– Не ворчи, старый ты дурень. – Софья запихнула несколько кувшинчиков с травами и припарками обратно в сумку. – Посол просил меня позаботиться о том, чтобы этот тип не умер раньше времени, и я не собираюсь позволить ему это сделать.

– Еще бы! – Перо перечеркнуло пергамент наискосок.

– И что бы это значило? – угрожающе поинтересовалась Софья, поворачиваясь к Стефану.

– Ничего, – беззаботно ответил он. – Ровным счетом ничего.

– Хорошо, и я буду тебе весьма благодарна, если впредь ты придержишь подобные замечания при себе.

– Я же только сказал…

– Лучше молчи, – перебила она, и тут снизу раздался стук в переднюю дверь.

Женщина повернулась к Герхарду и спросила:

– Ты ждешь гостей?

К тому времени как Каспар и Павел переоделись в наряды, приличествующие для дворца, уже стемнело. Вместо того чтобы отправиться верхом, как он поступил бы в ином случае, сегодня посол согласился, чтобы его доставили в Зимний Дворец в карете. Четверо охранников посольства под командованием Леопольда Дитца устроились на запятках кареты, еще шестеро рыцарей скакали на лошадях рядом.

Коляска медленно ползла по кишащим людьми улицам города, прокладывая себе путь по проспектам Кислева к дворцовому холму.

Каспар, сгорбившись, сидел в карете, пытаясь точно сформулировать, что именно он скажет царице. Хорошо, конечно, что она согласилась принять его, но вот каков будет результат встречи на этот раз, он даже представить не мог. Посла не оставляло тошнотворное чувство, что каменную стену, на которую он до сих пор натыкался в своих попытках добиться аудиенции у Ледяной Королевы, кто-то разрушил с той стороны.

– Может, все не так уж и плохо, – предположил Павел, занявший место напротив Каспара. – Царица не глупа, она знает, что Александр – пустое место, и он ей все равно совершенно не нравился.

– Когда твой кузен тебе не нравится – это одно, а когда его убьют в чужой стране – совсем другое. На это трудно не обратить внимания, – вздохнул Каспар.

– Возможно, но ведь это был несчастный случай.

– Ты можешь себе представить, чтобы Карл-Франц подставил другую щеку, если бы кто-то из его семьи был «случайно» убит в Кислеве?

– Полагаю, нет. – Павел скрестил руки на груди и выглянул из окошка кареты. – Очень плохо.

– Да, – согласился Каспар. – Очень.

«Оценка Павла как нельзя лучше соответствует ситуации», – горько подумал Каспар. В письме от императора говорилось о «весьма прискорбном и достойном всяческого сожаления несчастном случае», происшедшем в одном из самых неблагополучных районов Альтдорфа несколько недель назад.

Слова «весьма прискорбный» и «достойный сожаления» лишь частично передавали суть происшедшего.

Пасмурной и туманной ночью, в Брауцайте, по Леопольдштрассе к улице Сотни Таверн двигалась карета с кузеном Ледяной Королевы, Александром, которую возле пользующейся дурной славой таверны «Полумесяц» остановил отряд вооруженных бейлифов, действующих от имени одной из крупнейших бирж Альтдорфа.

Закоренелый игрок и известный развратник, Александр задолжал вышеупомянутой организации крупную сумму денег, и судебные приставы, несмотря на его мольбы о снисхождении, швырнули царского кузена в ближайшую долговую тюрьму.

Под утро пробудившихся представителей власти осведомили о событиях прошлой ночи, и они пришли в замешательство от подобного нарушения протокола. Однако замешательство переросло в ужас, когда тюремщики, открыв темницу, обнаружили Александра изнасилованным и убитым сокамерниками.

Каспар едва мог представить ярость Ледяной Королевы от учиненного ее семье бесчестья, и при мысли о том, что придется предстать перед царицей, когда она пребывает в таком состоянии духа, в животе посла все переворачивалось. Он предпочел бы сразиться с войском буйных зеленокожих, чем встретиться с гневом могущественной колдуньи.

Поставив локоть на выступ рамы каретного оконца и подперев подбородок ладонью, посол вглядывался в сумерки, укутавшие площадь Героев, на которую они только что въехали. Тысячи людей, которым повезло попасть в город до того, как ворота закрылись, обосновались здесь, там и тут пылали их костры – на когда-то просторной площади раскинулся потрепанный палаточный городок.

– Молот Сигмара! – тихо выругался Каспар. – Сам дьявол не прокормит столько людей, когда подойдут войска с севера.

– Угу, – согласился Павел. – Как думаешь, скоро?

– Как только сойдет снег, – ответил Каспар. – Нахексен, самое позднее – ранний ярдрунг.

– Уже недолго.

– Нет.

Первый намек на неприятности возник, когда один из Рыцарей Пантеры приказал горстке людей расступиться перед послом Империи. В ответ послышались крики возмущения и брань, и Павел нагнулся, чтобы посмотреть в окошко кареты.

– Надо побыстрее…

– Что? – переспросил Каспар, стряхивая с себя горестную задумчивость.

– Надо ехать быстрее, – повторил Павел, показывая в окно.

Каспар тоже выглянул наружу и увидел сотни озлобленных лиц, окруживших экипаж, тесня рыцарей и понося их на чем свет стоит. Никто не осмеливался приближаться к ним вплотную, но Каспар видел, что дела плохи.

– Что они кричат? – спросил он.

– Они знают об Александре, – встревоженно ответил Павел. – И не слишком рады тому, что его убили.

Вопли толпы стали громче – продвижение кареты замедлялось все больше и больше, по мере того как увеличивалось число собравшихся вокруг. Теперь Каспар уже сомневался в разумности путешествия через весь город в экипаже, снабженном его личным гербом и гербом Империи. Рыцари орали на кислевитов, чтобы те держались подальше и отступили, и, хотя их слов никто не понимал, намерения стражников были ясны хотя бы по тому, как они тыкали тупыми концами копий в тех, кто оказывался слишком близко к карете.

Каспар видел, что до дворцовых ворот осталось меньше сотни ярдов, – там, перед массивным зданием, сидели, точно окаменев на своих всхрапывающих боевых конях, два десятка вооруженных рыцарей в бронзовых доспехах.

Почему они не действуют? Наверняка ведь стражники видят, что посол нуждается в помощи!

Так думал Каспар, пока не понял, что рыцарям, по видимости, приказано не вмешиваться.

Затрещало дерево – кто-то выковырял из земли булыжник и метнул его в карету.

За первым камнем последовал второй и третий, снаряды бомбардировали экипаж, превращая тонкую резьбу в щепки, а стекла – в смертоносные узкие осколки, и Каспар при каждом ударе нервно вздрагивал. Охранники на козлах то и дело вскрикивали от боли.

И тут вал неистовой толпы хлынул вперед.

Дверь не выдержала его натиска и раскололась, створка слетела с петель и упала, сбивая со стены позади себя штукатурку. Он прыгнул в проем, чуя запах жертвы, скрывающейся где-то на верхних этажах дома. Жилище внутри оказалось хорошо обставлено, очевидночеловеком богатым, хотя он понятия не имел, как зовут хозяина этого особняка.

Он проснулся с горящим в сознании образом, пылающим чужим лицом, и ранняя вечерняя тьма растаяла в жарком потоке гнева и ненависти, заструившимся по венам при виде представшей перед ним его грядущей трапезы. Он никогда не знал, откуда приходят видения, развязывающие его истинное «я», да его это и не заботило; они являлись и освобождали его от адской неволи, от рабства под маской избиваемого и оскорбляемого второго «я».

Его истинное «я» никогда не будет страдать из-за брани и поношений, которыми его щедро осыпали. Разве с его появлением им не пришел конец?

Она увидела то, что скрывалось под оболочкой хнычущего сопливого мальчишки, которого Он из него сделал, и пробудила его истинную суть в ее полной силе. Как он смеялся и плакал в тот день, когда прекратил муки другого «я», порубив Его на кровавые куски топором, прежде чем усесться и насладиться свежими ломтями мяса, отрывая их зубами прямо от костей.

Только ради нее он делал и продолжает делать подобные вещи.

Коридор был темен, но он видел две вооруженные фигуры, быстро спускающиеся по лестнице, выставив перед собой мечи. Рыцари со шкурами пантер, переброшенными через плечи, встали между ним и его жертвой, а этого позволить было нельзя.

Даже несмотря на закрытые шлемы, он чувствовал их отвращение к нему, к его наготе, к маске из мертвой кожи, которую он носил. Как плохо они понимали его, как мало знали о нем. Один из рыцарей крикнул ему что-то, и он увидел еще три бегущие фигуры. Запах жертвы переполнил все чувства, и он яростно взревел.

Первый рыцарь сделал выпад, целясь мечом в его живот, но он перекувырнулся, поднырнув под удар, выхватил из плоти нож и воткнул его в брешь между поножами и металлическим набедрием рыцарских доспехов.

Человек пронзительно вскрикнул, когда узкий клинок рассек звенья его кольчуги и, точно в ножны, вошел в мягкое бедро. Поворот клинка разрубил главную артерию, и, когда боец упал, брызжа кровью, он вскочил на ноги.

Второй рыцарь шагнул к нему и с размаху опустил меч, но там, куда упало оружие, его больше не было, он сделал сальто назад, ускользая от рубящего лезвия. Легко приземлившись на одну ногу, босую ступню другой он обрушил на бедро противника. Металл смялся под чудовищной силы ударом, и он услышал, как под плотью хрустнула кость рыцаря.

Человек взревел от боли и рухнул. Рыцарь не успел еще удариться о землю, а он уже бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки разом. Оказавшись на площадке, он понесся туда, где ждала его жертва, вышибая все двери, стоящие между ним и его целью.

Ближе, ближе, плечо обрушивается на очередную створку, и вот он в роскошно обставленной спальне. Массивная кровать с пологом на четырех столбиках, задрапированная красными и золотыми шелками, занимала центральное место в комнате, но он не обратил на нее никакого внимания, потому что увидел троих человек.

Их лица исказились от ужаса, когда он предстал перед ними во всем великолепии своей наготы.

Чужой страх наполнил воздух сочным острым запахом, и он рассмеялся.

Потом он увидел ее.

И мир перевернулся вверх дном.

– Гони! – крикнул Каспар в разбитое оконце кареты.

Он услышал щелканье хлыста, но экипаж не сдвинулся с места, так тесно его обступила толпа. Злые вопли перемешались с криками боли и ярости, вырывающимися у охранников и рыцарей, защищающих посла.

А бойцы уже отказались от пик, которые слишком неудобно использовать, когда противник так близко, и вытащили мечи.

– Нет! – рявкнул Каспар, заметив это. – Никаких убийств.

Он не знал, услышали ли его рыцари или нет, до тех пор, пока не увидел, что они наводят вокруг себя порядок, орудуя рукоятями мечей или нанося удары плашмя.

Охранники посольства, все еще цепляясь за запятки кареты, пинались подкованными сапогами, ломая руки и ноги тем, кто неосторожно оказывался возле дверей коляски, отгоняя их. Все больше и больше камней и других снарядов барабанило по крыше и стенкам экипажа, и Каспар понимал, что еще чуть-чуть и они будут побеждены.

– Проклятие, почему бы этим чертовым кислёвским рыцарям не пошевелить задницами? – взвыл Каспар и ударил по лицу какого-то мужика, пытавшегося забраться в карету.

– Думаю, Ледяная Королева дает нам урок, – предположил Павел, выворачивая кисть, сунувшуюся в разбитое окно. Раздался крик, и рука исчезла.

Рыцари Пантеры окружили карету, избивая толпу повернутыми плашмя мечами, их лошади тревожно переступали ногами, высекая из камней мостовой искры. Мощные плечи крупных боевых коней возвышались над головами большинства людей из толпы, и уже сами размеры скакунов устрашали и сдерживали беснующийся народ не меньше, чем опасные копыта.

Ничего больше сделать рыцари не могли, чтобы не покалечить собравшихся на площади, так что вскоре они были окружены сердитой толпой и оказались вынуждены принимать удары импровизированных дубинок, камней и всего, что было под руками кислевитов. Конечно, это самодельное оружие не имело шансов пробить броню рыцарей, но нападающие брали не качеством, а количеством.

Одного из рыцарей стащили с коня, и толпа насела на него, осыпая ударами, пока из-под шлема и латного воротника на брусчатку не потекла кровь. Неожиданно площадь огласило дикое лошадиное ржание – какой-то предприимчивый кислевит подобрался сзади и перерезал животному поджилки. Скакун упал, сбросив седока, который каким-то чудом ухитрился встать на ноги. При падении рыцарь потерял меч, но продолжал драться, боксируя латными перчатками.

Каспар бил руками и ногами – нападающие пытались протиснуться в двери кареты. С другой стороны их сдерживал Павел, но было ясно, что это всего лишь вопрос времени и скоро их выволокут наружу. Каспар проклинал безумие толпы и то, что его деятельность в качестве посла, весьма вероятно, окончится на столь скорбной ноте; быть разорванным в клочья теми самыми людьми, помочь которым он приехал, – какая чудовищная ирония!

Дерево трещало – люди напирали на тонкие стенки кареты.

– Павел! – крикнул Каспар.

– Вижу!

В образовавшийся в стенке пролом нырнул орущий человек, с губ его летели брызги слюны, он тянулся к Каспару. Теснота кареты стесняла движения нападающего, но удар достиг цели. Каспар почувствовал, как лопнула кожа на его щеке, в ярости он рванул противника за грудки его потрепанной крестьянской рубахи, пригнул голову и ударил лбом в переносицу мужика.

Тот завопил и повалился назад, заливая все вокруг хлынувшей из сломанного носа кровью.

А в дыру уже тянулись руки других людей, они схватили посла и потащили его наружу.

– Проклятие! – взвыл ударенный в висок Каспар.

Кулаки и сапоги тыкались в его бока. Рухнув на брусчатку, он заметил лежащего с противоположной стороны кареты Павла. Посол прикрыл голову руками и подтянул к животу ноги, а удары все продолжали сыпаться на него.

Крики и шум разрывали воздух, но даже в свеем тяжелом положении Каспар уловил, что характер их поменялся. Напавшая на него толпа рассыпалась, улепетывая так, словно сами демоны Хаоса поджаривали им пятки. Посол перевалился на живот, морщась от острой боли в ребрах, и пополз по покрытой жидкой грязью земле, рассчитывая укрыться под разбитыми остатками кареты.

Там к нему присоединился Павел. Лицо его превратилось в кровавую маску – удар чьего-то сапога рассек кожу над левым глазом великана.

– Ублюдки, ждали до последнего… – буркнул гигант кислевит.

– Что? – переспросил Каспар, задыхающийся и оглушенный.

– Вон. – Павел показал на два десятка рыцарей в бронзовых латах, скачущих сквозь толпу, прорубая мечами путь к поверженным. Их нагрудники украшало серебряное изображение медведя, а шлемы венчали черепа с длинными оскаленными клыками.

Они отгоняли толпу от разбитой кареты, не оставляя ни одного шанса тем, кто не поторопился убраться с их дороги. Кровь лилась на камни мостовой. Шестеро Рыцарей Пантеры – одного, потерявшего в свалке шлем, поддерживали двое соратников – выстроились цепью между всадниками и послом. Охранники посольства, пошатываясь, присоединились к ним, и Каспар, видя их растерзанную форму и заплывшие синяками лица, говорящие о том, что они яростно дрались с разгневанной толпой, преисполнился гордости за солдат.

Рыцари-кислевиты остановили коней перед Рыцарями Пантеры, которые уже подняли мечи, готовые принять бой.

Но скакавший впереди воин убрал в ножны окровавленный клинок и сказал:

– Посол фон Велтен, Ледяная Королева примет вас немедленно.

Каспар выполз из-под кареты и с трудом поднялся, уцепившись за сломанное колесо экипажа. Колено болезненно хрустнуло. Посол кое-как отряхнул грязь, одернул порванную рубаху, пригладил штаны и только после этого обратился к рыцарю, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Отлично, если она хочет играть по таким правилам, так тому и быть.

И Каспар в окружении избитой свиты проследовал за рыцарями в ворота Зимнего Дворца.

Залы дворца Ледяной Королевы не изменились с тех пор, как он был здесь в прошлый раз. Стены изо льда по-прежнему ослепительно сверкали, мозаики высокого потолка впечатляли как и раньше, и воздух остался таким же холодным, каким запомнился послу. Но сегодня Каспар пришел сюда не званым гостем, а заступником, апологетом. Желчь приливала к горлу при мысли о том, что сейчас придется унизиться перед этой надменной женщиной, которая, как он считал, едва не допустила, чтобы их всех убили. Одному из его рыцарей раскололи череп, и он наверняка не сможет встать в строй много недель. Охранники посольства отделались переломами, резаными ранами и синяками, последними они с Павлом, похоже, тоже будут щеголять.

Павел шлепнул себе на лоб холодную тряпицу, вытирая с лица кровь, а Каспар предпринял еще одну тщетную попытку придать себе более приличный вид, чтобы не походить на оборванного и грязного селянина.

Он надеялся, что им дадут время привести себя в порядок, но оказалось, что Ледяная Королева не собирается предоставить им такой возможности. Как только они вошли во дворец, им навстречу торопливо бросился Петр Лосев. Лицо его прочертили морщины тревоги.

– Посланник фон Велтен! – выпалил он. – В какие дикие времена мы живем! Чтобы толпа нападала на человека вашего положения! Это не останется безнаказанным, заверяю вас.

– Этого не произошло бы вовсе, если бы ваши треклятые рыцари пришли на помощь вовремя, – фыркнул Каспар, чье терпение уже подходило к концу.

– Знаю, знаю, извинений, конечно, недостаточно, repp посол, – кивнул Лосев, – но у дворцовых рыцарей особый приказ, который не дозволяет им покидать пост без специального разрешения их командира. К сожалению, чтобы разыскать его, мне потребовалось некоторое время.

– Какое неудобство… – буркнул Павел.

– Воистину, – улыбнулся Лосев, но рассеянности или, что более вероятно, намеренно игнорируя сарказм Павла.

– Некоторые из моих людей серьезно ранены, – сказал Каспар. – Они нуждаются в воде и бинтах.

– Я сейчас же позабочусь об этом, – заверил Лосев, щелкнул пальцами и бросил приказание слуге в голубой ливрее. – Вашими людьми займутся, герр посол, но, боюсь, мне придется настаивать, чтобы вы сами проследовали за мной в Южный Зал немедленно. Царица и так уже ждет вас, и ей не понравится, если ей придется ждать еще дольше.

Главный советник Ледяной Королевы провел их через вестибюль к увитой гирляндами лестнице, по которой они поднимались во время прошлого посещения дворца, хотя на этот раз она показалась менее грандиозной.

На протяжении всего путешествия Каспар изо всех сил старался держать себя в руках. Ледяная Королева, судя по словам Лосева, недовольна тем, что они заставили ее ждать! Будь проклята эта женщина, она, видимо, и впрямь испытывает его терпение.

Они вошли в главный зал, туда, где во время прошлой аудиенции танцевали, и посол обнаружил, что любуется великолепием Зимнего Дворца.

Он одернул себя и насильно вернул взгляд к двустворчатым дверям в конце зала, понимая утонченную хитрость Ледяной Королевы, избравшей для проведения приемов это место, где так явно демонстрируются ее немыслимые колдовские силы.

Двери широко распахнулись, и в зал вошла Ледяная Королева в сопровождении бесчисленной свиты бездельников, фаворитов, советников, писцов и прихлебателей. Она явилась во всей своей величественной красе, и Каспар почувствовал, как при приближении царицы температура в зале резко упала. Одетая в длинное, цвета слоновой кости платье, сверкающее жемчугом и осколками льда, она, казалось, не идет, а скользит по полу. Волосы, отливающие инеем еще сильнее, чем раньше, вольно рассыпались по плечам, на высокий лоб им не позволяли упасть украшения из цветного льда. И вновь женщина вооружилась древним клинком королев-ханш Страх-Морозом. Ее глаза были подобны бриллиантам; взгляд твердый и острый; на щеке поблескивала ледяная слеза.

– Она не выглядит радостной, – заметил Павел.

– Нет, – согласился Каспар, когда три крепких, обнаженных по пояс воина с длинными чубами и навощенными усами принесли роскошное, из золота и ляпис-лазури, кресло с высокой спинкой, поставили его рядом со своей королевой и застыли за ее спиной, скрестив на груди сильные, мускулистые руки.

Женщина села на трон, не соизволяя пока взглянуть в сторону гостей, и уложила свой покоящийся в ножнах меч на колени.

Каспар поежился, ощутив волны ледяного холода, исходящие от царицы и ее оружия. Не успел он вымолвить и слова, как Ледяная Королева, скрестив руки на прозрачных ножнах, произнесла:

– Нам нанесена мучительная рана, посол фон Велтен. Один из возлюбленных сынов Кислева отнят у нас.

Каспар знал, что должен тщательно подбирать слова.

– Ваше величество, позвольте мне от имени императора Карла-Франца и от всей моей нации принести вам самые искренние извинения и выразить наши горячие соболезнования. Мне известно, как дорог был Александр вашей семье.

Уголки рта Ледяной Королевы дернулись.

– Да, он был достойным человеком, и его потерю все мы ощущаем очень остро. Расскажите, как он погиб?

На короткий миг Каспар заколебался, понимая, что лгать бессмысленно, но и вдаваться в грязные подробности смерти Александра было не время. В простом, небрежно заданном вопросе царицы посол чуял скрытую угрозу и прежде, чем заговорить, тщательно составил в уме ответ.

– Он… ах, мне говорили, что он был убит бандитами из-за долга.

– Долга? Из-за денег? Как дворянин Кислева мог оказаться кому-то должен? Мой царственный кузен был состоятельным человеком. Более вероятно, что ваши альтдорфские ростовщики затравили его до смерти из-за пары пфеннигов.

– Ваше величество, я не слишком много знаю об обстоятельствах, предшествовавших смерти Александра, я здесь лишь для того, чтобы передать соболезнования императора и предложить возмещение потери.

– Возмещение?! – возмутилась Ледяная Королева. – Никакое возмещение не исцелит боль от потери столь дорогого для меня человека, как Александр. Он был святым среди людей, а ваша проклятая назойливая нация наверняка наслаждалась, видя его попранным и униженным.

– Заверяю вас, ваше величество, это не так, – невозмутимо ответил Каспар.

– Не надо играть со мной, посол фон Велтен, для меня не секрет, каким представляется мой народ вашему драгоценному императору: мы для него вассалы, удобный буфер между Империей и северными племенами варваров. Мы для вас всего лишь выгодные союзники.

– Ваше величество… – начал Каспар, но Ледяная Королева еще не закончила.

– Каждый год северные племена совершают грабительские набеги на наши земли, убивают сотни моих людей. Мы проливаем кровь, но вновь и вновь отгоняем варваров в их пустоши. А какую благодарность мы получаем за свою великую жертву?

Под шквалом обвинений Ледяной Королевы Каспар стиснул кулаки. Он не мог поверить, что у нее хватило наглости говорить подобные вещи. Разве люди Империи не погибают прямо сейчас, защищая ее треклятое царство? Ледяная Королева продолжала поносить его народ, и Каспар чувствовал, что самообладание, изрядно потрепанное спущенной с привязи жестокостью толпы на площади Героев, угрожает окончательно покинуть его.

– Мы взывали к вашему императору о помощи, но вы послали солдат только тогда, когда решили, что ваши земли в опасности.

– Черт побери!.. – рявкнул Каспар, исчерпав запас терпения.

Он шагнул вперед, и телохранители царицы тут же заслонили собой трон, не подпуская к владычице разгневанного имперского генерала.

– Каспар, нет… – начал Павел. Но было уже слишком поздно.

– Как вы можете говорить такое?! – воскликнул Каспар. – Мои земляки умирают здесь и сейчас в вашей жалкой стране, чтобы защитить нас всех. Вы не хуже меня знаете, что наши народы всегда сражались бок о бок против племен Хаоса. Тысячи воинов императора стоят лагерями под стенами вашего города, холодные, голодные, но готовые насмерть биться с нашими врагами. Я не намерен выслушивать оскорбления, которыми вы осыпаете этих храбрых людей. И если вам это не нравится, то можете катиться в ад… ваше величество.

Ошеломленное молчание встретило вспышку Каспара.

Лицо Петра Лосева стало бледнее, чем у Ледяной Королевы, а армия ее лизоблюдов не могла бы выглядеть более потрясенной, даже если бы посол вдруг раскинул крылья и поднялся в воздух.

За спиной Каспара Павел еле слышно шептал:

– Да спасет нас Урсан, да спасет нас Урсан…

Безмолвие разбухало, и Каспар почувствовал, как гнев покидает его, – осознание того, что он только что сказал и кому он это сказал, наконец, пронзило пелену ярости, застившую разум.

Он смотрел в холодные, суровые глаза Ледяной Королевы Кислева и ждал, что она превратит его сейчас в звонкую прозрачную статую.

Медленно, будто нехотя, царица поднялась и направилась к нему. Женщина остановилась перед послом и наклонилась так, что холод от ее близости стал почти невыносим.

Улыбнувшись, Ледяная Королева прошептала:

– Прекрасно, герр фон Велтен.

– Что? – выдохнул Каспар, недоумевая, почему он все еще жив.

– Идемте со мной, – сказала она, сжав своей обжигающей холодом рукой его ладонь, и повела посла по главной лестнице, оставив позади десятки потрясенных и ошеломленных людей.

Петр Лосев направился было следом, но Ледяная Королева остановила его одним мановением руки.

Каспар оглянулся на Павла, который лишь пожал плечами и закатил глаза.

Они с Ледяной Королевой покинули зал в молчании и шли так, пока не оказались там, где их не мог услышать никто из брошенной свиты. Царица остановилась перед гигантским портретом своего отца, Радия Боки, сидящего верхом на чудовищном медведе Урскине. Она подняла взгляд на картину, перевела его на Каспара, – казалось, выражение ее лица смягчилось.

– Почему вы не заморозили кровь в моих венах? – неожиданно спросил Каспар.

Ледяная Королева хихикнула:

– Уверена, вы прекрасно знаете, что Александр был бездельником и транжирой и что не многие проливают слезы по его кончине, разве что кредиторы да кучка дур, воспитывающих его детей-ублюдков. Да и в Империю его отослали не затем ли, чтобы убрать с глаз моих?

– Тогда к чему эта сцена там, в зале?

– Бросьте, герр фон Велтен, не стройте из себя святую невинность, – махнула рукой царица. – Пусть я и не выносила своего кузена, но должна же была показать, что скорблю о его гибели.

– Что ж, поздравляю. Вам отлично удалось выставить меня вздорным головорезом-сквернословом, – проворчал Каспар.

Ледяная Королева рассмеялась:

– Мой отец частенько говорил, что никогда бы не доверился человеку, который боится выйти из себя. В результате его бояре были невыносимой бандой хамов, вечно ссорящихся, вечно спорящих, вечно дерущихся. Но они были верны, честны и правдивы, и трудно было бы найти другой такой отряд великих воинов, готовых биться и умереть друг за друга. Так что высказывание это принесло моему отцу пользу, и я не вижу причины, почему бы и мне не поверить ему, посол.

– Вы нарочно пытались разозлить меня?

– Конечно.

– Но почему?

– Я знала вашего предшественника, Тугенхейма, – объяснила Ледяная Королева. – Он был проныра и трус, приехавший в Кислев только ради своей карьеры. Я понимаю, этот пост не слишком привлекателен, но он крайне важен, и здесь требуется человек с вполне определенным характером. Андреас Тугенхейм был не тем, кто нужен, но я верю, что вы – тот самый человек.

– Человек, выходящий из себя?

– Нет, – ответила царица. – Человек с огнем в сердце и душой кислевита.

Теперь настала очередь Каспара рассмеяться:

– С душой кислевита? Боюсь, что я скорее сын Империи.

– Вы ошибаетесь, Каспар фон Велтен. Вы сражались за Кислев и раньше и вновь оказались здесь во времена величайшей нужды. Земля позвала вас драться за нее, и я верю, что вы не проиграете.

Каспар был удивлен:

– Земля позвала меня? Нет, меня прислал сюда император.

Ледяная Королева качнула головой.

– Нет. Веришь ты или нет, это не важно, но ты ответил на зов земли. Я уверена. Приходит момент, приходит и человек. Ты не мог не оказаться здесь, и тебе еще многое предстоит сделать.

– Например?

– Понятия не имею, – призналась Ледяная Королева с холодной улыбкой. – Ты сам должен это открыть.

– Павел все еще не верит, что мы не подохли.

– Не уверен, что я сам в это верю, – ответил другу Каспар.

Они скакали по проулку, ведущему к посольству. Рыцари в бронзовых доспехах обеспечили им безопасный проезд по Кислеву, толпа, напавшая на них чуть раньше, испарилась перед грозными воинами как утренний туман. Раненых солдат Каспара везли сзади в удобном экипаже, а ему самому оседлали свежую лошадь из конюшен Ледяной Королевы, мерина мышастой масти, заменившего коня, убитого на площади Героев.

От разбитой кареты не осталось ни щепки – все обломки, очевидно, сожгли в каком-нибудь костре, а мягкую ткань обивки запихали между слоев неопрятной, кишащей вшами одежды – для тепла. Каспар не оплакивал этой потери; все равно он всегда недолюбливал подобный способ передвижения.

Возвращение не изобиловало событиями, но когда посол кинул поводья ожидающему слуге и, прихрамывая, зашагал к посольству, он почувствовал, что что-то не так – слишком уж напряжены были часовые у входа.

Они открыли для него двери и проводили в кабинет.

Там посол обнаружил дожидающихся его Курта Бремена и чекиста Владимира Пашенко.

Прежде чем Пашенко успел заговорить, Каспар обратился к Бремену.

– Что случилось? – требовательно спросил он.

– Кое-что нехорошее, – ответил Бремен.

– Что именно? Что бы то ни было, – говори.

– Сегодня утром совершено нападение на дом Матиаса Герхарда. Один из моих рыцарей погиб, другой тяжело ранен, – сообщил Курт, глубоко вдохнул и закончил: – Стефан мертв.