— И какова обстановка на кораблях? — спросил Астадор.
      — Адмирал собрал флот на орбитальной стоянке вокруг сельскохозяйственного мира Калидон. По его словам, многие суда сильно пострадали в бою.
      — Не пытались ли тираниды напасть на них? — задал очередной вопрос капитан Баннон.
      — Пока, насколько мне известно, не пытались. В космосе остаются только два маточных корабля. Основные силы тиранидов направились на поверхность Тарсис Ультра, так что у них нет возможности послать значительные отряды для уничтожения кораблей.
      — Флот в состоянии оказать нам какую-либо поддержку? — поинтересовался Баннон.
      — Возможно, — пожал плечами Уриэль. — Адмирал Тибериус сообщил мне план предполагаемой атаки, но сначала мне необходимо посоветоваться с обер-фабрикатором Монтантом. На данный момент нам приходится рассчитывать только на наземные силы.
      Военачальники снова склонились над картой и некоторое время обдумывали полученную информацию.
      — Тогда, если уж говорить прямо, господа, у нас не остается другого выхода, кроме как отступить в город, — объявил Рабелак. — Существующая линия укреплений просто не в состоянии сдержать многочисленных врагов. Стены хотя бы преградят путь толпам мелких созданий, а установленных наверху орудий вполне достаточно, чтобы перестрелять крупных особей.
      — Я поддерживаю предложение полковника Рабелака, — согласился Астадор. — Мы должны смириться с тем, что город пострадает, но лучше сражаться на более выгодной позиции, чем напрасно жертвовать людьми.
      Полковник Стаглер неохотно кивнул. Уриэль заметил, насколько претит ему мысль отдавать врагу территорию планеты, даже если упорное сопротивление и означает неминуемую гибель.
      — Корпус Крейга будет в арьергарде и обеспечит прикрытие отступающим войскам, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
      Уриэль внимательно разглядывал карту. Внезапно его недавняя тревога оформилась в отчетливую мысль.
      — А разве к городу приближалось не четыре роя? — спросил он.
      — Верно, капитан Вентрис, — ответил Рабелак., — Но, как нам кажется, самый маленький из них, северный, попросту слился с тем роем, что двигался от Пармениса. Между ними было всего тридцать километров.
      — Вы уверены в этом? — усомнился Уриэль.
      — Не совсем, но иначе, куда они могли подеваться? Северные отроги гор совершенно непроходимы. Обер-фабрикатор Монтант твердо заверил меня в этом.
      — При всем моем уважении к обер-фабрикатору, я не могу назвать его военным экспертом. Можем ли мы доверить свою безопасность специалисту по снабжению?
      — Капитан Вентрис, он прекрасно знает местные условия. Майор Сатриа поддерживает его мнение. После ознакомления с топографическими особенностями рельефа, я склонен с ними согласиться.
      Уриэль видел, что все присутствующие не на шутку обеспокоены исчезновением одного из роев, но, поскольку доказательств его автономного существования не было, никто не мог точно ответить на его вопрос.
      — Сколько времени осталось до подхода тиранидов? — спросил Баннон.
      — Пять, самое большее, шесть часов, — ответил Рабелак.
      — Тогда пора приступать к работе, — заключил Стаглер.
      Снежная буря завывала в лабиринтах Второго Квартала Эребуса. Смертоносные дожди био-снарядов и чудовища, которые сумели проникнуть в город, согнали людей с привычных мест. Около шести сотен беженцев брели по белым улицам Эребуса по колено в снегу. Они направлялись к едва различимым в сумерках постройкам на скалистом южном склоне ущелья.
      Вооруженные люди охраняли почти разбитые двери склада. Над их головами хлопал на ветру потрепанный брезентовый навес.
      Со дня первой атаки тиранидов по городу распространилась молва о герое, спасшем жителей Второго Квартала от упавших с неба чудовищ. То, что он был грабителем и убийцей, мало заботило людей. Они верили, что Снежок раздает медикаменты и продовольствие.
      Зимы на Тарсис Ультра были жестокими, и тем, кто остался в городе без средств к существованию, да еще и лишился дома, грозили суровые испытания, а кроме того, где-то в городе прятался ужасный убийца.
      Его бесчинства не могли остаться незамеченными даже среди хаоса вражеского нашествия. Целые семьи находили зарезанными, как скот на бойне. Тела оказывались разорванными в клочья, скелеты частично обглоданными. Жителей трущоб охватил ужас. Те, кто не имел возможности перебраться к устью долины, где богатые кварталы патрулировались солдатами обер-фабрикатора Монтанта, были вынуждены сбиваться в большие группы.
      По мере того как возрастал страх перед таинственным убийцей, росла и жестокость с которой он расправлялся со своими жертвами. Казалось, всеобщий испуг вдохновлял его на новые преступления. Жители многоквартирных домов уже не могли чувствовать себя в безопасности. И только территория, охраняемая Ночными Негодяями, избежала внимания убийцы.
      Папаша Галло, неофициальный, но всеми признанный предводитель беженцев, откинул капюшон и подошел к двоим мужчинам, охранявшим вход.
      — Мы пришли просить убежища и защиты, — сказал он.
      — Убежище недешево стоит, — процедил один из часовых.
      Папаша Галло рассмеялся и обернулся к пришедшим с ним людям.
      — Взгляните на нас. Что мы можем вам предложить? У нас уже ничего не осталось.
      — Ну, не знаю, — со смехом протянул второй часовой, заметив в толпе молодую женщину. — Что скажешь, Ломакс? Держу пари, мы сможем договориться с этими добрыми горожанами.
      — Заткнись, Траск, — бросил первый. — Все равно принимать решение будет Снежок.
      Папаша Галло вздохнул. Может, они и сумеют пережить эту зиму, но если и так, то станут еще несчастнее, чем прежде.
      Притаившись в глубокой тени сорванной железной крыши, за колонной беженцев следил пришелец. Страх и отчаяние людей он воспринимал как размытые и расходящиеся в разные стороны разноцветные волны. Шероховатые пластины его панциря, способного менять цвет, приобрели на фоне заснеженных улиц серебристо-серый оттенок. С неожиданным для своих размеров проворством чудовище выскользнуло из укрытия.
      Запасы жировой ткани в его организме были невелики, и чтобы их пополнить, существу приходилось убивать снова и снова. Даже потрясающая способность к адаптации не спасала его от морозной зимы Тарсис Ультра.
      Очнувшись от долгого забытья в элеваторной башне Прандиума, это создание, известное в Имперских войсках как призрак, или бродячий богомол, а правильнее, ликтор, благополучно скрывалось в тени построек и бродило по городу в поисках добычи.
      Ликтор прыгнул на покосившуюся стену каменного дома, и мощные межреберные мускулы выбросили вверх мясистые отростки, благодаря которым он легко взобрался на самый верх. Длинные, плоские, как ножи, когти верхних конечностей высунулись из хитиновых чехлов и вцепились в кирпич, позволяя легко удерживать равновесие на узкой площадке. Похожие на червяков, усики на верхней челюсти зашевелились, принюхиваясь к воздуху, и чудовище снова отправилось следом за колонной беженцев.
      Железы между костяными шипами на спине выделяли мощные ферменты, которые могли привлечь других тиранидов. До сих пор ликтор с опаской бродил по улицам густонаселенного города. Но теперь Совокупный Разум, по воле которого он совершил такое далекое путешествие, был совсем рядом. Ликтор мог забыть об осторожности и убивать со всей беспощадностью, данной ему от рождения.
      Бродячий богомол подобрался к краю крыши, пригнулся и стал наблюдать, как одна фигура отделилась от толпы и подошла к зданию, пахнущему добычей.
      Траск предоставил Ломаксу идти на переговоры, а сам продолжал приглядываться к женщине, хотя из-за зимней одежды трудно было определить ее внешность. Он вскинул винтовку на плечо и стал размышлять, как это Снежка угораздило связаться с такой прорвой людей. Один приступ идиотского альтруизма, и по всему городу разошелся слух, будто он спасает беженцев от холода и пришельцев.
      В душе Траск не мог удержаться от смеха. Как сильно ошибались люди! Те, кому было позволено остаться, платили за все, в чем нуждались: за крышу над головой, еду и даже медикаменты. Некоторым, чтобы уйти от ужасной действительности, требовались наркотики. И они тоже были доступны. За соответствующую плату. А если у людей не имелось денег или иных ценностей, то всегда находились другие способы расплатиться. Мужчины, с которыми пришли пригожие жены или дочери, могли рассчитывать на большее, чем одиночки. Среди Ночных Негодяев были такие, кто охотно принимал подобную плату.
      Снежок запретил такие расчеты, поскольку это не приносило ему никакой прибыли, но его приказ не остановил Траска. Он только стал более осторожным.
      В такой большой группе, как эта, наверняка найдутся не только деньги, но и молодые кобылки. Прикидывая, какие перед ним открываются возможности, Траск не переставал наблюдать за окрестностями и краем глаза уловил движение на развалинах старой фабрики, занимавшейся пошивом армейской амуниции. Он приставил ладонь ко лбу и попытался хоть что-то разглядеть сквозь пургу.
      Что это могло быть?
      Траск ничего не увидел, но был уверен, что секунду назад глаза не обманули его.
      Вот! Вот опять! Что-то спрыгнуло с крыши здания и с пронзительным криком приземлилось в сугроб. Что бы это ни было, оно двигалось с быстротой молнии, и не успел он крикнуть, как существо метнулось в середину толпы. Траск передернул затвор. В этот момент раздался истошный вопль.
      Струя яркой крови ударила в снег. Траск увидел, как через улицу полетела чья-то оторванная голова. Крики ужаса эхом раскатились по склону ущелья, а люди в панике бросились врассыпную. На мостовой валялись окровавленные лохмотья, лишь отдаленно напоминавшие человеческие останки. Чудовище неясной тенью выскочило из кровавой мешанины и одним прыжком оказалось на спине человека с младенцем на руках.
      Мужчина упал, и ужасные когти пригвоздили его к земле. Предсмертный крик поверг Траска в ужас. Чудовище продолжало собирать свою кровавую жатву, разрывая на куски каждого, кто оказывался в пределах досягаемости его мускулистых лап.
      Папаша Галло дернул Траска за полу длинного пальто:
      — У тебя же в руках оружие, так воспользуйся им!
      Слова старика вывели его из оцепенения. Траск оттолкнул мужчину и, освободив проход в здание, опустил винтовку. Визжащие от страха люди устремились в дверь, но он не стал их останавливать. Снежок позже сам разберется с ними.
      Навстречу беженцам выскочил Ломакс.
      — Силы ада, что здесь творится? — крикнул он.
      — Будь я проклят, если понимаю, — огрызнулся Траск.
      Оставшиеся в живых люди продолжали толкаться в дверях. Наконец Траску впервые удалось рассмотреть врага, и он чуть не уронил винтовку. Шкура монстра была сплошь покрыта пятнами крови, и защитная окраска изменила цвет. Трехметровое чудовище стояло на задних лапах, туловище бугрилось мускулами, выпиравшими из-под пластин панциря. Этот убийца превосходил размерами всех пришельцев, которых до сих пор доводилось видеть Траску, а его когти казались просто исполинскими. Их плоскими лезвиями запросто можно было разрезать пополам человеческое тело. А на животе располагалась еще пара конечностей. Ими чудовище подносило вопящих людей к зубастой пасти.
      Ужасное существо покончило со своими жертвами и повернулось к бандитам.
      Внезапно все происходящее показалось Траску совершенно абсурдным. Почему он должен рисковать своей жизнью ради этих глупых людишек?
      Опустив голову, он трусливо помчался к двери.
      — Куда ты… — крикнул Ломаке, но не успел договорить.
      Из пластин панциря монстра что-то вылетело и ударило прямо в его грудь. Мужчина уронил оружие и изумленно уставился на окровавленные шипы. А потом резкий толчок сбил его с ног, и когти монстра прикончили часового.
      Никогда еще Траску не приходилось бегать так быстро. Волоча за собой винтовку, он мигом перескочил через все ступеньки, но поскользнулся и ударился лицом о бетонные плиты входа. Это и спасло ему жизнь. Гигантская лапа пробила стену склада. Бандит всхлипнул и перекатился на бок. Когти все еще пытались достать беглеца и так ударили по перилам, что высекли сноп искр. Траск в ужасе зажмурился, но страшные когти виделись ему и через опущенные веки.
      Совсем рядом-раздался ружейный залп, и Траск закричал. Снова загрохотали выстрелы, а затем послышался нечеловеческий оглушительный вой. Что-то хлестнуло его по лицу, потом по шее растеклась теплая жидкость. Он сжался и стал ждать смерти.
      Ничего не происходило. Наконец он набрался храбрости и открыл глаза. Чудовище исчезло. Траск облегченно перевел дух. Стерев с лица слизь, он поднял голову. Рядом стояли Снежок и Сильвер, на их лицах читалось отвращение. Из дула ружья предводителя Ночных Негодяев еще тянулась струйка дыма, оба пистолета Сильвер были разряжены.
      — Парень, я не знаю, для чего держу тебя при себе, — бросил Снежок и протянул руку, чтобы помочь ему подняться.
      Траск криво улыбнулся Сильвер, но девушка даже не посмотрела в его сторону. Она с ужасом осматривала окровавленный снег перед складом.
      — Где Ломакс? — спросил Снежок.
      Траск хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле.
      — Парень, я задал тебе вопрос, — настаивал Снежок.
      — Он… он погиб, — выдавил Траск. — Эта тварь унесла его.
      — И могу поспорить, ты тут ни при чем, — насмешливо сказала Сильвер.
      Траск попытался окинуть ее негодующим взглядом. Получилось довольно нагло.
      — Ты видел, что это было? — спросил лидер банды.
      — Нет, — покачал головой Траск. — Но оно было огромное. Правда огромное. Больше, чем все, кого мы до сих пор видели. И еще оно двигалось слишком быстро, как ртуть, или что-то вроде этого.
      — Ладно, оно быстро двигалось, но недостаточно быстро, чтобы поймать тебя, а, парень?
      — Пропади ты пропадом, Сильвер, — огрызнулся Траск.
      — Не в этой жизни. — Она развернулась на каблуках и вошла внутрь склада.
      — Тебе лучше помыться, — сказал Снежок. — Нам предстоит много работы. Эти люди не собираются сами отдавать нам деньги, наша забота — помочь им в этом.
      Снежок оставил Траска одного на обледеневших ступенях. Мокрые штаны быстро дали о себе знать на сильном морозе.
      Чувствуя, как недавний страх превращается в злость и обиду, Траск последовал за главарем, на ходу потирая саднящую шею и лицо.
      Две переплетенные крылатые змеи из бронзы украшали массивные двери. Еще до того, как Уриэль отворил их, он услышал стоны раненых и уловил запах крови и смерти.
      В стенах госпиталя в Восьмом Квартале не утихали крики боли и предсмертной агонии. Запахи антисептиков и камфарного масла были не в состоянии перебить вонь разлагающейся плоти и гноящихся ран. Дыхание Уриэля клубилось облачками пара — температура в помещении была близкой к нулю. Сестры Ордена Госпитальеров переходили от одной койки к другой, и их белые одеяния пестрели пятнами засохшей крови. Отчаяние и страх пропитали атмосферу госпиталя. Уриэль всем сердцем сочувствовал людям, пострадавшим от мерзких захватчиков.
      К стонам раненых добавлялись рыдания тех, кому предстояла ампутация конечностей. На глазах Уриэля три санитара принесли солдата из корпуса Крейга, у которого вместо ног было кровавое месиво, и сестры пытались остановить фонтан крови, бьющий из порванной артерии. Неподалеку лежала женщина с отрезанной выше локтя рукой. Рана воспалилась. Наверняка рука была обморожена, пока женщина лежала в окопе в ожидании помощи. От гноя промокла не только повязка, но и грубое солдатское одеяло.
      С высоких кафедр священники без устали читали молитвы, но их монотонные песнопения заглушались криками боли и отчаяния.
      Казалось, стоны никогда не стихнут. Уриэль заметил, как одна из сестер прикрыла одеялом лицо умершего солдата и кивнула санитарам. Космодесантнику многое приходилось видеть в бою, но такое очевидное свидетельство людских страданий и обыденность смерти потрясли его сильнее, чем картины самых жестоких сражений.
      Женщина заметила Уриэля. Перепачканным в крови и гное рукавом она вытерла лоб и, прихрамывая, направилась навстречу Ультрамарину. Ее светлые волосы были стянуты в аккуратный хвост, веки покраснели, а взгляд казался рассеянным, но, несмотря ни на что, в ней чувствовалась огромная внутренняя сила. По ее глазам Уриэль понял, что она не спала уже много ночей.
      — Брат-капитан, — обратилась она к гостю. — Сестра Джониэль Ледойен, старший офицер госпиталя, к вашим услугам. Извините, но мы так загружены работой, что попрошу вас быть кратким.
      — Почему здесь так холодно? — спросил Уриэль.
      — Потому что одна из этих… тварей угодила прямо в наш генератор, а окаянные братья-техники до сих пор не удосужились снабдить нас новым, — сердито объяснила Джониэль. — Если у вас нет других глупых вопросов, то позвольте я займусь своими непосредственными обязанностями и попытаюсь спасти еще несколько жизней.
      — Прошу прощения, сестра. Я едва жив от усталости после сражения и совсем позабыл о правилах приличия. Я брат-капитан Уриэль Вентрис и хотел бы отыскать солдата, которого сам сюда доставил. Его имя — Павел Лефорто, он из отряда самообороны Эребуса. Этот парень спас мне жизнь, и хотелось бы выразить ему благодарность.
      Взгляд Джониэль смягчился, и она указала на сестринский пост в центре зала:
      — Идите туда. Моя помощница Арделия постарается вам помочь отыскать солдата. Хотя вы должны быть готовы к тому, что он уже мертв.
      — Как пожелает Император, — сказал Уриэль. Уголки губ женщины дрогнули при звуке знакомой фразы, и она кивнула.
      — А теперь, прошу меня извинить, у нас очень много работы.
      Уриэль проводил прихрамывающую сестру Джониэль до очередной койки и очередного солдата в окровавленных повязках, развернулся и зашагал к сестринскому посту.
      Искать Павла Лефорто пришлось почти час. На кровати, на которую сначала указала сестра Арделия, лежал солдат с сильно обгоревшим лицом, полностью скрытым повязками. Но, поскольку на его плечах не было ран, он никак не мог быть Павлом. В конце концов Уриэль обнаружил его на втором этаже госпиталя. Плечо и шею Лефорто закрывал широкий пластырь, а к руке была прикреплена трубка капельницы.
      Павел лежал с закрытыми глазами, его дыхание было ровным и глубоким. Уриэль убедился, что жизни солдата ничто не угрожает, но на его плече наверняка останется глубокий шрам — напоминание об участии в войне против тиранидов. Уриэль припомнил искаженное от боли и страха лицо Павла, когда он относил его на пункт сбора раненых. Теперь выражение его лица было мирным и спокойным. Лефорто оставался безучастным к крикам раненых и зловонию смерти, витавшим в этом здании.
      В руке мужчина сжимал гололитическую пластинку, и Уриэль нагнулся, чтобы взглянуть на нее. На снимке была изображена простая, но привлекательная женщина, обнявшая двоих сияющих ребятишек. Несколько минут он разглядывал пластинку, чувствуя совершенно очевидную любовь этих людей к Павлу. У этого солдата была и семья, к которой он был привязан, дом, который он защищал, и будущее.
      Всего этого не было у капитана Четвертой Роты Ультрамаринов Уриэля Вентриса.
      Прежде чем уйти, он снял со своих доспехов охранный образок, осторожно положил его на грудь спящего, а затем вышел из палаты и спустился в главный вестибюль госпиталя. Слева под аркой Уриэль заметил приоткрытую дверь, из-за которой пробивался мягкий свет свечей. Сквозь запахи крови и лекарств он уловил аромат ладана и шагнул под арку, ведущую в небольшую часовню.
      Простое и скромное помещение не отличалось пышным убранством. Единственным украшением можно было считать большое семиугольное окно со вставками витражей, где изображались сестры ордена Госпитальеров, дарующие помощь и утешение всем нуждающимся. В сердце Уриэля вошли мир и такое спокойствие, какого он не испытывал уже долгие месяцы. Тень, омрачившая его душу, не могла противостоять святости этого места.
      Он прикрыл за собой дверь, поклонился изображению Императора и пошел по проходу, чтобы преклонить колени перед Его могущественным взором.
      — Император человечества, в дни этой войны я нуждаюсь в утешении, которое лишь Ты способен дать мне. Слишком часто я чувствую, как ненависть отравляет мои мечты. В душе моей копится тьма. Помоги мне преодолеть эту болезнь и спаси от влияния тьмы, чтобы я и дальше мог сражаться во имя Твоей славы.
      Уриэль судорожно вздохнул и продолжил молитву:
      — Я боюсь, что скоро могу утратить веру в Твои цели и буду недостоин Твоей любви.
      — Нет, капитан Вентрис, — раздался голос за его спиной. — Все, кто служат Императору, достойны Его любви.
      Уриэль поднялся на ноги и обернулся. В лучах солнца, льющихся из окна, стояла сестра Джониэль. Теплый свет окрашивал ее кожу золотистым сиянием.
      — Сестра, — произнес Уриэль. — Я не слышал, как вы вошли.
      — Знаю и прошу прощения, что прервала вашу молитву. Хотите, чтобы я ушла?
      — Нет, конечно нет.
      — Тогда я могу присоединиться?
      — Я был бы очень рад.
      Сестра кивнула и преклонила колени перед статуей Императора. В тишине сухо хрустнул поврежденный сустав, и она поморщилась.
      — Я прихожу сюда, как только выпадает свободная минута. — Джониэль села на скамью в переднем ряду. — Здесь так спокойно.
      — Да, — согласился Уриэль и тоже уселся рядом с ней. Доски скамьи заскрипели под его весом.
      — Я чувствую, как здесь моя душа освобождается от чудовищной ноши.
      — У вас тяжело на душе? — спросила Джониэль. Уриэль долго молчал, уставившись в отполированный до блеска пол.
      — Вы слышали мои слова, когда вошли, — наконец заговорил он.
      — Да, но я не знаю, к чему они относятся. Хотите, мы поговорим об этом? Мне приходилось излечивать не только физические, но и душевные раны. Доверься мне. Иногда рассказ о тревожных мыслях облегчает душу.
      — Да, я знаю это, сестра. Просто… я не очень привык выражать свои чувства словами.
      — Это как-то связано с тем солдатом?
      — Нет, больше с ужасным чудовищем, с которым пришлось сражаться в одном далеком отсюда мире.
      — Вроде тиранидов?
      — Нет, — покачал головой Уриэль. — Я до сих пор не уверен, что понимаю, кто это был. Знаю лишь, что это было очень древнее существо. Настолько, что было древним еще во времена молодости нашей галактики. Оно жило только ради убийства и наслаждалось смертью. Один мой знакомый, инквизитор, дал ему имя Несущий Ночь. Оно очень подходило ему. Это существо обладало способностью проникать в мысли человека и вытаскивать на поверхность самые низменные инстинкты.
      При воспоминании о битве на Павонисе у Уриэля задрожали руки.
      — Я видел, как люди рвали на части собственные тела, стараясь утолить жажду крови, и тогда в моей душе поселилась страсть убивать. Она живет во мне и по сей день. Чудовище окружали видения ужасных убийств. Когда оно на краткий миг притронулось к моей душе, я увидел все битвы Вселенной и моя душа омылась кровью.
      — Но вы победили это чудовище?
      — В некотором роде. Мы прогнали его, а потом оставались на этой планете еще некоторое время. Но что там стало после нашего ухода, я не знаю.
      — И вас преследуют образы, которые вы увидели, — подвела итог Джониэль.
      — Верно, — кивнул Уриэль и опустил голову на руки. — Я закрываю глаза и вижу только смерть, кровь и увечья. В бою я с трудом сдерживаюсь, чтобы не впасть в ярость, рожденную прикосновением Несущего Ночь.
      — Не могу утверждать, что понимаю природу этого создания, но уверена, что вы напрасно себя мучаете, Уриэль. Прикосновение к вашей душе такого могущественного существа, пусть и краткое, не могло не оставить шрамов. Рассчитывать, что рана заживет бесследно, было бы глупо.
      Джониэль протянула руку и дотронулась до ладони Уриэля.
      — Каждая болезнь, душевная или физическая, обязательно оставляет после себя следы, и иногда они начинают тревожить тебя, словно демоны в темноте. Шрамы заживут, Уриэль, но только в том случае, если вы им это позволишь.
      — Вы считаете, что я болен? Джониэль улыбнулась.
      — Нет, я так не считаю. Власть этого Несущего Ночь чудовищна, но вы одержали над ним победу. Конечно, он сумел показать вам, в какую пропасть может опуститься человек, жаждущий крови и убийств, но эти варварские черты есть в каждом из нас. Вы должны принять и понять, что частица Несущего Ночь всегда будет с вами. Понимание приносит облегчение. А если вы ощущаете боль, то это и есть доказательство того, что вы не заражены злом.
      Уриэль кивнул. После разговора с Джониэль черная тень в его душе немного рассеялась. Потом они довольно долго молчали, пока в ухе Уриэля не включился вокс и голос Леаркуса не произнес: «Брат-капитан, на городской стене необходимо твое присутствие».
      Уриэль встал, отправил подтверждение о получении вызова и поклонился сидящей женщине.
      — Спасибо, что вы выслушали и поняли меня, сестра Джониэль, — сказал он. — Но теперь я должен идти.
      Джониэль тоже поднялась со скамьи и протянула ему руку.
      — Я всегда здесь, Уриэль. Приходите, если захотите поговорить.
      — Спасибо, я непременно приду. — Уриэль еще раз поклонился и зашагал к выходу.
      Перемещение тысяч солдат Имперской армии вместе со вспомогательными службами, боеприпасами и транспортными средствами могло стать настоящим кошмаром, но умелые действия военной полиции, направлявшей людские потоки к Эребусу, сильно облегчили задачу. Однако имущество, которое невозможно было увезти с собой, подлежало уничтожению, и вскоре повсюду запылали огромные костры.
      Тысяча человек корпуса Крейга заняла позиции в Окопах второй линии, а корпус Логреса и силы самообороны Эребуса покинули линию фронта. Грузовики перевозили солдат обратно в городские казармы. Полковник Рабелак с высоты своего Капитолия удовлетворенно отметил, что эвакуация проходит точно так, как он и планировал.
      Но во время проведения военных операций невозможно избежать трагических случайностей, и две из них дорого стоили защитникам Тарсис Ультра.
      Так, у северных ворот взорвался грузовик. По высокой насыпной дороге, совершенно разбитой колесами тяжелой техники, шла колонна машин. То ли в одном из грузовиков солдаты плохо закрепили ящики со снарядами, то ли не выкрутили перед транспортировкой взрыватели, но так или иначе, в кузове произошел самопроизвольный взрыв. Затем сдетонировали остальные снаряды, и машина превратилась в огромный пылающий шар. Шрапнель и осколки ранили солдат, двигавшихся вдоль дороги. Колонна встала. Остальные водители пытались сдать назад, чтобы съехать с узкой дороги. Образовалась километровая пробка.
      Пока подоспевшие офицеры военной полиции разводили сгрудившиеся машины, над горизонтом, далеко на востоке, появилось гигантское черное облако. Из клубящейся тучи доносились пронзительные крики, а ее тень скользила по земле, накрывая скалу за скалой. Взвыли тревожные сирены, и защитники Эребуса открыли огонь с крепостных стен. Решив, что вражеские силы подошли быстрее, чем ожидалось, многие солдаты, оставшиеся на дороге, заняли оборонительные позиции вокруг машин и приготовили оружие к бою.
      В конечном итоге своевременная тревога спасла немало человеческих жизней.
      Неожиданно с предположительно непроходимых северных склонов навстречу измотанным солдатам тоже посыпались сотни тиранидов. Вскоре у городских стен завязалась ожесточенная битва. Кровь людей и ихор чудовищ потекли рекой.
      Но самое худшее было еще впереди.
      — Святой Император, не может быть, — простонал полковник Рабелак при виде внезапно появившихся на голографической карте дополнительных обозначений тиранидов.
      Неожиданная атака началась с северных склонов, и стало понятно, что тревога капитана Вентриса по поводу исчезновения четвертого роя не была напрасной. Он не зря сомневался в правильности оценок обер-фабрикатора Монтанта. От страха у полковника скрутило живот и кровь отхлынула от лица. Тираниды обманули их всех. Эксперты Имперского Капитолия приняли скорость движения тиранидов за оптимальную. Они считали, что рой и дальше будет приближаться таким же порядком. Как ни обидно признать, он и сам думал точно так же. При виде обозначений трех роев, сомкнувшихся на подступах к Эребусу, полковник понял, как сильно он недооценил коварство врагов.
      Рабелак подбежал к посту связи и схватил отделанную черным деревом трубку.
      — Всем подразделениям корпуса Крейга! Тираниды уже на подступах к городу! Повторяю, наступление на ваши позиции начнется через несколько минут. Убирайтесь оттуда как можно скорее!
      — Что ты несешь?! — воскликнул лейтенант Конарски и вырвал рацию из рук связиста.
      Он прижал трубку к уху и ошеломленно заморгал. Из трубки донесся голос перепуганного полковника Рабелака, приказывающего немедленно выводить солдат из окопов под прикрытие городских стен. Лейтенант бросил трубку, подбежал к перископу и прижался к окулярам. Не переставая изрыгать проклятия, он повернул перископ справа налево и ощутил, как холодный обруч ужаса сдавил грудь. Бескрайняя лавина пришельцев накатывалась на их позиции.
      — Проклятие! — выругался лейтенант и взялся за лазерное ружье.
      А затем быстрым шагом пошел по траншее, приказывая солдатам держаться до последнего.
      — Сэр, — догнал его связист. — Так мы не собираемся отступать?
      Конарски посмотрел вдоль окопа. Услышав его приказ, остальные офицеры уже выводили солдат на линию огня.
      — Нет, сынок, мы не отступаем.
      — Но как же приказ полковника Рабелака?
      — К черту Рабелака! — крикнул Конарски. — Мы из Корпуса Смерти Крейга, сынок. Или ты думаешь, что мы напрасно носим это имя? Мы никогда не отступаем. Мы деремся и погибаем, как поступал сам Крейг.
      Какой бы ужасной ни показалась людям первая атака тиранидов, она была лишь слабой тенью нынешнего наступления.
      Мощное создание со множеством конечностей устремилось вперед, проламывая толстый слой льда. Дымящиеся струи концентрированной кислоты то и дело вылетали из широкой трубки, расположенной под ужасной пастью. Тягучая жидкость одинаково легко плавила лед, снег, металл и человеческие тела, превращая все вокруг в обугленные останки. Сотни шипов летели в сторону окопов, пробивали метровую толщу снега, пронзали людей и танковую броню.