При тусклом свете фонаря Джекстроу мы отлично справились с работой, поскольку не раз проделывали такие операции: присоединить к шару баллон с водородом, отвязать радиопередатчик, а на его место установить связку магниевых ракет с патроном циклонита. Мы подожгли огнепроводный шнур и разрезали веревку. Прежде чем первый аэростат достиг высоты пятисот футов, мы наполнили водородом второй шар. Едва присоединили к баллону с водородом третий шар и начали отвязывать передатчик, как над аэростатом, поднявшимся на четыре тысячи футов, рассыпалась огнями первая ракета.

Я даже не ожидал такого успеха. Разделяя мою радость, Зейгеро хлопнул меня по спине.

— Доктор Мейсон, — важно проговорил он, — беру свои слова назад. Вы просто молодчина.

— А как же иначе, — согласился я. Действительно, при такой видимости только незрячий не заметил бы эту ослепительную вспышку. Конечно, если бы он смотрел в нашу сторону. Но я был уверен, что Хиллкрест и пятеро его спутников, разыскивающие нас, непременно увидят ракету.

После того как погасла первая ракета, много выше ее вспыхнула вторая.

Если вдоль побережья патрулируют суда, их экипажи тоже увидят сигнальные ракеты и запеленгуют нас. Я посмотрел на Джекстроу и Зейгеро и, даже не разглядев как следует их лица, понял, о чем они думают. Мне стало не по себе. Вполне вероятно, преступники, находящиеся всего в нескольких милях от нас, тоже увидели вспышки. И сообразили, что это первая ячейка сети, которую могут набросить на них. Беспощадные убийцы, испугавшись, станут еще опаснее.

А ведь у них в руках Маргарита и отец Джонни Зейгеро. Но выбора у меня не было. Чтобы не думать о заложниках, я взглянул на небо и на миг зажмурился.

По недосмотру или из-за того, что мы не рассчитали длину огнепроводного шнура, третья ракета вспыхнула на высоте пятисот с небольшим футов.

Бело-голубое пламя почти сразу же слилось с ярко-оранжевым. Загорелась оболочка шара. Охваченный огнем, он медленно опускался вниз.

Не в силах оторваться от этого зрелища, я упустил из виду другое, гораздо более важное для нас обстоятельство. О Джекстроу этого не скажешь.

Он никогда ничего не упускает из виду. Почувствовав, как он сжал мою руку, я оглянулся и увидел его белоснежную улыбку. Затем повернулся туда, куда он указывал. На юго-востоке, невысоко над горизонтом, в каких-то пяти милях от нас, описав дугу, опускалась красная с белым сигнальная ракета.

Чувства, которые охватили нас, во всяком случае меня, не поддаются описанию. Более великолепной картины я в жизни не видел. Такой радости я не испытал даже когда двадцать минут спустя заметил, как подпрыгивают, приближаясь к нам, два мощных снопа света. Перевалив через бугор, к тому месту, где мы стояли на краю ледника, неистово размахивая длинным металлическим шестом с укрепленным на его конце последним фальшфейером, двигалась машина. Прошло минут десять, которые показались мне вечностью, и огромный снегоход, выкрашенный в красный и желтый цвета, остановился около нас. Подхваченные руками друзей, мы оказались в кузове великолепно оснащенной, с надежной теплоизоляцией машины. Даже не верилось, что мы в тепле и уюте.

Хиллкрест был рослый, краснолицый, чернобородый мужчина с веселым, открытым, жизнелюбивым характером. За его обманчиво простодушной внешностью не сразу удавалось разглядеть человека проницательного ума и большой энергии. Сейчас один вид его доставлял мне удовольствие. Я сидел, развалясь на стуле, со стаканом бренди в руке. Впервые за пять дней, хотя и ненадолго, я расслабился. Уверен, наша внешность внушала ему иные чувства. При ярком свете плафона я увидел пожелтевшие, покрытые волдырями и струпьями осунувшиеся лица, кровоточащие, с почерневшими ногтями, неповинующиеся нам руки, и ужаснулся. Однако Хиллкрест не подал и виду, что потрясен. Прежде чем задать хотя бы один вопрос, он напоил нас горячим, уложил Малера и Марию Легард на койки с высоким ограждением, положив в постель теплотворные таблетки; отдал какие-то указания повару, успевшему разогреть ужин.

— Ну а теперь перейдем к главному, деловито произнес капитан. — Где «Ситроен»? Насколько я понимаю, прибор все еще в руках у преступников.

Скольким людям эта штука стоила здоровья, дружище, ты даже представить себе не можешь.

— Главное совсем не это, — спокойно возразил я. Кивнув в сторону Малера, который шумно, с усилием дышал, я продолжал:

— Человек умирает.

— Ситуация под контролем, — произнес Хиллкрест и ткнул большим пальцем в сторону Джосса. Радостно поздоровавшись с нами, оператор вновь забрался в угол, где была установлена рация. — Парень вторые сутки не отходит от приемопередатчика. С того самого момента, когда ты передал сигнал «Мейдей».

— Внимательно посмотрев на меня, Хиллкрест добавил:

— Рисковый малый. Мог пулю схлопотать.

— Едва не дошло до этого... Но речь не обо мне, а о Малере.

— Конечно. Мы постоянно поддерживаем связь с двумя кораблями. Это эсминец «Уайкенхем» и авианосец «Трайтон». Как я и предполагал, твои друзья движутся в этом направлении. Утром к побережью подойдет «Уайкенхем». Но для авианосца каналы во льду слишком узки. Он не сможет маневрировать, чтобы самолеты смогли подняться в воздух. Корабль в восьмидесяти милях южнее. Там море свободно ото льда.

— В восьмидесяти милях! — Я даже не пытался скрыть свое разочарование... — А я-то надеялся, что несчастного старика еще можно спасти. В восьмидесяти милях!

— Хочу сообщить тебе хорошую новость, доктор, — добродушно заметил Хиллкрест. — Наступил век авиации. — С этими словами капитан вопросительно посмотрел на Джосса.

— Реактивный истребитель «Симитар» готовится к взлету, — бесстрастным голосом произнес радист и тотчас радостно прибавил:

— Он уже в воздухе.

Контрольное время 09.33. Мы должны выпустить ракету в 09.46. Ровно через тринадцать минут. Затем еще две с интервалом в тридцать секунд. В 09.48 нам нужно зажечь фальшфейер на том месте, куда следует сбросить груз, но не ближе двухсот ярдов от трактора. — Выслушав пилота, Джосс с улыбкой продолжал:

— После того как зажжем фальшфейер, надо убираться к чертовой бабушке. Иначе голова заболит.

Я растерялся, не зная, что и отвечать. Не часто бывают такие минуты. Я медленно осознавал, как много для меня значило спасти жизнь смертельно больного. Должно быть, догадавшись о том, что я испытал, Хиллкрест деловито проговорил:

— Послушай, старина. Мы не могли организовать доставку лекарства раньше. Дело в том, что командир авианосца не хотел рисковать дорогостоящим самолетом и еще более дорогостоящим пилотом, пока не станет определенно известно, что Малер еще жив.

— Они сделали все, что в их силах, — отозвался я. Неожиданно меня осенило:

— Но ведь в мирное время эти самолеты не имеют на борту боекомплекта?

— Не волнуйся, — мрачно ответил Хиллкрест, раскладывая по тарелкам дымящееся жаркое. — Парни не в игрушки играть собрались. С полуночи на боевом дежурстве звено «Симитаров». На борту каждой машины полный боекомплект... А теперь твоя очередь, доктор. Выкладывай, В нескольких словах я рассказал, что с нами произошло. Хлопнув в ладоши, капитан воскликнул:

— Выходит, они милях в пяти от нас? Тогда в погоню! — Потирая руки от радостного возбуждения, Хиллкрест продолжал:

— Наша машина втрое быстрее, да и винтовок у нас втрое больше. Вот как надо снаряжать мало-мальски приличную экспедицию!

Мне было не до смеха, но при виде его азарта даже я усмехнулся. Хотя с плеч у меня свалилась одна забота: Малер и Мария Легард были в тепле, получили горячую пищу, другая тревожила теперь меня судьба — Маргариты Росс.

— Никакой погони не будет, капитан Хиллкрест. Во-первых, поверхность глетчера неровная и опасная, так что особенно не разгонишься. Во-вторых, если бандиты заметят, что их преследуют, они в два счета прикончат Маргариту Росс и мистера Левина. Кстати, он отец мистера Зейгеро.

— Что? — одновременно воскликнули оба полярника.

— То, что слышали. Но об этом потом. Карта у вас есть?

— Как не быть. — Хиллкрест протянул мне планшет. Как и на большинстве карт Гренландии, на этой топография местности была отображена лишь на участке побережья шириной всего двадцать миль. Но для меня этого было вполне достаточно. Судя по карте, глетчер Кангалак спускался в Кангалак-фьорд.

Береговая черта по другую сторону южного окончания фьорда уходила в глубь побережья, образуя глубокую бухту. Северный мыс фьорда плавно соединялся с пологой кривой, тянущейся на много миль к норду.

— Где, ты говоришь, находится эсминец? — поинтересовался я.

— "Уайкенхем"? Точно не знаю.

— Может, блокирует выход из Кангалак-фьорда? — предположил я, ткнув пальцем в карту.

— Нет, я знаю определенно, — сокрушенно покачал головой Хиллкрест. Командир говорит, паковый лед слишком крепок. Он не может рисковать кораблем: вдруг полынья сомкнется. — Хиллкрест презрительно сморщился. Можно подумать, что борта его корабля картонные.

— И он прав. Сам плавал на эсминцах. Так что командира не осуждаю. Могу поклясться, что траулер, который он караулит, — скорее всего это судно с усиленной ледовой обшивкой — давно успел пробраться в глубь фьорда. А где-нибудь рядышком сшивается субмарина. Взгляни, что мы можем сделать. — Я провел пальцем по карте. — Мы должны двигаться параллельно глетчеру, держась на расстоянии около мили. Мы окажемся под прикрытием склона, и Смоллвуд нас не заметит. А рев «Ситроена» помешает ему услышать шум нашего двигателя. А вот тут...

— А что, если ему вздумается выключить мотор и прислушаться? — спросил Хиллкрест.

— В моторах Смоллвуд и Корадзини разбираются как свинья в апельсинах.

Им и в голову не придет выключить двигатель из опасения, что им его не удастся завести... Вот здесь, у основания мыса, отделяющего фьорд от бухты, расположенной южнее него, примерно в миле от устья глетчера, края его полого переходят в плато. Но там непременно должна быть моренная гряда или иное препятствие. Тут-то мы и устроим засаду.

— Засаду? — нахмурился Хиллкрест. — Чем засада лучше преследования? Все равно дело дойдет до стычки. Угрожая убить Левина и стюардессу, преступники начнут диктовать свои условия.

— Никакой стычки не будет, — заверил я товарища. — Трактор движется по левой стороне глетчера. Вряд ли бандиты станут перебираться на противоположную его сторону. У нас в поле зрения они окажутся примерно в полустах ярдах от укрытия. Двигаться дальше на тракторе по глетчеру опасно.

— Мотнув головой в сторону снайперской винтовки триста третьего калибра, стоявшей в углу, я прибавил:

— Из этого ружья со ста ярдов Джекстроу попадет в мишень диаметром три дюйма. На расстоянии пятьдесят ярдов человеческая голова в шесть раз больше мишени. Сначала он снимет Корадзини, который, очевидно, сидит за рулем. А когда высунет голову Смоллвуд, срежет и его. Вот и все дела.

— Господи, ты не посмеешь сделать этого! — ужаснулся Хиллкрест. Стрелять без предупреждения? Ведь это убийство! Чистой воды убийство!

— Хочешь, я назову тебе количество людей, которых убили эти подлецы? Покачав головой, я сказал:

— Ты даже представления не имеешь, что это за подонки, Хиллкрест.

— Однако... — Не закончив фразы, капитан повернулся к Джекстроу. — Ведь он тебя заставляет делать это. Как ты сам на это смотришь?

— Шлепну их за милую душу, — жестко произнес каюр.

Хиллкрест растерянно смотрел на нас обоих, словно видел впервые. Но он не испытал того, что нам пришлось пережить, и убедить его было невозможно.

Воцарилась напряженная тишина. Но тут, на наше счастье, радист произнес:

— Ноль девять сорок три, капитан Хиллкрест. Осталось три минуты.

— Добро, — проронил начальник партии. Он, как и я, был рад тому, что нас прервали. -Барклай, приготовь три ракеты и жди, — обратился он к повару.

Остальные три участника партии успели перебраться в просторную кабину водителя. — Сначала я пущу одну, потом еще пару для страховки. Джосс, дай звуковой сигнал, когда нужно будет выстрелить.

Я проводил Хиллкреста. Все шло как по маслу. Через считанные секунды после того, как взвившаяся ввысь ракета рассыпалась яркими брызгами, мы услышали пронзительный вой мотора, приближавшийся с юго-запада. На высоте около пятисот футов возник темный силуэт машины, летевшей без аэронавигационных огней. Сделав разворот, самолет приблизился к нам.

Значительно уменьшив скорость, снова развернулся. Дико взревел реактивный двигатель, и истребитель удалился в юго-восточном направлении. Летчик даже не удосужился проверить, там ли он сбросил груз. Да и то сказать, для пилота, который ухитряется сесть в полной темноте на палубу авианосца размером с носовой платок, такая операция — детская забава.

Вместо одного пакета мы нашли два. Они были сброшены не на парашютах, а на своего рода тормозных устройствах. Упали они ярдах в сорока от того места, где были зажжены фальшфейеры, ударившись о поверхность с такой силой, что я решил: содержимое пакетов разбито вдребезги. Но я недооценил опыт летчиков морской авиации, поднаторевших в такого рода операциях. Посылка была так надежно упакована, что все оказалось в целости и сохранности.

Содержимое посылок было продублировано. В каждой содержалось по две ампулы инсулина и шприц для внутривенных инъекций. Тот, кто собирал посылки, рисковать не хотел. Но в ту минуту мне было не до благодарности. Сунув коробки под мышку, я во всю прыть бросился к трактору.

«Сноукэт» мчался полным ходом без малого два часа. Обычно чрезвычайно устойчивый благодаря четырем широченным гусеницам, снегоход так мотало из стороны в сторону, что становилось страшно. Местность была иссечена трещинами, поэтому пришлось сделать большой крюк. В результате мы более чем на три мили удалились от глетчера. И снова Балто доказал свою незаменимость: словно заведенный, он бежал впереди, не раз уводя снегоход от опасности.

Правда, маршрут «Сноукэта» оказался извилистым. С восходом луны, заливавшей поверхность плато бледным светом, двигаться стало гораздо легче.

Напряжение росло с каждым часом, достигнув крайних пределов. Примерно с полчаса, достав из аптечки нужные препараты, я лечил как мог Малера.

Состояние его заметно улучшилось. Я оказывал помощь Марии Легард, Елене, Джекстроу, обработал и перевязал изуродованные руки Зейгеро. Затем отдал себя в руки Хиллкреста, который наскоро оказал первую помощь мне самому.

После этого мне, как и остальным, оставалось только одно: стараться отогнать от себя мысль о том, что произойдет, если «Ситроен» раньше нас доберется до языка глетчера.

Ровно в полдень снегоход замер как вкопанный. Мы выпрыгнули из кузова посмотреть, в чем дело. Выяснилось, что водитель ждет распоряжений: мы обогнули горб последней ледяной гряды, отделявшей нас от глетчера.

При тусклом свете полярного дня перед нами открылась величественная панорама, при виде которой у нас перехватило дыхание. Ледяной покров на севере тянулся до самого побережья, образуя отвесные, а местами и нависающие над морем стены, похожие на форты Китайской стены. Ни один человек, ни одно судно не смогли бы высадиться там на берег.

К югу от нас мы увидели широкую бухту, отделенную от фьорда хребтом, выступающим в море на целую милю. Скалистый невысокий берег бухты лишь в отдельных местах был покрыт сугробами снега, сметенными с материкового льда.

Если нам и удастся когда-нибудь сесть на судно, то именно там.

Заключенный между приземистыми скалами фьорда язык ледника, ярдов триста шириной, делал поворот градусов в тридцать вправо. Затем спускался к морю, усеянному глыбами пакового льда, рухнувшими с высоты ста или полутораста футов. Первая половина языка имела довольно крутой уклон влево, к нунатакам. Серповидный берег ледникового русла был усеян каменными обломками, выбивавшимися из-под ледяного покрова в дальнем углу излучины.

Вся поверхность ледника была иссечена продольными и поперечными трещинами.

Иные из них достигали сотен двух футов в глубину. Со дна широких расселин устремлялись ввысь сераки — не правильной, зачастую остроконечной формы ледяные зубцы.

Неужели Смоллвуд потеряет голову и решит вести «Ситроен» по леднику и дальше? Мало того что поверхность его испещрена расселинами, уклон здесь настолько велик, что машину не удастся затормозить. А внизу — усеянный островами, забитый льдом Баффинов залив. Придет весна, и лед этот примет самые фантастические формы, будет изрезан во всех направлениях постоянно меняющими свою конфигурацию каналами, усеянными небольшими айсбергами, возможно оторвавшимися от восточного побережья. Обогнув мыс Фэрвель, увлекаемые ветром и течением ледяные горы приплыли на север, успев за это время наполовину разрушиться. В белом тумане, нависшем над морем, сейчас различимы были причудливые фантастические очертания ледяных глыб, словно высеченных безумным ваятелем.

Но в очертаниях двух судов не было ничего фантастического. Одно из них находилось к юго-западу от нас. Несмотря на расплывчатые его очертания, как было не узнать поджарый силуэт эсминца. Ну конечно, это был «Уайкенхем».

Корабль осторожно пробирался между льдинами, направляясь к левому берегу бухты. Зрелище наполнило нас радостной надеждой. Но тут мое внимание привлекло второе судно.

Значительную часть его корпуса закрывал нависший над фьордом язык ледника. Однако на фоне гладкой как зеркало поверхности воды четко выделялись приземистый мостик, округлые скулы и кранцы, спущенные с левого борта, упиравшиеся в скалистый берег. Флага было не видно. Несомненно, это был траулер. Причем особой конструкции: проделанный его корпусом канал в забитой шугой воде еще не успел затянуться льдом.

Еще раз взглянув на траулер, я едва не вырвал бинокль из рук Хиллкреста. Даже в полумраке фьорда, который не смог рассеять тусклый свет полярного дня, я увидел больше, чем мне бы хотелось. Я замер на мгновение, ожидая услышать шум двигателя «Ситроена».

В следующую минуту я был уже возле рации.

— Поддерживаешь связь с «Трайтоном», Джосс? — Тот кивнул, и я торопливо продолжал:

— Сообщи им, что с траулера, находящегося в Кангалак-фьорде, на берег высаживается десант. Десять-двенадцать человек, точно не знаю.

Вооружены они или нет, не известно. Но едва ли они безоружны, черт бы их побрал! Сообщи, что они наверняка направляются к леднику.

— Сейчас?

— Ну а когда же еще? — рявкнул я. — Сию же минуту сообщи! И потом...

— Я не об этом. Они сейчас направляются к леднику?

— Будут там минут через десять-пятнадцать. Прибрежные скалы довольно круты, вскарабкаются не сразу... Потом попроси «Уайкенхем» высадить на берег отряд. Хорошо вооруженный. И, ради Бога, поживей.

— А успеют они, док? — спросил стоявший сзади меня Зейгеро. — Пока спустят шлюпку, пока подгребут к берегу и пересекут мыс. А тут ни много ни мало с полмили будет. Не меньше четверти часа уйдет, а то и больше.

— Знаю, — раздраженно проговорил я, стараясь не повышать голос: Джосс уже вышел в эфир. Сообщение он передавал по-деловому быстро, отрывисто, без спешки. — Если придумал что-нибудь поумней...

— Появились! — В дверь кабины заглянуло возбужденное лицо Хиллкреста. Пошли! Слышен шум двигателя.

Так оно и оказалось. Басовитый рев «Ситроена» не спутаешь ни с чем.

Захватив с собой винтовки, мы поспешно удалились от окруженной моренной грядой выемки, куда мы спрятали снегоход. Оказавшись ярдах в ста от него, мы с Джекстроу и Хиллкрестом укрылись за небольшим пригорком у края ледника. Из укрытия ледник просматривался до самой его излучины.

Торопились мы напрасно. «Ситроен» находился далеко. Гул мотора слышался так отчетливо оттого, что отражался от склонов ледниковой долины, словно от стенок рупора. Я удовлетворенно огляделся кругом. Я рассчитывал, что «Ситроен» будет двигаться по одной стороне глетчера. Так, судя по всему, и должно было случиться. Центральная часть ледника представляла собой лабиринт из трещин и расселин, начиная от едва различимых и кончая ущельями шириной свыше двадцати футов. Буквально исполосовав поверхность глетчера во всех направлениях, они упирались в противоположный склон. На нашей же, левой стороне, вдоль моренной гряды, лед был довольно ровный. Здесь трещины рассекали ледник с интервалами самое малое тридцать ярдов. Тридцать ярдов!

Уж с такого расстояния Джекстроу не промахнется. Даже если мишень движется.

Я украдкой посмотрел на него, лицо его было непроницаемо. Хиллкрест, наоборот, места себе не находил, чувствуя себя глубоко несчастным. Ему не хотелось участвовать в убийстве. Но это не было убийством. Это была заслуженная преступниками казнь. Мы не отнимали жизнь. Мы ее спасали. Жизнь Маргариты и Солли Левина...

Внезапно послышался лязг затвора, заглушивший даже рев трактора.

Растянувшись во весь рост на снегу, Джекстроу упер приклад карабина в плечо.

В это мгновение впереди появился «Ситроен». Эскимос осторожно опустил карабин на землю. Я проиграл. Трактор двигался по противоположному краю ледника, почти задевая правый берег. Расстояние до него, самое малое, составляло ярдов триста.