичницу с колбасой. Андрей отказался. Наше дело маленькое — пригласили, а не хотите — как хотите.
      Когда яичница была почти готова, Андрей заорал, я чуть сковороду от неожиданности не выронил.
      — Леха! Леха! Началось! Смотри!
      Я кинулся к окну, Рабинович бинокль не отдал, казалось, вогнал окуляры себе в глазницы, пальцы подкручивали регуляторы изображения.
      Я увидел, что трое гражданских сначала «окучивали» ногами двух наблюдателей у «девятки». Особенно мне понравилось, как вытащили водителя из машины. Все как положено. Резко открывают дверь, захват кисти, рывок на себя, только показался корпус — удар в живот, а потом вяжут руки. С заднего сиденья выволокли еще одного гражданина.
      Не знаю откуда, но вдруг появились мужики в бронежилетах и касках-"сферах". Они уже вытаскивали пятерых бандюков из магазина. Всех мордой в асфальт. На руках поблескивают браслеты. Браво, мальчики, браво!
      Потом вывели на свет мужчину и женщину. У них были связаны руки, они закрывали глаза руками от солнечного света, с трудом передвигая ноги. Было видно, что передвигаться им тяжело, каждое движение причиняло невыносимую боль. Мужчина был одет в порванный костюм, ворот когда-то белой рубашки был наполовину оторван и болтался за спиной. Из-за расстояния нельзя было определить возраст и состояние мужчины. Мне лишь показалось, что лицо у него сильно опухло.
      На женщине одежда тоже была изодрана. Как на груди, так и на поясе. То, что болталось, даже нельзя было назвать остатками одежды. Какие остатки от рванины. Видимо эти сволочи насиловали ее, и не раз.
      Руки сжались в кулаки. Жаль, что не могу пару-тройку раз приложиться к каждому бандитскому ублюдку.
      Кто-то из милиционеров перерезал веревки на руках несчастных, те стали растирать запястья. Потом подъехали машины уже с мигалками, сиренами. Из «девятки» достали два автомата. Из здания магазина вынесли еще пять автоматов и кучу всякого железа. Банда серьезная.
      Подогнали те две машины, которые стояли «наблюдателями». Из них выгрузили пятерых задержанных, в том числе и юношу с остановки. То, что у него была растрепана прическа, и плащ был порван справа-сзади, меня позабавило.
      — Молодцы менты! Отменно сработали! Так держать! Все, Андрей, пошли отметим это событие! Мы с тобой молодцы! Если бы не твои познания в чеченском языке, то хрен бы что вышло! Если бы мы не были в розыске, то могли получить по ценному подарку, как бдительные граждане, или как борцы с террористами.
      — Сейчас, Леха! Хочу досмотреть, чем закончится.
      — Это долгая песня. Сейчас все это будут осматривать, составлять протокол осмотра.
      На улице послышался вой «Скорой помощи». Сначала одной, потом второй машины. Вышедшие врачи бегло осмотрели бывших заложников, и помогли им сесть в разные машины.
      А из магазина, который числился на ремонте, все продолжали выносить оружие, средства связи, форму, боеприпасы. При желании они могли долго здесь держать оборону.
      Я положил руку на плечо Андрея. Он весь дрожал и был мокрый от пота.
      — Пойдем выпьем, отметим. И самому станет легче, отпустит.
      — Попозже. Ты пей, я потом догоню.
      Я пошел на кухню. Налил себе полстакана вина. Яичница уже успела остыть. Но в качестве закуски годилась. Я успел выпить еще стакан вина, доесть сковороду яичницы, когда зашел Рабинович. Вид у него был измочаленный. На груди от воротника до живота — темный треугольник от пота, одышка, бледный весь.
      — Такое ощущение, будто ты отмахал километров десять с полным комплектом. Автомат, БК, ОЗК, шинель в скатку, и вещмешок. Тебе не плохо?
      — Тебе не понять! — он не то что сел, а рухнул на табурет, взял мое вино, выпил одним залпом. — Еще, — протянул стакан.
      — Пей, не жалко, есть будешь?
      — Нет! — он выпил полный стакан, пошатываясь пошел в спальню. Было слышно, как он разделся и лег. Минут через пять послышался храп, потом стоны.
      И с этой развалиной мне предстояло идти по территории, захваченной врагом. Физически он крепок, форму быстро набрал, а вот морально... Если бы не я, то пошел бы Андрей в одиночку на банду вооруженных до зубов духов...
      Вечером в новостях показывали задержанных, при этом было сообщено, что они длительное время находились в разработке, но потом скрылись и были объявлены в розыск. И лишь благодаря анонимному звонку были взяты с поличным. Также сообщалось, что банда занималась вымогательством, грабежами, захватом заложников.
      И — что особенно приятно, задержанные проверяются на принадлежность к незаконным вооруженным формированиям в Чечне. Показали арсенал изъятого у них. У них были даже «Шмели» и «Мухи», пара мин направленного действия.
      Выступила пара высоких милицейских чинов, которые с важным видом говорили что-то о неотвратимости наказания. Показали лица задержанных в анфас и в профиль. Призвали тех, кто пострадал от них, обращаться в органы правопорядка.
      Я помню лица четырех. Спесивые были. Сильные. Холеные. А теперь от этого ничего не осталось. При задержании хорошо постарались. Лица были разукрашенными наливающимися синяками.
      Налил себе вина, чокнулся с экраном телевизора, как раз показывали какого-то самого старого в этой банде, подмигнул ему, выпил. Знай наших!
      Раньше за такую операцию целый год бы хвалили, а теперь я даже не могу прийти и сказать: «Вот он я — награждайте!» Этот героический поступок, без сомнения, был бы засчитан судом как смягчающее обстоятельство, но мне это надо?
      Андрей, ворочаясь, проспал до утра; он стонал, хрипел, что-то бормотал. Я уже привык к его ночным крикам, поэтому не обращал никакого внимания. Зато начал готовится к походу.
      Проверил свою одежду, снаряжение. Начал укладывать сумки. Завтра воскресенье — самый оптимальный срок для выезда из города. Силы милиции минимальны. Граждане заняты подготовкой к зиме.
      Позвонил в справочные железнодорожного и автовокзалов, узнал, как добраться до столицы Ингушетии.
      Через полчаса встал Рабинович.
      Рассказал Андрею, что говорили в новостях. Он выглядел уставшим, но принял мои доводы разумными, и тоже начал собираться. Смотрю — он складывает в сумку масло подсолнечное, все таблетки нафталина, которые нашел у хозяев. Слава богу, я знаю, для чего они предназначены.
      — Эй, орел! Ты что, совсем сдурел? — я начал возмущаться.
      — А в чем дело? — Андрей сделал невинное лицо.
      — Ты тут «дурака» не включай. Хрен с этим хозяйственным мылом, маслом, аэрозолями, все это можно объяснить, я насчет нафталина!
      — От моли! — по-прежнему невинная рожа у Рабиновича.
      — Это можно объяснить милиционеру, а вот чечену, который прошел курс минно-взрывного дела, не получится. И даже не пытайся. Весь этот набор выдаст тебя, — все равно, что обвешаешься оружием с ног до головы.
      — Да ну!
      — Я тебе дам «да ну!» Мне, чтобы сварить взрывчатку, понадобится гораздо больше времени и компонентов, нежели тебе, но я все же знаю, как это делается. И чичи знают. Нашелся мне тоже читатель журнала «Юный сапер»! — я продолжал бушевать еще минут пять.
      «Почистив» сумку Андрея (выкинул оттуда напильник, марганцовку и мазь Вишневского), наказал Андрею строго-настрого обходится безо всякой самодеятельности, поручил навести порядок в квартире. Сам тем временем сбегал в магазин, набрал две сумки продуктов.
      Как договаривались с Виталием Черепановым, забили хозяйский холодильник продуктами, хозяину персонально купил литровую бутылку водки, ее убрал в морозилку. Позвонили чудо-казаку, поблагодарили за помощь. Оставили на видном месте двадцать долларов, перекрестились, посидели «на дорожку» и тронулись.
      Услугами такси не воспользовались, поехали на автобусе. Андрей, долго не выходивший на улицу, смотрел во все глаза.
      Забавно было наблюдать за ним. Вроде здоровый мужик, а вел себя как ребенок, приехавший в город из деревни. Всему искренне восторгался. Приходилось его одергивать, мог привлечь излишнее внимание, а нам этого не нужно было делать.
      Билеты до Назрани купили без проблем. Мне понравилось ездить в спальных вагонах. Не знаю как они сейчас называются, а раньше были сокращенно — «СВ». К хорошему привыкаешь быстро и даже удивляешься, как это я мог раньше ездить в этих плацкартных и купейных вагонах!
      Вокзал проскочили быстро. В холле болтался без дела милиционер. Времени определится — есть «наружка» за нами или нет, не было. Пошли внаглую — «на арапа».
      Набрали газет, как местных, так и центральных, воды минеральной. Было желание набрать пива побольше, но не очень хотелось привлекать к себе внимание, когда мы перепьемся. На войне сухой закон. По крайней мере на ЭТОЙ, невидимой войне.
      На настоящей войне я выпивал за неделю столько, сколько нормальный среднестатистический человек выпивает за год. Только тогда алкоголь помогал нам выжить, а СЕЙЧАС он мог нас погубить в самом начале операции.
      Проводницей была молодая симпатичная девчонка лет двадцати пяти. Эх, если бы не вся эта афера с долларами, то можно было бы и позаигрывать с ней. Нельзя, Леха, нельзя! Мы выглядели как два командировочных.
      Проводница лишь взглянула на наши билеты. Мы для нее были очередными пассажирами в длинной веренице похожих друг на друга лиц. Хотелось бы таковыми и остаться.
      В купе мы разлеглись и стали глазеть в окно. Хороший край, хорошая земля. Поезд ехал не быстро, да я особо и не спешил навстречу с тем, что отделяло меня от золота и свободы!
      Так как с питанием будет не очень хорошо, мы налегали на мясо и мясопродукты. Калорийные орехи и изюм, конечно, хорошо, но мне больше нравится не растительная пища. Пили только минеральную воду. В тамбур выходили курить по очереди.
      Отоспаться мы отоспались на квартире, сейчас продолжали прорабатывать варианты встреч с представителями милиции и чеченских бандформирований. Просматривали газеты. На первых полосах местных газет были репортажи о ликвидации крупной чеченской банды. Крупным планом — арсенал бандитов. Также говорилось, что бандиты дают показания. Ниточки связей банды вели в Чечню. Но, как писали журналисты, там и теряются. Так что все газеты констатировали тот факт, что взяли лишь исполнителей, но не удалось ликвидировать всю преступную цепь.
      Рабинович, когда прочитал все это, вслух заметил:
      — Тогда надо ликвидировать всю Чечню.
      — Андрей, есть время не идти туда, только скажи точно, что там.
      — Я очень надеюсь, что там золото.
      — Хотелось бы верить. Так что едем.
      И опять в сотый раз мы начали повторять ответы на предполагаемые вопросы.
      — Слушай, Алексей, у каждого журналиста должен быть спутниковый телефон для связи со своей редакцией, а наш где?
      — Добрые люди в камуфляжной форме сказали нам, что он нам ни к чему, и забрали его. Видимо, они сильно нуждались в нем, — я загнусавил голосом юродивого.
      — Не переигрывай! — голос Андрея был сух.
      — А если эти добрые самаритяне по своему спутниковому телефону свяжутся с нашей редакцией и спросят, посылали они двух придурков в Чечню для сбора материала или нет?
      — Скажут, что посылали, — уверенно ответил мой попутчик. — Не мы первые, не мы последние.
      — Хорошо у вас — археологов — все «схвачено», — «подковырнул» я Андрея.
      — Работа такая! — парировал он мой выпад.
      Мы постоянно высматривали, нет ли за нами «хвоста». А черт его знает! Нельзя вдвоем определить, ведется ли за нами наружное наблюдение. Ограниченное пространство вагона...
      Прекрасно осознавая возможность, что нас могут прослушивать, мы, не сговариваясь, больше ни разу не упоминали «пещеру с сокровищами». Для меня эта «пещера», этот бункер стал капищем.
      У древних славян капищем называлось место, где они поклонялись своим богам. В первую очередь — Перуну, Богу Солнца.
      Я же стал поклоняться Богу Денег — Золотому Тельцу. И поэтому гигантское хранилище денег стало моим «капищем». Там я собираюсь поклонятся своему идолу. Но лишь поклоняться, а не умирать. Это в мои планы не входит. Деньги — это хорошо, но свобода и жизнь дороже.
      Поезд вновь стучит колесами по стыкам рельсов. Сначала я ехал с миллионом долларов для спасения Рабиновича. Теперь еду с Рабиновичем за миллионом долларов. Ирония судьбы. Последнее время у меня были то миллион, то Рабинович. Теперь хотелось бы, чтобы у меня был и миллион и Рабинович. Очень хотелось. Рабинович был пропуском в мир моих мечтаний, а миллион — тем самым миром. Миром, где я буду человеком мира. Звучит сладко. Но есть старая армейская поговорка: «Посчитали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!»
      До столицы Ингушетии мы добрались быстро. Потом на автобусе до границы с Чечней.
      Особенно старательно не «проверялись», но ничего не заметили. В данной ситуации нам нужно было добраться до Чечни как можно быстрее. Не думаю, что «наружка» ломанется за нами. Вряд ли.
      С каждым километром приближаясь к Чечне, я начинал нервничать. Меня охватывало возбуждение. Сказать, что я не боялся, значит соврать. Несколько патетично, но мне казалось, что я чувствую, как со стороны Чечни веяло холодом, страхом, смертью.
      Хотя, может быть, это просто нервы разыгрались. Рядом с нами ехали обычные люди. Они ехали, не проявляя никаких признаков беспокойства.
      Я закрыл глаза, попытался расслабиться, не знаю, как внешне это выглядело, но внутри меня по-прежнему лихорадило. И как бы я ни старался себя успокоить, это плохо получалось.
      Посмотрел на Андрея. У того тоже вид был неважнецкий. Он то облизывал пересохшие губы, то прикладывался к бутылке с минеральной водой. На лбу и на верхней губе выступил пот, он его вытирал носовым платком. Если так дело пойдет дальше, то нервозный и взвинченный вид выдаст нас еще до начала операции «Золото партии»! Так два нормальных журналиста из правозащитной газеты себя не ведут. Так ведут два дешевых контрабандиста с контейнерами героина в желудках.
      Не объяснишь же людям, что Андрей чудом вырвался из духовского плена, а я был в двух командировках, на которых потерял очень много замечательных друзей. И сейчас снова туда!!! Не хочу! Водитель, останови автобус! Я пешком убегу к себе в Сибирь! На хрен мне нужны эти деньги! Не хочу в Чечню! Пусть кто-нибудь мне принесет их оттуда! Не хочу! Не желаю к духам, к черту в зубы! Может, у черта и лучше, чем в плену у этих уродов! Твари! Я не могу их убивать, я не могу поквитаться с ними за своих товарищей! Не могу! Вместо этого я должен как баран блеять, ах, какие же вы несчастные! У, эти проклятые федералы! Хуль вам всем в зубы! «Несчастные»! Бандитское племя! И я, идиот, сам снова туда, без оружия, «голый»... Придурок!
      Я вытер пот со лба. Нервы ни к черту, совсем ни к черту. Если кто-то из окружающих скажет хоть слово, могу взорваться как сто тонн тротила и порвать всех на британский флаг.

      Ловлю сам себя на том, что машинально расстегиваю и защелкиваю браслет на часах, там нож. Проверяю пряжку на поясе, там тоже метательное оружие. Пальцы ног шарят по выпуклостям подошв ботинок, там тоже ножи. Все как перед боем.
      Руки машинально, автоматически проверяют наличие оружия и снаряжения. Все ли на месте, все ли подогнал как надо. И возбуждение почти такое же, как перед большим боем. Когда крестишься и плюешь перед собой. Прежде чем взять автомат в руки, если есть время, то плюешь на ладони, растираешь руки и берешь свой родной, самый дорогой в жизни АКС.
      Я взял у Рабиновича бутылку с водой. Хватит одному глотать, дай и мне смочить горло. Вот так лучше. Мы все это время ехали почти молча. Так не пойдет. Это же алогично, когда вместе едут, но не говорят друг другу ни слова, а лишь озираются по сторонам и потеют. Это либо недобрые люди, либо два гомика поссорились перед поездкой.
      Я начал разговор ни о чем, так, просто, чтобы заполнить дорожную паузу.
      Вспоминали Кишинев. Службу в нашей славной части. Сослуживцев. На нас никто не обращал внимания, потом мы сообразили, что не следует в прифронтовой полосе вспоминать военную службу. Мы не военные, а всего лишь два мирных журналиста. Эх, надо было волосы отрастить подлиннее. Но всякий, кто длительное время носил короткую стрижку, знает, что стоит волосам отрасти чуть длиннее положенной армейской нормы, и чувствуешь себя как-то неуютно.
      Поэтому разговор перешел в плоскость семейно-бытовых отношений.
      — Лех, у тебя в Кишиневе была собака немецкая, экзотической породы, с первого раза без стакана не выговоришь ее название. Как ее? Резинка, нет. Ну, как?
      — Ризеншнауцер. Резинка! Сам ты резинка от трусов!
      — Во-во, как она? Ты что-то про нее ничего не рассказываешь.
      — Никак. Умерла. Но собака была грамотнейшая! Умница, а не собака. Во-первых, в советское время на границах было много массовых переходов. Но не со шпионской целью, а контрабандисты. Часто это происходило на советско-румынской границе. С одной стороны, вроде как Румыния из социалистического лагеря, и сильно укреплять границу, по типу как с Китаем — не стоит, но тем не менее есть граница, и от этого никуда не уйти. И когда контрабандисты идут массово, то есть человек пять-семь, то с собой берут «корову».
      — Не понял. Кого берут? Корову? А на хрена она им нужна? Тем более через границу. Не понял, поясни! — Андрей был озадачен.
      Я сам представил, как группа контрабандистов ночью перетаскивают корову через границу. Ночь, луна, облака. Двое, упираясь в землю каблуками, тянут за веревку, привязанную к рогам коровы. Корова, нагнув голову, упирается всеми четырьмя копытами, присаживается назад, мотает головой. А сзади бедной животины пять-шесть человек, мешая друг другу, толкают корову вперед. Корова от натуги пускает газы и испражняется «по-большому» на «толкачей», что стоят сзади. И все это на глазах изумленных пограничников, которые стоят на другом берегу небольшой реки. Все. Занавес.
      Я невольно улыбнулся своим мыслям.
      — Нет. Это не та корова, что мычит и телится. «Корова» — новичок, первый раз идущий в переход через границу. Как правило — случайный человек. Ничего о группе не знает. Пацан сопливый, которого соблазнили на участие в этой авантюре большими деньгами. Как только через границу перешли, то сразу бьют «корову». Как правило по голове и поддых. А сами деру. «Корова» лежит в полуобморочном состоянии. Не в состоянии ни побежать следом за товарищами, ни вернуться через границу домой. В это время идет сигнал о нарушении границы на пульт дежурного по заставе. К месту происшествия высылается ближайший наряд. Впереди идет собачка, как правило — овчарка. К этому времени нарушитель, он же «корова», уже оклемался и пытается отползти, забиться под ближайший куст. Собачка его находит, вынимает его оттуда. Наряд ждет подхода тревожной группы. Тревожная группа приехала, пока туда-сюда, основная группа контрабандистов уже садится на поджидающую машину и растворяется на бескрайних просторах Советской Родины.
      Была поставлена задача подобрать и подготовить собаку, которая была бы вынослива и могла автономно преследовать и бороться с группой нарушителей, в том числе и вооруженных.