Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Современная серия - Каждый твой вздох

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Макнот Джудит / Каждый твой вздох - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Макнот Джудит
Жанр: Сентиментальный роман
Серия: Современная серия

 

 


Джудит Макнот

Каждый твой вздох

Холпи и Клэю со всей моей любовью

Автор выражает признательность Майклу Баблу, любимому певцу, с симпатией и благодарностью; Дане и Ричарду Лекони, двум прекрасным людям, делающим прекрасным окружающее; Дику Смиту, пилоту и другу; Джеймсу и Николь Трасселам III, чью свадьбу я пропустила, чтобы издать книгу в срок; Тамаре Андерсон, моему консультанту по правовым вопросам, коллеге-писательнице и настоящему другу; Джо Гранту, моему второму консультанту по правовым вопросам и дорогому другу; семейству Дженест: Джордану, Митчелу, Дженевьеве, Александре и Анастасии, пожертвовавшим совместным празднованием Дня благодарения и многим еще ради этой книги… и особенно производственному отделу издательства «Бэллантайн/Рэндом хаус», сотрудники которого так никогда и не оправятся от усилий, которые потребовались, чтобы выпустить эту книгу в срок.

Глава 1

Особняк Уайаттов гордой короной венчал покрытый снегом холм. Готические шпили вздымались прямо в небо, витражи в окнах сверкали драгоценными камнями.

В миле от него развертывался настоящий парад роскошных автомобилей. Лимузины и супердорогие машины медленным потоком направлялись к затянутому в униформу охраннику, стоящему у входа в ворота. Каждый раз, когда рядом останавливалась очередная машина, охранник сверял имена пассажиров со списком гостей и вежливо, но непреклонно сообщал водителю:

— Мне очень жаль, но из-за сегодняшнего снегопада мистер Уайатт не разрешает машинам парковаться во дворе.

Если за рулем был наемный шофер, охранник отступал, позволяя ему сворачивать на подъездную дорожку, чтобы доставить пассажиров к самому дому, прежде чем вернуться на основную дорогу и ждать окончания вечера.

Если же машину вел сам владелец, охранник показывал ему на длинный ряд блестящих черных «рейнджроверов», припаркованных на перекрестке. Из выхлопных труб вились дымки, означавшие, что двигатели остаются включенными.

— Пожалуйста, подъезжайте сюда и оставьте машину у служителя, — объяснял он. — Вас отвезут к дому.

Однако, как скоро обнаруживал каждый вновь прибывший, этот процесс был вовсе не так прост и удобен, как казался на словах. Хотя служителей, как и свободных «рейнджроверов», было немало, высокие сугробы и припаркованные машины так сузили дорогу, что местами было совершенно невозможно проехать, а нескончаемая процессия медленно движущихся автомобилей превратила четыре дюйма никем не убранного снега в густой слой слякоти.

Вся процедура донельзя нервировала и раздражала… Всех, кроме… детективов Чилдресса и Макнила, сидевших в неприметном «шевроле» без номеров, стоявшем в боковом проезде, в ста пятидесяти ярдах от входа в поместье Уайаттов. Оба были членами тщательно отобранной команды, созданной только сегодня утром и призванной держать Митчела Уайатта под круглосуточным наблюдением.

В восемь часов вечера они проводили его машину сюда, в поместье Сесила Уайатта, где он ловко ускользнул от охранника, пытавшегося остановить его, а потом свернул на дорожку, предназначенную для хозяйских машин, и исчез из поля зрения. После этого детективам не оставалось ничего, кроме как припарковаться и вести запись всех, с кем общался объект слежки. Чтобы облегчить себе задачу, Чилдресс обозревал сцену действия в прибор ночного видения, диктуя номера машин и всякую полезную информацию Макнилу, который старательно заносил все в блокнот.

— К старту приближается новый участник соревнования, — пробормотал Чилдресс, когда очередная пара фар приблизилась к охраннику, после чего вслух прочел номер машины и описал ее и водителя: — Белый «мерседес», модель этого года или прошлогодняя, водитель — белый мужчина, лет пятидесяти с лишним, пассажирка — белая женщина, лет двадцати с лишним, прижимается к улыбающемуся папику.

Не дождавшись ответа, Чилдресс поднял глаза и понял, что внимание Макнила сосредоточено на машине, медленно спускавшейся с холма справа.

— Должно быть, кто-то, кто живет там, наверху, — пробормотал Чилдресс, но тут же добавил, увидев, как черный «линкольн-таун-кар» остановился, закупорив выезд с дорожки, где они стояли: — Смотри-ка, да он еще и любопытен.

Задняя дверца отворилась, и оттуда вышел мужчина лет сорока в длинном черном пальто. Чилдресс опустил стекло, намереваясь извиниться за свое присутствие в неподходящем месте, но когда тот остановился и поднес к уху мобильник, мгновенно узнал его и прошептал:

— Это Грей Эллиот. Что он здесь делает?

— Живет в этих местах. Может, приглашен на вечеринку.

— Или решил присоединиться к нашей компании и вести наблюдение, — пошутил Чилдресс без особого, впрочем, воодушевления. Всего год в должности прокурора штата — и Грей Эллиот успел стать героем для каждого здешнего копа: блестящий прокурор, не боящийся браться за самые трудные и рискованные дела. Тот факт, что он принадлежал к числу людей, которые предпочитали служить обществу, вместо того чтобы приумножать и без того немалое состояние, только добавлял блеска его героическому имиджу.

И Макнил симпатизировал ему именно по этим причинам. Впрочем, он всегда любил Грея, даже когда тот был беззаботным, легкомысленным, сумасбродным подростком, которого сам Макнил несколько раз приводил в участок за мелкие нарушения.

Закончив разговор, Эллиот подошел к машине, наклонился и заглянул внутрь.

— Вы, должно быть, Чилдресс, — бросил он вместо приветствия, но тут же обратился к Макнилу: — Мак, можно вас на пару слов?

Макнил вышел и, обогнув машину, остановился у багажника. Ветер стих, и работающий двигатель гнал по ногам теплые выхлопные газы.

— Я просил, чтобы вас назначили на это расследование, — начал Грей, — потому что вы возглавляли дело по исчезновению Уильяма Уайатта и знакомы со всеми участниками…

— Не со всеми, — перебил Мак, не сдержав любопытства. — До сегодняшнего дня я и слыхом не слыхал ни о каком Митчеле Уайатте. Кто он такой, черт возьми, и почему мы за ним следим?

— Сводный брат Уильяма Уайатта. И, по моему мнению, именно он виновен в исчезновении Уильяма.

— Сводный брат? — повторил Мак, с сомнением качая головой. — После пропажи Уильяма я опросил всех членов семьи и его друзей. Никто и словом не обмолвился о существовании сводного брата. Мало того, когда я говорил с Сесилом Уайаттом, старик несколько раз повторил, как важно найти и вернуть жене и ребенку его единственного внука.

— Вас намеренно ввел в заблуждение чванливый, хитрый старый дьявол, не желавший объяснить, что у него есть еще один внук, которого он никогда не хотел признавать. Я знаком с Уайаттами всю жизнь и тоже понятия не имел о сводном брате Уильяма. Как, впрочем, и сам Уильям до июня этого года. Если верить истории, которую я только сейчас услышал, отец Уильяма, Эдвард, спутался со своей секретаршей, когда Уильяму было года два и его мать умирала от рака. Секретарша забеременела, а рак вскоре доконал жену Уильяма. Но когда любовница стала давить на Эдварда, требуя, чтобы тот женился, как обещал, он стал увиливать, а потом вообще отрекся от отцовства. Хитрая бабенка пригрозила поведать свою печальную историю репортеру «Трибюн».

Тут мобильный Эллиота снова завибрировал. Проверив номер звонившего, он сунул трубку в карман и продолжал:

— В то время Сесил решил продвигать Эдварда в большую политику, и скандал разрушил бы все его планы, но и позволить «ничтожной маленькой потаскушке» войти в семью было немыслимо. Такого он допустить не мог. Сесил пытался откупиться, но она продолжала настаивать на праве ребенка иметь законное имя, называться Уайаттом и воспитываться, как Уайатт. Она наняла адвоката, и наконец обе стороны пришли к согласию: Эдвард женится на ней за несколько недель до появления новорожденного и разведется сразу после родов. Она отказалась от всех прав на ребенка, передав его под опеку Сесила. Сесил, в свою очередь, обязался позаботиться, чтобы ребенок воспитывался, как подобает Уайатту, со всеми привилегиями, какие дают деньги и связи в обществе, а также включая лучшее образование, путешествия за границу и тому подобное. При этом она получала значительную сумму при условии, что никому ни слова не скажет о том, что случилось, и никогда не попытается вступить в контакт с заинтересованными сторонами, в том числе и с собственным отпрыском.

Макнил поднял воротник куртки. Если нижней части тела было довольно тепло, то уши превратились в ледышки.

— Очевидно, позднее Сесил передумал насчет внука, — пробормотал он, растирая руки, прежде чем сунуть их в карманы.

— Нет, он следовал букве, но не духу сделки. И хотя согласился, чтобы Митчел воспитывался со всеми подобающими Уайатту привилегиями, какие дают деньги и связи в обществе, все же вовсе не имел в виду, что в круг этих связей должна входить сама семья Уайаттов. Через неделю после рождения Сесил отослал Митчела вместе с фальшивым свидетельством о рождении в Италию на воспитание в одну чем-то обязанную ему семью. Когда мальчику исполнилось года четыре, Сесил вырвал его из привычного окружения и отправил в дорогой французский пансион. Позже он учился в частной швейцарской школе, а потом в Оксфорде.

— А парнишка знал свое настоящее имя? Или имя того, кто платил за его шикарное образование? — спросил Макнил.

— Семья, с которой он жил в Италии, рассказала парню только то, что было велено: будто бы его подбросили на порог одного калифорнийского дома, имя и фамилия наугад выбраны из телефонного справочника, а какие-то щедрые американские спонсоры регулярно платят за воспитание и обучение таких же подкидышей, как он, взамен желая только одного — оставаться анонимными.

— Иисусе, — вздохнул Макнил.

— Если это жалость, оставьте ее для того, кто этого заслуживает, — саркастически хмыкнул Эллиот. — Судя по тому, что я слышал, юный Митчел вовсю наслаждался жизнью и на все сто использовал свои возможности. Способный спортсмен, он преуспел в спорте, учился в лучших школах и был на короткой ноге с детьми из лучших европейских семей. После окончания колледжа он на редкость умно использовал свое образование, приятную внешность и приобретенные связи, умудрившись сделать кучу денег. Теперь ему тридцать четыре, и почти все его компании находятся в Европе. У него есть квартиры в Риме, Лондоне, Париже и Нью-Йорке.

Эллиот взглянул на часы и нахмурился, пытаясь разглядеть циферблат в темноте.

— Не скажете, который час?

Макнил задрал рукав и глянул на большие светящиеся зеленые цифры своего «Таймекса»[1]

— Восемь сорок пять.

— Мне нужно идти. Хотя бы ненадолго появиться на вечеринке Сесила.

— Но как же Уайатт оказался здесь и сейчас после стольких лет? — поспешно поинтересовался Макнил, стараясь максимально использовать оставшиеся минуты.

— Семь месяцев назад, в начале июня, Уильям полез в старый сейф, наткнулся на какие-то документы и был возмущен отношением отца и деда к бедному сводному брату. Он нанял детективов, и когда те обнаружили Митчела Уайатта в Лондоне, Уильям взял жену и сына и полетел в Лондон лично представить их брату и объяснить, что произошло.

— Очень благородно с его стороны.

Эллиот закинул голову и взглянул на небо.

— Тут вы правы, — ответил он голосом человека, пытавшегося скрыть свои чувства. — Уильям был действительно славным парнем, единственным мужчиной в этой семейке на протяжении многих поколений, которого никак нельзя считать эгоистичным социопатом.

Он резко опустил голову.

— Что тут поделать? Когда Уильям вернулся из Лондона, переполненный восторгами по поводу поразительных успехов Митчела, Эдвард и слушать ничего не пожелал, заявив, что не собирается иметь ничего общего с так называемым сыном, однако старый Сесил впечатлился настолько, что попросил о встрече. Встреча состоялась в августе, когда Митчел приехал сюда якобы по делам. В ноябре исчез Уильям, и Сесил попросил Митчела вернуться в Чикаго, чтобы они смогли узнать друг друга получше. Как ни странно, старику так пришелся по душе блудный внук, что он даже пригласил Митчела на праздник в честь своего восьмидесятого дня рождения. Ну а теперь мне пора, — бросил он уже на ходу, направляясь к машине. Но Макнил не отставал.

— Вы так и не сказали, почему мы держим Митчела Уайатта под наблюдением, — напомнил он.

Эллиот резко остановился. Лицо словно окаменело, а в голосе зазвенел лед.

— А разве я не сказал? По двум причинам: в сентябре, через месяц после трогательного воссоединения Сесила и Митчела, Эдвард, отец Уильяма и Митчела, упал с балкона тридцатого этажа и, разумеется, разбился. В ноябре исчез Уильям. По странному совпадению, согласно отметке в американском паспорте и отчетам Иммиграционной службы о прибытии в страну, Митчел Уайатт приезжал в США как раз перед каждым печальным событием и почти немедленно уезжал после очередной трагедии.

Макнил настороженно прищурился.

— Теперь часть картины вам ясна. Могу добавить, что Митчел пробыл в Чикаго две недели. Живет в доме Уильяма. Утешает его красавицу жену и успел подружиться с его четырнадцатилетним сыном, — продолжал Эллиот и, не скрывая омерзения, резко добавил: — По-видимому, Митчел Уайатт систематически истребляет членов собственной семьи и перетягивает оставшихся на свою сторону.

— Считаете, он хочет загрести фамильное состояние? — заключил Макнил.

— Считаю, что гены Уайаттов произвели на свет очередного социопата. Полного и законченного. Хладнокровного, жестокого убийцу.

После его ухода Макнил снова забрался в «шевроле» вместе с Чилдрессом и долго смотрел, как машина Эллиота остановилась у перекрестка, в ожидании пока группу гостей перевозили к дому. Седовласая женщина поскользнулась в слякоти, и муж едва успел ее поддержать. Пара средних лет дрожала на холоде, пока нервные престарелые супруги с помощью служащих парковки пытались подняться на высокую подножку «рейнджровера».

— Знаешь, — заметил Чилдресс, когда машины наконец тронулись, — когда мы сегодня проезжали мимо ворот, я глянул на подъездную дорогу, ведущую к дому, и могу поклясться, она выглядела абсолютно чистой. Ни единой снежинки.

— Точно, — согласился Макнил.

— Так какого же черта охранник заставляет всех оставлять машины здесь, на главной дороге?

— Кто знает? — пожал плечами Макнил.

Глава 2

Поток прибывающих гостей сузился до тонкой струйки, когда очередная машина медленно приблизилась к воротам. Чилдресс отставил крышку от термоса, в которую только что налил кофе, и взял бинокль. Макнил потянулся к блокноту и принялся записывать передаваемую напарником информацию.

— Винтажный «роллс», возможно, 50-х годов, темно-бордовый, в идеальном состоянии. За рулем водитель. На заднем сиденье пассажирка. Господи, что за красота!

— «роллс» или пассажирка? — уточнил Макнил.

— «роллс», — смешливо фыркнул Чилдресс. — Пассажирке на вид лет девяносто. Лицо морщинистое, как сушеная слива, а какую гримасу она скорчила! Просто страх! Вероятно, из-за того, что говорит охранник водителю, которому, судя по виду, тоже под девяносто. Полагаю, старой леди не нравится парковать «роллс» на улице.

Тут Чилдресс ошибся. Недовольством тут и не пахло. Сестра Сесила, Оливия Хиберт, была вне себя от бешенства.

— Ну что за чванливый тиран! — пожаловалась она водителю, когда тот остановился за рядом «рейнджроверов». — Взгляните на подъездную дорожку, Грейнджер. Вы видите там снег?

— Нет, мадам.

— Сесил сбивает гостей в отары, как овец, только чтобы показать свою власть!

— Похоже, вы правы, мадам, — голосом, дрожащим от возраста и негодования, согласился водитель, служивший у нее сорок лет.

Довольная тем, что Грейнджер понял и согласился, Оливия Хиберт в бессильной ярости откинулась на спинку мягкого кожаного сиденья. Как все, кто знал ее брата, Оливия была слишком хорошо знакома с внезапными и не слишком приятными причудами Сесила, причудами, которые тот время от времени изобретал по единственной причине — навязать свою волю людям, считавшимся ему ровней, и этим еще и еще раз доказать, что он по-прежнему выше их всех. — Поверить не могу, что люди все еще мирятся с наглым поведением восьмидесятилетнего сноба, — горько вздохнула она. — Просто удивительно, как это они не повернутся и не уедут домой, увидев, что дорожка совершенно чиста!

Говоря это, Оливия немного кривила душой, поскольку прекрасно сознавала, почему гости Сесила готовы мириться с сегодняшними бессмысленными неудобствами. Во-первых, Сесил широко занимался благотворительностью, на которую тратил десятки миллионов долларов. И во-вторых, они собрались не столько, чтобы отпраздновать вместе с ним его восьмидесятилетие, сколько пережить событие, омраченное исчезновением любимого внука — тридцатишестилетнего Уильяма.

— В довершение всего сегодня вечером он еще и беззастенчиво использует людское сочувствие. Вот чем он занимается, — прошипела Оливия, когда «роллс» остановился перед домом, где запоздавшие гости все еще выходили из «рейнджроверов».

Грейнджер не ответил, экономя силы для утомительного путешествия вокруг машины к задней дверце, которую полагалось распахнуть для пассажирки. Сгорбленные под тяжестью лет плечи бедняги, искореженные артритом позвоночники колени вызывали искреннюю жалость. Тонкие прядки серебряных волос выбивались из-под черного водительского кепи, а тощая фигурка буквально утопала в черном пальто, ставшем за последнее время слишком просторным для старичка.

С усилием открыв дверцу, он протянул изуродованную ревматизмом руку, чтобы помочь даме выйти. Оливия вложила в нее затянутые в перчатку пальцы.

— Пожалуй, нужно отдать ваше пальто в переделку, — заметила она, потянувшись к своей трости. — Это для вас немного велико.

— Мне очень жаль, мадам.

Сжимая трость правой рукой и вцепившись левой в рукав его пальто, Оливия позволила старику медленно вести ее к двери, где в освещенном проеме уже ждал дворецкий Сесила.

— И попытайтесь больше есть, Грейнджер. Одежда в наше время обходится не меньше, чем когда-то новая машина.

— Да, мадам.

Старики с трудом одолели три каменные ступени крыльца, и Грейнджер, слегка задыхаясь, спросил:

— Как вы дадите мне знать, когда пожелаете уехать?

Оливия мигом остановилась, словно оцепенев, и свирепо уставилась на него.

— Даже не думайте двинуться с места! — предупредила она. — Мы по крайней мере не собираемся потакать капризам мелочного тирана! Припаркуйтесь вон там, под крытыми въездными воротами!

Услышав это, дворецкий протянул руку, чтобы помочь ей снять пальто, и преспокойно попытался отменить приказ.

— Ваша машина должна ждать за воротами, а не в каком-то другом месте, — дерзко сообщил он, когда Грейнджер повернулся и принялся с трудом спускаться вниз. — Пожалуйста, велите вашему водителю…

— И не подумаю! — оборвала она и, почти швырнув ему трость, сама сняла пальто.

Дворецкий чуть поежился под ее уничтожающим взглядом.

— Грейнджер!

Грейнджер, застрявший на второй ступеньке, обернулся и уставился на хозяйку, вопросительно подняв белоснежные брови.

— Повторяю, встаньте под крытыми воротами, и если кто-то посмеет приблизиться к вам, разрешаю сбить его машиной, — отчеканила она и, явно довольная собой, удостоила дворецкого ледяной улыбки. — Кстати, там стоит черный иностранный спортивный автомобиль. Кому он принадлежит?

— Мистеру Митчелу Уайатту, — пояснил дворецкий.

— Я так и знала, — злорадно процедила Оливия, сунув пальто дворецкому и одновременно выхватывая у него трость. — Вижу, он тоже не желает подчиняться капризам старого тирана.

Гордо тряхнув головой, она тяжело оперлась о трость и побрела по неровному, выложенному сланцевыми плитами фойе на звуки голосов, несущихся из гостиной.

— Мистер Сесил велел вам подождать его в кабинете, — бросил ей в спину дворецкий.

Но несмотря на внешнюю браваду, Оливии не слишком хотелось оказаться с глазу на глаз со своим грозным братцем. Он обладал поистине дьявольской способностью предвидеть любые попытки сопротивления еще до того, как и в какой форме оно было оказано. Поэтому, вместо того чтобы прямо направиться в кабинет, она свернула налево, к гостиной. Остановившись под арочным входом, она вытянула шею, пытаясь отыскать взглядом союзника: на редкость высокого темноволосого мужчину, который вопреки приказу Сесила тоже припарковал машину в неположенном месте.

В гостиной было полно людей, но Митчела не оказалось ни там, ни в столовой, где гости толпились уломившихся под тяжестью блюд столов. Она уже собиралась вернуться в гостиную, как Сесил, погруженный в беседу с каким-то человеком, случайно поднял глаза, заметил сестру и воззрился на нее холодным, оценивающим взглядом давнего противника, после чего коротким кивком в сторону кабинета приказал немедленно идти туда. Оливия вызывающе вздернула подбородок, но подчинилась.

Кабинет Сесила был расположен по другой стороне коридора, в глубине дома, за парадной лестницей. Обычно во время нашествия гостей массивные, обшитые панелями двери были плотно закрыты, ограждая кабинет хозяина от любопытных, но сегодня створки были чуть приоткрыты, и оттуда тянулась тонкая полоска желтого света. Сжав ручку двери, Оливия приостановилась передохнуть, расправила уставшие плечи, подняла голову… и оцепенела в изумлении при виде открывшейся ей сцены.

Митчел обнимал жену Уильяма, а голова Кэролайн покоилась на его груди. С руки свисал кружевной носовой платочек.

— Не знаю, сколько еще я смогу продержаться, — всхлипнула она, поднимая лицо. — У меня больше нет сил.

— У нас нет выхода, — спокойно, но с участливыми нотками в голосе ответил он.

Потрясение мгновенно уступило место сочувственному пониманию. Оливия тяжело вздохнула. Бедняжка Кэролайн совсем исхудала и бледна как полотно. Вполне естественно, что ей приходится искать утешение у кого-то из членов семьи, но ее развратник папаша проводит очередной медовый месяц где-то в Европе с пятой женой, а от Сесила ничего не дождешься, кроме сухих наставлений о необходимости быть сильной в тяжкие времена. Четырнадцатилетний сын Кэролайн сам нуждался в материнской поддержке, и Кэролайн изображала при нем храбрую, несгибаемую мать семейства, но самой ей не на кого было опереться… если не считать Митчела.

Привычная благодарность охватила Оливию при мысли о том, что Митчел попал в лоно семьи в тот самый момент, когда от него больше всего требовалось помочь Кэролайн и деду перенести скорбь от утраты мужа и внука. К сожалению, Оливию не покидало ощущение, что будь у Митчела выбор, он не помог бы Сесилу выбраться из горящего дома. Очевидно, у него не было ни малейшего желания поддерживать отношения с родными и их друзьями, и, хуже всего, Оливия была вполне уверена, что он намеревается очень скоро покинуть Чикаго, не предупредив никого, кроме разве Кэролайн.

И Оливия прекрасно его понимала. Уайатты избавились от младенца как от омерзительного комка грязи, случайно запятнавшего их идеальное, безупречно чистое существование. Сама она почти ничего не знала о судьбе нежеланного ребенка Эдварда и ничего не сделала, чтобы ее изменить. Поэтому и воспринимала презрительное отношение Митчела к ней как нечто должное. Но не могла смириться с мыслью о том, что он вот-вот покинет Чикаго. Уж очень она хотела, чтобы он прежде всего узнал ее получше и понял, что ей можно довериться. И страстно мечтала, чтобы он перед отъездом назвал ее «тетя Оливия». Хотя бы только раз. И больше ей ничего не нужно. Но было и еще одно. То, чего Оливия желала гораздо больше. То, что она должна получить от него, пока еще не поздно: прощение за многолетнее равнодушие.

Однако в этот момент ее больше всего тревожило, что Сесил может оказаться за ее спиной, распахнуть двери в кабинет и совершенно неверно истолковать увиденную сцену.

Поэтому, вместо того чтобы ворваться в кабинет, отчего Кэролайн наверняка почувствует себя виноватой, а Митчел будет вынужден давать ненужные объяснения, Оливия решила предупредить о своем появлении: громко стукнула в дверь тростью и одновременно принялась возиться с ручкой, после чего для пущего эффекта вытянула трость перед собой, как слепая, и медленно вплыла в кабинет, ощупывая дубовый пол и внимательно присматриваясь к паркету, словно боялась упасть.

— Вам нужно больше света? — осведомился Митчел. Оливия, словно удивленная его присутствием, вскинула голову, но, если честно сказать, ее неприятно уколола ирония в голосе Митчела. Он, как минутой раньше, стоял перед камином, но Кэролайн успела опуститься в ближайшее кресло. Сердце Оливии сжалось при виде темных кругов под ее прекрасными зеленовато-карими глазами.

— Бедное мое дитя, — прошептала она, кладя руку на золотистые волосы невестки.

Кэролайн чуть откинула голову и прижалась щекой к ее ладони.

— Тетя Оливия, — снова всхлипнула она.

Оливия хотела остаться рядом с ней, но увидела, как Митчел, отступив от камина, лениво изучает висевшие на стенах портреты. Эта большая комната была настоящим святилищем Уайаттов, где находились портреты и фотографии предков всех размеров, от громадных до совсем скромных. На памяти Оливии Митчел впервые проявил хоть какой-то интерес к Уайаттам: по крайней мере ей хотелось так думать.

— Это твой прадед, — объяснила она, показывая на портрет над камином. — Видишь сходство?

— С кем? — издевательски поинтересовался он.

— С тобой, — упрямо стояла на своем Оливия, но он бросил на нее холодный предостерегающий взгляд, до невероятности походивший на те холодные предостерегающие взгляды, которыми славился его прадед, после чего сунул руку в карман брюк и отошел. Оливия вняла предупреждению, но продолжала искоса наблюдать за ним, надеясь на очередную возможность растопить ледяной панцирь, если Митчел выкажет хоть малейший интерес к другому портрету.

Сесил неизменно заставлял себя ждать: по его мнению, это доказывало его превосходство над окружающими. Обычно, если среди окружающих оказывалась Оливия, это невероятно ее раздражало, но сейчас она надеялась, что ожидание продлится не меньше часа.

Митчел остановился перед другим портретом, и Оливия поспешила присоединиться к нему, но тут же изумленно ахнула. Он рассматривал изображение девушки, скромно сидевшей на садовых качелях: в длинные волосы вплетены розовые бутоны, почти такие же, как вышитые шелком на юбке белого платья.

Митчел косо глянул на Оливию.

— Вы? — коротко спросил он.

— Господи Боже! Как вы угадали? В то время мне едва исполнилось пятнадцать!

Вместо ответа он кивнул в сторону другого портрета:

— И это тоже вы?

— Да. Тут мне двадцать, и я только что обручилась с мистером Хибертом. Вот он, на соседнем портрете. Нас нарисовали в один день.

— Что-то вы вовсе не выглядите такой счастливой, как полагалось бы в такую минуту.

— Так и было, — призналась Оливия, забывая, что это она хотела вызвать Митчела на откровенность, а не наоборот. — Я считала, что он… и его семья… немного занудны.

Митчел впервые открыто улыбнулся.

— А почему вы так считали? — допытывался он, словно забыв о присутствии Кэролайн.

— Теперь… теперь все кажется ужасно глупым, но один из его предков подписал Декларацию независимости, а другой был генералом во время Гражданской войны, и его семейка слишком много из себя строила… ну знаете, прямо так и пыжились от гордости и вечно хвастались своими заслугами.

— Возмутительное поведение, — с деланной серьезностью согласился он.

Оливия, в полном восторге от этой перепалки, решилась на большее:

— Вот именно. Можно подумать, они явились в Америку на «Мэйфлауэре»![2]

— Уверен, что они пытались, — пошутил Митчел, — но корабль был слишком маленьким, и им скорее всего не удалось достать билеты.

— Что же, вероятно, потому, — призналась Оливия, наклонившись поближе, — что на борту уже были мы!

Митчел рассмеялся, и Оливия, окончательно потеряв голову, выпалила свои затаенные мысли:

— Мужчины в роду Уайаттов, все до одного, красавцы, но в мое время мы назвали бы вас хрустальной мечтой, молодой человек.

Лицо Митчела окаменело в тот момент, когда она обмолвилась о его принадлежности к роду Уайаттов, но Оливия так отчаянно хотела набрать потерянные очки, что указала на единственную черту, которой не обладали его предки:

— Правда, у них карие глаза, зато у тебя — синие.

— Непонятно, как это произошло, — скучающе протянул он.

— Твоя ма…

Оливия было осеклась, но тут же передумала и решила, что он имеет право знать. Может, даже хочет знать.

— Я помню, что у твоей матери были прелестные синие глаза. Никогда не видела такого оттенка, как у нее, ни до, ни после.

Она ожидала расспросов, но вместо этого он сложил руки на груди и с ледяным нетерпением уставился на нее. Похоже, ему действительно все равно! Оливия поспешно отвела глаза и показала на маленький портрет, висевший как раз под изображением Джорджа Хиберта.

— Что ты думаешь о нем? — спросила она, стараясь привлечь внимание внучатого племянника к солидному джентльмену в крахмальной рубашке и галстуке в розовую, голубую и желтую полоску.

— Думаю, что у него омерзительно дурной вкус, по крайней мере в отношении галстуков, — резко ответил Митчел и отвернулся.

Оливия повернулась к Кэролайн, которая медленно покачала головой, словно подтверждая очевидное: тетка сделала одну ошибку, упомянув о матери, и вторую — пытаясь заставить Митчела признать родство с оригиналами портретов.

Поэтому Оливия молча наблюдала, как он переходит от одного портрета к другому: высокий, широкоплечий мужчина, как две капли воды похожий на своих предков. Гордость заставляла Митчела отрицать и сходство и наследие, но Оливия молча дивилась бесплодности его усилий. Его предки, все до одного, были такими же высокими, с такой же гордой осанкой, острым умом… и изменчивым темпераментом. В точности как у него.

Она вспомнила о язвительном замечании в адрес своего свекра, действительно имевшего несчастье выбирать на редкость безвкусные галстуки, посмотрела на профиль Митчела и слегка повеселела. От носков сверкающих черных итальянских мокасин до сшитого на заказ костюма цвета маренго, белоснежной сорочки и безупречной укладки густых темных волос Митчел, как все мужчины Уайаттов, был прекрасно ухоженным воплощением хорошего, но консервативного вкуса.

Однако она успела обнаружить три особенности, несомненно, отличавшие его от предков: сдержанное чувство юмора, вкрадчивое светское обаяние и неотразимая улыбка. Сочетание было поистине смертоносным, то есть убийственным, до того, что даже у старухи вроде нее немного закружилась голова. Мужчины в семье Уайаттов были властными и энергичными, но обычно почти не обладали чувством юмора, не говоря уже о каком-то обаянии. Если их стиль — Хамфри Богарт, то Митчел был Кэри Грантом, с квадратной челюстью и ледяными синими глазами.

— Это не займет много времени, — резко бросил Сесил, врываясь в кабинет.

Оливия едва заметно поморщилась, наблюдая, как брат идет к письменному столу. До чего же неприятно, что, хотя брат на два года старше, артрит не согнул его позвоночника.

— Садитесь, — велел он.

Митчел подошел к Оливии и выдвинул для нее кресло, а сам шагнул к углу стола, сунул руки в карманы и поднял брови.

— Я сказал, садись! — рявкнул Сесил.

Легкая саркастическая усмешка тронула губы Митчела. Оглядевшись, он остался на месте.

— Кого ты ищешь? — спросил Сесил.

— Вашу собаку.

Оливия внутренне сжалась, а Кэролайн затаила дыхание. Сесил долго, пристально смотрел на него с неприязнью и, кажется, с уважением.

— Как пожелаешь, — процедил он, переводя взгляд на Оливию и Кэролайн. — Я хотел, чтобы вы двое тоже присутствовали, поскольку чувствовал себя обязанным перед Митчелом сказать это при всех и потому что, как рассудила судьба, мы единственные взрослые, оставшиеся в этой семье.

Взгляд его снова остановился на Митчеле.

— Много лет назад гордость и гнев подтолкнули меня на величайшую несправедливость, и я намереваюсь признать это сейчас, перед твоей теткой и невесткой. Мой гнев не имел ничего общего с тобой и был направлен на твоего отца и женщину, ставшую твоей матерью. Мой сын Эдвард был настоящим бабником, и это меня бесило. Когда его молодая жена умирала от рака, он ухитрился сделать ребенка другой женщине, твоей матери, и за это я так и не смог его простить. Как и не мог простить твоей матери полное отсутствие моральных принципов. Она связалась с моим распутным сыном, хорошо зная, в каком состоянии находится его жена, но при этом забыла об элементарной порядочности. Она так и не поняла, как оскорбляет его первую жену, настаивая, чтобы он женился на ней всего через полгода после ее смерти. Мало того, позволила себе забеременеть и родить ребенка только с той целью, чтобы подцепить выгодного мужа и войти в нашу семью.

Сесил замолчал. Оливия встревоженно изучала лицо Митчела, гадая, что он думает, услышав уродливую правду о родителях. Но вид у него был по-прежнему отсутствующий, словно ему рассказывали не слишком приятную историю о не слишком хороших знакомых. Не заметь Оливия слегка сведенных бровей, посчитала бы, что ему попросту скучно.

Безразличный к столь тонким нюансам, Сесил продолжал:

— Могу я быть до конца откровенным?

— Ради Бога, сколько угодно, — отозвался Митчел с издевательской учтивостью. — Я был крайне возмущен, нет, взбешен поведением твоих родителей, но когда твоя мать наняла пройдоху-адвоката, чтобы вытянуть у меня деньги и заставить воспитывать своего незаконного ребенка, как истинного Уайатта, мое отвращение переросло в ненависть, и я был готов сделать все, что в моих силах, лишь бы ей ничего не досталось. Все, что угодно. Можешь ты понять мои чувства?

— Прекрасно.

— Если бы твоя мать просто хотела денег, чтобы воспитывать сына и жить прилично, я мог бы ей посочувствовать, — добавил Сесил, и Оливия впервые увидела нечто вроде удивления, промелькнувшего на замкнутом лице Митчела. — Но в ней не было ни крошки материнского чувства. Главным для нее были деньги и возможность находиться среди богатых людей. И она считала, что для ребенка этого тоже будет достаточно.

Сесил встал. Оливия заметила, что для этого ему пришлось опереться обеими руками о столешницу, словно он был куда слабее, чем хотел показать.

— Ты был отпрыском безвольного непорядочного человека и хитрой, алчной маленькой потаскушки. Мне и в голову не приходило, что из тебя могло получиться что-то хорошее, но, как выяснилось, я ошибался. Кровь Уайаттов дала себя знать. Я любил твоего брата Уильяма, и он был хорошим мужем и отцом, но слишком мягкосердечным человеком. Кроме того, он, как и Эдвард, был полностью лишен честолюбия. Ты же, Митчел, унаследовал лучшие черты своих предков. Я выбросил тебя в этот мир, не дав ничего, кроме образования и возможности завести нужные связи. Ты же всего за десять лет создал впечатляющую финансовую империю, унаследовав способности от Уайаттов. Пусть ты не рос в нашей семье, зато ты один из нас, — договорил Сесил, выжидающе поглядывая на Митчела.

Но тот, вместо того чтобы радоваться, явно развлекался.

— Должен ли я считать это комплиментом?

Брови Сесила сошлись вместе, но губы тут же приподнялись в довольной улыбке.

— Разумеется, нет. Ты Уайатт, а Уайатты не ищут и не нуждаются в одобрении окружающих. — И, словно осознав, что он ничуть не смягчил внука, Сесил сменил тактику: — И посколькy ты — Уайатт, должен понимать, как трудно признать, что гордость и гнев много лет назад подтолкнули меня к роковой ошибке, ошибке, за которую ты платил всю жизнь. Я не жду прошения, потому что Уайатты не требуют простых извинений за то, что простить нельзя, а мне уже восемьдесят лет, так что для покаяния осталось немного. Я тоже Уайатт, так что не могу просить прощения. Я могу просить только этого. — Старик вытянул трясущуюся руку: — Ты можешь пожать ее?

Оливия была тронута почти до слез, а мягкая нижняя губка Кэролайн подрагивала в ободряющей улыбке, но Митчел проигнорировал жест деда.

— Нет, пока не пойму, о чем мы сговариваемся.

— Сегодня мой восьмидесятый день рождения, — устало бросил Сесил, убирая руку. — Я отвечаю за Оливию, Кэролайн и молодого Билли. Но когда уйду, за ними будет некому присмотреть. Я знаю, что Оливия неравнодушна к тебе и, вне всякого сомнения, считает союзником, поскольку вы оба проигнорировали мое требование припарковать машины на улице.

Митчел бросил удивленный взгляд на Оливию, и она вроде бы различила, как весело блеснули его глаза, прежде чем он вновь повернулся к Сесилу.

— Я знаю также, что Уильям с первой встречи ощутил родственную связь с тобой, а наш Уильям прекрасно разбирался в людях. Кэролайн и юный Билли говорят, что со времени исчезновения Уильяма ты проводишь с ними много времени и, полагаю, сумел заслужить их расположение.

Сесил помолчал, но Митчел ничем не подтвердил и не опроверг его слова, так что он снова протянул руку и очертя голову бросился вперед:

— Нравится тебе или нет, но ты мой внук. Мне, и особенно им, необходимо знать, готов ли ты принять эту роль и будешь ли заботиться о них, когда меня не станет. Итак, пожмем друг другу руки в знак согласия?

Оливии оставалось только удивляться, до чего же умно Сесил изложил свою просьбу. Значит, он делает это ради нее и Кэролайн?

Она страшно обрадовалась, когда Митчел, секунду поколебавшись, обменялся рукопожатием с дедом.

— Значит, это улажено, — буркнул Сесил, сбрасывая мантию беспомощной слабости, как плохо сидящий пиджак. — Оливия, Кэролайн, ведите Митчела в гостиную и постарайтесь, чтобы он встретился со всеми нужными людьми.

— Ты не собираешься сделать что-то вроде объявления насчет того, кто он и где был все это время?

— Разумеется, нет! Официальное объявление даст повод к дополнительным вопросам, на которые у меня нет ни малейшего желания отвечать. Я уже упомянул кое-кому, что Митчел был достаточно добр, чтобы на время оставить свой бизнес в Европе и провести несколько недель с нами. Ведите себя так, словно все давно знают, кто он. Собственно говоря, многие успели с ним познакомиться раньше.

Вполне удовлетворенный исходом дела, Сесил шагнул к двери.

— И каким образом, спрашивается, я должна это сделать? — осведомилась Оливия.

Сесил раздраженно обернулся:

— Подходишь к очередной компании и говоришь: «Надеюсь, вы все знакомы с Митчелом?» А когда кто-то говорит, что незнаком, изображай удивление. Остаток вечера они проведут, гадая, как и когда успели оскорбить меня настолько, чтобы оказаться вне круга избранных.

Он снова пошел к двери, обернулся, и губы его тронула коварная ухмылка.

— А еще лучше, подведи Митчела к кому-нибудь и начинай в таком роде: «Митчел, ты, конечно, помнишь такого-то и такого-то?» Они, разумеется, впервые его видят, но будут еще больше шокированы, если он признается, что никогда с ними не встречался. Это позволит Митчелу оказаться в более выгодном положении.

С этими словами он наконец ушел.

Оливия украдкой глянула на Митчела, чтобы понять его реакцию, но тот пристально смотрел в спину деда, поэтому она сказала:

— У Сесила за пазухой полно таких утонченных, но ловких трюков.

— Сам Сесил полон…

Но, бросив взгляд на перепуганное лицо Оливии, Митчел осекся и прикусил губу. К счастью, Кэролайн вовремя вмешалась, пригасив остроту момента:

— Видите ли, я сегодня не в настроении вести светские беседы или отвечать на вопросы насчет Уильяма, тем более что ответов у меня нет. Я бы предпочла подождать здесь.

— Я провожу вас домой, — поспешно предложил Митчел, но она улыбнулась и покачала головой:

— Сесил прав. Лучше представить вас сегодня всем присутствующим, тем более что большинство приятелей Сесила уже здесь.

— Помилуйте, я ведь не дебютантка, — сардонически хмыкнул он.

— Никто не примет вас за дебютантку, — сухо возразила Кэролайн, — но многие женщины будут рассматривать вас как божественно темную и соблазнительную конфетку.

Он шагнул к ней и попытался поднять на ноги.

— В другой раз.

Кэролайн только сильнее вжалась в кресло и отчаянно замотала головой:

— Это самое подходящее время и самый лучший способ. Идите с Оливией.

Но Митчел не трогался с места.

— Пожалуйста, сделайте это ради меня, — настаивала она. — После сегодняшнего вечера Билли повсюду может появляться с вами, иначе люди посчитают, что я уже успела заменить Уильяма новым бойфрендом.

— Пятнадцать минут, — нетерпеливо согласился Митчел, Подавая руку Оливии. Та молча взяла ее.

Глава 3

На пороге гостиной Оливия помедлила, позволив Митчелу хорошенько осмотреться. Пока он разглядывал блестящее общество, она наскоро снабжала его сведениями о внушительных родословных и впечатляющих успехах собравшихся.

— Тот джентльмен, с которым только что говорил Сесил, внук основателя «Юниверсал раббер». Собирается баллотироваться в сенаторы, и все мы уверены, что когда-нибудь он станет президентом. Хорошенькая брюнетка рядом с ним, которая как раз смотрит в нашу сторону, — его жена.

Митчел позволил ей высказываться, хотя с первого взгляда понял, кто эти люди и что собой представляют: самодовольные, напыщенные мужчины, уверенные, что хорошее происхождение автоматически возносит их над простыми смертными, и распущенные тщеславные женщины, скучающие от безделья, недовольные своей жизнью и своими мужьями и развлекающиеся благотворительностью и грязненькими романчиками. Эта сцена вовсе не была нова для Митчела, разве что была лишена европейского лоска и разнообразия типов, к которому он привык. Очередная, довольно провинциальная вечеринка, на каких он бывал не раз. Привычное событие в его жизни.

— Джентльмен в темно-сером костюме и бордовом галстуке — Грей Эллиот, — продолжала Оливия. — Грей происходит из хорошей старой чикагской семьи и самый молодой из окружных прокуроров. Но он уже доказал, что способен на многое, и приобрел большую известность. С ним рядом стоят Эван Бартлетт и его отец Генри. Бартлетты были поверенными Уайаттов, сколько я себя помню и еще гораздо дольше: на протяжении многих поколений.

Митчел смотрел на старшего Бартлетта и представлял, как тот улаживал скандальную историю, связанную с его появлением на свет: поддельное свидетельство о рождении, условия развода, выплаты матери.

— …молодой Эван — блестящий адвокат, — весело щебетала Оливия, — который почти перехватил поводья у Генри…

«Молодой Эван, — мрачно думал Митчел, — завтраже просмотрит все старые дела, когда отец расскажет ему все, что помнит о Митчеле Уайатте».

Оливия с тревогой вгляделась в лицо Митчела, ожидая его реакции.

— Уже скучаешь? — сокрушенно пробормотала она.

Митчел не испытывал ничего, кроме брезгливости, но она так явно хотела угодить ему и ввести в свой круг, что он невольно покачал головой:

— Вовсе нет.

— Собираешься скоро нас покинуть? — вздохнула Оливия.

— Да. Через две недели.

Она немедленно отвернула лицо, судорожно вцепившись в его рукав и дрожа как в ознобе. Митчел поспешно обнял ее за талию и огляделся в поисках ближайшего свободного стула.

— Вы больны… — начал он, но дрожь прошла так же быстро, как началась.

— Я редко болею, — сухо отозвалась она. — А если бы и заболела, заверяю тебя, не стала бы делать этого в присутствии гостей!

И в доказательство она подняла голову и окинула его вызывающе гордым взглядом, хотя выцветшие янтарные глаза подозрительно влажно блестели.

При виде ее слез Митчел скрипнул зубами. Он отвергал ее право расстраиваться из-за его отъезда. Еще в кабинете Сесила он понял, почему она пыталась рассказывать ему о портретах родственников. Знал, почему ей так чертовски не терпится повести его в гостиную и представить всем как своего внучатого племянника. За последние тридцать четыре года Оливия даже не попыталась послать ему хотя бы записку с объяснением, кто он и кем она ему приходится. А вот теперь ей приспичило каяться. Воображает, что может все искупить пустыми, никому не нужными поступками! Ее умоляющее лицо и цепкая рука вовсе не кажутся ему признаками истинной симпатии к нему и скорее говорят о вине и страхе.

Да, она всего лишь напуганная старуха с нечистой совестью, стоящая на пороге смерти. Хитрая старуха, желающая побыстрее получить прощение. Вероятно, поэтому и не хочет, чтобы он обманул ее ожидания, слишком поспешно уехав из города. Недаром она подозрительно быстро оправилась от приступа дурноты и сдержанно, почти безразлично поинтересовалась:

— Возвращаешься в Лондон или Париж?

— Нет! — отрезал Митчел, решив устроить ее в ближайшем кресле и тут же ретироваться. Не собирается он представляться гостям, вот и вся недолга! — Простите, уже поздно, а мне нужно отвезти Кэролайн домой.

— Собираешься когда-нибудь еще раз приехать в Чикаго?

— Через две недели после отъезда, — коротко ответил Митчел, едва ли не насильно подводя ее к неудобному на вид антикварному стульчику, прямо у входа в гостиную.

Но она остановила его, прислонив трость к его коленям:

— Так ты вернешься через несколько недель?

Митчел взглянул на просветлевшее лицо и засиявшие, полные слез глаза, и крошечный камешек оторвался от стены безразличия, которую он воздвиг и всю свою жизнь всячески оберегал от незнакомых ему членов семьи. Оливия буквально лучилась радостью и сжимала его руку, словно не могла заставить себя отпустить его.

Она напоминала ему хитрого паучка, не обращавшего внимания на его куда большие размеры и готового храбро встретить опасность, поджидавшую тех, у кого хватало ума бродить под обваливающимися стенами. Он мог одним щелчком сбросить ее с рукава, но вместо этого услышал собственный голос:

— Я строю дом на Ангилье, и мне нужно провести там пару недель, а после этого я вернусь.

— Я так рада! — воскликнула она и в доказательство порывисто прижалась пергаментной щекой к его руке. — Я слышала, Ангилья — прекрасный остров. Кстати, там есть отель, о котором все только и говорят. Генри Бартлетт часто туда ездит, — добавила она, но тут же вспомнила о восхитительной задаче, которую взяла на себя и еще не успела выполнить. — Это Мэтью Фаррел и его жена, Мередит Бэнкрофт. Они только что вернулись из поездки в Китай. Ты, разумеется, слышал о них?

— Да, — протянул Майкл, с удивлением обнаружив, что действительно знает и искренне любит по крайней мере двух людей в этой комнате.

Вытянув шею, Оливия приготовилась вести его в бой.

— Итак, кому первому тебя представить?

— Мэтью Фаррелу, — поспешно ответил Митчел.

— Прекрасно, но нам придется пройти мимо Бартлеттов. Так что начнем с них.

Она взяла его под руку, весело улыбнулась и потащила вперед. Митчел, не видя выхода, наскоро нацепил на лицо маску учтивости и позволил ей править бал.

Очевидно, Сесил уже успел кое-кому шепнуть о появлении Митчела, и новость быстро распространилась среди гостей, потому что стоило ему войти в гостиную под руку с Оливией, как множество любопытных лиц тут же повернулось в их сторону. Давно его не разглядывали так пристально, подвергая тщательному осмотру с головы до ног. Уровень шума мгновенно снизился почти до нуля, превратившись в восторженный шепоток.

Оливия мгновенно отметила благоприятное впечатление, произведенное племянником, и зашагала еще медленнее, чтобы как следует его показать.

— Похоже, ты вызвал настоящий фурор среди дам, — довольно прошептала она и, окинув комнату понимающим взглядом, добавила: — Даже среди замужних.

«Особенно среди замужних», — мрачно подумал Митчел. Как же, в стойло ведут нового жеребца и к тому же чистокровного! Порода делала его гораздо более желанным любовником, чем простые инструкторы по теннису, фитнесу или нищие художники и актеры.

Он давно уже играл в высшей лиге с такими же, как эти, игроками, знал все правила, все игры и способы их выиграть. Он не гордился и не стыдился прошлых успехов, но и не пытался их повторить. Единственной реакцией на собравшихся в этой комнате женщин было чувство облегчения. Какое счастье, что Оливия слишком старомодна, чтобы понять, о чем думают некоторые из них.

Оливия снова сжала его пальцы, чтобы привлечь внимание, и Митчел повернул к ней голову.

— Я знаю, о чем думают эти особы, — объявила она.

— И о чем же? — осторожно осведомился растерявшийся Митчел.

Оливия утвердительно кивнула и счастливо прошептала:

— Они думают, что ты их хрустальная мечта!

А вот Генри Бартлетт явно так не считал. Генри Бартлетт точно знал, кто такой Митчел Уайатт, и Генри Бартлетт хотел, чтобы Митчел тоже это знал.

Когда Оливия в соответствии с инструкциями Сесила поинтересовалась, встречался ли он с Митчелом, ледяная улыбка Бартлетта сменилась наглой ухмылкой.

— Да, — грубо ответил он, сунув руку в карман, вместо того чтобы протянуть ее Митчелу. — Правда, тогда он был куда меньше.

Столь неожиданный ответ поверг Оливию в полное смятение.

— Генри, ты, должно быть, путаешь Митчела с кем-то еще. Ты не мог знать Митчела в детстве…

— Думаю, Генри нрав, — перебил Митчел, бесстрастно глядя на Бартлетта. — Бьюсь об заклад, именно он взял меня в мой первый полет.

— О нет, только проводил до самолета.

— Теперь у Митчела свой самолет, — вставила Оливия, создав у Митчела впечатление, что она ни слова не поняла из того, что сказал Генри, но ощутила нечто неладное, и это ей не понравилось. Обратившись к сыну Бартлетта, она добавила: — Митчел, это Эван Бартлетт, сын Генри. — Но тут же осознав ошибку, неуклюже поправилась: — Ты ведь помнишь Эвана, не так ли?

— Мы не знакомы! — отрезал Митчел, и пальцы Оливии нервно затеребили жемчужную нить у горла.

Однако Эван оказачся лучше воспитан, чем отец. Он пожал Митчелу руку, не стал задавать нескромных вопросов и предпочел для разговора нейтральную тему вроде частных самолетов:

— Мы ищем для своей фирмы «Гольфстрим G-3» двухлетней давности. Полеты на коммерческих авиалиниях отнимают столько времени и усилий, что хотя бы в целях экономии просто необходимо иметь свой самолет. Ясно, что больше так продолжаться не может.

Митчел зловредно отомстил Генри, предоставив его сыну выпутываться из трудного положения, и вместо ответа просто поднял брови и промолчал.

— Проблема в том, — продолжал Эван после неловкой паузы, — что «G-3» — довольно дорогое удовольствие, особенно если помнить, что «лир» с таким же успехом доставит нас куда угодно.

— Но не с такими удобствами, — заметил наконец Митчел.

— Верно. Разумеется, если брать в расчет комфорт и роскошь, в том случае когда деньги абсолютно не имеют значения, единственный самолет, который стоило бы иметь, — «G-5». Боже, что за красавец! Редкого пера птичка! Я вожделею ее каждый раз, когда вижу на взлетной полосе. Возбуждает, как вид красивой женщины. Вы никогда не бывали внутри?

Митчел предположил, что он имеет в виду самолет, а не женщину. Не будь здесь Оливии, наверняка попросил бы уточнить, исключительно чтобы позабавиться реакцией Эвана. Но поскольку рядом стояла тетка, Митчел только утвердительно кивнул.

— А какой же самолет у вас? — допытывался Эван.

— «G-5».

Оливия громко фыркнула, но тут же испуганно огляделась.

— Через две недели Митчел уезжает на Ангилью, — выпалила она. — Вы ведь часто там бываете, не так ли, Генри?

— Несколько раз в год, — ответил Эван за отца, поскольку тот упорно молчал. — Через три недели я сам впервые туда лечу. Хотел поехать в ноябре, но не смог получить номера в клубе «Айленд» до первого февраля. Там почти невозможно остановиться, если только вы не постоянный гость. А вы тоже там останавливаетесь, когда бываете на Ангилье?

— Нет, — коротко обронил Митчел и, чтобы воспрепятствовать Оливии, явно умиравшей от желания во всеуслышание сообщить, что он строит там дом, поспешно добавил: — У моего друга там яхта. Он всегда приглашает меня останавливаться у него.

— Надеюсь, мне не придется отменять поездку, — пожаловался Эван. — Один из наших клиентов внезапно умер, а его горечь, как сами понимаете, безутешна. Она может не… — Он осекся, глянул на часы и нахмурился. — Кстати, о кончине клиента: сегодня вечером мне придется идти на его поминки, и я уже сильно опаздываю.

Он попрощался с отцом и Митчелом, поцеловал Оливию в щеку и стал пробираться к выходу сквозь толпу.

Оливия воспользовалась его уходом и, холодно кивнув Генри, потащила Митчела прочь.

— Ну-ка посмотрим, где сейчас Мэтью Фаррел, — пробормотала она, оглядываясь. — Смотри, он сам идет сюда. По-моему, ему не терпится познакомиться с тобой.

— Почему вы так думаете? — спросил Митчел, втайне наслаждаясь озадаченной улыбкой друга.

— Да ведь он тебе улыбается.

— Возможно, считает меня хрустальной мечтой, — хмыкнул Митчел, ощущая, как предвкушение встречи вытесняет раздражение и скуку.

Глава 4

Кейт Донован стояла на террасе виллы, которую Эван зарезервировал для них в клубе «Айленд», и любовалась пейзажем, казавшимся крохотным уголком рая. Виллу окружал сад, напоенный ароматами цветущего жасмина, белого и красного. Под ослепительно синим небом, усеянным пушистыми белыми облачками, по сверкающим водам залива Мондиз скользили грациозные лодки и блестящие яхты. На полумесяце пляжа, усыпанного белоснежным, как сахар, песком, нежились купальщики, а на заднем плане маячили внимательные служители отеля в ожидании, пока кто-то из гостей поднимет флажок, означающий требование подойти и принести охлажденное полотенце, напиток или какое-то блюдо.

Парочка, пытавшаяся управлять байдаркой около самого берега, сдалась и выскочила из воды, смеясь и таща за собой суденышко. Кейт невольно улыбнулась, на секунду забывшись, прежде чем очередная волна тоски и одиночества нахлынуланa нее и унесла все попытки отрешиться от гнетущей скорби по ушедшему отцу.

Остров Ангилья был ослепительно красив, а отель казался мавританским дворцом из волшебной сказки, с куполами, башенками и сказочными садами. Но здесь Кейт была совершенно одна. Вместо того чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, пребывание в этом тропическом раю только усиливало нереальность происходившего и ощущение полной изоляции от окружающего мира, которые она чувствовала со дня похорон.

Телефон зазвонил, и она убежала с террасы, в надежде что это окажется Эван.

— Кейт, это Холли. Погоди секунду…

Жизнерадостный голос лучшей подруги пролился бальзамом надушу Кейт, как и знакомый лай собак, пробивавшийся даже сюда. Холли была ветеринаром и часто брала в дом бездомных псов, которым неизменно удавалось найти хозяев. По этому поговорить с ней без этого хорового сопровождения было почти невозможно.

— Извини насчет шума! — задыхаясь, выпалила Холли. — Я только сейчас взяла спасенного добермана, и он сеет рознь среди остальных. Ну, как Ангилья?

— Изумительная красота. Настоящий рай.

— А как ты себя чувствуешь? Головные боли прошли?

— Совсем. Последний приступ был в самолете из Чикаго. Мне было так плохо, что когда мы приземлились на Сен-Мартене, Эван попросил таксиста доставить нас к врачу. Тот отвез нас к своему доктору, славному старичку, открывшему кабинет в собственном доме. Старичок говорил только по-французски. Водитель немного знал английский, так что ему пришлось служить переводчиком.

— Слава Богу, что у тебя нет гинекологических проблем!

Улыбнувшись шутке Холли, Кейт продолжала:

— Очевидно, водитель сумел донести до старика смысл происходящего, потому что тот решил, что у меня мигрени… Кстати, единственное слово, которое я поняла. Так или иначе, он дал мне рецепт на таблетки от мигрени, которые я должна принимать каждый день следующие две недели. Я честно их принимаю, но думаю, что головные боли скорее всего последствия стресса и прошли сами собой, когда я немного отдохнула.

— Все равно продолжай их принимать, — строго приказала Холли, и когда Кейт клятвенно пообещала пить лекарство, перешла к более нейтральной теме: — Как насчет клуба «Айленд»? Расскажи, какой он?

Стараясь изобразить некоторое воодушевление — исключительно ради Холли, — Кейт принялась описывать отель:

— Тридцать отдельных вилл, каждая со своим садом, террасой и панорамным видом на залив. Все белое: отель, виллы, даже полы в комнатах. Ванная комната размером с мою гостиную, а ванна скорее напоминает небольшой бассейн. Главное здание отеля, где регистрируют приезжих, довольно маленькое, но бутики просто потрясающие, а еда — фантастическая.

— Успела увидеть каких-нибудь знаменитостей?

— Рассыльный сказал, что на прошлой неделе здесь останавливался Дональд Трамп, а Джулия Робертс гостила месяц назад. На одной из вилл живет семья, которая наняла телохранителя для своего сына-подростка, но я не знаю, как их фамилия, и не думаю, что кто-то из служащих скажет мне, даже если я и спрошу. Они тут все чрезвычайно скрытные и очень преданы отелю. Честно говоря, здесь есть один молодой официант, которого я очень хотела бы видеть в своем штате. То есть в нашем, — поправилась Кейт, стараясь говорить деловитым тоном и не выдать, как она одинока. Впрочем, Холли ничуть не обманывалась насчет состояния подруги.

— Забудь о ресторане. Лучше позови к телефону Эвана. Его ждут самые строгие наставления. Он просто обязан заставить тебя смеяться и заниматься с тобой любовью до умопомрачения, так чтобы ты ни о чем не думала, пока не вернешься домой.

— Эвана здесь нет, — поколебавшись, нерешительно призналась Кейт.

— Играет в гольф? Проходит тридцать шесть лунок в день или только двадцать семь?

— Ни в какой гольф он не играет. Он в Чикаго.

— Что? — рассерженно выпалила Холли.

— Его отец должен был получить отсрочку по одному важному делу, — пояснила Кейт, — но судья им отказал. Эвану пришлось немедленно вернуться в Чикаго, чтобы либо присутствовать на заседаниях, либо убедить судью в необходимости его отложить.

— Когда он собирается вернуться на Ангилью? — с горечью осведомилась Холли.

— Возможно, завтра. Скорее всего.

— Эван — спесивый, безмозглый кретин, и мне плевать, какие предлоги он изобретает, лишь бы не быть рядом с тобой. Он едва успел на поминки по твоему отцу, да и то попал к самому окончанию. И все потому, что, видите ли, сначала ему пришлось ехать надень рождения к какому-то богатому старикашке. Он прекрасно знал, что ты не желаешь никуда ехать сразу же после похорон, но делал все, чтобы ты почувствовала себя виноватой и отправилась с ним. А теперь ты торчишь там одна!

— Это еще не самое плохое место на земле, где можно торчать одной, — попыталась пошутить Кейт, чтобы успокоить Холли. Краем глаза она заметила большого пса, который вылез из кустов и неторопливо семенил по саду. Зажав трубку между плечом и щекой, она принялась разворачивать бекон, который приберегла для него от завтрака. — Признаюсь, здесь имеется красавец мужчина, с которым мы довольно часто видимся. Мы с Максом уже привыкли обедать вместе.

— Ну-ка подробнее, — потребовала заинтригованная Холли.

По-прежнему прижимая телефон щекой, Кейт вышла на террасу и принялась описывать пса, который сожрал очередной кусок бекона, с тем чтобы терпеливо дожидаться следующего.

— Очень высок, со светло-каштановыми волосами и невероятно умными карими глазами. Для такого громилы он к тому же на удивление нежен. Я зову его Максом, сокращенное от Максимилиана.

Но Холли было не так просто провести. Расслышав веселые нотки в голосе подруги, она с подозрением осведомилась:

— А что с ним не так, Кейт?

— Слишком худ, срочно нуждается в ванне и в жизни не видел щетки для волос.

— Господи!

— И еще у него четыре ноги.

— А вот с этой проблемой тебе не справиться, — хихикнула Холли. — Мы говорим о собаке или о кошке?

— Об очень большой собаке, — с улыбкой подтвердила Кейт, отдавая псу последний ломтик бекона и вытирая пальцы о салфетку. — Напоминает мне того кобеля, которого ты как-то спасла. Помнишь, мы еще целую вечность его ловили. Короткая желтовато-коричневая шерсть и черная морда. По-моему, ты еще сказала, что эту породу использовали для охоты на тигров и что под конец несчастные тигры с ног валились.

— Не тигры, а львы, — поправила Холли. — Эти собаки называются родезийские риджбэки.

— Ну, Макс не из таких, и он определенно бродячий. Имеет двух мохнатых подружек, гораздо меньше размером, чем он сам, и они всегда приходят к обеду. Но Макс довольно часто забегает и один, только чтобы поздороваться. Он вообще не прочь пофлиртовать.

— Кстати, о флирте: не сделаешь мне небольшое одолжение, пока торчишь там одна, потому что Эван слишком занят, чтобы уделить тебе внимание?

— Какое именно? — спросила Кейт, заподозрив неладное.

— Скажи, пожалуйста, в твоем обозримом пространстве имеются привлекательные неженатые мужчины?

— Не думаю.

— Ладно, в таком случае видела ли ты хотя бы приличного швейцара? Симпатичного коридорного?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я окажусь на седьмом небе, если буду знать, что ты переспишь с кем-то, пока Эван оплачивает чертовы отельные счета, — ехидно пояснила Холли.

Кейт сдавленно хмыкнула:

— Договорились.

Гнев в голосе Холли сменился удивлением.

— И ты это сделаешь?

— Нет, — с сожалением признала Кейт, — но позволю тебе думать, что так оно и было, и ты окажешься на седьмом небе, и все будут счастливы.

Дружеская перепалка немного подняла настроение Кейт, и, повесив трубку, она решила найти себе какое-то занятие. Можно пойти поплавать, а потом пойти на ленч в «Сандбер», уютный маленький ресторанчик с крытым двориком, мавританскими арками и великолепным видом на залив. А если надоест смотреть на воду, можно почитать книгу «Как справиться с горем», купленную в аэропорту О'Хэйр.

В конце концов, давно пора составить список неотложных дел, за которые следует приняться, как только она вернется в Чикаго. В ресторане полно работы, особенно теперь, когда она осталась единственной владелицей, а кроме того, следует позаботиться о собственности отца. Больше все равно некому.

Обычно простой процесс составления списков неизменно улучшал самочувствие и поднимал силы Кейт. И поэтому в тяжелых обстоятельствах она принималась составлять списки — списки важных дел в порядке значимости, списки аргументов «за» и «против», когда предстояло принять трудное решение. Холли вечно подтрунивала над ней из-за этой привычки, но Кейт это занятие неизменно успокаивало.

Теперь, когда у нее появились планы на день, она сразу оживилась. Не дожидаясь, пока очередной приступ бессилия и бесплодной скорби опять свалит ее с ног, она переоделась в желтый купальник и завязала на талии такое же желтое парео, после чего положила книгу и таблетку от головной боли в зеленую парусиновую сумку-мешок, которую использовала также в качестве пляжной, и отправилась поплавать. Сначала освежающее купание, потом восхитительный ленч.

Молодой официант материализовался ниоткуда, едва подошва босоножки Кейт коснулась пола крытого дворика «Сандбера», но когда он попытался подвести ее к единственному свободному столику, девушка заколебалась. Пожалуй, ей следует убраться подальше от тропического солнца, прежде чем оно сожжет ее светлую кожу прямо через тент. Кроме того, за соседним столиком сидели трое подростков с телохранителем. Они уже пытались неумело, но настойчиво заигрывать с ней и теперь с надеждой поглядывали в ее сторону.

— Пожалуй, я поем в зале, — сказала она официанту. Тот искренне расстроился.

— Но в таком случае вам придется поесть у стойки бара, если не хотите ждать, пока освободится столик.

Кейт остановилась под мавританской аркой и заглянула внутрь. Никто не сидел у маленькой стойки, и высокие табуреты со спинками, на которые можно опереться, выглядели достаточно удобно. Ничего страшного, если она поест у стойки.

Она выбрала табурет, повернутый к дворику, чтобы можно было посматривать на воду, и вытащила из сумки книгу, блокнот и ручку. Удостоверившись, что у нее есть все необходимое, она повесила сумку на спинку табурета и заказала салат и стакан томатного сока.

На пляже, стоило ей выйти из воды, как служащий тут же принес полотенце, и теперь душистый сквознячок пролетал сквозь открытые арки, высушивая влажные волосы.

До чего же приятно хоть ненадолго избавиться от палящего солнца! И в ресторане достаточно тихо, чтобы не мешать ее размышлениям.

Кейт смотрела на воду, думая о том, какой список составлять первым, и нетерпеливо постукивая ручкой по стойке.

Пожалуй, стоит начать с ее отношений с Эваном.

Официант принес ей стакан томатного сока как раз в тот момент, когда она разделила страницу вертикальной линией на два столбца. Над левым она написала «Доводы за», над правым — «Доводы против».

Она действительно не понимала, что делать дальше, и совсем не была уверена, что хочет по-прежнему встречаться с Эваном. Холли вешала на него все грехи, в том числе и тот, что за четыре года он не удосужился надеть на палец Кейт обручальное кольцо. Но в последнем больше всего была виновата сама Кейт. Когда она чувствовала, что он готов заговорить о женитьбе, немедленно делала все, чтобы этого не произошло, переводя разговор на отвлеченные темы. Ее отец любил Эвана и был бы рад и горд, войди его дочь в семью Бартлеттов. Он мечтал, чтобы Кейт жила счастливо, беззаботно, не беспокоилась о деньгах, не экономила каждый цент…

— Что это? — спросила она официанта, когда тот поставил второй стакан томатного сока рядом с первым, к которому она едва притронулась.

— Привет от молодых джентльменов во дворике, — с улыбкой ответил он. — Они просили принести вам стакан того, что вы пьете, и включить стоимость в счет их родителей.

Кейт едва сдержала улыбку и посмотрела в сторону их столика.

Три молодые физиономии с надеждой улыбались ей. Люди за соседним столиком, очевидно, знали о проделке мальчишек, потому что не сводили глаз с Кейт, как, впрочем, и пара, сидевшая рядом с ней и явно слышавшая речь официанта.

Судя по виду, мальчишкам было от тринадцати до шестнадцати лет, и Кейт лихорадочно размышляла, как лучше всего выйти из положения, не ранив их самолюбия.

— Передайте им большое спасибо от меня и… и скажите, что я работаю.

Несколько неуклюжее извинение, зато они уж точно не попытаются подсесть к ней в баре.

К тому времени, как официант принес заказанный салат, Кейт успела записать по несколько пунктов в обоих столбцах. Но вскоре поняла, что в ее нынешнем состоянии вряд ли может быть объективной как насчет Эвана, так и относительно их взаимных чувств. Поэтому она оставила список до лучших времен и перевернула страницу, чтобы начать новый, озаглавленный «Что необходимо переделать в ресторане».

Но тут рядом снова появился официант, с третьим стаканом томатного сока.

— С приветом от молодых джентльменов, — повторил он, на этот раз закатывая глаза и ухмыляясь.

Кейт оглянулась, обнаружив, что несколько пар за ближайшими столиками откровенно улыбались, а те, что сидели рядом с мальчиками, открыто наблюдали за ней, все, если не считать мужчины, занявшего столик, от которого она отказалась раньше. Сконфуженная не за себя, а за подростков, Кейт строго взглянула на них и медленно покачала головой. Но все же улыбнулась, чтобы не слишком расстроить молодых дурачков своим отказом, и снова занялась списком. Рука ее слегка задрожала.

В ее памяти ресторан «Донован» вечно будет связан с отцом. Расположенный в деловой части города, он начинался с маленького ирландского паба и постепенно превратился в один из самых элегантных и популярных чикагских ресторанов. И для этого потребовалось немало усилий Дэниела Патрика Донована, остроумного обаятельного человека, у которого было немало друзей среди постоянных посетителей. Расхаживая между столиками и переговариваясь с гостями, он, однако, ухитрялся отслеживать каждую мелочь, касающуюся еды и обслуживания. Он был добрым духом ресторана, и теперь Кейт приходилось справляться без него.

Стараясь держать эмоции в узде, Кейт продолжала работать над списком. Если верить метрдотелю, все столики заказаны на ближайшие одиннадцать дней, а список очередников был длиннее обычного количества отмен заказов. Теперь Кейт требовалось изучить все детали управления рестораном и сделать все, чтобы удержаться в пределах бюджета. Кроме того, придется каждую неделю собирать весь штат, пока служащие не убедятся, что она действительно способна занять место отца… и пока сама она не будет в этом уверена. Да, и еще нужно убедиться, все ли в порядке с новыми обложками для меню, выбранными отцом. Он любил эти пухлые бордовые кожаные обложки, с вытисненным золотом названием ресторана.

Он любил бордовые кожаные стулья с блестящими медными головками гвоздиков, вспомнила она с болью.

И официантов в свежевыглаженных пиджаках.

И сверкающие хрустальные бокалы…

И начищенную медную подножку у стойки бара…

Кейт перестала писать и прижала большой и указательный пальцы к переносице, чтобы сдержать жгущие глаза слезы. Из дворика донесся дружный смех, нарушивший тишину в ресторане. Кейт сморгнула слезы и подняла голову.

— Привет от молодых джентльменов, — объявил официант. поднося четвертый по счету стакан с соком.

— Отнесите обратно и передайте, что я не желаю это принимать, — резко приказала Кейт и, бросив извиняющийся взгляд на посетителей, перевернула страницу блокнота. Нужно составить список всего, что она намеревалась сделать в доме отца.

При виде официанта, несшего нетронутый стакан сока на подносе, мальчишки дружно застонали. Митчел Уайатт, сидевший за соседним столиком, отвернулся, чтобы скрыть смех, и встретился с веселыми взглядами соседей слева. К этому времени все обедавшие во дворике уже знали о напрасных попытках подростков произвести впечатление на хорошенькую девушку у стойки бара. Правда, Митчел не мог ничего сказать о ее внешности, поскольку ее лицо находилось в тени. Согласно громко и несколько раз высказанному мнению подростков она была «Таааакая классная» и «Таааакая шикарная».

Официант поставил стакан на столик и сурово уведомил озорников:

— Леди больше не желает томатного сока.

Стараясь не слишком откровенно веселиться при виде очевидного разочарования мальчишек, Митчел решил углубиться в отчеты подрядчика, но самый младший из подростков, похоже, решил спросить совета у старшего, более опытного мужчины. Подавшись к Митчелу, он беспомощно поднял руки и задал свой вопрос:

— А что бы сделали вы на нашем месте?

Несколько раздраженный новой помехой, Митчел с легкой брезгливостью осмотрел стакан неаппетитного томатного сока и ответил:

— На вашем месте я добавил бы водки и палочку сельдерея.

— Точно! — взволнованно воскликнул парнишка, глядя на официанта.

Тот, в свою очередь, вопросительно уставился на телохранителя, сидевшего рядом и делавшего вид, что читает газету.

— Ну помоги нам, Дирк, — умоляюще пробормотал один из мальчишек.

Телохранитель поколебался, вздохнул и кивнул официанту:

— Ладно. Одну порцию.

Мальчишки взвыли от восторга, хлопая друг друга по рукам.

Сосед слева, смеясь, признался Митчелу:

— Я бы на их месте сделал то же самое. Черт, будь я холостяком, сам бы подкатился к ней. Классная девочка!

Митчел, окончательно обозлившись, оставил бесплодные попытки сосредоточиться на отчете и поискал взглядом официанта, чтобы попросить счет. Но официант уже скрылся внутри ресторана.

Не подозревая о событиях во дворике, Кейт просматривала список дел, которые следовало бы сделать в доме отца, и сердце все сильнее сжималось от боли.

Пожертвовать одежду Армии спасения…

Костюмы отца… любимый зеленый свитер, в котором его глаза казались еще зеленее… Какие чудесные глаза у него были! Смеющиеся ирландские глаза. Больше она никогда их не увидит.

И тут Кейт в ужасе осознала, что вот-вот заплачет! Нужно немедленно выбираться отсюда!

Она закрыла блокнот и слезла с табурета как раз в тот момент, когда официант поставил перед ней «Кровавую Мэри», а из дворика вышел мужчина и направился к ней.

— С приветом от юных джентльменов, — в который раз повторил официант.

— Томатный сок — это здорово. А вот «Кровавая Мэри» — нет, — бросила она официанту. — И детям неприлично и грубо выкидывать подобные штуки!

— Это не их идея, мисс, — поспешно заверил официант.

— В таком случае чья же? — не унималась Кейт, не заботясь о том, что все в ресторане, а возможно, и во дворике навострили уши с очевидной целью услышать, что она сделает с «Кровавой Мэри».

— Моя, — признался подошедший к ней мужчина.

Судя по низкому голосу, он достаточно взрослый, чтобы участвовать в подобных проделках!

Кейт решительно отказывалась взглянуть на него, но все же достаточно громко пробормотала:

— По-моему, законом запрещено покупать алкоголь для подростков.

С этими словами она схватила левой рукой блокнот и книгу, продела правую сквозь длинные ручки зеленой парусиновой сумки и подняла бокал с коктейлем, намереваясь отдать ему.

— Мне это не нужно…

Ручки сумки застряли между табуретом и стойкой. Она нетерпеливо дернула за них, одновременно сунув стакан мужчине.

Красная жидкость выплеснулась на его безупречно белую сорочку.

— О нет! — охнула Кейт, заглушая вырвавшееся у него ругательство и дружный вздох зевак. — Мне так жаль!

Бросив все, она поставила полупустой стакан на стойку и потянулась к кувшину воды со льдом и полотняной салфетке.

— Томатный сок впитается, если немедленно его не стереть, — продолжала она, боясь взглянуть ему в глаза.

Когда она принялась поливать шелковую сорочку ледяной водой, Майкл вздрогнул от холода, но тут она взялась энергично вытирать пятно салфеткой, перемежая усилия лихорадочными извинениями, и чувство юмора взяло верх над раздражением. Но когда она приказала маячившему поблизости официанту принести содовой, Митчел решил положить этому конец.

— Не смейте ничего ей давать, иначе она и это выльет на меня, — предупредил он. — Принесите лучше полотенце.

Она выплеснула на Митчела коктейль еще до того, как его глаза привыкли к полумраку, и с той минуты не поднимала глаз выше его груди, так что он понятия не имел, как выглядит девушка, если не считать того, что рост у нее примерно пять футов шесть дюймов, а волосы — длинные темно-рыжие, очень густые и вьющиеся. Помимо этого, со своего пункта наблюдения он видел только, что ресницы и брови у нее такого же цвета как волосы. Поэтому он опустил голову и обратился к ее ресницам:

— Разве никто не учил вас говорить: «Спасибо вам огромное, но мне ничего не надо»?

Кейт наконец сообразила, что он не злится, и испытала нечто вроде облегчения, смешанного со стыдом.

— Боюсь, ваша рубашка окончательно испорчена, — вздохнула она, потянувшись правой рукой за принесенным официантом полотенцем и сунув пальцы левой между пуговицами его сорочки. — Я попытаюсь промокнуть ее, насколько сумею.

— Это намного лучше, чем пытаться меня утопить.

— Не представляете, до чего мне совестно, — тихо призналась она. — Хуже и быть не может.

— Может, — заверил Митчел, стараясь одновременно прочесть заглавие книги, которую она уронила.

— Это как?

— Я не подговаривал мальчишек посылать вам «Кровавую Мэри», — ответил он за секунду до того, как понял, что книга называется «Как справиться с горем».

Совершенно убитая, она наконец подняла глаза, и его словно ослепило. И в этой вспышке озарения до него все-таки дошло, почему трое подростков не постеснялись выставить себя дураками из-за этой девушки. Это лицо, без всякого следа косметики и обрамленное массой тициановских волос, словно сошло с портрета древнего мастера: кожа цвета слоновой кости, высокие скулы и маленький квадратный подбородок с интригующей ямочкой посредине. Прямой нос, пухлый широковатый рот… но его мгновенно заворожили ее глаза поразительного цвета мокрой листвы, выглядывающие из-под грациозно летящих темно-рыжих бровей и густой бахромы длинных ресниц цвета ржавчины. Слишком поздно он сообразил, что эти глаза полны слез, и ощутил острый, совершенно идиотский укол сожаления за то, что невольно стал их причиной.

— Я, разумеется, заплачу за рубашку, — пробормотала она, отступая и отворачиваясь.

— Я, разумеется, ничего другого и не ожидал от человека со столь благородными принципами, — весело парировал Митчел, наблюдая, как она кладет полотенце на стойку и сует руку в парусиновую сумку. Он заметил, что на ее левом безымянном пальце нет кольца.

Кейт расслышала шутливые нотки в его голосе и не поверила ушам. До чего же славный человек! И до чего же поразительно красив!

Стоя спиной к нему, она вынула из сумки чековую книжку и пошарила в поисках ручки.

— Сколько я вам должна?

Митчел поколебался, занятый поспешными оценками и вычислениями. Клуб «Айленд» — чрезвычайно дорогой, элитарный отель, и все же ее часы и кольцо на правой руке были недорогими, а на сумке красуется название книжного магазина, а не логотип модного дизайнера. Это означало, что она, вероятно, приехала с кем-то, кто оплачивает ее расходы. Еще бы, с такой внешностью! Должно быть, миллионеры в очередь выстраиваются, чтобы возить ее в лучшие отели и всячески развлекать… только вот купальник слишком скромен для такой девицы, как она. Кроме этого, было в ней нечто мягкое и беззащитное и даже… слегка чопорное?!

Не дождавшись ответа, Кейт обернулась и вопросительно уставилась на него.

— Это очень дорогая рубашка, — объявил он похоронным тоном, хотя в уголках губ таилась усмешка. — Будь я на вашем месте, предложил бы поужинать сегодня же вечером.

Растерянный смех сорвался с губ Кейт, на миг вытесняя ноющую тоску, которая не оставляла ее почти две недели.

— Ваша рубашка настолько дорогая?

Митчел торжественно кивнул, изображая предельное сожаление:

— Боюсь, что так. И приглашение к ужину будет самым мудрым выбором с финансовой точки зрения, уж поверьте.

— После всего, что я натворила, вы еще хотите поужинать со мной? — недоверчиво уточнила Кейт.

— Да, но только твердыми продуктами. Никаких жидкостей в пределах вашей досягаемости.

Не в силах сдержаться, Кейт поспешно наклонила голову. Плечи затряслись от смеха.

— Насколькоя понял, вы готовы выплатить долг… скажем, сегодня, в восемь вечера? — вкрадчиво осведомился Митчел, втайне желая подсмотреть выражение ее лица.

Она немного помялась, но все же кивнула и подняла голову. При виде ее завораживающей улыбки Митчел ощутил, как его сердце пропустило удар. Настоящая романтическая героиня. Раньше он думал, что такие бывают только в дурацких книжках про любовь…

— Я Кейт Донован, — представилась она, протягивая руку.

— Митчел Уайатт, — ответил он, сжимая ее пальцы. И рука у нее крепкая и теплая. Не то что эти снулые рыбы из высшего общества!

Практичный ум Кейт уже включился в работу, напомнив ей, что Эван заранее зарезервировал на сегодняшний вечер столик в «Вояж», чудесном ресторане отеля со стеклянными стенами, у самой воды.

— Давайте встретимся в «Вояж», в восемь, — предложила она.

— Нет, лучше у входа в отель. Я имел в виду другой ресторан.

Кейт ощутила некую смутную неловкость, но была слишком озабочена испорченной сорочкой и сознанием того, что все посетители ресторана либо следят за ними, либо подслушивают. Кроме того, ей не давало покоя его необычайно красивое лицо.

— Хорошо, — обронила она, собирая вещи. Вместо того чтобы пройти через дворик мимо столика подростков, Кейт повернула к выходу, находившемуся прямо у нее за спиной, что позволило ей сократить путь к вилле, где она жила. Уже уходя, она оглянулась и, не увидев высокого мужчины с большим красным пятном на рубашке, сообразила, что он покинул ресторан через главный вход, и виновато покачала головой. Представить только, что ему пришлось вытерпеть от подростков во дворике, когда он проходил мимо!

Глава 5

Стоя перед зеркалом в ванной, Кейт, завернутая в белый махровый халат, любезно предоставленный администрацией отеля, старательно уложила кудрявые волосы мягкими волнами, после чего выключила фен и подошла к шкафу, чтобы обо-зреть свой гардероб. Для большинства островных ресторанов не требовалось вечерней одежды, но некоторые были весьма дорогими и элитарными, а Кейт понятия не имела, куда ее поведут и будут ли на ее спутнике джинсы с майкой или спортивный пиджак со слаксами.

Поскольку за ленчем он носил белую сорочку, слаксы и мокасины, вполне вероятно, что к вечеру оденется так же строго, а может, и еще элегантнее. Поэтому Кейт выбрала шелковые брюки с узором, воспроизводившим «Водяные лилии» Моне на бедно-голубом фоне, такого же цвета топ с широким, обнажающим плечи вырезом и светло-голубым поясом. Но вместо того чтобы одеваться, помедлила, продолжая вертеть в руках вешалку.

Решив, что не стоит рисковать с выбором одежды, она повесила брюки и топ обратно в шкаф и подошла к телефону в гостиной. Нажала кнопку вызова портье и попросила соединить ее с номером Митчела Уайатта.

— Простите, — ответил молодой человек после некоторой паузы, — но мистер Уайатт здесь не живет.

— Вы уверены?

— Абсолютно, мисс Донован.

Та смутная неловкость, испытанная Кейт при упоминании «другого ресторана», превратилась в настоящую тревогу. Уставясь невидящим взглядом на проспект предоставляемых отелем услуг, лежавший рядом с телефоном, она перебирала в уме неопровержимые факты. Сегодня она познакомилась с мужчиной, человеком, о котором абсолютно ничего не знает, и согласилась сесть к нему в машину и отправиться неизвестно куда. Да, он необычайно красив, несомненно, обаятелен и боек на язык — идеальная комбинация для жиголо, околачивающихся вокруг дорогих отелей в надежде подцепить богатую женщину.

Но вполне вероятно, что жиголо — еще не самый худший вариант. А вдруг это убийца, серийный убийца, перебирающийся с острова на остров, зверски разделываясь со своими жертвами и хороня их тела в песке?

Придя в отчаяние, Кейт вышла на террасу и едва подавила нервный крик, когда из кустов неожиданно высунулась собачья голова.

— Ты напугал меня, Макс! — упрекнула она, и пес даже попятился под ее обвиняющим взглядом. Пристыженная, Кейт сразу сменила тон: — Нет-нет, это не ты виноват. Я уже боюсь, потому что, вполне возможно, согласилась пообедать с Фредди Крюгером или Джеком Потрошителем.

Пес оглянулся, словно желая увериться, что за ними никто не наблюдает, после чего обошел кусты и нерешительно поставил лапу на ступеньку террасы. Только одну лапу, как заметила Кейт. Не обе.

— У меня больше нет еды, — с сожалением сказала она, показывая на пустой столик. — Видишь, тут ничего не лежит.

Макс поставил на ступеньку вторую лапу, по-прежнему робко, словно хотел от нее чего-то. Шагнув вперед, она положила ладонь на его голову.

— Мне нечего тебе дать, — повторила она, но хвост энергично завилял, едва она дотронулась до Макса. — Ты этого хочешь? — удивилась она, осторожно проводя рукой от макушки до шеи. В ответ он прижался головой к ее ноге, и поскольку она продолжала гладить его, налег на нее всем весом и даже закрыл глаза в молчаливом наслаждении. — Я тоже одинока, Макс, — прошептала Кейт. После смерти отца нервы были в таком состоянии, что, осознав, как одинок несчастный пес, она едва не заплакала и попыталась сосредоточиться на чем-то еще. Но на ум приходили только возможные неприятные последствия ее поспешного согласия поужинать сегодня с незнакомцем.

Она продолжала ласкать Макса, не думая о времени. И когда взглянула на часы, оказалось, что уже без четверти восемь.

— Мне пора, — вздохнула она, потрепав напоследок пса по голове, прежде чем отойти. — Вот что я тебе скажу, — добавила она на ходу, стараясь говорить как можно более ободряюще, — если я вернусь живой и невредимой, утром мы позавтракаем вместе и я закажу плотный мясной завтрак специально для тебя, договорились? Ну, как это звучит?

Большие карие глаза вопросительно уставились на нее. Хвост снова пришел в движение. Он хотел, чтобы его продолжали гладить, и это было яснее всяких слов. Но Кейт попятилась в номер и, задвигая стеклянную дверь, продолжала дурацкие попытки поднять настроение брошенного пса и тем самым облегчить собственную совесть. Продолжая осыпать его обещаниями, она медленно закрывала дверь.

— Я закажу тебе бекон и сосиски, нет, лучше стейк на косточке, чтобы ты мог взять ее с собой и зарыть! А теперь тебе пора идти, — уговаривала она, преодолевая последний дюйм пространства между дверью и стеной. Пес остался по другую сторону, продолжая пристально смотреть на нее. Кейт неохотно отвернулась.

Через десять минут, успев за это время натянуть выбранный костюм, Кейт нагнулась, чтобы застегнуть светло-голубые босоножки, захватила маленькую голубую сумочку-планшетку, в тон босоножкам, и шагнула к выходу. Настало время обнаружить, не совершила ли она самую глупую и, возможно, роковую ошибку в жизни, согласившись поужинать с первым встречным вне отеля. Если она не вернется сегодня и ее труп обнаружат где-нибудь на пляже, ни один человек не узнает, кто ее прикончил.

На полпути кдвери ее осенила идея. Повернув назад, Кейт вытащила из зеленой сумки ручку и блокнот и вырвала чистую страничку, на которой написала большими буквами:

«Я отправилась ужинать с человеком, назвавшимся Митчелом Уайаттом. Мы встретились сегодня днем в „Сандбере“, где я пролила на его сорочку „Кровавую Мэри“. Официант может дать вам его описание».

Довольная своей-сообразительностью, она прислонила записку к телефонному аппарату, где ее легко найдет полиция, если будет расследовать исчезновение постоялицы. Прочтя записку, они немедленно отправятся в «Сандбер», где тот или иной официант обязательно сумеет составить словесный портрет ее похитителя.

У самого выхода Кейт снова помедлила и оглянулась на дверь террасы. Макс спустился вниз и бежал к кустам. Очевидно, он слишком умен, чтобы оставаться на террасе в ее отсутствие, и Кейт была этому рада. Он наверняка перебрался под прикрытие деревьев, в общество своих приятельниц.

Но когда она отошла на несколько шагов от виллы, где находился ее номер, пес, обогнув здание, мгновенно оказался рядом с ней и уселся. Кейт встревоженно оглянулась.

— Ты слишком вольничаешь, — строго заметила она. — Садовники наверняка тебя ищут, а если меня не будет, кто тебя защитит? — И, показав на рощу, она приказала: — Туда!

Макс взглянул сначала в указанном направлении, а потом на нее.

— Ты прекрасно меня понял, — твердо настаивала Кейт, — потому что люди всегда преследуют и прогоняют тебя и приходится убегать. А теперь иди. Я вполне серьезно. Уходи!

Пес медленно встал.

— Давай же! Проваливай! — резко повторила Кейт, хлопнув для пущего эффекта в ладоши, после чего повернулась к нему спиной и решительно зашагала по дорожке к главному входу в отель. Краем глаза она увидела, как пес бежит к деревьям, но старается держаться параллельно ее маршруту. Он был таким большим, сильным и грациозным, что без усилий покрывал одним прыжком огромное расстояние, но если бедняга попытается встретить ее у дверей отеля, как пить дать попадет в беду.

Она вспомнила, как он прижимался к ней, как закрывал глаза, когда она его гладила, и почувствовала себя безжалостной ведьмой за то, что прогнала беднягу.

Глава 6

— Добрый вечер, мисс, — приветствовал швейцар, когда Кейт около восьми часов пересекла вестибюль главного здания отеля. Праздничные факелы освещали вход и обе стороны длинной подъездной дорожки, по которой гуляли парочки. Многие были уже одеты к ужину в отеле, остальные, в шортах и майках, отправлялись на поиски менее утонченных развлечений.

— Разрешите вызвать такси?

— Нет, спасибо.

Кейт оглядела длинный ряд машин. Лениво отметив это обстоятельство, большинство из них были красными с белым прокатными автомобилями, она вдруг вспомнила, как читала где-то, что «жучки-фольксвагены» были любимым транспортом серийных убийц. Если Уайатт подъедет на таком, она ни за что в него не сядет!

Вместо того чтобы вернуться в вестибюль и ждать там, она медленно побрела по тротуару, обсаженному по левой стороне гигантскими кустами. Подъездная дорожка отеля оказалась справа. Когда она добралась до конца живой изгороди, на дороге показался черный кабриолет с опущенной крышей. Но внезапный взрыв рассерженных воплей с другой стороны кустов наполнил ее неприятным предчувствием и заставил ускорить шаг.

Мимо нее, вероятно, на крики, пробежали двое рассыльных. Кейт услышала слово «собака» и помчалась туда как раз в тот момент, когда Митчел Уайатт остановил кабриолет на обочине рядом с ней. Она еше успела заметить его удивленное лицо, но времени останавливаться и объяснять не было.

Обогнув кусты, Кейт остановилась рядом с рассыльными, и страх быстро сменился веселой улыбкой. Двое обозленных, орущих садовников гонялись за Максом, размахивая граблями, но, разумеется, где им было его догнать!

— Секунду назад я думал, что вы бежите к моей машине, потому что вам не терпится снова меня увидеть.

Кейт, оглянувшись, рассеянно улыбнулась:

— Вы были польщены или напуганы?

— Вы пролетели мимо, прежде чем я успел среагировать, — признался он и шутливо добавил: — Если вы так уж заинтересованы в исходе состязания между собакой и садовниками, я за садовников. Десять к одному.

— Двадцать к одному, и то мало, — лихо парировала Кейт. Он ухмыльнулся, и вдруг все страхи Кейт относительно Митчела показались совершенно бессмысленными. Ну какой он преступник?

Выждав еще немного, дабы убедиться, что Максу не грозит опасность, она повернулась и вместе с Митчелом пошла к машине.

— Зачем они его гоняют? Правда, одна из горничных рассказывала, что собаки, сбивающиеся в стаи, могут стать настоящей угрозой для острова, но этот пес абсолютно безвреден. Он просто голоден. И никому не причиняет зла.

— Насколько я понял из разговора рассыльных, именно этот пес разоряет сад, потому что очень уж велик, — возразил Митчел, открывая для нее дверцу машины. — Кроме того, он пугает гостей отеля. На прошлой неделе подбежал к маленькой девочке, и та ударилась в слезы.

— Он так одинок, — грустно пробормотала Кейт, не переставая вспоминать о том, как Макс прислонился к ней и закрыл глаза. Уже сев в машину, она вдруг вспомнила: — На каком языке говорит швейцар? Большинство служащих говорят по-французски, но это совсем другой язык.

— Голландский, и я, вероятнее всего, не понял и половины… — начал он, но визг автомобильных тормозов заставил их обоих оглянуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как пес мчится по дороге, увертываясь от машин и от тележки для гольфа, в которую догадались забраться садовники. Тележка благополучно остановилась у обочины, как и прибывшее такси, но отъезжавшее такси как раз начало набирать скорость, и Кейт в ужасе окликнула собаку. Макс свернул на звук ее голоса и побежал к ней. Такси сбило беднягу.

Кейт выскочила из машины и метнулась к собаке еще до того, как водитель такси успел выйти. Митчел догнал ее и схватил за руку.

— Дайте мне сначала посмотреть, — настаивал он.

— Но я хочу помочь! — не помня себя, крикнула Кейт, пытаясь вырваться. — Да пустите же!

Пораженный явным стремлением девушки устроить публичную сцену, Митчел отпустил ее и ускорил шаг.

Добравшись наконец до такси, Кейт поняла, что худшие ее страхи оправдались. Макс неподвижно лежал на боку. Глаза закрыты, голова покоится на бордюре обочины. Кейт, опустившись на колени, лихорадочно пыталась нащупать пульс у него на горле. Немного погодя она облегченно вздохнула.

— Он жив, но нам необходима помощь, — быстро проговорила она и, подняв голову, оглядела рассыльных и садовников, собравшихся около водителя такси и Митчела. — Немедленно вызовите ветеринара, — велела она рассыльным. Те непонимающе уставились на садовников.

— Ветеринара? — повторил один, когда Кейт принялась осторожно обследовать кровоточащую рану на голове Макса.

— Доктора для животных, — нетерпеливо пояснил Митчел сначала на английском, потом на голландском.

Очевидно, садовников возмутило предложение; рассыльные же упорно стояли на своем:

— Нет, мисс, никакого доктора. Мы сами позаботимся о собаке. Поезжайте, и желаем вам хорошо провести вечер! — пробормотал все тот же рассыльный и сказал что-то по-голландски своим спутникам. Они дружно двинулись вперед. Когда их тень упала на Кейт, она вскинула голову, неожиданно сообразив, как именно они «позаботятся» о большом погибающем животном-разрушителе, раздражавшем взрослых гостей отеля и, по их мнению, являвшемся угрозой для детей.

— И что вы собираетесь делать? — осведомилась она.

— Оттащим с дороги, чтобы машины могли проезжать, а потом уберем.

— Нет, — решительно покачала головой Кейт. — Его нельзя трогать. Машины могут его объезжать. А вдруг у него сломаны кости или поврежден позвоночник?

Конечно, им всем было абсолютно наплевать на несчастья приблудного пса! И поэтому она умоляюще взглянула на человека, с которым обещала поужинать:

— Мы должны ему помочь!

Митчел смотрел в ее грустное прекрасное лицо и понимал, что она ждет от него согласия спасти жизнь грязного, бездомного, бродячего пса. И он почему-то согласился, хотя именно эти зеленые глаза, а не собачьи беды послужили тому причиной. Втайне пораженный тем воздействием, которое оказывают на него эти залитые слезами глаза, Митчел торжественно пообещал:

— Посмотрю, что тут можно сделать.

Швейцар вежливо улыбнулся при виде Митчела:

— Добрый вечер, мистер Уайатт.

Митчел предположил, что швейцар, должно быть, видел всю сцену, и поэтому, игнорируя приветствия и воздерживаясь от объяснений, сразу перешел к делу:

— Собака тяжело ранена. Где тут ближайший ветеринар?

— На Ангилье только один ветеринар, но его кабинет в этот час закрыт. — И в доказательство, что уже довольно поздно, швейцар многозначительно показал на заходящее солнце.

Предвидя, каким будет его ответ, Митчел прошел мимо него в вестибюль и направился к стойке портье, где уже оки-дали своей очереди две пары и какой-то мужчина спрашивал дорогу к ресторану. Но тут из боковой двери вышел управля-ющий, увидел Митчела и ринулся вперед, чтобы приветствовать его.

— Мистер Уайатт! — восторженно воскликнул он. Митчел приветливо кивнул.

— Я и не знал, что вы остановились в нашем отеле, — продолжал управляющий, протягивая руку. — Я передавал дела своему помощнику, потому что на следующей неделе он будет исполнять мои обязанности. Завтра мне нужно срочно вылететь в Штаты, и боюсь, он совершенно растерялся.

Митчел пожал протянутую руку и сунул в ладонь стодолларовую банкноту.

— Я рад, что вы сегодня здесь, Морис, потому что на подъездной дорожке случилась автомобильная авария, требующая вашего особого внимания.

— О нет! Неужели кто-то пострадал?

— Именно.

— Один из наших гостей?

— Нет, один из ваших бродячих псов, — бросил на ходу Митчел, направляясь к телефону, Морису пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. — Мне немедленно нужна «скорая» и врач.

— Вы… вы хотите послать за «скорой» и врачом, потому что машина сбила бездомную собаку?

Вместо ответа Митчел поднял трубку и протянул ее взъерошенному управляющему.

— Я хочу, чтобы они приехали как можно скорее. Заметьте, я питаю самые нежные чувства именно к этой собаке.

Управляющий взял трубку, нажал кнопку и поколебался.

— Но они откажутся лечить бродячего пса.

— Апеллируйте к их человечности, — сухо посоветовал Митчел, вынимая деньги из кармана и принимаясь отсчитывать крупные банкноты, чтобы возместить причиненное беспокойство водителю «скорой» и врачу.

Управляющий, понаблюдав за этой сценой, быстро набрал стальные цифры телефонного номера.

Митчел оставался на месте, пока управляющий не положил трубку, после чего отдал ему деньги с просьбой разделить по справедливости.

Выйдя из отеля, он сразу увидел Кейт Донован. Таксист, сбивший Макса, уже уехал, рассыльные и садовники исчезли, и только она, поджав ноги, сидела одна на траве рядом с собакой. В свете факела ее рыжие волосы казались шелковой мантией, волнами лежавшей на плечах. Маленькая рука осторожно гладила раненого пса. Митчелу она показалась каким-то неземным видением.

Заслышав шаги, она подняла голову и пристально всмотрелась в него, словно пыталась угадать, что ему удалось сделать.

— Помощь уже в пути, — сообщил он, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Как пациент?

— Дыхание, похоже, выровнялось, — ответила она, продолжая гладить густую шерсть. — По-моему, переломов нет. И раны неглубокие, но у него может быть внутреннее кровотечение. Несколько минут назад он начал приходить в себя, по крайней мере мне так показалось. — Она замолчала, и Митчел больше ничего не сказал, потому что продолжал к чему-то прислушиваться. И очень скоро он услышал то, что ожидал: вой сирены, становившийся все громче.

Кейт не обратила внимания на сирену, потому что ощутила легкое подергивание мышц под пальцами. Макс внезапно открыл глаза.

— Ну вот, кажется, обошлось! — весело объявила она. — Лежи спокойно!

Для пущей наглядности она придавила пса обеими руками. Когда тот сделал слабую попытку перевернуться на живот.

— Помощь уже идет, — пообещала она и, не глядя на Митчела, спросила: — Какого рода помощь?

Ее слова почти заглушил рев мотора. Машина «скорой» остановилась перед отелем.

— Вот эта, — пояснил Митчел, вставая.

Кейт подалась вперед, вгляделась в машину и уставилась на него с нескрываемым восхищением и веселым недоверием

— Вы вызвали «скорую»?

Она хотела сказать что-то еще, но Митчел уже направился к «скорой», а пес, постепенно приходивший в волнение, дергался, безуспешно пытаясь встать.

Продолжая успокаивать его словами и ласками, она наблюдала, как двое мужчин выпрыгнули из «скорой», и в то же время темно-зеленый автомобиль, промчавшийся по подъездной дорожке, остановился позади них. Машина все еще покачивалась, когда водитель распахнул дверь и вышел, неся в руках большую черную сумку.

Кейт сразу поняла, что это врач, но ее восторг был несколько омрачен опасением, что и врач, и санитары «скорой» повернутся и уедут, как только Митчел объяснит, кто на самом деле их пациент.

Она со страхом наблюдала, как Митчел показывает на лежащую собаку, удержать которую стоило немалого труда.

Кейт затаила дыхание.

Доктор повернулся и направился к ним. Санитары спешно вытащили из машины носилки.

Кейт, стараясь скрыть радость, прошептала Максу:

— Думаю, мы с тобой в очень хороших руках.

Она еще больше уверилась в этом, когда врач присел возле нервничавшего, настороженного пса и открыл сумку.

— Наш местный ветеринар в отпуске, но я перед отъездом позвонил своему другу-ветеринару на Сен-Мартене и привез с собой все, что он порекомендовал. Знаете, — спокойно продолжал он, — собаки обычно меня любят. Надеюсь, и этот тоже, потому что пока не хочу колоть ему транквилизатор. Раны на голове могут быть…

Он медленно протянул руку.

Тихое рычание вырвалось из горла животного. Губы натянулись, обнажив белые клыки. Врач тут же отдернул руку.

— Раненые животные часто нападают на тех, кто подойдет слишком близко, — сообщил он и снова потянулся к собаке, на этот раз куда осторожнее. — Но вижу, парень разрешает вам касаться его, так что, может, и мне позволит. Он немного боится меня… и все это рычание… просто притворство.

— Но я не думаю…

Предупреждение Кейт запоздало, заглушённое воплем боли.

Глава 7

— По-моему, с собакой все будет в порядке, — сказал врач, оглядываясь в поисках сумки.

«Скорая» уже уехала, после того как собаку положили на пол в гостиной, около журнального столика.

— Завтра вам нужно перевезти пса на Сен-Мартен, где ветеринар его посмотрит и сделает рентген головы и плеча.

— Не знаю, как вас и благодарить, — искренне выпалила Кейт, — и мне ужасно жаль, что он вас укусил.

— Укус не слишком глубокий, но очень болезненный, — сухо ответил врач, собирая бинты ифлакон с антисептиком со стола около дверей на террасу. — И конечно, следует помнить о бешенстве.

Кейт едва успела скрыть улыбку беспокойства и раскаяния.

— Но вы говорили, что на острове уже много лет как не было ни одного случая бешенства?

— Да. Но прошу вас оставить при себе это животное до отъезда. Потом я сам о нем позабочусь. Жаль, что вы мне не позволяете забрать его с собой сейчас.

— Я хочу сама ухаживать за ним, пока еще здесь, — пробормотала Кейт. Ей казалось, что врач предпочел бы немедленно усыпить Макса, чтобы обнаружить, не бешеный ли он, вместо того чтобы выждать полагающийся десятидневный период карантина и только потом проверить, нет лиу Макса опасных симптомов.

— Если у него действительно проявятся эти симптомы, сообщите мне немедленно, чтобы я смог сделать прививки. Согласны?

— Совершенно, — кивнула Кейт.

— И вы ясно поняли, каковы эти симптомы?

— Я все записала, — заверила Кейт, показывая блокнот.

— Если собака исчезнет раньше, чем пройдет десятидневный срок, — наставлял врач, — мне придется подвергнуться лечению, независимо от того, бешеный он или нет.

Митчел посчитал, что наслушался достаточно об этой весьма маловероятной возможности и в дальнейших рассуждениях на эту тему просто нет смысла, по крайней мере до того, как эта самая невероятная возможность не станет столь же маловероятной реальностью. Пес был настолько слаб и оглушен, что клыки едва поцарапали кожу, но врач взвыл от боли и стал обрабатывать руку с таким видом, словно была повреждена крупная артерия.

— Мы все прекрасно поняли, — вкрадчиво вставил Митчел, провожая врача к выходу и широко распахивая дверь. — И станем выводить его только на поводке.

Доктор замер на пороге, поколебался и обернулся:

— А у вас есть поводок?

— Купим утром.

Но врач и не думал уходить.

— И сделаете это прямо с утра?

— На рассвете, — кивнул Митчел и, легонько сжав локоть врача, повернул его и бесцеремонно вытолкнул в коридор.

Кейт наблюдала этот маневр с дальнего конца комнаты, пораженная и восхищенная хладнокровием Митчела, как и его быстрой реакцией в критические моменты. Сколько всего случилось за те несколько часов, что она узнала его! Сначала громко и несправедливо обругала за «Кровавую Мэри», потом выплеснула коктейль ему на сорочку, отвертелась от обещанного ему ужина и втянула в операцию по спасению бродячей собаки. И все это он перенес стоически и очень, очень любезно и снисходительно. Всего час назад она воображала, что он убийца, теперь же считала другом и союзником и поэтому не постеснялась выразить свои искренние чувства теплой улыбкой.

— Я все-таки осталась должна вам ужин. Можно позвонить в обслуживание номеров, и мы поедим на террасе, если хотите.

Поскольку Эван собирался прилететь завтра вечером, осталась еще одна альтернатива.

— Или предпочтете забыть об ужине и позволите мне заплатить за сорочку?

Интересно, заметил ли Митчел, что она предоставила ему только два выхода? Но судя по его поведению, ему было совершенно все равно.

— Нет уж, ограничимся ужином, тем более что он мне был обещан, а я, как строгий кредитор, всегда стараюсь получать долги.

Очевидно, ее бойфренд приезжает завтра, иначе она обязательно объяснила бы, почему не сможет перенести ужин на следующий вечер.

Кейт сложила руки на груди и весело уставилась на него:

— В самом деле?

— Всегда, — подчеркнул он, потянувшись за проспектом услуг, оказываемых отелем.

— В таком случае сколько я должна вам за врача и «скорую»?

— Нисколько, — покачал головой Митчел, добравшись до раздела «Обслуживание номеров».

— Но разве вы не предложили денег, чтобы они согласились приехать и лечить собаку?

— Я воззвал к их человечности.

— Понятно, — вздохнула Кейт, делая вид, что поверила. — Именно поэтому они так быстро добрались сюда? То есть менее чем через десять минут после того, как вы вышли из вестибюля?

Митчел искоса посмотрел на нее. Кейт наблюдала за ним с понимающей усмешкой, и он вдруг ощутил внезапный и явно преждевременный порыв сжать ее в объятиях и накрыть губами этот соблазнительный рот. Эта мысль вызвала на его губах легкую улыбку, но он справился с собой, пожал плечами и сказал:

— Они добрались быстро, потому что это очень маленький остров.

— И еще потому, что вы пообещали им очень большие чаевые?

Стараясь не рассмеяться, Митчел углубился в меню.

— Что вы хотите на ужин?

Кейт назвала те же восхитительные блюда, которые ела накануне.

— Креветки, гребешки и салат из авокадо, — перечислила она, наклоняясь, чтобы проверить состояние спящего пса.

— Хотите, я позвоню в обслуживание номеров? — спросил он.

— Да, пожалуйста, — кивнула Кейт, не оборачиваясь. — Заказывайте все, что хотите. Все, что любите, — подчеркнула она, представляя, какая огромная сумма потребовалась, чтобы заставить водителя «скорой» и врача примчаться на помощь бездомной собаке.

Нос Макса на ошупь был теплым, дыхание — слабым и немного учащенным, но врач заверил, что этого следовало ожидать. Митчел поднял было трубку, но тут же резко бросил обратно. Озадаченная Кейт обернулась и увидела, что он стоит у телефона, мрачно сведя брови, с листком разлинованной бумаги в руках.

Листок бумаги… из ее блокнота!!! Записка, которую она написала, чтобы помочь полиции опознать преступника в случае ее исчезновения!

— Я сейчас все объясню, — пролепетала она, вскакивая и подбегая к нему.

— Умираю от нетерпения послушать объяснение, — холодно бросил он, подавая ей записку.

Кейт отреагировала на его ледяной тон с испугавшей ее страстью. Она не хотела оскорбить этого человека. Не хотела, чтобы он дурно о ней подумал… только не сейчас, когда она так благодарна ему. Когда поняла, что он не может быть преступником! Он обращался с ней далеко не так враждебно, когда она винила его за «Кровавую Мэри», да еще и вылила полстакана на его сорочку!

Пытаясь придумать наименее оскорбительное объяснение, она перечитала записку:«Я отправилась ужинать с человеком, назвавшимся Митчелом Уайаттом. Мы встретились сегодня днем в „Сандбере“ где я пролила на его сорочку „Кровавую Мэри“. Официант может дать его описание».

Пытаясь выиграть время, Кейт положила обличающую записку на письменный стол.

— Сегодня, — нерешительно начала она, — не зная, что надеть к ужину, я решила позвонить вам и спросить, куда мы идем. — Она осеклась, нервно вытирая ладони о брюки.

— Продолжайте, — резко приказал он.

— Но когда я позвонила портье и попросила его соединить меня с вашим номером, он сказал, что вы здесь не живете. Это… это немного меня смутило. И тут в голову полезли разные мысли… Я была так уверена, что вы здешний постоялец, когда соглашалась поужинать с вами.

— Какие именно мысли? — допрашивал он.

Кейт попыталась было уклониться, но пронзительный взгляд синих глаз, словно рапирой, пригвоздил ее к месту.

— Видите ли… некоторые детали заставили меня посчитать вас… — она почти подавилась словом, — жиголо.

— Кем? — прорычал он, помрачнев как туча.

— Пожалуйста, попытайтесь взглянуть на это с моей точки зрения. Вы болтаетесь вокруг очень дорогого отеля, в котором не проживаете, вы возмутительно красивы, невероятно хорошо воспитаны, неотразимо обаятельны и очень быстро действуете: ровно через три минуты после знакомства попросили пригласить вас на ужин!

Выражение его лица ничуть не смягчилось, и Кейт поняла, что, во-первых, ему ничуть не польстили ее комплименты насчет внешности и обаяния и, во-вторых, он по-прежнему ждет, чтобы она объяснила, почему велела тому, кто прочитает записку, получить его описание у официанта.

Откинув волосы со лба, она наконец признала всю постыдную правду:

— Я ужасно расстроилась, что позволила заманить себя в сети жиголо, но тут же поняла, что вы можете оказаться кое-кем похуже.

— Не могу вообразить нечто более омерзительное, чем жиголо.

— Нет, просто омерзительный — это еще полбеды. Вы могли оказаться опасным. Да просто убийцей, который знакомится с одинокими женщинами в отелях, убивает их и хоронит тела в песке… или что-то в этом роде… — заикаясь докончила Кейт чувствуя себя полной кретинкой.

— И поэтому оставили записку властям на случай вашего исчезновения?

Кейт пристыжен но кивнула.

— Хотели удостовериться, что мне ваше убийство не сойдет с рук?

Кейт была так унижена и зла на себя, что не обратила внимания на веселые нотки в его низком голосе. Не в силах выдержать его взгляд, она повернулась к Максу.

— Тогда это казалось не такой идиотской идеей, как сейчас.

Второй раз за последние полчаса Митчелу пришлось бороться с порывом обнять ее. Поэтому, чтобы отвлечься, он отвернулся и взялся за телефонную трубку.

Испуганная его резким жестом, Кейт робко спросила:

— Кому вы звоните?

— В обслуживание номеров, — мягко пояснил он.

— В таком случае, — покаянно пробормотала Кейт, — можете сменить мой заказ на черствый хлеб и воду.

Митчел все еще улыбался, когда в трубке послышался голос служащего.

Глава 8

Оставив Митчела общаться с обслуживанием номеров, Кейт вышла в роскошную ванную, служившую заодно гардеробной, чтобы привести себя в порядок. Вертясь перед зеркалами в полный рост, занимавшими целую стену, она стряхивала приставшие к брюкам травинки и комочки грязи, но на одной штанине оказалось очень заметное влажное пятно.

Понимая, что времени нет, она подошла к шкафу и снова принялась перебирать одежду. Холли помогала ей собраться, потому что за день до отлета Кейт свалилась с очередным приступом жестокой головной боли, которая преследовала ее с са-мой смерти отца. Холли выбрала наряды для романтического отдыха с Эваном, и ни один не подходил именно для этого случая.

В конце концов Кейт выбрала свободные брюки кремового шелка с широкой каймой золотой марокканской вышивки внизу и тонкую шелковую блузку того же цвета с узкими бретельками, которые завязывались бантами на плечах. Костюм казался слишком женственным для ужина наедине с мужчиной в номере отеля, но закрывал все, если не считать рук, да и вырез не был слишком низким, так что лучше просто не придумаешь.

Она наскоро переоделась, сунула ноги в золотистые босоножки, задержалась перед зеркалом над раковиной ровно настолько, чтобы провести щеткой по волосам и обновить помаду на губах.

Кейт была полна решимости искупить все свои грехи перед Митчелом, сделав этот вечер как можно более приятным, и поэтому не намеревалась заставлять его ждать дольше, чем необходимо.

Телефон зазвонил как раз когда Кейт красила губы. Она машинально потянулась к отводной трубке возле зеркала, но, поколебавшись, все же не стала отвечать. Эван звонил каждый вечер примерно в это время, и этот звонок, несомненно, тоже от него. Если он хочет сказать, что не сможет завтра прилететь на Ангилью, возможно, с облегчением оставит сообщение на голосовой почте отеля. Если же собирается подтвердить, что прилетает, как собирался, она выслушает сообщение позже. Сейчас же ей нужно выплатить неотложный долг человеку в соседней комнате. И единственный способ это сделать — стать идеальной хозяйкой. А это Кейт, выросшая в ресторанном бизнесе, умела как нельзя лучше.

Она бросила в зеркало последний взгляд, выключила свет и вышла, ожидая увидеть Митчела на террасе, где он наверняка наслаждается теплой лунной ночью. Но он стоял возле спящей собаки, сунув руки в карманы, с чуть удивленной улыбкой нагубах. Она замерла на пороге, вновь пораженная выражением его лица, пытаясь угадать, о чем он думает. И тут ее поразила одна деталь. Он выглядел таким же безупречно ухоженным, как сразу же после приезда в отель. Густые черные волосы были идеально подстрижены, уложены и ничуть не растрепались. Белоснежная сорочка нисколько не помята, как и рыжевато-коричневые брюки. Коричневые мокасины сверкают. Он повесил синий блейзер на стул и подвернул рукава, но если не считать этих изменений, ни за что не скажешь, что он помогал перекладывать на носилки большую грязную собаку, а потом еще и устраивать ее в комнате!

Днем в полумраке ресторана она была слишком пристыжена историей с «Кровавой Мэри», чтобы обратить особое внимание на его внешность, смутно отметив только, что он красив. Сегодня вечером она была целиком занята Максом и не успела как следует изучить человека, галантно откликнувшегося на призыв о помощи. Но сейчас вдруг осознала, что Митчел Уайатт не просто красив. Он — само совершенство! Высокий, с очень широкими плечами, мускулистой грудью и узкими бедрами. Загорелое лицо, квадратный подбородок, густые и прямые брови над обрамленными темными ресницами глазами цвета индиго.

Вообще-то такая редкостная красота в мужчине не производила на Кейт особого впечатления, потому что подобные люди обычно были либо тщеславны, либо ограниченны. Как правило, в них проступало нечто женственное, но этот человек был добр и заботлив, и никто не мог бы отрицать в нем истинно мужского начала. По крайней мере, стоя в ее гостиной, он положительно излучал сексуальную энергию и чувственность.

Все эти качества в сочетании с мрачноватым юмором и не сколько пресыщенной утонченностью позволили Кейт считать его самым привлекательным из всех ее знакомых мужчин. Роскошные, богатые, элегантные женщины, конечно, так и падали к его ногам, стоило ему поманить пальцем. В отличие от них она не слишком роскошна, редко бывает в обществе и сейчас даже рада этим недостаткам, потому что в противном случае он обратил бы на нее всю силу своего обаяния и красоты.

События этого вечера и без того действовали ей на нервы. Не хватало еще отбиваться от не слишком настойчивых ухаживаний убийственно привлекательного мужчины.

Запоздало сообразив, что слишком долго изучает его, Кейт выступила вперед и сказала первое, что пришло в голову:

— Простите, что задержалась.

Он повернулся на звук ее голоса и, не отвечая, медленно оглядел ее с головы до ног с откровенно оценивающей мужской улыбкой, которая мгновенно вывела Кейт из равновесия. Пришлось старательно переставлять ноги с единственной мыслью: как бы не споткнуться. И когда его взгляд снова уперся в ее лицо, она сжалась в ожидании двусмысленного комплимента.

— Вижу, вы сумели укротить свои локоны, — мягко заметил он.

Нервные предчувствия Кейт вылились в облегченный смех.

— Я заставила их покориться, пытая щипцами для распрямления волос и феном, — пояснила она, останавливаясь рядом с ним. — Ну, как поживает наш пациент?

Наклонившись, она потрепала Макса за уши и ощутила крупинки какого-то порошка, которого на нем раньше не было. Такой же порошок усеял белый ковер вокруг лежавшей собаки. Кейт нерешительно оглянулась, стряхивая непонятное снадобье с пальцев.

— Вы не знаете, что это?

— Порошок от блох. Я попросил служащего принести немного. Пока вы переодевались.

— Почему вы считаете, что у него блохи?

— Их там легион. На моих глазах они пытались утащить его к двери, — сухо объяснил он и схватил ее за руку, заставляя подняться. — На вашем месте я бы держался подальше, пока эта штука не подействует, иначе вы всю ночь проведете, почесываясь за ушами и не только.

Кейт удивилась и растрогалась, обнаружив, что пока ее не было, он успел позаботиться еще об одной проблеме. Выпрямившись, она испытующе вгляделась в красивое смуглое лицо, Рядом с ним она постоянно чувствовала себя неловко просто потому, что он возмутительно хорош собой и ее так и подмывало сказать ему это, а потом немедленно извиниться. Но вместо этого она искренне призналась:

— Вы очень славный.

Митчелу снова захотелось прижаться к ее губам, но, глядя в сияющие зеленые глаза, он вдруг задался вопросом: так ли уж банально утверждение, что глаза — зеркало души? Правда, он тут же уставился на чувственный полный рот, но когда он почти поддался порыву поцеловать ее, тишина разлетелась в прах под напором пляжных музыкантов, принявшихся энергично исполнять «Прощай, Ямайка» под аккомпанемент барабанов.

Кейт немедленно отступила, улыбнулась и кивком показала в сторону открытых дверей террасы, откуда доносилась музыка:

— Я люблю калипсо. Вы и их выступление устроили, когда требовали доставить в номер порошок от блох?

Девушка так быстро пришла в себя, что Митчел почти поверил, будто она не поняла, что именно должно было случиться минутой раньше. Почти. Если бы не предательские розовые пятна, выступившие на высоких скулах. Ее притворство показалось ему забавным, но совершенно зряшным и ненужным. Оба они взрослые люди, их явно тянет друг к другу, и, следовательно, вечер просто должен закончиться на мягкой огромной кровати ее номера. И нет никаких причин изображать невинность и делать вид, что ничего особенного не происходит.

— Если бы я нанимал музыкантов, — сухо сообщил он, — объяснил бы, что предпочитаю куда более медленный темп — по крайней мере сначала.

Кейт отлично поняла двойной смысл, вложенный им в якобы невинную реплику, и на миг широко раскрыла глаза. Чуть раньше, утверждая, что он слишком напористо действует, она не ожидала, что он так быстро и почти без пауз перейдет от разговора о блохах к попытке поцелуя и откровенным намекам на секс.

Или этот человек настолько самовлюблен, что действительно считает себя неотразимым для любой женщины?

Но может, она ошибается?

В конце концов Кейт решила, что воображение сыграло с с ней злую шутку, и напомнила себе, что собиралась сегодня быть идеальной хозяйкой.

— Позвольте вам чего-нибудь налить, — предложила она с улыбкой, подходя к хорошо укомплектованному бару. — Что предпочитаете?

— Водку с тоником, если у вас есть лед. Если же нет, тогда просто водку.

— Уверена, что лед у нас есть, — кивнула она, поднимая крышку ведерка для льда. — Здешние служащие все предусмотрели. И даже раздают на пляже охлажденные полотенца.

Из маленького холодильника появились миниатюрная бутылочка водки, тоник и свежий лайм.

— Пока вы переодевались, кто-то звонил, — вспомнил он.

Кейт взглянула на красную лампочку автоответчика, осуждающе подмигивавшую с телефонного аппарата, и открыла бутылку.

— Знаю. Прослушаю сообщение позже.

— Когда вы его ожидаете? — небрежно, словно продолжая давно начатый разговор, спросил он.

Кейт растерялась. Откуда он догадался, что она ожидает мужчину? Но, быстро взяв себя в руки, она умудрилась улыбнуться и так же небрежно ответить:

— Возможно, завтра вечером.

Добавляя льда в стакан, она напрасно ожидала ответа Митчела. Молчание с каждой минутой становилось все более неловким. И поэтому Кейт сочла нужным сообщить об Эване дополнительную информацию, хотя, откровенно говоря, вообще не желала о нем упоминать:

— Все дни он проводит в суде, где рассматривается сложное дело, а по вечерам сидит над бумагами, пытаясь выработать соглашение между сторонами. Четыре дня назад он прилетел сюда со мной, но судья отказался дать отсрочку по делу, и ему пришлось немедленно лететь обратно. Он думал, что суд быстро закончится, но, как видно, ошибся.

Выпалив все это, Кейт поняла, что, возможно, правильно поступила, упомянув об Эване. Теперь она не только подтвердила существование бойфренда, но и сумела воздвигнуть нечто вроде невидимого барьера между собой и Митчелом. Если упоминание о «темпе», который предпочитает Митчел, действительно имеет сексуальный оттенок, этого больше не повторится. Впредь он не попытается ее поцеловать, и, следовательно, у нее не будет искушения позволить ему… Каким бы славным и привлекательным ни казался Митчел, все же факт остается фактом: он совершенно незнакомый человек, и они одни в номере.

— Мы встречаемся уже несколько лет, — добавила она для пущего эффекта, чтобы окончательно лишить его всяких надежд, после чего безмятежно налила водки в стакан Митчела в твердой уверенности, что предстоящий вечер будет полностью лишен всяких выводивших из равновесия подводных течений.

Митчел молча наблюдал за ней, в свою очередь, совершенно убежденный, что бойфренд-адвокат не является препятствием для сегодняшнего завершения вечера в одной постели. Для него было совершенно очевидно, что Кейт не считала себя влюбленной: вокруг влюбленной женщины создается особенная атмосфера, тем более когда она говорит о возлюбленном. А вот в голосе Кейт Донован звучало почти нескрываемое равнодушие.

Парень не помешает им, даже если они решат насладиться друг другом еще день-другой. По опыту Митчела адвокаты, предсказывающие успешное и скорое окончание «сложного дела», либо тешат несбыточными надеждами себя, либо сознательно вводят в заблуждение других, в данном случае Кейт.

В мозгу Митчела уже сложился образ преуспевающего законника среднего возраста, которому несколько лет назад удалось вскружить голову Кейт, вероятно, почти сразу после того, как она окончила колледж. Митчел мог бы подтвердить свои подозрения несколькими вопросами, но настроение вечера было бы непоправимо испорчено, хотя бы потому, что просто неприлично обсуждать с ней ее любовника и вмешиваться в личную жизнь незнакомого человека в самое неподходящее для этого время. Согласно личному кодексу европейской сексуальной этики, спать с любовницей другого мужчины вполне допустимо. Но только по взаимному согласию. Однако судачить о человеке в его отсутствие — дурной тон и недостойно джентльмена. А Митчел ненавидел и презирал неджентльменские поступки. Не подозревая о том, что рассказ об Эване произвел прямо противоположное впечатление тому, на которое она рассчитывала, Кейт добавила к водке с тоником ломтик лайма и отнесла готовый напиток Митчелу. Когда она протянула стакан, он, помня о злосчастной «Кровавой Мэри», отступил на шаг и с преувеличенной осторожностью взял стакан. Кейт решила, что из всех его привлекательных качеств ей больше всего нравится обезоруживающее чувство юмора, вероятно, потому, что так было легче забыть о его внешности и расслабиться. Добродушно улыбаясь его выходке, она задала первый пришедший на ум вопрос:

— Где вы научились голландскому?

— В Голландии, — пожал он плечами, пригубив водку.

— Когда вы там были?

— Лет в одиннадцать-двенадцать.

Он, похоже, не слишком спешил откровенничать, но Кейт упорно продолжала допрос, наверное, потому, что это казалось достаточно подходящей темой для начала беседы:

— А почему вы оказались в Голландии в таком возрасте?

— Я учился в школе с мальчиком, семья которого жила в Амстердаме, и два года подряд он приглашал меня проводить летние каникулы с его семьей.

— А я никогда не была в Европе, — с легкой завистью протянула Кейт, отворачиваясь и снова направляясь к бару, — но Амстердам мне хотелось бы увидеть больше всего! Знаете, что я представляю, когда при мне кто-то упоминает об Амстердаме?

— Нет, — покачал головой Митчел, любуясь бессознательной грацией ее легкой походки и сияющим водопадом темно-рыжих волос, рассыпавшихся по спине. — Что вы представляете, когда кто-то упоминает об Амстердаме?

Оглянувшись, она бросила на него взгляд, исполненный шутливого сожаления, и присела на корточки перед холодильником.

— Те же две вещи, что и вы и скорее всего остальные.

— Марихуану и проституток? — уверенно предположил Митчел.

Она встала с бутылкой перье в руках, но вместо того чтобы подтвердить сказанное, долго возилась с пробкой. Решив помочь, Митчел шагнул вперед, но тут же понял, что ее плечи трясутся от смеха, и замер от удивления.

— Понимаете, первое, что приходит на ум при упоминании об Амстердаме, — это кафе, в меню которых входит марихуана и проститутки, стоящие в витринах.

Она засмеялась громче и энергично тряхнула головой, так что волосы разлетелись в разные стороны.

— И вовсе не это! — выдавила она наконец, ухитрившись снять пробку с бутылки и наполняя стакан газированной водой.

— Но о чем еще можно думать? — пожал плечами Митчел. Кейт, все еще смеясь, повернулась к нему.

— Тюльпаны, — сообщила она, забирая с собой стакан и подходя к Митчелу. — И каналы. Тюльпаны и каналы — вот что главное в Амстердаме!

— Не все так считают, — возразил Митчел.

— Очевидно, нет, — согласилась она, втайне отказываясь признавать его правоту. — Однако должна заметить, что на календарях Амстердам всегда утопает в тюльпанах всех цветов радуги и каналы просто изумительны. И там нет ни снимков меню с марихуаной в качестве закуски, ни проституток в витринах.

— Блюда с марихуаной перечисляются в отдельных меню, — поправил Митчел, получая почти забытое, детское удовольствие от невинной, веселой, абсолютно бессмысленной перепалки с дерзкой девчонкой, которая привлекала, забавляла и противоречила ему на каждом шагу. — И никто не предлагает их в качестве закуски.

— А должны бы, — заявила Кейт, автоматически превращаясь во владелицу ресторана. — Марихуана возбуждает аппетит.

— Это вы по личному опыту? — осведомился Митчел с понимающей улыбкой.

— У меня диплом колледжа, — как бы между делом сообщила Кейт.

«Весьма информативно», — отметил про себя Митчел.

Чтобы избавиться от дальнейших вопросов, Кейт подняла руки, словно сдаваясь, и весело положила конец дальнейшему обсуждению:

— Больше ни слова об Амстердаме, иначе вы навеки испортите мое представление об этом городе, прежде чем я успею в нем побывать. Вы уже уничтожили мои мечты о полях разноцветных тюльпанов образами кафе, пропахших наркотиками, и мои видения чудесных каналов превратились в тени грязных переулков, где проститутки выставлены на продажу. Кроме того, — добавила она, услышав стук в дверь, — наш ужин прибыл.

Митчел распознал нотки облегчения в ее голосе и понял, что девушка испытывала искреннюю неловкость, обсуждая с ним нелегальный секс и наркотики. Это поразило и озадачило его, хотя все, что она ни делала, либо сбивало с толку, либо интриговало. Несколько минут он наблюдал, как она с такой уверенностью распоряжается официантами, расставлявшими на столе изысканные блюда, словно всю жизнь управляла хозяйством в лучших домах и отелях. Только недавно она стояла на коленях перед искалеченным псом и умоляюще смотрела на Митчела со слезами на глазах, после чего он обнаружил ее сидящей на обочине подъездной дорожки, абсолютно безразличной к своему внешнему виду, одежде и реакции других гостей отеля. А когда он сказал, что помощь сейчас будет, она подняла лицо и улыбнулась с неподдельной благодарностью.

Ничего не скажешь, он действительно ей нравится, и она даже не пытается это скрыть, и все же… Митчел чувствовал, что лишает ее равновесия. Она была красива яркой, почти экзотической красотой… но когда он молчаливо восхитился тем, как она выглядит в широких, развевающихся шелковых брюках и маленьком белом топе, державшемся на прозрачных бретельках, завязанных бантами, она так смутилась, что он поспешил перевести разговор на ее волосы. Несколько минут назад они были на грани поцелуя… но когда им помешала музыка, Кейт отодвинулась и попыталась сделать вид, что ничего не случилось.

Учитывая все это, Митчел засомневался в собственной правоте насчет ее чувств к адвокату. Может, она оставалась со своим дружком по той причине, что действительно была к нему привязана? Или по крайней мере была намерена не изменять ему!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5