- Не так близко, приятель! И брось меч. Или в подарок ты получишь эту очаровательную головку! Ты даже сможешь потом поставить ее у себя на каминную полку.
      Лезвие его меча почти вплотную прижалось к голубой пульсирующей ниточке на шее насмерть перепуганной пленницы. Дункан сделал несколько шагов назад, давая возможность Слэну отойти от связанной подруги, и сказал:
      - Ты же пришел ко мне, а не к ней.
      - Почему ты так решил? - спросил Квинс, отходя от Тессы.
      Мак-Лауд взревел и бросился на противника. Лязг металла наполнил мастерскую. Взмахи Дункана сменяли друг друга так быстро, что Слэн успевал только подставлять своя тяжелый меч под беснующееся голубое сверкание. Но так продолжалось недолго. Внезапно Слэн взревел и, бешено вращая эспадоном, подобно винту вертолета, обрушился на Дункана. Катана, встретившая разрушительный удар, который, казалось, мог бы перерубить надвое даже и носорога, загудела в руках Мак-Лауда и, передавая телу хозяина тугую вибрацию, отбросила его к стене, от которой тот мгновенно оттолкнулся и полетел было вновь к Слэну, но тот молниеносно бросился обратно к Тессе и вновь приставил меч к ее горлу.
      Дункан остановился в двух шагах от них и, занеся катану, закричал:
      - Оставь ее, ублюдок, слышишь?
      - Да-а? - удивленно протянул Слэн и расплылся в ехидной ухмылке, косясь на свою добычу. - Хочешь, я тебе раскрою одну тайну? Ты знаешь, как меня называли раньше всякие остряки? Нет? Они называли меня "шалуном". И знаешь почему? Это потому, что я люблю сначала шалить со своими жертвами.
      Тяжело дыша, Дункан молча двинулся на него.
      - Не порть мне веселье, - посоветовал Слэн. - Будь умнее и тогда я оставлю ее в живых. Понял? Подумай, Мак-Лауд. И подумай об этом прямо сейчас.
      Дункан опустил меч.
      - Я вижу, ты понимаешь меня. Не так ли?
      Пригнувшись, стелясь по полу, заваленному металлической стружкой, как быстрая змея, Дункан скользнул вперед, выставив катану, и одним неуловимым движением отвел широкое лезвие эспадона от шеи Тессы. Через мгновение он сумел отогнать Слэна в другой конец комнаты, подальше от связанной женщины.
      - Хорошо дерешься, Мак-Лауд, - поощрительно заметил Слэн, опуская меч наискосок.
      Еле успев парировать атаку, Дункан перелетел через всю мастерскую и врезался в тяжелые полосы листовой бронзы, приготовленные Тессой для работы, опрокидывая их на себя.
      - И я дерусь не хуже, - захохотал бородач.
      Он нежно посмотрел на Тессу, от чего ее всю передернуло, и прыгнул на подоконник.
      - Я временно удаляюсь, дети мои, - театрально проговорил он.
      И, выбив эфесом стекло, со словами:
      - Ну и маленькие же здесь окна, - Слэн ловко выпрыгнул наружу.
      5
      Тесса сидела за письменным столом и делала наброски своих новых работ, чертя на больших листах размашистые линии, образующие сложные геометрические композиции.
      Дункан открыл дверь и замер. Так и не войдя в комнату, он любовался ее сосредоточенным лицом. Поймав на себе его пристальный взгляд, Тесса подняла голову и сердито посмотрела на него.
      - Хочешь поговорить? - предложил Дункан, проходя в кабинет.
      - Если бы я хотела поговорить, то уже давно бы говорила, - тяжело вздохнув, заметила она.
      Отложив карандаш, Тесса поднялась с кресла и забегала от стены к стене, резко жестикулируя.
      - Я художник, - почти крикнула она, - я скульптор! Считается, что я должна иметь богатое воображение, - она схватила с полки фарфоровую статуэтку китайского болванчика и принялась крутить ее в руках. - Но кто мог вообразить такое? Мак, я хочу прекратить все это. Я хочу бросить... А, черт!..
      Она с грохотом опустила статуэтку на стол.
      - Я думаю, - протянул Дункан, присев на край стола и скрестив руки на груди, - что это все к лучшему, Тесса.
      - Ах, вот что ты думаешь!
      - Да, - Дункан кивнул. - Я действительно так думаю.
      - Так значит, ты думаешь, что я тебя бросаю?
      - Да, я так думаю.
      - Дункан, ты живешь четыреста лет, и ты мог бы за это время научиться слышать, что тебе говорят.
      - Но ведь ты именно это и сказала.
      - Я сказала, что хочу бросить не тебя, а это место: все, что находится здесь, - Тесса развела руками. - Чтобы мы это бросили вдвоем! Вот что на самом деле я имела в виду.
      И уже почти шепотом, опустив глаза, она произнесла:
      - Но... Может, это совсем не то, что ты бы хотел услышать? Давай уедем, - она опять заговорила быстро и нервно. - Завтра мы будет уже в Париже.
      Он сидел, практически не двигаясь, с легкой улыбкой глядя на нее. Она словно споткнулась в своем бесконечном словесном беге о его спокойный взгляд и замолчала, а он ответил:
      - Ты что, серьезно думаешь, что он не найдет нас в Париже? Тесса, пойми же, Слэн так просто не сдастся.
      - Но ведь тут есть еще Конан.
      - У каждого из нас своя дорога в этом мире. Если когда-то наши пути пересекаются, то это ничего не значит. Просто у этой игры такие правила. Так что тебе придется уехать.
      - Что?!
      - Ты ведь не знала, что так все получится.
      - Ты понимаешь, - она вдруг снова заговорила очень нервно, с трудом стараясь не закричать, - чем были для меня эти последние двенадцать лет, пока мы жили вместе? Ты думаешь, что это так легко? Просто сказать: извини, дорогая, я снова ухожу на войну! И все?! Черт! - она упала на стоящий поблизости стул, но тут же, как ужаленная, вскочила с него и закричала. - Будьте прокляты вы все, все бессмертные и этот ваш сбор, которого вы ждете, как божьего суда!
      Дункан подошел к ней и, крепко обняв, прошептал ей на ухо:
      - Но ведь я тебе не враг...
      Она разрыдалась и, всхлипывая, произнесла:
      - Нет, конечно... Конечно, нет! Но я никогда не думала, что это может быть так больно...
      Только здесь, на этом далеком, затерянном в вековых лесах озере, Дункану было спокойно. Только здесь его не мучили страшные воспоминания. Это было почти как смерть.
      Небольшое, всегда спокойное озеро, похожее на колодец и окруженное подползающими к самой воде необъятными елями, отражало глубокое прозрачное небо, в котором даже днем можно было увидеть далекие бледные звезды.
      Конечно, и здесь бывали непогожие дни, когда возмущенные внезапными порывами ветра чайки кричали и вились в вышине, ловя тугие восходящие потоки. Но такое всегда случалось днем, а потом приходила спокойная, хотя холодная и суровая ночь, такая, как и положено в этих пустынных северных краях.
      Дункан построил себе хижину и жил в ней вот уже четыре года. Ему хорошо было здесь, но в один прекрасный день пришел Конан в своем длинном плаще и неизменной дурацкой шляпе, и сразу после "здрасте" заявил:
      - Ты хорошо устроился тут.
      Он уселся на большой камень, обернув по привычке ноги длинными полами, и, мило улыбаясь, принялся наблюдать за тем, как Дункан подготавливал к распилке огромное бревно.
      - Зачем ты пришел? - спросил его хозяин, оторвавшись от своего занятия.
      - Просто так. Я проезжал мимо и заглянул в гости.
      Дункан подошел к гостю и присел рядом.
      - Ты знаешь, - голос его был печален, - вот уже четыре года, как нет Белого Цветка, а легче мне не становится. Почему, Конан? Я так надеялся, что все это мне поможет, - Дункан смотрел куда-то вдаль на зеркальную гладь озера. - Понимаешь, я так оберегал ее тогда и думал, что...
      - Я знаю, - Конан тяжело вздохнул. - Ты любил ее и продолжаешь любить и сейчас. Но пойми, ты не сможешь уберечь всех, кого любишь, от смерти. Они всегда умирают...
      - Ее убили, - срывающимся голосом проговорил Дункан.
      - Люди всегда убивают друг друга точно так же, как и мы убиваем друг друга.
      - Мне наплевать, кто и кого убивает. Я устал от этой борьбы, которой не видно конца. Я устал от любой борьбы и войны.
      - Но ты не можешь так просто сдаться и бросить все.
      - А я и не прошу у тебя разрешения, - резко ответил Дункан и, поднявшись, вернулся к своей работе.
      Конан тоже поднялся и подошел к большому камню. Совершенно голому и украшенному старинными индейскими рисунками. Он положил руку на шершавую поверхность и замер. Камень был теплым, несмотря на ранее и довольно хмурое утро.
      - Я знаю, почему ты выбрал именно это место, - тихо и задумчиво проговорил Мак-Лауд-старший.
      - Верно. Это святое место, - угрюмо кивнул Дункан, принимаясь яростно орудовать пилой. - Я испросил разрешение у старейшин и построил себе на этом месте хижину.
      - Никто из бессмертных не найдет тебя здесь. Ты всегда будешь в безопасности, - заметил Конан.
      - Да. Я надеюсь, что битва добра со злом может обходиться и без меня.
      - Может, - согласился Конан, оторвавшись наконец от валуна, покрытого петроглифами. - Но ты не можешь стать вечным отшельником в этом месте. Ты все равно никогда не сможешь выбыть из этой борьбы навсегда.
      - Ну, не навсегда, а на какое-то время.
      - Тебя отыщут, - вдруг резко произнес Конан.
      - Рано или поздно - да, - согласился Дункан. - Постарайся сделать так, чтобы я тебя не разыскивал.
      - Ты же знаешь, как мне не хочется этого делать, - с улыбкой сказал Конан.
      - Знаю, - ответил Дункан и расхохотался в ответ.
      Ричи:
      ...Когда мисс Джессика Линн говорит мне, что я сумасшедший, она права. Я сам сегодня в этом убедился. Так что неудивительно, что я никак не могу выучить... Она нам задавала уроки две недели тому назад, а я по сей час не могу даже вспомнить что же именно, хотя она мне твердит об этом каждый божий день.
      Но это все неважно. Важно то, что я действительно поехал крышей. И могу это доказать. Вот, например, сейчас я кажусь совершенно нормальным человеком. Сижу вот на этих ступеньках и пью пиво, и ничего, но вот сегодня утром... Нет, я, конечно, не просто так здесь сижу. Я слежу за одним типом, что, по-моему, тоже не совсем нормально.
      Но это все ерунда. Важно то, что сегодня утром я гулял в порту. То есть и это не слишком важно, а важно то, что я там ухитрился увидеть. Больше всего мне хочется, чтобы это оказалась галлюцинация или что-нибудь еще в этом роде.
      Потому, что ходил я, ходил, гулял... Часов с пяти утра до восьми все было тихо и добропорядочно, как уик-энд в национальном парке. Так или иначе, но я забрел в самый отдаленный и пустынный уголок порта, куда уже давно не ступала нога человека. Здесь стояли полуразрушенные ангары, окруженные со всех сторон огромными мусорными кучами. Ну прямо памятник человеческому трудолюбию!
      И вот вдруг я замечаю, что иду не просто так, а по совершенно свежей автомобильной колее. Что за черт! Поднимаю глаза и вижу: до боли знакомый "лендровер". Тот самый, мистера Мак-Лауда.
      Мне, конечно, с ним встречаться не хочется, и только я собираюсь оттуда уйти тихо и степенно, вроде я - настоящий джентльмен, - как вдруг, как последний болван, думаю: "Что это, интересно, он тут делает? Да еще и в такой ранний час".
      А дальше поступаю, как настоящий сумасшедший. Я на цыпочках пробираюсь к окну. Иду тихо-тихо, словно Рэмбо, хотя вокруг голо, солнышко светит и видно миль на сто восемьдесят. Доползаю до открытого окна и вижу...
      Это было круто. Я сразу понял: "Джедай возвращаются. Эпизод шестой". Мистер Мак-Лауд дрался со своим ночным приятелем. Ну, с тем, который без маски, который потом пришел. Я его хорошо запомнил. На редкость гадкая рожа. Уж насколько у мистера Мак-Лауда личико не для обложки журнала, а у этого - просто дерьмо.
      Да, кстати, дрались они не как шпана, а на мечах. Да еще и на японских. Модные ребята. Хорошо дерутся, весело и быстро. Я даже не успевал за ударами следить. Мелькают мечи, как привидения. А лица у мужиков веселые. Улыбаются так, словно не бьют друг другу рожи, а разговаривают спокойно-спокойно.
      И тут как обожгло меня. Заметил, что рубашки у обоих окровавлены. И очень мне вдруг домой захотелось. Или на худой конец в школу. Ведь только-только уроки начались, успел бы еще...
      В это время мистер Мак-Лауд наткнулся на меч противника и упал на одно колено. Тот быстро выдернул свою железку. Я думал, что упадет сейчас мой спаситель, который меня из полиции вызволил, но не тут-то было. Секунду-две постоял он и не сдох, а наоборот - поднялся и принялся снова своей саблей махать. Тут я такое подумал, что даже вспоминать не хочется. Только что его закололи, а он снова бегает. И хорошо еще, чтобы мне все это показалось. Я сначала тоже так подумал, но нет, ничего подобного. На рубашке в месте укола кровавое пятно.
      И я сразу осознал, что если мистер Мак-Лауд меня в полицейском участке не убил, то если уж встретит здесь, в этой индустриальной пустыне, то непременно тут и похоронит. Уж очень ему не нужны лишние свидетели. Кажется, теперь я понял - почему.
      Подумал я так и сразу же собрался домой. Еще, может, секунд тридцать посмотрел на этот странный поединок и уже ногу занес было двигать, как вдруг у мистера-незнакомца рука отвалилась. Не та, которой он держал свой меч, а другая. Она вдруг оказалась на пути следования меча мистера Мак-Лауда.
      Меня чуть не стошнило. Ну да ладно, продышался я кое-как, а дальше самое интересное было. Мистер, имени которого я не знаю, приставил себе руку на место, и она приросла, как новая. Тут-то я и понял, что это, наверное, я свихнулся. Либо на солнышке перегрелся.
      Как я оттуда домой ушел, не помню. Очнулся уже дома, возле холодильника с банкой пива в руках. Приложил ее ко лбу и понял, что надо теперь подбирать себе клинику попрестижнее. Ведь не дело же общаться всю жизнь с какими-нибудь левыми психами...
      Но почему-то в психушку меня не потянуло. А вместо того, чтобы к врачу бежать, я помчался к антикварному магазинчику мистера Мак-Лауда. Сижу вот неподалеку на ступеньках, пиво пью и слежу. Думаю, что скоро меня прямо отсюда скорая помощь заберет.
      Нет, ну в конце концов, надо же мне знать - настоящий я псих или нет. Значит, буду я тут сидеть, пока не увижу что-нибудь, что поможет мне решить этот мой трудный вопрос. И вообще за этими парнями нужен глаз да глаз. А то оглянуться не успеешь, а они уже завоевали всю Землю и тогда, пожалуйста, начинайте борьбу за свободу и независимость всей галактики. С приветом. Ричи О'Брайн.
      Они пришли домой уставшие, но счастливые. Уже давно у них не было возможности всласть пофехтовать, и теперь, когда после стольких лет разлуки они жили вместе, то не упускали ни одного удобного случая, чтобы потренироваться.
      - Ну как тебе сегодняшний бой? - спросил Конан, снимая потный свитер.
      - Что ж, - ответил Дункан довольным голосом, - совсем не плохо.
      - А знаешь, я чувствую себя почти что в форме.
      - Ну-у-у... - ехидно протянул Дункан.
      - Это почему же "ну-у-у"? - передразнил его Конан.
      - Это потому, что я все равно моложе тебя.
      - Но это совсем не значит, что ты умнее. И даже наоборот.
      Дункан не успел ответить на колкость, потому что на лестнице, ведущей на второй этаж, появилась Тесса. Лицо ее было уставшим и осунувшимся, а под глазами появились бледно-голубые пятна. Ведь всего неделю назад, когда Конан впервые увидел ее, она выглядела совсем иначе, а сейчас словно постарела на десять лет, не меньше. Вокруг рта и вокруг глаз появилась сеточка морщинок, как рисунок инея на подмороженном окне. И взгляд беспокойный, испуганный, словно она все время ждет чего-то страшного и неотвратимого. Дункан перехватил этот взгляд и улыбка сошла с его раскрасневшегося после физических упражнений лица. Замерев на мгновение, он спросил:
      - Что случилось, Тесса?
      Она тоже остановилась, печально посмотрела на него, и вдруг по ее лицу прошла судорога, искажая черты в страшную гримасу перепуганного насмерть животного. Но это длилось всего мгновение, а потом она очень буднично и беспечно, словно речь шла об совершенно обычных вещах, ответила:
      - Слэн заходил.
      Брови Дункана поползли на переносицу, и, став чернее грозовой тучи, он спросил:
      - И что он сказал?
      - Он сказал, что ждет тебя сегодня вечером на "Солдатском мосту".
      - И это все? - поинтересовался Конан.
      - Нет, - Тесса перевела глаза на пол. - Еще он сказал, что когда покончит с тобой, то вернется за мной.
      В ее глазах появились слезы, и, чтобы не показывать их Дункану, она быстро спустилась вниз и прошмыгнула на кухню. Тот проводил ее долгим взглядом и отправился в мастерскую. Конан последовал за ним.
      Несколько минут Дункан бегал по комнате, как голодный тигр по клетке, а Конан, усевшись на высокий табурет, наблюдал за этим бессмысленным движением. Молчание первым нарушил Конан:
      - Ты знаешь, брат, я сейчас подумал...
      На лице Дункана появилась легкая улыбка, которую Мак-Лауд-старший тотчас заметил и спросил:
      - А чего это ты улыбаешься? Тебе смешно, что я думал? Или ты и сам подумал то же самое?
      Дункан улыбнулся еще шире.
      - Хм-м, - Конан тоже расплылся в дружелюбной улыбке. - Короче... Сколько я тебя помню...
      - О-о, - застонал Дункан, хватаясь за грудь растопыренной пятерней. Я умоляю тебя, только не начинай свои проповеди сначала!
      - Что? - спросил вдруг Конан задумчивым, отсутствующим голосом. Извини, повтори, пожалуйста, а то я не расслышал.
      - Послушай, - резко развернулся к нему Дункан, - ты действительно не слышал, что я сказал?
      - Но ведь ты не знаешь, что я скажу дальше.
      - Пожалуй, догадываюсь, - Дункан продолжал улыбаться.
      - Сколько я тебя помню, насколько я тебя знаю, - упорно проповедовал Конан, - тебе всегда доставалось все самое лучшее. Ты всегда жил веселее всех, у тебя всегда были самые лучшие женщины...
      - Да, - горько согласился Дункан, - особенно весело мне жилось в последнее время.
      - В последнее время?
      - Да, я так сказал.
      Внезапно настроение Дункана изменилось и он заговорил с нескрываемой иронией. И на вопрос Конана "О чем ты говоришь?" ответил, состроив нахальную физиономию:
      - Ну, я тоже кое-что припоминаю.
      - Что же?
      - Я помню ту девушку, в Лондоне. Рыженькая была, такая розовощекая, просто прелесть, - тут Дункан показал руками, какое великолепное круглое личико было у их общей знакомой. - Тебе, подлецу, досталась, - сокрушено вспоминал он.
      - Перестань, - укоризненно покачал головой Конан. - Когда это было! Прошло уже сто шестьдесят лет!
      - Вот я и говорю - недавно.
      - Ты знаешь, в чем твоя проблема, Дункан? Я тебе расскажу. Ты постоянно живешь в прошлом и не желаешь ни на шаг приблизиться к настоящему.
      - А, по-моему, у меня нет проблем. Тем более, с настоящим, так что...
      - Есть, - настойчиво уговаривал его Конан.
      - Нет.
      - Есть, я тебе говорю.
      - Нет.
      - Перестань со мной спорить! - не выдержав, гаркнул Конан.
      - Да я и не спорю! - тоже повысил голос Дункан.
      Они так расшумелись, что Тесса, возившаяся на кухне, тихонько вернулась оттуда и заглянула в мастерскую. Она увидела, что они стоят друг напротив друга, как разгоряченные петухи, и орут друг другу:
      - Я тебе говорю, что споришь!
      - Не спорю я с тобой! Понял?
      - А что же ты иначе делаешь? Конечно, споришь!
      - Не спорю я! Это просто... Это просто разговор!
      - Ничего себе разговор! Нет, серьезно, разговор?
      - Да!
      - Хорошо, - неожиданно легко согласился Конан и вдруг стал совершенно спокойным.
      - Да, разговор, - в последний раз громко проговорил Дункан, после чего так же, как и собеседник, спокойно и с улыбкой произнес, - и, между прочим, разговор окончен.
      Дункан широко улыбнулся и собрался было выйти из комнаты, даже развернулся уже к двери, послав очаровательную улыбку Тессе, как вдруг за своей спиной услышал раздосадованный голос Конана:
      - А-а-а, - протянул тот, - ты всегда выбираешь вариант полегче...
      Дункан замер, подняв ногу для следующего шага, и слушал, что же еще скажет Конан, а тот как ни в чем не бывало, продолжал так заинтересовавший его разговор:
      - Дункан, - позвал он. - Дункан...
      - Что? - Дункан развернулся и тут же получил страшный удар в челюсть, лишивший его возможности продолжать разговор.
      Он потерял сознание. Тесса бросилась к нему, а Конан, потирая ушибленный кулак, ей объяснил:
      - Он спорил. Но ты не волнуйся. С ним ровным счетом ничего не случится.
      Затем он прошел в прихожую, натянул прямо на голое тело влажный свитер и взял свой меч.
      - Ты не должен туда отправляться, - остановила его Тесса, которая бросилась из мастерской за ним вдогонку.
      - Да, - согласился он, пристегивая ремнями катану к телу и разыскивая плащ.
      - Но ведь он вызывал Дункана... - она чувствовала, что несет всякую чушь только для того, чтобы хоть как-то оттянуть момент выхода Конана из дома, но она не могла ничего другого сказать и не могла ничего другого сделать.
      - Какая разница? Важно только то, что сегодня кому-то предстоит биться со Слэном. Ему, по-большому счету, все равно, с кем драться, а мне было бы приятно сегодня подраться самому.
      - Ты это делаешь ради меня, Конан?
      - Может быть, нет.
      - Ты ведь не должен туда идти...
      - У нас нет выбора. Когда Дункан придет в себя, передай ему привет. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся.
      Конан наконец-то нашел свой плащ, быстро надел его и вышел из дома.
      Дункан глубоко вздохнул и открыл глаза. Из белоснежной сверкающей пелены выступили знакомые черты лица с блестящими звездочками слез под глазами и голос Тессы, звучащий словно из пустого гулкого коридора, позвал его:
      - Мак!..
      Звуки омывали горящую голову и пылали, пылали... Веки горели и глаза резало от ослепительного белого пламени, пылающего прямо перед ними. Но внезапно все прошло и пламя погасло. Он ощутил прикосновение ко лбу ее теплой ладони. Ее нежные пальцы, прогоняя боль, сбежали ручейком со лба и коснулись волос, и она тихонько, но настойчиво спросила:
      - Мак, ты слышишь меня, любимый?!
      Встряхнув головой, Мак-Лауд наконец-то понял, что лежит на полу мастерской Тессы, и его голова покоится на ее коленях. Она гладит его по голове и плачет.
      - Где он? - простонал Дункан, потирая пальцами все еще ноющий подбородок.
      - С тобой все в порядке? - тихонько, словно боясь потревожить кого-то спящего, проговорила она.
      - Да, уже все нормально. Где Конан?
      - А ты сам как думаешь? - спросила Тесса, помогая ему сесть.
      "Умеет он все-таки", - подумал Дункан и снова спросил:
      - Сколько я здесь провалялся?
      Он поднялся и стал собираться.
      - Около двух часов, - так же тихо, как и раньше, ответила Тесса. - Я знаю, - она опустила глаза, - ты обязан отправиться туда, но вначале скажи мне...
      - Что ты хочешь услышать? - он подошел к ней и обнял ее.
      - Скажи, кто-нибудь где-нибудь знает, почему все это происходит? Почему, Мак?
      Дункан ничего не ответил. Опустив руки, он выпустил Тессу из объятий и прошелся по мастерской в поисках куртки. Не найдя ее, он прошел в гостиную, нашел там свои вещи и, прихватив меч, вернулся в мастерскую.
      Подойдя к Тессе, он сказал:
      - На этот раз я не вернусь, даже если очень захочу.
      Из глаз Тессы брызнули слезы, горло перехватил спазм, и она почти беззвучно спросила:
      - И это после двенадцати лет? - внезапно голос вернулся к ней, и она закричала. - Ты уйдешь так просто?
      - Нет, конечно...
      Он очень не хотел смотреть ей в глаза. Ему было просто страшно это делать, а кроме того, ему было больно говорить то, что он был вынужден ей сказать. Другого выхода он не видел. Он видел только то, что ей плохо и одиноко, и страшно, и самое простое - это уйти из ее и без того порядком изуродованной жизни. Поэтому он сказал то, что он сказал, и еще:
      - Дорогая, ты не знаешь, как это тяжело...
      - Я знаю, - твердо ответила Тесса.
      - Но все это будет повторяться и повторяться. Это все будет еще не один раз...
      - Мне все равно, - перебила она. - Я не маленькая девчонка и знаю, о чем говорю.
      - Тесса, я люблю тебя, но я не вернусь.
      Так же, как и Конан, он развернулся и вышел из дома, сунув привычным движением под мышку свой меч.
      Тесса хотела еще что-то сказать, но не успела и, тяжело опустившись на стоящий неподалеку стул, заплакала.
      Солдатский мост находился в северо-восточной части города, милях в шести от того района, где на узенькой улице располагался антикварный магазинчик Мак-Лауда. Здесь практически не было жилых домов двух- или, например, трехэтажных. Здесь располагались лишь огромные деловые здания из стекла и бетона.
      Когда-то этот мост служил связующим звеном с окружной дорогой, по которой в деловой центр ездили служащие, не желающие пробираться утром в толчее центральных улиц. Со временем мост обветшал, стал небезопасен и попросту мал для все увеличивающегося автомобильного потока. Так что несколько лет назад был построен новый, более пригодный для стремительно растущих транспортных нужд города, широкий мост. А этот должен был вскоре подвергнуться демонтажу.
      Из-за чего его называли "солдатским", не помнил никто. Наверное, даже в городском архиве не было об этом никаких данных, а вскоре должен был исчезнуть и сам мост.
      Слэн стоял на середине этого мертвого строения, связывающего два берега реки, облокотясь на обшарпанные трубы перил и смотря на погружающийся в сумрак город. Постепенно зажигались разноцветные огни и перед ним словно раскинулось игровое поле какой-то странной, необыкновенно сложной автоматической игры. Слэн вдыхал влажный ветер, порывами бьющий в лицо, и время от времени менял положение тела, ожидая, когда же возле щита с надписью "проезд закрыт" появится уже хорошо знакомый ему "лендровер", в котором приедет его соперник, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
      Мысли, что Мак-Лауд не явится, даже не возникало в его голове. Разговаривая сегодня с Тессой, он постарался произвести на нее должное впечатление, чтобы ее красавчик прибежал сюда со сверхзвуковой скоростью.
      Размышляя таким образом, Слэн извлек из кармана своего плаща миниатюрную пудреницу, раскрыл ее и, дунув в запыленное зеркальце, внимательно осмотрел свое лицо, поймав для подсветки лучик стоящего рядом прожектора, освещающего металлическую пустоту "Солдатского моста". Обнаружив на правой ноздре маленький прыщик, он старательно припудрил его и, убедившись, что теперь все в порядке, отправил пудреницу обратно в карман.
      Было уже порядочно темно, когда из темноты пустых улиц делового центра вынырнул темно-синий "кадиллак". Мигнув габаритными огнями, он резко притормозил возле запрещающего проезд щита, и из него вышел Конан. Заметив его, Слэн недовольно покачал головой и пробормотал себе под нос:
      - Смотрите-ка, кто здесь прогуливается...
      Поправив ладонью аккуратно уложенные волосы, Слэн расплылся в улыбке и поплотнее запахнул свой плащ. Он стоял безоружный и спокойный, глядя, как к нему приближается Конан. Тот тоже шел спокойно и уверенно, и только, когда до противника оставалось чуть больше пяти ярдов, в его руках появилась катана.
      - Ты очень настырный собеседник, - обратился к нему Слэн, разминая кисти замерзших рук, - я ждал совсем другого Мак-Лауда, а не тебя.
      Конан прищурился и скороговоркой произнес:
      - Но что же мне делать, если ты не являешься, получив мой вызов. Даже наоборот, Слэн, ты все время исчезаешь. И уж коль скоро у меня появилась возможность самому найти тебя, не дожидаясь, когда же ты соизволишь...
      - Просто ты мне неинтересен, - сказал Квинс и, распустив пояс своего длинного плаща, достал из-под него двуручный эспадон.
      В сравнении с ним легкая серебристо-голубая катана смотрелась игрушечной и ненадежной.
      - Ну что ж, - предложил Слэн, - хоть ты и не то, что меня бы сегодня заинтересовало, но начнем?
      Конан поиграл мечом, описывая вокруг себя изящные восьмерки, и ответил:
      - Я думаю, что ты не будешь слишком разочарован. Поверь мне, тебе понравится...
      - Мне больше всего понравится твоя голова, - перебил его Слэн. - Но, черт побери, может быть, ты и прав. Глядишь, действительно получится забавно...
      Запустив в карман плаща руку, Слэн достал аккуратно сложенную маску, - ту самую, в которой он впервые появился у Дункана дома, - и надел ее на лицо.
      - Ты продолжаешь оберегать свою мордашку, - язвительно заметил Конан. - Цвет лица, это ведь так важно!
      - Это у меня самое ценное, - не обратив внимания на колкость, отпарировал Слэн.
      - Ну теперь, если ты готов, начнем?
      Не дожидаясь ответа, Конан первым нанес удар. Клинки со звоном встретились над головами противников. Звонкая волна прокатилась по мосту, отражаясь шквалом искаженных звуков от металлических арок и опор.
      Катана намного короче двуручного эспадона и предполагает близкий бой, почти вплотную к противнику, в то время, как эспадон предназначен скорее для наступления, чем для обороны и им можно просто выкашивать противников в радиусе доброго взмаха вокруг себя. У Слэна была великолепная школа владения мечом, и он очень хорошо работал таким внешне громоздким оружием, как эспадон, - может быть еще и потому, что это было его любимое оружие. Так что Конану приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы приблизиться к противнику хоть на дюйм.
      Слэн размахивал огромным мечом, стараясь прижать Конана к ветхому заградительному бордюру моста, где и собирался нанести свой решающий удар, но Мак-Лауд превратился в стремительную вспышку, из которой то и дело вылетал острый шип катаны, упрямо пытающийся подобраться поближе к телу Слэна.
      Отбив очередной выпад Конана, Слэн прижал серебристо-голубую сталь к бетонной плите крепежной конструкции пролета моста и нанес несколько ударов кулаком, придерживая свой меч другой, свободной рукой. Казалось, что голова Конана оторвется под мощными ударами сильной руки, привыкшей к тяжести эспадона. Кроме того, Квинс, по-видимому знал толк и в рукопашной схватке, поэтому через секунду очумевший Мак-Лауд полетел на асфальт, едва не выпустив из рук свое оружие. Следом за ним, как черный ворон, полетел и Квинс, подняв перед собой эспадон, чтобы пригвоздить к земле противника.