Глава 10

Четверг

— Сколько времени? — спросил Грэхем.

— На пять минут больше, чем когда вы спрашивали последний раз, — раздраженно ответила Сабрина, — и на десять, чем когда вы спрашивали в предпоследний. И на пятнадцать...

— Хорошо, я понял. Стоит только задать обычный вопрос, и вы сразу же начинаете язвить.

— Но обычно этим занимаетесь вы, Майк...

— Сабрина, не надо ссориться, — вмешался Палуцци, — мы все уже на пределе. Надо беречь друг друга.

Палуцци сидел за рулем белого «БМВ-735», который утром комиссар прислал в отель. Рядом с ним устроился Грэхем, на заднем сиденье Сабрина и Калвиери. Машина была припаркована на улице, выходящей прямо на Оффенбах-центр. Они провели здесь уже сорок минут, дожидаясь, пока Колчинский свяжется с ними по рации, которая лежала на приборном щитке. Палуцци рассматривал здание. Он помнил торжественное открытие центра, которое состоялось в этом году. Тогда один из критиков назвал его «чудовищной коробкой для торта, из стекла и алюминия, но без ленточек». И действительно, в этом цилиндрической формы десятиэтажном здании не было ничего привлекательного; сейчас на его плоскую крышу то и дело садились вертолеты. С каждой минутой их количество все увеличивалось.

— Сколько времени? — Грэхем тронул Палуцци за плечо.

Палуцци взглянул на свои золотые часы:

— Девять двадцать четыре. А где ваши часы?

— Повредил вчера в горах. Вернусь в Нью-Йорк, починю. Они мне очень дороги.

— Подарок жены?

— Да, — пробормотал Грэхем и замолчал.

Палуцци снова принялся разглядывать Оффенбах-центр и все больше приходил к выводу, что критик был прав. Берн, красивый средневековый город, всегда отчаянно сопротивлялся веяниям моды, и Якоб Оффенбах, швейцарский мультимиллионер, получил разрешение на постройку здания в современном стиле только на том условии, что его возведут на окраине, чтобы не портить облик старого города. Жители Берна так и не смогли смириться с творением новой архитектуры, и здание получило название «космический корабль». Оно действительно на него походило и пришлось не по душе местным жителям. Палуцци понимал почему: в этом уютном, красивом городе Оффенбах-центр выглядел холодным и чужим.

— Никто не будет возражать, если я закурю? — спросил Калвиери, нарушив всеобщее молчание.

— Я возражаю, — отрезал Грэхем, потом махнул рукой: — Делайте что хотите, мне все равно, пойду прогуляюсь.

— Не уходите далеко, — предупредил его Палуцци, — Сергей может в любой момент позвонить.

— Не паникуйте, я только дойду вон до той фруктовой лавки.

Грэхем с трудом сдержал себя, чтобы не хлопнуть дверцей. Надев темные очки и сунув руки в карманы, он пошел по узкой улочке до магазина и остановился перед открытой витриной, которая была загорожена от солнца белым навесом. Только он присел перед ней и протянул руку, чтобы попробовать, достаточно ли спелые яблоки, как вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Поднял глаза: в дверях стоял мальчуган, лет пяти, нацеливший прямо на него игрушечное ружье. Грэхем, сделав удивленно-испуганный вид, медленно поднял руки. Мальчуган с опаской смотрел на Грэхема, на его грудь. Грэхем тоже опустил глаза и заметил, что его «беретта» в кобуре выглядывала из-под куртки. Грэхем тут же вскочил на ноги и прикрыл пистолет. Мальчик посмотрел на него с опаской и убежал внутрь лавки. В этот момент кто-то положил руку ему на плечо. Майк обернулся и увидел Сабрину.

— Что тут произошло? — поинтересовалась она.

Когда Грэхем объяснил ей, что мальчик увидел его пистолет, девушка пошла поговорить с испуганным ребенком и через минуту вернулась.

— Я сказала ему, что вы настоящий, живой Магнум,[7] и мальчик успокоился.

Девушка угостила Майка яблоками, они перешли улицу и присели на развалинах какого-то снесенного дома.

— Извините, что я в машине сорвала на вас свое раздражение, — сказала Сабрина, — ночь была очень тяжелая. Я почти не спала. Может, часа два, не больше.

— Так много? — удивился Грэхем, вертя в руках яблоко. — Я, пожалуй, и часа не спал.

— Что же вы делали?

— Телевизор смотрел, больше нечем было заняться.

Сабрина нагнулась вперед, положив локти на колени:

— Я тоже пыталась, хотя никак не могла сосредоточиться на передаче. Но телевизор не выключала — сидеть в тишине было просто невозможно.

— Со мной было то же самое. По одному из каналов передавали футбольный матч. Так я, хоть и смотрел всю игру, не запомнил, какой счет. Даже затрудняюсь сказать, кто с кем играл. — Грэхем чуть отодвинул манжет рукава блузки девушки и посмотрел на часы: 9.37. — Осталось двадцать три минуты. А мы сидим ждем, когда умрем, и ничего не делаем...

Сабрина коснулась рукой его плеча:

— Я, как и вы, измучилась от безделья, но надо же понять, что Сергей прав: если Убрино нас увидит, тут же скроется. Ищи потом...

Палуцци посигналил и, выйдя из машины, отчаянно замахал им руками. Оперативники бросились к нему.

— Что случилось? — спросил Грэхем, задыхаясь от волнения.

— Сергей позвонил. Убрино задержали, но он отказывается говорить без Калвиери.

— Пробирка с ним? — спросила Сабрина, усаживаясь на заднем сиденье.

Палуцци взглянул на нее в обзорное зеркальце и покачал головой:

— Его обыскали с ног до головы, но пробирки не нашли.

— Он изменил свою внешность? — поинтересовался Грэхем.

— Когда его поймали, он был в обычном виде, — ответил Палуцци, заводя машину. — Но тогда я не понимаю, как он проскочил охрану и проник в здание.

— Что-то не очень понятно! — воскликнула Сабрина, глядя на Калвиери. — Может быть, он снял грим после того, как проник в здание?! Но зачем он это сделал? Такое впечатление, будто хотел, чтобы его задержали.

Калвиери пожал плечами:

— Скоро все узнаем. Главное, что Убрино схвачен!

Палуцци, установив сирену на крыше машины, доехал до шоссе Н-12, потом повернул к Оффенбах-центру и остановился перед красно-белым шлагбаумом. Вооруженный охранник подошел к машине, и Палуцци показал ему пропуск, которым снабдил его Кухлманн. Проверив пропуск, охранник объяснил майору, где находится боковой вход — там их должен был ждать Колчинский, — потом распорядился поднять шлагбаум, и они въехали на территорию центра.

По обеим сторонам дороги виднелись бесчисленные складские помещения самой разной формы и размера, увешанные рекламой средств массовой информации со всего мира. На гигантской автостоянке негде было яблоку упасть, не то что припарковаться — так много там было машин. Объехав вокруг, Палуцци свернул на аллею, которую указал ему охранник, и у запасного выхода увидел Колчинского, который уже шел им навстречу.

— К чему вся эта комедия? — недовольно пробурчал Грэхем, вылезая из машины. — Нельзя, что ли, было воспользоваться главным входом, как все нормальные люди?

— Нельзя, потому что мы вооружены, — объяснила Сабрина, поглаживая спрятанный под жакетом пистолет. — Если бы мы прошли через главный вход, рентгеновские установки непременно бы это заметили.

— Удалось что-нибудь вытащить из Убрино, Сергей? — спросил Грэхем, направляясь к двери вслед за Колчинским.

— Он отказывается говорить, пока не прибудет Калвиери.

Миновав охранника, они оказались в главном холле центра, где толпились журналисты, которые спешили взять интервью у политиков перед началом саммита. Колчинский, достав из кармана четыре пропуска, раздал всем присутствующим.

— Где вы достали эти фотографии? — поинтересовался Грэхем, прикрепляя пропуск к карману куртки.

— Филпотт привез, — пояснил Сергей.

Они сели в лифт и поднялись на пятый этаж, где в одной из комнат для совещаний находился Убрино. Остановившись перед резной дубовой дверью, Колчинский несколько раз постучал. Вооруженный охранник, посмотрев в «глазок», открыл им дверь. Комната была небольшая, без окон, в центре стоял прямоугольный стол темного дерева и такие же четырнадцать стульев. Комиссар полиции велел охраннику удалиться, а Колчинский представил Палуцци и Калвиери полковнику. Филпотт повернулся к Убрино и строго спросил:

— Калвиери здесь. Отвечайте, где вы спрятали пробирку?

Убрино только молча пожал плечами.

— Я сейчас выясню, — свирепо прошипел Грэхем.

Однако Филпотт, положив ему руку на плечо, обратился к Калвиери:

— Поговорите с ним. Может, вам удастся из него что-нибудь вытянуть.

— Он ничего не скажет, потому что понятия не имеет, где спрятана пробирка.

— Вы-то откуда знаете, вы же еще с ним не разговаривали? — удивился Колчинский.

Калвиери достал из кармана трансмиттер размером с пачку сигарет, поднял его так, чтобы всем было видно, и сказал ледяным тоном:

— А я не сообщил Убрино, где пробирка.

Палуцци с ужасом посмотрел на Калвиери:

— Выходит, вы все время играли с нами как кошка с мышкой и обвели нас вокруг пальца? Отличная работа!

Грэхем потянулся за пистолетом, но Калвиери, коснувшись детонатора, спокойно проговорил:

— Этот передатчик подсоединен к взрывному устройству, вмонтированному в стенку цилиндра. Если я нажму кнопку, цилиндр разорвет. И я надеюсь, что сделаю это быстрее, чем мистер Грэхем спустит курок.

— Оставь его, Майк, — сказал Филпотт, не глядя на Грэхема.

Грэхем опустил руку.

— А теперь, — продолжал Калвиери тем же спокойным тоном, — сложите оружие на стол. Дама первая.

Его приказание было мгновенно исполнено.

— Ничего вы этим не добьетесь, — раздраженно заметил комиссар.

— Но вы ведь не знаете даже, чего я хочу.

— Так чего же? — спросил Филпотт. Он был вне себя от ярости.

— Объясню в свое время, а пока, полковник, будьте добры, положите ключ от наручников Убрино на стол рядом с оружием.

— У меня ключа нет. Охранник унес.

— Я бы не рискнул недооценивать умственные способности шефа ЮНАКО. Пожалуйста, и вы не умаляйте моих. — Калвиери улыбнулся. — Я знаю, на кого вы работаете, хотя вы и отказывались мне это сказать; тогда я провел небольшое расследование. Это, правда, заняло некоторое время, но в конце концов я все выяснил.

— Как вам удалось узнать? — потребовал Филпотт ответа. Вид у него был растерянный.

— У меня есть свои источники, и хватит об этом. Давайте ключ.

Полковник выполнил приказание и снова обратился к Калвиери:

— Это вы убили Дзокки, не так ли?

— Вернее, организовал это убийство. — Калвиери открыл один наручник и передал ключ Убрино, тот открыл и второй. — Должен сказать, все эти ваши рассуждения на счет Дзокки меня весьма забавляли, — продолжал Калвиери. — Я прекрасно понимал, что после его гибели власти будут вынуждены пригласить кого-то из «бригадистов» помочь найти пробирку. А я — единственный, кому синьор Пизани мог поручить это щекотливое дело. Ну а потом вы уже просто играли мне на руку. Зачем Убрино брать с собой пробирку? Это слишком опасно. Пробирка все время оставалась у меня: я же знал, что при входе обыскивать нас не будут. Потом в холле я передал пробирку одному из наших друзей, и ее спрятали где-то здесь, в здании. Так что спасибо, что помогли мне пронести пробирку мимо охранников.

Убрино, бросив наручники, взял со стола один из автоматов, засунув себе за пояс пистолет, остальное оружие передал Калвиери.

— Ну а у него какая роль во всем этом? — спросил Палуцци, показывая на Убрино.

— Последние шесть лет он был самым моим надежным человеком в Риме. Я же понимал, что, если в нападении на химзавод будет участвовать Рикардо, вы немедленно заподозрите Дзокки.

— Как вам удалось сюда пройти? — спросил комиссар у Убрино.

Убрино ответил по-английски, но с сильным итальянским акцентом:

— Прошел под видом одного из инженеров группы поддержки: Нино Ферзетти. Мы примерно одного роста и комплекции. Ну, у Нино еще борода, очки... В общем, все очень просто... дело техники. А я, честно говоря, внешность изменять умею. Показал охраннику пропуск Ферзетти, и меня пропустили.

— А где сам этот инженер? — спросил Филпотт.

— Дрыхнет после вчерашнего перепоя.

— Думаю, вы и так уже отняли у нас достаточно времени, — вмешался в разговор Калвиери. — Полковник, когда вы будете знать номер, по которому я могу с вами связаться, сообщите его мне. И поторопитесь. Чем дольше вы протянете, тем меньше времени у вас останется, чтобы выполнить мои требования.

— Последний вопрос, Калвиери, почему вы выбрали именно Оффенбах-центр? — спросил Палуцци.

— Это очень просто. Здесь собрались журналисты со всего мира. Они будут освещать конференцию, так что вы не сможете поднять шум или предпринять что-то другое. Все равно журналисты обо всем пронюхают. Помните, что произошло в 1938 году, когда Уэллс стал читать по радио свою «Войну миров»? Паника охватила всю страну. Сейчас же, если кому-то станет известно о пробирке, с ума сойдет весь мир.

— Я свяжусь с вами через несколько минут, — отрезал Филпотт и направился к двери.

— И еще одно, — остановил его Калвиери, — Сабрина останется с нами.

— Этому не бывать! — взревел Грэхем. Он готов был растерзать Калвиери и едва себя сдерживал.

— Я говорю с полковником Филпоттом, — холодно поставил его на место Калвиери и шепнул что-то на ухо Убрино. Тот мгновенно выхватил из-за пояса пистолет и нацелил его на Кухлманна. — У вас есть пять секунд. Если попробуете сопротивляться, я убью комиссара, а потом и Колчинского.

— Хорошо, — оборвал его Филпотт и повернулся к Сабрине: — Нам придется принять его условие.

— Понимаю, сэр, — ответила Сабрина, чуть заметно улыбнувшись.

— Зачем она вам нужна? — возмутился Грэхем. — У вас же есть детонатор, разве этого недостаточно?

— Детонатор я использую только в самом крайнем случае; — пояснил Калвиери, — то есть если мои требования не будут удовлетворены. Присутствие же Сабрины предостережет и остановит Палуцци и вас от всяких героических поступков. Так что не вздумайте, как оголтелые школьники, штурмом брать эту комнату.

— Ну погодите! Когда-нибудь я все равно до вас доберусь! — Лицо Грэхема исказила ненависть. — И найду вас хоть в небе, хоть под землей. Обещаю.

— Я с нетерпением буду ждать этой встречи, дорогой Майк, а пока закройте, пожалуйста, за собой дверь.

Подождав, пока все вышли, Убрино запер дверь и закрыл ее на засов. Потом передал ключ Калвиери.

Сабрина, пристально глядя Калвиери в глаза, сказала:

— А ваши требования действительно стоят жизни миллионов невинных людей?

— Не пытайтесь сыграть на моих чувствах, Сабрина. Ничего не получится.

— Да, какие у вас могут быть чувства! — воскликнула девушка и отвернулась от «бригадиста».

— Манетте, — обратился Калвиери по-итальянски к Убрино, показывая на наручники.

Убрино закрутил Сабрине руки за спину и защелкнул наручники. Потом, подмигнув ей, потянулся, чтобы потрепать ее по щеке, но тут же получил сильный удар в голень.

— Скажите своему пуделю, чтобы ко мне не прикасался, — потребовала Сабрина, глаза ее сверкали от ярости.

— Думаю, он уже получил урок, — ответил Калвиери, с презрением взглянув на Убрино. Он взял у него пистолет, разрядил его и снова положил на стол. — Оставь ее в покое. Это тебе не одна из твоих девчушек-новобранцев. Сабрина тебя убьет, не успеешь и глазом моргнуть.