8

«Лендровер» Дункана остановился возле дома, адрес которого был указан в визитной карточке Ребекки.

Выполненный в немецкой традиции — с красной черепичной крышей, маленькими окошечками, оправленными аккуратными резными ставнями, деревянными балками перегородок и белоснежными выбеленными стенами, — дом уютно примостился в огромном ухоженном саду, похожем на парк, какие обычно разбивали перед дворцами баронов в конце XVIII века.

Дункан вышел из машины и, подойдя к дубовым дверям парадного входа, нажал кнопку звонка, выполненного в виде диковинного цветка. Через некоторое время дверь распахнулась. На пороге стояла хозяйка. По ее одежде было видно, что Мак-Лауд оторвал ее от спортивной тренировки.

— Добро пожаловать, — любезно произнесла она и жестом пригласила Дункана войти в дом. — Вы принесли то, что я просила?

— Конечно, — ответил Мак-Лауд и протянул Ребекке длинный холщовый чехол.

Как только тот попал в руки хозяйки, она, казалось, совершенно забыла о существовании своего гостя. Ребекка легко развязала нехитрый узел и дрожащими руками вынула из чехла принесенную Мак-Лаудом саблю. Она так нежно смотрела на клинок, так восхищенно, что можно было подумать, будто эта сабля принадлежала по меньшей мере Карлу Великому.

Пока хозяйка занималась оружием, Дункан успел бегло осмотреть обстановку комнаты, в которой он оказался. Внутри дома царила та же роскошь, что и снаружи. Антикварная мебель, дорогие ковры… Обстановка напоминала богатые европейские дома конца XVIII века. Картины… Подлинники, однако…

— Хороший у вас дом, — сказал Дункан.

Она с трудом оторвала завороженный взгляд от клинка и ответила:

— Он меня устраивает. Впрочем, мы забыли о цели вашего визита. Идемте.

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и, пройдя узким коридором, стены которого были завешены старинными гобеленами, вошли в просторный зал, оборудованный для занятий фехтованием. Очевидно, это было хобби Ребекки, и она посвящала ему все свое свободное время. Левую стену занимала неплохая коллекция холодного оружия, которую немецкая сабля могла бы отлично украсить.

— Может быть, немного вина перед тем, как мы начнем фехтовать?

Ребекка, плавно покачивая бедрами, подошла к небольшому шкафчику и, распахнув резные дверцы красного дерева, извлекла из его недр пузатую бутылочку и пару бокалов.

— Нет, — Дункан отрицательно покачал головой. — Я никогда не пью перед тем, как беру в руки опасные предметы.

— Очень жаль, — она вернула бутылку в шкафчик.

Мак-Лауд тем временем снял куртку и бросил ее в кресло. Он продолжал любоваться обстановкой зала. Здесь все подчинялось только одному — фехтованию. Только все необходимое и ничего лишнего, ничего отвлекающего.

— Как вы справляетесь с таким большим домом? — спросил Дункан, разминая плечи. — Я вижу, что вы серьезно увлекаетесь фехтованием, а это отнимает немало времени.

— Я привыкла все делать сама и привыкла везде успевать. Поэтому у меня нет прислуги. Вас это интересовало?

— Но ваш муж, наверняка…

— У меня нет мужа, — неожиданно резко проговорила Ребекка, чем немало удивила гостя. — Что-нибудь еще вас интересует?

— Нет, нет. Извините, если я чем-то невольно…

— Пустяки, — так же неожиданно она успокоилась и улыбнулась. — Пожалуй, начнем?

Мак-Лауд подошел к стене, вдоль которой стоял ряд стеллажей с разнообразным снаряжением и небольшой шкафчик со спортивным оружием. Он снял с полки защитную маску и повертел ее в руках.

— Вы давно занимаетесь фехтованием? — спросил он у хозяйки этого странного дома.

— Достаточно, — уверенно ответила она.

— Держите.

Он бросил ей в руки маску и достал из шкафа саблю, но Ребекка кинула защитную сетку обратно на полку и сказала:

— Это нам не понадобится. Ведь вы меня не пораните?

Она вдруг замурлыкала совсем по-кошачьи и провела острием клинка по груди Дункана так, что у того по спине побежали мурашки, а на лбу выступили мелкие капельки пота. Это у бессмертного-то…

— Либо мы наденем маски, либо не будем фехтовать, — решительно заявил Мак-Лауд, стараясь скрыть свою неловкость, и взял с полки маску.

— Ой-ой-ой, — протянула Ребекка, — как скучно! А я было подумала, что вы любите приключения.

Она тоже взяла с полки шлем и, рассеянно держа его в руке, на несколько шагов отошла от Дункана. Внезапно женщина резко развернулась.

— Защищайтесь!

Сделав низкий длинный выпад в «приму», она набросилась на противника со скоростью разъяренной кобры. Зильбер мелькал, словно быстрая молния, но Дункан привык и не к таким играм. Поймав меч соперницы на клинок своей спортивной сабли, он резко поднял руку в «квинту» и сделал шаг навстречу смелой женщине, не давая ей возможности нанести следующий удар.

— Не плохо, — произнес он, улыбнувшись.

— Ну, когда есть достойный противник… — кокетливо заулыбалась она в ответ и, отступив назад, освободила из плена свой клинок.

Широкая гарда, закрывавшая все запястье, заблестела, по ней пробежали золотые искорки. Вращая одной лишь кистью, Ребекка небрежно рисовала восьмерки в воздухе, разминая руку для следующего нападения.

И тут Мак-Лауд вспомнил, где он раньше видел этот жест. Более того, этой же саблей; более того…

Великолепная нежная осень. С вековых деревьев дождем сыпались желтые листья, укрывая шуршащим ковром грунтовую дорогу. Ветерок пел колыбельную засыпающему лесу, и осенние звуки переплетались с ажуром полуобнаженных веток.

Сбив назад треуголку и расправив кружева, кокетливо выползающие из-под широких манжет, Уолтер отбросил длинную полу изукрашенного серебряными аграмантами камзола и извлек из-за широкого пояса тяжелый пистолет английской работы. Взведя калистовый затвор этого грозного оружия, он проверил кремень в губках собачки и наличие пули. Убедившись, что все в полном порядке, Уолтер вышел на середину дороги.

Листья ласкали ноги, лес дышал покоем и усталостью после бурно проведенного лета. Быть может, именно поэтому зов игры привел его сюда, на дорогу в двадцати пяти милях от Дувра, где с минуты на минуту объявится его смертельный противник, с которым…

Из-за поворота показался экипаж, запряженный четверкой пегих лошадей. Кучер щелкал хлыстом, подгоняя скакунов. Увидев прямо перед собой на пустынной дороге до зубов вооруженного человека, возница вжался в козлы и выпустил из рук хлыст.

Уолтер поймал под уздцы неуправляемых лошадей и спокойно выстрелил в кучера, который непослушными скрюченными пальцами пытался достать у себя из-за спины мушкет. Облако белого дыма на миг скрыло телегу. Когда оно рассеялось, то раненный уже неподвижно висел на козлах, чудом удерживаясь и прижимая к груди руку. Между пальцами потихоньку сочилась кровь, а его треуголка валялась под копытами танцующих перепуганных коней, которые громко фыркали, надышавшись едкого порохового дыма.

Чувство присутствия где-то рядом настоящего противника усилилось. Он явно находился в карете и новый раунд бесконечной игры готов был вот-вот развернуться, чтобы…

Из кареты донесся женский голос. Уолтер совсем не рассчитывал на то, что его сегодняшний соперник явится на свидание вместе с дамой. Это несколько изменяло привычный регламент подобных мероприятий. Уолтер успокоил коней и, чуть промедлив, подошел к дверце кареты. На ней был изображен герб лордов Кевингтонов. Уолтер дернул ручку и произнес:

— Дамы и господа, пожалуйста, спокойно выходите из кареты. Отдайте мне все ваши деньги и драгоценности.

Грабежи на дорогах — привычное дело. И сейчас нападавший решил, что удобнее всего побыть немного простым разбойником. Хорошая мина при плохой игре, дешевая импровизация, но другого варианта он не видел.

Первой вышла пожилая дама, одетая в бордовое бархатное платье, украшенное золотым плетением, поверх которого она носила тонкий черный шелковый плащ с большим капюшоном по последней моде, в любую погоду наброшенный на голову. Дама испуганно смотрела на странного, не по-разбойничьи одетого грабителя, который к тому же подал ей руку, помогая спуститься с подножки; и жест его не был лишен элегантности и изысканности. Она отошла в сторону, не понимая, для чего такому воспитанному и на вид совсем не бедному кавалеру грабить кого-то на лесной дороге.

Следом за ней в дверях кареты появился полный юноша, одетый в роскошный камзол и сжимающий в правой руке обнаженную саблю. Он окинул разбойника с головы до ног испуганным взглядом и на мгновение замер на подножке, словно споткнувшись о приставленный к его груди клинок зильбера.

«Он? — вспыхнуло в голове Уолтера. — Но как он, однако, странно ведет себя, словно боится! Играет? А может быть, и нет… Черт с ним! Он здесь, и сейчас это — главное».

Кончиком сабли Уолтер приподнял кружевной воротник пухлого джентльмена и проскрежетал страшным разбойничьим голосом:

— Побыстрей, мне некогда!

Толстяк неуклюже слез на землю, и из кареты показалась третья фигура. Долговязая, в простой коричневой куртке слуги…

«Он? — вновь подумал Уолтер. — Хотя… Нет, этот без оружия, а похож… Черт побери, что за путаница!..»

Уолтер оттолкнул толстяка в противоположную сторону, подальше от дамы, которую тот все время пытался закрыть собой, и указал саблей, куда встать долговязому. Тот подчинился.

И вдруг ощущение противника размылось, стало нечетким и ускользающим.

«Неужели их двое? Но этого не может быть! И к тому же один безоружен. Но… Но! Ладно, разберемся пока с одним».

Грабитель жестом пригласил вооруженного молодого человека отойти с ним в сторону и, прочертив в воздухе приветственный вензель — изящную восьмерку, — приготовился к нападению, приняв боевую стойку. Такое странное для простого грабителя поведение удивило пассажира кареты. Он поправил шляпу и пробормотал:

— Вы не слишком похожи на разбойника.

— Согласен, — кивнул Уолтер. — Я Уолтер Райнхардт из Зальцбурга.

— Карл Гинзбург, лорд Кевингтон, к вашим услугам, — поклонился в ответ толстый джентльмен и, взмахнув своей саблей, тоже встал в стойку, неуклюже отведя назад левую руку.

"Господи, он что же, издевается? — устало подумал про себя Райнхардт.

— А может, все-таки…"

Он бросил беглый взгляд на стоящего неподалеку долговязого, но тот, как и подобает слуге знатного господина, стоял, наблюдая за поединком и утешая готовую лишиться чувств даму; оружия в его руках по-прежнему не было.

Гинзбург принялся резко и сильно размахивать саблей, словно мухобойкой. По всей видимости, с его точки зрения, это была глухая и надежная защита. Удивленный и оторопевший Райнхардт попытался аккуратно вмешаться в этот изыск фехтовальной науки, но оружие кевингтонского лорда само по себе натолкнулось на зильбер и, словно попав в спицы бегущего колеса, чуть не вылетело из рук своего хозяина.

«Может, он сумасшедший? — подумал Райнхардт. — Хотя, бессмертные, кажется, с ума еще не сходили», — и возобновил попытки утихомирить толстячка, не причиняя ему до поры особых повреждений. Впрочем, мы не идеалисты, а юноша так и рвется на тот свет…

Его новый выпад легко прошел сквозь ломкое мельтешение сабли Гинзбурга. Тот отпрянул назад, почему-то зажмурился и, споткнувшись на совершенно ровном месте, упал навзничь в осенние листья.

«Или это я схожу с ума?» — Уолтер никак не мог понять, в чем дело.

Думать, что же ему делать дальше, Райнхардт не стал. Он просто поднес зильбер к горлу Карла и уже собрался нанести последний удар (зачем жить такому болвану?!), как вдруг за его спиной раздался истошный вопль. Это дико, не по-человечески визжала пожилая дама. Она вдруг сорвалась с места и бросилась к сражающимся, но на полдороге силы покинули ее и, пройдя несколько шагов, она повисла на заднем колесе кареты. Задыхаясь от перехватившего горло спазма, дама просипела:

— Умоляю, забирайте все, что у нас есть, только не убивайте его! Он мой единственный сын! Я вас умоляю!

Если бы не подоспевший на помощь своей госпоже слуга, то она наверняка бы растянулась на земле, но Уолтер всего этого не видел: он даже не слышал, что сказала дама. Он весь сосредоточился на завершающем схватку ударе. Сейчас в его мире перестали существовать все и вся. Там были только он и его противник. И мог остаться в живых только один. Кем бы он ни был…

Карл инстинктивно закрыл глаза и втянул голову в плечи, понимая, что жить ему осталось совсем немного, — и поэтому даже не почувствовал, как кто-то взял саблю из его руки. Все это заняло доли секунды и никто из участников этой интермедии так и не понял, что же произошло.

Смертоносная сталь наткнулась на неизвестно откуда взявшееся препятствие. Райнхардт мгновенно пришел в себя и увидел, что его туманные опасения относительно слуги оказались небезосновательны. Долговязый, стоя на одном колене, остановил саблей своего хозяина сокрушительный удар Уолтера. Как это получилось, Уолтер понять не мог, но зато все теперь встало на свои места. И еще как встало, потому что клинок долговязого уже лежал на плече Уолтера, лезвием к горлу.

— Я Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лауд. Если ты собрался сражаться, то сражайся со мной. Для чего нам свидетели? — сказал новый противник. — Или…

Дункан выбил из руки Уолтера саблю и, отбросив в сторону оружие Карла, скомандовал, поднимая с земли зильбер Райнхардта:

— Лорд Кевингтон, соблаговолите забрать у этого человека пистолет, собрать свое оружие и помочь госпоже сесть в карету.

Райнхардт проводил взглядом Карла, скрывшегося в экипаже, и посмотрел на Дункана. Он понимал, что игра проиграна и теперь остается только одно.

Умереть, как подобает солдату и джентльмену.

— Заканчивайте игру, Мак-Лауд! — пригласил он Дункана.

— Вы же знаете, — ответил тот, отходя в сторону, — что в наши игры лучше играть без зрителей.

Затем странный слуга пошел к карете, захлопнул ожидающую его раскрытую дверцу и поднял с земли кнут и вожжи, которые уронил раненый кучер. На мгновение он остановился и, повернувшись к Уолтеру, который стоял на месте, с трудом переводя дыхание и раздувая ноздри, сказал:

— Не волнуйтесь, мы с вами еще встретимся.

Не добавив больше ни слова и даже не обернувшись, Мак-Лауд влез на козлы, посадил поудобнее раненного и тронул карету. Лошади медленно, словно нехотя, двинулись по дороге мимо большого камня с надписью «До Дувра 25 миль». Все дальше и дальше, оставляя позади себя неудачливого грабителя, который удивленно смотрел вслед уезжающим и не шевелился.

Мак-Лауд взмахнул рукой, — и из-за удаляющейся кареты вспыхнула серая молния. Перевернувшись несколько раз в воздухе и сверкая полированным эфесом, зильбер упал на землю в нескольких шагах от Райнхардта.

…Отразив великолепную грациозную атаку, так напоминавшую Дункану о существовании Уолтера Райнхардта, он спросил:

— Где вы учились фехтовать?

Ребекка на мгновение замерла и, улыбнувшись, ответила:

— У меня было много учителей. Я даже кое-чему уже научилась у вас.

Помедлив мгновение, она вновь, как играющая кошка лапкой, заработала зильбером. Совершенно безопасно: мягкой, со спрятанными когтями лапкой, но в то же время можно было предположить — и не без оснований, — что игра в какой-то момент способна стать серьезной, смертельной битвой. Мак-Лауду это все совершенно не нравилось, и поэтому он просто опустил свою саблю.

Она удивленно посмотрела ему в глаза и тоже замерла.

Все, решительно все с этой странной женщиной складывалось не так, как всегда. Любое движение вдруг обретало какой-то загадочный для самого Дункана смысл, над которым ему предлагалось хорошо подумать. Это раздражало, он все время чувствовал себя не в своей тарелке.

Действительно, ситуация более, чем странная. Вдруг появляется женщина, неуловимо похожая на Уолтера, причем Райнхардт неизвестно еще жив или мертв. Его присутствия Дункан не ощущал. Далее, она приходит в магазин и идет прямо к зильберу, который, кстати, принадлежал именно Райнхардту. Узнать эту саблю из множества других мог бы только тот человек, который видел ее раньше. Потому что с виду это самый обыкновенный, ничем не примечательный клинок. После этого женщина приглашает его к себе домой — и зачем? С какой целью?

Пофехтовать.

Ее стиль так похож на стиль Уолтера, что ошибиться невозможно. И дом именно такой, в каком, наверное, жил бы тот, но его присутствия здесь не ощущается. Все это слишком просто и слишком странно.

Неловко потоптавшись на месте, Дункан подо-шел к Ребекке и, забрав из ее руки зильбер, спросил:

— Так вы хотите купить этот клинок?

Ему вдруг показалось, что она сейчас расхохочется, но лицо Ребекки оставалось каменным, не дрогнул ни один мускул. Только глаза…

— Когда буду готова, — кокетливо ответила она, — я сама за ним явлюсь. А теперь, извините, мне пора уезжать. До свидания.

Она кивнула головой и вышла из фехтовальной залы, а Дункан так и остался стоять на месте с удивленным лицом, держа в руках две сабли.

Простояв так еще минут пять и поразмышляв о странности всего здесь происходящего, Дункан подошел к шкафчику, вернул на место спортивную саблю и, прихватив с кресла брошенную куртку, пошел к выходу.

Похоже, что Ребекка сказала правду. Она жила совершенно одна, и в доме никого не было. Жилище этой удивительной женщины походило на могилу, такая здесь стояла тишина. Все вещи находились точно на своих местах. Казалось, ничего не изменялось уже по крайней мере лет двести.

Дункан вышел наружу. В парке тихо, по-осеннему сумрачно и пахнет мертвой листвой.

«Ну и ну», — подумал Мак-Лауд и пошел к своей машине.

Он сел за руль и совершенно отчетливо осознал, что теперь о спокойной жизни можно забыть навсегда. Вновь эта проклятая игра не оставила ему выбора и придется играть.

Хотя присутствия противника он по-прежнему не чувствовал.

9

Такие дни осенью выдаются не так уж часто. Солнечно, тихо, только листья падают с поникших деревьев и шуршат. Как сказал Ричи, «хорошее время для талантливых людей». Действительно, хорошее время. Муниципалитет закупил Тессину композицию для центрального парка, и теперь Ричи, Тесса и Дункан носят гипсовые громадные кольца и устанавливают их на специально отведенной для этого лужайке. Ричи только и говорит об этом и еще о том, как полезно приносить людям пользу и при этом получать большие деньги. Это у него, наверное, все еще не прошел восторг после устройства на новую работу.

Тесса тоже счастлива, но сейчас ее занимает совсем другое. Поэтому она, не переставая, задает Дункану вопросы:

— А она смертная?

— Очень даже, — отвечает Дункан, проклиная себя за то, что вообще рассказал Тессе о свидании с Ребеккой; этот разговор продолжается уже почти сутки — и интерес Тессы к проблеме не ослабевает.

Она вновь и вновь повторяет одни и те же вопросы, выдумывает новые и никак не может переключиться на что-то другое. Пожалуй, это все-таки для нее слишком сильное потрясение.

— А зачем она к нам приходила?

— Она что-то задумала.

— Только не говори, что за четыреста лет ты ни разу не встречался с роковыми женщинами.

— Все не так просто, — уже наверное в миллионный раз объясняет Дункан. — Сабля, которую она хочет купить, принадлежала Уолтеру Райнхардту.

— А кто такой Уолтер Райнхардт? — влез с вопросами и Ричи, хотя тоже уже слышал эту историю.

Они несли третью скульптуру, последнюю в этой композиции. И Мак-Лауд сделал вид, что перехватывает поудобнее огромное гипсовое кольцо, а сам тем временем попытался выдержать паузу, чтобы перевести разговор на другую тему. Совершенно тем же тоном, что и раньше, он спросил, так и не ответив на вопрос мальчишки: