Глава 8

Полет на нефтяную платформу на вертолете мне не понравился.

К самолету я привык — сам пилотировал их и когда-то даже владел частью небольшой чартерной компании, но вертолеты — не для меня. Даже в отличную погоду. А погоду в то утро даже описать невозможно. Нас бросало из стороны в сторону вверх-вниз, и большую часть пути мы просто не видели, куда летим, поскольку «дворники» не справлялись с потоками воды, обрушивавшимися на лобовое стекло. Однако Петерсен оказался отличным пилотом, и долетели мы благополучно — в десять с минутами утра были на Х-13.

Шесть человек с трудом удерживали машину, пока генерал, Вайленд, Ларри и я спускались по трапу. Петерсен дал полный газ и взлетел, как только последний из нас коснулся посадочной площадки, и уже через десять секунд пропал из виду за нелепой дождя. Увижу ли его еще когда-нибудь, подумал я.

На открытой палубе ветер был намного сильнее и порывистее, чем на суше, и мы изо всех сил пытались удержаться на ногах на скользкой металлической поверхности. Но у меня-то было не так много шансов упасть, особенно на спину, — Ларри все время поддерживал меня, уперев свою пушку мне в поясницу. На нем было пальто с высоким воротником, большими отворотами, погончиками и поясом, и пистолет он держал в одном из глубоких карманов. Я нервничал. Ларри не любил меня и мог посчитать дырочку в споем прекрасном пальто не очень большой платой за привилегию нажать на спуск. Я досаждал Ларри, как досаждает лошади попавшая под седло колючка, и не собирался завязывать с этим. Я редко говорил с ним, а если приходилось, не упускал случая назвать его «наркотой» и выразить надежду, что он вовремя получает «снежок». По пути к вертолету сегодня утром я заботливо поинтересовался, не забыл ли он захватить свой «штуцер», и, когда он с подозрением осведомился, что имеется в виду под этим непечатным словом, пояснил: волнуюсь, мол, не забыл ли он шприц. Потребовались совместные усилия генерала и Вайленда, чтобы оторвать его от меня. Нет ничего более опасного и непредсказуемого, а равно и вызывающего жалость, чем наркоман.

Но тогда в моем сердце не было жалости, поскольку Ларри был самым слабым звеном в этой цепи, а я намеревался пилить эту цепь до тех пор, пока она не порвется.

С трудом мы дошли против ветра до укрытия, из которого широкий трап вел на нижнюю палубу. Там нас ждала группка людей, и я поднял воротник пальто, поглубже надвинул шляпу и постоянно вытирал лицо носовым платком.

Но я мог не волноваться — Джо Куррана, с которым я общался десять часов назад, среди этих людей не оказалось. Я попытался представить, что было бы, окажись он здесь или поинтересуйся у генерала, нашел ли К. С.

Фарнборо, его личный секретарь, пропавший портфель, но быстро сдался: это требовало слишком большой работы воображения. Мне, наверное, просто пришлось бы взять у Ларри взаймы пистолет и застрелиться.

Два человека вышли нам навстречу, и генерал Рутвен представил их: Мартин Джерролд, буровой мастер, и Тон Харрисон, инженер-нефтяник.

Джентльмены, познакомьтесь с Джоном Смитом, инженером по специальной технике, который прилетел из Великобритании, чтобы помочь мистеру Вайленду в его исследованиях.

Джоном Смитом, насколько я понял, был я. Они небрежно поздоровались со мной. А Ларри ткнул меня в спину, поэтому я тоже сказал, что рад познакомиться с ними, хотя они явно не представляли для меня никакого интереса. Выглядели они оба встревоженными и изо всех сил старались скрыть это. Но генерал заметил их встревоженность:

— Что-то беспокоит вас, Харрисон? — Здесь, на платформе, Вайленд явно предпочитал держаться на вторых ролях.

— Да, сэр. — Харрисон, стриженный под «ежика» юноша в очках в массивной роговой оправе, казался мне студентом колледжа, но он, должно быть, хорошо знал свое дело, раз занимал столь ответственный пост. Он достал небольшую карту, развернул ее и ткнул в нее плотницким карандашом.

— Эта карта хороша, генерал Рутвен, лучше быть не может, а Прайд и Ханейуэлл — лучшие геологи-нефтяники. Но мы уже пробурили на тысячу двести футов глубже и должны были встретить нефть по меньшей мере на пятьсот футов ближе к поверхности. Но даже газом еще не пахнет. Я не знаю, чем объяснить это, сэр.

Я мог бы объяснить, но вряд ли для этого пришло время.

— Такое случается, мой мальчик, — спокойно ответил генерал. Старик был достоин восхищения — я начал понимать, какое нечеловеческое напряжение он испытывал, и его выдержка и самообладание вызывали восхищение.

— Нам повезет, если мы наткнемся на нефть в двух скважинах из пяти.

Ни один геолог не может дать стопроцентной гарантии. Пробурите еще тысячу футов, под мою ответственность.

— Спасибо, сэр. — Харрисон почувствовал облегчение, но все же что-то еще беспокоило его, и генерал это быстро заметил.

— У вас еще что-нибудь, Харрисон?

— Нет, сэр, конечно, нет, — слишком быстро и слишком воодушевленно ответил Харрисон. Но он был никудышным актером, в отличие от старика. Совершенно ничего.

— Гм... — Генерал внимательно посмотрел на него, затем взглянул на Джерролда:

— А вы что скажете?

— Погода, сэр.

— Конечно, — понимающе кивнул генерал. — В последних сводках говорится, что тайфун «Диана» обрушится прямо на Марбл-Спрингз, а значит, и на Х-13. Вам не надо спрашивать меня, вы и сами знаете это, Джерролд. Вы — капитан на этом судне, а я только пассажир. Мне не хочется терять по десять тысяч долларов в день, но вы должны остановить бурение, когда сочтете необходимым.

— Не в этом дело, сэр, — грустно произнес Джерролд. Он показал пальцем куда-то за спину. — Не следует ли, сэр, опустить для большей устойчивости ту экспериментальную опору, над которой вы работаете?

Получалось, что буровая бригада знала: что-то делается внутри той опоры, которую я обследовал ночью. Когда я поразмышлял над этим, то пришел к выводу, что знать им про это было необязательно, но желательно. Намного проще правдоподобно рассказать людям о ведущихся работах, чем выставлять охрану и вызвать подозрения и нежелательные, а возможно, и опасные разговоры. Мне стало интересно, каких небылиц наговорили им. И узнал я это сразу.

— Вайленд? — генерал повернулся и вопросительно посмотрел на него.

— Я беру всю ответственность на себя, генерал Рутвен.

Вайленд говорил лаконичным и уверенным языком высококлассного инженера, хотя я очень удивился бы, если бы он смог отличить гайку от болта. Но ему все же надо было дать объяснение, и он сказал:

— Шторм придет с запада, и максимальная нагрузка придется на обращенную к берегу сторону платформы, а эту сторону просто приподнимет.

Не кажется ли вам весьма бессмысленным опускать дополнительную опору, когда остальным опорам на этой стороне придется выдержать нагрузку меньше нормальной? Кроме того, генерал, мы уже настолько близки к завершению разработки этого метода, который преобразит подводное бурение, что будет просто преступлением отбросить работы на несколько месяцев назад, опустив опору и, возможно, уничтожив все наше оборудование.

Вот, оказывается, как они все обставили! Должен признать, все было сделано отлично: в его голосе звучал неподдельный энтузиазм.

— Тогда я спокоен, — с облегчением сказал Джерролд и повернулся к генералу:

— Пойдете к себе, сэр?

— Позднее, чтобы перекусить. Но вы поешьте без нас. Распорядитесь, чтобы ленч доставили в мою каюту. Мистер Смит желает приступить к работе немедленно.

Черта с два я этого желал!

Мы спустились по широкому проходу. Внутри платформы воя ветра и грохота разбивающихся об опоры волн совершенно не было слышно. Может, и донеслись бы до нас какие-нибудь слабые звуки, не будь этот ярко освещенный коридор наполнен шумом работающих мощных генераторов по-видимому, мы проходили мимо машинного отделения.

В дальнем конце коридора мы повернули налево, дошли почти до тупика и остановились перед дверью справа. На двери висела написанная крупными белыми буквами табличка «Исследовательский проект по бурению», а ниже почти такими же буквами было написано: "Частные владения. Секретно.

Посторонним вход воспрещен".

Вайленд постучал в дверь условным стуком — я запомнил последовательность: четыре с маленьким интервалом, два с большим и снова четыре с маленьким, — подождал, пока изнутри ответят тремя ударами с большими интервалами, и снова быстро постучал четыре раза. Через десять секунд мы все вошли, и дверь закрыли за нами на два замка и засов. Да, надпись «Посторонним вход воспрещен» была совершенно излишней.

Стальной пол, стальные переборки, стальной потолок... помещение казалось черной мрачной коробкой. По крайней мере три стены делали его коробкой — переборка, через которую мы прошли, переборка слева и переборка справа с высокой решетчатой дверью в центре. Четвертая стена почти правильным полукругом вдавалась в помещение, в ее центре располагался люк с винтами-барашками — лаз внутрь колонны, опущенной на морское дно. По обе стороны от люка висели большие барабаны с резиновыми шлангами, армированными сталью. Под каждым барабаном стоял привинченный к полу большой мотор: справа — компрессор, ночью я слышал, как он работал, а слева — наверное, водяной насос. Что же касается обстановки, то даже спартанцы нашли бы ее скудной: стол из сосновых досок, две лавки и полка на стене.

В помещении находились двое мужчин — один из них открыл нам дверь, а второй сидел с потухшей сигарой в зубах за столом с разбросанными замусоленными картами. Казалось, их обоих вылили в одной форме. И дело было не в том, что они оба были одеты в рубашки с засученными рукавами и у каждого на левом боку под мышкой висела кожаная кобура, и даже не в их одинаковых росте и телосложении. Похожими делали их лица — суровые, ничего не выражающие, с холодным, неподвижным и внимательным взглядом. Раньше я встречал людей, вылитых в одной форме, — первоклассных профессионалов преступного мира. Чтобы стать похожим на них, Ларри отдал бы жизнь, но он не мог и мечтать стать таким. Именно таких парней, я предполагал, и найдет Вайленд, и присутствие здесь Ларри стало для меня совершенной загадкой.

Вайленд буркнул приветствие и не стал больше терять времени зря. Он подошел к полке, достал длинный рулон наклеенной на холст бумаги, развернул его на столе и прижал концы. Это был сложный и большой чертеж шестьдесят на тридцать дюймов. Вайленд отошел от стола и посмотрел на меня:

— Когда-нибудь видел это, Толбот?

Я склонился над столом. На чертеже был представлен странный предмет нечто среднее между цилиндром и сигарой, длина которого в четыре раза превышала толщину. Плоский сверху, центр нижней части тоже плоский, а нижняя часть закруглялась. Не меньше восьмидесяти процентов было отведено под какие-то баки-хранилища. Я видел топливопроводы, которые шли от похожей на мостик конструкции, приделанной сверху. На том же мостике начиналась вертикальная цилиндрическая камера, проходившая сквозь корпус машины, дно, резко уходившая влево и соединявшаяся с овальной камерой, подвешенной под корпусом сигары. По обеим сторонам этой овальной камеры располагались прикрепленные к нижней поверхности сигары прямоугольные контейнеры. Слева, у более узкого и наиболее скошенного края, было закреплено что-то похожее на прожекторы и длинные тонкие дистанционно управляемые захваты.

Я внимательно рассмотрел все это, выпрямился и покачал головой: Извините, в жизни не видел подобного.

Но мог бы и не выпрямляться, потому что уже в следующий миг я лежал на полу. Секунд через пять я сумел встать на четвереньки и помотать головой, чтобы прийти в себя. Я взглянул вверх, застонал от боли за ухом и попробовал сфокусировать взгляд. Мне удалось убрать пелену только с одного глаза, и я увидел Вайленда, стоявшего надо мной и державшего пистолет за ствол.

— Я знал, что ты ответишь именно так, — произнес он приятным голосом, как будто мы сидели у викария за чаем и он просил передать ему булочку. Тебя подводит память, Толбот. Может, попробуешь припомнить, а?

— Это было необходимо делать? — Генерал, казалось, был потрясен случившимся. — Вайленд, мы же...

— Заткнитесь, — рявкнул Вайленд. Чаепитие у викария закончилось. Он повернулся ко мне:

— Ну что?

— Какая польза бить меня по голове? — гневно спросил я, с трудом поднявшись. — Как это может помочь мне вспомнить то, чего я никогда...

На этот раз я принял удар на ладонь, мгновенно опустил руку, пошатнулся и отлетел к переборке. Для большего эффекта я обмяк и сполз по переборке на пол. Никто ничего не сказал. Вайленд и двое его громил смотрели на меня с некоторым интересом, генерал сильно побледнел и закусил нижнюю губу, Ларри откровенно злорадствовал.

— Ну а сейчас припомнил?

Я обозвал его непечатно и поднялся на дрожащие ноги.

— Прекрасно, — пожал Вайленд плечами. — Думаю, что Ларри хочет убедить тебя.

— Можно, да? Правда? — Написанное на лице Ларри рвение вызывало отвращение и пугало. — Вы хотите, чтобы я заставил его заговорить?

Вайленд улыбнулся и кивнул:

— Только помни, что ему еще надо будет поработать.

— Постараюсь.

Для Ларри настал звездный час. Оказаться в центре внимания, лично отомстить за все мои насмешки и колкости, а главное — потрафить своим садистским наклонностям — все это должно было стать одним из главных событий в его жизни. Он приближался ко мне, слегка помахивая пистолетом, поминутно облизывая губы и хихикая высоким и ужасным фальцетом:

— Во внутреннюю часть правого бедра, повыше. Он завизжит, как... как свинья под ножом. Потом в левое бедро. И он все равно будет в состоянии работать.

Глаза его расширились, в них светилось безумие. Впервые в жизни я столкнулся с полным идиотом.

Вайленд был хорошим психологом: он знал, что меня в десять раз сильнее напугает злоба Ларри, его психическая неуравновешенность, нежели расчетливая жестокость его самого и его подручных. И я действительно испугался. Кроме того, я уже оказал достаточное сопротивление, именно столько, сколько от меня могли ожидать, и переигрывать было нельзя.

— Это модификация одного из первых французских батискафов, — быстро заговорил я. — Совместная англо-французская разработка. Предназначена для работы на глубинах, раз в пять меньших, чем его предшественники. Глубина погружения до двух с половиной тысяч футов, но он быстрее, маневреннее и, в отличие от своих предшественников, оснащен для проведения спасательных работ.

Никто никогда ненавидел меня так, как Ларри в этот момент. Он был маленьким ребенком, я пообещал ему самую красивую игрушку, и ее отняли у него, как только он ее получил. Казалось, он сейчас расплачется от ярости, разочарования и крушения надежд. Он все еще гарцевал передо мной, размахивая пистолетом.

— Он лжет! — завопил он. — Он пытается...

— Он не лжет, — холодно оборвал его Вайленд. В его голосе не слышалось торжества и удовлетворения — цель достигнута, и все в прошлом. Убери пистолет.

— Но я говорю тебе...

Закончить ему не удалось. Он закричал от боли, потому что один из молчаливых парней схватил его за запястье и заставил опустить пистолет: Убери пушку, сопляк, или я отниму ее!

Вайленд мельком глянул на них и отвернулся.

— Ты не только знаешь, что это такое, — обратился он ко мне, — ты даже работал с таким батискафом. У генерала есть надежный источник информации во Франции, и сегодня утром он сообщил нам об этом. Работал ты с ним и позднее. Совсем недавно. Наши источники информации на Кубе даже лучше европейских.

— Я не работал с ним недавно. — Я поднял руку, увидев, что Вайленд сжал губы. — Когда этот батискаф доставили на грузовом судне, чтобы провести предварительные погружения без людей на борту окало Нассау, англичане и французы решили, что дешевле и разумнее нанять местное судно, пригодное для подобных работ, чем вызывать из Европы. В то время я работал в спасательной фирме в Гаване, и у фирмы имелось судно с мощным краном и стрелой справа по корме. Оно идеально подходило для работы. Я был на этом судне, но не работал с самим батискафом. Какой смысл отрицать то, чего не было, — я слегка усмехнулся. Кроме того, я провел на судне около недели.

Они узнали об этом, а я знал, что они идут по пятам, и был вынужден побыстрее смотаться.

— Кто «они»?

— Какая разница сейчас? — неожиданно даже для меня самого в моем голосе прозвучала усталость.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Вайленд. — Насколько можно судить по твоей биографии, тебя могла преследовать полиция нескольких стран. Кстати, генерал, вот почему мы могли видеть лицо Толбота раньше.

Рутвен промолчал. Если бы я нуждался в доказательстве того, что генерал — орудие в руках Вайленда, то сейчас я получил его. Генерал был жалок, несчастен и явно хотел бы не принимать во всем этом участия.

Делая вид, что на меня только что сошло озарение, я спросил:

— Так это вы виноваты в пропаже батискафа?! Боже мой, это точно вы! Как же...

— Уж не думаешь ли ты, что тебя доставили сюда только для того, чтобы обсудить чертеж батискафа? — Вайленд позволил себе рассмеяться. — Конечно, это были мы, это было легко сделать. Эти дурни подвесили его на стальном тросе на глубине шестьдесят футов. Мы отцепили его, заменили трос на перетертый, чтобы они подумали, будто батискаф оторвался, и течение утащило его, а потом взяли его на буксир. Большую часть работы мы проделали в темноте, и поэтому нас мало кто видел. Никто не ожидал, что частная яхта будет буксировать батискаф.

— Частная яхта? Вы говорите о... — и почувствовал, что волосы у меня на голове зашевелились — я чуть было не сделал грубой ошибки, которая положила бы конец всему. С моего языка чуть не сорвалось название яхты «Темптрисс», а ведь никто не знал, что мне известно ее название — от Мери.

— Вы говорите о частной яхте генерала? — договорил я, прервав наконец неприятную паузу. — А разве у него есть яхта?

— У Ларри и у меня точно нет яхты, — ухмыльнулся Вайленд. — Так что это, конечно, яхта генерала.

Я кивнул:

— И, конечно же, батискаф где-то неподалеку. Скажите, зачем он вам нужен?

— Ты все равно узнал бы. Мы охотимся за сокровищем, Толбот.

— Уж не думаете ли вы, что я поверю в эти сказки о пиратских кладах?

— усмехнулся я.

— К тебе вернулась твоя смелость, Толбот? Нет, этот клад появился не так давно и лежит неподалеку отсюда.

— Как вы узнали о нем?

— Как мы узнали о нем? — Вайленд, казалось, забыл о том, что спешил.

Как любой уголовник, он любил лицедействовать и не упускал возможности искупаться в лучах собственной славы.

— Мы лишь примерно знали, где он находится. Пытались тралить, но безуспешно. Это было до нашей встречи с генералом. Ты этого не знаешь, но генерал дает свою яхту геологам, когда они забрасывают дно своими маленькими бомбочками и с помощью сейсмографов ищут нефтеносные слои. А пока они занимались этим, мы обследовали дно с помощью очень чувствительного эхолота. И нашли клад.

— Неподалеку отсюда?

— Да.

— Тогда почему вы не подняли его? — я делал вид, что как специалист настолько поглощен данной проблемой, что забыл о своем положении.

— Как бы ты поднял его?

— Спустился под воду, конечно. В этих водах это не так сложно. Прежде всего здесь континентальный шельф, и лишь отойдя от западного побережья Флориды на сотню миль, можно найти глубины свыше пятисот футов. Берег здесь недалеко, значит, глубина здесь — сто-сто пятьдесят футов.

— На какой глубине стоит Х-13, генерал?

— Сто тридцать при отливе, — механически ответил генерал.

— Ну вот и все, — пожал я плечами.

— Не все, — покачал головой Вайленд. — На какой глубине, по-твоему, могут работать водолазы?

— Футов триста, — немного подумав, ответил я. — Глубже всех, насколько мне известно, спускались американские водолазы в Гонолулу, когда поднимали американскую подводную лодку Ф-4, — двести семьдесят пять футов.

— Ты действительно специалист в своем деле, Толбот.

— Любой толковый водолаз и специалист по спасательным работам знает подобные вещи.

— Двести семьдесят пять футов? К сожалению, то, за чем мы охотимся, лежит на дне впадины. Геологи генерала очень заинтересовались ею, когда мы на нее наткнулись. Они сказали, что она похожа... На что она похожа, генерал?

— На впадину Херда.

— Точно. На впадину Херда в проливе Ла-Манш. Глубокая котловина, в которой англичане топят свою старую взрывчатку. Наша впадина имеет глубину четыреста восемьдесят футов.