СПЕНСЕРУ ШЕЛЛИ

Дражайший Спенс! В полном соответствии с традицией я очень хотела бы дать тебе совет, подобный тому, что дала твоему брату в посвящении к своей последней книге. Но не могу. Я так поражена твоим обаянием и очарована смехом, что не могу дождаться, пока ты станешь старше, чтобы попросить твоего совета. Каким образом ты заставляешь людей улыбаться при одном взгляде на тебя? Я знаю, откуда у тебя такие глаза. Но откуда столько радости? Столько магии?

Мне нужно задать тебе множество вопросов, но пока что тебе всего два года, так что придется подождать ответов. Единственное, в чем я твердо уверена, — ты собираешься идти по жизни своим курсом. И если этот курс будет именно таким, который вызовет огромный трепет в сердцах твоих родителей, можешь рассчитывать на меня как на человека, который все уладит. Ну а пока я все же дам тебе маленький совет любящей бабушки: не позволяй никому из нас изменить тебя.

Я пишу романы об исключительных людях, людях необычайного характера, большого ума, сострадания и силы. В реальной жизни я знала таких людей. Одним из них был мой друг Гейл Шредер. Другим — мой муж Майкл Макнот. Все, кто любил этих необыкновенных людей, ужасно по ним тоскуют. Память о них освещает наши жизни и наш путь. Как повезло нам узнать их!

Создание романа — это долгое, одинокое и кропотливое занятие. Выносить его мне помогают поддержка и участие моей семьи и близких друзей. Спасибо вам, Клей, Уит и Роуз, за понимание, отказ от телефонных звонков и визитов и полное отсутствие жалоб. Я так люблю вас за это! Спасибо, Кэрол Ларокко, и Джуди Шредер, и Кэти Ричардсон, за верную и преданную дружбу.

Создание подобного романа требует также советов и помощи многих людей, знающих предмет, или только одного человека, с огромными знаниями, множеством контактов и безграничным терпением. Такого, как Стив Слоут. Стив, ты настоящий принц. Не знаю, как и благодарить тебя.

Глава 1

— Мисс Кендалл, вы меня слышите? Я доктор Меткаф. Вы находитесь в больнице, в Маунтинсайда. Сейчас мы вынесем вас из машины «скорой помощи»и отвезем в приемное отделение.

Содрогавшаяся в ознобе Ли Кендалл слабо реагировала на настойчивый мужской голос, пытающийся привести ее в сознание, но никак не могла найти в себе силы поднять веки.

— Вы слышите меня, мисс Кендалл?

Сверхчеловеческим усилием она все же умудрилась заставить себя открыть глаза. Доктор наклонился над ней, осматривая ее голову. Подле стояла медсестра с прозрачным пластиковым пакетом жидкости для внутривенного вливания.

— Сейчас мы вынесем вас из «скорой», — повторил он, направляя в ее зрачки крохотный лучик света.

— Нужно… сказать… мужу, что я здесь, — выдавила Ли едва слышным шепотом.

Доктор кивнул и ободряюще сжал ее руку:

— Об этом позаботится полиция штата. Ну а пока… поверьте, в больнице «Добрый самаритянин» найдется немало ваших горячих поклонников, включая и меня самого, так что мы сумеем как нельзя лучше позаботиться о вас.

Голоса и образы атаковали Ли со всех сторон, как только санитары подняли носилки. Красные и голубые огни лихорадочно пульсировали на фоне серого рассветного неба. Люди в униформах мельтешили перед ее усталыми глазами: полицейские штата Нью-Йорк, парамедики, доктора, медсестры. Двери распахивались, коридоры летели мимо, лица теснились над ней, губы шевелились, выпаливая настойчивые вопросы.

Ли пыталась сосредоточиться, но голоса сливались в неразличимое жужжание, черты окружающих расплывались, растворяясь в том же мраке, который успел пожрать остальную часть комнаты.

Когда Ли снова пришла в себя, на улице было темно и падал легкий снег. Делая отчаянные усилия избавиться от действия тех лекарств, которые еще и сейчас по капле лились ей в вену из прозрачного пакета, укрепленного на штативе, она тупо оглядывала то, что показалось ей больничной палатой, буквально забитой цветами всех оттенков, форм и сортов.

Седовласая сиделка, устроившаяся у изножья кровати, рядом с гигантской корзиной белых орхидей и большой вазой ярко-желтых роз, читала последний выпуск «Нью-Йорк пост»с фотографией Ли на первой странице.

Ли повернула голову, насколько позволял фиксирующий воротник, пытаясь отыскать хоть какой-то признак появления Логана, но оказалось, что пока, кроме нее и сиделки, больше никого нет. Далее она попробовала подвигать ногами и пошевелить пальцами и, к собственному облегчению, удостоверилась, что все это не только осталось на месте, но и находится в достаточно удовлетворительном рабочем состоянии. Правда, руки были забинтованы, а голова обернута чем-то тугим, но пока она не двигалась, все неудобство в основном сводилось к тупой боли во всем теле и немного более острой в ребрах. Кроме того, глотка так пересохла, словно ее набили опилками.

Зато она жива, и это само по себе уже и есть чудо! Тот факт, что она также была относительно цела и невредима, наполнял ощущением благодарности и почти эйфорической радости.

С трудом сглотнув, она все же сумела издать некое подобие шепота, шелестевшего в опаленном жаждой горле:

— Можно мне немного воды?

Сиделка подняла голову. Лицо мгновенно осветилось профессионально-участливой улыбкой.

— Вы пришли в себя! — воскликнула она, поспешно закрывая газету, складывая ее и бросая под стул вниз снимком.

Бейджик на ее униформе удостоверял, что перед Ли стоит «Энн Макки, дипломированная медсестра, индивидуальный уход». Ли жадно наблюдала, как сиделка наливает воду из розового пластикового кувшина, стоявшего на подносе у кровати.

— Вам нужна соломинка. Сейчас раздобуду.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я ужасно хочу пить. Сиделка попыталась поднести стакан к губам Ли, но та воспротивилась.

— Я сама, — заверила она, но втайне поразилась, скольких усилий потребовалось, чтобы просто поднять забинтованную руку и не расплескать воду. К тому времени, когда она отдала стакан обратно, рука тряслась, а в груди словно открылась рана. Опасаясь, что ее состояние гораздо хуже, чем показалось сначала, Ли с облегчением опустила голову на подушки и долго собиралась с силами, чтобы снова заговорить. — Что со мной?

Сестра Макки, похоже, была не прочь поделиться тем, что знала, но все же для порядка поколебалась.

— Честно говоря, вам следовало бы спросить доктора Меткафа.

— Обязательно, но хотелось бы сначала все услышать сейчас, от моей личной сиделки. Я никому не расскажу о том, что услышу от вас.

Иного поощрения сиделке не потребовалось.

— Вы были в шоке, когда вас сюда привезли, — призналась она. — Сотрясение мозга, переохлаждение, сломанные ребра и подозрение на повреждение шейного позвонка и прилегающих тканей — то есть, говоря языком медиков, травма от внезапного резкого движения головы и шеи. Несколько глубоких порезов скальпа, рваные раны на руках, ногах и торсе, но, к счастью, лицо почти не пострадало, и это уже само по себе чудо. Кроме того, синяки и ссадины по всему… Улыбаясь так широко, как позволяла распухшая губа, Ли подняла руку, чтобы остановить перечисление скорбного списка.

— Скажите, все это настолько серьезно, что потребуется операция?

Медсестра, казалось, была поражена столь оптимистичным настроем, но тут же уважительно качнула головой.

— Никаких операций, — заверила она, одобрительно погладив Ли по плечу.

— А физиотерапия?

— Не думаю. Но несколько недель вам придется нелегко, да и ребра будут беспокоить. Ожоги и порезы потребуют пристального внимания, могут остаться шрамы, которые необходимо…

Ли очередной вымученной улыбкой прервала новый поток угнетающих медицинских терминов.

— Я буду очень осторожной, — заверила она и немедленно переключилась к единственной интересующей ее теме:

— Где мой муж?

Сиделка смущенно отвела глаза и снова погладила Ли по плечу.

— Пойду узнаю, — пообещала она и поспешно вышла, оставив у Ли впечатление, что Логан где-то неподалеку.

Совершенно измученная, казалось бы, такими простыми действиями, как пить и разговаривать, Ли закрыла глаза и попыталась сложить в одно целое картину того, что случилось с ней со вчерашнего дня, когда Логан поцеловал ее на прощание…

Он был так возбужден, когда покинул их квартиру в Верхнем Ист-Сайде, так настойчиво уговаривал ее приехать к нему в горы и провести вместе ночь. Вот уже больше года он искал подходящее место для их совместного убежища в горах, уединенный уголок, который послужит достойным обрамлением просторного каменного дома, который он спроектировал для них двоих. Поиски усложнялись тем, что Логан уже сделал чертежи, так что место должно было соответствовать его планам. В четверг он наконец отыскал участок, отвечающий всем его требованиям, и так спешил все ей показать, что упросил провести ночь, их ближайшую свободную ночь, в горной хижине на территории владения.

— В хижине годами никто не бывал, но я все приберу, пока буду тебя ждать, — обещал он, проявляя трогательное рвение к обязанностям, которых обычно избегал как огня. — Правда, там нет ни электричества, ни отопления, но я разожгу огонь в камине, и мы уляжемся перед ним в спальных мешках. А перед этим у нас будет ужин при свечах. Утром встанем пораньше и посмотрим, как солнце поднимается над вершинами деревьев. Наших деревьев. Вот увидишь, все будет очень романтично.

Весь этот план вызвал в Ли только веселый ужас. Прошлым вечером она играла главную роль в новой бродвейской пьесе и успела поспать только часа четыре. Перед тем как уехать в горы, ей предстояло провести воскресный дневной спектакль, потом три часа пробираться в холодную, необитаемую каменную хижину, чтобы спать на полу… а утром вскочить на рассвете.

— Просто дождаться не могу, — как ей казалось убедительно, солгала Ли, на самом деле больше всего на свете мечтая о том, как бы еще поспать. Сейчас только восемь, а она вполне могла бы подремать до десяти.

Логан тоже не отдохнул этой ночью, но был уже одет и умыт. Похоже, ему не терпелось поскорее ехать.

— Это место не так легко найти, поэтому я нарисовал тебе карту с кучей примет, — сообщил он, кладя на ее тумбочку листок бумаги. — Я уже все загрузил в багажник.

Он наклонился и наспех поцеловал Ли в щеку.

— Кажется, ничего не забыл: чертежи дома, колья, бечевку, поперечные брусья, спальные мешки. И все же такое чувство, словно что-то оставил…

— Метлу, швабру и ведро? — сонно пошутила Ли, перекатываясь на живот. — Щетки? Чистящий порошок?

— Брюзга, — поддел он, покусывая ее за самое чувствительное местечко на шее.

Ли хихикнула, поудобнее положила подушку и продолжала перечислять:

— Дезинфицирующий раствор… мышеловки…

— Нудишь, как избалованная, испорченная, капризная бродвейская звезда, — хмыкнул он, надавливая на подушку, чтобы заткнуть ей рот. — Где твой авантюрный дух?

— Не выходит за двери «Холидей инн»1, — с приглушенным смешком призналась она.

— А ведь ты любила пешие походы. И меня приучила. Кто предлагал жить в палатках весь наш медовый месяц?

— Только потому, что «Холидей инн» был нам не по карману.

Логан со смехом стянул с нее подушку и взъерошил волосы.

— Поезжай прямо из театра. Не опаздывай. Он встал и устремился к двери их спальни.

— Нет, я точно что-то позабыл…

— Питьевую воду, свечи, оловянный кофейник? — услужливо предположила Ли. — Продукты к ужину? Грушу мне на завтрак?

— Никаких груш. Ты просто подсела на них, как на иглу, — шутливо бросил он через плечо. — Отныне тебе полагаются только «Крим оф Уит»2 и чернослив.

— Садист, — пробормотала Ли в подушку, но как только дверь захлопнулась, с улыбкой перевернулась на спину, глядя в окно, выходящее на Центральный парк. Логан просто загорелся идеей дома в горах, но хотя его энтузиазм был поистине заразительным, для Ли важнее всего было беспечное настроение мужа. Тринадцать лет назад они были так молоды, так бедны, что тяжелый труд стал сначала необходимостью, а потом и привычкой. В день свадьбы их общий капитал составлял восемьсот долларов наличными плюс только что полученный Логаном диплом архитектора, светские связи его матери и недоказанный актерский талант Ли. И еще их непоколебимая вера друг в друга. И этими скудными средствами они создали себе великолепную жизнь, хотя последние несколько месяцев были так заняты, что их сексуальные отношения почти свелись к нулю. Она полностью погрузилась в предпремьерное безумство новой пьесы, а Логана совершенно поглотили бесконечные сложности его последнего и самого значительного делового проекта.

Лежа в постели и рассматривая облака, собирающиеся в ноябрьском небе, Ли решила, что ей определенно нравится перспектива провести ночь перед огнем, в полной неге и безделье, и заниматься любовью с мужем. Они так хотели ребенка, и она неожиданно сообразила, что сегодняшняя ночь — наиболее подходящий период для зачатия.

Сонно мечтая об этой ночи вдвоем, она почти не услышала, как в комнату вошла Хильда уже в пальто и с подносом.

— Мистер Мэннинг сказал, что вы уже проснулись, вот я и принесла вам завтрак перед уходом, — объяснила она и, подождав, пока Ли неохотно сядет, вручила ей поднос, содержащий обычное утреннее меню Ли: творог, грушу и кофе. — Я все прибрала после вечеринки. Больше ничего не нужно?

— Абсолютно. Желаю хорошо провести выходной. Собираетесь к сестре в Нью-Джерси?

Хильда кивнула.

— Сестра сказала, что ей недавно очень повезло в «Харра». Вот я и решила пойти с ней туда.

Ли едва сдержала улыбку, потому что, насколько она могла судить, у Хильды абсолютно не имелось простых человеческих слабостей, если не считать одной: страсти к «одноруким бандитам»в Атлантик-Сити.

— Мы вернемся не раньше чем завтра к вечеру, — неожиданно сообразила Ли. — Я сразу поеду в театр, а у мистера Мэннинга — деловой ужин, который продлится допоздна, так что вам совершенно не обязательно приезжать. Почему бы вам не провести у сестры два дня и не испытать игорные автоматы в других казино?

Соблазнительная перспектива двух выходных подряд повергла экономку в состояние полнейшего внутреннего конфликта, отразившееся на простом некрасивом лице Хильды и заставившее Ли спрятать очередную улыбку. В войне против грязи и беспорядка Хильда Бруннер была неутомимым, несгибаемым генералом, идущим на ежедневную битву в полном вооружении — с пылесосом и чистящими порошками. Мрачное решительное выражение ее лица предрекало мусору и пыли неминуемое поражение. Взять сразу два выходных для Хильды равнялось добровольному отступлению, а следовательно, было совершенно немыслимым. С другой стороны, если она примет предложение Ли, сможет провести целых два дня в компании сестры и игральных автоматов.

Хильда оглядела безупречную спальню, тоже входившую в число ее личных полей сражений, заранее пытаясь определить степень поражения, возможно, ожидающего ее после двух дней отсутствия.

— Я бы хотела обдумать ваше предложение.

— Разумеется, — кивнула Ли, изо всех сил стараясь сохранить серьезную мину. — Хильда! — окликнула она, когда немка поспешила к двери.

Хильда, занятая процессом подпоясывания пальто, обернулась:

— Да, миссис Мэннинг?

— Вы настоящее сокровище.

Ли надеялась уехать из театра к четырем часам, но режиссер и автор пьесы, просмотрев дневной спектакль, решили внести небольшие изменения в две ее сцены, а потом бесконечно спорили о том, какие именно изменения следует сделать, пробуя сначала один вариант, а потом другой. В результате Ли сумела освободиться только в начале седьмого.

Волокна тумана, переплетенные с полосами легкого снежка, затрудняли обзор. Ли с трудом выбралась из города. Дважды она пыталась позвонить Логану по сотовому, предупредить, что опоздает, но либо он где-то забыл телефон, либо в этой горной местности сотовая связь не действовала. Пришлось оставить сообщения на автоответчике.

К тому времени как она добралась до гор, снегопад значительно усилился и поднялся сильный ветер. «Мерседес»— седан Ли, машина тяжелая, уверенно пробивался вперед, но дорога была такой скользкой, а видимость — никудышной, что дальше чем на пятнадцать футов от лобового стекла ничего не удавалось разглядеть. Временами было невозможно различить большие дорожные знаки, не говоря уже о приметах, обозначенных Логаном на самодельной карте. Придорожные рестораны и автозаправки, обычно открытые часов до десяти, давно закончили работу. На парковках не было ни единой машины. Дважды Ли разворачивалась в полной уверенности, что пропустила дорожный знак или нужный съезд. И поскольку ни остановиться, ни спросить дорогу было невозможно, оставалось только ехать дальше и искать.

Когда, по ее расчетам, до хижины оставалось всего несколько миль, Ли свернула на никак не обозначенный проезд, перегороженный штакетником, и включила верхний свет, чтобы снова проверить указания Логана. Она была почти уверена, что две мили назад пропустила поворот, который Логан описывал как «двести футов к югу от крутого склона, как раз за маленьким красным сараем». И поскольку за последние два часа намело не менее шести дюймов снега, то, что казалось маленьким красным сараем, могло легко оказаться большим черным загоном, невысокой силосной башней или грудой замерзших коров. Ли решила вернуться и проверить поточнее.

Она дала задний ход, осторожно развернулась, нашла крутой поворот и еще больше сбавила скорость, выискивая гравийную дорогу. Но спуск был почти отвесным, а местность слишком дикой, чтобы кому-то пришло в голову прокладывать здесь дороги. Она как раз сняла ногу с тормоза и стала прибавлять скорость, когда сзади из темноты ударил свет фар, обогнувший поворот и с ужасающей скоростью сокращавший расстояние между ними. Ли боялась ехать чересчур быстро, но неизвестный водитель мчался очертя голову. Правда, он перестроился на левую дорожку, чтобы не врезаться в ее багажник, но все-таки потерял управление и ударил в «мерседес» чуть правее сиденья водителя.

Воспоминания о том, что последовало дальше, по-прежнему были до жути живы: хлопок надувшихся подушек безопасности, визг разрываемого металла и звон стекла, когда «мерседес» пробил дорожное заграждение и, кувыркаясь, полетел вниз. Несколько раз машина ударялась о деревья, прежде чем рухнуть на булыжники и с оглушительным грохотом перевернуться. Еще один костоломный толчок, и пять тысяч фунтов изуродованной стали наконец замерли.

Ли повисла на своем ремне безопасности, головой вниз, как оглушенная летучая мышь в пещере, и оставалась неподвижной, пока вокруг не начали взрываться огни. Яркие. Многоцветные. Желтые, оранжевые и красные. Пожар!

Невыразимый ужас привел в себя Ли. Она нашла кнопку ремня, нажала, с размаху приземлилась на крышу перевернутого автомобиля, и, тихо хныча, попыталась выползти через дыру, которая когда-то была окном со стороны пассажирского сиденья. Кровь, густая и липкая, лилась по рукам и ногам, капала в глаза. Пальто оказалось чересчур толстым, чтобы пролезть в отверстие, и она как раз срывала его, когда то, что остановило падение машины, неожиданно подалось. Ли услышала собственный вопль, когда горящий «мерседес» рванулся вперед, покатился и на несколько секунд взлетел в воздух, прежде чем снова рухнуть вниз и с оглушительным всплеском свалиться в ледяную воду.

Лежа с закрытыми глазами в больничной постели, Ли вспомнила этот нырок в воду, и сердце учащенно забилось. Машина немедленно начала тонуть, и она, потеряв голову от страха, принялась колотить во все, до чего могла дотянуться. И неожиданно обнаружила еще одну дыру, и когда легкие, казалось, готовы были разорваться, протиснулась сквозь нее и из последних сил добралась до поверхности. Прошла целая вечность, прежде чем порыв холодного ветра ударил ей в лицо и она наконец глотнула воздуха.

Ли пыталась плыть, но боль с каждым вздохом раздирала грудь, а взмахи были слишком слабы и беспорядочны, чтобы хоть немного подтолкнуть ее вперед. Ли продолжала барахтаться в обжигающе ледяной воде, но тело постепенно немело, и ни паника, ни решимость не давали достаточно сил, чтобы выплыть. Голова то и дело уходила вниз, и она уже теряла надежду, когда беспомощно болтавшаяся рука ударилась о что-то твердое и шершавое, оказавшееся сучком полузатонувшего бревна. Ли что было мочи вцепилась в это бревно, пытаясь воспользоваться им как неким подобием плота, пока не догадалась, что «плот» вмерз в берег. Ли поползла по нему, старательно переставляя негнущиеся руки, пока вода не дошла сначала до плеч, потом до талии и, наконец, до колен.

Дрожа и всхлипывая от облегчения, она вгляделась в даль сквозь плотный занавес летящего снега, чтобы определить дорогу, пробитую «мерседесом» среди деревьев, прежде чем слететь с гребня. Но так ничего и не увидела. И никакого гребня тоже. Ничего, кроме отупляющего холода и острых веток, бивших по лицу и царапавших, пока она прорывалась наверх, к крутому подъему, который не видела, к дороге, в существовании которой не была уверена.

Ли смутно припоминала, как все-таки сумела добраться до самого верха, свернуться в клубочек на чем-то мокром и плоском, но все остальное было затянуто мглой. Все, кроме странного, слепящего света и мужчины, рассерженного мужчины, который кричал ей гадости.

Из полубреда Ли бесцеремонно выдернул в настоящее мужской голос, раздавшийся рядом с кроватью:

— Мисс Кендалл? Мисс Кендалл, не хотелось бы будить, но мы ждали, пока вы очнетесь, чтобы поговорить с вами.

Ли открыла глаза и тупо уставилась на женщину и мужчину, перекинувших через руки одинаковые толстые зимние куртки. Мужчина, лет сорока, смуглый тяжеловесный коротышка, старательно пригладил черные волосы. Женщина была гораздо моложе, чуточку выше и очень хорошенькая, с длинными темными волосами, собранными в хвост.

— Я детектив Шредер из департамента полиции Нью-Йорка, — объявил мужчина. — А это детектив Литлтон. Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Ли предположила, что они хотят расспросить об аварии, но посчитала себя слишком слабой, чтобы описывать случившееся дважды: один раз им, а второй — Логану.

— Не могли бы вы подождать, пока вернется мой муж?

— Вернется? Откуда? — осведомился детектив Шредер.

— Оттуда, где он сейчас.

— А вы знаете, где он?

— Нет, но сиделка за ним пошла. Детективы переглянулись.

— Вашей сиделке было велено немедленно идти за нами, как только вы придете в себя, — объяснил Шредер и почти грубо спросил:

— Мисс Кендалл, когда вы в последний раз видели мужа?

Ли отчего-то стало не по себе: в душу закралось неприятное предчувствие.

— Вчера утром, перед тем как он отправился в горы. Я собиралась ехать к нему сразу после воскресного дневного спектакля, но так и не добралась, — неизвестно зачем добавила она.

— Вчера был понедельник. Сейчас ночь вторника, — осторожно заметил Шредер. — Вы пробыли в больнице с шести утра вчерашнего дня.

Страх заставил Ли забыть о сломанных ребрах.

— Где мой муж? — вскрикнула она, приподнявшись на локтях и охнув от режущей боли. — Почему его здесь нет? Что произошло? Что с ним?

— Возможно, ничего, — поспешно заверила детектив Литлтон. — Скорее всего с ума сходит от тревоги, гадая, где вы. Беда только в том, что мы не смогли связаться с ним, чтобы рассказать о случившемся.

— И давно вы пытались?

— Со вчерашнего утра, когда дорожный патруль штата Нью-Йорк запросил нашей помощи, — ответил Шредер. — Один из наших офицеров был немедленно послан в вашу квартиру, в Верхнем Ист-Сайде, но дома никого не оказалось.

Он немного помедлил, очевидно, желая убедиться, что его понимают.

— Офицер поговорил с вашим швейцаром и узнал, что у вас есть экономка по имени Хильда Бруннер. Поэтому он попросил швейцара уведомить его, как только она появится.

Комната неожиданно начала мерно раскачиваться, и в глазах Ли все поплыло.

— Кто-нибудь уже говорил с Хильдой?

— Да.

Из кармана фланелевой рубашки Шредер извлек блокнот и сверился с записями.

— Ваш швейцар видел мисс Бруннер входящей в дом сегодня, в два часа двадцать минут. Он немедленно уведомил офицера Перкинса, который приехал в два сорок и побеседовал с мисс Бруннер. К сожалению, она не знала, где вы и ваш муж планировали провести вечер воскресенья. Затем офицер Перкинс попросил проверить сообщения на вашем автоответчике, что она и сделала. За период от часа четырнадцати воскресного дня до двух сорока пяти понедельника накопилось семнадцать сообщений, но ни одного от вашего мужа.

Полицейский закрыл блокнот и нахмурился.

— Боюсь, что пока мы больше ничего не смогли предпринять. Однако и мэр, и капитан Холланд просили передать вам, что департамент полиции штата Нью-Йорк готов оказать вам любую помощь. Поэтому мы и пришли сюда.

Ли снова откинулась на подушки. Мысли лихорадочно метались, и она, как ни старалась, не могла охватить разумом сложившуюся и крайне нелепую ситуацию.

— Вы не знаете моего мужа, — выдохнула она наконец. — Посчитай он, что я пропала, не задумываясь позвонил бы домой. И не только. Он связался бы с полицией штата, губернатором и всеми полицейскими участками в пределах ста пятидесяти миль. И сам отправился бы на поиски. Что-то с ним случилось, настолько ужасное, что он…

— Вы чересчур драматизируете, — решительно перебила детектив Литлтон. — Вероятно, он не смог воспользоваться телефоном или отправиться на поиски. Из-за бурана телефоны и электричество не работали в радиусе ста миль, да и теперь восстановлены еще далеко не во всех районах. Снежный покров достигает полутора футов и к тому же не думает таять. Местами заносы достигают восьми футов, и снегоочистители до сих пор прошли только по основным дорогам. Боковые дороги и объездные пути по большей части непроходимы.

— В хижине нет ни электричества, ни телефона, но у Логана был сотовый, — объяснила Ли, с каждой секундой все больше впадая в панику. — Сотовый всегда с ним, но Логан не позвонил и не посоветовал остаться дома, хотя знал, что я еду навстречу буре. Это на него не похоже. Он непременно постарался бы дозвониться до меня!

— Но сотовый, возможно, тоже не работал, — с ободрительной улыбкой возразила детектив. — Мой, например, в горах почти не действует. Вы сказали, что в хижине нет электричества, так что даже если сотовый вашего мужа и работал, он, возможно, предпочел оставить его в зарядном устройстве своей машины, а не заносить внутрь. Буря нагрянула без всякого предупреждения. Если ваш муж спал или был чем-то занят, когда пошел снег, скорее всего было уже поздно добираться до машины и телефона. Вы даже не представляете, какие там заносы.

— Вы, наверное, правы, — кивнула Ли, отчаянно цепляясь за вполне резонные доводы. Скорее всего Логан в безопасности, но не может воспользоваться телефоном или вытащить джип из сугробов.

Шредер снова открыл блокнот и достал ручку.

— Если объясните, где эта хижина, мы поедем туда и посмотрим.

Ли с возродившейся тревогой уставилась на детективов.

— Я не знаю, где это. Логан нарисовал карту, чтобы я смогла найти место. Адреса у него нет.

— Ладно, где тогда карта?

— В машине.

— А машина?

— На дне озера или карьера, поблизости от того места, где меня нашли. Погодите… я сейчас нарисую, — поспешно добавила Ли, потянувшись за блокнотом.

Дрожащей от слабости и напряжения рукой она начертила сначала одну, потом другую карту.

— По-моему, вторая правильнее. Логан еще написал список примет.

Она перевернула страничку и попыталась вспомнить хотя бы некоторые.

— Что это за приметы?

— Это чтобы я не сбилась с дороги.

Закончив, Ли отдала блокнот Шредеру, но обратилась к Литлтон:

— Может, я что-то не так поняла. Во всяком случае, не уверена, значится ли в карте «восемь десятых мили от старой автозаправки» или «шесть десятых». Понимаете, шел снег, — со слезами объяснила она, — и я не сумела… не сумела найти некоторые приметы.

— Мы их найдем, мисс Кендалл, — автоматически пообещал Шредер, пряча в карман блокнот и натягивая куртку. — А пока мэр, комиссар полиции и наш капитан шлют вам приветы.

Ли отвернула голову, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы.

— Детектив Шредер, я буду крайне благодарна, если вы станете звать меня миссис Мэннинг. Кендалл — мое сценическое имя.

Ни Шредер, ни Литлтон не обмолвились ни словом, пока не вошли в лифт. Только когда двери сомкнулись, Шредер заговорил:

— Бьюсь об заклад, Мэннинг бросился искать ее в метель. И если так, он уже превратился в «Попсикл»3.

Саманта Литлтон втайне была убеждена, что для отсутствия Логана Мэннинга есть и другие, менее мрачные, причины, но стоит ли спорить? Последние два дня с той самой минуты, когда Холланд отстранил его от работы в «убойном» отделе и вместе с Сэм послал в Маунтинсайд, Шредер был в самом что ни на есть гнусном настроении. Трудно осуждать его за это. Всякий человек, ведущий важные расследования, будет оскорблен, превратившись в то, что сам Шредер именовал «нянькой при знаменитости». Шредер считался преданным делу, трудолюбивым, въедливым, загруженным по самое некуда детективом с поразительной способностью доводить порученное дело до конца. В его послужном списке почти не значилось нераскрытых преступлений. Она, со своей стороны, была новичком в «убойном» отделе, мало того, перешла в Восемнадцатый участок всего две недели назад, где ее сразу же временно прикрепили к Шредеру, пока его обычный напарник не вернется с больничного. Сэм все понимала и даже разделяла досаду и нетерпение Шредера, постоянно думавшего о горе непрерывно копившихся в участке дел. Но при этом она гордилась своей способностью держать раздражение при себе, не выливая его на окружающих. Чисто мужские проявления возмущения и негодования вроде тех, которые открыто позволял себе Шредер последние два дня, казались ей забавными, инфантильными или немного надоедливыми, а временами и теми, и другими, и третьими сразу.

Она предпочла делать карьеру в той области, где преобладали и властвовали мужчины, в основном общеизвестной породы «мачо», многие из которых до сих пор встречали в штыки вторжение женщин туда, что считали своими владениями. Но в отличие от других женщин-коллег Сэм не испытывала никакой потребности заставить мужчин принять неизбежное и смириться с ее существованием. Ни малейшего желания доказать, что она может соперничать с ними на их же уровне. Она и без того все это знала и не считала нужным декларировать.

Сэм выросла в семье, где, кроме нее, было еще шестеро детей. Шестеро неугомонных озорных братьев. Поэтому она уже в десять лет усвоила, что если один толкал ее, не было никакого смысла отвечать тем же. Куда спокойнее и проще отступить. А потом вовремя подставить ногу.

Став взрослой, она продолжала пользоваться той же тактикой, ограничиваясь теперь уже не физической, а умственной деятельностью, что только облегчило задачу, поскольку мужчин так обезоруживало ее хорошенькое личико и мягкий голос, что они ошибочно принимали Сэм за милое никчемное ничтожество в мундире полицейского. Тот факт, что мужчины недооценивали ее, особенно вначале, ни в малейшей степени не обескураживал Сэм. Наоборот, забавлял и давал преимущество.

Несмотря на все это, она искренне любила и уважала многих из тех мужчин, с кем приходилось сталкиваться. И к тому же хорошо понимала мужскую психологию. Вот почему ее нисколько не трогали их выходки и чудачества. Мало что из сказанного ими могло шокировать или рассердить ее. Она полжизни провела в обществе шестерых братьев, так что уже видела и слышала все.

— Пропади все пропадом! — неожиданно завопил Шредер, для пущей выразительности саданув кулаком в стену лифта.

Сэм продолжала застегивать куртку, даже не спросив, что стряслось. В конце концов, это всего лишь мужчина, который выругался и ударил неодушевленный предмет. Теперь он сам захочет объяснить причину своего порыва.

Что он и не замедлил сделать:

— Придется вернуться. Я забыл спросить у нее описание машины ее мужа.

— Белый джип «Чероки», новехонький, зарегистрированный на «Мэннинг дивелопмент», — отрапортовала Сэм, выуживая из карманов перчатки. — Я позвонила в наш дорожный отдел, на случай если миссис Мэннинг, придя в себя, не сможет говорить.

— Позвонила? По сотовому? — съехидничал Шредер. — Тому самому, что не работает в горах?

— Тому самому, — с улыбкой подтвердила Сэм, выходя из лифта. — Миссис Мэннинг нуждалась в каком-то правдоподобном объяснении, а мне, кроме этого, ничего в голову не пришло. Но она по крайней мере поверила.

В вестибюле больницы было пусто, если не считать двух уборщиков, полирующих кафельный пол. Шредер повысил голос, чтобы перекрыть назойливый визг машин:

— Если собираешься каждый раз пускать слюни в разговоре с родными жертвы, не протянешь в «убойном» отделе и двух месяцев!

— Я уже продержалась две недели, — безмятежно напомнила Сэм.

— Если бы тебя не перевели к нам, я сейчас вернулся бы в Восемнадцатый и занимался делами, а не просиживал бы здесь штаны.

— Возможно, но если бы меня не перевели, я бы никогда не получила шанса поработать с кем-то вроде тебя.

Шредер метнул на нее подозрительный взгляд, ища признаков издевки, но ее улыбка оставалась безмятежно открытой.

— Логан Мэннинг даже не считается пропавшим. Скорее, заблудившимся, — буркнул он.

— И ты считаешь меня виноватой в том, что капитан Холланд послал нас сюда?

— Ты чертовски права.

Он толкнул плечом входную дверь, и порыв арктического ветра едва не внес их обратно.

— Мэннинги — это класс VIP. И мэр, и комиссар Труманти — их личные друзья, поэтому Холланд решил послать для общения с миссис Мэннинг кого-то, имеющего «некоторый светский лоск», как он выразился.

Сэм приняла его слова за шутку.

— И он считает меня таковой?

— По крайней мере именно так он и выразился.

— Тогда при чем тут ты?

— На случай, если придется поработать мозгами.

Шредер ожидал, что она хотя бы огрызнется, но когда Сэм промолчала, неожиданно почувствовал себя злобным сукиным сыном. И чтобы сгладить оскорбление, решил посмеяться над собой:

— И еще потому, что он считает мою задницу самой красивой во всем участке.

— Он и это сказал?

— Нет, но я видел, как он меня оглядывал.

Сэм не сдержала смеха. Шредер знал, что его внешность менее всего можно назвать привлекательной: мало того, на первый взгляд она казалась довольно устрашающей. Хотя рост у него был всего пять футов шесть дюймов, массивные плечи были непропорционально широки для короткого тела, и все это дополнялось толстой шеей, квадратной головой с тяжелыми челюстями и пронизывающими, глубоко посаженными темно-карими глазами. Хмурый, он напоминал Сэм разозленного ротвейлера. Даже улыбавшийся, он походил на ротвейлера. Про себя она звала его «Шреддер»4.

А тем временем на третьем этаже больницы молодой доктор, стоя у изножья кровати Ли, читал ее историю болезни. Дойдя до последней строчки, он кивнул, тихо вышел и прикрыл за собой дверь. Дополнительная доза морфия, которую он назначил, уже сочилась в вены Ли, притупляя физическую боль, терзавшую ее тело. Она пыталась найти убежище от нравственных мук, думая о той последней ночи, которую провела с Логаном, когда все было чудесно, а будущее казалось таким светлым. Ночь субботы. Ее день рождения. Премьерный показ новой пьесы Джейсона Соломона.

После спектакля Логан устроил грандиозную вечеринку в честь обоих событий…

Глава 2

— Браво! Браво!!!

Занавес поднимался шесть раз, но в зале по-прежнему стоял оглушительный рев, сопровождаемый такой же бурной овацией. Актеры выстроились на сцене, поочередно кланяясь, но стоило Ли выступить вперед, как вопли безумным крещендо поднялись к потолку. Большая люстра уже горела, и Ли увидела Логана в переднем ряду. Муж яростно хлопал в ладоши и орал ничуть не тише остальных, разве что глаза его горделиво сверкали. Она улыбнулась ему, а он в ответ поднял вверх большие пальцы.

Когда занавес наконец опустился, Ли побрела за кулисы, где стоял Джейсон, лицо которого светилось торжеством.

— Какой успех! Настоящий хит, Джейсон! Мы выиграли! — воскликнула она, обнимая его.

— Давай-ка еще раз выйдем на поклоны, только ты и я, — предложил он.

Джейсон был готов торчать на сцене до тех пор, пока последний зритель не покинет зала.

— Ну уж нет, — ухмыльнулась Ли, — с нас хватит.

Но он продолжал дергать ее за руку: счастливый тридцатипятилетний ребенок, гениальный, неуверенный в себе, чувствительный, эгоистичный, темпераментный, добрый.

— Ну пойдем, Ли, — умасливал он. — Всего один ма-а-аленький поклон! Мы это заслужили.

— Автора! Автора! — скандировала тем временем толпа.

— Вот видишь? — разулыбался Джейсон. — Они в самом деле хотят меня видеть.

Он был в приподнятом настроении и жаждал признания и восторгов. Ли смотрела на него с материнской снисходительностью, смешанной с чем-то вроде благоговения. Джейсон Соломон был способен временами ослепить ее, очаровать и увлечь, бездумно обидеть своей бесчувственностью и согреть нежностью. Те, кто его не знал, считали блистательным чудаком. Знавшие его лучше обычно относились к Джейсону как к талантливому невыносимому эгоцентристу. Для Ли, не только знавшей, но и любившей его, он был чем-то вроде двуликого Януса.

— Послушай, какие аплодисменты, — умолял он, продолжая тянуть ее за руку. — Пойдем скорее…

Не в силах справиться с очередным приступом его тщеславия, Ли смягчилась, но все же отступила:

— Иди один. Я остаюсь.

Но Джейсон только крепче сжал ее руку и потащил за собой. Едва они показались из-за кулис, застигнутая врасплох Ли споткнулась и чуть не упала. Очевидно, все заметили ее невольное сопротивление, что очень понравилось публике. Обычные человеческие эмоции, отразившиеся на лицах двух самых известных людей на Бродвее, низводили их на уровень простых смертных, и зрители, нашедшие это очаровательным, вновь принялись бушевать. Только на этот раз аплодисменты сопровождались взрывами хохота.

Джейсон наверняка попытался бы заставить ее выйти на сцену еще раз, но Ли вовремя вырвала руку и, смеясь, отвернулась.

— Не забывай старое правило, — напомнила она не оборачиваясь, — всегда оставляй публику немного голодной.

— Это клише! — негодующе парировал Джейсон.

— Но тем не менее верное.

Джейсон слегка поколебался, но все же вместе с Ли пошел за кулисы по длинному коридору, забитому восторженными актерами и хлопотливо снующими рабочими. Все говорили одновременно, благодаря и поздравляя друг друга. Джейсона и Ли несколько раз останавливали, обнимали, осыпали похвалами.

— Говорил я, двадцать восьмое — мой счастливый день.

— И то верно, — согласилась Ли. Джейсон упрямо требовал, чтобы премьеры всех его пьес назначались на двадцать восьмое. «Белое пятно»в данном случае тоже не стало исключением, хотя премьерные показы бродвейских пьес, как правило, не назначаются на субботу.

— Неплохо бы глотнуть шампанского, — объявил Джейсон, как только они приблизились к гримерной Ли — .

— Неплохо, но мне нужно переодеться и снять грим. Нам еще предстоит вечеринка, я хотела бы успеть туда до полуночи.

В двух шагах от них театральный критик поздравлял режиссера, и Джейсон внимательно присмотрелся к парочке.

— Никто не обидится, если мы опоздаем.

— Джейсон, — терпеливо напомнила Ли, улыбаясь глазами, — ты забываешь, что я почетная гостья. Следует хотя бы постараться попасть туда, пока гости еще не разъехались.

— Пожалуй, ты права, — согласился он, отрывая взгляд от критика, и последовал за Ли в уставленную цветами гримерную, где уже ждала костюмер, чтобы помочь актрисе снять дешевую ситцевую юбку и такую же блузку, которые та носила в последнем действии. — А это откуда? — поинтересовался Джейсон, подходя к гигантской корзине с огромными белыми орхидеями. — Стоят, должно быть, целое состояние.

Ли мельком взглянула на корзину:

— Понятия не имею.

— Да здесь карточка! — воскликнул Джейсон, потянувшись к конверту. — Прочесть?

— Да разве тебя остановишь? — пошутила Ли. Стремление Джейсона совать нос в чужие дела было поистине легендарным. Смирившись с неизбежным, Ли зашла за ширму, накинула халат и села перед большим зеркалом с подсветкой.

Джейсон, помахивая распечатанным конвертом, подошел ближе и лукаво улыбнулся:

— Очевидно, у тебя появился поклонник с большими деньгами. Колись, дорогая, кто он? Ты знаешь, что можешь доверить мне самые страшные тайны.

Последнее замечание вызвало смех у Ли.

— Да ты в жизни не умел хранить тайны, страшные или смешные, дольше получаса! — сказала она его отражению в зеркале.

— Верно, но скажи хотя бы, кто он?

— А что написано в карточке.

Вместо того чтобы прочитать, Джейсон протянул карточку. Всего два слова: «Люби меня».

Недоумевающая гримаска Ли уступила место улыбке. Бросив карточку на столик, она принялась снимать грим.

— Это от Логана, — пояснила она.

— С чего это твоему мужу вздумалось посылать тебе тысячедолларовые орхидеи вместе с просьбой любить его?

Прежде чем ответить, Ли размазала крем по лицу и принялась вытирать грим салфеткой.

— Логан наверняка имел в виду нечто другое. Цветочница не так его поняла или просто не расслышала. Текст должен быть такой: «Люблю. Я».

Тут Джейсон заметил охлаждавшуюся в ведерке со льдом бутылку шампанского «Дом Периньон».

— Почему это вдруг Логан стал подписываться «Я» вместо «Логан»? — удивился он, вынимая бутылку и принимаясь снимать черную фольгу с горлышка.

— Это, наверное, я виновата, — призналась Ли, бросив быстрый, виноватый взгляд на Джейсона. — Проект «Кресент плаза» совершенно выбил Логана из колеи, так что я попросила его немного расслабиться. Вот он и пытается быть немного игривее и беспечнее… ради меня.

Джейсон с шутливым пренебрежением замахал руками:

— Логан? Игривый и беспечный? И ты это серьезно? Он налил шампанское в два узких бокала и поставил один на туалетный столик, а сам уселся на диванчик, слева от Ли, положил ноги на журнальный стол и скрестил щиколотки.

— На случай если ты еще не заметила, хочу напомнить, что твой муж считает пятизвездочный ресторан всего лишь плохо освещенным конференц-залом с ножами и вилками. Кроме того, он рассматривает свой портфель как незаменимый модный аксессуар и явно недооценивает свои гольф-клубы.

— Прекрати клевать Логана, — велела она. — Он блестящий бизнесмен.

— Блестящий зануда, — огрызнулся Джейсон, наслаждаясь редкой возможностью поиздеваться над человеком, которым он искренне восхищался и которому даже завидовал. — Если тебе так уж нужны игривость и беспечность, следовало бы завести роман со мной, вместо того чтобы искать подобные качества у этого типа с орхидеями.

Ли ответила веселым, ласковым взглядом и, игнорируя упоминание об орхидеях, сказала:

— Джейсон, да ты же голубой. Какой роман?

— Верно, — ухмыльнулся он. — Думаю, это могло бы послужить препятствием нашей связи.

— Как Эрик? — осведомилась Ли, намеренно меняя тему. Эрик был «ближайшим другом» Джейсона последние полгода: почти рекорд продолжительности там, где речь шла о Соломоне. Постоянством тот не отличался. — Что-то я не видела его в партере.

— Он там был, — безразлично бросил Джейсон, любуясь черными лаковыми туфлями. — Честно говоря, я начал немного от него уставать.

— Уж очень легко ты устаешь, — заметила Ли с понимающим взглядом.

— Ты права.

— Если хочешь знать мое мнение… — начала она.

— Чего мне, разумеется, не хочется, — перебил Джейсон.

— И которое я, разумеется, собираюсь высказать… Так вот, если хочешь знать мое мнение, тебе следует попытаться найти кого-то, настолько на тебя непохожего, что он с первого взгляда покажется скучным и предсказуемым. Попробуй для разнообразия встречаться с тем, кто презирает свои гольф-клубы.

— Настолько великолепного, чтобы я смог закрыть глаза на его утомительные качества? Собственно говоря, я знаю кое-кого!

Он внезапно стал таким сговорчивым, что Ли ответила подозрительным взглядом, прежде чем швырнуть салфетку в мусорную корзину и начать накладывать обычный макияж.

— Неужели?

— Честное слово, — хитро улыбнулся Джейсон. — У него густые светло-каштановые волосы с выгоревшими на солнце прядями, прекрасные глаза и изумительное сложение. На мой взгляд, выглядит он немного как первокурсник, но на самом деле ему тридцать пять: самый подходящий для меня возраст. Родом он из старой аристократической нью-йоркской семьи, обедневшей задолго до его рождения, так что на долю бедняги выпало восстанавливать фамильное состояние, что он умудрился сделать в одиночку…

Ли, наконец сообразившая, что он рисует портрет Логана, зажала рот, чтобы не прыснуть. Плечи ее тряслись от сдерживаемого смеха.

— Ты просто псих.

Джейсон, не привыкший долго задерживаться мыслями на одном предмете, мгновенно перескочил на другой, более прозаический.

— Какая ночь! — вздохнул он, откидывая голову на спинку дивана. — Я был прав, изменив твои реплики в последней сцене второго акта. Заметила, как сильно отреагировали зрители? Секунду назад они смеялись, но, вдруг поняв, что ты действительно собираешься сделать, едва не плакали. За интервал всего в несколько строк они перешли от веселья к слезам. Поверь, дорогая, это блестящая пьеса… и блестящая игра, конечно. — Он прервался, чтобы глотнуть шампанского, и, задумчиво помолчав, добавил:

— Возможно, после завтрашнего дневного спектакля мне понадобится немного изменить диалог третьего акта между тобой и Джейн. Правда, я еще не решил.

Ли, не отвечая, быстро закончила макияж, расчесала волосы и исчезла за ширмой, чтобы переодеться в платье, которое специально принесла в театр. За дверью гримерной шум еще усилился, когда актеры, рабочие сцены и люди, обладающие достаточным влиянием, чтобы получить пропуск за кулисы, гомоня и смеясь, стали покидать театр через служебный вход, чтобы отпраздновать сегодняшний триумф с друзьями и родными. Обычно Ли и Джейсон последовали бы их примеру, но сегодня Ли исполнялось тридцать пять, и Логан твердо намеревался сделать все, чтобы ночь премьеры не затмила этого события.

Она появилась из-за ширмы в обманчиво простом красном шелковом платье-рубашке с узенькими, расшитыми стеклярусом бретелями, лодочках на шпильках, в тон платью, и с усыпанной стразами вечерней сумочкой от Джудит Либер, свисавшей с руки на длинной цепочке.

— Красное? — ухмыльнулся Джейсон, медленно поднимаясь. — Никогда раньше не видел тебя в красном.

— Логан специально просил меня надеть сегодня красное.

— Интересно почему?

— Возможно, у него игривое настроение, — самодовольно объяснила Ли, но тут же неуверенно спросила:

— Как по-твоему, мне идет?

Джейсон неспешно, оценивающе оглядел ее блестящие, падающие до самых плеч рыжеватые волосы, большие аквамариновые глаза и высокие скулы, перевел глаза на узкую талию и длинные ноги. Довольно миленькая… не ослепительна и вовсе не такая уж красавица, и все же даже в зале, полном женщин, Ли Кендалл обязательно выделялась бы и мгновенно привлекла бы к себе внимание, стоило ей заговорить или пошевелиться. Пытаясь найти причину ее мощного воздействия на публику, критики сравнивали Ли с молодой Кэтрин Хепберн или Этель Барримор, но Джейсон считал, что они не правы. Да, на сцене она обладала несравненным сиянием Хепберн и легендарной глубиной проникновения в образ, присущей Барримор, но было и нечто свое, бесконечно более привлекательное и уникальное: чарующая, завораживающая харизма, столь же действенная сейчас, когда она стояла в гримерной, ожидая его суждения, как и на сцене, во время спектакля. Ли была самой спокойной, дружелюбной, трудолюбивой и отзывчивой актрисой из тех, кого он знал, и все же в ней крылась какая-то тайна, барьер, за который она никому не позволяла заглядывать. Она принимала свою работу всерьез, но вот себя всерьез не принимала, и временами ее застенчивость и чувство юмора заставляли его чувствовать себя махровым, завзятым эгоистом.

— Я начинаю думать, что лучше всего чувствовала бы себя в джинсах и футболке, — пошутила она, напоминая, что хочет услышать его мнение.

— Ладно, — кивнул он, — вот тебе горькая правда. Хотя ты и вполовину не так изумительна, как твой муж, все равно на удивление привлекательна для женщины.

— На тот сомнительный случай, если это означает огромный комплимент, — смеясь, объявила Ли, открывая шкаф и вынимая пальто, — большое тебе спасибо.

Джейсон, искренне пораженный ее полным отсутствием самолюбования, сначала не нашелся с ответом.

— Конечно, это огромный комплимент. Но почему ты вдруг забеспокоилась о том, как выглядишь? Какое это имеет значение, если час назад ты убедила четыреста человек, что перед ними тридцатилетняя слепая, которая, сама того не подозревая, держит ключи к решению тайны бесчеловечного убийства? — выпалил он наконец, ошеломленно воздев руки к небу. — Господи Боже, ну почему женщине, которая все это умеет, не наплевать, как она смотрится в вечернем платье?

Ли открыла рот, явно желая поспорить, но тут же улыбнулась и покачала головой.

— Это женские заморочки. Тебе не понять, — сухо обронила она, глядя на часы.

— Ясно.

Джейсон распахнул дверь и с преувеличенной почтительностью отступил в сторону.

— Только после вас, — сказал он, предлагая ей руку. Ли оперлась на нее, но когда они дружно зашагали по коридору, Джейсон внезапно помрачнел.

— Когда мы приедем, обязательно спрошу Логана, посылал ли он орхидеи.

— Предпочитаю, чтобы ты не беспокоил ни себя, ни Логана по этому поводу, — возразила Ли, стараясь сохранять беспечный тон. — Даже если это и не Логан, какая разница?

Мы приняли меры предосторожности. Я наняла шофера-телохранителя. Мэтт и Мередит Фаррелы одолжили мне его на те полгода, что их не будет в стране. В их чикагском доме он кто-то вроде члена семьи. Так что у меня прекрасная защита.

Несмотря на все уверения Ли, при мысли об орхидеях на душе становилось тревожно. За последнее время она стала получать анонимные подарки, причем весьма дорогие, а некоторые и с нескрываемо сексуальным подтекстом, вроде черного кружевного пояса с подвязками и бюстгальтера из «Нимана-Маркуса»5 и прозрачной, чрезвычайно соблазнительной ночной сорочки из «Бергдорф Гудман»6. Надписи на маленьких белых карточках, вложенных в пакеты, отличались краткостью и загадочностью, как, например: «Надень это для меня»и «Я хочу видеть тебя в этом».

На следующий день после того, как в театр был доставлен первый подарок, в квартире раздался телефонный звонок.

— Ты носишь свой презент, Ли? — журчал в автоответчике вкрадчивый мужской голос.

На прошлой неделе Ли поехала в «Сакс»7, где купила Логану халат, а себе небольшую эмалевую брошь, которую сунула в карман пальто. Она как раз готовилась вместе с другими пешеходами переходить улицу на углу Пятидесятой и Пятьдесят первой улиц, когда сзади протянулась мужская рука с маленьким пакетом от «Сакса».

— Вы уронили это, — произнес незнакомец вежливо. Растерявшаяся Ли машинально взяла пакет и спрятала в другой, побольше, где лежал халат, но когда оглянулась, чтобы поблагодарить мужчину, тот либо растаял в толпе, либо был тем человеком, который быстро шагал по улице, подняв воротник до самых ушей и низко нагнув голову, чтобы защититься от ветра.

Вернувшись домой с покупками, Ли сообразила, что ее пакетик так и лежит в кармане, куда она его положила с самого начала. В том пакете, что вручил неизвестный, лежали узкое серебряное, похожее на обручальное кольцо и записка: «Ты моя».

Несмотря на все это, Ли была уверена, что орхидеи прислал Логан. Муж знал, что это ее любимые цветы.

Новый шофер-телохранитель Ли ждал в переулке за театром, у открытой дверцы лимузина.

— Спектакль был потрясающим, миссис Мэннинг, а вы — просто чудо!

— Спасибо, Джо.

Джейсон устроился в роскошном автомобиле и удовлетворенно кивнул:

— Такой шофер-телохранитель должен быть у каждого.

— Погоди минуту, и ты, возможно, изменишь мнение, — предупредила Ли с грустной усмешкой, как только водитель сел за руль и включил зажигание. — Он водит как…

Машина внезапно рванулась вперед, отбросив пассажиров на спинки сидений, и мощно влилась в нескончаемый транспортный поток.

— Маньяк! — выругался Джейсон, хватая подлокотник одной рукой и запястье Ли — другой.

Глава 3

Квартира Ли и Логана занимала весь двадцать четвертый этаж и, помимо всего прочего, имела отдельный лифтовый холл, который выполнял также роль внешнего вестибюля, и Ли вставила свой ключ в замок лифта, с тем чтобы двери открылись на их этаже.

Не успели они выйти, как в уши ударил веселый шум разгульной вечеринки, доносившийся из-за входной двери.

— Похоже, там здорово веселятся, — заметил Джейсон, помогая Ли снять пальто и вручая его экономке, материализовавшейся во внешнем холле.

— С днем рождения, миссис Мэннинг, — поздравила Хильда.

— Спасибо, Хильда.

Джейсон и Ли вместе ступили в мраморный, находящийся чуть выше уровня остальных комнат холл, откуда открывался вид на всю квартиру, переполненную оживленными, элегантно одетыми, красивыми людьми, которые смеялись, пили и пробовали канапе с подносов, разносимых целым батальоном официантов в смокингах. Джейсон мгновенно засек знакомых и сбежал по ступенькам, но Ли не шевелилась, внезапно пораженная красотой сцены, живым воплощением успеха и процветания, которых они с Логаном достигли вместе, хоть и разными путями. Но тут ее заметили, и нестройный хор дружно запел «С днем рождения тебя».

Рядом появился Логан с бокалом, который сунул в руку жены, и запечатлел поцелуй на ее губах.

— Ты была изумительна сегодня! Настоящая фантастика! С днем рождения, дорогая, — прошептал он и на глазах у гостей достал из кармана смокинга коробочку с эмблемой Тиффани, перевязанную шелковой лентой.

— Ну же, открой, не бойся, — потребовал он. Ли нерешительно взглянула на него.

— Сейчас?

Обычно Логан не терпел публичного изъявления чувств, но сегодня он был как-то беспечно, по-мальчишески весел.

— Сейчас, — согласился он, улыбаясь глазами. — Сейчас, и ни минутой позже.

Ли предположила, что, судя по размеру и форме кремовой кожаной коробочки, выскользнувшей из лазоревого футлярчика, он купил либо кольцо, либо серьги. Но на подушечке лежал роскошный рубиновый с бриллиантами кулон сердечком. Теперь Ли поняла, почему муж просил ее надеть красное.

— Великолепно, — пробормотала она, невероятно тронутая тем, что он потратил на нее столько денег. Не важно, сколько бы Логан ни заработал, он чувствовал себя почти виноватым, тратя большие суммы на то, что вряд ли принесло бы доход или по крайней мере налоговую льготу.

— Я помогу тебе застегнуть цепочку, — пообещал он. — Повернись.

Щелкнув замочком, он снова развернул Ли, чтобы гости могли увидеть сверкающий кулон, лежащий в ямке между ключицами. Подарок был встречен одобрительными криками и аплодисментами.

— Спасибо, — тихо выговорила Ли. Глаза ее сияли. Логан обнял ее за плечи и смеясь заявил:

— Я ожидаю более пылкой благодарности, разумеется, когда мы останемся одни. Что ни говори, а безделушка стоила мне двести пятьдесят тысяч.

Потрясенная Ли только и смогла прошептать:

— Не уверена, что смогу выразить благодарность, достойную четверти миллиона долларов.

— Да, это будет нелегко, но позже я смогу помочь разумными советами и рекомендациями.

— Я ценю твою заботу, — кивнула она, наблюдая, как его взгляд становится чувственным и размягченным.

Логан вздохнул и, сжав ее локоть, повел по мраморным ступенькам в гостиную.

— К сожалению, прежде чем мы сможем позаботиться об этом крайне важном деле, придется несколько часов исполнять обязанности гостеприимных хозяев.

На нижней ступеньке он остановился и огляделся.

— Я хочу кое с кем тебя познакомить.

Пока они медленно пробирались через шумную развеселую толпу, приветствуя гостей, Ли снова поразилась почти комическому контрасту между своими друзьям и приятелями и деловыми знакомыми Логана. Большинство последних принадлежали к нью-йоркским старейшим и влиятельнейшим семьям: банкиры и филантропы, судьи и сенаторы, наследники «старых» состояний. Так называемых негромких денег. Они и одеты были дорого, но неброско, обладали безупречными манерами и женами, идеально подходившими к их образу жизни.

По сравнению с ними друзья Ли казались совершенной богемой. Актеры, художники, музыканты, писатели, отождествлявшие термин «вписаться в среду»с полным забвением, а страшнее этого для них ничего не было. Эти две группы не сторонились друг друга, но и не проявляли никаких взаимных симпатий. Когда Тита Беренсон, приятельница Ли, разглагольствовала о достоинствах новой художественной выставки, гигантские желтые перья ее шляпы то и дело задевали ухо инвестиционного банкира, стоявшего рядом. Банкир, друг Логана, раздраженно отмахивался, не переставая обсуждать новую стратегию размещения ценных бумаг с Шейлой Уинтерс, известным и очень популярным психотерапевтом. Года два назад Ли и Логан несколько раз встречались с Шейлой, чтобы сгладить шероховатости, возникшие в супружеской жизни, и за это время она стала их общим другом. Случайно заметив Ли, она послала воздушный поцелуй и помахала рукой.

Хотя Логан и Ли то и дело останавливались, чтобы поболтать с гостями, Логан не позволял жене задерживаться дольше чем на несколько минут. И настойчиво искал глазами того, с кем хотел ее познакомить.

— Вот он! Вон там! — пробормотал он наконец и, взяв Ли за руку, почти потащил к высокому темноволосому человеку, стоявшему как-то поодаль от остальных, на другом конце гостиной. Незнакомец лениво разглядывал висевшую на стене картину и, судя по скучающему выражению и небрежной позе, был совершенно равнодушен к живописи, к гостям, да и к самой вечеринке.

Ли сразу узнала его, но присутствие этого человека в ее доме казалось настолько невероятным, что она сначала не поверила глазам, а поверив, неожиданно замерла и испуганно уставилась на Логана.

— Если это тот, о ком я думаю, такого просто быть не может!

— А кого ты имеешь в виду?

— Майкла Валенте.

— Ты права.

Он снова подтолкнул ее вперед, но Ли, словно приросшая к полу, с неподдельным ужасом смотрела на Валенте.

— Он хочет встретиться с тобой, Ли. Твой давний и большой поклонник.

— Кто пустил его сюда?

— Пригласил. Я, — терпеливо объяснил Логан. — Просто раньше не упоминал о нем, потому что сделка еще не завершена, но Валенте подумывает о том, чтобы вложить весь свой спекулятивный капитал в проект «Кресент плаза». Мы уже провели несколько совещаний. Он славится умением извлекать доход из всего, во что вкладывает деньги.

— А потом ускользать от правосудия, неизменно выходя сухим из воды, — хмуро добавила Ли. — Логан, он преступник!

— Его всего один раз осудили за правонарушение, — заверил Логан, посмеиваясь над негодованием жены. — Теперь он респектабельный миллиардер, с невероятно длинным списком успешного превращения рискованных коммерческих проектов вроде «Кресент плаза»в чрезвычайно прибыльные предприятия, в свою очередь обеспечивающие солидные дивиденды всем участникам.

— Говорю тебе, он преступник!

— Это случилось давно, и, возможно, обвинение было подстроено.

— Ничего подобного! Я сама читала, что он признал себя виновным.

Но Логан, вместо того чтобы рассердиться, со смешливым восхищением смотрел на возмущенное лицо жены.

— Как это тебе удается?

— Что именно?

— Сохранять все те же незыблемые, непреклонные принципы, как много лет назад, когда мы впервые с тобой встретились.

— «Непреклонные», на мой взгляд, не слишком лестное определение.

— Крайне лестное, — мягко поправил он. — По отношению к тебе.

Но Ли уже почти не слышала его. Растерянно оглядываясь по сторонам, она заметила судью Максвелла и сенатора Холленбека, погруженных в беседу у самой стены, за буфетной стойкой, иначе говоря, забившихся в угол, как можно дальше от того места, где находился Валенте.

— Логан, пойми, в этом доме ни один человек, которому не была бы дорога своя репутация, не желает иметь ничего общего с Майклом Валенте. Смотри, ни у кого нет ни малейшего желания с ним общаться.

— Максвелл сам далеко не святой, а шкафы Холленбека уже не вмещают всех его скелетов, — сообщил Логан, но, в свою очередь оглядевшись, очевидно, пришел к тому же заключению, что и Ли. — Пожалуй, ты права, приглашать Валенте было не слишком мудро с моей стороны.

— И что заставило тебя это сделать?

— Порыв. Слепой порыв, ничего больше. Я позвонил ему днем, чтобы обсудить кое-какие детали контракта по «Кресент плаза», и случайно упомянул, что сегодня вечером у тебя премьера, а потом мы устраиваем вечеринку. Он сказал, что является твоим самым преданным поклонником, и поскольку я знал, что в зале нет ни одного свободного места, пошел на компромисс и пригласил его на вечеринку. Честное слово, дел было столько, что я даже не сообразил, какую неловкость может вызвать его присутствие, особенно для Сандерса и Марри. Прошу, дорогая, сделай мне одолжение.

— Да, конечно, — кивнула Ли, обрадованная уступкой мужа.

— Я уже говорил сегодня с Валенте. Если ты не против подойти и представиться сама, я пойду приглажу встопорщенные перья Сандерса и Марри, не говоря уже о том, чтобы успокоить их оскорбленную чувствительность. Валенте пьет «Гленливет» без льда и воды. Позаботься о выпивке для гостя и на несколько минут изобрази гостеприимную хозяйку. Больше от тебя ничего не требуется.

— А что потом? Отойти и оставить его одного? К кому мне его подвести?

Логан с присущим ему язвительным чувством юмора лукаво прищурил глаза и повертел головой, выискивая возможных кандидаток.

— Ну, это нетрудно. Хотя бы к своей приятельнице Клер Стрейт. Она без умолку трещит каждому встречному поперечному о своем разводе. Смотри: Эрик и Джейсон уже готовы ее придушить.

В этот момент вышеупомянутые особы подняли глаза, и Логан и Ли жизнерадостно им помахали.

— Клер! — окликнул Логан. — Не забудь рассказать Джейсону и Эрику о своем адвокате и как он тебя продал! Спроси, не стоит ли подать на него в суд за злоупотребление доверием.

— Не ожидала от тебя такого! Ты, оказывается, ужасная ехидина, — хихикнула Ли.

— За это ты меня и любишь, — уверил Логан и с притворным вздохом добавил:

— Жаль только, что Валенте не голубой, иначе можно было бы свести его с Джейсоном. Представляешь, убили бы двух зайцев сразу, и Джейсон обзавелся бы не только любовником, но и спонсором для всех своих постановок. Разумеется, Эрик возревновал бы и в который раз попытался покончить с собой, так что это, возможно, не слишком блестящая идея.

С этими словами Логан снова принялся внимательно изучать гостей. Наконец его внимание привлекла гигантская шляпа с желтыми перьями.

— Знаешь, давай представим его Тите. Правда, она уродлива, как смертный грех, зато у Валенте — сказочная коллекция предметов искусства, а она — так называемая художница.

— Ее последняя работа была продана за сто семьдесят пять тысяч, поэтому ничего «так называемого»я тут не вижу.

— Ли, она нарисовала эту штуку локтями и шваброй.

— Ничего подобного.

Логан захохотал было, но тут же постарался скрыть неуместную веселость, поднеся бокал к губам.

— Честное слово, дорогая. Она сама мне сказала.

Неожиданно его смеющийся взгляд упал на привлекательную блондинку из той же компании.

— Проблема Валенте решена! Давай представим его твоей подруге Сибил Хейвуд. Она сможет предсказать ему будущее…

— Сибил астролог, а не гадалка, — решительно перебила Ли.

— Какая разница?

— Зависит от того, кого спрашиваешь, — бросила Ли, немного расстроенная таким пренебрежительным отношением Логана к ее друзьям, а в особенности к Сибил. Поэтому она помедлила и, ослепительно улыбнувшись двум соседним парам, объяснила:

— У Сибил немало клиентов-знаменитостей, включая Нэнси Рейган. Независимо от того, веришь ты в астрологию или нет, Сибил так же сведуща в своей области и так же предана делу и клиентам, как и ты.

— Разумеется, дорогая, — с покаянным видом пробормотал Логан. — И спасибо, что не напомнила, насколько скучны и занудны мои друзья и насколько предсказуемы и утомительны наши беседы. Как по-твоему, Сибил согласится сделать нам одолжение, избавив от Валенте и проведя с ним немного времени?

— Да, если я попрошу, — кивнула Ли, уже решив, что план Логана не так уж плох.

Довольный достигнутым компромиссом, Логан слегка обнял жену за плечи.

— Только не оставляй меня надолго. Это твоя ночь, и я хочу быть рядом как можно чаще.

Для него это было настолько сентиментальным признанием, что Ли немедленно простила мужа за шутки по адресу ее друзей и даже за присутствие Валенте. И как только Логан коснулся губами ее щеки и отошел, Ли глянула в сторону Валенте и обнаружила, что он больше не смотрит на картину. Валенте уже успел повернуться и уставился прямо на них. Ли стало неловко. Интересно, заметил ли он, что они спорят? И понял, кто причина их разногласий?

Ли решила, что для этого не потребуется особо живое воображение. Вероятно, куда бы ни сумел вторгнуться Валенте, большинство хозяек реагировали на его появление с теми же неприязнью и недоброжелательством, какие сейчас испытывала Ли.

Глава 4

Поспешно убрав брезгливую гримасу и растянув губы в деланной улыбке, Ли принялась проталкиваться через толпу гостей, пока не добралась до Сибил Хейвуд.

— Сибил, умоляю, помоги, — прошептала она, отводя астролога в сторону. — У меня появилась щекотливая проблема с сегодняшней вечеринкой, и…

— Еще бы не появилась, — понимающе усмехнулась Сибил. — С Девами так трудно общаться, особенно когда Плутон и Марс находятся в…

— Нет-нет, к астрологии это не имеет никакого отношения. Мне нужен человек, которому я смогу довериться и который способен контактировать с другим человеком…

— Который по странному совпадению тоже является Девой, — уверенно констатировала Сибил.

Ли обожала подругу, но в этот момент зацикленность Сибил на своей профессии доводила ее до умопомешательства.

— Сибил, пожалуйста, я не имею ни малейшего представления о его астрологическом знаке, но если ты избавишь его от меня и немного поболтаешь, можешь спросить сама…

— Валенте — Дева, — терпеливо повторила Сибил. Ли захлопала глазами:

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, потому что когда в сентябре прошлого года сенат вел следствие по делу Валенте, его попросили назвать полное имя и дату рождения. Потом «Таймс» опубликовала его показания, и репортер отметил, что Валенте предстал перед сенатом как раз в день своего сорокатрехлетия. Поэтому я и запомнила, что он — Дева.

— Нет, я хотела спросить, откуда ты знаешь, что Валенте и есть моя щекотливая проблема?

— Ах это? — со смехом отмахнулась Сибил, медленно, многозначительно оглядывая всех, попавших в поле ее зрения. — Он и в самом деле выделяется из этой толпы политиков, банкиров и бизнес-лидеров. Во всем доме ему не сыскать для компании ни одного преступника… то есть, вероятно, преступников здесь полно, вот только в отличие от него они не дали себя поймать и посадить в тюрьму.

— Ты, вероятно, права, — рассеянно пробормотала Ли. — Пойду познакомлюсь. А ты пока что пойди за выпивкой и принеси ему через пару минут, чтобы я смогла отступить с честью.

— То есть хочешь, чтобы я пообщалась с высоким, асоциальным, не слишком привлекательным мужчиной с довольно темным прошлым, сомнительным настоящим и пятнадцатью миллиардами долларов на счетах, приобретенных, вероятнее всего, нечестным путем? И это все?

— В основном, — нехотя признала Ли.

— А что мне ему принести? Крови?

— «Гленливет», — объяснила Ли, наскоро обнимая подругу. — Без льда, воды и крови.

Посмотрев вслед ловко лавирующей между компаниями Сибил, Ли обреченно направилась к Валенте. Тот изучал ее с неким отчужденным любопытством, и выражение лица при этом было настолько недружелюбным, что Ли мгновенно засомневалась в его симпатиях к ней. Интересно, с чего это Логан утверждал, что этот тип — преданный ее поклонник? Судя по всему, он не особенно хочет с ней знакомиться.

Подступив настолько близко, чтобы можно было протянуть руку, Ли впервые заметила, что роста он не менее шести футов трех дюймов. Из достоинств можно было также выделить на удивление широкие мускулистые плечи, густые черные волосы и жесткий, пронзительный взгляд янтарных глаз.

Ли все же справилась со смущением и протянула руку:

— Мистер Валенте?

— Совершенно верно.

— Я Ли Мэннинг.

И только тогда он чуть улыбнулся странной, задумчивой улыбкой, никак не отразившейся в глазах. Когда их взгляды скрестились, он задержал ее руку в пожатии… немного слишком сильном, длившемся немного чересчур долго.

— Рад знакомству, миссис Мэннинг, — сказал он низким, бархатным баритоном с куда более правильным произношением, чем ожидала услышать Ли.

Она ответила пожатием не слишком крепким, явно давая понять, что хочет освободиться, и он немедленно отпустил ее. Вот только глаз не отвел, продолжая держать ее словно под гипнозом.

— Мне очень понравилась ваша игра сегодня.

— Я удивлена, что вы взяли на себя труд приехать в театр, — не задумываясь ответила Ли. Судя по тому, что она знала, он не из тех, кто способен наслаждаться мелодрамой с тонким подтекстом.

— Вероятно, вы думали, что я вместо этого предпочту ограбить винный магазин?

Он попал не в бровь, а в глаз, и Ли стало ужасно неловко. Она почувствовала, что он видит ее насквозь, и это ей ужасно не понравилось.

— Я имела в виду, что билеты на премьеру было почти невозможно достать.

Улыбка наконец достигла его глаз и немного их согрела.

— Это не то, что вы хотели сказать, но все равно спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

Ли схватилась за первую банальность, которая пришла в голову, и с фальшиво ослепительной улыбкой спросила:

— Насколько я поняла, вы с моим мужем затеяли какое-то рискованное предприятие?

— А вы, разумеется, не одобряете? — сухо обронил он. Ли чувствовала себя так, словно Валенте последовательно загоняет ее в целый ряд невероятно неудобных углов.

— Почему вы так считаете?

— Я наблюдал за вами несколько минут назад, когда Логан сказал, что пригласил меня, и объяснил почему.

Несмотря на неприятное прошлое и непонятное происхождение этого человека, он все же был гостем в ее доме, и Ли стало ужасно стыдно за то, что она позволила себе так открыто проявить неприязнь. Полагаясь на старую поговорку «Лучшая защита — нападение», она очень твердо и вежливо ответила:

— Вы гость в моем доме. А я актриса, мистер Валенте. Испытывай я негативные чувства к любому из здесь присутствующих, вы никогда не узнали бы об этом, потому что я никогда не позволила бы себе их показать.

— Что же, весьма убедительно, — кивнул он.

— Так что вы жестоко ошибаетесь, — добавила довольная своей стратегией Ли.

— Означает ли это, что вы одобряете мои деловые отношения с вашим мужем?

— Я этого не говорила.

К ее искреннему потрясению, уклончивый ответ вызвал у него улыбку, непонятную, медленную, обольстительную, загадочную улыбку. Тяжелые веки чуть приподнялись, и блеск его глаз едва не ослепил Ли. Другие, может, и не заметили бы всех нюансов, но актерская профессия приучила Ли обращать внимание на малейшие изменения в выражении лиц, и она немедленно почуяла гибель, крывшуюся за этой призывной улыбкой, опасно-чарующей улыбкой хищника, желавшего дать ей ощутить его силу, пренебрежение к законам общества и соблазнить тем миром, представителем которого он был. Ли с усилием отвела глаза и показала на картину, ту самую, которую Логан в обычных обстоятельствах не позволил бы повесить даже в шкафу.

— Я заметила, что вы восхищались этим пейзажем.

— Немного не так. Я восхищался рамой.

— Начало семнадцатого века. Когда-то висела в кабинете деда Логана.

— Вы не можете иметь в виду эту картину, — пренебрежительно бросил он.

— Я имею в виду раму. Картина, — пояснила она мстительно, хотя и с лукавой усмешкой, — принадлежит кисти бабушки моего мужа.

Его взгляд переместился с картины на ее лицо.

— Этого вы могли и не говорить.

Он был прав, но появление Сибил спасло Ли от необходимости отвечать.

— Я хотела бы кое с кем вас познакомить, — объявила она с чрезмерным воодушевлением. — Сибил — моя подруга и знаменитый астролог.

Его презрительная мина вновь вызвала в ней волну возмущения. Но Сибил, ничуть не обескураженная его реакцией, протянула правую руку, которую Майкл не смог пожать, потому что она держала стакан.

— Знаете, я очень хотела с вами познакомиться, — объявила она.

— Интересно почему?

— Пока еще не знаю, — вздохнула Сибил. — Во всяком случае, я принесла вам выпить. Скотч. Без воды. Без льда. Именно это вы пьете?

Разглядывая Сибил с нескрываемо циничной подозрительностью, Валенте неохотно взял стакан.

— И я должен поверить, что вы узнали по звездам, какой сорт виски я пью?

— А если бы я сказала «да», поверили бы? — Нет.

— В таком случае скажу правду. Я узнала, что вы пьете, от нашей хозяйки, которая и попросила принести вам виски.

Несколько смягчившись, он обратился к Ли:

— Вы очень предупредительны.

— Вовсе нет, — возразила Ли, глядя куда-то поверх его плеча и мечтая только о том, чтобы поскорее отойти. И тут на помощь пришла Сибил:

— Логан просил передать, что ты нужна ему. Требуется срочно уладить какой-то спор насчет сегодняшней премьеры.

— В таком случае я немедленно улетучиваюсь.

Она улыбнулась Сибил, ловко уклонилась от рукопожатия с Валенте и вместо этого ограничилась учтивым кивком.

— Была рада познакомиться, — солгала она и, уже уходя, услышала реплику Сибил:

— Пойдемте, мистер Валенте, найдем, где можно присесть. Вы просто обязаны рассказать о себе все. Или, если предпочитаете, я могу рассказать вам о вас же. Абсолютно все.

В начале пятого, когда ушел последний гость, Ли потушила свет, Логан обнял ее за талию, и они вместе пересекли темную гостиную.

— Интересно, каково это именоваться «самой одаренной, многогранной и талантливой актрисой из тех, кто украшал бродвейскую сцену за последние пятьдесят лет»? — тихо спросил он.

— Изумительно.

Пока они не переступили порог спальни, Ли бурлила нервным возбуждением, но при виде огромной кровати с мягким пуховым одеялом вся сила вдруг словно вытекла из ее тела. Она отчаянно раззевалась еще до того, как добрела до гардеробной, и нырнула в постель еще до того, как Логан вышел из душа.

Матрац немного просел под его весом. Логан растянулся рядом, но когда поцеловал ее в щеку, все, на что оказалась способна Ли, — сонно улыбнуться.

— Это так ты благодаришь мужчину за потрясающий рубиновый кулон? — шутливо обиделся он. Ли прижалась к нему и закрыла глаза.

— Вряд ли у меня что-то получится, — призналась она.

— Наверное, придется ждать до ночи. Может, в горах у тебя обнаружится больше пыла? — хмыкнул он.

Казалось, прошло не больше пяти минут, прежде чем Ли проснулась и увидела Логана уже одетого и готового к отъезду.

Это было в воскресенье утром.

Сейчас ночь вторника.

Логан затерян где-то в снегу… возможно, ждет, чтобы Ли помогла его спасти…

Глава 5

К половине одиннадцатого утра среды Ли уже изнемогала от тревоги. Тремя часами раньше звонила детектив Литлтон и передала, что хотя карта, нарисованная Ли вчера вечером, оказалась не слишком точной, они вместе с детективом Шредером опять отправились в горы, следуя примерному маршруту. Детектив обещала позвонить снова, как только что-то прояснится.

Больничная телефонистка, очевидно, получила приказ никого больше не соединять с палатой, потому что ночью кто-то положил на ее тумбочку целый ворох записок. И поскольку делать все равно было нечего, Ли внимательно перечитала каждую, хотя утром только небрежно их просмотрела.

Джейсон звонил шесть раз. Предпоследнее послание было резким и одновременно умоляющим:

«Чертов коммутатор не пропускает звонки, а врачи не разрешают посетителям входить в палату. Попроси их позволить мне прийти, и я через три часа буду у тебя. Позвони мне, Ли. Позвони первая. Позвони. Позвони».

Очевидно, он позвонил снова, почти сразу же после того, как повесил трубку, потому что время, указанное в следующей записке, отличалось от предыдущего всего на две минуты. На этот раз он решил успокоить Ли относительно пьесы:

«Джейн делает что может, но она — не ты. Попытайся не слишком волноваться за спектакль».

Ли до сих пор не приходило в голову думать ни о спектакле, ни о дублерше. И ее единственной реакцией было легкое удивление. Неужели Джейсон воображает, будто ей не все равно, что станется с проклятой пьесой?

Кроме лихорадочных призывов Джейсона, были еще десятки телеграмм и записок от деловых и просто добрых знакомых ее и Логана. Звонила также Хильда, всего-навсего пожелавшая ей выздоровления. Кроме того, с Ли пытались связаться ее пресс-агент и секретарь. Обе просили указаний, как только она почувствует себя достаточно хорошо, чтобы им перезвонить.

Ли продолжала перелистывать бумажки, находя некоторое утешение в искреннем сочувствии посторонних… пока не дошла до записки от Майкла Валенте:

«Мысленно с Вами. Если смогу чем-то помочь, позвоните по этому номеру».

Эти две строчки сразу же показались ей чересчур личными, крайне бесцеремонными и абсолютно неприличными, но Ли скоро поняла, что ее реакция основана скорее на негативном отношении к самому автору, чем на смысле его слов.

Не в силах больше выносить вынужденное безделье, Ли отложила записки, отодвинула столик с подносом, на котором стыл нетронутый завтрак, и потянулась к телефону. Больничная телефонистка растерялась от неожиданности, стоило ей назвать себя, и что-то восхищенно пролепетала.

— Простите, если вас замучили звонками, — начала Ли.

— Ничего страшного, миссис Мэннинг. Для этого мы тут и сидим.

— Спасибо. Причина, по которой я звоню, очень проста. Хотела убедиться, что вы сразу соедините меня, если вдруг позвонит мой муж или офицеры полиции.

— Разумеется, миссис Мэннинг, конечно! Мы сразу же соединим вас с участком и уже знаем, что ваш муж пропал. Нам бы в голову не пришло задержать его звонок. Нам велено немедленно соединять вас со всяким, у кого есть какая-то информация о вашем муже. Приказано также записывать сообщения всех остальных, кроме репортеров. Их мы соединяем с офисом нашей администрации, пусть там разбираются.

— Спасибо, — пробормотала Ли, слабея от разочарования. — Простите, что причинила вам столько беспокойства.

— Я молюсь за вас и вашего мужа! — вырвалось у телефонистки, и искренность и простота этой фразы вызвали слезы на глазах Ли.

— Только не прекращайте молиться, — сдавленным от страха и благодарности голосом выдавила она.

— Ни за что. Клянусь!

— Мне нужно сделать несколько междугородных звонков, — пробормотала она. — Как это сделать с палатного телефона?

— У вас есть телефонная кредитка?

Кредитные карты Ли вместе с портмоне и электронной телефонной книжкой остались в машине вместе с сумочкой, но она знала номер телефонной карточки наизусть, потому что часто ею пользовалась.

— Есть.

— Тогда наберите девятку для выхода в город, а дальше как обычно.

Несмотря на все, сказанное детективами, Ли все же попыталась позвонить Логану на сотовый. Не добившись ответа, она позвонила Хильде спросить, не слышала ли та чего-нибудь, но взволнованная экономка смогла повторить только то, что сказала детективам.

Ли уже набирала номер Джейсона, когда в палату ворвалась медсестра.

— Как вы себя чувствуете, миссис Мэннинг?

— Прекрасно, — солгала Ли, дождавшись, пока медсестра проверит трубки, контейнеры с жидкостью и иглы, вонзенные в ее тело.

— Вы отказались от морфия? — спросила сестра, осуждающе покачивая головой.

— Мне он не нужен. Я прекрасно себя чувствую.

Говоря по правде, каждый дюйм ее тела от волос до кончиков пальцев на ногах либо ныл, либо горел, и сестра, несомненно, это знала: недаром, недоверчиво хмурясь, уставилась на Ли, пока та не смягчилась.

— Не хочу никакого морфия, потому что мне сегодня нужна ясная голова.

— Прежде всего вам нужно избавиться от боли и побольше отдыхать, тогда раны скорее заживут, — возразила сестра.

— Я обязательно воспользуюсь вашим советом, но позже, — пообещала Ли.

— Вам также необходимо есть, — скомандовала сестра, пододвигая поближе к постели столик с подносом.

После ее ухода Ли немедленно отодвинула поднос и снова потянулась к телефону. Ее звонок разбудил Джейсона.

— Ли? — сонно промямлил он. — Ли! Иисусе! Похоже, знакомый голос в два счета вывел его из забытья.

— Какого дьявола тут творится? Как ты? От Логана есть что-нибудь? Он в порядке? — завопил Джейсон, приходя в себя.

— От Логана ни единого слова, — вздохнула Ли. — Со мной все в порядке. Немного ободранная и забинтованная, только и всего.

Она отчетливо чувствовала, как совесть Джейсона вступила в конфликт со своекорыстными интересами и эгоистическим желанием узнать, когда она вернется на сцену.

— Можешь сделать одолжение?

— Любое.

— Мне, возможно, понадобится нанять людей, чтобы помочь в поисках Логана. Кому нужно позвонить? Частным детективам? Ты кого-нибудь в этом роде знаешь?

— Дорогая, я тебе просто удивляюсь. А как, по-твоему, мне удалось уличить Джереми в измене? Как, по-твоему, я умудрился не заплатить тому шарлатану, который утверждал…

— Не можешь дать название фирм и телефонный номер? — перебила Ли.

К тому времени как она вынула ручку из ящика тумбочки и записала номер на обратной стороне телеграммы, ей стало так плохо, что из головы разом вылетели все связные мысли. Ли сдалась и легла, стараясь дышать так, чтобы не вызвать очередного приступа боли в ребрах. Не успела она немного прийти в себя, как снова появилась сестра и увидела нетронутый завтрак.

— Вы действительно должны есть, миссис Мэннинг. У вас уже несколько дней крошки во рту не было.

Игнорировать сиделку было куда легче, но она ушла спать и наверняка не вернется до вечера.

— Я поем, но не сейчас…

— Именно сейчас, — парировала сестра, водружая переносной столик на колени Ли и снимая с блюд пластиковые крышки. — Что хотите сначала? — жизнерадостно осведомилась она. — Яблочный соус, пророщенную пшеницу со снятым молоком или яйца в мешочек?

— Вряд ли я смогу проглотить что-то из этого. Сестра, удивленно хмурясь, просмотрела маленький список, лежавший рядом с подносом.

— Но именно это вы заказывали вчера вечером.

— Должно быть, в бреду.

Очевидно, сестра согласилась, но все же упорно стояла на своем:

— Я могу послать кого-нибудь в кафетерий. Что вы обычно едите на завтрак?

Этот вопрос вызвал в Ли такую мучительную тоску по прежней жизни, по спокойной, чудесной каждодневной рутине, что слезы обожгли глаза.

— Фрукты. Грушу… и кофе.

— О, нет ничего проще, — добродушно заверила сестра. — Даже необязательно посылать кого-то в кафетерий.

Едва она вышла, как в палате появились Шредер и Литлтон. Ли, сделав над собой усилие, приподнялась:

— Вы нашли хижину?

— К сожалению, нет, мэм. Нам нечего сообщить. Наоборот, хотели задать вам несколько вопросов, — объявил Шредер и, кивнув на поднос, добавил:

— Если хотели сначала поесть, не стесняйтесь. Мы можем подождать.

— Сестра обещала принести кое-что другое, — пояснила Ли.

Тут словно по волшебству возникла сестра с каталкой, на которой возвышалась гигантская, перевитая золотыми лентами корзина с грушами, лежащими на золотистом атласе.

— Корзина была на посту медсестер. Кто-то из посетителей принес и сказал, что это для вас. Взгляните! Не просто груши, а произведения искусства! — ахала сестра, вынимая из золотистого гнездышка огромную лоснящуюся грушу и поднимая ее на всеобщее обозрение. — Только вот карточки, похоже, нет, — прибавила она, оглядывая корзину и отдавая грушу Ли. — Должно быть, выпала. Теперь я оставлю вас с вашими посетителями.

Груша напомнила Ли о последнем разговоре с Логаном насчет завтрака, и глаза снова наполнились сентиментальными слезами. Она сжала грушу в ладонях, поглаживая кончиками пальцев гладкие бока, думая о такой же гладкой коже Логана, его улыбке… Потом прижала грушу к сердцу, где хранились драгоценные воспоминания о Логане, живые и добрые. По щекам медленно сползли две слезы.

— Миссис Мэннинг?

Ли смущенно смахнула слезы.

— Простите… просто мой муж всегда подшучивал над моим пристрастием к грушам. Я много лет почти каждый день ем груши на завтрак.

— И наверное, многие знают об этом? — как бы между прочим спросила детектив Литлтон.

— В общем, это не секрет, — кивнула Ли, откладывая грушу. — Время от времени он подсмеивался над этой привычкой в присутствии посторонних. Груши скорее всего послала экономка или секретарь, а всего вернее, тот рынок, где я всегда их покупаю. — Она показала на два стула, обтянутых коричневым винилом:

— Садитесь, пожалуйста.

Литлтон подвинула стулья к кровати.

— Ваша карта оказалась не настолько полезной, как мы ожидали, — начал Шредер. — Чертеж был немного неточен, а вехи либо пропали, либо завалены снегом. Мы проверяем всех риэлторов в округе, но пока никто ничего не знает ни о хижине, ни о ее владельце.

Неожиданно Ли пришла в голову мысль: решение настолько очевидное, что она была поражена своей недогадливостью! Как это она не подумала об этом раньше?!

— Знаете, я была почти у цели, когда произошла авария. Тот, кто нашел меня на дороге, точно знает это место! Вы уже говорили с ним?

— Пока нет, — признался Шредер.

— Но почему? — взорвалась Ли. — Почему вы целый день скитаетесь по горам, пытаясь следовать моей карте, когда нужно всего-навсего потолковать с тем, кто меня отыскал?

— Мы не можем потолковать с ним, потому что не знаем, кто он.

Голова Ли словно разбухла. Виски ломило. Нетерпеливое раздражение не давало сосредоточиться.

— Но его наверняка нетрудно отыскать. Пожалуйста, расспросите водителя «скорой помощи», которая меня привезла. Должно быть, они видели его.

— Постарайтесь успокоиться, — попросил Шредер. — Понимаю, что вы расстроены, но позвольте объяснить ситуацию с вашим спасителем.

Почувствовав, что положение куда сложнее, чем она предполагала, Ли попыталась последовать его совету.

— Ладно, я успокоилась и слушаю вас.

— Мужчина, нашедший вас воскресным вечером, спустился с горы, добрался до маленького мотеля на окраине Хэпсбурга, называемого «Венчур инн», разбудил ночного портье и велел позвонить девять-один-один. Потом убедил портье, что вам лучше полежать в комнате с нагревателем и одеялами до прибытия помощи. После того как двое мужчин внесли вас в номер, ваш спаситель сказал портье, что идет к машине за вашими вещами. Больше он не вернулся. Когда через несколько минут портье вышел па улицу, машины неизвестного уже не было.

Все эмоции разом выкипели, оставив Ли вялой и обмякшей. Закрыв глаза, она откинулась на подушки.

— Но это безумие. Почему кто-то способен так поступить?

— На это есть несколько возможных объяснений, и самое правдоподобное — что он и есть тот тип, который сбил вашу машину. Потом ему все же стало совестно, и он поехал обратно, искать вас, а когда нашел, убедился, что вы в надежных руках, и только потом смылся до приезда полиции и «скорой». Трудно сказать, так ли это, но у него наверняка были причины не дожидаться полиции. Портье объяснил, что парень сидел за рулем черного или темно-коричневого четырехдверного седана, по всей видимости, «линкольна», старого и довольно побитого. Портье уже лет семьдесят, так что память совсем плоха, тем более что хлопот у него было по горло, особенно когда он пытался вынести вас из машины. Зато лицо водителя он запомнил немного лучше и согласился завтра поработать с нашим художником, чтобы составить фоторобот. Будем надеяться, что они добьются достаточного сходства и мы сможем воспользоваться портретом, если ваш муж к этому времени не объявится.

— Ясно, — прошептала Ли, отворачивая голову. Но перед глазами стояло счастливое лицо Логана в тот момент, когда он целовал ее на прощание. Он где-то там, наверху, раненый или застрявший в снегу… или то и другое. Это единственные альтернативы, которые была способна признать Ли. Она отказывалась даже помыслить о том, что Логану уже могут не понадобиться ни помощь, ни спасение.

Тут впервые за все время раздался нерешительный голос Литлтон:

— Мы… хотели спросить вас еще кое о чем…

Ли сморгнула слезы и вынудила себя взглянуть на хорошенькую брюнетку.

— Сегодня утром офицер Боровски вернулся на дежурство после отгулов и сообщил, что в сентябре вы жаловались на неизвестного преследователя. Именно он тогда разговаривал с вами и сейчас посчитал, что мы тоже должны знать. Скажите, проблема все еще существует?

Сердце Ли глухо, тревожно забилось с такой силой, что, казалось, все тело сотрясается. Голос постыдно дрожал, язык не слушался.

— Думаете, это он столкнул меня с дороги или что-то сделал моему мужу? — почти неслышно пролепетала она.

— Нет, вовсе нет, — с теплой, ободряющей улыбкой заверила детектив Литлтон. — Мы всего лишь пытаемся помочь. Основные дороги уже очищены, а по боковым пущены грейдеры. Телефон и электричество работают почти везде, если не считать самых отдаленных уголков. Думаю, ваш муж объявится с минуты на минуту. Мы подумали, что, пока еще работаем с вами, вы захотите выяснить личность преследователя. Если хотите, чтобы мы…

— Буду очень вам благодарна, — поспешно ответила Ли, цепляясь за объяснение детектива Литлтон, потому что хотела ему поверить.

— Что вы можете рассказать о нем?

Ли описала события, беспокоившие ее последнее время.

— Вы сказали, что он послал вам орхидеи, — заметила Литлтон, когда Ли закончила рассказ. — Не смотрели, случайно, карточки в тех корзинах, что принесли в палату?

— Нет.

Литлтон встала и первым делом направилась к белым орхидеям.

— Они от Стивена Розенберга, — прочла она.

— Это один из спонсоров спектакля, — пояснила Ли. Литлтон продолжала читать тексты и подписи на других карточках. Дойдя примерно до половины, она кивнула на стопки телефонограмм и телеграмм на тумбочке Ли:

— А эти? Вы все прочитали?

— Большинство.

— Не возражаете, если детектив Шредер займется этим, пока я перебираю корзины?

Ли равнодушно кивнула, но Шредер взялся за дело без особого энтузиазма.

Когда оказалось, что все имена на карточках знакомы Ли, детектив Литлтон взяла свою куртку. Шредер тоже поднялся, пытаясь закончить просмотр стоя. Он как раз читал одну из последних телефонограмм, когда его поза и лицо претерпели внезапные и самые неприятные изменения. Он как-то весь подобрался, насторожился, помрачнел и уставился на Ли так, словно видел ее в совершенно новом и крайне нелестном свете.

— Итак, насколько я полагаю, Майкл Валенте — ваш хороший приятель?

И он, и Литлтон смотрели на нее с таким видом, что Ли почувствовала себя каким-то образом приниженной и запачканной одним этим предположением.

— Вовсе нет, — подчеркнуто сухо возразила она. — Впервые я встретила его в субботу вечером у себя дома на вечеринке в честь премьеры новой пьесы.

Она не хотела ничего больше говорить. Не хотела упоминать о вечеринке, и особенно дать им знать, что Логан вел какие-то дела с Валенте. Не хотела сказать лишнего, чтобы детективы посчитали Логана кем-то еще, кроме абсолютно честного и надежного бизнесмена и любящего мужа, который трагическим образом пропал. Что, разумеется, было чистой правдой.

Детективы, похоже, приняли ее объяснение.

— Наверное, если ты звезда первой величины, всякие психи и помешанные слетаются, как мошки на огонек, — предположил Шредер.

— Издержки профессии, — кивнула Ли, пытаясь шутить и самым жалким образом потерпев неудачу.

— А теперь мы уходим и дадим вам отдохнуть, — объявил он. — Если что-то понадобится, звоните. Мы оставили номера наших сотовых, а пока попробуем еще раз задействовать вашу карту. Обычно найти места аварий не составляет труда. Но по обочинам дорог сейчас такие сугробы, что трудно найти приметы, которые вы указали.

— Позвоните, если найдете что-то… что бы то ни взмолилась Ли.

— Обязательно, — пообещал Шредер.

Он сумел удержать себя в руках, даже когда Литлтон остановилась на посту медсестер и спросила насчет отсутствовавшей в корзине груш карточки. Он не дал воли возмущению, даже когда медсестра поискала и ничего не смогла найти, но когда они добрались до лифтов, яростно набросился на Сэм:

— Что это ты устроила? Нужно же быть такой ненормальной! Запугала ее своим бредом насчет преследователя, так что у бедняги последний разум отшибло. И она ни на секунду не поверила твоим объяснениям. Она точно знала, о чем ты думаешь.

— Она не глупа. И очень скоро сама вспомнила бы его и перепугалась бы, что именно он устроил все это, — парировала Сэм. — Лучше пусть знает, что мы уже об этом подумали и идем по следам.

— По каким еще следам? — фыркнул он. — Ее преследователь находится еще в той романтической стадии, на которой все подобные типы дарят подарки предмету своего обожания, и, возможно, в ней и останется, пока не положит глаз на кого-то другого. Далее, преследователи никогда не действуют спонтанно, наоборот, они часами мечтают о той минуте, когда можно выйти из тени. Мечтают, планируют и терпеть не могут никаких отклонений. И уж конечно, не собираются делать первый ход в разгар внезапно налетевшей непредсказуемой вьюги, если только не замыслили еще и это… что совершенно невозможно.

Появление лифта сбило Шредера с намеченной колеи, а Сэм, увидев, что в кабине никого нет, попыталась рассуждать:

— Не находишь странным, что муж исчез в ту же ночь, когда жену едва не убили… а потом самым таинственным образом спасли? Слишком много совпадений, на мой взгляд.

— Предполагаешь, что за всем этим стоит один преследователь? Или их много? Сколько, по-твоему?

Сэм, проигнорировав сарказм, продолжала:

— Вполне возможно, он ехал за ней, когда увидел, что машина летит с обрыва, вот и остался, чтобы ее спасти.

Она прикусила язык, но было уже поздно: даже в ее собственных ушах подобное предположение звучало нелепо.

— Это и есть твоя версия? — издевательски хмыкнул Шредер. — Преследователь, внезапно ставший рыцарем в серебряных доспехах? — И, не дожидаясь ответа, добавил:

— Так вот, позволь я выскажу свою: Мэннинг, захваченный бураном, по какой-то причине не может выбраться. Миссис Мэннинг потеряла управление из-за того же свирепого бурана и скатилась с дороги. А вот почему эта версия мне нравится: та же самая история случилась с сотнями людей, попавших в бурю в это воскресенье. Твоя версия, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики: это невероятно, мало того, не правдоподобно. Короче говоря, чушь собачья.

Определение было на редкость точным, поэтому Сэм, вместо того чтобы надуться, глянула на Шредера и рассмеялась.

— Ты прав, но, ради Бога, не щади моего самолюбия. Не стоит смягчать выражения, даже если рядом стоит женщина.

Шредер был мужчиной, а следовательно, слово «прав» одновременно казалось и комплиментом — что значительно улучшило его настроение, — и очень высокой оценкой.

— Тебе следовало обсудить свою теорию со мной, вместо того чтобы обрушивать ее на миссис Мэннинг, — проворчал он, заметно смягчившись.

— Мне она в голову не приходила, пока мы не оказались в палате, — призналась Сэм как раз в тот момент, когда лифт остановился на первом этаже. — Именно груши натолкнули меня на эту мысль. Они явно предполагали, что пославший их знает о привычках миссис Мэннинг, а карточки в корзине не оказалось. Потом, когда я увидела, как сильно реагирует на них миссис Мэннинг…

— Она уже сказала, почему так отреагировала.

Они были уже на полпути к выходу, когда Сэм решила задержаться.

— Подожди меня у машины, — попросила она.

— Неприятности с простатой? — пошутил Шредер, ошибочно предположивший, что Сэм понадобилось в дамскую комнату. — Ты уже бегала туда по пути наверх.

Сэм подошла к стойке справочной службы, где уже стояло несколько новых букетов, ожидавших отправки в палаты, и показала жетон престарелой даме с голубоватыми волосами и бейджем, на котором значилось имя «миссис Новотны».

— Скажите, ту большую корзину с грушами принесли сегодня утром?

— О да, — кивнула дама, — мы все поражались размерам этих чудесных груш.

— Вы, случайно, не заметили машину или грузовик, который их привез.

— Представляете, заметила! Черный автомобиль… вроде тех, в котором ездят звезды. Я это знаю, потому что два подростка, сидевших вон там, стали громко им восхищаться. Один сказал, что он стоит не меньше трехсот тысяч долларов!

— А про марку они ничего не сказали?

— Сказали. Как же это…

Дама довольно долго думала, прежде чем просиять.

— Они сказали, что это «бентли»! — торжествующе вскричала она. — Я могу и водителя описать. Черный костюм и черная шляпа с защитным козырьком. Он внес корзину и поставил на мою стойку. Предупредил, что они для миссис Мэннинг, и попросил позаботиться о том, чтобы она их получила как можно скорее. Я пообещала.

Сэм почувствовала себя полной идиоткой. Значит, Шредер прав, и она гоняется за какими-то призраками, когда речь идет всего-навсего о невинной корзине дорогих фруктов, доставленной водителем на «бентли».

— Большое спасибо, миссис Новотны, вы мне очень помогли, — пробормотала она механически, поскольку считала, что следует давать понять каждому свидетелю, насколько ценны его показания. Вроде как способ сказать «спасибо за то, что мы вас впутали в это дело».

Миссис Новотны была так польщена, что не знала, чем еще услужить.

— Если хотите узнать о человеке, сидевшем за рулем машины, вам следует спросить того, кто послал груши.

— Мы не знаем, кто их послал, — бросила Сэм не оборачиваясь. — В корзине не было карточки.

— Конверт выпал.

Что-то в ее голосе заставило Сэм остановиться и оглянуться.

Миссис Новотны держала в руке квадратный конверт.

— Я хотела отправить это наверх, миссис Мэннинг, с кем-нибудь из добровольных помощников, но они все утро заняты. В больнице из-за этой бури почти не осталось свободных мест. Многие скользили и падали, а уж аварий на дорогах не счесть, не говоря уже о тех, кто получил инфаркт, убирая снег вручную.

Сэм снова пространно поблагодарила ее, взяла конверт и пошла к выходу. И все же распечатала послание, не потому, что ожидала найти там что-то важное, просто уже оконфузилась перед Шредером и расстроила миссис Мэннинг из-за корзины с грушами. Внутри оказался небольшой, сложенный вдвое листок с монограммой, на котором было начертано несколько строк. Прочитав записку, Сэм замерла на полушаге. Потом моргнула и перечитала. Раз. Другой…

Шредер уже успел вывести машину со стоянки и ждал на обочине, как раз у главного входа. Из выхлопной трубы валили клубы дыма; на ветровом стекле уже успела образоваться тонкая твердая корочка льда, которую Шредер соскребал кредитной карточкой: весьма увлекательное занятие, когда «дворники» трудятся с полной скоростью, а пальцы у тебя голые. Сэм залезла в машину и подождала, пока он не сядет и не примется дуть на замерзшие руки. Только когда он закончил их растирать, она протянула ему записку.

— Что там? — выговорил он, зябко поводя плечами.

— Послание, которое прилагалось к грушам миссис Мэннинг.

— А почему ты даешь его мне?

— Потому что ты замерз и я думала… что это тебя подогреет.

Шредер явно считал это маловероятным и продемонстрировал это мнение, проигнорировав записку и снова начиная растирать руки. Немного придя в себя, он включил зажигание, взглянул в зеркальце заднего обзора и отъехал. И только потом потянулся за запиской, небрежно поддел листок большим пальцем, а когда они приближались к пешеходному перекрестку, где чернел знак «стоп», сбросил скорость и нехотя опустил глаза.

— Твою мать! — взревел он, так сильно ударив по тормозам, что ремень безопасности Сэм перекрутился, а багажник машины занесло.

Шредер еще раз прочитал записку, медленно поднял большую темноволосую голову и уставился на Сэм. Карие глаза блестели изумлением и восторгом гончего пса, взявшего след, или безмерно счастливого ротвейлера при виде сочной говядины. Шредер тряхнул головой, словно пытаясь ее прояснить.

— Нужно срочно позвонить капитану Холланду, — решил он, снова подкатывая к обочине и вытаскивая сотовый. — Какая удача, Литлтон! — восклицал он, нажимая кнопки. — Если Мэннинг не объявится в ближайшие часы живым и здоровым, ты только что поднесла нью-йоркскому департаменту полиции, причем буквально на блюдечке, расследование, которое сделает тебя героиней, а Холланда — следующим комиссаром полиции. И тогда комиссар Труманти сможет умереть счастливым. Это Шредер! — рявкнул он в телефон. — Мне нужно поговорить с капитаном. — И, немного послушав, уже спокойнее сказал:

— Передайте, дело срочное. Я подожду. — Он перевел телефон в режим «mute»8 и объявил:

— Не будь ты уже златовласым ангелом Холланда, наверняка стала бы им сейчас.

Сэм подавила возопившую в душе сирену тревоги.

— То есть как это «ангел»?

Шредер ответил несчастным, пристыженным взглядом.

— Забудь, что я это сказал. Не мое дело, что там у вас с Холландом. Теперь ясно, что у тебя куда больше достоинств, чем всего лишь хорошенькое личико. У тебя поразительные инстинкты, настойчивость, упорство и способности. Только это и имеет значение.

— В этот момент для меня имеет значение только твой намек на то, что капитан Холланд питает ко мне некоторую слабость, и я желаю знать, почему ты так считаешь.

— Черт, да у нас в Восемнадцатом все так считают!

— Ну да, теперь мне стало гораздо легче, — саркастически бросила она. — А теперь отвечай, или я покажу тебе такое упорство, какого ты…

На другом конце линии что-то сказали, и Шредер повелительным жестом велел Сэм помолчать.

— Я подожду, — повторил он, оглядывая Сэм, очевидно, чтобы решить, насколько реальна ее угроза. Решив, что она пойдет на все, он неловко откашлялся. — Рассмотрим факты, — начал он, снова нажимая кнопку «mute». — Ты, совершенно неопытный детектив, захотела попасть в «убойный» отдел Восемнадцатого. Захотела — и попала. На нас валится лавина дел, но Холланд не хочет давать тебе абы что, нет, он, видишь ли, желает дать тебе такое, чтобы ты сразу прославилась. Тебе нужен постоянный напарник, но Холланд не прикрепил тебя лишь бы к кому. Нет, он выбирает тебе напарника лично, собственной волей.

Сэм схватилась за единственное неуклюжее объяснение, которое пришло ей в голову:

— Холланд сам раздает назначения, поскольку должность лейтенанта Унгера до сих пор не занята.

— Да, но Холланд прикрепил тебя к напарнику, который, по его словам, должен быть «человеком приятным, вполне с тобой совместимым»…

— В таком случае почему же выбор пал на тебя? Очевидно, колкость не подействовала, потому что Шредер ухмыльнулся:

— Он знает, что я сумею за тобой присмотреть.

— Он велел тебе присмотреть за мной? — охнула Сэм, с омерзением глядя на него.

— Именно в этих выражениях.

Несколько секунд ушло на то, чтобы переварить эту новость. Потом Сэм с притворным безразличием пожала плечами:

— Что же, если для вас все это является неопровержимым свидетельством того, что между нами что-то есть, значит, вы просто стая старых ворон-сплетниц.

— Помилосердствуй, Литлтон! Взгляни на себя: не очень-то ты похожа на типичную женщину-копа. Не ругаешься, не лезешь на стенку, вся такая воспитанная, с хорошими манерами, как настоящая леди, и, кроме того, не смотришься копом.

— Ты просто не слышал, как я ругаюсь, — поправила Сэм, — и еще не видел меня по-настоящему разозленной, и чем тебе не угодила моя внешность?

— Что ты! Только спроси Холланда да и кое-кого еще из Восемнадцатого: они хором заверят, что ты просто куколка. Еще бы: остальные женщины в Восемнадцатом гораздо старше и на пятьдесят фунтов тяжелее, так что им с тобой не равняться.

Сэм с отвращением покачала головой и скрыла нахлынувшее облегчение, но следующее замечание Шредера повергло ее в еще большее уныние.

— Если хочешь знать всю правду, — продолжал он, — согласно некоторым слухам, у тебя какая-то мохнатая лапа. Друзья на самом верху, что-то в этом роде.

— Что ж, вполне естественно, — буркнула Сэм, ухитряясь изобразить презрительное удивление. — Когда женщина начинает делать успехи в чисто мужской профессии, вы, парни, готовы отнести ее достижения на счет чего угодно, повторяю, чего угодно, кроме ее способностей.

— Их у тебя хоть отбавляй, — к изумлению Сэм, заверил Шредер, но тут же осекся и нажал кнопку: очевидно, Холланд подошел и, похоже, немедленно стал его отчитывать за то, что не отключился сразу и теперь на счете у него ничего не осталось. — Да, сэр… капитан… знаю… возможно, пять минут. Да, сэр… капитан… но детектив Литлтон обнаружила кое-что, и я подумал, что нужно немедленно сообщить вам об этом.

И поскольку Шредер был старшим напарником, а также «приглядывал» за ней, Сэм ожидала, что он если и не присвоит себе ее открытие, то по крайней мере получит некоторое удовлетворение, сам рассказав обо всем Холланду, но и тут ее ждал сюрприз: Шредер, подмигнув, протянул ей трубку:

— Холланд говорит, что тебе лучше постараться, иначе он нас обоих в порошок сотрет.

Сэм послушно сообщила капитану о записке и отключилась в полной уверенности, что тот посчитал расходы на дорогой звонок вполне оправданными. Мало того, он посчитал информацию стоящей немедленного приведения в действие всех имеющихся сил и ресурсов нью-йоркского департамента полиции.

— Ну? — спросил Шредер с понимающей улыбкой. — Что сказал Холланд?

Сэм отдала ему телефон и подвела итоги:

— В общем и целом только то, что миссис Мэннинг получит больше помощи от полиции в поисках мужа, чем когда-либо предполагала.

— Или хотела, — коротко добавил Шредер и, глянув на окна третьего этажа больницы, покачал головой:

— Ничего не скажешь, это совершенно потрясная актриса. Во всяком случае, голову она мне задурила на все сто!

Сэм машинально проследила за его взглядом.

— Мне тоже, — хмуро призналась она.

— Развеселись, — посоветовал он, снова включая двигатель. — Ты осчастливила Холланда, а теперь он звонит Тру-манти, чтобы, в свою очередь, осчастливить его. К полуночи Труманти осчастливит мэра. Самой большой нашей проблемой будет сохранить секрет. Если об этом пронюхают федералы, сразу отыщут способ втереться в расследование. Они много лет пытались прижать Валенте не менее чем по дюжине обвинений, но все они рассыпались, как карточные домики. Вряд ли им понравится, если полиция сумеет добиться того, что сами они благополучно прохлопали.

— Не слишком ли рано для таких восторгов? — охладила его Сэм. — Если Логан Мэннинг жив и здоров, никакого дела не будет.

— Верно, но что-то мне подсказывает, что этому не суждено случиться. Кстати, время ленча, — оживился он, посмотрев на часы на приборной доске. — И прости за то, что разгромил твою версию. За это куплю тебе гамбургер.

Это из ряда вон выходящее предложение заставило Сэм насторожиться. Невероятная скупость Шредера была неизменным предметом шуток в участке. За несколько дней, проведенных в горах, он уже разорил ее на несколько чашек кофе и чипсы из больничного автомата. Учитывая все это и его прежнее отношение к ее версии, Сэм решила, что ее месть будет страшной.

— Ты купишь мне стейк на обед.

— Ни за что на свете!

— Я знаю одно местечко… Но сначала капитан Холланд приказал позвонить местным властям.

Глава 6

Не в силах вынести мысли о еде или очередной перепалке с сестрой на эту тему, Ли спрятала два кусочка тоста и грушу в ящик тумбочки и легла, размышляя над словами детективов. Через несколько минут она, не выдержав, позвонила своему секретарю.

Бренна подняла трубку телефона в квартире Ли на Пятой авеню после первого же звонка.

— Никаких новостей насчет мистера Мэннинга? — спросила она, как только Ли заверила, что ее собственное состояние не вызывает опасений.

— Пока нет, — ответила Ли, стараясь не выдать охватившей ее тоски. — Мне нужно несколько телефонных номеров. В компьютере их нет. Они должны быть в маленькой адресной книжке, в правом ящике моего письменного стола в спальне.

— Хорошо, какие номера? — спросила Бренна, и Ли живо представила деловитую маленькую блондинку, схватившую ручку и, как всегда, готовую выполнить любое требование.

— Прежде всего прямой офисный телефон мэра Эдельмана и домашний тоже. То же самое касается Уильяма Труманти. Найдешь его телефон либо на букву «Т», либо под надписью «комиссар полиции». Я подожду, пока ты их не найдешь.

Бренна снова схватила трубку так быстро, что Ли поняла: должно быть, бегом мчалась в спальню и обратно.

— Что еще? — спросила она, продиктовав цифры.

— Пока ничего.

— Несколько раз забегала Кортни Мейтленд, — сообщила Бренна. — Она абсолютно убеждена, что вы мертвы и что власти это скрывают.

В обычных обстоятельствах простое упоминание о задиристой девочке-подростке, живущей в одном доме с Ли, вызвало бы улыбку. Но не сейчас.

— Скажи Кортни, что последнее, о чем мы с ней говорили, — ее отношение к новой жене отца. Это сразу убедит ее, что я жива и ворочаю языком.

— Сейчас же ей позвоню, — пообещала Бренна. — Как только я услышала о несчастье с вами, немедленно наняла сиделку. Она уже была?

— Да, спасибо. Утром я ее отпустила, но следовало бы оставить ее еще на день.

— Потому что вы еще неважно себя чувствуете?

— Нет, — рассеянно ответила Ли, уже обдумывая, что скажет мэру и капитану. — Потому что ее легче запугать, чем медсестру.

Ли позвонила как раз в тот момент, когда мэр Эдельман отбывал на деловую встречу, но секретарь сказала, что звонит Ли, и он немедленно взял трубку.

— Ли, я так сожалею о случившемся! Как вы?

— Все в порядке, мэр, — ответила Ли, стараясь говорить спокойно. — Но от Логана никаких известий.

— Знаю. Мы просили полицию штата помочь нам, и они делают все, что могут, но у них там и без того дел полно, — объяснил мэр и любезно осведомился:

— Чем я еще могу помочь?

— Понимаю, что навязываюсь и это даже не входит в обязанности нью-йоркского департамента полиции, но Логана ищут только два детектива, а время идет. Нельзя ли прислать еще людей? Буду рада возместить городу расходы на поиски… деньги значения не имеют.

— Дело не только в деньгах. С точки зрения департамента есть кое-какие чисто ведомственные тонкости. Комиссар Труманти не может выслать в горы Катскилл десант, не договорившись с местными властями, обладающими всеми полномочиями.

Ли это показалось сущими пустяками. Кроме того, у нее не было времени на реверансы перед полицейской этикой.

— Мэр, на улице мороз, а мой муж замерзает где-то в горах. У ФБР имеются полномочия в любом уголке нашей страны, и я подумываю позвонить туда.

— Вы, разумеется, можете попытаться, — обронил он, но, судя по тону, вряд ли посчитал, что у нее есть какая-то надежда заинтересовать ФБР своим делом. — Насколько я понимаю, еще немало людей пропали в этот буран, но считается, что они в полной безопасности и просто не могут пробиться на основную дорогу или воспользоваться телефоном. Почему бы вам не позвонить Труманти и не попросить его объяснить обстановку?

— Я как раз собиралась это сделать. Спасибо, мэр, — пробормотала Ли, хотя особой благодарности не испытывала. Она была вне себя от беспокойства и жаждала больше, чем сочувствия и извинений. Ей нужна помощь или по крайней мере предложения, как эту помощь найти.

Комиссара Труманти отыскать не удалось, но час спустя он сам ей перезвонил. К невероятному удивлению и облегчению Ли, Труманти предложил ей куда больше, чем вежливые утешения: он пообещал оказать полную поддержку всего нью-йоркского департамента полиции.

— Все ведомственные тонкости, о которых упоминал мэр, уже улажены, — сообщил он и, прикрыв рукой трубку, перебросился несколькими неразборчивыми словами с кем-то, стоявшим рядом, прежде чем снова вернуться к разговору с Ли. — Мне только сейчас доложили, что детективы капитана Холланда связались с местными властями, и те согласны позволить нью-йоркской полиции присоединиться к поискам. Собственно говоря, их позиция такова: чем больше помощи, тем лучше. Как вам известно, Ли, буран был просто жутким, и местная полиция и власти трудятся двадцать четыре часа в сутки, пытаясь вызволить своих жителей.

На Ли нахлынуло такое облегчение, что она едва не заплакала.

— Если верить прогнозу, — продолжал Труманти, — скоро погода переменится. Я только сейчас разрешил использовать полицейские вертолеты, чтобы начать поиски, едва облачность поднимется и видимость улучшится до безопасного уровня. Придется облететь большую площадь, так что надеяться еще рано. А пока к вам прикреплены лучшие детективы капитана Холланда, которые не упустят ни одного следа, будьте уверены.

— Не знаю, как вас и благодарить, — с чувством ответила Ли.

Она и Логан часто встречались в обществе с комиссаром Труманти и его женой, но не были так хорошо знакомы, как с мэром, а ведь мэр и не подумал предложить ей помощь. Поэтому она и не ожидала ничего хорошего от Труманти, и все же он оказался сильным, решительным союзником, настоящий дар с небес. Ли решила также спросить его, стоит ли обращаться в ФБР.

— Я сказала мэру Эдельману, что подумываю попросить помощи у ФБР, — начала она.

Реакция Труманти оказалась настолько негативной, что Ли уже испугалась, не оскорбила ли она департамент полиции и лично комиссара.

— Вы зря потратите время, миссис Мэннинг, — перебил он сухим и холодным тоном. — Если только вы ничего не утаили от наших детективов, то поверьте, нет ни единого доказательства, ни самой крошечной детали, ни малейшего указания на то, что исчезновение вашего мужа связано с каким бы то ни было преступлением, не говоря уже о случаях, подпадающих под ведение Федерального бюро расследований.

— Видите ли, тот преследователь… — попыталась вставить Ли.

— Преследователь, который, насколько я понимаю, ограничил свою деятельность, причем самую минимальную, географической областью, целиком находящейся в юрисдикции нью-йоркского департамента полиции. Не нарушен ни один федеральный закон. Мало того, на этом этапе вряд ли полиция сможет предъявить ему какое-то серьезное обвинение, кроме того, что ему угодно делать себя посмешищем.

Каждый раз, когда он подчеркивал слово «федеральный», Ли чувствовала себя словно ребенок, которого отчитывает суровый отец. Значит, комиссар недоволен! И это тот человек, в чьей помощи и содействии она так нуждается!

— Понимаю. Я просто пыталась помочь, — смиренно пробормотала она. Ах, да что там смиренно! Она стала бы ползать на коленях перед Труманти, если бы это помогло Логану. — Как по-вашему, что я еще должна сделать?

Его тон мгновенно и определенно смягчился.

— Да. Я хочу, чтобы вы как можно больше отдыхали и берегли себя, с тем чтобы, когда мы найдем Логана, он не упрекнул нас за то, что мы плохо заботились о его жене.

— Постараюсь, — пообещала Ли. — Вероятно, завтра я вернусь домой.

— Вы достаточно хорошо чувствуете себя, чтобы выписаться? — спросил он пораженно.

Ли уклонилась от ответа, но честно призналась в другом:

— В больницах я ощущаю себя бессильной и подавленной.

— Я тоже, — рассмеялся Труманти. — Ненавижу чертовы палаты, и пока не окажусь дома, все кажется, что еще больше заболел.

И тут Ли запоздало вспомнила, что Труманти ведет долгую, тяжелую битву с раком простаты, битву, которую, по слухам, вот-вот проиграет. Она попыталась сказать что-то хорошее, доброе, но не нашлась со словами.

— Спасибо за все, — прошептала она на прощание. — Вы были невероятно добры.

Глава 7

— Я хочу завтра вернуться домой, — объявила Ли доктору, когда тот в пять вечера пришел осмотреть ее.

Он поднял глаза от истории болезни. Лицо пожилого врача показалось Ли непроницаемым.

— Это невозможно.

— Но сегодня я несколько раз вставала с постели и даже прогулялась по коридору. Кроме того, мне совершенно не нужен фиксирующий воротник. Со мной все в порядке, — настаивала Ли.

— Далеко не в порядке. У вас серьезное сотрясение мозга, переломы ребер, и мы еще не знаем, стоит ли снимать воротник.

— У меня почти ничего не болит.

— Только потому, что вам колют сильное болеутоляющее. Вы смотрели на свое тело под рубашкой?

— Да.

— Видели свое лицо в зеркале?

— Видела.

— И как вы опишете то, что видели?

— Я выгляжу так, словно побывала в аварии.

— Вы похожи на оживший баклажан, — сообщил доктор, но, заметив, что пациентка по-прежнему исполнена упрямой решимости, сменил тактику:

— Репортеры и фотографы все утро толкутся внизу, надеясь поймать вас врасплох. Не желаете же вы, чтобы кто-то узрел вас в таком виде? В конце концов, вам нужно поддерживать имидж.

Ли была не в настроении выслушивать лекции по поводу ее имиджа. Сегодня уже среда, и если погода не улучшится, вертолеты не смогут взлететь. Она хотела помочь полиции сузить поле поисков, найдя место, где ее машина рухнула вниз. Еще одного дня вынужденной бездеятельности ей просто не вынести. И пусть каждая клеточка тела мучительно ноет, разум остается достаточно ясным, а следовательно, с нее довольно больничных радостей!

Доктор принял ее молчание за согласие.

— Вы же понимаете, что я забочусь только о вашем здоровье. Вы просто недостаточно окрепли, чтобы выписываться в таком состоянии.

— Давайте представим, что я обычная заводская работница, — вкрадчиво начала Ли. — Мне нужно содержать семью, а дополнительных денег на оплату тех расходов, что не покроет медицинская страховка, просто нет. Будь все это так, доктор Сапата, интересно, когда бы меня выписали?

Его седые брови сошлись.

— Вчера? — допытывалась она. — Нет.

— Так когда же?

— Сегодня утром. Вы вполне определенно высказались, миссис Мэннинг.

Ли мгновенно почувствовала себя последней стервой.

— Простите, доктор, с моей стороны это было слишком грубо.

— И к сожалению, чистой правдой. Я выпишу вас после того, как осмотрю утром, при условии, что вы уедете домой на «скорой».

После его ухода Ли попыталась дозвониться до Бренны, но секретарь уже уехала домой. Значит, придется ждать еще час. Ли медленно, с передышками доковыляла до стула у кровати и принялась листать журналы и газеты, взятые с тележки добровольца, развозившего по палатам легкое чтиво. Пора восстанавливать силы.

В половине седьмого она отложила газеты, кое-как добралась до постели и позвонила Бренне домой.

— Я хотела попросить об одолжении, — начала она. — Правда, немного необычном…

— Не важно, — поспешно перебила Бренна. — Только скажите, чем я могу помочь.

— Утром меня выписывают. Не могла бы ты принести мне одежду?

— Конечно. Что-то еще?

— Да, возьми напрокат полноприводную машину и приезжай сюда. Припаркуйся поближе к больнице, а потом возьми такси. Врач требует, чтобы я уехала из больницы на «скорой», — пояснила Ли, — но долго я в ней не останусь. Как только пересядем в прокатный автомобиль, мы отпустим «скорую».

— А что потом? — насторожилась Бренна. — То есть зачем такие сложности, и не проще ли доехать до города на «скорой»?

— Мы не сразу вернемся в город. Полиция так и не разобралась в моей карте, но я сумею найти место, где слетела с дороги. Хижина, где мы с мужем должны были встретиться, где-то совсем недалеко оттуда.

— Понимаю, но я очень волнуюсь за вас, и потом…

— Бренна, пожалуйста! Без тебя мне не справиться… Голос Ли оборвался от страха и усталости, и Бренна, услышав это, мгновенно капитулировала.

— Я все сделаю, — яростно прошептала она. — И кстати, пока вы не повесили трубку, мне кое-что нужно сказать. Надеюсь, вы правильно поймете…

Ли откинула голову на подушки и приготовилась услышать нечто неприятное: по ее опыту, каждая просьба, начинающаяся этими словами, ничем хорошим не заканчивается. Значит, придется потерпеть.

— А что случилось?

— Я работаю у вас не слишком давно и знаю, что у вас сотни друзей, к которым можно обратиться, и поэтому ужасно польщена… довольна, что вы рассчитываете на меня, а ведь так много людей…

— Бренна, — пояснила Ли с измученной улыбкой, — не хотелось бы разрушать твои иллюзии, но у меня действительно есть сотни знакомых, которым ни в чем нельзя доверять, а вот друзей — раз-два и обчелся. Двое из них сейчас на противоположной стороне земного шара, один затерян в горах. Остальные — случайные знакомые, приятели и люди, с которыми я даже не знакома, — уже осаждаются прессой. Газеты полны дезинформации, гнусных предположений и омерзительных намеков, полученных от моих так называемых друзей и близких знакомых.

Бренна замолчала, очевидно, безуспешно пытаясь придумать другое объяснение.

— Это очень печально, — выдавила она наконец. И, кроме того, менее всего волновало Ли.

— Не думай об этом. Вполне обычная история. Люди, подобные мне, просто обречены на такое существование.

— Спасибо за то, что доверились мне. Это все, что я хочу сказать.

Ли на мгновение закрыла глаза.

— Спасибо за то… за то, что ты есть.

Повесив трубку, Ли собрала остаток сил и сделала еще один звонок. Последний. Своему пресс-агенту Триш Лефковиц. Ли наскоро, без лишних эмоций сообщила ей последние новости, а Триш, проговорив все полагающиеся слова сочувствия и утешения, перешла к делу:

— Сможешь найти в себе достаточно энергии, чтобы дать мне инструкции, как обращаться с прессой? До этого момента я действовала по обстоятельствам.

— Поэтому я и звоню. Утром меня выписывают, но я еду не домой и поэтому не хочу, чтобы репортеры гнались за мной по пятам. Мы с Бренной отправляемся в горы, чтобы найти место, где случилась авария.

— Это безумие. Ты еще недостаточно окрепла…

— Если я сумею найти место, это сузит район поисков…

— Мужчины! — взорвалась Триш. Бесконечный ряд крайне неудачных романов превратил ее в откровенную мужененавистницу. — Логан скорее всего нежится в каком-нибудь уютном, занесенном снегом домике, снисходительно позволяя фермерской жене печь ему печенье, пока мы тут сходим с ума от тревоги, а ты едва стоишь на ногах, но рвешься его спасать.

— От души надеюсь, что ты права.

— Я тоже, — вздохнула Триш. — А теперь дай подумать, как можно отвлечь прессу, чтобы ты сумела благополучно сбежать…

Ли покорно замолчала, представляя, как пресс-агент заправляет за ухо черные, доходящие до плеч волосы и медленно накручивает на палец непокорный локон. Когда-то, в более счастливые времена, Ли любила шутить, что в один прекрасный день этот локон так и останется в руке Триш.

— Ну вот, кажется, так будет лучше всего. Сейчас позвоню пресс-секретарю больницы… Джерри-не-помню-как-его-там и заставлю уведомить всех репортеров, которые там ошиваются, что утром тебя выпишут и доставят домой на «скорой». Потом договорюсь, чтобы от ворот больницы отъехала пустая машина, и будем надеяться, что они станут гнаться за ней до самого Нью-Йорка. Ну как тебе?

— Звучит неплохо. И еще одно: сообщи репортерам, что завтра вечером у себя дома я даю пресс-конференцию.

— Шутишь! Неужели у тебя хватит на это сил?

— Нет, но мне необходимы их помощь и содействие. Полицейский уже работает над портретом человека, который нашел меня после аварии. Если он успеет к завтрашнему вечеру, мы раздадим копии. Я также попытаюсь положить конец слухам, которые распространили сегодня две газеты: будто исчезновение Логана — это просто результат супружеской склоки. Нью-йоркская полиция вызвалась активно участвовать в поисках, но подобные заметки только выставляют полицию в смешном свете.

— Понимаю. Можно спросить: как ты выглядишь?

— Неплохо.

— Никаких синяков на лице и тому подобного? Я думаю о камерах.

— Мне необходимо поговорить с прессой — и плевать, как я выгляжу.

Молчание Триш, по-видимому, означало самое резкое несогласие с подобным заявлением, но, почувствовав, что спорить бесполезно, она сдалась:

— Увидимся завтра утром.

Глава 8

Все эти разговоры хоть и утомили Ли, но по крайней мере отвлекали от мыслей о Логане. Однако стоило ей выключить свет и закрыть глаза, как воображение разыгралось с новой силой, изводя ее ужасами, которые могли приключиться с мужем. Перед глазами стояла жуткая картина: Логан, прикрученный к стулу, с заклеенным пластырем ртом, изнемогающий под пытками ее спятившего преследователя… посиневший, с невидящими, затуманенными болью глазами.

Не в силах вынести муки, Ли попыталась черпать силы и надежды в радостях прошлого. Она вспомнила их простую свадьбу в присутствии скучающего мирового судьи. Ли надела лучшее платье и воткнула цветок в волосы. Логан стоял рядом, умудряясь выглядеть элегантным, красивым и самоуверенным, несмотря на поношенный костюм и то обстоятельство, что все их совместное богатство составляло восемьсот долларов.

Бабушка Ли не смогла наскрести денег на билет до Нью-Йорка, а мать Логана так яростно противилась их браку, что ей рассказали обо всем только через день после регистрации. Но несмотря на все это, несмотря на бедность, отсутствие друзей и родных и неясное будущее, оба в тот день были счастливы и бесконечно оптимистичны. Они верили друг в друга. Верили в силу любви. И последующие несколько лет это все, что у них было, — вера друг в друга и огромная любовь.

Образы Логана мелькали в мозгу Ли, как слайды в проекторе… Логан при первой встрече… молодой, слишком тощий, но совершенно неотразимый, практичный и не по годам мудрый. На первое же свидание он повел ее на концерт симфонического оркестра. До этого Ли в жизни не бывала ни на одном концерте и во время паузы захлопала в ладоши, посчитав, что пьеса окончена. Пара, сидевшая впереди, обернулась и смерила Ли пренебрежительными взглядами, что окончательно ее добило. Но Логан не собирался так легко спускать хамство по отношению к своей девушке. Дождавшись перерыва, он подался вперед и заговорил с пожилой парой — вежливо, обезоруживающе, как с близкими людьми:

— Не правда ли, как замечательно, когда мы впервые сталкиваемся с тем, что позже становится нашим увлечением на всю жизнь? Помните, каким счастьем это казалось?

Немолодые уже люди обернулись, и недовольные мины мгновенно сменились улыбками, адресованными Ли.

— Мне вообще не нравилась симфоническая музыка, — признался мужчина. — Но у родителей были сезонные абонементы, и они потащили меня с собой. Честно говоря, я проникся далеко не сразу.

Они вместе провели антракт, и мужчина угостил их шампанским, чтобы отпраздновать первый концерт Ли.

Она вскоре обнаружила, что у Логана был свой метод общения с чванными, спесивыми, высокомерными людьми. Он умел расположить их к себе двумя словами, превращая в своих друзей и почитателей. Мать Логана часто говаривала, что «хорошего воспитания ничем не заменишь», а у Логана этого было в избытке: врожденного безупречного чувства такта и хорошего воспитания.

На второе свидание Логан предложил Ли самой выбрать, куда отправиться. Она решила пойти в малоизвестный вне-бродвейский театр, ставивший пьесу нового молодого драматурга Джейсона Соломона. Весь третий акт Логан благополучно продремал. Ли, как студентка театрального факультета Нью-Йоркского университета, сумела достать пропуск за кулисы.

— Что вы думаете о пьесе? — живо спросил Соломон, когда Ли представилась сама и представила Логана.

— Изумительно! — выпалила Ли отчасти из вежливости, отчасти из всеобъемлющей любви ко всему, имеющему отношение к театру. По правде же говоря, она считала, что если текст превосходен, то игра актеров всего лишь сносная, а освещение и режиссура вообще никуда не годятся.

Довольный Джейсон обратился к Логану, явно напрашиваясь на новые комплименты:

— А как вам понравилось?

— Я не слишком разбираюсь в театре. Это Ли у нас эксперт. Она лучшая студентка театрального факультета в здешнем университете. Будь здесь сегодня моя мать, вы могли бы спросить ее мнение, оно наверняка оказалось бы куда более определенным.

Мгновенно оскорбившись столь откровенным отсутствием энтузиазма, Джейсон вздернул подбородок и пренебрежительно оглядел Логана:

— И вы считаете, что мнение вашей матушки имеет какое-то значение, потому что она… кто? Известный драматург? Театральный критик?

— Нет, но среди ее друзей есть немало влиятельных покровителей искусства.

Ли в то время не знала, что Логан хитро поманил Джейсона весьма тонким намеком на некую возможность получить спонсора. На глазах у Ли драматург хоть и не смягчился окончательно, но вроде бы стал слегка заискивать:

— Приведите свою мать на спектакль. Дайте мне знать, когда придете, и я постараюсь посадить вас в первом ряду.

— Интересно, понравится твоей матери его пьеса? — озадаченно спросила Ли, когда они ушли. Логан, ухмыляясь, обнял ее за плечи. Ли потом долго помнила его первое ласковое прикосновение.

— Думаю, матушка переступила бы порог театра только в том случае, если бы Нью-Йорк был охвачен пожаром, а это здание оказалось единственной надежной защитой.

— В таком случае почему ты дал понять Соломону, что пригласишь ее?

— Потому что ты одаренная актриса, а он — драматург, которому позарез нужны хорошие актеры. Неплохо бы тебе заглянуть на следующей неделе, если, разумеется, спектакль до той поры еще не закроется, и предложить свои услуги.

Польщенная похвалой и согретая прикосновением Ли тем не менее сочла нужным сказать правду:

— Но ведь на самом деле ты не знаешь, как я играю.

— Знаю. Твоя соседка по комнате назвала тебя одаренной. Мало того, утверждает, что ты — нечто вроде чуда природы и предмет зависти всего факультета.

— Даже если все это и так, что на самом деле чистая лесть, Джейсон Соломон не возьмет меня. У меня нет диплома, и я еще не участвовала ни в одном спектакле.

— Судя по виду этого заведения и качеству игры, — хмыкнул Логан, — он просто не может позволить себе нанять профессиональных актеров. И я сказал «предложить свои услуги», то есть будешь работать бесплатно. А к тому времени, как получишь диплом, можешь с полным основанием заявить, что уже играла в театре.

Ах, если бы он знал, что все не так-то просто и, чтобы стать своей в актерской среде, нужно идти совершенно иным путем. Но Ли уже почти влюбилась в Логана Мэннинга и потому не желала спорить ни на какие темы.

Стоило им оказаться на улице, как Логан остановил такси, и пока водитель старался лавировать в потоке машин, снова обнял Ли за плечи, притянул к себе и впервые поцеловал. Это был поразительный поцелуй, каким-то образом выражавший то самое безоглядное увлечение, которое испытывала сама Ли, умелый поцелуй, поцелуй мастера, от которого не только бросило в жар и закружилась голова, но и появилось неловкое ощущение того, что Логан Мэннинг куда более опытен и искушен в жизни, чем сама Ли.

Он проводил ее до убогого многоквартирного дома на Грейт-Джонс-стрит, где Ли жила в однокомнатной квартирке на пятом этаже, у дверей снова поцеловал, на этот раз с куда большим пылом. К тому времени как Логан разжал руки, Ли была на седьмом небе и, разумеется, не представляла, как сможет сегодня заснуть. Она долго стояла у порога, прислушиваясь к его постепенно затихавшим шагам, потом открыла дверь и, мечтательно улыбаясь, спустилась по тем же ступенькам, которые только что одолел Логан.

Он не повел ее поужинать после спектакля, но Ли удивилась этому обстоятельству гораздо позже, а сейчас ощущала только, что она безумно счастлива и ужасно голодна. Бакалейный магазин на углу был всего в нескольких шагах и работал круглые сутки, поэтому Ли отправилась туда.

«Анжелиниз маркет» был невероятно узким и длинным, со скрипящими, крытыми линолеумом полами, ужасным освещением и неистребимым запахом кошерных пикулей и солонины, исходившим от прилавка с деликатесами, который занимал всю левую стену. Правая стена была от пола до потолка забита полками с консервами, коробками и пакетами. Деревянные ящики со свежими фруктами, овощами и газировкой загромождали центр, оставляя только крохотные проходы по обе стороны, позволявшие подобраться к холодильникам и морозилкам в самой глубине магазина. Несмотря на непрезентабельную внешность, итальянские блюда из мяса и макарон были просто восхитительными, не говоря уже о маленьких домашних замороженных пиццах.

Ли взяла из морозилки последнюю пиццу с креветками и сунула в микроволновку, после чего подобралась к ящикам с фруктами, выискивая груши.

— Ты нашла свою пиццу с креветками? — окликнула миссис Анжелини из-за кассового аппарата, стоявшего на прилавке с деликатесами.

— Да, и уже разогреваю. Мне досталась последняя, — крикнула в ответ Ли, выбирая груши. — Как всегда. Должно быть, мне просто везет.

— Не совсем, — возразила миссис Анжелини. — Я делаю по одной пицце с креветками в день. Просто, кроме тебя, ее никто не спрашивает.

Ли, держа по груше в каждой руке, недоумевающе хлопнула глазами:

— Правда? Это очень любезно с вашей стороны.

— И даже не смотри на эти груши, у нас на складе есть получше. Сейчас Фалько принесет, — добавила миссис Анжелини и, повысив голос, что-то крикнула по-итальянски.

Из кладовой появился Фалько в заляпанном фартуке поверх джинсов и рубашки и с маленьким пакетом в руках. Не глядя на Ли, он прошел мимо и отдал матери пакет, из которого та извлекла две большие груши.

— Это для тебя. Лучше у нас нет.

Ли вытащила из микроволновки разогретую пиццу, сунула сначала в картонку, а потом в пластиковую упаковку и направилась к кассе, где, как того требовали приличия, выразила надлежащее восхищение блестящими, словно лакированными, грушами.

— Вы всегда так добры ко мне, миссис Анжелини, — с улыбкой заметила она, очень стараясь донести до несчастной женщины искреннее тепло и радость, которые в эту минуту испытывала сама.

Анджело, старший сын миссис Анжелини, был убит в бандитской разборке еще до того, как сюда переехала Ли. Доминик, самый младший, приятный, общительный молодой человек, помогавший матери в магазине, в один прекрасный день исчез. Миссис Анжелини утверждала, что Доминик «там, в школе», но соседка Ли по комнате, коренная жительница Нью-Йорка, пояснила, что в их округе «там, в школе» означает «там, в Спотфорде», исправительном учреждении для несовершеннолетних, или в одной из тюрем штата.

Вскоре после того, как Доминик «отправился в школу», Фалько стал работать в магазине, но единственное, что было у него общего с жизнерадостным младшим братом, — тюремный срок, и отнюдь не в Спотфорде. Судя по тому, что подслушала соседка Ли, Фалько несколько лет провел в Аттике9 за убийство.

Даже не знай этого Ли, в присутствии Фалько ей всегда становилось не по себе. Молчаливый, угрюмый, гигантского роста, он передвигался по лавке, как грозный призрак, несущий неминуемую гибель. Ли боялась взглянуть в его холодное, отрешенное лицо. Могучим плечам, казалось, тесно в узких проходах. По разительному контрасту с густыми темными бровями и бородой кожа отливала нездоровой бледностью, по словам соседки Ли, отличительным признаком всякого, побывавшего в тюрьме. Голос в тех редких случаях, когда он открывал рот, был резким и грубым. Ли старалась всячески его избегать, но иногда замечала, что он наблюдает за ней, и еще больше пугалась.

Миссис Анжелини, однако, совершенно не замечала ни свирепого выражения лица, ни властных манер. Она гоняла его, как сержант новобранца, и называла нежно и в то же время властно «моим Фалько», «дорогим»и «своим nipote». Ли не знала, что означает последнее слово, но считала, что поскольку хозяйка магазина уже потеряла двоих сыновей, естественно, дорожит последним, невзирая на недостатки характера и не слишком примерное поведение.

Миссис Анжелини хлопотливо отсчитывала сдачу, но, словно прочитав мысли Ли, печально улыбнулась.

— Если бы Господь предоставил мне выбор, — призналась она, кивнув в сторону полок, где Фалько расставлял консервы, — думаю, что я попросила бы его о дочерях. Девочек куда легче воспитывать.

— Не уверена, что многие матери с вами согласятся, — неловко пошутила Ли. Ей была неприятна сама тема, расстраивало материнское горе, и выводило из себя присутствие Фалько Анжелини. Собрав покупки, она вежливо распрощалась с миссис Анжелини и нерешительно — с Фалько, не потому что не хотела говорить с ним, просто не любила никого обижать, а тем более этого человека. Ли была родом из маленького тихого городка в штате Огайо и в жизни не сталкивалась с бывшими преступниками, но ей казалось, что оскорбить такого, особенно отбывавшего срок за убийство, не только глупая, но и опасная ошибка.

Выйдя из магазина, она была так погружена в свои мысли, что совершенно растерялась, когда из темноты материализовались два уголовных с виду типа и загородили ей дорогу.

— Так-так-так, посмотри-ка, кто это тут у нас, — пропел один, сунув руку в карман куртки. — Что за цыпочка, так и хочется очистить и съесть!

Нож! У него нож!

Ли застыла, словно олень, попавший в свет фар надвигающегося автомобиля. В голове, как назло, вертелась одна идиотская просьба: «Господи, только не сейчас, не дай мне умереть, когда я нашла Логана!»

И тут из-за ее спины неожиданно вырвался Фалько.

— Да неужели это нож, а не погремушка? — с издевкой бросил он юнцу, сжимавшему длинный тонкий клинок. — И ты умеешь им пользоваться?

Широко раскинув руки, он словно подначивал парня наброситься на него.

— Что же ты, храбрец, только с девчонками воюешь? Попробуй подрезать взрослого мужика! Хотя бы меня. Ну же, давай, лох педальный!

Ли, словно под гипнозом, не двигалась с места, наблюдая, как второй тоже достает нож. В это время первый прыгнул вперед, но Анжелини отступил в сторону, вцепился в руку нападавшему и резко дернул вверх. Ли успела только услышать тошнотворный треск ломающейся кости, прежде чем парень с диким воем отшатнулся. Второй хулиган был куда опытнее и не так опрометчив, и парализованная ужасом Ли увидела, как он, пригнувшись, описывает круги вокруг Анжелини. Лезвие зловеще поблескивало в свете уличного фонаря. Последовал удар. Но Анжелини снова отпрыгнул, и парень с воплем повалился на колени, держась за пах.

— Сукин сын! — взвизгнул он, пытаясь перекатиться на бок и встать.

Фалько, не теряя времени, схватил Ли за руку и бесцеремонно дернул назад, в дверь магазина. Она не пошевелилась, пока оба парня не исчезли в переулке.

— Мы… мы… нам нужно вызвать полицию, — выдохнула она наконец.

Анжелини скорчил гримасу и стащил с себя фартук.

— Это еще зачем?

— Мы… мы попробовали бы узнать их по фотографиям. Не уверена, что сумею сделать это в одиночку, но вдвоем мы наверняка их опознаем.

— По мне, так все эти панки выглядят на одно лицо, — пожал плечами Фалько. — Одного от другого не отличишь.

Получившая отпор Ли высунула голову за дверь:

— Похоже, они сбежали. Во всяком случае, поблизости их нет.

Она смущенно взглянула на Анжелини, пытаясь скрыть, как боится идти домой.

— Спасибо за то, что спасли меня, — пробормотала она и, не дождавшись ответа, шагнула за порог. К ее невероятному облегчению, он тут же оказался рядом:

— Я провожу вас домой.

Ли ничего не сказала, и Фалько, очевидно, принял ее нервное молчание за отказ.

— Но если хотите, идите одна, — бросил он, отворачиваясь.

Доведенная до отчаяния, Ли с силой вцепилась в его руку и потащила за собой:

— Нет, не нужно! Пожалуйста, пойдемте со мной. Я просто не хотела доставлять вам излишнее беспокойство, Фалько!

Невольный порыв, казалось, развеселил его, а может, просто пришлось по душе ее признание.

— Какое же это беспокойство?

— Ну да, если не считать того, что вас едва не убили.

— Убили? Эти двое… — Он осекся, проглотив непристойное определение.

Радуясь почти дружескому общению, Ли пробормотала:

— Мне все-таки кажется, что нужно было сообщить в полицию.

— Это как хотите, но я тут ни при чем. И не собираюсь тратить время на копов.

— Но как можно ожидать от полиции, чтобы она защищала нас, если мы не желаем иметь с ней дела? Кроме того, обязанность каждого гражданина…

Он метнул на нее взгляд, исполненный такого уничтожающего презрения, что Ли захотелось провалиться сквозь землю.

— С какой планеты вы явились?

— Я из Огайо, — невнятно пояснила сгоравшая от смущения Ли.

— Оно и видно, — коротко бросил он, но во второй раз за последние несколько секунд ей послышались веселые нотки в его голосе.

Он проводил ее до самых дверей и ушел.

Тот случай навсегда положил конец одиноким ночным путешествиям Ли в магазин Анжелини, но днем она частенько туда забегала. В следующий приход она рассказала миссис Анжелини о своем неприятном приключении, но вместо того чтобы гордиться Фалько, бедная женщина расстроилась.

— С самого детства он ищет бед на свою голову, а беды ищут его.

Озадаченная Ли поискала взглядом своего спасителя и увидела его в кладовой, в самой глубине магазина, где тот укладывал ящики один на другой.

— Я хотела поблагодарить вас как следует, — объявила она, подходя к нему сзади.

Фалько оцепенел, словно от испуга, потом медленно повернулся и уставился на нее. Черные брови сошлись на переносице, густая черная борода почти скрывала лицо.

— За что? — буркнул он.

Сегодня Фалько показался Ли еще более отчужденным и холодным, чем всегда. Еще более высоким и массивным. Но Ли уже преисполнилась решимости не позволить ему себя запугать. Пусть он сидел в тюрьме, но не побоялся рискнуть жизнью, чтобы спасти ее, а потом проводил домой и не ушел, не убедившись, что с ней все в порядке.

Ли посчитала это подлинной храбростью, и не успела подумать об этом, как слово слетело с губ.

— За то, что вы так храбро меня защищал «, — пояснила она.

— Храбро? — саркастически ухмыльнулся он. — Так вы считаете меня храбрым?

Несмотря на старания Ли не сдаваться и не дать ему скомкать заранее заготовленную речь, она все же сделала крошечный, осторожный шажок назад, прежде чем усердно закивать:

— Именно.

— Когда вас выпустили из детского манежика? Вчера?

Раздраженная Ли подняла руку, чтобы прекратить дальнейшие споры.

— Я сказала все, что хотела. И не нужно надо мной смеяться. Все равно моего мнения вам не изменить. Вот, — объявила она, протягивая другую руку, — это для вас.

Он уставился на коробочку, завернутую и яркую бумагу и перевязанную лентой, с таким видом, словно Ли собиралась накормить его крысиным ядом.

— Это еще что?

— Вам на память. Откроете позже и посмотрите сами.

И поскольку он не собирался брать коробочку, Ли положила ее на нижнюю ступеньку старой деревянной стремянки, рядом с какими-то учебниками.

— Это ваши? Что вы изучаете?

— Законы, — съязвил он, и Ли поперхнулась смехом, мгновенно испугавшись, что выдаст себя и Фалько поймет, что она знает о его тюремном прошлом. К сожалению, так оно и вышло. — Если вам больше не о чем поболтать, — процедил он, — так у меня работа стоит.

— Я не хотела… — пробормотала она, пятясь из комнаты, — и простите, что помешала… я сейчас…

— Уйдете? — предположил он.

Она так и не узнала, развернул ли он подарок. Но чувствовала, что даже если и развернул, вряд ли ему понравилась маленькая оловянная фигурка рыцаря в латах, которую она нашла в антикварной лавчонке.

После этого он больше никогда не обращался к ней первым, но хотя бы коротко кивал при встрече, признавая тем самым ее присутствие. Если она заговаривала с Фалько, тот отвечал, и Ли всегда улыбалась ему и здоровалась.

Несколько недель спустя после того, как Фалько отпугнул хулиганов, Ли и Логан отправились к Анжелини купить что-нибудь на ужин. Ли представила Логана миссис Анжелини и, увидев Фалько, решила познакомить мужчин. После этого миссис Анжелини неизменно справлялась у Ли о ее» молодом человеке «. Фалько вообще не упоминал о Логане, а вскоре тоже исчез. Миссис Анжелини сказала Ли, что он» вернулся в школу «.

И сейчас, лежа на больничной койке, Ли вспоминала все это, потому что ночь, когда ее едва не изнасиловали, до сих пор была самым ужасающим событием в ее жизни… до сих пор. До того момента, пока она не узнала, что Логан пропал. И сейчас, как тогда, она испытывала то же чувство унизительного бессилия, которое ей следовало бы встретить куда лучше подготовленной. Она должна была предвидеть опасность и вовремя оградить себя и Логана.

Глава 9

Лечащий врач Ли, медсестра и главный врач усадили ее в кресло-каталку и повезли к машине» скорой «, стоявшей у заднего входа. Там уже ждала Бренна в толстой куртке и красной шерстяной шапке.

— Охранник уверяет, что берег чист, — объявила она Ли. Охранник согласно кивнул.

— Большинство репортеров уехали, когда узнали, что вас сегодня выписывают, — ухмыльнулся он. — Правда, двое долго тут торчали в надежде взглянуть на вас. Даже дали мне десять баксов, чтобы я шепнул, когда вы покажетесь, так что я, как договаривались, ткнул пальцем в пустую машину» скорой «, вот они и попрыгали в свои машины и помчались следом. Думаю, к этому времени они уже милях в шестидесяти отсюда.

Ли попросила Бренну дать ему еще двадцатку за содействие. Двое санитаров попытались поднять ее с кресла, но Ли только отмахнулась.

— Я сама, — настаивала она, медленно выпрямляясь. За это утро она всего лишь дала несколько автографов врачам и сестрам, приняла душ и оделась, но уже едва держалась на ногах. Однако слабость поразила только тело, ум же был ясен и устремлен к цели. Перспектива найти место аварии и уже через несколько часов встретиться с Логаном наполняла ее неукротимым желанием поскорее пуститься в путь.

Бренна уселась в» скорую «, и водитель стал медленно выруливать на подъездную дорогу.

— Где наша машина? — спросила Ли.

— В милях двух отсюда, на шоссе, у здания Американского легиона. Я уже объяснила водителю, где это, и мы сейчас подъедем. Сказала, что хочу ехать в своей машине.

Минут через десять они свернули на парковку с таким неровным покрытием, что при каждом толчке Ли стискивала зубы от боли.

— Вы в порядке? — встревожилась Бренна.

Ли медленно выпустила воздух из легких и кивнула.

— В больнице мне дали болеутоляющее, но я не хочу его принимать, потому что голова сразу начинает кружиться и в сон бросает, а мне сейчас нужно сосредоточиться и иметь ясную голову. Ты мне поможешь подняться?

« Скорая» остановилась, и санитар спрыгнул на землю, чтобы помочь Бренне спуститься, но, открыв дверцы и увидев, что обе женщины встали, растерянно отступил.

— Я обещала, что уеду из больницы на «скорой», — объявила Ли, — и сдержала слово. Однако я не обещала оставаться в ней до самого Манхэттена.

— Но я не могу вам этого позволить, мисс Кендалл! Ли изобразила улыбку и оперлась на его руку.

— У вас просто нет иного выхода, — сообщила она. — Но…

— Если заставите меня прыгать с этой штуки, — шутливо предупредила Ли, — я наверняка не выживу.

Она решительно двинулась вперед, и санитар отступил перед неизбежным. Но тут подоспел водитель, решивший узнать, что их задержало. Ли пришлось вскинуть руки, чтобы предотвратить взрыв.

— Не вижу смысла спорить, — повелительно бросила она. Мужчины усадили ее в серебристый «шевроле-блейзер», взятый напрокат Бренной.

— Моя секретарь записала ваши имена, — с благодарной улыбкой сказала на прощание Ли. — Она позаботится о том, чтобы вы получили четыре билета на «Белое пятно»в следующую субботу.

Обычно обещание бесплатных билетов на бродвейский спектакль, пользующийся к тому же успехом, приводило в восторг даже самого пресыщенного Нью-Йоркца, поэтому Ли безмерно удивилась, заметив, что оба не слишком довольны.

— Если только вам не очень трудно, — выдавил водитель, переглянувшись с напарником, — мы бы хотели подождать, пока вы снова выйдете на сцену, мисс Кендалл.

Они были так молоды и уже успели увидеть столько страданий и ужасов, что Ли едва удержала порыв погладить его по щеке.

— Обязательно, — кивнула она. — Бренна вам позвонит, когда… когда все уладится.

Уладится…

Ли молила только об этом. Жаждала только этого. Цеплялась только за эту надежду.

Бренна включила зажигание. Машина тронулась.

Глава 10

Снежные сугробы, доходившие до самого капота «блейзера», а иногда и до крыши, громоздились по обочинам основных дорог и так сужали боковые, что зачастую две машины с трудом могли разъехаться.

Весь первый час пейзаж казался Ли совершенно незнакомым, если не считать основных вех, которые она заметила вскоре после того, как добралась до гор, вех, которые уже знала с тех пор, как несколько раз побывала в Катскилле. Однако чем дальше они углублялись в горы, тем больше Ли теряла уверенность в том, что карта, начерченная Логаном, верна. Через три часа по настоянию Бренны они остановились на обед и заехали в «Макдоналдс» для автомобилистов.

— Вам что-то казалось знакомым, с тех пор когда мы проезжали ту маленькую автозаправку? — спросила она, дожидаясь, пока официантка протянет им в окно заказ.

— С таким же успехом я могла править в туннеле с завязанными глазами, — уныло пробормотала Ли. — Видимость была такой ужасной, что в пяти футах от машины ничего не разглядишь.

Она прижала пальцы к вискам, пытаясь снять массажем напряжение и тревогу, от которых раскалывалась голова.

— Мне следовало бы сосредоточиться на указаниях Логана, но вместо этого я старалась удержать машину на шоссе. И к тому же эти самые указания были весьма туманными. Он так старался поскорее попасть в наше горное убежище, что его чертеж больше походил на карту для охотников за сокровищами… — Ли осеклась, вспомнив, что уже несколько раз объясняла все это Бренне. — Пусть даже и так, — горько продолжала она, — я могла бы и запомнить, когда повернуть: в четверти мили от светофора на Риджморе или в четырех! Я чертила карту для детективов в полной уверенности, что затвердила все самое важное, но кажется, все на свете перепутала.

— Перестаньте себя изводить, — предупредила Бренна.

И хотя ее советы были абсолютно бессмысленны, Ли все же замолчала, чтобы не расстраивать Бренну. Прошло еще два часа поисков и бесконечных поворотов каждый раз, когда Ли казалось, что она узнает местность. Дело кончилось тем, что она в отчаянии принялась систематически обследовать все боковые и частные дороги и даже подъезды к горным домам, пытаясь обнаружить хижину Логана. Она была готова проехать по каждой заброшенной тропе, бывшей когда-то подъездной дорогой, но снег завалил всю окрестность.

Несколько раз они едва не застряли, но Бренна на удивление хорошо вела тяжелую полноприводную машину: искусство, в котором она преуспела, проведя детство и юность на родительской ферме.

Ее способность провести «блейзер» через любой сугроб и случившееся днем потепление были единственными положительными моментами этого тяжелого и неудачного дня. Вскоре после ленча на небе показалось солнце. Всего за какой-то час густые облака разошлись, небо сияло голубизной, температура поднялась выше нулевой отметки, и снег стал таять.

Кроме одежды, Бренна захватила сумку Ли с обычным набором нужных вещей. Сейчас особенно пригодились солнечные очки, потому что они скрыли слезы, собиравшиеся в глазах Ли и капавшие все чаще, по мере того как день клонился к вечеру.

— Если не хотите опоздать на пресс-конференцию, — объявила наконец Бренна, — нужно поворачивать обратно и ехать в город.

Ли слышала ее, но продолжала вытягивать шею, чтобы получше разглядеть дорожку, вьющуюся вдоль крутого откоса.

— Сбавь скорость, — возбужденно потребовала она, и Бренна нажала на тормоз, так что «блейзер» едва полз. — Смотри: там дом! Я вижу крышу!

В конце дорожки и в самом деле виднелся большой старый дом с зеленой крышей, но Логан говорил, что единственным строением на участке была крохотная трехкомнатная хижина с крышей из серого сланцевого шифера.

— Не то, — вздохнула Ли. Огорчение и разочарование немедленно сменились взрывом гнева. — Что-то я не вижу вертолетов, которые комиссар Труманти пообещал выслать сегодня! Интересно, чего он ждет — лета?!

— В небе может быть полно вертолетов, — мягко заметила Бренна, — но если они за следующей горой или за ближайшим поворотом, мы просто не сумеем их увидеть.

— Уверена, что твой сотовый включен? — спросила Ли. Бренна милосердно воздержалась от упоминания о том, что слышит этот вопрос уже в сотый раз.

— Абсолютно. Я снова проверяла его, когда мы останавливались у туалета.

— Я бы хотела позвонить детективам. Утром оставила им сообщения вместе с номером твоего сотового, но, может, они ничего не получили.

— Мой сотовый в сумочке, на заднем сиденье. Бренна попыталась вытянуть руку между передними сиденьями, но ничего не вышло.

— Придется останавливаться, — вздохнула она, глядя в зеркальце заднего обзора.

— Нет, я сама достану. Поезжай.

Ли набрала в грудь воздуха, готовясь к боли, медленно, неуклюже повернулась и кое-как вытянула сумку размером с добрый чемодан. К счастью, телефон оказался на самом верху. Ли дрожащей рукой нажала крошечную кнопку и поднесла трубку к уху.

Детектив Шредер отозвался сразу же.

— Ничего нового о моем муже? — спросила Ли, не здороваясь.

— Нет, иначе мы сразу же позвонили бы по тому номеру, что вы оставили сегодня утром. Где вы сейчас?

— В горах. Пытаюсь отыскать дороги, по которым ехала в воскресенье.

— Получается?

Потребовалось несколько секунд, прежде чем Ли заставила себя признать правду:

— Понятия не имею, где я была тогда или где должна была быть.

Шредер, никак не отреагировав на это заявление, спросил:

— В своем сегодняшнем сообщении вы упомянули, что собираетесь вечером провести пресс-конференцию. Не передумали?

Услышав отрицательный ответ, он сообщил, что в полиции уже сделали приблизительный набросок спасителя Ли, копии которого можно будет раздать репортерам.

— Мы с детективом Литлтон сегодня будем у вас и принесем портрет, — вызвался он. — Думаю, неплохо бы иметь представителей от нью-йоркской полиции…

— Я об этом не подумала, — пробормотала Ли, но решила уклониться от такой чести. — Я искренне ценю вашу готовность вернуться в город, но предпочла бы, чтобы вы остались в горах и продолжали поиски.

— Мы можем провести ночь в городе и отправиться в горы на рассвете, чтобы возобновить работу. Кроме того, мы не против потрудиться сверхурочно.

— В таком случае огромное спасибо, и я приглашаю вас на пресс-конференцию. Да, еще одно: комиссар Труманти пообещал прислать вертолеты, но я пока еще ни одного не видела.

— Две машины уже с полудня находятся в воздухе. Завтра прибудет еще несколько, но пока снег не растает, вертушки не могут облететь достаточно большую территорию. Проблема в том, что с воздуха занесенные снегом крыши кажутся одинаковыми и вертолеты должны лететь низко и очень медленно.

— Я об этом не подумала, — грустно вздохнула Ли. Кажется, сама природа решила объявить ей войну с этого воскресенья.

— На тот случай, если вы не слышали сегодняшнего прогноза, могу сказать, что погода денек-другой останется солнечной. Целая команда обыскивает дороги, пытаясь найти следы машины, упавшей с откоса. Если снег и дальше будет продолжать таять с той же скоростью, мы очень быстро отыщем это место, а уж потом вертолеты смогут сузить область поисков до участка, на котором стоит хижина. Постарайтесь не волноваться. Ваш муж собирался пожить в старом доме без телефона и электричества. Если дорога туда непроходима, он наверняка догадался развести огонь пожарче и ждет, пока мы сообразим, как вызволить его оттуда.

Про себя Ли посчитала, что такое поведение совершенно несвойственно Логану. Он на следующее утро пробрался бы сквозь заносы к шоссе, хотя бы потому, что волновался за нее.

— Возможно, вы правы, — солгала она.

— Если хотите успеть на пресс-конференцию, — предупредил Шредер, — отправляйтесь прямо сейчас. У вас почти не остается времени.

Совершенно обескураженная, Ли коснулась красной кнопки на телефоне Бренны, прерывая разговор.

— Детектив Шредер сказал, что нам нужно немедленно возвращаться, — пробормотала она, тупо уставясь в окно на покрытые снегом горы, кое-где поросшие высокими соснами. Где-то там, в этих горах, она потеряла мужа и машину и едва не лишилась жизни. И кроме того, чувствовала, что опасно близка к еще одной потере. Разума.

— С вами все в порядке? — тихо спросила Бренна.

— В полном, — снова солгала она. — Все будет хорошо. Ей очень хотелось заставить себя поверить собственным словам.

— И Логан в полной безопасности. Когда-нибудь мы еще все посмеемся над этим.

В миле позади них детектив Шредер, сидевший за рулем обычного «форда» без проблесковых маячков и мигалок, обернулся к Сэм Литлтон:

— Она собирается домой.

Вскоре серебристый «блейзер» промчался мимо них в противоположном направлении, ведущем к городу. Шредер дождался, пока машина исчезнет за поворотом, лениво развернулся и медленно поехал в ту же сторону, не пытаясь больше преследовать Ли.

— Если учесть, сколько раз они проезжали сегодня мимо, — ухмыльнулся он, — просто чудо, что нас не заметили.

— «Блейзер»— один из самых чистых автомобилей в Катскилле, — пояснила Сэм, изучая карту, полученную во вторник от Ли Мэннинг. — Остальные забрызганы грязью до самой крыши и поэтому выглядят как близнецы.

Она со вздохом сложила карту и сунула в пластиковый мешочек для хранения улик.

— Сегодня утром она вроде бы пыталась проехать по тому маршруту, который указала нам в больнице. А вот ближе к полудню начала возвращаться по собственным следам, описывая при этом круги пошире.

— Да, а потом просто бесцельно каталась по округе. Должно быть, сообразила, что мы можем за ней следить, и решила взять нас прогуляться, фигурально говоря. Кстати, ты должна мне четвертак.

Шредер протянул руку. Сэм критически оглядела сначала ее, а потом самодовольную физиономию напарника.

— За что это?

— Говорил же я, что слежка за ней ни к чему не приведет, а ты все твердила, мол, она наверняка задумала что-то интересненькое.

— Назови меня подозрительной дурой, но когда я вижу, что сильно покалеченная и, как полагают, изнемогающая от тревоги женщина вылезает из «скорой» на уединенной парковке рядом с шоссе и садится в машину, которая потом едет вместо юга на север, мое любопытство, вполне естественно, берет надо мной верх.

— И все же, — настаивал он, — где мой четвертак?

— Я вычту его из тех семи долларов сорока трех центов, которые ты должен мне за «Эм-энд-Эмз»и колу. Те, что я сегодня тебе купила.

— Что? — взвился он, окатив ее свирепым собачьим взглядом. — Никаких семи долларов! Я должен тебе ровно шесть долларов сорок три цента.

— Совершенно верно, — улыбнулась Сэм. — И прошу не забывать об этом.

Глава 11

Когда Ли и Бренна наконец вышли из лифта, опоздав на пять минут, Триш Лефковиц уже ждала во внешнем фойе квартиры и нетерпеливо поглядывала на часы.

— Господи милостивый! — ахнула пресс-агент, метнувшись к Ли и хватая ее за руку. — Выглядишь ты хуже некуда! Что в конечном счете просто идеально. Один взгляд — и эта свора репортеров костьми ляжет, чтобы тебе помочь.

Практичная Триш прежде всего думала об имидже клиентки, но Ли почти ее не слышала. Она растерянно оглядывала облицованный черным мрамором холл с его резными позолоченными консольными столиками и обтянутыми шелком стульчиками в стиле Людовика XIV. Никаких изменений. Все точно такое же, как перед ее отъездом в воскресенье, если не считать того, что из ее жизни исчез Логан. А это значит, что ничего уже не будет прежним.

Потайная дверь слева, предназначенная для доставки продуктов, вела прямо на кухню. Женщины воспользовались ею, чтобы пробраться в квартиру. Хильда, разносившая стаканы на подносе, едва не уронила его при виде покрытого синяками лица и самой что ни на есть жалкой внешности Ли.

— О Боже! О…

— Я в полном порядке, Хильда. Нужно только причесаться, — заверила Ли, с величайшими предосторожностями выпрастывая руки из рукавов пальто, привезенного Бренной. Судя по шуму, доносившемуся из гостиной, там собралось немало представителей прессы.

— Немного помады тоже не повредит, — вставила Триш, потянувшись за зеркалом и косметикой, принесенными в кухню специально для этой цели.

— Только щетку, — рассеянно обронила Ли, разглаживая руками мятые черные слаксы и свитер, надетые сегодня утром. — Вот и все. Я готова.

Встав между Бренной и Триш, она решительно направилась в гостиную. Всего шесть дней назад эта комната была полна смеющихся людей, явившихся, чтобы вместе с ней отпраздновать одну из самых чудесных ночей в ее жизни. Теперь же здесь сидели изнемогающие от нехорошего любопытства чужаки, приехавшие сюда, чтобы влезть в душу, подметить, записать, выяснить и потом опубликовать самые свеженькие детали ее ожившего кошмара на потребу публике. Ни одного знакомого лица, если не считать только что прибывших детективов.

— Как вы себя чувствуете, мисс Кендалл? — окликнул репортер.

— Дайте нам минуту прийти в себя, — объявила Триш, ставя перед камином стул для Ли.

Та с благодарной улыбкой опустилась на него не столько потому, что не могла стоять, сколько пытаясь скрыть сотрясавший тело озноб. Присутствие репортеров и фотографов в ее доме каким-то образом сделало исчезновение Логана еще более зловещим и… реальным. Подняв глаза, она нерешительно открыла пресс-конференцию:

— Спасибо, что пришли…

Эти слова послужили сигналом к настоящему залпу ослепительных вспышек камер и канонаде вопросов.

— Вы что-то узнали о своем муже?

— Есть ли хоть доля правды в слухах о том, что его похитили?

— Когда вы в последний раз видели его?

— Известно ли полиции, кто столкнул вас с дороги?

— Вам уже легче, мисс Кендалл?

— Правда ли, что вы подумывали о разводе?

— Что делает полиция?

— Есть ли подозреваемые?

— Кто нашел вас в ночь аварии?

— Был ли это несчастный случай или подстроенное покушение?

— Когда вы намереваетесь вернуться на сцену?

Ли подняла руки, чтобы остановить поток вопросов:

— Пожалуйста, послушайте меня. Я расскажу вам все, что знаю, так быстро, как только смогу.

В комнате мгновенно воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием видеокамер. Ли объяснила, почему оказалась в горах в ночь воскресенья, и подробно описала, что случилось с ее машиной.

— Как вам известно, полиция не смогла найти человека, который обнаружил меня на склоне горы, — добавила она, — но художник сделал рисунок по словесному портрету, копии которого вам сегодня раздадут.

— Почему полицейские не сумели найти вашу машину?

— Это они скажут Сами, — пробормотала Ли, отчаянно борясь с головокружением.

Попытавшись сфокусировать взгляд на Шредере, она успела заметить его кивок, означающий, что он ответит на все вопросы, касающиеся полицейского расследования.

— Я пригласила вас не только затем, чтобы прояснить ситуацию, — продолжала Ли, — но и потому, что нуждаюсь в вашей помощи. Прошу вас, покажите рисунок зрителям и читателям. Кто-нибудь наверняка узнает оригинал. Этому человеку известно, где случилась авария. Я уверена, что это место недалеко от той хижины, где мы с мужем договорились встретиться. Хотелось бы, чтобы вы получили описание машины моего мужа…

Ли снова помедлила, чувствуя себя все хуже, с каждой секундой боясь потерять сознание. Поэтому она из последних сил послала безмолвную мольбу детективу Литлтон, стоявшей немного в стороне. Ли показалось, что лицо девушки выражает странную смесь любопытства и настороженности.

— Прошу вас, дайте этим людям информацию о машине Логана и обо всем другом, что они могут использовать для помощи в поисках.

— Разумеется, мисс Кендалл, — поспешно кивнула детектив Литлтон, чем заслужила немало восхищенных мужских взглядов.

Настала очередь ее и Шредера. Следующие десять минут они с готовностью отвечали на вопросы. Ли старалась внимательно слушать, но потом лихорадочно вцепилась в подлокотники кресла, пытаясь сидеть прямо, хотя перед глазами все плыло, а комната стала медленно вращаться. Она поднесла ко лбу трясущуюся руку как раз в тот момент, когда к ней обратился репортер одной из газет:

— Мисс Кендалл, нет ли каких причин, по которым ваш муж просто не хочет, чтобы его нашли? Проблемы с бизнесом или…

Ли нахмурилась, стараясь яснее увидеть его лицо.

— Это возмутительный вздор.