- Не будь идиотом, Барри. Ни один коп в стране не получит отпуска, пока ты на свободе. АРЭСН не спускает с тебя глаз двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Камеры зафиксировали, как я сюда зашел.
      - Я невидимка. Никто не сможет меня поймать.
      - Теперь никто не сумеет спрятаться, Барри, в том числе и ты. Даже если ты воспользуешься тем, что украл. Видишь, мне известно и об этом. И о той девушке я тоже знаю. О блондинке, которую убил Крэйг Стивене. Точно таким же способом, как он убил Софи Бут. Да, я видел то небольшое кино, которое снял Стивене. Ты там присутствовал, Барри? Или вы просто любовались сценкой, сидя на желтой кушетке? Думаю, последнее больше в твоем духе.
      У Дина вырвался резкий смешок, напоминающий лай тюленя. Левая рука нырнула в карман синих слаксов и появилась оттуда, сжимая нож-бабочку. Он держал нож у себя перед глазами. Неуловимым движением открыл лезвие, быстро шевельнул запястьем и снова закрыл его. И произнес, как бы обращаясь к себе самому:
      - Всегда они поднимают шум, когда видят нож… Вот оно опять и начинается. Придется мне заставить его заткнуться.
      - Довольно, - перебил его я. Страх наползал на меня, карабкался по спине. Я больше чем наполовину верил, что это уже не приступ дурацкого хвастовства. Барри слишком нервничал, чтобы что-то совершить. Это выглядело так, будто в комнату вошла опасная собака, из тех, что ведут себя тихо и не теряют спокойствия перед атакой. - Я ведь знаю, каков ты, Барри. Романтик, который иной раз способен допустить, чтобы безвредный импульс стал слишком серьезным. Ты не в силах от него избавиться. Гнев накапливается, пока не вынуждает его выпустить. Ведь так было с Софи и с той, другой девушкой? Кстати, кто она такая была? Как ты с ней познакомился?
      - Не понимают они меня! - взвыл Дин. - Это верно. Они не понимают, на что я способен.
      Он все еще поигрывал ножом, то открывая, то закрывая лезвие. Кажется, он даже не замечал, что делает.
      - Я не уверен, что ты и в самом деле способен на это, Барри. Такой славный парень с университетским образованием. Выглядишь крутым, но ведь это всего лишь показуха.
      - Да не беспокойся ты о моих способностях. - И он добавил с наводящей холод гордостью: - Волна будущего - вот кто я такой!
      - Так ведь мы уже побеседовали относительно твоего будущего, - напомнил я. - Оно наступит быстрее, чем ты думаешь, если ты не уберешь этот нож.
      - Я мог бы заставить тебя уйти. - Барри Дин приблизился ко мне еще на шаг и начал размахивать ножом взад-вперед, непрерывно ухмыляясь мне прямо в лицо. Глаза у него остекленели, а язык застрял в уголке рта.
      В промежутке между взмахами я сделал выпад и ухватил Барри за руку, но он оказался сильнее, чем я рассчитывал, и я слишком много выпил перед визитом. Он наполовину вырвался из моего захвата и хлестал ножом по воздуху взад-вперед, в то время как я старался завладеть этим оружием. Тыльную сторону левой ладони обожгла боль, оттуда фонтаном вырвалась струя ярко-красной крови. Однако мне удалось ухватить его запястье правой рукой, и я навалился на него всей своей тяжестью и держал, пока он не выпустил нож. Я пнул нож ногой так, что тот перелетел через всю комнату, отпихнул Дина и обхватил свою левую руку правой.
      - Я тебя порезал! - Барри Дин захихикал.
      - Ничего страшного. Пусть это тебя не волнует.
      Но по моему запястью шел глубокий порез, врезаясь в плоть левой ладони. Кровь била прерывистыми струями.
      - Не хочется мне, чтобы вы испортили мой ковер, - проворчал Дин. - Наверное, вам лучше уйти.
      - А я считаю, что тебе следует отправиться в ванную и принести бинты. Иди давай.
      Я облокотился на оконную раму, так, чтобы не была видна дрожащая рука. Тут-то и понял, каким дураком был, когда явился сюда с пустыми руками, считая, что смогу одолеть негодяя. Так бывает только в романах.
      Дин угрюмо удалился, хлопнув дверью. Я прошел через комнату и подобрал нож. Когда наклонялся, голова у меня закружилась. Я закрыл лезвие и положил нож к себе в карман - интересно, а что еще может у него оказаться? Возможно, еще один нож, а может, пистолет. Десять минут в нужном баре, и пистолет за цену хорошего обеда в приличном ресторане у вас в руках. Второй раз за день я пожалел о том, что не экипирован как настоящий полицейский.
      Когда Барри Дин вернулся, он держал руку за спиной и улыбался. Я спрятал левую руку в карман пиджака и накрыл ею нож. Дин это заметил, его улыбка сделалась шире, он швырнул мне скатанный бинт и клок ваты. Белый клочок, наложенный на рану, моментально пропитался кровью и покраснел.
      - Рана тяжелая, - заметил Дин со счастливым лицом. - Я и в самом деле считаю, что вам следует показаться врачу.
      - Ты от меня так легко не отделаешься. Для этого потребуется куда больше. Слушай, Барри, я понимаю, почему ты перепугался.
      - Вовсе я не перепугался. Уж только не я.
      - Ты, кто же еще? Ты испугался, что я взял твоего друга Крэйга Стивенса, который делил с тобой камеру в Уондс-ворте и который теперь работает в охранной фирме, в «Квадрате». Именно эта фирма охраняет офис в здании, где жила Софи Бут и где ее убили. Стивене умел ловко управляться с ножом, и я не удивлюсь, если окажется, что он совершил убийство по твоей просьбе. Да, он прекрасно подходит на роль убийцы Софи Бут, и он действует в кадре с другой девушкой, блондинкой. Интересно, что Стивене теперь скажет в свое оправдание? Он ведь может просто-напросто назвать твое имя, как ты считаешь?
      Барри Дину удалось улыбнуться:
      - Я считаю вас мешком с дерьмом.
      - Когда Вителли обнаружат, что я разыскиваю Крэйга Стивенса, когда они поймут, по какой причине я его разыскиваю, не думаю, что тогда ты сможешь пользоваться услугами их адвоката. Не думаю, что ты сможешь продолжать у них работать или жить в этой уютной квартирке. Все могло бы сложиться лучше, Барри, если бы ты всерьез задумался о том, чтобы помочь мне, потому что совсем скоро уже ты станешь нуждаться в моей помощи.
      Напряжение в воздухе сделалось прямо-таки оглушительным. Боль пульсировала у меня в руке.
      - Я ни в чем тут больше не нуждаюсь, - улыбнулся Барри Дин. - Я уезжаю. Считайте, что уже уехал. Вы увидите. Увидите, какой я умный.
      - Не думаю, чтобы ты был умен, Барри. А это значит, что, когда мы увидимся в следующий раз, дело будет закрыто.
 

* * *

 
      Внизу на улице я увидел припаркованную машину, серебристый «сааб» с тонированными стеклами. Как только я вышел из дома, дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и оттуда показался детектив Дэвид Варном. Он так усиленно улыбался, что казалось, будто у него совсем нет губ - акулья улыбка, от уха до уха.
      - Залезайте, - скомандовал он и сжал мою руку над локтем. - Залезайте живей.
      Я вскарабкался на заднее сиденье. Водитель повернулся, чтобы посмотреть на меня. Это была Анн-Мари Дэвис из НСКР.
      - Очень надеюсь, что не помешал вашему свиданию, - съязвил я.
      - А я надеялся, что вы расскажете нам, для чего вы нанесли визит Барри Дину, - парировал Варном.
      Только тогда я понял, что происходит. Что именно эти двое состряпали. Кем был мой таинственный корреспондент. Испытывая такое ощущение, словно падаю в открытый космос, я выговорил:
      - Я так понимаю, что вы здесь не потому, что вам нравится Барри Дин, убивший Софи Бут.
      Я все придерживал свою левую руку правой. Из насквозь пропитанной повязки текла кровь. Я чувствовал, как теплый мокрый червь ползет по рукаву моей куртки. Рана начинала ужасно болеть.
      - Я здесь, потому что вы чертовски грязный полицейский, - ответил Варном.
      Детектив Дэвис наблюдала за нами в зеркало заднего вида.
      - Дэйв Варном не любит меня из-за Спиталфилдса. А у вас какой предлог не любить меня? - обратился я к Дэвис. - Вы что, поете в одной церкви?
      Тут я понял. Мне следовало понять раньше. Простая проверка персонала подсказала бы мне ответ.
      - Вы ведь оба были в Хендоне с Тоби Паттерсоном.
      - Я здесь, чтобы помочь коллеге, - произнесла она холодно.
      - Она осуществляет нашу связь с НСКР, - уточнил Варном. - Хоть вы и отстранены от дела, вам должно быть это известно, потому что Тони Макардл совершенно ясно вам это объяснил. И все-таки вы здесь. Вы выходите из дома человека, который, возможно, причастен к убийству. От вас несет спиртным. Догадываюсь, что вы приехали сюда на той развалюхе, которую называете автомобилем, следовательно - вы еще и нарушили закон, управляя транспортом в состоянии алкогольного опьянения.
      - Так вы меня выследили, да? Были уверены, что я стану преследовать Дина?
      - Не желаю знать, что вы хотите сказать этим, - оборвал меня Варном.
      - Вы знали о пересылке электронной почты с Кубы, потому что именно оттуда пришел факс об убийстве Софи Бут. Я же вам все о нем и сказал, и вы распорядились, чтобы детектив Дэвис направляла через это звено электронные послания. Вы прикинулись Барри Дином, вы поддразнивали меня темой убийства Софи Бут, хитростью выманили меня из квартиры к стене с текстом Барри Дина, которым тот имел обыкновение подписывать электронную почту, посылаемую Софи Бут.
      - Хотел бы я видеть, как вы все это докажете, - буркнул Варном.
      - Вы подслушивали меня, когда я докладывал Макард-лу о посланиях, которые получает Софи Бут. Бьюсь об заклад, что в бардачке этой машины имеется баллон с аэрозольной красной краской. И я убежден: если у меня будет возможность взглянуть на записи в вашем телефоне, я обнаружу, что это вы посылали электронные письма по адресу определенной веб-книжки.
      -  Такой возможности вы не получите, - отрезал Варном. - Для вас все кончено, коп-убийца.
      Я кинулся было на него, но слишком ослабел от потери крови и шока, и он с легкостью меня отпихнул. Мне удалось всего-навсего залить своей кровью его рубашку.
      - Господи, - простонал он, пытаясь стереть кровь с рубашки носовым платком. - Да вы и в самом деле грязный полицейский.
      - Это всего лишь производственная травма. Детектив Дэвис повернулась на сиденье и осветила меня фонариком.
      - Его порезали, Дэви.
      - А может быть, он сам нанес себе рану, - прошипел Варном, все еще возясь со своей рубашкой и с носовым платком. - Боже, да из него льет, как из свиньи.
      - Пустяки, - фыркнул я, хотя знал, что это не так. Я чувствовал сильную усталость. Из-за боли в руке трудно было связывать слова между собой.
      - Я везу его в госпиталь, - заявила Дэвис.
      - Только после того, как мы получим от него заявление, - уточнил Варном.
      - Я распознаю артериальную кровь, когда ее вижу, - возразила Дэвис и завела мотор. - Не хочу, чтобы его смерть повесили на нас.
      Варном обратился ко мне:
      - Ну, госпиталь гам или не госпиталь, но вы все равно должны об лснить, на каком основании связались с подозреваемым.
      - Поберегите ваш пыл, - посоветовал я. - Просто у нас с мистером Дином была приватная беседа. К тому же он, по вашему мнению, вовсе не подозреваемый. - Я плотно придерживал левую руку правой, но, кажется, так и не смог остановить кровотечение. Рукав пропитался кровью с манжеты до самого локтя. Я добавил: - Может, вам следовало бы чуточку прибавить скорость, детектив Дэвис. Кажется, вы не ошиблись насчет артериальной крови.
      - Посмотрите на него, - возмутился Варном. - Пьяный грязный полицейский, считающий, будто в одиночку может справиться с психопатом.
      - Вы можете ненавидеть меня до самых печенок, - возразил я. - Но я-то думаю, что мы оба должны заботиться о справедливости. Барри Дин - в центре этого дела, есть у него алиби или нет. Он близок к тому, чтобы все мне рассказать, и я не уверен, откроется ли он кому-то еще.
      - Чушь собачья, - бросил Варном. - У нас ничего на него нет. Он был на Кубе во время убийства Софи Бут. Этим все сказано. И если раньше вы могли заниматься хотя бы делопроизводством, теперь я сомневаюсь, что вам доверят даже это. Из-за вашей некомпетентности погибли четыре прекрасных полисмена, а вы продолжаете думать ,будто способны работать в полиции. Вас необходимо остановить. Для вашего же блага и для блага полиции.
      - А как насчет вас, детектив Дэвис? - поинтересовался я. - Мне известно, что вы должны были помогать этому человеку отправлять те послания через анонимный кубинский ретранслятор, потому что, если честно, я не думаю, что Варном умеет даже печатать на машинке. Я знаю, вы это сделали, потому что вы подруга Тоби Паттерсона. Но неужели вы действительно хотите, чтобы Дин оставался на свободе? А ведь у менно это и произойдет, если мне не удастся заставить его заговорить.
      - У вас большие неприятности, - отозвалась Дэвис. - И вам не поможет, если вы начнете предъявлять такие дикие обвинения. Но если вы нам все расскажете, Джон, я обещаю, что мы арестуем Дина за нападение на сотрудника полиции.
      - Это не его вина, - проговорил я.
      Она взглянула на меня в зеркало заднего вида. Очень холодный расчетливый взгляд, более пристальный, чем взгляд Варнома, полный гневного отвращения.
      -  Не понимаю, почему вы невзлюбили Дина. Но у него твердое алиби на момент убийства Софи, и вам известно, что ДНК свидетельствует против Энтони Бута.
      - Ловко же вы все представили, - заметил я. - Но это ничуть не поможет вам стать накоротке со мной.
      - Я лишь хочу вам помочь, чтобы вы сделали правильный выбор, Джон, - покачала головой Дэвис. - Если вы подадите жалобу на Дина, если подробно объясните нам, что вы там делали, мы сможем арестовать его за то, что он вас ранил.
      - Его долги куда больше, - не отступал я. - Кроме того, я вовсе не собираюсь обвинять себя самого и подавать на него жалобу. Выполняйте свои обязанности. А я полицейский не того плана.
      - Нет, - покачал головой Варном, когда мы подъехали и остановились у входа в Вестминстерский госпиталь. - Вы долбаный идиот.
      Варном повел меня к дверям, хотя я не переставал повторять, чтобы он убирался ко всем чертям. Он сопровождал меня до самого приемного покоя, где сестра велела мне успокоиться и прекратить ругаться.
      - Полиция, - пояснил я, достал одной рукой удостоверение и стукнул им о высокий деревянный барьер, чтобы оно раскрылось. Свет был слишком ярким, он слепил меня, а гравитация, кажется, почему-то усилилась: я просто вынужден был вцепиться в барьер. И залил его кровью.
      Сестра взглянула на мое удостоверение и сказала:
      - Это не имеет значения. Здесь со всеми обращаются одинаково.
      - Убежден, это произведет впечатление на кого угодно, - презрительно вымолвил Варном. - Мы, разумеется, будем об этом помнить, когда в следующий раз кто-то из наших явится сюда с тяжелой резаной раной, и вы позовете людей, чтобы они с этой раной управились. А сейчас, мисси, руки в ноги и приведите этому человеку врача.
      - Да пошел ты, - выругался я. - Ты такой же, как я, когда доходит до того, чтобы разыгрывать тяжелый случай.
      Мне хотелось сесть. Из-за того, что ряды оранжевых пластмассовых стульев вместе с сидящими на них кое-где пациентами, потрепанными, израненными и искалеченными, находились слишком далеко - меня отделяло от них целое поле сверкающего чистотой линолеума, - я уселся прямо на пол под самым барьером, но, кажется, плюхнулся несколько сильнее, чем рассчитывал, и услышал, как кто-то где-то позвал врача.
      Меня запихнули на каталку и повезли в одноместную палату, где худющий молодой человек в белом халате проделывал с моей рукой всевозможные болезненные штуки, а я смотрел на него, испытывая блаженство от того, что лежу и что избавился от Варнома. Отчаянно хотелось курить, но я понимал, что не время просить сигарету.
      - Мне нужно всего несколько стежков, - небрежно обронил я.
      - Думаю, вам нужно кое-что еще, - сказал врач. - Вам проткнули радиальную артерию, ту, откуда поступает вся кровь. Вам повезло, что не поврежден нерв. Ведь это был нож, да?
      - Он у меня в кармане, - сообщил я.
      - Боже, как я ненавижу ножи! - пробормотал доктор. - Каждый субботний вечер мы получаем два десятка тяжелых ножевых ранений. Они могут быть опаснее пулевых. На прошлой неделе нам досталась перфорация кишечника - пятидесятисантиметровая дыра, дошла почти до позвоночника, ее нанесли японским мечом. Ну и воняло… Вы бы не поверили.
      Он натянул перчатки и прикрыл линзы своих очков в стальной оправе защитными акриловыми стеклами, потом снял повязку и прощупал рану тупой стальной иглой, пошевелил каждый мой палец.
      -  Нужно на вашу артерию наложить шов, - заключил он, - а после я зашью рану.
      - Но, доктор, когда-нибудь мне можно будет снова заняться онанизмом?
      - Снова онанизмом, - повторил он рассеянно, в то время как сестра начала раскладывать стальные инструменты на зеленой бумаге, застилавшей каталку.
      - Сделайте мне одолжение, - попросил я. - Скажите моему коллеге в вестибюле, что я пробуду тут всю ночь. Мы с ним работаем над важным делом, и я не хочу, чтобы он попусту тратил время.
      - Я за этим прослежу, - пообещала сестра. - Лично мне его помощь не нужна.
      - Мне тоже, - обрадовался я.
      Я не почувствовал никакой боли от шва, который закрыл мне поврежденную артерию, но пятнадцать швов, залатавшие рану, оказались весьма чувствительными. Доктор выписал мне болеутоляющее. После того как мне оформили рецепт и выдали лекарство в больничной аптеке, я вышел через главный вход, мимо запертого цветочного магазина и торговых автоматов. Еще даже и полночь не пробило. Я набрал номер на мобильнике, потом почти свалился в такси и дал увезти себя домой.
 

25

 
      Пару часов спустя зазвонил мой мобильник. Голый, я выскочил из кровати и ответил на звонок.
      Это оказалась Сандра Сэндс. Она звонила из телефонной будки.
      - Произошло еще одно убийство. - Она назвала мне адрес. - Переждите часок, там сейчас работает следственная бригада, - и повесила трубку.
      Я воспользовался обратным звонком, но никто не ответил.
      Лора Силлс включила прикроватный свет и села, простыня сползла с ее маленьких бледных грудей. Она смотрела, как я подбираю с пола свои боксерские трусы и натягиваю их.
      - Знавала я и более долгие свидания.
      - Я еще вернусь.
      - Говорила мне мама, чтоб не дружила с копами. По крайней мере Лора забавлялась.
      - Права была твоя мама.
      - Это не из-за того, что…
      - Я был уставший. И пьяный. И вообще, в таком странном состоянии…
      - Ты потерял много крови.
      - И это тоже, - согласился я, благодарный за любое объяснение.
      Хуже всего было то, что, прежде чем мы решили прекратить старания и попытаться уснуть, это напоминало попытку протаскивания мертвой гусеницы сквозь игольное ушко. Я добавил:
      - И еще я слишком много болтал.
      - Наверное, ты слишком долго хотел рассказать кому-нибудь эту историю, но вовсе не обязательно именно мне.
      - Хороший ты человек.
      - Я безотказная женщина, - фыркнула Лора Силлс, по-прежнему улыбаясь. - Между прочим, - заметила она, - у тебя опять рука кровоточит.
      Лора повела меня в сверкающую чистотой ванную и развязала повязку. Она обнаженная, а я в боксерских трусах - мы отражались в сверкающем хроме, белом кафеле и фаянсе.
      - Наверное, теперь я заслужила твое внимание, - сказала Лора, закончив с перевязкой и ущипнув меня, что оказалось еще чувствительнее через десять минут, когда я влез в свою «мини» - уже после того, как шепотом высказал свои сожаления и полуправдивые обещания и обменялся с ней застенчивыми поцелуями.
      Было чуть за полночь, редкие автомобили проезжали под оранжевыми уличными огнями. По дороге к месту убийства на меня среагировали две камеры слежения, но мне, честно говоря, было плевать.
      Адрес, который дала Сандра Сэндс, был мне знаком. Разрушенное офисное здание, сразу за серебристыми грифонами, которые сидели по обе стороны от шоссе А10 на своих постаментах и охраняли границу Сити. Все стекла в окнах первых двух этажей были выбиты, а металлические щиты, накрепко привинченные к стальным оконным рамам, испещрены граффити и антикапиталистическими и ситуационистскими лозунгами («Нулевой год», «Мы живем, как насекомые», «Кинг Моб», «Ищите берег!»), поверх которых красовались просто хулиганские надписи («Ивонна всем дает», «Трахну по самые гланды», «Энкоу - педик»).
      За этим разрушенным зданием руины простирались до освещенных зелеными и желтыми фонарями навесов. Их поставила корейская компания на останках Бродгейта и Нью-Бродгейта - пена от гигантских мыльных пузырей в покинутых цитаделях того, что некогда было самозваным финансовым центром всей Европы.
      Сандра Сэндс ждала меня возле стальных ворот, украшенных логотипом охранной фирмы «Квадрат». Они преграждали проход в здание.
      - Мне, конечно, не следовало этого делать, - сказала она, когда один из двух охранников отпер ворота.
      - Вы получили ордер на обыск квартиры Стивенса?
      - Мы нашли то, что вы хотели, если вы это имеете в виду. И идентифицировали ту женщину: это одна из подружек Энтони Бута.
      - Спорим, что у Дэйва Варнома была эрекция? Как вы узнали, что она была убита именно здесь? Ее тело все еще внутри?
      - Нет, тело сбросили в Ли.
      Я вспомнил белый навес, торчащий под раскаленным солнцем возле бетонного русла реки.
      - Женщина, привязанная к двум собакам, - догадался я.
      - Да, сэр. К двум восточноевропейским овчаркам.
      - Не те ли это овчарки, у которых перерезаны голосовые связки?
      - Не знаю, сэр.
      - Как их убили?
      - Накормили сырыми гамбургерами, сдобренными вар-фарином.
      - Умный ход. Дешевые охранные фирмы вроде «Квадрата» держат своих собак голодными по ночам, чтобы те оставались на страже… Женщина была убита здесь? Вы так и не сказали, как обнаружили это место. И вы говорили, что произошло еще одно убийство.
      - Да, сэр. Нашли Крэйга Стивенса. Я потом расскажу. А здесь криминалисты почти ничего не оставили.
      При помощи карманного фонарика Сандра Сэндс отыскала выключатель. Загорелось около полудюжины люминесцентных ламп. Известняковый пол холла был расчищен от мусора, но на нем еще сохранились следы копоти от нескольких костров. Мраморная поверхность стола на ресепшене, похоже, подверглась нападению кувалды - из столешницы были выбиты куски мрамора. Компьютерный терминал превратился в огромный ком почерневшего пластика. Высокие, по пояс, брусья турникетов безопасности были согнуты и перекручены. Кожаные сиденья кресел выгорели до металлического основания.
      Сандра Сэндс спросила:
      - Что с вами, сэр? Вам плохо?
      Когда я в последний раз видел это место, оно еще дымилось от пожара. Мимо него на большой скорости проехал полицейский фургон, лавируя между перевернутыми выгоревшими автомобилями - преследовал двух бандитов на скутере. Слишком резко повернув по направлению к Спи-талфилдсу, скутер вошел в занос и упал. Водитель фургона ударил по тормозам, и меня сбросило со скамьи на ребристый металлический пол, так что я не видел, как бандиты ринулись в разных направлениях. Когда я выбрался через заднюю дверь фургона, увидел только девушку и четырех полицейских, преследовавших ее.
      Шел третий день Инфовойны. После марша протеста на шоссе G7 конференция переросла в бунт. И бунт все ширился. Хакеры и микроволновые бомбы уничтожили телефонную связь по всей стране, Интернет и широковещательные сети, стерли базы данных банков и всю информацию по кредитным картам, разрушили суперкомпьютеры Национальной службы коммуникации и хранения данных. После того как подложенные в машину бомбы превратили в руины ключевые здания лондонского Сити, разгоряченные бунтовщики сделали все, чтобы разрушить остальное. Мятежи организовывались спонтанным союзом либеральных анархистов, антикапиталистов, зеленых радикалов и неолуддитов. Группировки ирландских монархистов воспользовались суматохой и принялись производить автомобильные бомбы, но так и осталось неясным, кто заплатил хакерам и кто заложил микроволновые бомбы. Власти обвиняли нечестивый союз Кубы, Ливии и внутренних врагов, но никаких доказательств не было - только противоречивые факты и голословные утверждения. Это была современная война.
      Всего несколько часов назад я рассказал свою военную историю Лоре Силлс. Я страдал от головокружения и всхлипывал, лишь наполовину что-то соображая, оглушенный злополучной смесью болеутоляющего и «Джека Дэниелса». Разумеется, это была моя личная версия произошедшего, а истиной была самая большая катастрофа, вызванная Информационной войной. После Инфовойны не осталось ничего определенного. Факты перестали быть абсолютными, они сделались неуловимо призрачными. Даже собственной памяти нельзя теперь доверять.
      Я руководил эвакуацией документов из офисов страховой компании, которая лишилась всех окон из-за разорвавшейся неподалеку бомбы, и участвовал в операции взвода Тоби Паттерсона. Мы ехали через развалины Сити. Время близилось к полуночи. Уличные фонари не горели, но небо было чистым. Бледная, точно кость, луна освещала высокие фасады офисных зданий. Окна разбиты, на улицах полно обрывков бумаги и обломков стекла. Огромный кратер в том месте, где микроволновая бомба врезалась внутрь фургона - одна из трех, чей электромагнитный импульс уничтожил всю информацию на жестких дисках компьютеров лондонского Сити. Станции метро «Ливерпуль-стрит» и «Бродгейт» все еще полыхали, и только благодаря этим огням Тоби Паттерсон, вооруженный автоматом, направлял свой мотоцикл…
      Та девушка не могла убежать далеко: она повредила ногу, когда упала со скутера. Тоби Паттерсон и его люди кинулись за ней почти тотчас же. И вскоре я услышал крики, почти нечеловеческие. Когда я подбежал, Тоби Паттерсон смотрел, как трое полицейских избивали распростертую на земле девушку дубинками. Неуклюжие, словно средневековые рыцари, в бронежилетах и защитных шлемах. Их полицейские дубинки поднимались и опускались, будто поршни какой-то жуткой машины. Боже, как они ее избивали! Отыгрывались за все три дня оскорблений и гнева. Девушка свернулась в жалкий комочек, издавая гортанные выдохи всякий раз, когда удар по ребрам прерывал ей дыхание.
      Я закричал на Тоби Паттерсона, он подошел ко мне и вложил в руку свою полицейскую дубинку.
      - Или мы - их, или они - нас, - сказал он. - Делай свой выбор.
      Двое из его людей остановились, наблюдая за нами, третий продолжал уродовать девушку, целясь в колени и локти.
      Я сунул дубинку Паттерсону в руки и сказал, что сейчас позвоню и вызову подкрепление. Мои мысли натыкались на клаустрофобный рев в голове, но я совершенно четко, хотя и разрозненными кусками, осознавал происходящее. Как в замедленной съемке, я увидел Тоби Паттерсона, сделавшего шаг назад и занесшего руку. Его дубинка с резиновым наконечником, начиненным свинцом, двигалась к моему лицу с ленивой неизбежностью поезда, терпящего крушение. Затем все ускорилось. Дубинка влетела в лицо, разбила губы и сломала челюсть. Выбила четыре зуба и опрокинула меня на землю.
      - Не выпускайте ее! - крикнул кто-то, а потом раздался другой голос: - Дайте мне! Дайте мне!
      Я стоял на коленях, прикрыв ладонью поврежденную скулу, сплевывая кровь и окровавленный гравий. Совершенно четко помню, как разглядывал собственную кровь, заливавшую неровный слой битого стекла и кирпичных осколков.
      Девушка корчилась на земле, двое мужчин схватили ее за руки и держали, а Тоби Паттерсон пытался стащить с нее джинсы. Подбежал еще один полицейский, вытащил пенис и помочился на нее; один из тех, кто держал девушку, отступил назад, потому что струя попала ему на сапог, девушка начала брыкаться и уже почти вырвалась, когда ее джинсы опустились ей на лодыжки. И тогда тот, кто мочился, поставил сапог ей на шею. Лицо девушки, белое и отчаянное, находилось всего в нескольких футах от моего.
      Не помню, пытался ли я снова кинуться на них. Помню только, как бежал к фургону. Лицо у меня горело и немело, но в голове была только одна мысль: хотя по всей стране телефонная связь выведена из строя, в фургоне под передним сиденьем есть неуклюжая армейская радиостанция. Я уже почти добежал до фургона, когда кто-то, опустив голову, промчался мимо меня, размахивая руками. Я увидел его лишь мельком - к тому времени мой правый глаз распух и закрылся, - но я был уверен, что это возвращается один из мотоциклистов, чтобы спасти свою подружку. Он что-то выкрикивал. Думаю, звал ее, но на самом деле я просто не помню. Затем он бросил бомбу. Взрыва я не слышал. Помню только, как ударился о боковую стенку фургона под градом раскаленного металла.
      Наверное, я мог бы его остановить. Он ведь проскочил мимо меня почти вплотную, я мог бы опустить руку ему на плечо - уж это-то наверняка было в моих силах. В конце концов, я мог бы просто повиснуть на нем. Наверное, он и тогда взорвал бы бомбу: он был готов это сделать. Тоби Паттерсон и остальные трое полицейских не погибли бы. Может быть, и девушка осталась бы жива. Они ее крепко избили, но вряд ли успели убить.
      Около года я решал это простое алгебраическое уравнение, да так и не решил его для себя. Судьба других полицейских меня совершенно не волновала, но ведь я мог спасти девушку. Меня оправдали в том, что я выжил, но предсмертное заявление Эндрю Фуллера о том, что я испугался и побежал, когда отряд противостоял двум террористам, никто не пытался скрыть, так что многие теперь презирали меня. В худшие моменты жизни я и сам в это верил: вина всегда преувеличивает наши страхи и отравляет доверие к собственной памяти. Причина, по которой я никогда не рассказывал свою историю Джули, заключалась не в страхе, что она мне не поверит. Нет. Я боялся не поверить себе самому…
      Так что меня переполняли ядовитые опасения, когда я поднимался за Сандрой Сэндс по двум маршам давно выведенных из строя эскалаторов на второй этаж. Наверху передо мной предстала картина разгромленного офиса, где полусгоревшие остатки столов баррикадой громоздились вдоль одной из стен, мотки проводов свисали из дыр, пробитых в низком потолке, сбитый ковер на полу белел следами водяных потоков, и повсюду лежали кучи собачьего дерьма.
      Я прошел по периметру этого загаженного пространства. Горячий спертый воздух до сих пор был пропитан гнилью и гарью. Жуткое место, совершенно неподходящее для того, чтобы отдать концы. Люди, участники преступления, давно исчезли, но они оставили после себя стул, на котором скончалась та блондинка, а зеленая краска, покрывавшая стол со стальной столешницей, была испещрена пятнами и царапинами в тех местах, куда убийца время от времени клал свои инструменты. Повсюду на зеленой поверхности виднелись капли и потеки крови. Много крови натекло под стул, а в радиусе нескольких футов от него весь пол был усеян мелкими брызгами.