Слова об уничтожении части Восточной Англии беспрерывно повторяются по радио и телевидению в последних известиях. Все до смерти напуганы. Кто бы ни стоял за всем этим, еще несколько часов — и нация будет на коленях. В результате стремительности событий за очень короткое время люди не успели задуматься. А тут еще каждая падкая на сенсации газета и каждая передача радио нагнетают страх, твердят, что этот безумец не отличает ботулинусный вирус от дьявольского микроба и что в следующий раз может случиться подмена токсина дьявольским микробом.

— В самом деле, — сказал я, — все, кто стонал и горько жаловался, что опасно жить при надвигающейся угрозе термоядерной войны, вдруг увидели еще большую опасность, узнали, что страх не имеет границ. Думаете, правительство пойдет на уступки?

— Не могу утверждать, — признался Шеф. — Кажется, я довольно поверхностно судил о премьере. Думал, что он, как и все, напуган. А теперь сомневаюсь. Он занял очень жесткую позицию. Это может привести к катастрофе. Возможно, он стыдится, что перепугался сразу. Возможно, видит шанс для себя оставить бессмертный след в истории...

— Возможно, он похож на нас, — сказал я. — Может быть, он напился от переживаний и не сообразит, что делать.

— Может быть. В данную минуту он консультируется с министрами. Он твердит, что это дело рук коммунистов. Если же коммунисты здесь ни при чем, тогда уступка уничтожения Мортона приведет к краху правительства, расписавшегося в своей неспособности найти выход из трудной ситуации.

Лично я считаю, что в такой ситуации может быть единственно правильный ход. И я согласен с премьером, когда он говорит, что готов эвакуировать Лондон.

— Эвакуировать Лондон? — недоверчиво переспросил Харденджер. — Десять миллионов за десять часов?! Фантастично! Он ненормальный! Невозможно.

— Не так уж невозможно. Слава богу, будет безветренный вечер, метеосводка обещает безветренную ночь и сильный дождь. Находящийся в воздухе вирус будет смываться дождем на землю. Специалисты утверждают, что в дождливую погоду вирус вряд ли распространится больше нескольких сот ярдов от места заражения. При необходимости они предлагают эвакуировать район между Юстон-роуд и Темзой. От Портленд-стрит до Риджент-стрит на западе и до Грей-инроуд на востоке.

— Это вполне выполнимо, — согласился Харденджер.

— Там ночью совсем безлюдные места, там расположены в основном учреждения и магазины. Но этот вирус... Его может смыть дождем, и заразится Темза. Питьевая вода будет отравлена. Что бы ни произошло, надо предупредить население воздерживаться от питья, стирки в течение двенадцати часов.

— Это и предлагают газетчики. Запастись водой, герметизировать ее.

Господи, что же из всего этого получится?! В жизни никогда не чувствовал себя таким беспомощным. И нет ни единого просвета в этом деле. Если бы мы имели хоть малейшее подозрение, хоть намек на личность преступника, хоть что-нибудь. Если бы мы на него вышли, отвернулся бы и разрешил Кэвелу поработать над ним.

Я осушил и поставил свой стакан:

— Вы имеете в виду это, сэр?

— А что еще?! — Он поднял взгляд от стакана и уставился на меня усталыми серыми глазами. — Что вы предлагаете, Кэвел? Можете указать путь?

— Могу сделать большее, сэр. Я знаю. Я знаю, кто это.

Когда прошел шок, Шеф вновь стал невозмутим. Он это умел. Широко рта не открывал, глаза не вытаращивал, словом, не выражал никаких эмоций.

— Половину моего королевства отдам, Пьер. Кто? — прошептал он.

— Еще одно доказательство, последнее доказательство, и тогда я скажу — кто. Мы пропустили эту улику, когда она смотрела на нас. По крайней мере, на меня. И Харденджера. Подумать только, безопасность страны зависит от таких людей, как мы! Полицейские, детективы! Мы не могли бы обнаружить даже дыр в сыре груйе. — Я повернулся к Харденджеру. — Мы только что внимательно обыскали сад. Согласны?

— Согласен. Ну и что?

— Не пропустили ни одного фута, правда?

— Продолжайте, — с нетерпением проворчал он.

— Вы видели признаки недавней кладки? Хижины? Сарая? Беседки? Пруда?

Декоративной каменной стены? Чего-нибудь?

Он покачал головой, устало глядя на меня. — Ничего. Ничего подобного, — воодушевлялся я. — Тогда зачем, зачем им понадобился цемент, пустые мешки из-под которого лежат в сарае? Куда он делся? Он ведь не мог испариться! И несколько строительных блоков мы видели. Наверное, это остатки большой кучи таких блоков. Если строительство воздушных замков не было увлечением Макдональда, тогда где может быть наиболее вероятное место кладки?

— К примеру? Подскажите мне, Кэвел.

— Я сделаю лучше — я покажу вам это место. — Я оставил их в кухне, пошел к сараю за ломом или киркой, но не нашел ничего. Потом мне попался ломик. Его достаточно. Взял его вместе с ведром, вошел в кухню, где Шеф и Харденджер ожидали меня, наполнил ведро водой в кухонной раковине и вместе с ожидавшими спустился в подвал.

Харденджер, по-видимому забывший о висящем покойнике, глухо спросил:

— Что, Кэвел? Собираетесь показать нам, как делаются угольные брикеты?

Неожиданно наверху в холле зазвенел телефон. Мы невольно переглянулись. Звонки к Макдональду могли оказаться интересными.

— Я отвечу, — сказал Харденджер и ушел. Мы услышали его голос, затем он позвал меня. Я стал подниматься по ступеням, чувствуя, что Шеф идет следом. Харденджер передал мне трубку:

— Вас. Не называет своего имени. Хочет говорить с вами лично. Я взял трубку:

— У телефона Кэвел.

— Итак, вы на свободе, а маленькая леди лгать не будет, — доносились до меня глухие угрожающие слова. — Прекратите, Кэвел. Посоветуйте Шефу прекратить, Кзвел. Если хотите видеть маленькую леди живой.

Эти новые синтетические телефонные трубки довольно твердые, иначе я сломал бы трубку в руке. Чуть-чуть, и сломал бы. Сердце замерло и вновь гулко забилось. Я старался сдержаться и старался быть спокойным. Сказал сдержанно:

— Что вы там, черт возьми, несете?

— Прелестная миссис Кэвел у меня. Она желает вам сказать кое-что.

После минутного молчания я услышал ее голос:

— Пьер? О, мой дорогой, извини меня... — Голос внезапно оборвался, послышался хрип, и наступила тишина. И снова угрожающий шепот:

— Прекратите, Кэвел. — И после звук опущенной трубки. Я тоже бросил трубку. Руки у меня дрожали, как у малярийного. Потрясение и страх превратили лицо в маску. Тут, видать, и грим сыграл свою роль. Словом, они ничего не заметили, только Шеф спросил:

— Кто это? — вполне нормальным тоном.

— Не знаю. — Я помолчал и сказал машинально:

— У них Мэри.

Рука Шефа уже взялась за дверную ручку, но сразу замерла. Лицо его окаменело. Харденджер пробормотал что-то непечатное и тоже окаменел. Они не просили меня повторить сказанное, ибо не сомневались ничуть в истине моего сообщения.

— Они требуют от нас прекращения расследования, — продолжал я деревянным голосом, — или они убьют ее. Она у них, это точно. Они, должно быть, сильно мучили ее.

— Как они узнали, что вы убежали? — почти с отчаянием спросил Харденджер. — Как могли даже предположить?

— Доктор Макдональд, вот как, — сказал я. — Он знал. Миссис Турпин сообщила ему, а убийца Макдональда узнал от него. — Бездумно смотрел я Шефу в лицо, с которого исчезла жизнерадостность и бодрость. Простите, если что случится с Мэри по моей вине. Из-за моей непростительной глупости и неосторожности.

— Что ты собираешься делать, мой мальчик? — спросил Шеф усталым и бесцветным голосом. — Знаешь, ведь они собираются убить твою жену.

Подобные типы всегда убивают.

— Зря теряем время, — оборвал я его. — Мне нужно всего две минуты, вот что. Надо удостовериться.

Я побежал в подвал, схватил ведро и выплеснул половину на дальнюю стену. Вода быстро сбегала на пол, не оставляя почти никаких следов на въевшейся многолетней угольной пыли.

Шеф и Харденджер безучастно наблюдали, как я выплеснул остатки воды на стену, где уголь раньше был навален высоко, до того как я его расшвырял. Вода вновь полилась в уголь, оставляя стену почти такой же, как и раньше. Но угольная пыль смылась, и обнажилась свежая кладка, сделанная буквально несколько недель назад. Харденджер пристально вгляделся в стену, затем бросил взгляд на меня и вновь глянул на свежую кладку.

— Виноват, Кэвел, — сказал он. — Вот почему уголь насыпан так высоко у стены. Хотели скрыть следы недавней работы.

Я не стал тратить время на пустые разговоры. Время стало единственным нашим преимуществом. Поэтому схватил молоток и ударил по верхнему ряду кладки — эта часть стены была сильно зацементирована. Этот взмах отразился во мне острой болью, будто кто всадил в меня шестидюймовый стилет под самое правое ребро. После этого я молча протянул молоток Харденджеру и бессильно опустился на перевернутое пустое ведро. Харденджер выбивал сразу по несколько блоков и, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, работал ловко, стремительно, со всей решимостью и мощью. Он атаковал стену, словно она была причиной всех существующих на земле зол. Вскоре первый ряд блоков кладки поддался, и через полминуты образовалась дыра около двух футов.

Харденджер остановился, поглядел на меня. Кряхтя, я поднялся и включил фонарик. И мы заглянули туда. Между фальшивой стеной и стеной подвала было пространство около двух футов, в нем различалось полузасыпанное щебнем и угольной пылью, втиснутое кое-как то, что когда-то называлось человеком.

Зверски искалеченные, но все же несомненные останки человека.

— Вы знаете, кто это, Кэвел? — мрачно, но спокойно спросил Харденджер.

— Знаю. Истон Дерри. Мой предшественник, начальник охраны Мортона.

— Истон Дерри? — в противоположность Харденджеру Шеф отлично владел собой. — Как ты определил? Лицо неузнаваемо.

— Да. Но на левой руке кольцо с голубым топазом. Истон всегда его носил. Это Истон Дерри.

— Что... что они сделали с ним?! — Шеф уставился на полуобнаженное тело. — Раздавили автомобилем? Или... или его растоптало дикое животное? С минуту он молчал, вглядывался в мертвое тело, затем выпрямился и обернулся ко мне. Старость и усталость отражались на нем как никогда.

Старые глаза застыли в ледяной холодной неподвижности. — Они такое с ним вытворяли. Замучили до смерти.

— Замучили до смерти, — повторил я.

— И ты знаешь, кто это сделал? — снова спросил Харденджер.

— Знаю. Знаю, кто это сделал.

Харденджер вытащил ордер на арест, ручку из внутреннего кармана и застыл в ожидании.

— Этого не потребуется, старший инспектор. Пока я не доберусь до него. На всякий случай: не выписывайте ордер на имя доктора Грегори.

Настоящий Грегори мертв.

Через восемь минут большой полицейский «ягуар» резко затормозил у дома Чессингема. В третий раз за последние сутки я поднялся по истертым ступеням и нажал на звонок. Шеф стоял за мной, Харденджер был в передвижной радиомашине, отдавал приказание полицейским дюжины графств выследить Грегори и его «фиатик», опознать, но пока не задерживать. Мы знали, что Грегори не убьет Мэри, пока не окажется в безвыходном положении. И все мы ухватились за эту слабую надежду для ее жизни.

— Мистер Кэвел! — воскликнула Стелла Чессингем совсем не так, как сегодня на рассвете. Глаза ее снова сияли и лицо было спокойно. — Как мило с вашей стороны! Я... я прошу прощения за сегодняшнее утро, мистер Кэвел.

Это правда, что мне сказала мама? Когда брата уводили сегодня утром...

— Совершенная правда, мисс Чессингем, — подтвердил я, стараясь улыбнуться, хотя лицо горело от стертого грима. Он стал бесполезен после визита к Макдональду. Я даже радовался, что не видел себя и свою улыбку.

Наши отношения за двенадцать часов в корне переменились.

— Искренне сожалею, но это было продиктовано необходимостью. Ваш брат будет сегодня вечером освобожден. Вы видели мою жену сегодня днем?

— Конечно. Это было так мило с ее стороны — прийти к нам. Не хотите ли вы и ваш... гм... друг повидаться с мамой? Ей будет приятно, уверена. Я отрицательно покачал головой.

— В котором часу моя жена ушла от вас?

— Кажется, около половины шестого. Только начало смеркаться и...

Что-нибудь с ней случилось? — закончила она шепотом.

— Она похищена убийцей, и ее держат заложницей.

— О нет! О, сэр Кэвел, нет, нет! — Она схватилась руками за горло. Это... это невозможно.

— Как она ушла отсюда?

— Похитили? Вашу жену похитили? — Она уставилась на меня округлившимися от страха глазами. — Почему, кто-то захотел...

— Ради бога, отвечайте! — не выдержал я. — Она села в такси, поехала автобусом... на чем?

— На машине, — прошептала она. — За ней приехала машина. Какой-то человек сказал, что вы ее срочно хотите видеть... — еле слышно ответила она, осознав вопрос. — Там был еще один, на заднем сиденье. Не знаю, какая была машина, за исключением... ну конечно! Это иностранная машина, руль у нее находился слева. Разве она...

— Грегори и его «фиат», — прошептал Шеф. — Но, ради бога, как он узнал, что Мэри здесь?

— Поднял трубку, и все, — сокрушенно объяснил я. — Он знал, что мы остановились в «Вогоннере». Он спросил Мэри. Ему ответили, что ее нет. Он спросил — где? И этот толстый, стоящий за баром болван объяснил, что сам два часа назад отвез на машине миссис Кэвел к мистеру Чессингему. Это было по пути Грегори, он остановился посмотреть. У него все для выигрыша и ничего для проигрыша.

Мы даже не попрощались со Стеллой Чессингем. Сбежали вниз по лестнице, увидели Харденджера, выходящего из радиомашины, впихнули его обратно.

— Альфингем, — крикнул я, — «фиат», он им все-таки воспользовался. Не думаю, чтобы он рискнул...

— Он не рискнул, — подхватил Харденджер, — только что мне сообщили, что «фиат» брошен на обочине возле деревни Грейлинг. Недалеко отсюда, в трех милях, на проселке... Почти рядом с домом местного констебля. Тот как раз слушал нашу передачу, глянул в окно и увидел «фиат».

— Пустой, конечно.

— Пустой. Он не бросил бы машину, если бы не прихватил другую. Я дал знать о краже машины. Наверняка ее украли в деревне Грейлинг. Полагаю, мы скоро ее обнаружим.

Действительно, вскоре машину обнаружили мы сами. Через две минуты мы влетели в Грейлинг и увидели прыгающего на тротуаре типа. Он отчаянно махал саквояжем. «Ягуар» остановился, Харденджер опустил стекло.

— Это безобразие! — кричал тип с саквояжем. — Слава богу, вы уже здесь! Бандитизм! Разбой среди бела дня...

— В чем дело? — остановил его Харденджер.

— Моя машина! Среди бела дня! Украдена, господи! Я сидел в гостях в этом доме, и...

— Сколько времени вы были в доме?

— А? Сколько времени? Какого черта...

— Отвечайте! — рявкнул Харденджер.

— Сорок минут. Но что...

— Марка машины. Какая?

— "Ванден-плас-принсис". — Он почти рыдал от расстройства. Совершенно новая, говорю вам. Бирюзового цвета. Ей всего три недели... как...

— Не волнуйтесь, — отрезал Харденджер. Полицейский «ягуар» уже набирал скорость. — Мы ее вернем, — он закрыл окно. Позади нас остался тип с разинутым ртом. Харденджер приказал сержанту-водителю:

— Альфингем.

Потом по лондонской дороге. Отмените розыск «фиата». Ищите бирюзовый «принсис». Учтите, вы передаете это полицейским, а не их женам. Половина из них будет считать, что вы сообщаете о рождественском обеде.

— Все началось с Макдональда, — сказал я. Наша большая полицейская машина со свистом неслась по шоссе. Сосновые ветки с обеих сторон дороги мелькали и исчезали в кромешной тьме. Я разговорился, так было легче коротать дорогу. — Мы мало знаем о пристрастиях Макдональда. У доктора Макдональда был только один интерес — сам доктор Макдональд. Несомненно, когда-то он ловко прикинулся попутчиком. Мадам Галль не производит впечатления в чем-то ошибающегося человека. Он, должно быть, заработал кучу денег за эти годы. Стоит только взглянуть на содержимое его дома. Но он тратил деньги очень осторожно и рассудительно.

— У него был «бентли-континенталь», — сказал Харденджер. — Разве это не роскошь?

— Эту покупку он хорошо объяснил. Но, — заметил я, — он стал жадничать. Столько собрал денег за последние месяцы, что не мог остановиться.

— Работал сверхурочно, отсылал образцы за деньги и сведения в Вену? спросил Шеф.

— Нет, — ответил я. — Шантажировал Грегори.

— Прости, — зашевелился Шеф в углу сиденья, — не совсем улавливаю твою мысль.

— Это просто, — ответил я. — У человека, которого мы знаем как Грегори, был отличный план. Вспомните, ничего не было тайного в пребывании Грегори здесь, в нашей стране. Имелись кое-какие осложнения. Итальянцы возмущенно топали ногами оттого, что один из первоклассных специалистов вынужден пренебречь своей страной и поехать работать в Англию. Кто-то с поверхностным знанием химии и с большой схожестью с ученым вычитал обо всем этом. И в намеченном отъезде Грегори в Англию усмотрел для себя возможность крупно обогатиться, на всю жизнь. Соответственно этот некто и подготовился.

— Настоящий Грегори убит? — спросил Ханденджер.

— Об этом не может быть и речи. Грегори вместе со своими пожитками в багажнике «фиата» отправился в Англию, но уже не тот Грегори прибыл в Англию. Настоящий, конечно, попал в автомобильную катастрофу, а самозванец, немного изменив внешность для большего сходства, прибыл в Англию с одеждой, паспортом, фотографиями, со всеми барахлом. Итак, пока все шло гладко. Теперь о неудаче. Настоящего Грегори никто не знал в Англии, только его работы. Но нашелся единственный человек, который хорошо знал его. И надо же случиться, лже-Грегори стал работать в одной лаборатории с этим человеком. Макдональдом. Лже-Грегори этого не знал. Но Макдональд знал, что этот Грегори мошенник. Не забывайте, что Макдональд много лет был делегатом при ООН. Могу держать пари, что таким делегатом был и Грегори, только от Италии.

— Что и подтверждается отсутствующей фотографией в альбоме, спокойно заметил Шеф.

— Да. На фотографии, без сомнений, Макдональд и настоящий Грегори стоят, взявшись под ручку. В Турине. Словом, после размышлений Макдональд показал поддельному Грегори фото и сказал об этом. Мы можем только догадываться, что между ними произошло. Грегори мог вытащить пистолет, заставить замолчать Макдональда, чтобы поправить ситуацию. Но Макдональд не так глуп, он, видимо, сообщил, что предусмотрел такую возможность и в случае внезапной смерти приказал незамедлительно вскрыть запечатанное сургучом письмо, в котором содержится несколько интересных фактов о лже-Грегори. Тогда последний вынужден был заключить сделку. Одностороннюю сделку. Ежемесячно Грегори должен был выплачивать Макдональду какую-то сумму. Не забывайте, что Макдональд мог всегда обвинить самозванца в убийстве Грегори.

— Не понимаю, — спокойно сказал Харденджер. — Здесь нет никакого смысла. Вот, например, у Шефа работают двое людей в одном месте. Они не только не знакомы друг с другом, но работают с совершенно разными целями.

Они ставят себя тем самым под удар друг друга. Боюсь, Кэвел, о разведке коммунистов у меня более высокое мнение, чем у вас.

— Согласен с Харденджером, — вставил Шеф.

— Тогда и я присоединяюсь, — согласился я. — Просто говорил, что Макдональд агент. Я никогда не утверждал, что Грегори или кража дьявольского микроба имеют что-то общее с коммунистами. Это вы и Харденджер так предположили.

Харденджер наклонился, чтобы разглядеть меня получше.

— Вы думаете... вы думаете, что Грегори — сбежавший из сумасшедшего дома безумец?

— Если вы еще верите в это, — съехидничал я, — вам пора отправляться на отдых, в отпуск. У Грегори была очень важная причина заполучить вирусы.

И, клянусь жизнью, он сообщил о ней Макдональду. Сделал его таким образом своим сообщником. Если бы он сказал Макдональду, что хочет просто взять ботулинусный вирус, сомневаюсь, что Макдональд на это согласился бы. Но если он ему предложил, скажем, десять тысяч фунтов, Макдональд быстро согласился. На Макдональда это очень похоже.

Мы уже почти доехали до Альфингема. Большой полицейский «ягуар» с включенной сиреной, вдвое превышая установленную скорость, мчался, проскакивая мимо машин на шоссе. Шофер был знатоком своего дела, одним из лучших людей Харденджера в Лондоне, и совершенно четко знал возможности машины.

— Остановите машину возле этого регулировщика, — неожиданно приказал Харденджер.

Мы подкатили к единственному альфингемскому светофору с ручным переключателем. Им в Альфингеме пользовались только в часы пик.

Полицейский в белой каске, поблескивающей в свете фар, застыл у контрольной доски светофора, прикрепленной к фонарному столбу. Харденджер опустил боковое стекло и подозвал полицейского.

— Старший инспектор Харденджер из Лондона, — кратко представился он.

— Не видали ли вы сегодня вечером голубой «ванден-плас-принсис»? Час назад, может, немного меньше?

— Видел, сэр. Он ехал на желтый свет. Хорошо, что тут же загорелся красный. Я просвистел. Он остановился, проехав перекресток. Я спросил водителя, о чем он думал. Водитель объяснил, что задние покрышки плохо тормозят на мокрой дороге, хотя он и затормозил. Он не решился снова сильно тормозить, так как его дочь спала на заднем сиденье. Могла ушибиться от резкого торможения. Я взглянул на заднее сиденье. Там действительно спала леди. Крепко спала. Даже наши голоса ее не разбудили.

Около нее сидел еще один человек. Ну... ну, я его предупредил и махнул рукой... — Он в нерешительности умолк.

— Действительно! — взревел Харденджер. — Теперь сообразили?! Разве нельзя отличить спящего от человека, которому приказали притвориться спящим, приставив к боку пистолет?! Она продолжала спать! — съязвил он. Несчастный простофиля! Я вас вышвырну со службы!

— Да, сэр. — Полицейский застыл истуканом, глядя поверх крыши «ягуара», настоящая копия гвардейца на параде, который вот-вот рухнет, но сохранит стойку «смирно». — Прошу прощения, сэр.

— Какой дорогой они поехали? — спросил Харденджер.

— Лондонской, сэр, — деревянно ответил полицейский.

— Не стоит надеяться на то, что вы запомнили номер, — с сарказмом сказал Харденджер.

— ХО-973, сэр.

— Что?!

— ХО-973.

— Считайте себя восстановленным на службе, — прорычал Харденджер, поднял окно дверцы, и мы вновь помчались. Сержант о чем-то тихо говорил в микрофон. Харденджер произнес:

— Я несколько грубо с ним обошелся. Если бы он был повнимательнее и заметил что-то неладное, то сообщил бы по рации, вместо того чтобы играть кнопками светофора. Простите, Кэвел, что перебил вас.

— Неважно, — сказал я, даже радуясь, что меня перебили, так как все, отвлекавшее мысли от Мэри с направленным на нее пистолетом убийцы, облегчало мое состояние. — Макдональд. Я говорил о Макдональдс. Падкий на деньги, но хитрый. Очень хитрый, иначе он так долго не продержался бы. Он знал, что похищение ботулинуса повлечет тщательное изучение личных дел всех работающих в лаборатории номер один. Уверен, Грегори никогда не упоминал о своем намерении похитить дьявольский микроб. Он знал, что все факты его жизни изложены в секретном досье. Он знал, что начальник охраны Дерри имеет это досье. Он сказал Грегори, что не может быть и речи о совместной работе, пока он не просмотрит картотеку. Макдональду не хотелось попасть как кур в ощип при расследовании.

— Так, Истон Дерри, то есть останки его лежат сейчас в подвале, тихо произнес Шеф.

— Да. Это только мои предположения, но они довольно основательны. Вот так. Макдональд хотел добраться до картотеки, Грегори хотел знать комбинацию цифр двери в лабораторию номер один, которая была известна только Дерри и доктору Бакстеру. Думаю, они устроили приглашение Дерри Макдональдом к нему в дом, и едва тот вошел, уже мог считаться мертвецом.

Грегори, вероятно, ждал, притаившись с оружием в руках. Прежде всего они забрали у него ключи от сейфа в доме Дерри, там он держал картотеку.

Начальник охраны обязан всегда носить ключи при себе. Затем попытались заставить его назвать комбинацию цифр двери лаборатории. Во всяком случае, Грегори пытался... Представить не могу, чтобы это сделал Макдональд, хотя он наверняка слышал или видел происходившее. Возможно, Грегори и не безумец, но в некотором роде кровожадный психопат, человек с садистскими наклонностями. Видели, что он сделал с Дерри и миссис Турпин? Не упоминаю о своих ребрах и повешенном Макдональдс.

— И расстроил собственные планы, — глухо заметил Харденджер. — Так пытал Дерри, что тот умер прежде, чем что-то сказал. Будет нетрудно установить личность такого преступника, этого лже-Грегори. При таких методах он обязательно отыщется в картотеке преступников. Если послать отпечатки его пальцев и черепной индекс, то Интерпол узнает это через час.

— Он наклонился вперед и отдал приказание сержанту.

— Да, — сказал я, — здесь не будет трудностей. Но сейчас это не так важно. Не добившись ничего от Дерри и убив его, лже-Грегори пришлось искать иной путь проникновения в лабораторию номер один. Конечно, они обыскали дом Дерри. Уверен, что в его вещах они наткнулись на фотографию Дерри, когда он был шафером на моей свадьбе. Шеф тоже есть на снимке. Вот почему они похитили меня, потом Мэри. Словом, они открыли сейф, удалили лист из досье Макдональда и очень внимательно просмотрели остальные досье.

И тут они узнали о денежных затруднениях доктора Хартнелла. Удачная находка для шантажа. И фигура подходящая для отвлечения внимания от взлома в Мортоне. Лже-Грегори изобрел новый план похищения вирусов.

— Взлом? — нахмурился Харденджер. — Или, скорее, проникновение.

— Прошу прощения, имею в виду взлом. — Я высказал сидящему в сумраке на заднем сиденье и с изумлением взиравшему на меня Харденджеру предположение, изложенное сегодняшним ранним утром Шефу, о двух неизвестных, внесенных в ящиках, один из которых загримирован под Икса, а другой — под доктора Бакстера, о том, что оба вышли через проходную в обычное время и показали жетоны, между тем как настоящий Икс остался до одиннадцати часов, убил Бакстера ботулинусным токсином и отравленными леденцами Кландона, а потом только исчез с вирусами через забор.

— Очень и очень любопытно, — возбужденно сказал Харденджер. — Бог мой! И вы еще говорили об Истоне Дерри, который играл с огнем! У вас настоящий талант водить меня за нос, черт возьми!

— Это не так. Вы шли своим путем, а я иным. О налете на Мортон говорили вы, а не я. У вас были подозрения относительно досье Макдональда.

Неожиданно заработало радио в машине. Владелец «ванден-пласа», участковый врач, пришел в полицейский участок и сообщил очень интересные подробности: бензобак в его машине был почти пуст. Харденджер коротко приказал, чтобы сержант-водитель сразу сообщил о первой же заправочной станции, и затем повернулся ко мне:

— Так, продолжайте.

— Осталось немного добавить. Этот Грегори не только знал о сложных отношениях Хартнелла с ростовщиком Тариэлом, но также обнаружил, что Хартнелл растратил общественные деньги столовой. Не спрашивайте меня как.

После этого...

— Могу рассказать, — перебил Харденджер. — Черт возьми, как всегда поздно, — добавил он. — Макдональд был руководителем столовой в Мортоне.

Обнаружив финансовые трудности Хартнелла, стал проверять внимательнее расходные книги.

— Конечно, конечно. — Я также был раздражен, как и Харденджер. — Все это мне известно. Но старина Кэвел считал, что слишком это очевидно.

Словом, Хартнелл был у него в руках. Зная, что Хартнелл обязательно попадется, он подсунул молоток и кусачки, которыми пользовались в Мортоне, и наляпал желтой глины под крыло мотороллера. Если это сделал не Грегори, то один из его помощников. Первый трюк. А вот и второй трюк. Представляясь таинственным дядей Джорджем, он положил деньги на счет Чессингема за неделю до преступления. Он знал, конечно, что полицейские первым делом займутся банковскими счетами.

— Ловкие трюки, — сокрушенно сказал Харденджер. — Ох уж эти трюки! Но зачем?

— Выиграть время. Я как раз к этому подвожу.

— Значит, два убийства в Мортоне и похищение вирусов произошли именно так, как вы предполагаете? — спросил Шеф.

— Нет, — покачал я головой. — Здесь я ошибался. — Шеф смотрел на меня. По его лицу нельзя было определить ничего, хотя взгляд был красноречив. Я продолжал:

— Мое предположение заключалось в другом. Один из ученых лаборатории номер один убил обоих, доктора Бакстера и Кландона.

Все указывало на это. Но я ошибся. Мы проверили и вновь перепроверили каждого ученого и техника этой лаборатории. Все они имели твердое алиби в ночь убийства. Возможно, внесли двоих или троих. Не знаю. Но ясно, что Грегори имеет шайку сообщников. Возможно, трех. Предположим, трех. Только один из них вышел из Мортона в обычное время, переодетый Бакстером. Двое остались, но не остался еще некто, а также ушел в обычное время и пришел домой, чтобы обеспечить алиби. Некто был почти наверняка Грегори, ибо Макдональд слишком незначительный соучастник. Грегори забрал, а скорее даже не забирал вирусы с собой. Ведь иначе его могли бы поймать при проверке. Одно точно: он оставил ампулу ботулинуса и леденцы с ядом.

Вспомните, никто из нас не мог представить Кландона, покорно берущего леденцы от возможного преступника, в полночь.

— Но ботулинус? Яд? Зачем? — недоумевал Шеф. — Они были совсем лишними...

— Грегори так не считал. Он приказал сообщникам оглушить Бакстера и открыть ампулу перед уходом. У внешней двери лаборатории номер один находился один из них, его заметил наблюдавший из окна своего дома за коридором лаборатории Кландон. Когда Кландон с пистолетом в руке прибежал задержать преступника, второй подкрался сзади, выбил пистолет. Затем они насильно всунули ему в рот отравленный леденец. Один бог знает, успел ли Кландон понять, что ему давали, — умер раньше, чем узнал.

— Изверги, — пробормотал Шеф, — жестокие изверги.

— Все было сделано для того, чтобы внушить мысль о знакомстве Бакстера и Кландона с убийцей. И это, конечно, сработало. Это третий трюк, направивший нас по ложному следу. Выигрыш времени, только выигрыш времени.

У Грегори необыкновенный дар обманывать. Он одурачил меня также первым телефонным звонком в Лондон, в десять вечера, вчера. Он это сделал сам.