Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Прелюдия любви

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Маклейн Джулиана / Прелюдия любви - Чтение (Весь текст)
Автор: Маклейн Джулиана
Жанр: Короткие любовные романы

 

 


Джулиана Маклейн

Прелюдия любви

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Вот опять я переступаю порог нового дома и чьей-то жизни», – подумала Джоселин Маккензи, выходя вслед за клиентом из лифта, отделанного красным деревом, и направляясь через мраморный холл к двойным дверям шикарного чикагского пентхауса. Взглянув на хрустальную люстру под потолком и современную скульптуру у стены, она испытала знакомое чувство восхищения.

Нельзя сказать, что Джоселин была редким гостем в дорогих квартирах и роскошных особняках. Напротив, именно здесь и протекали ее будни, ведь только их владельцы могли позволить себе нанять столь высококлассного телохранителя, каким она была.

Впрочем, наблюдая со стороны за жизнью богатых, Джоселин ни за что не хотела бы оказаться на их месте. Больше денег – больше забот, а порой и опасностей – это она знала не понаслышке.

Доктор Ривз постучал в дверь. Джоселин стояла за ним, со сложенными за спиной руками. Ее интересовало поведение потенциального клиента: сразу ли он откроет дверь или сначала посмотрит в «глазок».

Внутри повернули ручку, и дверь широко распахнулась. «Надо сделать ему выговор», – решила Джоселин, но тут же забыла об этом, да и обо всем остальном, встретившись взглядом со златокудрым красавцем, стоящим на пороге своей квартиры. На нем был элегантный фрак, ворот белой рубашки расстегнут, на груди висел развязанный галстук-бабочка. Стройный и сильный, высокий и уверенный, мужественный и одновременно утонченно-элегантный – он был просто великолепен!

Она смотрела на него, затаив дыхание, и чувствовала какой-то необычный жар в крови. «Боже мой, Джоселин, что с тобой? Ты смотришь на него так, словно у вас свидание!» Она поскорее отвела от него взгляд, чтобы вновь обрести спокойствие и сосредоточиться на деле.

Похоже, этот богатенький красавец доктор знаком с сердечными делами не только с медицинской точки зрения. Обманутые мужья, брошенные любовники – вот среди кого следует начать предполагаемые поиски, если внешность в данном случае не обманчива.

Остановившись на докторе Ривзе, взгляд зеленых глаз прекрасного незнакомца потеплел, затем лениво скользнул по лицу Джоселин.

– Марк, что ты здесь делаешь? – спросил он, изучающе осматривая девушку. Его голос был спокойным, но в нем присутствовали чувственные нотки, которые с головой выдавали его донжуанскую натуру. Десятки женщин, наверное, многое отдали бы за взгляд, каким он сейчас смотрел на нее.

Она вновь мысленно себя одернула: «Он твой клиент, Джоселин, просто очередной клиент. И хватит позволять всяким глупостям вертеться в твоей голове».

Он сделал шаг назад, приглашая их войти. Вытирая ноги о восточный коврик, Джоселин осматривала апартаменты: мраморные полы, греческие колонны, высокие потолки. Из гостиной, освещенной неярким мягким светом, доносилась спокойная классическая музыка. На журнальном столике стоял бокал красного вина, около которого лежала открытая книга в кожаном переплете.

Джоселин посмотрела на врача и протянула ему руку:

– Доктор Найт, я Джоселин Маккензи.

Он смотрел на нее некоторое время молча, потом пожал протянутую руку.

– Очень приятно, – сказал он и, обернувшись к доктору Ривзу, спросил:

– А в чем, собственно, дело?

Доктор Ривз, который и пригласил Джоселин в качестве телохранителя к своему другу, несколько замялся. Два врача уставились друг на друга.

– О нет! – выдохнула Джоселин, обо всем догадавшись. – Ведь он не ждал нас, правда?

– А я должен был?

Джоселин начинала сердиться. Во-первых, она не терпела, когда ее вводили в заблуждение. Во-вторых, она привыкла работать только с теми людьми, кому действительно была необходима ее помощь.

Ей казалось, что доктор Найт ждет объяснений именно от нее. Все, что она знала об этой истории: несколько дней назад кто-то влез в квартиру доктора, а на следующий день ее владелец получил письмо с угрозой.

Похоже, эта работа может не состояться. А ведь Джоселин уже осмотрела гараж, где доктор Найт держит машину, побывала в его больнице, даже изучила маршрут, по которому он каждый день ездит на службу.

– Я тебе сейчас все объясню, – начал наконец доктор Ривз.

– Слушайте, что здесь происходит? – воскликнул хозяин дома, начиная раздражаться.

– Успокойтесь, вы оба. Я просто хотел, Донован, чтобы ты познакомился с мисс Маккензи, прежде чем скажешь «нет».

– Скажу «нет» на что? – с подозрением спросил доктор, оглядев девушку с головы до ног. Кто вы?

– Ваш друг нанял меня в качестве вашего телохранителя, – ответила она. – Только я была уверена, что вы в курсе…

– Телохранитель?! Марк, ты не имел права…

– Я имел все права. Я твой партнер, Донован, и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось: тогда мне придется лечить твоих пациентов. Кроме того, ведь мы с тобой друзья, я беспокоюсь о тебе.

Мужчины молча уставились друг на друга.

– Пожалуй, мне лучше уйти, – сказала Джоселин. – Вы все обсудите между собой и, если я все же понадоблюсь, позвоните, хотя не могу гарантировать, что буду свободна.

Она повернулась, чтобы уйти, жалея, что неделю назад отказалась от работы с конгрессменом Дженкином.

Доктор Ривз схватил ее за руку.

– Мисс Маккензи, подождите, пожалуйста.

Она посмотрела на его руку, крепко сжавшую ее локоть, и предостерегающе взглянула на него.

Доктор освободил ее.

– Доктор Найт нуждается в ваших услугах, а его пациенты нуждаются в нем. Чикаго не может потерять лучшего кардиохирурга, а я не хочу потерять друга.

Она покачала головой.

– Выбор должен сделать он, а не вы. Я работаю только с теми клиентами, которые осознают всю серьезность своего положения и уверены, что моя помощь им необходима.

Она прошла в холл и нажала на кнопку лифта.

– Умоляю, останьтесь, – с чувством проговорил доктор Ривз.

– Почему это вы умоляете меня, а не он? спросила Джоселин, указывая на открытую дверь, где в фойе все еще стоял Донован Найт и наблюдал за ними.

– Я смогу убедить его. – Доктор Ривз быстро подошел к своему другу. – Донован, она нужна тебе. Ты не можешь рисковать жизнью. Ты нужен своим пациентам. Полиция не уделит твоему делу достаточно внимания, а мне надоело не спать ночами, волнуясь за тебя.

– Я сменю замки.

– Этого недостаточно. Если злоумышленник настроен решительно, он добьется своего. Кроме того, – Марк понизил голос, – подумай о Центре помощи, ведь он так много значит для тебя. Ты должен закончить этот проект, а это можно осуществить только с ясным умом, думая о деле, а не о том, кто прячется за ближайшим углом.

Воцарилась тишина. Джоселин показалось, что доктор Ривз задел своего друга за живое, упомянув о каком-то Центре помощи. Она снова нажала на кнопку лифта.

Доктор Ривз метнулся к ней.

– Прошу вас, не уезжайте.

– Вы должны были обсудить все это до того, как нанимать меня, а не приглашать меня сюда неизвестно зачем и тратить мое время. У меня целый список людей, которые действительно нуждаются в моей помощи.

– И что, список длинный? – спросил Донован, встав в проеме открытой двери.

Джоселин и доктор Ривз уставились на него.

Нет, ей не стоит слишком долго смотреть на этого мужчину: его сексуальность пробуждает в ней переживания институтской поры – с игрой гормонов, жаром в крови и всеми прочими прелестями сексуальной жизни.

– Достаточно длинный, – буркнула она.

– Вы настолько хороши?

– Она лучшая, Донован. Джоселин работала в Разведывательном управлении и имеет лист рекомендаций в милю длиной – очень впечатляющих рекомендаций.

Доктор Найт вышел из проема двери и направился к ним. Чем ближе он подходил, тем неуютнее чувствовала себя Джоселин и тем сильнее ей хотелось убежать куда-нибудь. Что с ней творится? Красота Донована Найта и его манера держать себя пробуждают в ней инстинкты, которые ей трудно контролировать.

– А почему вы ушли из Разведывательного управления? Вас уволили?

Вопрос несколько задел ее.

– Нет, меня никто не увольнял. Просто, работая самостоятельно, я зарабатываю гораздо больше.

– Понятно. – Он кивнул. – Полагаю, вы умеете пользоваться этой штукой? – Он указал на ее пиджак, под которым она носила пистолет.

– С помощью этой штуки, даже не нажимая на спусковой крючок, я могу сделать так, что вы окажетесь лежащим на полу, доктор Найт.

Донован задумчиво посмотрел на нее. Некоторое время все стояли молча в тускло освещенном холле. Подошел лифт, и дверь открылась. Джоселин не шелохнулась. Доктор Найт по-прежнему смотрел на нее, ожидая ее решения. Дверь закрылась, и кнопка погасла. Доктор Ривз облегченно вздохнул.

– Я должен знать, как вы работаете. Тогда и решу: буду в этом участвовать или нет, – заявил Донован.

– Боюсь, все с точностью до наоборот, доктор Найт, – возразила Джоселин. – Это я буду задавать вопросы, а потом решу, возьмусь за это дело или нет.

Донован улыбнулся и посмотрел на своего Друга.

– Ты проверял ее рекомендации?

– Конечно.

– Хорошо, потому что она мне нравится.

Доктор Ривз снова вздохнул с облегчением.

– Я так и думал, что она тебе понравится.

Джоселин выпрямилась, сидя в белом плюшевом кресле.

– Значит, вы думаете, что у злоумышленника был ключ? – спросила она.

– Да. Он уже находился в квартире, когда я вернулся из оперы, а дверь была, как всегда, заперта.

Наверное, он действовал с таким расчетом, чтобы я не сразу понял, что происходит, если застану его врасплох.

Доктор положил ногу на ногу и отпил из бокала с вином. Джоселин не без усилия отвела взгляд от четко очерченного под натянувшейся тканью брюк мускулистого бедра.

– Возможно, доктор Найт. – Она сделала запись в своем блокноте.

– И зовите меня Донован.

Она кивнула, не поднимая глаз.

– И тогда вы получили эту отметину на руке?

Он взглянул на небольшую ранку на руке.

– Вы очень наблюдательны, мисс Маккензи.

Да, пришлось махнуть руками пару раз, прежде чем он прекратил свои поиски и ретировался.

– И что, вы думаете, он искал?

Донован пожал плечами.

– Полиция решила, что налицо простое ограбление. Они сказали, что ключи могли просто вытащить и сделать копию, это минутное дело. Я иногда оставляю их в кармане пиджака в моем кабинете в больнице, когда иду обедать. Кроме того, бывает, что я забываю их где-нибудь.

– Ведь это со всяким может случиться, – услужливо заметил доктор Ривз.

– Только не со мной! – отрезала Джоселин. – И первое, что я сделаю, если возьмусь за это дело, заставлю вас избавиться от таких привычек, как эта.

– Значит, вы никогда не теряете ключи?

– Нет, с тех пор как закончила институт.

– И никогда не забываете бумажник или кредитную карточку в магазине?

– Никогда.

Он поставил бокал и взглянул на нее.

– Вы, должно быть, педант.

– Просто я серьезно отношусь к своей безопасности.

– Значит, это профессиональная привычка. Он посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, который ясно говорил, что он хотел бы больше узнать не только о ее профессиональных, но и о других привычках.

Он может хотеть, но что ей до того? Джоселин не собирается раскрывать всю себя вот так, сразу, первому встречному. Кроме того, одно из основных правил для нее – на работе поменьше говорить о личном, чтобы избежать фамильярных отношений с клиентом. Вот это действительно ее профессиональная привычка.

– Доктор Ривз сказал мне, что письмо с угрозой пришло на следующий день, это так?

– Да. Оно сейчас в полиции. В нем написано:

«Вы заслуживаете смерти».

– У вас есть враги, доктор Найт?

– Донован. Нет, не думаю.

– Может быть, пациенты, недовольные лечением, или их родственники?

– Нет.

– А почему вы так уверены, что тот, кто проник в вашу квартиру, и тот, кто написал письмо, – одно и то же лицо, ведь на человеке, которого вы видели, была лыжная маска?

– А вы считаете, что это разные люди?

– Я должна проверить все варианты. И для этого мне нужна полная картина происшедшего во всех подробностях, поэтому вам придется ответить еще на очень многие вопросы, доктор Найт.

– Донован, – повторил он более настойчиво. Вы, я вижу, не в ладу с именами.

Джоселин оторвалась от записей и взглянула на него. Совершенство! На его лице не было ни малейшего изъяна. Только какое ей до этого дело?

Пусть это замечают его поклонницы.

– А вы, я вижу, не в ладу с фамилиями.

Он еще некоторое время смотрел на нее, потом напряжение на его лице уступило место улыбке самой чувственной, игривой улыбке, какую ей когда-либо приходилось видеть на лице мужчины.

Словно удар тока пронзил все существо Джоселин, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы взять себя в руки. Она на работе и должна сосредоточиться на деле. Она же профессионал, один из лучших.

Он снова отпил из бокала. Джоселин перевела взгляд на его партнера, не желая больше испытывать на себе изучающий, словно стремящийся проникнуть в ее душу взгляд. Она не открытая книга и не хочет, чтобы ее заставляли чувствовать себя таковой.

– Доктор Ривз, может, вы вспомните о каком-нибудь недоброжелателе доктора Найта?

– Никого конкретного, но у Донована было много знакомых женщин…

– Значит, возможно, это ревнивый любовник или муж одной из этих… знакомых. – Обратившись к Доновану, она спросила:

– У вас были какие-нибудь встречи или угрозы по этой части?

– Послушайте, у меня не так уж много таких знакомых, и уж точно без мужей, ревнивых или иных. Марк, тебя послушать, так я просто сексуальный маньяк.

– Нет, ну что ты! – поспешил возразить его друг. – Я просто хочу, чтобы были рассмотрены все варианты.

– Я не осуждаю вас, доктор Найт, – ледяным тоном начала Джоселин. – Мне совершенно все равно, какие у вас отношения с женщинами. Маньяк ли вы, альфонс или кто-то еще – это ваше дело. Моя задача – выяснить, кто влез к вам в квартиру, с какой целью, и не допустить повторного вторжения. Поэтому, будьте добры, отвечайте откровенно на мои вопросы, и пусть вас не беспокоит, что я подумаю о вашей репутации.

Донован поставил бокал и кивнул.

– Я верю, что вам все равно, именно поэтому мне и хочется вас нанять. – Он взглянул на своего друга. – Ты сделал правильный выбор, Марк.

– Я знал, что ты решишь именно так, поэтому и заварил всю эту кашу.

Донован встал.

– Я готов с вами работать, мисс Маккензи, и хочу, чтобы вы начали прямо сегодня.

Джоселин нахмурилась.

– Когда я приступлю к работе, если приступлю, то решу сама, когда мне начинать. Сначала я осмотрюсь, задам еще несколько вопросов и только потом скажу, возьмусь я за это дело или нет. А вы садитесь и постарайтесь вспомнить каждую женщину, с которой общались в течение последних шести месяцев.

Доктор Найт улыбнулся и послушно опустился в кресло.

Это была самая холодная, недружелюбная женщина, которую он когда-либо встречал с тех пор, как десять лет назад окончил медицинский институт. И в то же время она была неотразима!

Проводив Марка, Донован вернулся к Джоселин, которая осматривала дверь в его спальне, ведущую на лоджию. Попытавшись просунуть палец между дверью и дверным косяком, она произнесла:

– Щель нужно уменьшить, она должна быть не больше одной шестнадцатой дюйма, иначе дверь легко можно открыть снаружи. Лоджию не мешало бы лучше осветить. – Она провела пальцем по стеклу. – Небьющееся, я надеюсь?

Он покачал головой и, продолжая слушать ее замечания, пытался вспомнить, когда в последний раз женщина разговаривала с ним столь равнодушным тоном.

Благодаря его внешности и достатку, женщины улыбались ему чаще, чем другим мужчинам, и смеялись над его шутками несколько дольше. Если он приглашал женщину в театр или ресторан, она одевалась на встречу так, словно хотела сразить его наповал. Шпильки, высокие разрезы на юбке, переливающаяся губная помада были неотъемлемыми атрибутами любой женщины, находящейся в его компании. И у всех во взгляде читалось одно и то же: «Может, именно я смогу стать миссис Найт». Честно говоря, последние несколько лет подобное положение вещей все больше тяготило Донована.

Мисс Маккензи казалась другой. Ее одежда была практичной: простой коричневый костюм и кожаные туфли на маленьких каблучках. На лице почти не было косметики, да она прекрасно выглядела и без нее. Ее красота была естественной: свежий цвет лица, розовые щеки, полные губы и огромные темные глаза, в которых мог запросто потеряться любой мужчина.

Она не бросала на него томных взглядов, не улыбалась двусмысленно, она вообще не улыбалась. Да что там говорить, эта женщина едва его замечала, гораздо больше интересуясь щелями в дверных и оконных проемах и недостатками в охранной системе. Казалось, ей было совершенно все равно, какого он о ней мнения.

Конечно, Доновану, привыкшему к постоянному женскому вниманию, было немного обидно.

– Итак, мисс Маккензи, что вы скажете о состоянии моего жилища с точки зрения безопасности? – решил он пойти в атаку.

– Ну, всегда можно что-то улучшить, – холодно ответила она и, подойдя к входной двери, стала осматривать замок.

– Вы выражаетесь неопределенно, мисс Маккензи. Возьметесь вы за мое перевоспитание или нет?

– Я не воспитатель, мистер Найт, – сухо заметила она.

– Но вы сказали, что избавите меня от дурных привычек.

– Только от некоторых дурных привычек, мистер Найт, таких, как разбрасывание ключей повсюду. Если вы не делаете утреннюю гимнастику и плохо пережевываете пищу, это ваше дело.

Он проследовал за ней на кухню. Она оглядела сделанную на заказ белую мебель и кухонные принадлежности из нержавеющей стали.

– У вас есть домработница?

– Да, приходит через день.

Закончив осмотр квартиры, Джоселин вышла в холл и повернулась к Доновану. Эта женщина казалась такой хрупкой, но одновременно от нее исходила какая-то внутренняя сила, распространяясь вокруг, как аромат духов. Ему вдруг захотелось узнать что-то о ее личной жизни. Он взглянул на ее левую руку – кольца не было.

– Прежде всего, независимо от того, будем мы с вами работать или нет, я настоятельно рекомендую вам обновить сигнализационную систему.

Той, что у вас стоит, как минимум пятнадцать лет.

Странно, что она не вымерла вместе с динозаврами.

Он улыбнулся.

– Договорились.

– Но при этом вы должны использовать систему. Половина людей, у которых стоит сигнализационная система, не хотят утруждать себя запоминанием шифров, поэтому так и оставляют ее невключенной.

– Боюсь, я отношусь к этой половине.

– Я так и думала, – заметила она сухо. – »Доктор Найт, вам нужен круглосуточный телохранитель или только человек, который усилит безопасность вашей квартиры?

– Думаю, Марк нанимал вас как круглосуточного телохранителя.

– Я спрашиваю, что вам нужно.

Он подумал, как его телохранитель будет выглядеть в ночной рубашке. Пожалуй, ей подошла бы красная…

– Круглосуточный телохранитель был бы предпочтительнее, по крайней мере на некоторое время.

Она кивнула, затем вернулась в гостиную. Ее взгляд снова упал на книжку на журнальном столике, и ей захотелось узнать, как она называется.

Перелистнув несколько страниц, она прочитала:

«Троеборье».

– Я вижу, вы удивлены.

Она пожала плечами.

– Я думала, она об истории искусств или о чем-нибудь в этом роде.

Встав коленями на диван, обшитый белой кожей, она подняла жалюзи, чтобы обследовать окно. Он смотрел на ее отражение в темном стекле.

Подняв нижнюю задвижку, она потянулась к верхней. Пиджак приподнялся и плотно обхватил ее плечи. Донован увидел, что под свободным костюмом скрывается стройная и тренированная фигура.

– Я не увлекаюсь историей искусств, – сказал он.

Она промолчала, и это заинтриговало его еще больше.

Через несколько минут они были в фойе. Джоселин достала из нагрудного кармана визитную карточку.

– Вам в самом деле необходима помощь.

Она вручила ему визитку и повернулась к двери. Бросив взгляд на карточку, он проследовал за ней к лифту.

– Постойте, так вы согласны работать со мной?

Она нажала на кнопку.

– Да.

– Но… когда вы приступите?

Двери лифта открылись, и она вошла внутрь.

– Прямо сейчас.

– Но ведь, будучи моим телохранителем, вы должны находиться здесь. Куда вы направляетесь?

– Мне понравились перьевые подушки в вашей комнате для гостей, мистер Найт. Если вам так хочется знать, я отправляюсь домой за зубной щеткой и пижамой.

Она нажала на кнопку, и двери закрылись перед самым его носом. Несколько мгновений он стоял как парализованный, пораженный тем, что у его холодного, необщительного телохранителя оказалось чувство юмора.

Кажется, в его жизни начало происходить нечто интересное.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джоселин вцепилась в медные перила лифта. Она что, спятила? Какого черта она пошутила насчет пижамы и зубной щетки и улыбнулась клиенту? Еще пара таких шуток, и формальный, деловой стиль их отношений может оказаться в большой опасности. Где ее хваленый профессионализм, куда делась многолетняя привычка не сближаться с клиентом, не опускаться до пошлых шуточек и фамильярностей?

В мире охранного бизнеса мисс Маккензи имела заслуженную репутацию настоящего профессионала с почти мужской твердостью характера, не теряющего объективности и бдительности ни при каких условиях. Она старалась не улыбаться клиентам, если только этого не требовали правила этикета, и, уж во всяком случае, никогда не шутила сама.

Лифт остановился, и Джоселин вышла в вестибюль. Когда она проходила мимо охранника, тот кивнул ей.

Через несколько минут она уже спешно шла по темной улице, торопясь к припаркованной машине, и размышляла, стоит ли ей браться за эту работу. Богатенькие снобы доктора, особенно, если они носили фрак и частенько ездили в оперу только для того, чтобы прибавить шику своей и без того роскошной жизни, типа ее настоящего клиента, ей отнюдь не импонировали.

В этом образе жизни было слишком много показного фанфаронства, которое она ненавидела. И у нее на это были свои причины. Джоселин уже приходилось общаться с людьми такого типа, иногда очень близко, и из этого общения она вынесла твердое убеждение: у людей вроде доктора Найта, красивых и богатых, живущих на широкую ногу, явно завышена самооценка и крайне беден духовный мир.

Одним из знакомств, которые посеяли в ней такое убеждение, было знакомство с Томом, в то время студентом мединститута. Она знала, что он учится на врача только для того, чтобы стать обладателем виллы на Род-Айленде, яхты в одном из самых престижных яхт-клубов и «мерседеса», о котором он твердил не переставая все годы учебы, называя его не иначе как «мой мерси».

Подойдя к машине, Джоселин достала из багажника сумку со всеми необходимыми для проживания в доме клиента вещами. Потом набрала по сотовому телефону номер своего секретаря Тесе – проинформировать ее, что она согласилась на эту работу.

Перекинув сумку через плечо, она отправилась в обратный путь. Несмотря на всю свою антипатию к обеспеченным эгоцентричным красавцам, она должна была признать, что этот ловелас чем-то привлекает ее. Она догадывалась, что его привлекательность сродни свету, на который летит мотылек, и это ее пугало. Но самым ужасным ей виделось не то, что ее клиент своими обольстительными улыбками и исходящими от него волнами сексуальности пробуждает в ней низменные инстинкты, а то, что, как оказалось, ей отнюдь не просто с ними справиться.

Может, еще не поздно отступить? Она могла бы сказать доктору Найту, что позвонила ее секретарь и передала, что предыдущий клиент просит поработать у него еще месяц. Но это будет ложью.

Нет, опускаться до вранья она себе не позволит.

Придется научиться справляться со своими эмоциями. Ничего, она сильная, она справится. Кроме того, нужно платить за частные уроки ее сестры, которые та берет у преподавателя университета, поэтому она просто не имеет права отказываться от выгодной работы.

Войдя в здание, Джоселин прошла мимо охранника, намеренно не остановившись для проверки. Тот ничего не сказал. Разумеется, он ее уже видел сегодня, но это ничего не значит. «Охранник должен быть более ответственным за жизнь и имущество вверенных ему людей», – подумала Джоселин и отметила это в своем блокноте.

Шагнув в лифт и нажав на кнопку верхнего этажа, она проверила, работает ли кнопка вызова помощи.

Донован прислонился к кухонному столу и отпил из бутылки с пивом. Правильно ли он поступил, согласившись нанять телохранителя-женщину, которая к тому же будет жить в его доме?

Он никогда не торопился с принятием серьезных решений, если только к тому его не вынуждали обстоятельства, что нередко случалось на работе, когда от его решительности и быстрой реакции зависела жизнь пациента.

В делах же личного характера, прежде чем принять серьезное решение, Донован всегда тщательно все обдумывал, взвешивал все «за» и «против» дня три, а то и дольше. Этот случай, пожалуй, был первым в его жизни, когда он принял решение спонтанно, под влиянием скорее эмоций, чем трезвого размышления.

Если бы Марк не сказал о Центре помощи…

Да, он слишком хорошо его знал и понимал, что Донован не сможет сказать «нет» после напоминания о Центре. Действительно, в настоящий момент этот проект был самым важным делом в жизни доктора Найта. Он должен довести его до конца. В этих условиях мысль о приглашении эксперта по безопасности казалась вполне разумной.

Да, только не такого эксперта, от огромных темных глаз которого он с трудом может оторвать взгляд и чувствует учащенное сердцебиение всякий раз, когда при некоторых движениях эксперта натягивается ткань на ее костюме.

Но эта женщина, согласившаяся жить в его доме неопределенное время, казалась совершенно равнодушной к нему. Это было так непривычно для Донована, что он еще не решил, как к этому относиться.

Она, без сомнения, была первоклассным телохранителем и, видимо, могла защитить его. Он поймал себя на мысли, что начинает испытывать доверие к мисс Маккензи как к человеку, от которого зависит его безопасность. Это было новое, доселе незнакомое ему чувство по отношению к женщине.

Услышав звонок в дверь, он пошел открывать с бутылкой пива в руке.

– Уже во второй раз вы это забываете, – учительским тоном заметила Джоселин.

– Забываю что?

– Посмотреть в «глазок», прежде чем открыть дверь.

– Я знал, что это вы.

– Откуда?

– Я знал, что вы скоро вернетесь.

– За этой дверью мог оказаться кто угодно, возразила она. – Если вы собираетесь со мной работать, будьте добры прислушиваться к моим замечаниям. Я их не с потолка беру. Это элементарные требования безопасности. Теперь что касается охранника в вашем доме. Боюсь, на него нельзя положиться. – Увидев, что Донован не слишком внимательно ее слушает, она добавила:

– Ну ладно, этим я займусь завтра.

– А как вы узнали, что я не посмотрел в «глазок»?

– Между звуком ваших шагов и поворотом ключа не было паузы. Заприте дверь, пожалуйста.

Он взглянул на нее. Она права. Без этого напоминания он бы, безусловно, забыл запереть дверь и вспомнил об этом только перед сном.

Джоселин снова окинула взглядом квартиру.

– Первое, что я делаю, взявшись за работу, выясняю границы, так сказать, дозволенного.

Многие клиенты не хотят, чтобы я трогала вещи в их квартире, заходила в некоторые комнаты; другие, наоборот, предоставляют мне полную свободу действий, считая, что так я смогу более качественно выполнить свою работу. А вы что скажете?

Вы относитесь к первой или второй категории, доктор Найт?

– Пожалуй, ко второй. Я разрешаю вам залезть в каждый угол, засунуть палец в каждую щелочку, можете даже покопаться в моем бельевом шкафу, если это доставит вам удовольствие.

Она смерила его холодным взглядом. Ни улыбки, ни ответной шутки, ничего. Да, эта женщина здорово отличалась от всех представительниц прекрасного пола, с которыми ему приходилось общаться.

– Комната для гостей – внизу, – произнес он, зная, что она уже осведомлена об этом, и направился к лестнице, показывая дорогу. – Я никогда раньше не нанимал телохранителя и, по правде сказать, не представляю, как к вам относиться: как к обслуживающему персоналу или как к гостю.

– Я ни то, ни другое. Большую часть времени можете относиться ко мне так, словно я невидимка. Я могу сама позаботиться о себе и постараюсь не мозолить вам глаза. Завтра мы подпишем с вами контракт, и я поподробнее объясню, как я работаю. А сейчас уже поздно, и потом…

Донован протянул руку, приглашая ее первой войти в комнату для гостей. Ее стройная фигурка проскользнула мимо него, и он ощутил фруктовый аромат, исходящий от ее волос.

Она бросила взгляд на бутылку с пивом в его руке.

– А что случилось с вином в хрустальном бокале?

– У меня изменилось настроение. Может, и вы хотите пива?

Она прошла в комнату, села на диван и расстегнула молнию сумки.

– На работе не пью. А вы, значит, любите канадское пиво?

Неужели ничто не могло ускользнуть от ее тренированного глаза?

– Да.

– Я тоже. Но, честно говоря, не думала, что вы любитель пива.

Она достала из сумки маленькое сигнализационное устройство и будильник., – Значит, уже две вещи.

– Простите?

– Вас во мне удивили уже две вещи: троеборье и пиво, Она улыбнулась.

– Да, уже две.

Достав из сумки ноутбук, она подключила его к сети.

Донован все еще стоял в дверях.

– Принести вам что-нибудь? Полотенце? Может, вы хотите есть или выпьете стакан сока?

– Не беспокойтесь. Если мне что-нибудь понадобится, я сама об этом позабочусь… если, конечно, вы не против.

– Конечно, нет. – Он посмотрел на нее задумчиво.

– Слушайте, я не гость. Вы можете продолжать делать свои дела, не обращая на меня внимания.

Например, можете лечь спать и хорошенько выспаться, так как я еще долго буду работать над улучшением вашей сигнализационной системы и заодно охранять вас. Сплю я мало и одним глазом, если можно так выразиться. Так что расслабьтесь и ни о чем не волнуйтесь.

Да, Донован явно оказался в непривычной для себя ситуации. Никогда раньше женщина не просила его покинуть ее спальню в это время ночи.

Где-то около трех ночи Джоселин послала по электронной почте сообщение Тесе, поручая ей связаться с фирмой, занимающейся распространением охранных систем, и заказать новый замок для доктора Найта. Потом она выключила компьютер и потерла уставшие глаза.

В комнате не было верхнего света, только настольная лампа, свет которой незначительно рассеивал ночную тьму. «В этом, конечно, есть что-то романтичное, но для здоровья это точно не полезно. Надо поговорить с доктором о покупке люстры», – подумала она.

Встав из-за стола, она направилась на кухню с пустым стаканом из-под воды. Поставив его в сверкающую чистотой раковину, она подумала, что все еще не хочет спать, и решила побродить по дому, чтобы лучше осмотреться.

Удивительно, но у доктора Найта оказалась целая коллекция поваренных книг. Высокий книжный шкаф на кухне был просто завален ими. Чего только здесь не было! Книги по вегетарианству, кухни разных народов, включая индийскую и индейскую, всевозможные способы приготовления сладких блюд, коктейлей, муссов, алкогольных напитков. «Да, мой клиент, похоже, любит готовить», – решила Джоселин, хотя ей трудно было представить большие руки Найта разбивающими хрупкое яйцо или лепящими пирожки. Легче было представить, как они расстегивают молнии женских платьев, снимают с плеч бретельки и…

Джоселин покачала головой и, отругав себя за эти мысли, продолжила осмотр.

Проскользнув в холл, она стала рассматривать картины, которыми были увешаны стены. В большинстве своем это были пейзажи, причем много морских. Ближе к входной двери висели несколько черно-белых фотографий в рамках с изображением ветхих, заброшенных ферм.

Она заглянула в тренажерный зал доктора Найта и включила свет. Чистота потрясающая! На тренажерах ни пылинки. А он еще называл ее педантом!

Джоселин прошла в комнату и проверила задвижки на окнах, хотя уже сделала это два часа назад. Возвращаясь в холл, она подумала, что профессиональное любопытство начинает здорово смахивать на личное. Все это время вместо того, чтобы беспокоиться об улучшении безопасности квартиры клиента, она не перестает думать о самом клиенте, громко посапывающем во сне, который расслабился, видимо, в первый раз за последние несколько тревожных ночей.

Она представила доктора Найта, раскинувшего свои длинные, мускулистые руки и ноги на кровати, его загорелое тело под пуховым одеялом. Интересно, в чем он предпочитает спать: в плавках, в пижаме или… Сообразив, что зашла слишком далеко, Джоселин тут же отогнала от себя эти мысли. «Как ты, интересно, собираешься охранять клиента, если ни минуты не можешь сосредоточиться на деле?» – снова отругала она себя.

Доктор Найт во многом был похож на Тома, особенно в отношении к материальным благам: оба, очевидно, считали высшим счастьем жизни обладание роскошными квартирами, яхтами и абонементами в лучших операх мира. И все же в чем-то они были совсем разными. Внутренний мир доктора был, по всей видимости, гораздо сложнее того, что лежало на поверхности. И еще: она бы никогда не подумала, что он любит пиво!

Подойдя к телефону около входной двери, Джоселин отметила, что он с автоответчиком.

Вспомнив, что доктор Найт разрешил ей «покопаться в его белье», она решила прослушать сообщения. Никогда не знаешь, где покажется след.

Включив автоответчик, она уменьшила звук, чтобы не разбудить клиента.

– Привет, Донован. Это Элеонора. Правда, мы прекрасно провели время на прошлой неделе? Как у тебя дела? Позвони.

– Донован, куда ты запропастился? Я скучаю, малыш. Ах да, это Кристина.

– Привет, красавчик. У меня есть билеты на «Die Tageszeiten» на субботний вечер и не с кем пойти.

Затем было одно сообщение от Марка и еще четыре сообщения наподобие первых трех, от скучающих дам, не понимающих, почему он им не звонит.

Джоселин покачала головой, жалея несчастных женщин, и вернулась в комнату для гостей, намереваясь занести имена его подружек в компьютер, а утром расспросить о них поподробнее.

В 4.45 сработало сигнализационное устройство, которое Джоселин установила у входной двери. Услышав поворот ключа в двери, она схватила пистолет. Через секунду она была уже в холле.

В квартиру вошла женщина и осторожно закрыла за собой дверь, явно стараясь действовать как можно тише. Джоселин не стала ждать, пока та повернется. Направив на нее пистолет, она скомандовала:

– Стоять! Руки за голову!

Женщина вскрикнула.

В этот момент дверь спальни доктора Найта открылась, и на пороге показался сам доктор.

Джоселин не отрывала взгляда от злоумышленника.

– Доктор Найт, идите в свою комнату, – приказала она.

– Все в порядке, мисс Маккензи. Это моя домработница.

Джоселин опустила оружие. Только сейчас она почувствовала, что ее сердце учащенно бьется, а мышцы рук сильно напряжены.

– Я думала, она приходит утром. Сейчас только 4.50.

– Она любит начинать пораньше. Простите, я забыл сказать вам. – Он подошел к домработнице. – Извините, пожалуйста, миссис Мейнхард.

Это я виноват. Познакомьтесь с экспертом по безопасности мисс Маккензи. Я нанял ее вчера вечером. Мисс Маккензи, это моя домработница Брунгильда Мейнхард.

Пожилая женщина, немного оправившись от шока, повернулась к Джоселин. Ее волосы были затянуты в тугой узел, большие очки в пластмассовой оправе выглядели очень старомодно.

Джоселин, чувствуя себя виноватой, что напугала бедную женщину, протянула ей руку и улыбнулась извиняющейся улыбкой.

– Здравствуйте.

Слабо улыбнувшись в ответ, миссис Мейнхард пожала протянутую руку дрожащими пальцами.

Вспомнив, что на ней пижама, Джоселин, вежливо кивнув, указала на дверь своей комнаты.

– Ну, раз уж я проснулась, пойду оденусь.

Доктор и миссис Мейнхард ничего не ответили, и она направилась в комнату для гостей. В голове вертелась только одна мысль: ее клиент спал лишь в нижней части от пижамы. А что за грудь!

Да, похоже, она влипла.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через час Джоселин вышла из своей комнаты с пистолетом на поясе, который был совершенно незаметен под застегнутым на все пуговицы пиджаком. Она направилась на кухню приготовить себе чашку кофе и снова встретилась с миссис Мейнхард, которая уже сварила кофе и занималась уборкой.

– Еще раз здравствуйте, – произнесла Джоселин.

– Доброе утро, – холодно посмотрев на нее, ответила домработница.

Джоселин налила себе кофе.

– Послушайте, я действительно сожалею, что напугала вас, но доктор Найт нанял меня, чтобы охранять его, и я стараюсь как следует выполнять свою работу.

Женщина молча продолжала протирать мебель.

– Я догадываюсь, что вас не было, когда сюда проник злоумышленник, но утром, придя на работу, не заметили ли вы какой-нибудь перемены в квартире, может быть, что-то пропало или, наоборот, появилось, не было ли необычного беспорядка?

Миссис Мейнхард выпрямилась и сложила тряпку.

– Ничего такого не было, – ответила она. – Я уже все рассказала полиции.

– Не сомневаюсь. Просто, может, вы вспомнили что-то, о чем забыли упомянуть.

– Нет, ничего нового. Вы работаете в полиции?

– Нет. Я эксперт по безопасности, работаю частным образом.

Миссис Мейнхард кивнула, и Джоселин продолжила расспросы:

– Скажите, есть ли у доктора Найта семья, друзья, у которых имеются ключи от его квартиры?

– У доктора Найта нет семьи, во всяком случае, я никого здесь не видела.

– А как насчет братьев и сестер?

– Не знаю. Как я уже сказала, я никогда не видела его родственников.

– А у его партнера, доктора Ривза, есть ключ?

Или у других друзей, подружек?

– Никаких женщин. Доктор Найт часто вечером уходит, но здесь я не видела ни одной женщины.

Дверь спальни доктора открылась, и послышался звук приближающихся шагов. Скоро и сам доктор, в шортах и футболке, предстал перед ними. Джоселин уставилась на него. Вчера, во фраке, с бокалом вина в руке, он казался настоящим светским львом, и вдруг такая перемена. В спортивной одежде он больше походил на обычного парня.

Доктор прошел через кухню, очевидно направляясь к входной двери. Джоселин поставила чашку и последовала за ним.

– Мы ведь собирались утром подписать контракт. Куда вы направляетесь?

– Просто пробежаться перед завтраком.

Он достал из шкафа кроссовки и надел их.

– Только вместе со мной. Я телохранитель. Я здесь, чтобы охранять вас.

– Кажется, я начинаю понимать, как вы работаете. А вы не отстанете?

Она посмотрела на него взглядом, говорящим:

«Вы, должно быть, шутите».

– Нет, конечно, не отстанете. И даже в них? Он указал на ее кожаные туфли.

– Даже в них. Только не хочу рисковать и получить травму. Подождите минуту, я переоденусь.

– У вас есть кроссовки? – удивленно спросил он.

– У меня все есть. О контракте мы можем поговорить во время бега.

Когда Джоселин снова вышла к нему, на ней были черные лайкровые шорты и короткий топ.

Ноги ее были красивые, длинные и загорелые, именно такие, из-за которых мужчины совершают глупые поступки. Они покинули пентхаус и вышли в холл.

– Есть что-нибудь такое, чего вы не делаете?

– Я не люблю готовить, – быстро ответила она.

– Да? А я люблю.

– Тогда мы с вами поладим. Вы любите готовить, а я люблю съедать то, что кладут мне на тарелку.

Сказано это было формальным тоном, как и все, что она говорила ему, но Донован теперь был точно уверен, что под маской безразличия и деловитости скрывается интересная личность с чувством юмора. Ему было страшно любопытно посмотреть, как она ведет себя в кругу друзей. Он бы многое отдал, чтобы увидеть смех или хотя бы улыбку на ее лице. Пожалуй, он сделает это задачей сегодняшнего дня.

Он посмотрел на нее.

– Что-нибудь еще вы не умеете делать?

– Не умею чинить машину, – ответила она. Но очень хотела бы научиться.

– Я тоже не умею, но не сказал бы, что горю желанием научиться.

– Вы, наверное, приглашаете специалистов для такого рода работы.

Он взялся рукой за кроссовку.

– Вы так это говорите, словно считаете меня снобом.

– Я ничего такого не говорила.

– Но подразумевали своим тоном, и, кстати, уже не в первый раз.

Она молчала.

– Кажется, вы не слишком разговорчивы.

– Как я и обещала, стараюсь быть незаметной.

– Быть незаметным и быть грубым – разные вещи.

– Я вам не грубила.

– Вы не ответили на мой вопрос, а это – грубость.

Она взглянула на него.

– Я не ответила, потому что то, что вы сказали, не было вопросом. Это лишь ваше наблюдение.

Она нажала на кнопку лифта.

– Скажите, вы со всеми мужчинами разговариваете таким тоном?

– Нет, только со снобами. Шутка, – добавила она, встретив его недружелюбный взгляд.

– Значит, вы в самом деле считаете меня снобом? На этот раз вам придется отвечать, потому что это самый настоящий вопрос, на который мне не терпится получить откровенный ответ.

Медные двери подъехавшего лифта открылись. Джоселин заглянула внутрь, вошла и, только осмотрев потолок, позволила войти Доновану.

– Если я вас обидела, простите. Личность клиента не должна меня касаться.

Донован нажал на кнопку первого этажа.

– Вы не отрицаете, значит, точно считаете меня снобом.

Она слегка улыбнулась ему. И хотя это была скорее усмешка, она показалась Доновану очень милой. «Неплохое начало», – подумал он. Увидеть настоящую радостную, лучистую улыбку на лице своего холодного, неумолимого телохранителя он считал уже пределом мечтаний.

– Какое значение имеет то, что я думаю, доктор Найт? Я только ваш телохранитель.

– Для меня – большое значение. Нам некоторое время жить под одной крышей, и я бы не хотел делить ее с человеком, который меня осуждает, совсем не зная. Кроме того, почему вы не хотите называть меня Донован?

– Потому что наши отношения – чисто деловые и должны такими оставаться, чтобы я могла качественно выполнить свою работу. Я стараюсь не сближаться со своими клиентами, особенно если живу в их доме, чтобы не потерять остроты восприятия ситуации.

Он кивнул.

– Да, это разумно. Вы могли бы об этом мне сказать вчера вечером, когда я впервые попросил вас называть меня по имени.

– Вчера я еще не была уверена, что соглашусь на эту работу.

Они вышли из лифта, прошли по вестибюлю и, оказавшись на улице, побежали рядом трусцой.

– Откуда у вас шрам на левом плече? – спросила она, не отрывая взгляда от дороги.

– Вы все замечаете, верно? Год назад я попал в автомобильную аварию.

– Ваша вина?

– Нет. Меня здорово задел водитель, решивший проскочить на красный свет. Дверцу моей машины вмяло внутрь, в результате чего у меня оказались сломанными рука и несколько ребер.

После больницы мне пришлось потрудиться, чтобы вернуть прежнюю форму. Раньше я участвовал в соревнованиях по троеборью, а сейчас только тренируюсь.

– Глядя на вас, можно подумать, что вы целыми днями тренируетесь.

– Просто хочу оставаться в хорошей форме.

Они пробежали пару кварталов, прежде чем Джоселин заговорила о контракте.

– Первым делом, я должна узнать, какой уровень защиты вы хотели бы получить.

Донован замедлил шаг и выровнял дыхание.

– Раз уж вы все равно будете жить в моем доме, я не против высшего уровня.

– Это обойдется вам недешево.

– Ну что ж…

Они подбежали к светофору и пересекли улицу.

– Давайте начнем с вашего дома. Вы хотите, чтобы я только обновила охранную систему или же провела мероприятия по безопасности по полной программе? В любом случае мне нужно сначала ознакомиться с документами на дом, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь ограничений.

– Документы вы получите, как только мы вернемся, а что касается безопасности – делайте все возможное. Только постарайтесь, чтобы мой дом после этого не стал похож на тюрьму или средневековую крепость.

– Это можно устроить.

Они снова пересекли улицу и направились в Линкольн-парк.

Некоторое время они бежали молча, потом Джоселин сказала:

– Давайте вернемся к контракту. Что касается дома, я закажу новую охранную систему и свяжусь с людьми, которые укрепят двери и окна.

Что касается личной охраны, я буду сопровождать вас повсюду, и вы будете мне платить за это каждый месяц.

– Вы будете сопровождать меня даже на работу?

– Вы ведь сказали, что хотите высшую степень защиты.

– Да, но я хирург. Вам придется целыми днями сидеть в приемной. Вам это быстро надоест.

– Это моя работа, доктор Найт.

– А как насчет выходных? Вы ведь должны отдыхать?

– Я найду время для отдыха.

– А если вы заболеете?

– В этом случае я попрошу одного из моих коллег, которым доверяю, подменить меня.

От долгого бега он уже начал уставать. По его спине, между лопатками заструился пот. Она же, казалось, нисколько не устала, хотя маленькая струйка пота стекала по ее лицу.

– Я думал, вы работаете одна.

– Сейчас да, но так было не всегда.

– Эти коллеги… ребята из Разведывательного управления?

– Точно. Нас несколько таких одиночек, и мы периодически выручаем друг друга.

Они бежали по берегу реки, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Долгое время оба молчали, пока не добежали до конца парка.

– Бежим обратно? – спросила Джоселин.

– Да, но обратно я бегу вот этим путем, – указал он.

Она остановилась и нагнулась, опершись руками о колени.

– Хорошо. А завтра совершим пробежку в другом месте.

Он кивнул.

– Эта дорога займет немного больше времени, но мы окажемся там же, откуда начали, – объяснил он.

– Прекрасно.

Они побежали обратно. Струйки пота текли по их лицам, но они не сбавляли темпа. Вернувшись на улицу Донована, они перешли на ходьбу, чтобы отдышаться перед возвращением домой. Войдя в холл и направившись к лифту, они прошли мимо охранника, который махнул им рукой в знак приветствия.

Джоселин опять шагнула в лифт первой, осмотрела потолок и только потом впустила Донована.

Подняв голову, он поинтересовался:

– Что вы там такое высматриваете?

– Если крышка люка окажется приоткрытой, там может кто-то находиться.

Воцарилась тишина, и был слышен только легкий шум двигающегося лифта. Донован еще некоторое время смотрел на эту собранную и целеустремленную женщину, стоящую напротив него, любуясь правильными чертами ее лица. Но поняв, что разглядывает ее дольше положенного, не без усилия оторвал взгляд от притягивающих своей глубиной темных глаз и уставился на дверь лифта.

– По дороге на вашу работу мы можем поговорить о подозреваемых, – предложила Джоселин.

– Да, если вы не против того, чтобы наш разговор слышали десятки людей.

– О чем вы? Какие люди?

– Пассажиры метро.

Он вышел из лифта, а Джоселин осталась стоять внутри. Ему пришлось держать двери, чтобы она могла выйти.

– Вы ездите на работу на метро? – спросила она, еще не совсем оправившись от удивления.

– Да. Вы, наверное, думали, что меня возит в лимузине личный водитель?

– Ладно, на этот раз я ошиблась.

Донован остановился на мгновение перед дверью пентхауса.

– И все-таки, почему вы такого мнения обо мне? Потому что видели меня вчера во фраке? Вы, конечно, думаете, что моя жизнь – сплошной праздник.

Она пожала плечами.

– Что-то в этом роде. Во всяком случае, на синего чулка вы не похожи.

Он улыбнулся, открывая дверь квартиры.

– Нет, я обычный парень.

– Да, обычный парень, который живет в одном из самых дорогих пентхаусов деловой части Чикаго.

– Знаете, человека не всегда можно узнать по пиву, которое он пьет, или по внешнему виду дома, в котором живет.

– Но кое о чем внешность все же говорит. Я, например, уже знаю, что в физическом плане вы стремитесь к совершенству, а вот в общении вы человек скорее поверхностный.

Донован уставился на нее.

– Поверхностный?! Боже, одно оскорбление за другим! С чего вы это взяли?

– Вас не посещают друзья, родственники, а на автоответчике записаны сообщения семи женщин, ждущих, чтобы вы им позвонили.

Он нахмурился.

– Вы слушали мой автоответчик?

– Вы сами разрешили мне «покопаться в белье», если захочу. Я думала, что смогу выйти на след…

– И вы вышли?

Она пожала плечами.

– Брошенные любовники – классические подозреваемые.

Ему хотелось многое ей рассказать, чтобы изменить ее представление о его внутреннем мире, о его жизни. Но сейчас, борясь с задетым самолюбием, он меньше всего на свете готов был оправдываться перед ней и уж тем более раскрывать свою жизнь. Вместо этого он решил напасть сам.

Ведь нападение, как известно, один из лучших способов защиты.

– Вы думаете, что разгадали меня. Но я хочу знать одну вещь: какое вы имеете право осуждать меня? Вы, которая прячется от мира под маской холодного равнодушия, означающей: «Держитесь от меня подальше». Ответьте мне, мисс Маккензи, и я обещаю, что больше не задам вам ни одного личного вопроса до конца нашего с вами сотрудничества.

Взглянув на нее, он не без удовольствия отметил выражение изумления на ее лице. Ее большие глаза стали, казалось, еще больше, губы в замешательстве разомкнулись. Она явно не знала, что сказать.

– Если это сотрудничество продлится дольше одного дня, – продолжил он, – в чем я, честно говоря, начинаю сомневаться. Я нанимал телохранителя, а не психоаналитика, в услугах которого до сей поры не нуждался.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«…которая прячется от мира под маской холодного равнодушия, означающей „Держитесь от меня подальше…“ Вот, значит, какой он ее видит!

Джоселин задумалась. Боже, когда это случилось? Когда она успела превратиться в равнодушного, безразличного ко всем человека? Видимо, она слишком долго живет одна и уже разучилась общаться. Или, может, это оттого, что ей часто приходилось разочаровываться в людях, которым она доверяла?

Она вспомнила, как лет в пять попыталась залезть на колени к отцу, чтобы обнять его, но он оттолкнул ее только потому, что ее руки были липкими. Наверное, с тех самых пор она прекратила попытки сблизиться с людьми.

Она посмотрела на Донована и отогнала мысли о прошлом. Жалеть себя не в ее привычках, кроме того, время для воспоминаний о ее далеко не идеальном детстве было неподходящее.

И потом, быть твердой и несколько жесткой это ее работа.

Ей захотелось сказать об этом Доновану, но она удержалась. Не следует делиться с клиентом мыслями и переживаниями личного характера.

Это может привести к нарушению границ в их отношениях, которые должны оставаться формальными и деловыми, чтобы не отвлекать ее от работы. Лучше всего попытаться сгладить ситуацию.

– Я снова виновата, – сказала Джоселин. – Я признаю это. В самом деле, я вас не знаю и не имею права судить.

– Теперь вы стараетесь умилостивить клиента.

– Просто я ошиблась и признала свою ошибку.

– Что-то слишком быстро для холодного, неумолимого телохранителя вы признаете свои ошибки, – заметил он.

– Это часть моей работы – предотвращать столкновения и не вступать в бой с врагом, если я не уверена, что бью наверняка.

– Ну вот, вы уже называете меня врагом.

– Нет, не называю.

– Рад, что между нами возникла ясность.

Они стояли около двери пентхауса, уставившись друг на друга. Она смотрела на его высокие скулы, четко очерченную линию подбородка.

Весь его облик дышал мужеством и совершенством форм. Глядя в его красивые глаза, она ощутила возникающие в ней желания, которые могла испытывать его любовница, жена, но только не телохранитель.

– Вам следует чаще признаваться, – сказал он.

«Признаваться?» – испуганно подумала она, не сразу поняв, о чем речь. В одном она бы ни за что не призналась даже себе: что этот человек притягивает ее словно магнит.

– Прошу прощенья?

– Ваше лицо. – Он дотронулся большим пальцем до ее лба. – Оно стало менее напряженным.

Вы выглядите спокойнее.

Он очертил большим пальцем дугу над ее бровью, дотронулся теплой ладонью до щеки, и ее колени сразу стали ватными.

Она не знала, что сказать. Он просто дотронулся до нее, но что-то изменилось в их отношениях.

И все это после стычки, после резкого разговора об их характерах и образе жизни!

Он провел большим пальцем за ее ухом.

– Успокойтесь. Я не собираюсь вас увольнять.

– Я совершенно спокойна.

– Да? Мне так не кажется. – Он улыбнулся и дотронулся до шелковистой пряди ее волос.

«Почему он не убирает руку? А самое главное, почему от его прикосновений я испытываю такое наслаждение, словно он меня целует?»

– Знаете, я не одна из ваших подружек. – Она мягко отстранила его руку от своего лица.

– Я об этом и не думал.

– Я хочу сказать, – она постаралась придать голосу прежний твердый, уверенный тон, – для клиента и телохранителя это не совсем подходящее поведение.

Он отстранился от нее.

– Я знал, что это произойдет. Я был не в силах… – Он замолчал на мгновение и вдруг резко повернулся:

– Может, мне вас и в самом деле уволить?

– И с распростертыми объятиями встретить злоумышленника? – произнесла она глубоким грудным голосом.

Ну вот, теперь ее голос звучит так, словно она поощряет его к чему-то запретному. Откуда это в ней? Раньше она никогда не замечала в себе ничего подобного.

Он посмотрел на ключ в замке, на Джоселин; его взгляд скользнул по ее губам. Он был явно под впечатлением того, что она поддалась его обаянию. Он хотел поцеловать ее, это было видно по глазам.

На какое-то мгновение ей показалось, что он может осуществить свое желание, и она почувствовала в сердце торжествующую радость красивой женщины, которой удалось обольстить «важную птицу». Но только на мгновение. В следующее – она уже ругала себя: «А что, если у тебя не хватит твердости духа и ты позволишь ему поцеловать тебя?»

Слава богу, до этого не дошло. Донован отвернулся, как ей показалось, сделав над собой усилие.

– Пожалуй, нет.

Он повернул ключ и распахнул дверь.

Она решительно вошла.

– Миссис Мейнхард, вы здесь? – спросила она громко.

– На кухне, – ответила пожилая женщина.

– Все в порядке?

– Да.

И все же, оставив Донована у входа, она быстро обошла пентхаус и, только убедившись, что в квартире нет никого постороннего, вернулась.

– Все чисто.

Нет, не все было чисто, по крайней мере в ее сердце. И все из-за его сногсшибательной сексуальности, из-за его способности видеть в ней больше того образа, который она демонстрирует миру, образа уверенной в себе, решительной женщины-телохранителя с железной волей.

Вернувшись из больницы после долгого трудового дня, Донован переоделся в старые потертые джинсы и футболку и плюхнулся, раскинув руки и ноги, на свой мягкий плюшевый диван. Он только что заказал китайскую еду, а Джоселин пошла в свою комнату удостовериться, что новая охранная система уже заказана.

Донован смотрел на темные окна, наслаждался тишиной вечера и думал об их утреннем разговоре. Когда он, вместо того чтобы оправдываться, перешел в наступление, она ретировалась быстрее испуганного кролика. Какова история ее жизни?

Джоселин не хотела рассказывать ему о себе, но к нему в душу позволяла себе влезать запросто. Наверное, она бы объяснила это тем, что работа обязывает ее знать как можно больше о своем клиенте, чтобы лучше защищать его, но он чувствовал, что под этим кроется нечто большее. Когда он спросил ее о личной жизни, в ее взгляде отразился такой страх, словно на дне ее души таились тяжелые переживания, которые никто до него не пытался вытащить наружу.

Он подошел к музыкальному центру и поставил диск с песнями Эрика Клэптона. Мягкие звуки заполнили комнату, и через несколько минут в дверях появилась Джоселин. На ней по-прежнему были коричневые брюки и белая рубашка, только исчез пиджак.

– Вы слушаете Эрика Клэптона?

– Все время.

Она стояла в полукруглом проеме двери, опершись на мраморную колонну, потом медленно прошла в комнату.

– Когда-то я часто слушала этот альбом в машине. – В ее голосе звучала ностальгия. – Однажды я ехала во Флориду и крутила его всю дорогу. – Ее взгляд погрустнел. – Как давно это было.

– И как давно это было?

– Четыре года назад. С тех пор у меня не было каникул.

– Но вы же работаете самостоятельно и наверняка можете себе позволить отдохнуть пару недель.

– Я люблю свою работу.

Они сели на диван: он – снова перед журнальным столиком, она – в другом конце.

– Но ведь всем порой требуется отдых.

– Я отдыхаю между заданиями, хотя и собираю в это время информацию о следующем клиенте.

Но ведь говорят, что смена деятельности так же хороша, как отдых.

– Может быть, – нерешительно согласился Донован.

В эту минуту в дверь позвонили. Донован направился было к двери, но Джоселин его остановила:

– Позвольте мне.

Прежде чем открыть дверь, она посмотрела в «глазок».

Это был разносчик.

– Сколько с нас? – спросила она, принимая пакет с провиантом. – Узнав цену, она сказала:

– Одну минуту, – и закрыла дверь на все замки.

Донован дал ей деньги.

Она снова открыла дверь, расплатилась за доставленную еду, после чего заперла дверь также на все замки.

– Вы потрясающе осторожны, – заметил Донован, направляясь на кухню с большим бумажным пакетом в руках.

– За это вы мне и платите.

Она последовала за ним на кухню. Когда еда была уже на тарелках, она достала из пакета деревянные палочки.

– У меня есть получше, только их надо найти, заявил Донован и стал рыться в ящиках кухонного стола.

Вскоре он присоединился к Джоселин. Они открыли жестяные банки с имбирным элем и принялись за еду.

– У вас уютная кухня, не удивлюсь, если вы предпочитаете есть здесь, а не в ресторанах.

– Вы правы. Здесь все под рукой, и… она действительно уютная.

– Но вы сказали, что любите готовить. – Она налила шипучий эль в высокий стакан. – Я представляла, что вы часто приглашаете друзей, которые могли бы оценить вашу изысканную кухню.

Он нахмурил брови, показывая, что она опять видит в нем богатого сноба. Она приложила руку ко рту.

– О, простите.

– Прощаю, только при одном условии.

– Каком это таком условии? – спросила она игривым тоном.

– Не бойтесь, ничего непристойного. Хотя, сказать по правде, иногда мне хочется привнести в наши отношения чуточку непристойностей. Но, как я понимаю, в ваши планы это не входит.

– Донован, нечего об этом даже говорить, – серьезно сказала она.

В первый раз за время их знакомства Джоселин назвала его по имени, сама, при том что все его просьбы об этом были тщетны. Услышав свое имя, произнесенное этой женщиной, Донован почувствовал какую-то теплоту, разлившуюся по телу.

– Простите, я не должен был так говорить.

Просто порой мне трудно сдержать себя… Вы очень красивая женщина.

Она опустила глаза.

– Вы тоже красивый мужчина, но мы с вами взрослые люди и должны контролировать свои низменные инстинкты. Кроме того, вы в опасности. Кто-то, возможно, пытается причинить вам вред, и я все время должна быть настороже и не имею права терять бдительность.

Понимая, что она абсолютно права, он кивнул.

Он нанимал ее как телохранителя, чтобы она защитила его и выяснила, кто хочет причинить ему вред. Ни о какой романтике не может быть и речи.

– Вы так и не озвучили своего условия, при котором вы меня прощаете, – напомнила Джоселин, глотнув немного эля.

– Условие? – Он не сразу вышел из задумчивости. – Ну, вы уже несколько раз высказывались обо мне не слишком лестно, из чего я заключил, что вы осуждаете мой образ жизни, да и меня самого. Хотелось бы узнать причины столь стойкого неодобрения.

Она взглянула на него.

– Зачем мне вас осуждать? Я едва вас знаю.

– И все же вы осуждаете меня, а еще потрясающе умеете уклоняться от ответов на неприятные вопросы.

– А вы потрясающе умеете быть нахальным.

– Ну вот, вы опять игнорируете мой вопрос.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы ведь не отстанете, верно?

– Ни за что!

Из комнаты донеслись звуки «Лэйлы», и напряжение, возникшее было между ними, куда-то улетучилось. Джоселин откинулась на спинку стула, ее губы блестели от клубничного соуса.

Ему вдруг так захотелось попробовать вкус этих сладких, липких губ.

Поняв, что вновь мечтает о запретном плоде, Донован подавил в себе греховные желания и вспомнил, о чем они говорили: он задал вопрос, а она не ответила. Он стал ждать.

Она отделила кусочек цыпленка и обмакнула его в красный соус.

. – Ну ладно. Если вам так необходимо это знать, несколько лет назад я встречалась с одним доктором, точнее, тогда он еще не был доктором, а только учился в мединституте.

– Я догадываюсь, что он был тупицей и снобом, и теперь вы думаете, что все врачи такие, так? А может, вы все еще не можете его забыть и я напомнил вам об этом?

– Ни то, ни другое.

– Что тогда?

Боже, разговаривать с ней – что выжимать воду из камня!

– Мы жили вместе, когда он учился в институте, и я обеспечивала нас обоих. Я много работала, и поступление в полицейскую академию пришлось отложить. Но как только Том защитил диплом, он женился на богатой первокурснице и совершенно переменился. Он купил «мерседес-бенц», стал завсегдатаем оперы. Когда мы жили вместе, он был совсем другим, по крайней мере мне так казалось. Мы часто ходили на хоккейные матчи, и Том любил заглядывать в бары у стадиона, где продавали дешевые напитки. Но самое обидное было то, что, оказывается, он встречался с этой женщиной, когда еще жил со мной. Он мне все время врал, а когда ушел к ней, я осталась совсем одна со всеми долгами, в которые влезла, чтобы прокормить нас. Два года назад я увидела его в книжном магазине, он был с женой, так он всем видом показывал, что между нами огромная разница, что я просто ничтожество по сравнению с ним.

– Так вот в чем дело? Вы считаете, если я живу в пентхаусе и хожу в оперу, значит, я дерьмо?

Это было не так. Он не рос сынком богатых родителей, на самом деле он почти не знал их. Богатое наследство он получил будучи уже совершеннолетним. Боже, он бы отдал все свои деньги и жил как бедняк за возможность изменить свое детство, за возможность вернуть своих родителей.

Он снова ощутил такое знакомое чувство потери, которое затаилось где-то глубоко в его душе, но периодически напоминало о себе. В памяти возникли смутные, отрывочные воспоминания детства: любящая, лучистая улыбка матери, веселый смех отца, кружащего его на своих сильных руках. Если бы он мог вспомнить больше!

Остановив взгляд на Джоселин, он попытался поглубже спрятать свое горе от ее глаз, как научился делать за многие годы.

– Дело не в самом богатстве, – продолжала она. – Тому оно было нужно только из соображений престижа, для того чтобы вырваться в люди, как он говорил, чтобы хорошо устроиться в этой жизни. Он никогда не стремился помогать больным, хотя давал клятву Гиппократа. Люди для него ничего не значили, он всегда жаждал только одного: богатства и положения.

– Ну, с ним все ясно. А я похож на него во всех отношениях, верно? Богатый, преуспевающий доктор, который живет один и на автоответчике которого несколько женских голосов. Вы считаете, что для меня люди тоже ничего не значат? (Она пожала плечами.) – Вы меня совсем не знаете, Джоселин.

Он бы хотел рассказать больше, поведать ей историю своей жизни. Может, когда-нибудь он так и сделает.

– Я ведь извинилась, – ответила она. – С неверными убеждениями, как и с плохими привычками, расстаться очень трудно.

– Пожалуй, и мне следует извиниться. Я заставил вас вспоминать прошлые обиды, и теперь у вас неспокойно на душе.

– Нет, все нормально.

– Мне так не кажется.

Джоселин взяла печенье с предсказанием, завернутое в бумажку, и ткнула им в грудь Донована.

– А я говорю, все хорошо.

– Ну, ладно, ладно. – Он улыбнулся. – Теперь скажите мне, где ваше печенье, а где мое. Я не хочу получить чужое предсказание.

Она взяла второе печенье.

– Вот ваше.

Они развернули бумажки.

– Что у вас написано? – спросил он.

– Здесь сказано, что я сильная, но непростая личность. А у вас?

– Так, сейчас посмотрим. – Он развернул бумажку. – Здесь написано: «Сегодня вечером вам улыбнется удача». Что бы это могло значить, как вы думаете?

Ее лицо вспыхнуло.

– Дайте мне посмотреть. – Она вырвала бумажку у него из рук. – Ах, вы… Ничего такого здесь нет. Здесь написано: «Вы любите все приводить в порядок».

Она встала, чтобы поставить посуду в посудомоечную машину и убрать остатки еды в холодильник. Он наблюдал за ней, понимая, что начинает испытывать к этой женщине новое, незнакомое для него чувство.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Из разговоров с работниками больницы Джоселин узнала, что Донована все считали замечательным кардиохирургом и приятным человеком. Медсестры говорили так, ни на что не намекая, чему Джоселин немало удивлялась, принимая во внимание, сколько раз он пытался приставать к ней за последнее время.

При этой мысли легкая дрожь пробежала по ее позвоночнику.

Она сидела в больничном холле и листала модные журналы, уплывая периодически в размышления о нем, о том, как он смотрел на нее почти все время… Нужно признаться, что ей льстили эти взгляды.

Она носила строгие костюмы, удобные туфли на низком каблуке, обычное хлопчатобумажное белье. Ее волосы до плеч никогда не знали химических завивок и модных причесок. Она не пользовалась духами.

Когда-то она взяла за правило не подавать мужчинам сигналов типа игривых улыбок или стреляния глазками, от которых мужские гормоны пускаются в пляс, и до сих пор была верна этому Итак, она была занудой. Настоящей занудой.

Впрочем, у нее было оправдание. В чем-то она стала такой из-за работы. Охраняя клиентов, приходилось держать дистанцию в отношениях. Она была вежлива, но неболтлива; говорила только о деле и старалась большую часть времени быть незаметной. Если добавить к этому подозрительное отношение ко всем на свете по долгу службы, то станет ясно, что ее нельзя было назвать мисс Душа Компании.

Джоселин отложила журнал, почувствовав внезапное неудовлетворение своим образом жизни.

Сколько себя помнила, она всегда старалась казаться занудой.

Почему? Потому ли, что все детство ее одевали в кружевные платьица, завивали на голове тысячу кудряшек и заставляли красоваться перед соседями и гостями? Потому ли, что ее ласкали и хвалили только тогда, когда она была разодета словно кукла? Ее теперешний образ жизни был своего рода восстанием против такого отношения к человеку, когда ценится только яркая, как подарочная упаковка, внешность, а к самому подарку, то есть душе, богатому внутреннему миру, относятся с полным пренебрежением.

Джоселин продолжила листать журналы мод, рассматривая всех этих блистательных моделей с шикарными прическами и длинными ногами. Нет, она не хотела быть похожей на них. Всю свою сознательную жизнь она убеждала себя, что имеет значение лишь то, что внутри человека, а не снаружи.

Она закрыла журнал и отодвинула его подальше от себя, думая о Доноване, о его шутках и чувственных взглядах. Когда она в последний раз была на свидании с мужчиной? Сто лет назад. Конечно, она ходила иногда в бар выпить кружку пива со своими коллегами по работе, в основном с мужчинами, но это не было похоже на свидания.

Все они обращались с ней так, словно она тоже была мужчиной, одним из них.

Ей казалось, что она не смогла бы кокетничать, флиртовать, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Дверь кабинета открылась, и из него вышла пожилая дама. Она подошла к регистрационному столу, чтобы поговорить с медсестрой, все еще смеясь над тем, что ей сказал Донован.

– Удачи на турнире по гольфу, – пожелал он ей вслед и пригласил следующего пациента, пожилого мужчину с палочкой.

Он был очень внимательным к своим пациентам. Неудивительно, что все о нем тепло отзывались. Сходство его с Томом таяло на глазах.

Впустив очередного больного, Донован подмигнул ей. Горячая волна пробежала по ее телу, от макушки до самых пяток и обратно. Она выдавила из себя вежливую улыбку и открыла другой журнал.

Борясь с непослушным дыханием, Джоселин бегала глазами по странице, совершенно не понимая, что читает. Объявления? Статьи? Афиши?

Когда дверь кабинета закрылась, она глубоко вздохнула и осторожно обвела взглядом затихшую приемную в надежде, что никто, кроме нее, не слышит бешеный стук ее словно сорвавшегося с цепи сердца.

Продолжая рассеянно листать журнал, она повторяла себе снова и снова: «Он твой клиент, только клиент».

Для поездки на работу и обратно они стали брать его машину. Джоселин посчитала, что ездить на работу общественным транспортом небезопасно, особенно в часы пик, когда тебя легко могли пырнуть ножом.

После окончания рабочего дня, прежде чем сесть в машину и ехать домой, Джоселин, как всегда, проверила все уголки салона на наличие взрывного устройства. Затем осмотрела шины, заглянула под капот.

Удостоверившись, что все в порядке, она забралась на переднее сиденье и жестом пригласила Донована. Через пару минут они уже мчались по направлению к дому.

– Давай поужинаем сегодня в ресторане и сходим в театр, – предложил Донован, не отрывая взгляда от дороги.

Джоселин смутилась. Клиенты обычно не приглашали ее в ресторан, причем столь дружеским тоном.

Донован взглянул на нее.

– Простите, я хотел сказать, что собираюсь поужинать в ресторане и сходить в театр сегодня вечером и прошу вас поработать немного дольше обычного.

Она улыбнулась тому, Как он изменил форму своего приглашения.

– Да, сэр.

– Я собираюсь поужинать в дорогом ресторане, и вам следует надеть что-нибудь другое, если вы хотите выглядеть соответствующе.

Джоселин взглянула на свой костюм.

– Но… у меня нет с собой ничего, что…

– Мы можем что-нибудь купить по дороге домой, – предложил он, сворачивая в сторону, противоположную дому.

– Знаете, вам не нужно покупать мне одежду.

Мы можем остановиться у моего дома, и я переоденусь во что-нибудь… более подходящее.

– Ваш дом – на другом конце города. Это слишком нерационально. А я знаю одно замечательное местечко недалеко отсюда.

Джоселин неохотно согласилась, и они въехали в узкий переулок, по обеим сторонам которого росли высокие липы. Через пару минут Донован остановил машину у шикарного бутика, расположенного на первом этаже поздневикторианского особняка.

– У вас… пятый размер?

– Седьмой, – ответила она смущенно.

– Очень хорошо. Пойдем.

Серебряные колокольчики весело зазвенели, когда они открыли дверь. Навстречу им вышла немолодая женщина в желтом шелковом костюме.

Ее волосы были аккуратно собраны в пучок, а на груди искрилось жемчужное ожерелье.

– Доктор Найт? Как славно. Чем я могу вам помочь?

Здесь его знают?!

– На самом деле помощь требуется моему другу, Дорис. Мы собираемся поужинать в «Ла Перла».

– Чудесно. – Она тепло посмотрела на Джоселин, которая чувствовала себя, мягко говоря, неловко в этом магазине для богатеев.

Она бы и близко не подошла к нему, если бы была одна.

– У меня есть несколько потрясающих вещиц для вас, – сказала Дорис, жестом приглашая Джоселин следовать за ней.

Донован пошел за ними. Сняв с вешалки блестящее золотистое платье, Дорис спросила:

– Как насчет этого?

Джоселин взглянула на ценник. Платье стоило 950 долларов. Боже!

– Пожалуй, оно слишком…

– Яркое? – угадала Дорис. – Я понимаю. Тогда, может, это?

Она перешла к другому стенду и сняла декольтированное платье малинового цвета. Оно стоило 1200 долларов.

Джоселин приложила указательный палец к губам.

– Это, я думаю…

– Не того цвета?

Не той цены!

– Да, точно.

– Хорошо. Мне кажется, я знаю, что вы ищете. – Дорис прошла в самый дальний угол бутика и достала вешалку с черным вечерним платьем из легкого шифона. Оно было без рукавов, с глубоким вырезом и шлейфом. – Идеально для «Ла Перла».

– Идеально для Джоселин, – сказал Донован, дотрагиваясь до тонкой материи.

Джоселин не осмелилась на этот раз посмотреть на цену. Странно, но Донован также не взглянул на нее. Она с неодобрением покачала головой.

У богатых свои причуды!

Чувствуя себя не в своей тарелке, она взяла Донована под руку и вежливо спросила:

– Можно поговорить с тобой?

– Конечно.

Они прошли мимо манекена в облегающем платье.

– Я не могу позволить вам купить мне платье в этом магазине, – прошептала она.

– Почему? – невинно поинтересовался Донован.

– Оно слишком дорогое. Я не могу принять от вас такой дорогой подарок.

– Да нет, оно сравнительно недорогое.

– По сравнению с чем?

– Ну, с другими магазинами. Нет, правда, Джоселин, 1200 долларов не слишком большая сумма за такое платье, как это.

– Наверное, миллион двести ближе к тому, что вы называете дорогим?

– Пожалуй.

Внезапно она почувствовала, что их разделяет пропасть, – 1200 долларов были для него деньгами на карманные расходы.

– А откуда вас здесь знают? – поинтересовалась она шепотом. – Наверное, вы часто приходите сюда со своими подружками – теми девушками, сообщениями которых наполнен ваш автоответчик.

Донован весело посмотрел на нее.

– Звучит так, будто вы ревнуете.

– Я не ревную. Просто мне кажется странным, что продавщица в магазине женской одежды знает ваше имя и…

– Взгляните еще на это, – сказала Дорис, внезапно появившись за их спинами.

– Предыдущее мне нравится больше, – сказал Донован, и Дорис исчезла. Он подошел к ней ближе и шепнул в самое ухо:

– Почему бы вам не примерить это платье? Что-то мне подсказывает, что вы будете в нем неотразимы.

От его горячего влажного дыхания все внутри нее задрожало. Куда же подевались ее хваленая стойкость и умение контролировать свои чувства в любой ситуации? Они бы ей сейчас так пригодились!

– Зачем? – спросила она. – Это не свидание. Я просто буду выполнять свою работу, поэтому вам совсем не обязательно одевать меня в дорогие наряды, которые я все равно больше никогда не надену.

– Вы ведь сами говорили, что для вашей работы важно не выделяться из толпы. Так вот: не надев это платье, вы будете выглядеть как белая ворона там, куда мы направляемся.

Белой вороной ей быть не хотелось. Она посмотрела на Донована долгим взглядом и вспомнила одно из правил своей работы – делать все, чтобы клиент чувствовал себя комфортно в любой ситуации: раскрыть ли зонтик у него над головой во время дождя или убедиться, что его багаж не потеряется в аэропорту, пока он летит в другую страну.

Если в данном случае клиент будет чувствовать себя более спокойно, разодев ее как куклу Барби, – ну что ж, ей следует сделать то, о чем ее просят.

Подняв руки вверх в знак смирения, она произнесла:

– Ладно, я его примерю.

– Спасибо, – прошептал он ей в ухо, отчего по ее телу снова побежали крупные мурашки.

Дорис пригласила ее в просторную примерочную с огромным зеркалом и парчовым диваном.

На низкой полочке стояли три пары туфель на высоких каблуках, которые использовали покупатели, примеряя вечерние платья.

Джоселин надела платье, которое оказалось длиною до пола, и, сунув ноги в туфли на шпильках, посмотрела в зеркало.

«Боже!» Она замерла, не веря, что перед ней ее собственное отражение. Платье подчеркивало все изгибы ее тела, изгибы, о наличии которых она и не догадывалась; оно делало ее похожей на кинозвезду из Голливуда… похожей на настоящую женщину.

В дверь примерочной постучали, и в проеме показалось дружелюбное лицо Дорис.

– Как дела? Вам ничего не нужно?

Чувствуя себя скованно и неуютно, Джоселин осторожно повернулась, так как давно отвыкла от высоких каблуков, и, слегка покачиваясь, вышла из примерочной.

Дорис улыбнулась и кивнула:

– То, что надо.

Смотревшая все это время в пол, Джоселин наконец осмелилась поднять глаза. Ленивый взгляд Донована медленно скользил вверх и вниз по ее фигуре. Ее сердце замерло, ожидая его слов словно приговора.

Не согласная со своим сердцем, она мысленно ругала себя за то, что придает значение мнению Донована о себе. Какая разница, что он о ней думает! На самом деле ей должно быть противно, что он одевает ее, как когда-то ее одевал отец. Она не кукла и не новогодняя елка.

Однако другая ее половина чувствовала себя удивительно свободно. Всю жизнь Джоселин подавляла естественную потребность носить красивые вещи, выглядеть мягко и женственно, потому что боялась, что о ее личности составят впечатление только на основе этих ярких тряпок. Она хотела, чтобы ее ценили за что-то более глубокое, за доброту ее сердца.

Донован склонил голову набок и, глядя ей в глаза, произнес:

– Да, это определенно то, что надо.

Ресторан был маленьким, уютным и очень романтичным. Расположенный на первом этаже каменного особняка в тихом квартале города, он был освещен только свечами. Официанты ходили по залу во фраках и негромко разговаривали с клиентами. Столы, покрытые белыми скатертями и сервированные серебряными столовыми приборами и высокими хрустальными фужерами, помещались в каменных нишах, увитых тропическими растениями, так что посетители почти не видели друг друга. Идеальное место для свиданий!

Джоселин прошла вперед, чтобы выяснить, насколько они будут здесь в безопасности. Впрочем, изучив план первого этажа, который ей по электронной почте послал управляющий час назад, она сразу решила, что риск невелик.

Тем не менее, проходя к предложенному им столику в дальнем углу зала, она все равно держала руку на пистолете, который, как всегда, был закреплен на талии и прятался сейчас под шлейфом, и внимательно осматривала всех присутствующих.

– Вот, значит, куда любят ходить театралы, сказала она, усаживаясь на выдвинутый для нее Донованом стул с высокой спинкой.

Он занял место напротив и заказал вина.

После того как официант ушел выполнять заказ, Джоселин спросила:

– Вы мне так и не сказали, откуда Дорис вас знает.

Губы Донована расплылись в улыбке.

– Похоже, вы только об этом и думали весь вечер.

– Ничего подобного, я вспомнила об этом только сейчас.

Он многозначительно кивнул, абсолютно уверенный в том, что этот вопрос не выходил у нее из головы с тех пор, как они вышли из магазина.

– Если вам так хочется знать, Дорис была моей пациенткой.

О!

Джоселин смотрела на него, думая о том, что уже не в первый раз ошибается в оценке этого человека. Похоже, она зря при первой же встрече повесила на него ярлык легкомысленного плейбоя. Видимо, внешность бывает обманчива.

– Позвольте мне не распространяться о ее заболевании. Вы ведь знаете, что это врачебная тайна.

– Понятно. А я думала…

Ему стало весело. Это было видно по игривому тону, которым он произнес:

– Знаю. Вы думали, что я привожу туда своих любовниц и покупаю им дорогие шмотки, чтобы произвести впечатление.

Джоселин покачала головой, чтобы показать, как ошибалась.

– Донован, – начала она, меняя тему, – если вы хотите, чтобы наши рабочие отношения были максимально эффективными, то я должна получить от вас кое-какую информацию.

– Получить информацию? Джоселин, мы сидим в самом уютном ресторане этого города, почему бы нам просто не побеседовать, как делают два нормальных человека, чтобы лучше узнать друг друга?

Что это с ней? Неужели она разучилась общаться с людьми? Если так, то виновата ее работа. Клиенты никогда раньше не приглашали ее в ресторан.

Иногда ей приходилось сопровождать их в дорогие, ярко освещенные рестораны, но она всегда сидела за соседним столиком, наблюдая за обстановкой, пока они ужинали с другими людьми.

Очевидно, Донован хотел, чтобы этот вечер был похож на свидание, но она понятия не имела, как вести себя с богатым красивым доктором, который прекрасно разбирается во множестве вилок, лежащих перед ним, и знает, какое вино нужно заказать к следующему блюду.

– Ладно, – согласилась Джоселин, – начнем лучше узнавать друг друга. И прежде всего мне бы хотелось поговорить о сообщениях, которые записаны на вашем автоответчике. – Она постаралась, чтобы ее голос не имел учительских и тем более ревнивых ноток. – Интересно, как это возможно: встречаться с семью женщинами одновременно? Они что, ничего не знают друг о друге?

Донован откинулся на стуле.

– Я не встречаюсь ни с кем из них. В основном это просто мои знакомые.

– В основном?

Он облизал губы.

– Джоселин, мне тридцать четыре года, и я не монах.

Ей не надо было затевать этот разговор.

– Конечно, я не имела в виду…

– Все нормально. Кстати, раз уж вы заговорили об этих женщинах… я давно не видел никого из них. В последнее время я был очень занят, и мне было не до общения. И вы ошибаетесь, думая, что все сообщения появились на моем автоответчике в день вашего приезда. Они накапливались в течение пары месяцев, и я их оставлял только потому, что не хотел сразу перезванивать.

– А что, если все они сидят у телефона все это время и ждут вашего звонка?

– Сомневаюсь, что кто-нибудь из них сидит у телефона в ожидании звонка, но если это так, то, уж во всяком случае, не моего. Это такие женщины, которые, попрощавшись с одним мужчиной, уже спешат на свидание к другому.

– Может, вы ошибаетесь насчет одной или двух из них, которые очень надеются, что вы им позвоните. Может, они любят вас.

– Нет, – сказал он так твердо, что она не осмелилась усомниться в этом. – Ни одна из них не испытывала по отношению ко мне никаких чувств.

Все они лишь пытались удовлетворить свои амбиции.

– Амбиции?

– Да. Ну, вы наверняка знаете: «Все мне будут завидовать, если я подцеплю этого богатенького доктора».

Она смотрела в его красивые зеленые глаза, пораженная тем, что он сказал. Она догадывалась, что ее оценка его личности не совсем верна, но не думала, что до такой степени. Донован представлялся человеком, который использует других для достижения своих амбиций, но, похоже, все как раз наоборот – использовали его, и, насколько она могла видеть, он был от этого не в восторге.

«Во всяком случае, его нельзя назвать пустышкой», – решила она.

– Поэтому вы не женились?

– И да, и нет. Конечно, я еще не встретил ту единственную, с которой хотел бы прожить всю жизнь и умереть в один день, но и нельзя сказать, что я ее искал. Брак не стоит на первом месте в моем списке неотложных дел.

– А что стоит на первом месте в этом списке, кроме, конечно, необходимости защитить себя от неизвестного преступника?

– В последнее время я занят тем, что собираю средства для открытия Центра помощи детям, оказавшимся в чрезвычайных ситуациях.

– Вышутите!

Официант принес вино. Отпив несколько глотков, Донован поднял вверх большой палец, показывая, что он вполне доволен. Официант стал наливать вино Джоселин, но она остановила его после первого же всплеска. Она не позволяла себе пить спиртное на работе.

– Можете вы хоть на минуту забыть, что вы мой телохранитель, и быть просто женщиной?

Нет, она не могла. И дело здесь было не только в ее работе. Она уже давно забыла, что такое чувствовать себя женщиной. Все, что она помнила из своей прошлой жизни в связи с этим чувством, это ощущение слабости и незащищенности, когда каждый может тебя обидеть. Сильного мужского плеча, на которое можно опереться, когда тебе трудно, за которым можно спрятаться в случае опасности, она не знала никогда.

– Это опасно. Стоит мне на минуту потерять бдительность, как может случиться что-нибудь непоправимое. Таков закон подлости.

Джоселин понимала, что расслабляться ей опасно не только по этой причине.

Сидя напротив, Донован любовался своей визави, которая была сейчас столь обворожительна: в удивительно женственном черном платье, с сережками в ушах, которые ей подобрала Дорис.

Однако он был готов поспорить, что она не имеет ни малейшего представления, насколько потрясающе выглядит.

Он выбрал этот ресторан специально, чтобы дать ей шанс немного расслабиться, чтобы из-под оболочки непреклонной железной леди хотя бы на короткое время выглянула женщина. Он был уверен, что под маской сурового, неприступного телохранителя прячется настоящая женщина, хрупкая, ранимая и страстная; она запрятана где-то в самых глубоких уголках ее души и мечтает вырваться наружу – он читал это в ее темных загадочных глазах.

Официант вернулся, записал их заказ и снова исчез.

– А почему вы не были замужем? – спросил он.

– Наверное, потому, что давно разуверилась в сказочном счастье и, кроме того, предпочитаю независимость.

– Интересно. А ваши родители еще живы?

– Мама умерла шесть лет назад, а отец живет где-то в Европе.

– Вы ничего о нем не знаете?

– Нет, мои родители развелись, когда мне было четырнадцать, и я больше его не видела. Думаю, это к лучшему: маме было бы слишком тяжело его видеть. Он разбил ей сердце, бросив ее ради молодой красотки.

Донован дотронулся до ее длинной изящной руки.

– Мне очень жаль. Она больше не вышла замуж?

– Нет, и я понимаю ее. После того, что сделал отец, она перестала доверять мужчинам.

Внутренний мир телохранителя-недотроги становился для Донована все яснее с каждой минутой. Оба мужчины, которые были ей близки, отец и Том – бросили ее и никогда не оглядывались назад. Понятно, что она относится к противоположному полу более чем осторожно.

Через несколько минут вновь появился официант, неся на подносе заказанные ими блюда. После его ухода они продолжили разговор. Джоселин рассказала о своей учебе в полицейской академии и работе в Разведывательном управлении.

Некоторые истории, когда Джоселин оказывалась нос к носу с преступником и должна была вступать с ним в рукопашную схватку, были по-настоящему жуткими, словно из крутого боевика.

Но, к счастью, в основном ее работа заключалась в предотвращении опасных встреч.

После ужина они отправились в театр, где заняли места в забронированной Донованом ложе.

Джоселин пьеса очень понравилась, и всю дорогу домой они обсуждали игру актеров. Когда они добрались до пентхауса, было около полуночи.

Скинув туфли и радуясь, что ее уставшие ноги наконец свободны, Джоселин прошла по квартире, проверяя, все ли в порядке.

Наконец она вернулась к Доновану.

– Все хорошо. Мы можем наконец расслабиться.

– Да. – Он старался не думать о всех возможностях расслабиться в компании такой потрясающей женщины. – Может, вы выпьете со мной бокал вина?

– Вы же знаете, что я не пью…

– На работе. Да, я знаю. Но мы ведь дома, вы тщательно осмотрели квартиру, сигнализационная система включена, поэтому я думаю, что сегодня вечером вы вполне можете отдохнуть.

Джоселин очень захотелось поддаться на его уговоры.

– Как давно я не пила вина!

– Да, в ресторане вы так и не притронулись к своему бокалу.

– Ладно, я все равно хотела еще поговорить о вашем противнике.

– Будем говорить обо всем, о чем вы захотите.

Подождите меня здесь. Располагайтесь. Я сейчас.

С этими словами он направился на кухню. Минут через пять он снова появился в гостиной с двумя бокалами лучшего красного вина, которое было в его коллекции.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джоселин уютно устроилась на диване, утонув в его мягкой белой обивке. Боже, как ей шло это черное платье! На его фоне белизна ее кожи становилась просто ослепительной, а полные губы сияли, словно лепестки розы в солнечный день!

– У вас очень красивый дом, Донован, – сказала она, – и очень уютный. А этот диван… в нем запросто можно потеряться.

Она провела рукой по кожаной обивке. Донован стоял неподвижно, не в силах оторвать взгляд от тонкой красивой руки, скользящей по диванным подушкам. Он бы многое отдал, чтобы быть сейчас одной из них.

Взяв себя в руки, он прошел в комнату и, протянув ей бокал, сел на диван.

– Мы здорово провели время, верно? Надо это повторить как-нибудь.

Она посмотрела на него. Взгляд больших карих глаз за стеклами очков был серьезным. Она сняла очки и положила на чайный столик.

– Не думаю, что следует повторять это.

– Почему же?

Он знал почему.

– Потому что однажды мы можем провести время слишком здорово.

– Гораздо лучше перебрасываться парой формальных фраз и действовать друг другу на нервы каждую минуту, верно?

Она заглянула в свой бокал.

– Вы знаете, что я имею в виду.

Он посмотрел на ее женственный профиль и почувствовал, как кровь запульсировала сильнее в его венах.

– Нет. Объясните мне.

Он хотел эту женщину. Это было ясно. Она была самым интригующим существом женского пола из тех, что он встречал в жизни. Смелая, умная, независимая, имеющая чувство юмора и, главное, равнодушная к его богатству.

Он поставил бокал и, положив одну руку на спинку дивана, провел большим пальцем другой руки по ее обнаженному плечу. Она не отстранилась, только облизала полные губы, уже влажные от вина.

– Я имею в виду то, что и прежде. Вы мой клиент, и между нами…

–..что-то происходит.

Слабая пульсация на ее шее значительно усилилась. Он ожидал, что она встанет и уйдет, но она не двигалась. Несколько секунд она сидела, наслаждаясь нежными прикосновениями его руки, и ждала, что будет дальше.

– Да… что-то происходит, – произнесла она наконец срывающимся голосом.

Он дольше не мог бороться. Желание охватывало все его существо, из огонька вырастая в яркое пламя. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так страстно желал женщину.

Как ей удалось это и зачем? Сейчас ему было все равно. Все, что он знал, – это то, что он должен обладать ею здесь, сейчас. Невозможно было не удовлетворить эту всепоглощающую жажду прикосновений.

Медленно, осторожно он наклонился к ней, так близко, что ощутил фруктовый запах ее волос и ее дыхание с примесью винного аромата.

Остановившись в дюйме от ее губ, он ждал ее реакции и наконец, не заметив ни тени протеста, припал к ним. Сначала его поцелуй был осторожным, ищущим, но, услышав, как она издала протяжный вздох наслаждения, он весь отдался страсти.

В его объятьях она таяла, словно теплое масло, ее руки скользили по его широким плечам, волосам.

Его рука скользнула вниз по ее платью и под него.

– Твое тело восхитительно пахнет, – прошептал он, целуя ее шею, обнаженные плечи.

Через секунду она уже лежала под ним на диване, обвив ногами его бедра. Их поцелуи были такими глубокими и страстными, словно они ждали этой минуты всю жизнь.

Внезапно в его груди возникло новое чувство, похожее на страх, оно так разительно отличалось от ощущения блаженства, которое он испытывал минуту назад. Еще мгновение и он уже будет не в состоянии остановиться. Удивительно, что он зашел так далеко. Но, чувствуя под собой настолько желанную женщину, он сходил с ума, ее полуобнаженное тело на мягком диване приводило его в экстаз, и он уже не в силах был контролировать себя.

Его рука поднималась по ее бедру, увлекая за собой тонкую ткань платья, миллиметр за миллиметром, добралась до самого верха юбки, скользнула по краю трусиков и уже готова была исчезнуть под ними…

Но в этот момент забили настенные часы, такие же, какие били для Золушки, напоминая ей, что бал для нее закончен и пора вернуться в непраздничную реальность.

Джоселин оторвалась от полных желания губ Донована и уперлась ладонью в его грудь.

– Подожди, Донован. Мы не должны этого делать.

Он замер, не двигаясь, в то время как сердце продолжало свою бешеную пляску в его груди. Закрыв глаза, он пытался справиться с дыханием и побороть непреодолимое желание целовать ее снова и снова.

Она слегка задвигалась под ним. Он понял, что она больше не желает их близости так сильно, как он, что ей неловко. Осознание этого окатило его, словно ведро холодной воды. Он сразу ретировался, отодвинувшись на другой конец дивана.

Боже! Ведь он намеревался только поцеловать ее!

Откидывая назад волосы, прилипшие к влажному лбу, он произнес:

– Извините. Я не думал, что все зайдет так далеко.

Джоселин поправила платье, пытаясь взять себя в руки:

– Я тоже виновата.

Последовала неловкая пауза.

– Слушайте…

Она не дала ему закончить:

– Наверное, это было ошибкой.

– Нет, Джоселин, не уходите. Давайте поговорим.

Она поднялась, чтобы уйти. Он последовал за ней в холл.

– Что толку говорить? Я знала, что дело идет к этому, но не смогла остановить развитие событий.

Это опасно, Донован. В такой ситуации я не могу больше выполнять свою работу. Я увольняюсь.

Он схватил ее за руку.

– Увольняетесь? Но мы же просто целовались!

Он понял, как смешно это звучит. Нет, между ними произошло гораздо большее, чем поцелуй.

– Но в следующий раз все может зайти дальше, гораздо дальше. Буду откровенна, вы мне очень нравитесь, так сильно, что мне трудно сосредоточиться на работе. Я должна следить за вашей безопасностью и думать о том, что вам угрожает, а я думаю о вас и о том, как бы я хотела…

– Чего, Джоселин?

– Ну, того, что сейчас произошло.

Он освободил ее руку.

– Не скрою, я тоже много думаю о вас, даже слишком много, но прошу вас, не уходите, не оставляйте меня, по крайней мере пока не будет найден злоумышленник. А тогда… тогда мы могли бы подумать… о нас.

Некоторое время она стояла неподвижно, глядя ему в глаза, размышляя над его словами. Когда же она заговорила, ее голос звучал холодно и твердо.

Его надежда рухнула.

– Вы нуждаетесь в защите, Донован, а я больше не лучшая кандидатура, чтобы вам ее обеспечить. Извините. Я распоряжусь, чтобы вам прислали другого эксперта. Я останусь с вами, но только до тех пор, пока он не приедет. Поймите, так нужно для вашей безопасности.

Она вошла в свою комнату и закрыла дверь.

Донован прислонился к стене и потер переносицу.

Меньше всего он думал сейчас о своей безопасности. Из головы не выходило ее откровенное признание, а также то, что она проигнорировала его упоминание о «нас».

– Тесе, у меня проблемы, – произнесла Джоселин в телефонную трубку мобильника, стоя в холле больницы, после того как благополучно проводила Донована до двери его кабинета. – Мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

Тесе была не только ее компетентным и надежным помощником, но и близким другом. Красивая блондинка, неистовая любительница аэробики, Тесе всегда была рядом с ней с момента открытия частного агентства четыре года назад. Она умела слушать и могла дать действительно дельный совет.

– Я вчера заявила о своем увольнении, и доктору Найту нужно немедленно найти другого телохранителя.

На другом конце повисло молчание.

– Что же произошло между вами? – наконец спросила Тесе. – Может, он принуждал тебя к близости, как тот нахальный вышедший на пенсию сенатор из Нью-Джерси?

– Нет, Тесе, здесь совсем другое. По правде сказать, он действительно запал на меня, но дело в том, что я, кажется, тоже. По-моему, я даже дала ему повод. Впрочем, я уже смутно помню, что произошло. Все случилось так быстро и… Это ужасно, Тесе.

Снова пауза.

– Сколько ему лет?

– Он молодой. Ему тридцать четыре, и выглядит он потрясно.

– Ты мне не говорила.

– Да. Я просто не хотела об этом говорить.

Трубка многозначительно присвистнула:

– Я знаю тебя давно, но раньше с тобой ничего подобного не случалось. Похоже, ты влюбилась, подруга.

Джоселин закрыла глаза.

– Очень не хочется это признавать, но факты против меня. Боюсь, что да, Тесе, я влюбилась, и это ужасно.

– Но почему? Потому что он твой клиент? Если дело только в этом, мы сегодня же все уладим, и ты сможешь всецело отдаться своему чувству.

– Нет, нет, нет. В том-то и дело, что я не хочу отдаваться этому чувству. Я хочу убежать от него как можно дальше и никогда больше его не видеть.

– Да почему?

– Потому что… – Как объяснить? Это очень личное, да она и сама еще толком не разобралась в своих чувствах. – Просто я не хочу в данный момент романтических отношений с кем бы то ни было.

– Я опять спрашиваю: почему?

Почему Тесе всегда претендует на роль ее совести?

– Потому что я занята. У меня нет времени на амурные дела.

– Это чушь, и ты это знаешь. Ты боишься влюбиться, потому что думаешь, а вдруг твой избранник окажется таким же, как Том или твой отец.

Да, все ее запутанные чувства Тесе выразила одним предложением. Такой она была всегда: прямой и старающейся постичь суть вещей.

Джоселин собрала волю в кулак.

– Дело не только в этом. Донован – не мой тип.

Как-то за обедом он признался, что брак не стоит на первом месте в его списке неотложных дел.

Кроме того, насколько я успела его узнать, у него никогда не было серьезных отношений с женщиной. Зачем мне влюбляться в человека, который почти со стопроцентной вероятностью разобьет мне сердце?

– А ты спрашивала его почему?

– Почему что?

– Почему у него не было серьезных отношений с женщиной? Может, он тоже обжегся однажды?

– Нет, не спрашивала.

– И тебе не интересно узнать?

Ей было интересно, интересно узнать многое.

– Понимаешь, я не хочу ни о чем спрашивать, потому что это только подольет масла в огонь. Я не хочу сближаться с ним. Наоборот, мне необходимо расстаться с ним, и чем скорее, тем лучше, иначе боюсь, что окажусь в его постели.

– А что в этом плохого? Ты ведь уже большая девочка и можешь позволить себе расслабиться.

– Ты меня мало ценишь. Тесе. Я не стану заниматься любовью с мужчиной, зная, что вся романтика закончится на следующее утро.

– А если не закончится? Ну ладно, как хочешь.

Так что мне нужно сделать?

Джоселин задумалась на мгновение, потом глубоко вздохнула:

– Постарайся найти другого эксперта по безопасности для доктора Найта и загляни в мой список очередников. Только пусть клиент живет за городом.

Они были уже на полпути к дому, когда Донован вдруг свернул в какой-то переулок и нажал на тормоз.

– Нам нужно поговорить.

Сердце Джоселин забилось сильнее, но она продолжала смотреть в окно на проезжающие машины, оценивая их с точки зрения возможной опасности.

– Нам не о чем говорить. Моя сотрудница уже активно ищет мне замену.

– Ну и как, успешно?

– Пока не слишком. Единственная кандидатура на сегодняшний день – парень, которому я не очень доверяю: горячая голова, готов сразу ринуться в бой с преступником, только чтобы доказать свою храбрость, забыв, что его главное дело – защищать клиента. Нет, в нашей работе нужно действовать обдуманно и осторожно, чтобы обеспечить клиенту стопроцентную безопасность.

– Скажите, почему вы на меня не смотрите?

Она нервно сглотнула:

– Я просто выполняю свою работу.

А еще я не могу смотреть на твое красивое лицо со сладострастной улыбкой.

– Мне ничто не угрожает. Ведь никто не знает, что мы здесь.

– Предоставьте мне судить об этом.

Он немного подождал, давая ей время закончить осмотр территории и убедиться в отсутствии опасности, потом попытался снова:

– Вам не нужно уходить.

– Я повторяю то, что сказала вам вчера: это необходимо для вашей безопасности.

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Я вижу, что вы отлично выполняете свою работу. Я доверяю вам. Останьтесь, и забудем о том, что случилось вчера.

Джоселин пыталась не замечать, как плотно прилегают джинсы к его бедрам и как бешено реагирует на это зрелище ее пульс. Она изо всех сил старалась не думать о предложении Тесе – отдаться своей страсти и провести потрясающую ночь со своим почти уже экс-клиентом.

– То, что случилось вчера, не должно было случиться, – сказала она, с трудом выталкивая непристойные мысли из своей головы. – Один из главнейших законов моей работы – не сближаться с клиентом.

Донован повернул голову и уставился в лобовое стекло. Перед ней возник красиво очерченный профиль.

– Ладно, я принимаю это, Джоселин. Я вижу ваш профессионализм и уважаю ваше решение.

Ищите мне другого человека, возможно, так будет лучше.

Его слова прозвучали совсем спокойно, тем не менее это было больше похоже на штиль перед штормом.

– То, что произошло вчера, было потрясающе, Джоселин.

О боже!

– Мне стоило невероятных усилий удержаться и не последовать за вами в вашу спальню. Я должен обещать, что такое больше не повторится, но это выше моих сил. Вчера я хотел нашей близости так, как не хотел прежде ни с одной женщиной, и это чувство никуда не ушло. Я не в силах бороться с ним. Даже сейчас мне очень трудно сдерживать непреодолимое желание коснуться вас, снова почувствовать вкус ваших губ.

Она чувствовала то же самое, хотя боялась признаться в этом даже себе самой. Почему от него исходит такой потрясающий аромат? Почему он так сногсшибательно выглядит? Его влажные чувственные губы, блеск страсти в глазах, которой так трудно сопротивляться… Сейчас, в машине, она чувствует себя не уверенным в себе телохранителем, а слабой женщиной, которой безумно хочется ответить на зов страсти сидящего рядом мужчины.

Ее дыхание становилось все более учащенным. Мгновение они напряженно смотрели в глаза друг другу.

– Если бы я мог сопротивляться этому чувству, я бы сопротивлялся. Но вы видите, что я не могу.

Он наклонился к ней, и этого было достаточно, чтобы от стены, которую она выстраивала вокруг себя все утро, не осталось и следа. Донован погладил ее щеку, глядя в ее глаза еще мгновение, прежде чем слиться с ней в неистово-страстном поцелуе.

Мир поплыл вокруг Джоселин, когда она обвила руками сильную шею Донована. Утонув в жарких поцелуях, она забыла, кто она и что здесь делает.

– Поехали домой. Я хочу заниматься с тобой любовью в моей постели, – прошептал он, прервав на секунду сумасшедшие ласки.

Слова Тесе вновь возникли в сознании Джоселин. Действительно, почему бы не насладиться моментом, не провести ночь со столь желанным мужчиной?

Она уже была почти под ним, его влажные поцелуи уносили остатки ее самообладания. Да, она безумно хочет близости с этим человеком, и неважно, что будет потом. О своих страхах она подумает в другой раз.

Вдруг в ее разгоряченное сознание проник… смех, он шел откуда-то извне. Джоселин немного отстранилась от Донована. Около машины стояли двое подростков, с живым интересом наблюдая за ними сквозь окна. Будучи разоблаченными, дети тотчас ретировались, но этой передышки было достаточно, чтобы Джоселин вспомнила о своих обязанностях.

– Они ушли, – прошептал Донован, продолжая целовать ее, но она отстранила его.

– Это знак.

– Только не говорите мне, что вы вдруг стали суеверной.

– Нет, я вдруг стала разумной. А если бы это был тот преступник? То, что мы делаем, – безумие, и вы это знаете.

Он положил руки на руль.

– Знаю. Хорошо, что вы уходите. Мне бы все равно пришлось вас уволить, потому что вы больше не нужны мне как телохранитель, вы нужны мне как женщина, по которой я схожу с ума.

– Это невозможно, – сказала она, противореча своим желаниям. – Не здесь, не сейчас.

– Может быть, когда-нибудь потом? Не лишайте меня по крайней мере надежды.

Она не решалась ответить. Любопытные подростки встряхнули ее, вернули в реальность. Видя ее колебание, Донован отвернулся.

– Мне нужно немного остыть, – сказал он, выходя из машины.

– Нет, подождите! Донован! – Она выскочила из машины и, встретившись с ним перед капотом, взяла за руку. – Вернитесь в машину. Возможно, вы здесь не в безопасности.

В это самое мгновение синий седан, стоящий на достаточно большом расстоянии от их машины, медленно отъехал от тротуара и стал приближаться к ним. Полностью овладев собой, Джоселин схватила Донована за руку и понеслась к могучему дубу, росшему рядом с дорогой. Спрятавшись за его ствол, она заслонила клиента своим телом как раз в тот момент, когда с заднего сиденья седана открыли огонь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Древесная кора взорвалась около самой головы Джоселин, потом послышался визг шин, и машина умчалась прочь. Джоселин вглядывалась в номерную табличку, но ее усилия были напрасны.

Донован вышел на проезжую часть, провожая взглядом преступника.

– Садитесь в машину. Я поведу, – твердо сказала Джоселин, доставая из кармана сотовый телефон, чтобы позвонить в полицию. Сев на место водителя, она рассказала по телефону подробности происшествия.

Донован наблюдал, как она выводит машину со стоянки.

– Слушайте, что здесь произошло?

– За нами следили, и не только те двое подростков. Посмотрите в заднее стекло: может, нас все еще преследуют?

– Никого нет.

Машина дала задний ход и выехала на главную дорогу. Потом вдруг лихо нырнула в переулок и так же лихо вынырнула через пару минут. Донована прижало к окну на повороте.

– А вы неплохо водите.

– Приходится иногда. Посмотрите, пожалуйста, еще раз, нет ли «хвоста».

– Нет, все чисто.

Оставшуюся часть пути они так и петляли по переулкам, опасаясь прямой дороги. Добравшись наконец до его дома, они объехали здание и оставили машину сзади, вместо того чтобы занять привычное место в гараже. У Джоселин оказались ключи от запасного хода, о котором Донован не имел ни малейшего понятия.

– Вы отлично выполнили домашнее задание, верно?

– Подготовка – это все. – Она заглянула во все углы холла и поспешила к лифту. Лишь после тщательного осмотра она, как обычно, впустила Донована. Двадцать два этажа пролетели в полной тишине.

Со всеми предосторожностями Джоселин проскользнула в квартиру пентхауса и проверила все комнаты. Опустив шторы и жалюзи, она потребовала, чтобы Донован держался подальше от окон.

Наконец, убедившись, что сейчас им ничто не угрожает, она проследовала на кухню, где Донован занял один из центральных стульев.

– Как ты? – спросила она, неожиданно для себя самой перейдя с ним на «ты». Но преодолев смущение, предложила:

– Хотите стакан воды?

– Да, пожалуйста, – проговорил он в некотором оцепенении, все еще думая о том, что произошло.

Джоселин протянула ему стакан минералки.

– Похоже, ваш недоброжелатель очень решителен. То, что произошло сегодня, будет повторяться снова и снова. Я намерена во всем помогать полиции в их расследовании. – Она подошла к окну. – Скоро они будут здесь. Вам следует еще раз подумать, кто может желать вам зла. Полиции нужно за что-то зацепиться. Подумайте, не теряли ли вы пациентов за последнее время? Может быть, кто-то винит вас в потере близкого человека?

– Да, пожалуй, это возможно. Я хороший хирург, но не Господь Бог.

– Постарайтесь вспомнить имена. Полиция могла бы проверить этих людей.

Донован кивнул.

Она набрала номер полиции, чтобы спросить, не остановили ли они ту машину, и не удивилась отрицательному ответу. Преступник умчался слишком быстро, и она не успела разглядеть номер. Ей сказали, что следователь будет у них с минуты на минуту для допроса.

Два часа спустя после того, как ушел полицейский и она рассказала о происшедшем Тесе, Джоселин вошла на кухню, где Донован готовил ужин. Примостившись на одном из стульев у стола, она участливо спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Донован стоял у плиты и помешивал что-то в большой кастрюле. На нем были знакомые ей потертые джинсы и белая рубашка, заправленная вовнутрь.

– Лучше. Я люблю готовить, это помогает отвлечься, – ответил он. – Хотите закусить горячим чебуреком?

Не услышав возражения, он открыл духовку и достал хорошо подрумянившийся чебурек.

Откусив кусочек, Джоселин воскликнула:

– Какая вкуснятина! – но, почувствовав нарастающий жар во рту, стала махать рукой около губ. – Уф!

Донован улыбнулся и вернулся к плите.

– Что, обожглись? Если бы вы имели хоть частичку этой неосторожности, охраняя меня!

– Вы бы сейчас не улыбались.

– Да, пожалуй. Но машину вы водите все-таки здорово.

– А вы, дорогой сэр, прекрасно готовите! – заметила она, улыбнувшись, и вернулась к уже несколько остывшему чебуреку. – Над чем колдуете?

– Вы будете первая женщина, которая отведает волшебного жареного цыпленка под лимонным соусом и волшебное овощное рагу.

Оба рассмеялись.

– Первая женщина и вправду очень голодна.

Мы ведь с вами забыли пообедать по объективной причине.

Он кивнул.

– Послушайте, Донован, перед тем как мы сядем есть, я бы хотела поговорить с вами о происшедшем.

– Сегодня меня чуть не застрелили, только и всего.

– Нет, до того.

– А, вы о том, чем были так заворожены те двое подростков! Наверное, это и правда было интересное зрелище, – сказал он, улыбнувшись.

– Это было более чем интересно, это было недопустимо.

Донован выключил газ и подошел к ней уверенной походкой, с чувственной улыбкой на лице.

– Почему же это было недопустимо?

Он взял ее за руку и легким рывком поставил на ноги. Она смотрела в его глаза, в то время как он целовал ее пальцы, тыльную сторону руки, – и испытывала острое чувство наслаждения.

– Вот поэтому? – Он хитро сощурился.

– А вы жестокий, – тихо произнесла она, борясь со страстной волной, охватывающей все ее существо.

– Не больше, чем вы, которая не оставляет мне надежды.

Она нервно сглотнула.

– Мы не должны думать об этом сейчас.

– Вы сами об этом заговорили.

– Да, но я хотела, чтобы мы…

Его влажные губы касались ее руки все выше, и в нарастающем возбуждении она начинала забывать, о чем они говорят.

– Чтобы мы выяснили ситуацию? – подсказал он. – Ну так давайте выяснять. – Он выпустил ее руку. – Я слушаю.

Она начинала злиться на себя. «Ты же обещала себе быть несокрушимой стеной, почему же одно его прикосновение превращает тебя в полную идиотку?»

– Я знаю, мне следовало бы уволиться, но в свете произошедших сегодня событий, видимо, придется задержаться. Тем более что поиски замены идут неважно.

Он облизал влажные губы.

– Догадываюсь, что сейчас вы скажете, что нужно прекратить поцелуи.

– Точно.

Она уже готовила массу аргументов, чтобы возразить на его следующую реплику, когда он вдруг неожиданно ретировался:

– Договорились.

Она покачала головой.

– Договорились? Я вам не верю.

– Вы мне не доверяете? – спросил он в притворном удивлении.

– Доверяю, но… не в этой области. Вы ведь и раньше давали обещания…

– Но я много думал, и мое отношение к этому изменилось.

– В какую сторону?

– Я вижу, что вы нервничаете из-за возникающей между нами близости и боитесь, что… я окажусь тем легкомысленным плейбоем, которого вы видели во мне в начале нашего знакомства. Я понял, что нужно время, чтобы доказать вам, что я не такой. А в данной ситуации давить на вас было бы вдвойне преступно, ведь я ваш клиент и вы чувствуете свою ответственность.

– Значит, вы обещаете вести себя хорошо? спросила она, ловя себя на мысли, что это первый случай, когда Донован говорит с ней о себе, и вполне серьезно.

– В общем, да. Но, конечно, надеюсь получить награду в конце концов.

– Плитку молочного шоколада?

– Ваше сердце.

Ужинали в столовой при свечах, сидя за столом из красного дерева с переливающейся лаковой поверхностью. Затем пили клюквенный коктейль из высоких фужеров. Когда посуда была вымыта, часы пробили десять вечера.

– Последний шанс отменить завтрашние операции: давайте не будем рисковать и проведем грядущий день, сидя у телевизора.

– Операции – слишком серьезное дело, чтобы их отменять.

Она вздохнула.

– Тогда отправляйтесь спать, если вам удастся заснуть после всего, что случилось.

– В чем я очень сомневаюсь.

– Тогда можно посмотреть какой-нибудь фильм…

– Нет, мне завтра в шесть утра нужно быть в операционной. Нужно постараться заснуть.

– Не волнуйтесь. Вы же знаете: я сплю с одним открытым глазом, кроме того, у вас теперь улучшенная сигнализация. Вы хорошо отдохнете.

Он прислонился плечом к дверному проему.

– Вы думаете?

Джоселин почувствовала легкий жар в крови, глядя в зеленые глаза, такие манящие при тусклом свете лампы.

– Уверена, – ответила она бодрым тоном.

Но он все не уходил, глядя ей в глаза, потом на губы, снова в глаза.

– Перестаньте. Вспомните, что вы обещали.

– Я обещал не целовать вас. О том, чтобы не смотреть, речи не было. Не смотреть на вас я не могу – Лучше вам все-таки смочь, если вы собираетесь завтра оперировать с открытыми глазами.

– Вы правы. Я должен идти. – Он двинулся по направлению к двери. Потом оглянулся. – Спасибо, Джоселин.

– За что?

– За то, что вы здесь.

– Это моя работа.

– Нет, это больше… С вами я впервые в жизни чувствую себя… счастливым, не так, как с другими женщинами.

– Просто счастье легче разглядеть из соседней комнаты.

– Вы чудо, Джоселин.

– Спокойной ночи, доктор.

– И вам того же, хоть вы и разбиваете мне сердце.

Она заперла дверь и прислонилась к ней ухом, слушая, как его тяжелые шаги смолкают в глубине холла.

В три часа ночи в дверь ее комнаты постучали.

– Да?

– Вы спите? – спросил Донован.

Джоселин потянулась, включила лампу и пошла открывать. Перед ней стоял ее клиент, сонный, в одних штанах от пижамы, щурившийся на яркий свет. Его загорелая грудь с соблазнительными завитками темных волос, как раз на уровне ее глаз, казалось, являла непреодолимое препятствие их разговору.

– Я вас разбудил, верно?

– Ничего. Мне все равно пришлось бы проснуться, чтобы ответить на ваш стук.

Он улыбнулся, а она все не могла преодолеть волнение, возникшее у нее при виде его обнаженного торса.

Увидев, что глаза его слегка покраснели, она спросила:

– Не спится?

– И не сомкнул глаз. Видимо, впечатления дня…

– Мне тоже знакомо это чувство. Чем я могу вам помочь? Хотите горячего молока или чего-нибудь еще?

– Горячего молока? Я похож на сумасшедшего?

– Вы не пьете горячее молоко?

– Я не думал, что его все еще кто-то пьет в наше время, кроме маленьких детей.

– А зря. Оно действительно помогает. – Она направилась на кухню. – Сейчас вы сами в этом убедитесь.

Джоселин включила свет, налила молоко в кастрюлю и поставила на огонь. Пока оно грелось, она объяснила технику процедуры:

– Чтобы сработало, нужно закрыть глаза сразу, как только вы почувствуете сонливость. Если упустить момент, все насмарку. Поэтому горячее молоко нужно пить не на кухне, а прямо в спальне, чтобы потом сразу опустить голову на подушку.

– Похоже, вы не раз имели дело с бессонницей.

– Мы с ней подруги.

Она налила кипящее молоко в чашку и размешала.

– Вот. Идите.

Он понюхал.

– Горячее молоко… м-да.

Джоселин надавила рукой на его спину, напоминая, что нужно поскорее лечь в кровать. От тепла его упругих мускулов по ее телу побежала приятная дрожь. Она попыталась бороться с ней, но из этого ничего не вышло, и она оставила попытки.

Войти в его спальню она решилась не сразу, однако забота о клиенте была ее правилом, и она шагнула внутрь.

– Теперь вы будете в порядке, – сказала она» наблюдая, как он поставил чашку на столик и забрался в кровать.

– Все зависит от горячего молока.

Она уже собиралась пожелать спокойной ночи и удалиться, но он указал рукой на стул в углу:

– Садитесь. Давайте поговорим минутку. Расскажите мне немного о себе.

Она нервно сглотнула.

– Что, например?

– Ну, например, о том, какой вы были в институте: ответственной старостой, прилежной студенткой, известной на всех курсах, или отчаянной прогульщицей, душой компании; а может, вы употребляли наркотики?

– Ни то, ни другое, ни третье. Просто ходила на занятия, получала средние отметки, а свободное время проводила с небольшой компанией друзей.

– А как насчет влюбленностей? Или тот студент-медик, мечтающий о блестящей карьере, был вашей единственной любовью?

– Никаких влюбленностей. Были несколько парней, с которыми я общалась, но ни я, ни они не делали попыток сближения. Молодежь в нашем институте была вполне целомудренная. И все же мне было иногда одиноко. Да и теперь бывает.

– Но почему? Вы красивая и остроумная. Удивительно, что вы до сих пор не замужем.

– Мне так проще. Я привыкла все свое время посвящать работе. Кроме того, не знаю, какой мужчина выдержит мои постоянные разъезды. Я ведь не бываю дома по две и более недель. Но позвольте, кто вы такой, чтобы упрекать меня в этом, мистер Холостой Мужчина?

Он отпил из чашки.

– У меня были веские оправдывающие обстоятельства. Во-первых, я учился в медицинском институте и у меня не было почти ни одной свободной минуты, а во-вторых, я жил в общежитии, где невозможно было даже нормально выспаться. Так что у меня просто не было времени на романы.

– А сейчас? Ведь вы живете в Чикаго в своем доме уже несколько лет, ходите в театр, встречаетесь с женщинами.

– Наверное, я немного побаиваюсь семейных обязанностей, ведь я так долго был один.

– Но ведь у вас есть семья? Братья, сестры?

Он покачал головой.

– Нет. Я единственный ребенок. Не то чтоб мои родители больше не хотели детей, просто они умерли, когда мне было два года.

Сердце Джоселин наполнилось сочувствием.

– Донован, мне очень жаль. Я не знала. То есть я знала, что ваши родители умерли, но не знала когда. Как это случилось?

Глядя на чашку в своих руках, он начал рассказ:

– Это был несчастный случай. Мы ехали на машине и врезались в глыбу льда. Машина перелетела через невысокую горку, и все погибли, кроме меня. Я каким-то чудом выжил, и на следующее утро мой плач услышала какая-то женщина.

– Боже! А вы что-нибудь помните?

– Нет. Я и родителей-то плохо помню, но бабушка, которая взяла меня к себе, много рассказывала о них. Она любила меня, но умерла, когда мне было семнадцать. Тогда-то я и вступил во владение моим наследством, частью которого была эта квартира. Мои родители купили ее, когда поженились, и я жил здесь с ними до того, как случилось несчастье. Так что, как видите, у меня не всегда были деньги, и я никогда не просил их и не считаю их частью себя. Я бы отдал все, что имею, сию секунду, чтобы вернуть родителей.

Сердце Джоселин сжималось от боли за этого человека, который почти не знал родительской ласки и заботы.

– Мне очень жаль, – повторила она. – А когда вы решили стать доктором?

– Сколько себя помню, я всегда хотел быть врачом, но не затем, чтобы иметь дорогой дом и крутую машину, как ваш Том. Как я уже говорил, в той катастрофе я чудом остался жив, вопреки всем физическим законам. Думаю, здесь был Божий Промысел – оставить меня в живых для какой-то цели. Я решил – для того, чтобы помогать людям, поэтому и стал врачом. Когда я переехал в эту квартиру, у меня было чувство, что я вернулся домой, хотя почти не помню то время, когда жил здесь с родителями. – Немного помолчав, он добавил:

– Если бы ремни безопасности были тогда такими же надежными, как сейчас, мои родители могли бы остаться в живых.

Джоселин подошла, села на кровать напротив него и, взяв его за руку, произнесла:

– Мне очень жаль, Донован, что все это случилось с вами.

– Мне тоже. Судя по рассказам бабушки, мои родители были прекрасными людьми.

– Из-за того, что с вами случилось, вы хотите открыть Центр помощи детям, попавшим в чрезвычайную ситуацию?

– Да. Я знаю, насколько необходимо таким детям получить квалифицированную психологическую помощь, которая поможет им справиться с ощущением покинутости после потери близких, со страхом и с чувством вины, что ты выжил, а другие нет.

Он допил молоко и наклонился, чтобы поставить чашку на стол. Когда он протянул руку, Джоселин увидела, что, кроме шрама на плече, который она заметила во время первой пробежки, у него было еще несколько шрамов, идущих вдоль ребер. Она дотронулась до них и произнесла с сочувствием:

– Это следы двух несчастных случаев? Похоже, это были серьезные ранения.

Донован поднял руку и дотронулся до шрамов.

– Но их хорошо вылечили.

– Да. – Она продолжала гладить его кожу, безумно желая облегчить боль от потери родителей, которая все еще мучила его, хотя прошло так много лет. – Вы говорили, что в последнем несчастном случае была виновата женщина, которая проехала на красный свет?

– Да.

– Она выжила?

– Нет, она не пристегнула ремень безопасности.

– Она была пьяна?

– Нет, но очень взволнована. Видимо, поссорилась с мужем.

– Вспомните, пожалуйста, точную дату несчастного случая.

Донован сказал ей.

– Но ведь в этот же день, год спустя, к вам в дом в первый раз влезли и оставили письмо с угрозой. Вы не думаете…

Донован выпрямился.

– Что меня преследует муж той дамы?

– Ведь это возможно? Я сейчас же оставлю сообщение на автоответчике следователя, который приходил к нам сегодня, чтобы он проверил эту версию.

Джоселин сделала звонок из кухни и вернулась в спальню Донована. Он уже спал: его глаза были закрыты, дыхание было ровным и глубоким.

Она приблизилась к кровати и поцеловала его в лоб.

– Видите? Горячее молоко помогло, – прошептала она и осторожно укрыла его одеялом.

Некоторое время она стояла и смотрела на его лицо: на четко очерченную линию подбородка, высокие скулы, прямой нос.

Донован был очень красивым мужчиной, но в нем было и нечто большее, чем физическая красота. Через всю свою жизнь он пронес боль утраты от потери родителей, и никто не мог облегчить эту боль. Теперь он хочет помочь детям, оказавшимся в такой же ситуации, хочет облегчить их боль в надежде, что они не будут страдать так же, как страдал он.

К ее горлу подкатил комок. Она посмотрела на грудь Донована. Там бьется горячее, но раненое сердце, которое не знало родительской любви и не нашло в себе мужества полюбить кого-то.

Джоселин еще раз поправила одеяло на его груди и вышла из комнаты. Ее переполняло незнакомое доселе острое желание во что бы то ни стало защитить этого человека, даже ценой собственной безопасности.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На следующий день поздно вечером они вернулись в квартиру Донована, совершенно разбитые после долгого напряженного дня в больнице. Напряженного для Донована, который провел две серьезные операции подряд, и напряженного для Джоселин, которая не могла расслабиться ни на минуту, наблюдая за каждым человеком, находящимся в десяти шагах от ее клиента.

Понимая, что это слишком большая нагрузка для одного человека, она позвонила Тесе и попросила подыскать ей несколько помощников, хотя бы до того момента, как станет что-нибудь известно о преступнике.

Не прошло и получаса после их возвращения, как зазвонил телефон.

– Я подниму трубку, – сказала Джоселин, направляясь в холл. – Слушаю. Сержант О'Рейли, вы что-нибудь узнали?

Донован подошел ближе, с нетерпением ожидая новостей.

– Понятно… – Она посмотрела на Донована. Да, нам сегодня повезло… Пока не уверена… Да, я это сделаю. Спасибо, что позвонили.

Она повесила трубку.

– Что случилось?

Джоселин подошла к Доновану и положила руку ему на плечо.

– Вы не поверите в то, что я должна вам рассказать. Давайте присядем.

Они прошли в гостиную и сели на диван. Джоселин взяла Донована за руку.

– Человек, жена которого погибла в той автокатастрофе, и есть тот, кто вас преследует. Его имя Бен Коэн.

Донован долго смотрел на нее, ничего не говоря.

– Как полиция узнала об этом? – наконец спросил он.

– Прослушав мое сообщение, они отправились к нему домой, чтобы допросить. Его не было дома, но хозяйка его квартиры кое-что рассказала им, и этого оказалось достаточно для получения ордера на обыск. Войдя в квартиру, они увидели ваши фотографии на стене и вырезки из газет с информацией о той автокатастрофе.

– Они арестовали его?

– В этом все дело. Дома его не застали, и, по словам хозяйки, он там не показывался уже больше недели. На работу он тоже давно не являлся, и его начальник также ничего не знает.

– Такое ощущение, будто он жаждет, чтобы его разоблачили.

– Да, и это делает его еще опаснее. Видимо, он хочет славы, любой ценой, не думая о последствиях. Его не волнует, что он может потерять работу, квартиру и отправиться за решетку.

Донован оперся локтями о колени и сжал пальцами виски.

– Я ведь не был виноват тогда. Это она выскочила на красный свет.

– Я знаю, но наш противник мыслит нерационально. Ему нужно найти виноватого, и сообщение о том, что ваш джип не пострадал, только подлило масла в огонь. Ему кажется, что гибель его жены была олицетворением политики по уничтожению низших слоев, и тот факт, что вы богатый человек, провоцирует его агрессию еще больше.

– Но это же чушь! – Он встал и нервно зашагал по комнате. – Я купил джип не для того, чтобы убивать людей. Просто он не увязает ни в снегу, ни в грязи. Моя миссия – спасать людей. Я не могу позволить себе задерживаться по дороге в больницу.

– Знаю, знаю, – сказала Джоселин, поднимаясь с дивана вслед за ним. – Вы ни в чем не виноваты.

Просто этот парень – одержимый. Но полиция ищет его и обязательно найдет.

– А что же мне делать? Ждать следующего выстрела, который может на этот раз попасть в цель?

– Нет, этого делать не придется. – Она снова взяла его руку в свою.

– Что же вы предлагаете?

– Моя работа – охранять вас, а за последние двадцать четыре часа риск значительно возрос.

Вы уже не можете жить своей обычной жизнью, так как преступник постоянно наблюдает за вами, выжидая удобного момента, чтобы снова выстрелить. А я не могу позволить вам быть живой мишенью. Нам нужно уехать.

– Не могу тебе сказать, куда мы направляемся, – ответил Донован доктору Марку Ривзу в телефонную трубку. – Потому что сам не имею об этом представления. Она ничего не говорит.

– Не знал, что это так серьезно, – сказал Марк. Я был почти уверен, что это простой воришка, как и хотелось думать полиции, надеялся, что письмо не имеет к этому отношения. Но, как видно, надежды не оправдались.

– Думаю, не стоит волноваться. Джоселин настоящий профессионал. Она знает, что делает, и я ей абсолютно доверяю.

– Здорово, – отреагировал Марк не без намека.

Он был не женат и нечасто заводил интрижки.

Нельзя сказать, что на его руку и сердце (в придачу к роскошной квартире) совсем не было претенденток, но он пока был не готов принимать столь ответственное решение. Может быть, поэтому его и интересовали все любовные приключения Донована.

– Итак, вы можете провести вдвоем сумасшедший уик-энд где-нибудь на Ямайке, пока я лечу твоих пациентов, – радостно заключил Марк.

– Нет, Марк.

– Не обижайся. Но ведь она красавица, и я видел, как вы смотрели друг на друга в больнице Между вами определенно что-то есть. Она все еще спит в комнате для гостей?

Доновану не хотелось об этом говорить. Он попытался отшутиться:

– Марк, тебе самому пора окрутить какую-нибудь красотку. Мне нужно идти.

– Нет, подожди, почему ты ничего не хочешь сказать мне?

Донован задумался на секунду. Почему он не хочет говорить об их отношениях с Джоселин? Потому, что они глубже и интимнее, чем все его прежние отношения с женщинами? Потому, что ему не хочется сводить их на уровень шутки? Или потому, что он и сам пока не может в них разобраться?

– Она мой телохранитель, – сказал он Марку. И, если тебе так хочется знать, она все еще спит в комнате для гостей.

Марк присвистнул.

– Железная леди. Не припомню, чтобы хоть одна женщина могла сопротивляться твоим чарам.

– То, что она оригинал, это точно. Я никогда не встречал женщину, похожую на нее.

– Я был прав, – сказал Марк, довольный собой. – Между вами что-то есть. Скажи мне только, собираешься ли ты выманить ее из гостевой комнаты?

Донован привык к настойчивости своего коллеги, но сейчас она его почему-то раздражала.

– Хватит вопросов на сегодня, Марк. Спасибо, что берешь моих пациентов. Увидимся, когда вернусь.

После долгой осторожной езды по шумному шоссе Джоселин свернула на тихую проселочную дорогу, пролегавшую через сосновый бор. Несколько минут они ехали под тенью деревьев, поднимая клубы пыли, которые причудливо искрились на пробивавшемся сквозь кроны солнце.

Здесь их никто не мог преследовать.

Еще раз свернув, они ехали около получаса и наконец остановились перед деревянным домиком с огромными окнами и уютной верандой с плетеной мебелью. Перед домом раскинулось голубое озеро. У берега, который представлял собой ярко-зеленый ковер из сочной травы, была привязана чудесная маленькая лодочка.

– Какое красивое место, – восхитился Донован. Вы считаете, мы здесь будем в безопасности?

От преступника – конечно. В этом она была уверена. А от ее возрастающей симпатии к Доновану? Вряд ли, особенно если учесть, что этот уголок – один из самых романтичных на земле.

– Безусловно. – Она старалась говорить уверенно и не обращать внимания на собственные чувства. – Никто не знает, где мы: я приняла все необходимые меры предосторожности при выезде из города.

– Чудесно, – сказал Донован, окинув взглядом пейзаж. – У вас хороший вкус.

– Ну, я подумала, раз нам необходимо уехать на некоторое время, то почему бы не сделать наше изгнание уютным и комфортным.

Зря она это сказала. Комфортное и уютное – и сразу приходит на ум гнездышко влюбленных голубков.

Джоселин остановила машину. Их окружала сказочная тишина. Слышно было лишь щебетание птиц да шелест листьев дуновением легкого ветерка.

Донован вышел из машины, вдохнул лесной воздух и стал рассматривать их убежище.

– Вы были здесь раньше?

Да, дважды. Подождите, вы еще увидите, как там внутри!

Беглецы достали сумки из багажника и направились к дому по мягкому светло-коричневому ковру из сосновых иголок. В деревянном почтовом ящике их ждал ключ от входной двери и приветственная записка от владельцев дома. Джоселин открыла дверь и пропустила Донована вперед.

Ничто не изменилось с последнего ее посещения. Все та же чудесная мебель из необработанной сосны, дощатый пол, высокие стены и высокий светло-коричневый потолок все из той же сосны.

– Вот это да! – сказал Донован, глядя на арочный потолок в просторной гостиной и на огромный светло-серый каменный камин. – В таком месте я не прочь провести свой отпуск. А сколько мы здесь пробудем?

Джоселин опустила сумку на пол.

– Зависит от того, сколько времени понадобится полиции, чтобы найти Коэна. Может быть, сутки, а может, месяц.

– Лучше пусть это будет месяц. Хотя сомневаюсь, что в больнице в этом случае будут счастливы.

Джоселин заперла входную дверь.

– Пойдемте, я покажу вам спальни.

– Может, здесь одна спальня?

Джоселин представила себе, что было бы, если бы им пришлось делить одну спальню, и от этого ее сердце забилось быстрее.

– Здесь две спальни, и они находятся очень далеко друг от друга.

Справившись со своими чувствами, она взяла сумку и направилась в спальню, которая находилась на первом этаже, рядом с кухней. Это была небольшая светлая комнатка с большой деревянной кроватью у стены и плетеной мебелью. Узкая стеклянная дверь вела на веранду.

– Это будет моя спальня, – сказала Джоселин и повела Донована в другой конец дома, где была лестница на второй этаж.

Они поднялись по ступеням и оказались во второй спальне, с балконом, ванной и застекленной крышей.

– Отсюда хорошо любоваться звездами, – заметил Донован, ставя сумку на пол.

– Да. Надеюсь, вам здесь будет удобно.

Донован прошел к кровати и нажал руками на матрас.

– Ровно и жестко. Как раз то, что нужно. Не хотите попробовать?

Джоселин улыбнулась:

– Я доверяю вашему умению ставить диагнозы, доктор. Впрочем, я уже испробовала эту замечательную постель, когда была здесь в прошлый раз.

Глаза Донована игриво сузились.

– Одна, надеюсь?

Джоселин скрестила руки на груди.

– Это не ваше дело.

Он поднял руки в притворной капитуляции.

– Вы правы, извините. Просто мне хочется узнать вас получше.

– Ну и что же вы хотите узнать? – спросила она, глядя ему в глаза.

– О вашей жизни до того, как мы встретились.

Привозили ли вы сюда других клиентов или просто приезжали отдохнуть.

– Я бы не назвала это отдыхом, но работой те посещения тоже не были.

Он приблизился к ней.

– Ну, теперь я просто сгораю от любопытства.

Вы не можете оставить меня в неведении.

Он стоял так близко, что она ощущала запах его тела, смешанный с дорогим одеколоном, и он сводил ее с ума. Она боялась, что он услышит бешеный стук ее сердца.

Да, следующие несколько дней, похоже, будут для нее испытаниями на прочность. Выдержит ли она?

– Хорошо, я расскажу вам. В первый раз я приехала сюда с мамой, когда мне было четырнадцать. Сразу после того, как нас бросил отец. Она не хотела отвечать на звонки родных и объяснять, что случилось. Мы пробыли здесь две недели.

Второй раз я приезжала уже одна, когда мы расстались с Томом.

Донован посмотрел на нее долгим изучающим взглядом.

– Значит, у вас с этим местом связаны не лучшие воспоминания?

Она кивнула.

– Почему же вы выбрали его?

– Здесь абсолютно безопасно. Кроме того, я знаю дом и его окрестности как свои пять пальцев.

– Вы всегда все продумываете до мелочей, заметил Донован.

Потом он задумчиво посмотрел на нее и переменил тему, хотя Джоселин показалось, что ему очень хотелось продолжить этот разговор:

– Давайте сходим за едой?

– Конечно. Она направилась к лестнице.

В машине был недельный запас провизии, который Джоселин заказала в день отъезда из Чикаго.

Перенеся все баночки и свертки на кухню, они быстро распихали их по полкам холодильника и буфета.

– Что бы вам хотелось на ужин? – спросил Донован, проверяя наличие необходимых кухонных принадлежностей. – Не хочу на вас давить, но я очень неплохо готовлю бифштекс на решетке.

– Звучит заманчиво.

Вечером, после ужина, они пошли прогуляться по берегу вдоль озера. Вода была прозрачная и спокойная, и только всплески от мелкой рыбешки, на ее поверхности, нарушали первозданную тишину. Солнце уже собиралось закатиться за ровную линию деревьев на той стороне озера.

Был жаркий вечер, и Джоселин переоделась в черную футболку, шорты цвета хаки и легкие сандалии. Донован был, как всегда, в джинсах.

Джоселин расстелила покрывало на песке.

– Послушай, как стрекочут цикады. Чудесный вечер! – Донован начал расстегивать рубашку.

– Жарко? – спросила она.

Скинув рубашку, Донован стал снимать туфли, прыгая то на одной, то на другой ноге.

– Хочу попробовать воду, – сказал он.

– У вас там плавки? – спросила Джоселин, стараясь не смотреть на его великолепную загорелую грудь.

– Не-а.

– Тогда подождите минуту, – выкрикнула Джоселин, осознав его намерение. – Вы не можете купаться здесь без одежды.

– Почему? Здесь нет никого, кроме нас.

– Вот именно – нас. Я не хочу видеть вас…

Не договорив, она быстро закрыла глаза руками и отвернулась, чтобы не увидеть больше, чем красивый загар мускулистого бедра. Через мгновение послышался шорох песка под босыми ступнями и еще через мгновение – оглушительный всплеск. Джоселин открыла глаза и повернулась, чтобы посмотреть на одежду Донована – вся одежда этого хулигана лежала на песке.

Она подошла к берегу как раз в тот момент, когда Донован показался на поверхности воды.

– Парное молоко! – заявил он, пригладив мокрые волосы.

Джоселин не помнила, когда в последний раз видела такого красивого мужчину.

– Вы должны испытать то, что испытываю я.

Залезайте в воду.

– Ни за что этого не сделаю.

Он рассмеялся.

– Но почему? Здесь никого нет. Вам следует хоть немного расслабиться, мисс Профессиональный Телохранитель.

– Повторяю, Донован, я этого не сделаю. В последний раз, когда я слегка расслабилась, вас чуть не застрелили. Вы меня наняли, чтобы я охраняла вас, не так ли? Я буду наблюдать.

Она подумала, что наблюдать в данной ситуации не менее опасно, по крайней мере для нее.

– Как хотите, – отозвался Донован и глубоко нырнул.

Джоселин увидела больше, чем ей следовало видеть, и поскорее отвернулась. По ее телу пробежала жаркая волна.

Боже, он что, специально старается свести ее с ума? В отчаянье она оглянулась вокруг: может, появились хозяева или «неуловимый мститель»?

Нет, никого. Это даже разочаровало Джоселин.

Самое опасное для нее сейчас было находиться в этом райском уголке жаркой ночью наедине с обнаженным красавцем.

Донован плескался в воде как ребенок.

– Вы уверены, что не передумаете?

– Уверена. – Но она не была уверена. Больше всего на свете ей хотелось броситься в теплую, манящую воду и забыть о напряженной работе хотя бы на полчаса.

– Вижу, что вы готовы поменять свое решение, сказал он, дразня ее.

Боже, откуда он знает? У нее что, написано на лбу большими светящимися буквами: «Я схожу по вас с ума, мистер Найт»?

Донован продолжал уговаривать ее:

– Только на пять минут. Ведь вы сами говорили, что никто не знает о нашем пребывании здесь.

Теперь он заставлял ее чувствовать себя занудой. Но ведь она и была самой настоящей занудой. Она давным-давно не развлекалась и не ходила на свидания, не считая деловых встреч с клиентами. Она сто лет не смеялась, за исключением последних нескольких дней, проведенных с Донованом.

– Я бы не прочь, но…

– Никаких «но». Ныряйте, и все. Я даже отвернусь, пока вы будете раздеваться.

Несколько минут Джоселин стояла, раздумывая, пока Донован продолжал радоваться жизни.

Может, действительно стоит немного расслабиться, всего на пять минут? За это время ничего не случится. Она выполняла свою работу добросовестно, приняла все меры предосторожности. Никто не найдет их здесь.

– Ну ладно, – нехотя произнесла она, стягивая с себя футболку. – Но я не стану купаться нагишом. На мне темное белье, которое вполне может сойти за купальник.

– Все лучше, чем сидеть на берегу в такой вечер, – ответил Донован.

Джоселин покачала головой и, стащив шорты, сложила одежду аккуратной стопкой на покрывале. Зайдя в озеро, она постояла несколько секунд, привыкая к воде, и со словами:

– Можете смотреть, – нырнула, подняв мириады брызг.

Когда она наконец показалась на поверхности, ее встретил приветственный возглас Донована, который хлопал в ладоши с выражением восхищения на лице.

– Вы что, плавали на Олимпийских играх в вашей прошлой жизни?

– Нет, просто в детстве участвовала в межшкольных соревнованиях.

– Похоже, вы все делаете на «отлично», – сказал он, ближе подплывая к ней.

Джоселин пожала плечами, стараясь не думать о том, что Донован – в двух метрах от нее, совершенно голый, а она в нижнем белье и, стоит ей сделать пару движений, сможет до него дотронуться.

А как бы ей хотелось это сделать! Желание обнять его за шею и прижаться к его щеке просто снедало ее. Ей хотелось отбросить все запреты, только на один раз, как предлагала Тесе, и насладиться этим романтичным летним вечером в объятиях самого сексапильного мужчины на планете.

Она глубоко вздохнула, пытаясь унять нарастающее возбуждение.

Они плавали, ныряли и плескались в голубой воде, держась друг от друга на целомудренном расстоянии, пока Донован вдруг не решил приблизиться.

– У меня появилась цель относительно вас, заявил он.

Переведя дыхание, она спросила:

– И что же это за цель? Научить меня готовить?

– Нет. – Он улыбнулся.

– Приобщить меня к медицине, показав на еноте, как делаются операции?

Он рассмеялся.

– Не угадали.

– Тогда что же?

– Я хочу, чтобы вы хорошо провели здесь время.

Она взглянула в его искрящиеся глаза, не совсем понимая, что он имеет в виду, хотя некоторые догадки по этому поводу заставили ее слегка покраснеть.

– Вы приезжали сюда два раза, и оба раза с тяжелым сердцем. Я хочу, чтобы от нашего пребывания здесь у вас остались только теплые воспоминания.

Начиная понимать смысл его намерения, она немного успокоилась.

Значит, вы хотите избавить этот дом от моего прошлого?

– В каком-то смысле.

Она плыла уже почти рядом с ним.

– Но почему?

Он взглянул на нее.

– Я хочу видеть, как вы улыбаетесь.

– Вы уже видели.

– Не слишком часто.

Он смотрел на нее так нежно, что остатки ее самообладания начали таять, как льдинки в солнечный день. Ей казалось, что теперь она не сможет удержаться и не дотронуться до него. Но это было не только сексуальным желанием: его ласковый взгляд протянул какую-то тонкую ниточку между их душами. Этот мужчина вдруг стал для нее очень близким, почти родным.

– Да, печенье с предсказанием сказало правду.

Вы действительно любите приводить все в порядок. Именно поэтому вы собираетесь открыть Центр помощи детям, поэтому вы стали хирургом, поэтому вы сейчас хотите поработать со мной.

– Я не хочу работать с вами.

– Нет, хотите. Но я не против, мне это даже приятно. До сих пор никто не горел желанием сделать меня счастливой. Наоборот, все лишь использовали меня для своего счастья. Но как же вы, Донован? Вы ведь тоже заслуживаете счастья. Может, мне также стоит поставить перед собой цель?

– Что вы предлагаете? – спросил он почти шепотом.

Было уже почти темно. Только высоко в небе висело желтое яблоко луны, окруженное мириадами мерцающих звездных светлячков.

– Я хочу сказать, что если вы чувствуете потребность сделать что-то приятное для меня, то и мне стоит сделать нечто приятное для вас.

– Вы уже делаете. Вы защищаете меня от преступника.

– Вы мне платите за это, поэтому это не считается.

– А если я попытаюсь сделать вас счастливой, пока мы здесь находимся…

– Я должна буду сделать вас счастливым в ответ.

Она уже буквально ребрами чувствовала биение своего сердца. Не слишком ли далеко они зашли?

– И как вы собираетесь это сделать?

Джоселин подплыла к нему вплотную, так что они оказались в воде нос к носу. Магия сказочной ночи завладела всем ее существом. Как она устала быть экспертом по безопасности, день за днем, много лет подряд. Сейчас она ощущала острую потребность почувствовать себя просто женщиной.

– Вот так. – И, не в силах больше сопротивляться своим желаниям, она прильнула к его губам.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Поцелуй был жарким и влажным. Джоселин гладила мокрые волосы Донована, в то время как он обнимал ее все крепче. Наконец, преодолев последний барьер, Джоселин обвила ногами его поясницу и почувствовала в бедрах нарастающее тепло. Не сговариваясь, они поплыли к берегу.

Покрывая друг друга страстными поцелуями, они наконец добрались до пляжа. Донован опустил Джоселин на спину и нежно склонился над ней. Она откинулась назад, пока он целовал ее шею, плечи, грудь. Она с трудом могла поверить в происходящее – красивый обнаженный мужчина страстно целовал ее под открытым небом теплой звездной ночью.

– Донован, это сумасшествие, – прошептала она. – Что, если кто-нибудь пройдет мимо?

Донован оглянулся.

– Не волнуйся, я буду слушать.

Его слова перенесли ее в другой, незнакомый ей мир, где она чувствовала себя хрупкой женщиной, доверчиво отдавшей себя в руки сильного, готового ее защитить мужчины.

Видя, что развеял ее тревоги, Донован с жаром прильнул к ее губам, лаская ее тело. Обогнув упругую линию бедра, его рука вернулась к ее груди.

Расстегнув лифчик, Донован обхватил губами ее сосок. Острая волна наслаждения прокатилась по телу Джоселин.

– Тебе не холодно? – прошептал он ей в самое ухо.

– Нет, я вся горю.

Их глаза встретились, и он улыбнулся ей – тепло, открыто.

– Значит, тебя нужно охладить, только не представляю, как это сделать, ведь я тоже весь в огне.

Целуя ее, он все еще улыбался, а она прижимала его к себе все плотнее. Наконец наступил момент, когда она почувствовала острую необходимость слиться с ним воедино – это была всепоглощающая страсть. Ее терпение таяло, как сахар в горячем чае.

– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя в кармане есть презерватив.

– Есть, дорогая. Я надеялся, что это произойдет.

Она улыбалась, пока он доставал резинового защитника и водружал на место. Стянув с себя трусики и нежно нажав на грудь Донована, она опустила его на покрывало и возвысилась над ним.

– Только имей в виду, что это я делаю тебя сегодня счастливым, а не наоборот.

Улыбнувшись, он взял ее за бедра своими большими руками.

– Понятно: ты хочешь, чтобы я остался тебе должен.

– Именно. И надеюсь получить долг как можно скорее, – сказала она, скользя по его телу, чтобы устроиться поудобнее.

– Не беспокойся, тебе не придется долго ждать, прошептал он.

Продолжая целовать друг друга, они стали одной плотью. Их бедра одновременно покачивались при неярком свете луны.

Сколько лет она уже не занималась любовью?

Много. С тех пор как они расстались с Томом. Но с ним все было совсем по-другому. Ничего похожего на то, что она испытывала сейчас с Донованом. Она вся горела в огне всепоглощающей страсти, чувствуя себя красивой, сексуальной, желанной женщиной. С ней такое впервые, и это было истинное блаженство.

Совершенно обессиленная после сумасшедшего секса, Джоселин рухнула на грудь Донована.

Несколько минут он нежно прижимал ее к себе и затем осторожно положил на спину, и она еще долго-долго смотрела на него обожающим взглядом.

Приподнявшись на локте, Донован склонился над ней и, играя ее волосами, спросил:

– Что заставило тебя изменить свое мнение?

Она на мгновение задумалась.

– Честно говоря, это не было обдуманным решением и вряд ли было разумным, иначе я бы не оказалась с тобой на пляже совершенно голой и беззащитной. Скорее это была капитуляция. Просто у меня больше не было сил сопротивляться.

– Мне?

– Тому, что я чувствую по отношению к тебе.

Тому, как ты заставляешь меня забыть, кем я стала, и вспомнить, что я женщина.

– Ты настоящая женщина, Джоселин. Даже когда целишься в преступника из пистолета или мчишься на бешеной скорости по улицам Чикаго.

Ты можешь свести с ума любого парня. Помни об этом.

Она улыбалась ему, мечтая, чтобы это мгновение длилось вечно. Она понимала, что нужно возвращаться к работе, но не могла оторвать рук от теплой груди Донована.

– Скажи, – прошептал он, – когда ты хочешь, чтобы я отдал свой долг? Удивительно, но принимая во внимание недавность одалживания, я вполне готов рассчитаться.

Джоселин рассмеялась.

– Ты – может быть. А вот я совсем не готова.

Мои ноги словно желе.

– Не волнуйся. Все, что от тебя требуется, – это неподвижно лежать и получать удовольствие. Самое главное для меня – чтобы ты себя комфортно чувствовала.

– Так я, пожалуй, засну.

– Вот и прекрасно!

– Ты хочешь сказать, что будешь делать это, пока я буду спать?

Он улыбнулся.

– Я шучу, Джоселин. Давай еще разок окунемся перед тем, как вернуться домой?

Он смотрел на нее с такой добротой и нежностью, что она снова почувствовала себя в полной безопасности.

– Хорошо.

Он поднялся и подал ей руку. Указывая на темное белье на покрывале, Джоселин заметила:

– Думаю, больше это не понадобится.

– Конечно, нет. Пойдем. – Они взялись за руки и, смеясь, побежали по ночному берегу навстречу теплой, ласковой воде.

Приняв душ, Донован спустился вниз, чтобы сделать попкорн. В ванной комнате Джоселин все еще шумела вода, и у него было немного времени все приготовить: зажечь свечи, наполнить бокалы, поправить яркие подушки на ситцевой обивке дивана.

Долго же она плещется, подумал он, открывая коробку с попкорном и разыскивая подсолнечное масло. Он надеялся, что она не жалеет о том, что произошло между ними. Он, во всяком случае, не жалел. Ни с одной женщиной прежде он не занимался любовью с таким упоением. Но ведь он никогда не встречал женщину, похожую на Джоселин.

Налив немного масла на большую сковороду, он поставил ее на огонь.

Что такого есть в этой женщине, что заставляет его терять рассудок? Она красива, он хочет ее, но не только как любовницу. Он хочет быть рядом с ней, узнать ее лучше и рассказать ей о себе.

Он хочет знать о ней все: о ее детстве, юности, о работе и личной жизни. Он хочет рассказать ей о своих успехах и неудачах, о своих чувствах и переживаниях – обо всем. Да, он хочет, чтобы она знала все о нем.

Что это – любовь или начало любви? Похоже на то. Но как он может быть уверен? Никогда прежде он не любил женщину. В школе и в институте Донован всегда был окружен красивыми девушками. Некоторые ему нравились, и он заводил с ними интрижки, но никого из них не любил. У него никогда не возникало желания рассказать своим подружкам о своем прошлом, ни с кем из них он не хотел проводить каждую свободную минуту.

Ни к кому он не привязывался так, как к Джоселин. Она была другая. Она ничего из себя не строила, не стреляла глазками, не стремилась его окрутить. Она просто была собой, и ему казалось, что он понимает ее так же хорошо, как самого себя.

При этой мысли незнакомое доселе тепло возникло в его душе. Он глубоко вздохнул и улыбнулся. Но в следующее мгновенье улыбка исчезла с его лица, в сердце закралось опасение: никогда никому он не открывал душу и не расставался со своей независимостью. А вдруг отношения с Джоселин не сложатся? Как он перенесет ее исчезновение из его жизни? Несмотря на то, что произошло сегодня, Джоселин все еще его телохранитель, и, конечно, она не снимет с себя обязанностей, чтобы с головой отдаться возникшему между ними чувству. Она ясно дала понять, что основное правило ее работы – не сближаться с клиентами. Как часто она повторяла ему, что, кроме работы, ей в жизни ничего не нужно!

Почувствовав внезапную неуверенность и тревогу, Донован высыпал попкорн на сковородку и накрыл ее крышкой.

Джоселин вышла из ванной через несколько минут, в белом махровом халате и огромных белых носках, несколько раз завернутых у лодыжек.

На ее голове было накручено в виде чалмы влажное полотенце.

Донован застыл в восхищении.

– Как это возможно, чтобы женщина могла так потрясающе выглядеть, выходя из ванной?

Джоселин одарила его чудесной искрящейся улыбкой.

Облегчение освежающей волной прокатилось по его телу. Он боялся, что она будет чувствовать себя неловко и неуютно, будет сожалеть о случившемся, как бывало не раз. Он приготовился к тому, что она будет старательно избегать его взгляда.

– Какой ты милый. – Она приблизилась и поцеловала его в щеку.

Ему хотелось прыгать до потолка от радости.

– Что готовим?

– Попкорн.

Она приподняла крышку.

– Ты жаришь его в масле? Какая прелесть!

– Это ты прелесть, – ответил он, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Она вышла из кухни, покачивая бедрами, и он сосредоточил все внимание на готовящемся блюде, постоянно тряся сковородку, пока сногсшибательный аромат не заполнил комнату. Когда попкорн был готов, Донован высыпал его в вазочку, а на сковороде растопил сливочное масло.

Джоселин сидела на диване в гостиной и накручивала на палец прядь мокрых волос, ожидая его. Он поставил вазочку с аппетитно выглядящим попкорном на стеклянный столик, и Джоселин, поджав под себя ноги, сказала:

– Донован, нам нужно поговорить о том, что произошло сегодня на берегу.

Он уже собирался сесть, но от этих слов остановился как вкопанный.

– Разговаривать о том, что произошло между нами, уже становится ежедневной традицией.

Она взяла его за руку.

– Я знаю, но, пожалуйста, сядь.

– Похоже, ты думала об этом, принимая душ, сказал он и сел.

Он пытался бороться со страхом, возникшим в его сердце, но это ему плохо удавалось: в этот раз на карту было поставлено слишком много. Раньше его чувства к Джоселин не были такими глубокими. Он не занимался с ней любовью, не ощущал ее тепло в своих руках и в своем сердце.

– Да, я думала и считаю, что нам необходимо установить некоторые ограничения.

– Ограничения?

Его страхи не были напрасными. Сейчас она скажет, что нужно все прекратить, что она должна охранять его, что быть его любовницей не входило в ее планы.

– Не сказал бы, что я в восторге от этого слова.

– Знаю, но это необходимо в данной ситуации.

Мы не можем рисковать твоей безопасностью.

Он наклонился вперед.

– Послушай, я понимаю, ты думаешь, что потеряла контроль там, на озере, и я виноват, что подтолкнул тебя к этому. Но ведь то, что произошло, было чудесно.

Она сжала его руку.

– Я не отрицаю этого, Донован. Это было потрясающе.

Ну хоть с этим она согласилась.

– Мы можем справиться с этим, Джоселин. Ты сама говорила, что здесь мы в безопасности, риск минимален. Шансы, что нас найдут…

Она приложила палец к его губам.

– Тебе не нужно меня уговаривать. Я чудесно провела время сегодня и надеюсь, что это повторится.

Будто гора упала с плеч Донована. Он глубоко вздохнул и в следующую минуту уже чувствовал нарастающее желание, возникшее в результате ее более чем откровенного признания.

– Прошу прощения?

– Я сказала, что думала об этом в ванной. Так вот, я решила, что, раз уж это случилось и нам хорошо вместе, значит, так тому и быть. Все, что нужно сделать, – это снизить риск до минимума, будучи осторожными. На озере заниматься этим было очень неосторожно. Впредь мы должны придерживаться твоей спальни и любить друг друга с запертой дверью и включенным монитором.

Вся тревога Донована куда-то исчезла, и ее место заняло сладкое напряжение, которое требовало очень приятного лечения. Он откинулся на спинку дивана.

– Слава богу.

Джоселин рассмеялась.

– Ты думал, я собираюсь мучить тебя все оставшиеся дни? Мучить нас обоих?

– По правде сказать, я этого боялся.

Она наклонилась и обняла его за шею.

– То, что произошло на озере, было бесподобно, Донован. Я не жалею об этом. Мы находимся в таком волшебном месте, ты мне нравишься, я тебе тоже. Мы взрослые люди, поэтому я не вижу причин, мешающих нам доставлять удовольствие друг другу. Единственное условие – мы должны быть очень осторожными.

Ее слова были похожи на предложение о временной интрижке. Доновану хотелось убедить ее, что если они постараются, то могут достичь гораздо большего. Но он этого не сделал.

Джоселин предлагала несколько дней не ограниченной никакими рамками сумасшедшей любви. Может, это все, что она могла дать ему? Может, это все, что он мог дать? Он не обладал даром предсказателя, тем более в такой непостоянной сфере, как любовь.

Пожалуй, это к лучшему, подумал он, наклоняясь для поцелуя, – за это время мы лучше узнаем друг друга, не будучи связаны никакими обещаниями. Если отношения не сложатся, мы сможем легче пережить разрыв.

Однако его чувства в данный момент говорили об обратном. Он весь горел в пламени любви, и огонь разгорался все сильнее с каждой минутой.

Джоселин провела тонкими пальцами по его волосам и прильнула к его губам в глубоком жарком поцелуе, который отвлек его от неспокойных мыслей. Желание тяжелой волной прокатилось по его телу. Он хотел мягко опустить ее на диван, но она остановила его, приложив руку к груди.

– Не забывай, что я сказала.

– Осторожность?

– Да. Почему бы нам не отнести попкорн наверх и съесть его чуть позже?

Он улыбнулся и поцеловал ее.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она поднялась и потянула его за руку к лестнице, игриво подмигивая. Нужно набраться терпения, решил он, и посмотреть, куда приведут нас несколько следующих дней.

– Знаешь, честно говоря, я была удивлена, что ты нанял меня, – сказала Джоселин на следующее утро, отдергивая шторы на огромных окнах его спальни.

Донован приподнялся на одном локте, и белая простыня, служившая им одеялом в эту ночь, сползла до уровня талии.

– Почему?

– Потому что я женщина.

Джоселин взглянула на его изысканно-красивые черты лица, на мускулистую, бронзовую от солнца грудь и почувствовала, как все внутри нее тает. Не без труда она справилась с острым желанием прыгнуть обратно к нему в постель и продолжить волшебную ночь любви. Но нужно было готовить завтрак.

– У тебя безупречная репутация, – сказал он.

Она подняла и надела махровый халат, оставленный вечером на полу у кровати.

– Да, но мне казалось, ты не считал меня настоящим телохранителем. Я думала, что тебе просто захотелось заманить к себе в пентхаус привлекательную женщину.

Он улыбнулся.

– И это тоже.

Она подняла один из его носков с пола и швырнула в него.

– Если серьезно – мне действительно нужна была хорошая сигнализационная система, а ты почему-то вызвала у меня доверие.

– Но сдался бы ты так быстро на уговоры Марка, если бы я оказалась маленьким лысым мужичком?

– Что за странные вопросы? – Он внимательно посмотрел на нее. Джоселин завязала пояс халата и пожала плечами. – Просто тебе хочется знать, а на самом ли деле я легкомысленный плейбой, как ты решила при нашем знакомстве?

Джоселин взяла расческу. Конечно, теперь она знала, что он не пустышка, как она думала раньше. Но что-то все еще пугало ее.

– Просто я хочу разобраться в том, что происходит между нами.

– Кажется, вчера речь шла только о том, чтобы доставить удовольствие друг другу, пока мы здесь.

«Это на самом деле все, чего он хочет?» – подумала она, удивляясь, как больно кольнула сердце эта мысль.

Ей следовало спросить, каковы были его намерения, но она не смогла. Подобный вопрос показался бы ему слишком навязчивым и требовательным. И потом, она действительно ясно дала ему понять вчера, что не видит продолжения их отношений после того, как они покинут этот райский уголок. Ведь она сама предложила ему несколько ночей блаженства. Ну что ж, это все, что ей нужно в данный момент. Или не все?

Вчера на озере она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Это блаженство продолжалось всю ночь. Донован был не только превосходным любовником, он был милым и заботливым.

Это было так необычно для нее. Но в любом случае она не могла пока разобраться в своих чувствах.

– Ну, извини, – сказала она, стараясь не выдать своих страхов. – Мне не стоило заводить об этом речь.

– О чем, собственно?

Какая-то паника охватила ее. Он смотрел на нее так внимательно, словно пытался проникнуть в самые глубины ее души.

– О том, что ты нанял меня, – ответила она, пряча в самый дальний уголок сознания истинный ответ не только от него, но и от себя. – Просто некоторые люди не доверили бы женщине столь ответственную работу. Пойдем позавтракаем.

Откинув простыню, Донован выскочил из кровати и стал рыться в своем чемодане в поисках шортов. Одевшись, он последовал за Джоселин к лестнице.

– Повторяю: я нанял тебя, потому что ты вызвала у меня доверие, – сказал он. – У тебя был вид знающего человека.

– Спасибо. Давай сегодня я приготовлю завтрак, – предложила она, входя в кухню.

– Хорошо. – Он уселся на один из стульев у стола и стал наблюдать за ее действиями.

Она достала из холодильника все необходимое для яичницы с беконом и приступила к работе.

– Скажи, почему ты все-таки ушла из Разведывательного управления?

– Сказать по правде, из-за денег, – ответила она, взбивая яйца венчиком.

– Интересно. Я думал, ты относишься к деньгам как к мировому злу.

– Как к мировому злу я отношусь к тем, кто любит деньги больше, чем людей. А вообще-то я деньги ценю, особенно когда они позволяют кому-нибудь помочь. Например, те деньги, которые я сейчас зарабатываю, помогут моей сестре учиться в консерватории.

– Ты раньше не говорила об этом. А у тебя есть еще братья и сестры?

– Нет, только Мария. Ей восемнадцать, и она талантливая виолончелистка. Они с тетей переехали ко мне после смерти моей матери, и, так как они бедны, я решила взять заботу об образовании сестры на себя. Еще одна причина, по которой я ушла из управления, – это моя любовь к независимости.

– Может, ты тоже играешь на каком-нибудь инструменте?

– Нет, но я люблю петь. – С этими словами она вылила яйца на сковородку.

– Ты полна сюрпризов. Спой что-нибудь.

– Только не тогда, когда готовлю. Мне нужно сосредоточиться.

– Да, я забыл: готовить – это не твое призвание. Но, честно говоря, наблюдая за тобой у плиты, этого не скажешь.

Она взглянула на него через плечо.

– Я ведь не говорила, что не умею готовить. Я сказала, что не особенно люблю это занятие.

Он подошел к ней и обнял ее за талию.

– Мне кажется, ты все делаешь превосходно, особенно…

Он начал целовать ее шею, плечи. Мурашки побежали по ее телу.

– Ты отвлекаешь меня. У меня все сгорит.

Прикосновения его губ будили в ней желание, и, не в силах бороться с ним, она повернулась. Ее руки обвили его шею, и через мгновенье она была уже на верху блаженства, целуя его теплые влажные губы.

Несколько мгновений спустя послышалось шипение бекона на сковородке, Джоселин улыбнулась и оттолкнула его.

– Мы не можем заниматься этим постоянно, Донован. Нам нужно позавтракать.

Он поцеловал ее в щеку и вернулся к столу.

Пока Джоселин заканчивала готовить завтрак, они говорили о ее сестре Марии, потом о Центре помощи детям.

За завтраком они обсуждали, что будет, когда полиция найдет Коэна, и насколько Донован будет вовлечен в судебные процедуры.

Наевшись, Донован встал и собрал тарелки.

Джоселин хотела тоже встать, но он остановил ее:

– Нет, сиди и наслаждайся кофе. Я сам все сделаю.

«Он просто прелесть», – подумала она, награждая его поцелуем.

Взяв чашку с кофе, она вышла на веранду, чтобы полюбоваться видом на озеро. Уютно устроившись в шезлонге, она пила кофе маленькими глотками и думала о том, какую великолепную ночь провела с Донованом, о том, как в самый интимный момент она чуть не заплакала от радости.

Джоселин недовольно поежилась в кресле. Что она делает? Она всегда была на высоте и никогда не нарушала главное правило своей работы – не сближаться с клиентом. И все же она здесь, с Донованом, проводит, наверное, самые счастливые дни своей жизни. Она хочет быть рядом, хочет своими поцелуями залечить ту рану, которая осталась в глубине его сердца от потери родителей.

Она хочет сделать его счастливым, показав, как прекрасна может быть продолжительная любовь.

Вдруг в ее голове, словно тучка, повисло сомнение. Продолжительная любовь? Но что она знает о ней? Она живет одна уже много лет, с тех пор как Том бросил ее. В душе она все еще зла на отца за то, что он разбил сердце ее матери. Что она знает о счастье людей, любящих друг друга всю жизнь? Ничего.

Джоселин прислушалась к шуму воды на кухне и звону моющейся посуды. Да, она привязалась к Доновану, пожалуй даже, влюбилась, но сможет ли она отбросить все сомнения и ринуться навстречу своему счастью, если даже не уверена в том, что это счастье? Вряд ли.

Она не будет строить замки на песке. То, что сейчас реально, – это неделя удовольствия, ничего больше.

В любом случае она не заставила бы Донована отказаться от холостой жизни. Трудно представить, что он захочет навсегда впустить женщину в свой пентхаус.

«Да, сумасшедшего счастья длиною в жизнь у нас не получится», – решила Джоселин, допивая кофе.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Следующие несколько дней они занимались любовью, плавали, ловили рыбу, ходили в лес за грибами. Как-то вечером хозяева дома прислали живых омаров, которых Донован приготовил в топленом масле. После ужина они отправились на озеро и купались нагишом при неярком свете луны.

Это были самые романтичные дни в жизни Джоселин. Все происходившее с ней напоминало сказочный сон. Страстный любовник в постели, Донован был удивительно нежным и внимательным к ней все остальное время. Он готовил еду, делал ей расслабляющий массаж и слушал все, о чем бы ей ни вздумалось рассказать.

– Скажи, – тихо произнес Донован после очередного праздника любви. – Когда я пытался убедить тебя купить то черное платье, ты категорично заявила, что больше никогда его не наденешь.

Почему? И почему ты не снимая носишь деловой коричневый костюм и туфли на низком каблуке в то время, как выглядела бы потрясающе в чем-нибудь… другом?

Джоселин улыбнулась.

– Ты только что довольно тактично дал мне понять, что я одеваюсь как синий чулок.

Донован рассмеялся.

– Нет, просто ты почему-то стараешься скрыть свою удивительную красоту.

Джоселин прислонилась щекой к его плечу.

– Видимо, я никогда не смогу перестать бороться с тем, с чем боролась все детство.

– С чем?

– С мнением моего отца относительно того, что в человеке самое важное. Он считал, что это яркая внешность. Очень скупой на ласку, он мог расщедриться на улыбку или комплимент, только когда я была разодета как маленькая кукла. Он терпеть не мог, когда я носила джинсы или возвращалась с улицы в испачканной одежде. Ему не нравилось, когда мама ходила по дому в халате.

Когда он бросил нас, то объяснил ей свой уход тем, что она, по его мнению, плохо заботилась о своей внешности. Отец увлекся молодой красоткой, которая носила мини-юбки, сережки до плеч и сооружала прически, как у Софи Лорен.

Моя бедная мама, которая была самым добрым и нежным человеком на свете, стала комплексовать по поводу своей внешности, и так и не смогла до конца справиться с этим чувством, хотя я каждый божий день говорила ей, что считаю ее самой красивой женщиной в мире.

Думаю, я просто не хочу, чтобы люди любили меня из-за симпатичной внешности. Я не выношу, когда этому придают слишком большое значение.

Джоселин не могла поверить, что все это рассказывает Доновану. Она никому не говорила об этом, кроме своей подруги Тесе, и то только после двух лет знакомства.

Донован погладил ее плечо.

– Неважно, что ты носишь, Джоселин. Ты всегда выглядишь прекрасно.

– Ты ведь не придаешь слишком большого значения внешности, правда? Ведь внутренний мир человека гораздо важнее.

– Все так, но, не вылезая из делового костюма, ты впадаешь в другую крайность, нежели твой отец. Ты ведь все равно хочешь составить определенное мнение о себе – как о суровом телохранителе-недотроге. Но, нося облегающие платья и высокие каблуки, ты не изменишься, Джоселин.

Ты останешься такой же личностью с богатым внутренним миром. Только знаешь, мне кажется, ты так одеваешься, чтобы не подпускать к себе мужчин ближе чем на пушечный выстрел, потому что ты вбила себе в голову, что никогда не будешь счастлива.

Он поцеловал ее в лоб.

– Джоселин, я не хочу быть одним из тех мужчин, которых ты боишься подпустить к себе. В моем присутствии ты можешь одеваться, как тебе заблагорассудится. Ты в любом наряде останешься необыкновенной женщиной. Мне жаль, что твой отец придавал твоей личности столь малое значение. Он, судя по всему, не понимал, как счастлив, что у него есть любящая жена и замечательная дочь. Может, когда-нибудь он это осознает.

– Скажи, как у тебя получается так оптимистично смотреть на вещи?

– Не знаю. Наверное, на меня повлияли рассказы бабушки о моих родителях и то, что я сам о них помню. Бабушка говорила, что они жили душа в душу. У них было много общего, они любили и уважали друг друга, а мое рождение сблизило их еще больше. Мы трое были одним целым, и наша маленькая семья была главным в их жизни; не работа, не деньги, не увлечения, а только семья, наши теплые отношения друг к другу.

– Это замечательно, Донован. Ты вырос с чудесным взглядом на отношения между людьми.

Он посмотрел на нее.

– Ты говоришь так, словно сама не веришь в возможность таких отношений.

– Нет. Просто я не видела таких отношений в своей жизни. Для кого-то возможно такое счастье, но не…

– Но не для тебя?

Джоселин посмотрела на него. До встречи с Донованом она была скептиком, но он затронул что-то в ее душе, что поколебало ее уверенность в прежних взглядах. Теперь она мечтала о счастье, о красивом будущем с Донованом, хотя и до смерти боялась разочароваться.

– Хотела бы верить, что такие отношения возможны и для меня.

Его взгляд потеплел при этих словах – словах, которые говорили о том, что однажды она сможет вылезти из своей раковины, которую соорудила для себя, словах, которые вселяли в него надежду – Ты прекрасна. – Он обнял ее, и их губы сомкнулись. О всех своих страхах она подумает завтра, а сейчас целиком отдастся блаженству, которое слишком сказочно даже для романтического сна.

– Хочешь пойти наверх поиграть в «Монополию»? – спросил Донован после ужина. Было пасмурно, и они решили не вылезать из дома в этот вечер.

– «Монополия»… это новое название «Горизонтального мамбо»? – поинтересовалась Джоселин, улыбаясь.

Он рассмеялся.

– Нет, лучшего термина для «Горизонтального мамбо», чем «Горизонтальное мамбо», не найти.

Я действительно предлагаю поиграть в «Монополию».

– Тогда почему наверху? – спросила она недоверчиво.

– Я подумал, мы можем поиграть в «Монополию» на кровати в обнаженном виде.

Он настоящий Казанова! Она подскочила к нему и, обвив руками его шею, прильнула к его губам.

– Только учти, я с детства играю в эту игру. Ты не знаешь, во что ввязываешься.

Донован глубоко вздохнул, борясь с нарастающим желанием.

– Если кто-то сейчас и ввязывается в нечто опасное, так это ты. Будь осторожнее, иначе «Монополия» так и будет пылиться на полке до следующей непогоды.

Джоселин выпустила его из объятий и побежала к лестнице. Донован бросился за ней.

Он догнал ее у самой кровати и мягко опрокинул на матрас, покрывая поцелуями ее губы и глаза, светящиеся радостью.

– Давай поиграем, – произнесла Джоселин, почувствовав мощную волну вожделения.

Они встали на колени напротив друг друга, чтобы освободиться от одежды.

– Подожди, – сказала Джоселин, – мы не заперли дверь.

– Я запру. – Донован соскочил с кровати и, сделав все необходимое для их безопасности, в мгновение ока снова был рядом с ней.

Полностью обезоруженный счастливым выражением на ее красивом лице, он не мог в течение нескольких мгновений оторвать от нее взгляда.

– Ты сказочно красива, – прошептал он и, склонясь над ней, осторожно обнял, словно касаясь хрупкой драгоценности. Прижимая ее все крепче к своей груди, он почувствовал, что хочет быть рядом с ней все ночи и дни своей жизни.

Эта внезапная мысль ускорила бег крови в его венах – он навсегда хотел остаться рядом с этой женщиной. Уверенность в этом была настолько сильной, что полоснула его сердце словно ножом.

Он никогда не отпустит ее от себя.

Джоселин обвила своими красивыми длинными ногами его талию и стала покрывать поцелуями его шею.

– Джоселин, – прошептал он, гладя ее волосы, я ничего подобного раньше не испытывал.

Он потянулся к ящику за презервативом и, быстро надев его, слился воедино с такой желанной женщиной.

– Я тоже ничего подобного прежде не испытывала, Донован, – прошептала она.

Он входил в нее медленно, наблюдая за ее реакцией. За последние несколько дней он хорошо изучил ее сексуальные предпочтения и знал, как двигаться внутри нее, когда ослабить или усилить давление, чтобы доставить ей больше удовольствия. Он прислушивался к каждому удару ее сердца, к каждому вдоху.

Джоселин открыла глаза и посмотрела на него с обожанием. Они двигались в вечернем свете, и им казалось, что время остановилось. Сердце Донована переполняла любовь. Да, это была любовь.

– Джоселин! – почти крикнул он, достигнув оргазма. – Я не хочу, чтобы это кончалось.

Он имел в виду не только секс.

Сумерки сменились непроглядной тьмой, и дождь начал тихонько барабанить по крыше. С каждой секундой его монотонная песня становилась все громче, и наконец на их домик обрушился настоящий ливень.

– Похоже, сегодня не удастся полюбоваться звездным небом, – тихо произнесла Джоселин.

– Я люблю слушать дождь, – вздохнул Донован. – Он напоминает мне дни моего детства, когда мы с бабушкой ходили в походы. Нам всегда не везло с погодой, но все равно это было здорово.

– Когда я была маленькой, мы с родителями пару раз выезжали на пикник, но никогда не ходили в поход. У нас в семье вообще не было традиции проводить каникулы вместе. Мне бы хотелось сходить в настоящий поход.

– Это легко устроить.

– Да, конечно.

Он наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза, но не смог в темноте разглядеть их выражение.

– Нет, правда. Давай отправимся в поход, как только Коэн окажется за решеткой. Возьмем с собой бутылку шампанского.

Она кивнула, но он почувствовал, что ей грустно.

– В чем дело? – спросил он.

– Ни в чем.

Он приподнялся на подушке.

– Нет, что-то не так.

– Да все нормально, Донован.

– Пожалуйста, скажи мне, в чем дело.

Некоторое время она лежала молча, потом сказала:

– Реальность вступает в свои права.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что в конце концов нам придется покинуть это чудесное место, а мне здесь так хорошо.

– Мне тоже хорошо здесь, но вместе нам будет хорошо и в Чикаго.

Она пожала плечами.

– Почему ты думаешь, что мы будем вместе?

Тебе больше не нужен будет телохранитель, мы вернемся к нашей обычной жизни, и то, что было между нами, покажется чудесным сном.

Донован дернул шнур абажура, и комнату заполнил мягкий зеленоватый свет. Их глаза встретились.

– Помнишь, что я сказал во время нашей близости: я не хочу, чтобы это кончалось.

– Я думала, ты имел в виду…

– Не только. Я имел в виду все грани наших отношений. Я не хочу расставаться с тобой, Джоселин.

Она опустила ноги на пол и села, повернувшись к нему спиной.

– Не думаю, что это хорошая идея, – глухо произнесла она.

Эти слова болью отозвались в его сердце. Неужели она хочет исчезнуть из его жизни, исчезнуть после всего, что было между ними? Не может быть.

Он ей нравился, в этом не могло быть сомнения. Ее прикосновения, взгляды, улыбки были красноречивее слов. За эти несколько дней они многое узнали друг о друге. Они говорили об очень личном: о своем прошлом, о своих переживаниях. Они открыли друг другу душу.

– Но почему? – спросил он. – Ведь нам хорошо вместе. Ты больше не будешь моим телохранителем, и ничто больше не помешает нашим отношениям.

– Но есть одно серьезное препятствие.

Он тяжело сглотнул.

– Есть что-то, что ты утаила от меня?

Она слегка повернулась, чтобы увидеть его лицо.

– Нет, ничего такого. Это то, что я говорила тебе прежде: я не верю в продолжительное счастье.

В глазах Донована появилось такое отчаяние, что Джоселин не могла не взять его за руку.

– Дело не в том, что я не доверяю тебе или не хочу быть с тобой. Дело во мне. Я боюсь, что полюблю тебя так сильно, что не переживу, если счастье закончится.

– Но почему оно должно закончиться?

– Оно всегда заканчивается.

– Это не правда. Многие счастливо живут до конца своих дней.

– Только не мы с тобой.

Некоторое время они молчали, потом Донован сказал:

– Джоселин, я тоже раньше так думал. Может быть, и сейчас иногда так думаю. Мне не дано видеть будущее и… признаюсь, я тоже очень боюсь разочароваться, боюсь, что наши отношения могут не сложиться. Но я знаю, что ни к одной женщине я не относился так, как к тебе. Это ведь должно что-то значить?

Она покачала головой.

– Не знаю, Донован. Мои родители когда-то любили друг друга, и смотри, чем все закончилось. Отец бросил маму и ушел к молодой красотке, не оглянувшись назад. Мама была в отчаянии, которое так и не смогла до конца преодолеть. Она очень любила его и годы спустя плакала, глядя на его фотографию. Все это происходило на моих глазах и оставило очень тяжелый след в душе. Я не хочу, чтобы то же самое случилось со мной. Я не хочу пережить все то, что пережила она.

– Значит, из-за возможности неудачи ты готова лишить себя шансов на счастье?

– Я не играю в рискованные игры, Донован.

Наоборот, я делаю все возможное, чтобы устранять опасности и предотвращать беды.

– Это хорошая философия для твоей работы, но не для жизни. Иногда для того, чтобы достичь своего счастья, своей мечты, приходится все ставить на карту. Всю жизнь я был один, Джоселин.

Ты первый человек, к которому я по-настоящему привязался. Я не хочу тебя потерять. Ты мне нужна.

Она вновь повернулась к нему спиной.

– Твои чувства навеяны ситуацией, Донован.

Ты сейчас чувствуешь себя незащищенным и уязвимым, а я делаю все необходимое для твоей безопасности. Когда Коэна арестуют, я буду больше не нужна.

– Ты будешь нужна мне всегда, Джоселин. И Коэн здесь ни при чем. Разве ты не видишь, что мне хорошо с тобой, что я доверяю тебе, что я… люблю тебя?

Она повернулась и уставилась на него, пораженная.

– Я люблю тебя, – повторил он и, придвинувшись ближе, откинул с ее лба непослушную прядь волос. – Я никому прежде этого не говорил. По-твоему, это ничего не значит?

– Том тоже говорил мне эти слова, и мой отец говорил их моей маме.

– Я не Том и не твой отец. Я Донован Найт, человек, который любит тебя и хочет быть рядом с тобой всю свою жизнь.

Джоселин вскочила с кровати как ошпаренная.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что хочу жениться на тебе. Выходи за меня замуж, Джоселин.

Ее глаза округлились. Она схватилась за голову и отступила к двери.

– Это неразумно, Донован. Мы едва знаем друг Друга.

Он встал с кровати вслед за ней.

– Это не так. Мы знаем друг друга лучше, чем иные люди узнают друг друга за долгие годы совместной жизни.

Ее глаза были полны ужаса. Она чуть не плакала.

– Пожалуйста, не делай этого, Донован. Ведь я могу капитулировать.

– Этого я и добиваюсь.

– Но мне нельзя этого делать, по крайней мере до тех пор, пока я не буду абсолютно уверена в своих чувствах и в том, что это… оптимальное решение в данной ситуации.

– Ты говоришь о браке как о страховом обязательстве. Но любовь – это не страховка, Джоселин. Здесь нет гарантий.

– Это-то меня и пугает.

– Но подумай, как будет замечательно, если все получится.

– Если? Я не могу доверить все свои надежды и мечты тому, что начинается со слова «если».

Она подняла с пола и натянула футболку.

– Извини, Донован. Мне нужно побыть одной.

Я пойду к себе в комнату.

«Что только что произошло?» – спрашивала себя Джоселин, захлопнув дверь своей комнаты и прислонившись к ней спиной. Когда их отношения успели зайти так далеко? Может, здесь есть и ее вина? Может, она как-нибудь поощрила Донована? Может, она так размечталась о счастливом будущем, что это передалось ему?

А может, он прав? Может быть, они идеально подходят друг другу? Может, она встретила свою половинку, настоящую любовь, которая бывает только раз в жизни?

– Джоселин в отчаянии уронила лицо на ладони и добралась до кровати. Если бы у нее было больше опыта в вещах такого рода! Но весь любовный опыт, который она имела, ограничивался Томом, и он оказался очень горьким.

Ясно было лишь одно – им хотелось заниматься любовью друг с другом. А было ли нечто большее между ними, она не знала. Да и то немногое, что они имели – желание близости, – питалось во многом уединенностью и романтичной красотой этого уголка. Останется ли от этого что-нибудь, когда они вернутся в Чикаго?

Она прилегла на аккуратно заправленную постель, до которой не дотрагивалась с тех пор, как они приехали.

Что ей делать дальше?

Ее тяжелые раздумья прервал звонок мобильного телефона, который она оставила на кухне.

Джоселин бросилась вниз.

– Слушаю.

– Джоселин, это Тесе. Как у тебя дела?

Она ответила не сразу.

– Все хорошо.

– Да? Вам там хорошо?

Джоселин решила не реагировать на игривый тон подруги, тем более что не знала, как ей отреагировать. Если бы она рассказала все как есть, Тесе бы ей все равно не поверила.

– А в чем дело? – спросила Джоселин.

Слава богу, Тесе перешла к делу:

– У меня новости. Сегодня днем полиция арестовала Коэна. Он во всем признался.

– Ты шутишь! – Джоселин опустилась на стул. Так скоро?

– Да. Здорово, правда? Ты можешь возвращаться домой. Кстати, тебя ждет новая работа. Одна активистка, защищающая права животных, получает письма с угрозами.

Онемев от столь неожиданных новостей, Джоселин не сразу нашлась что ответить.

– Джоселин, ты там?

Она заставила себя вернуться в реальность.

– Да, Тесе, я здесь. Замечательные новости.

Сейчас мы соберем вещи и вернемся в город. Догадываюсь, что полиция жаждет побеседовать с Донованом.

– Да, они уже спрашивали о нем. – Повисла пауза. Потом Тесе спросила:

– А что насчет защитницы животных? Ты возьмешься за это дело? Она здорово напугана.

Джоселин смотрела на капли дождя, стекающие по оконному стеклу. Где-то вдали сверкнула молния.

Наконец она глубоко вздохнула и встала.

– Да, я берусь за это дело, Тесе. Скажи ей, что я приступлю к работе с завтрашнего дня.

Она отложила телефон и повернулась. Внизу лестницы стоял Донован и смотрел на нее серьезно и недоверчиво.

Джоселин смутилась.

– Ты все слышал?

– Да. Джоселин, почему у меня такое чувство, что после сегодняшнего вечера я могу больше никогда тебя не увидеть?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джоселин направилась в свою комнату собирать вещи.

– Почему? Мы можем встречаться… иногда.

Донован последовал за ней и остановился в дверях.

– Только не надо этого доброго старого «останемся друзьями».

Джоселин начала быстро вынимать из шкафа одежду и засовывать ее в чемодан.

Донован подошел к ней и дотронулся до локтя.

– Остановись на минутку, нам надо поговорить.

– Поговорить мы можем в машине. Сейчас нужно быстро собраться, потому что я хочу доставить тебя в твой пентхаус до полуночи.

– Ты меня «доставишь» и поедешь домой?

Она взглянула на него.

– Опасности больше нет. Коэн – за решеткой.

Зачем же тебе оплачивать еще один день моих услуг?

– Значит, ты заботишься обо мне? Хочешь сохранить мне несколько долларов? Вот уж не думал, что я плачу и за твои ночные услуги.

Джоселин открыла рот и тут же закрыла его.

Он обидел ее, но она это заслужила: нечего было сближаться с клиентом, тем более что она не в состоянии дать ему то, чего он просит.

Расстроенная, она опустилась на край кровати.

– Прости, Донован. Может быть, мы сможем видеться, только не сразу. Сначала нужно немного остыть и разобраться в своих чувствах.

Он задумался на мгновенье, потом покачал головой.

– Думаю, остыть будет не в моих силах. Я люблю тебя, Джоселин, страстно люблю. Я не хочу ни на день расставаться с тобой. Я хочу приходить к тебе каждый вечер после работы и просыпаться с тобой каждое утро. Жизнь слишком коротка, чтобы жить по-другому.

Джоселин глубоко вздохнула и посмотрела на футболку, лежащую на ее коленях.

– Боюсь, у меня не получится стать тебе любящей женой, Донован. У меня полно комплексов. Я не смогу сделать тебя счастливым. Ты всю жизнь был один и заслуживаешь настоящей любви, я не смогу дать ее тебе. Ты влюбился в ту, кем я была здесь эти несколько дней. Но в обычной жизни я другая. И ты другой. Все это время мы притворялись. Притворялись, что жизнь прекрасна, что на свете не существует проблем и сложностей. Вернувшись, мы поймем, что это не так.

Он долго стоял и смотрел на нее при свете лампы, потом направился к двери.

– Хорошо, я пойду собираться.

Джоселин была поражена. Поражена тем, что только что сказала, тем, что Донован ушел. Она продолжала сидеть на краю кровати, уставясь в пустоту. Ее глаза наполнились слезами, к горлу подкатил комок.

Зря она ему все это сказала. Но если это простая влюбленность, не лучше ли остановиться сейчас, пока все еще не зашло слишком далеко?

По ее щеке скатилась слеза. Боже, как давно она не плакала! Всю жизнь она старалась казаться себе и другим сильной. Она не плакала, когда от нее ушел Том. Не плакала, когда их бросил отец. Злость и обида тогда исключали возможность слез.

Теперь, оглядываясь назад, Джоселин начинала понимать, насколько равнодушными были Том и ее отец. Они никогда не вкладывали душу в то, что делали. Ни в каком общении – дружеском или любовном – не участвовало их сердце. Они больше думали о внешности и о том, что скажут соседи, нежели о чувствах близкого человека.

Донован совсем другой. Он все чувствовал глубоко, возможно потому, что рано потерял родителей, которые погибли на его глазах. Раннее сиротство оставило пустоту в его душе, которая так и не заполнилась, но давала ему возможность понимать и сочувствовать чужому горю. Поэтому он хотел устроить Центр помощи детям, оказавшимся в трудной ситуации. Поэтому он все еще не был женат. Он не был плейбоем, как она решила вначале. И понимая все это, она ранила его нежное сердце. Почему так произошло? Неужели она и в самом деле холодный, бесчувственный человек, которым хочет казаться? Неужели, стараясь не быть похожей на мать, она стала похожа на отца?

Ее сердце сжалось от боли. Нет, она была похожа не на отца, а на раненую птицу, потерявшую крыло, а может, оба крыла. Но ведь последние несколько дней она летает как на крыльях. Разве раненая птица может так летать?

Никогда прежде она не чувствовала себя так хорошо, как в этом уединенном месте с Донованом. Бежать с ним по ночному берегу озера, держась за руки, звать его в темноте, улыбаться ему, смеяться над его шутками, прижиматься щекой к его груди и рассказывать о своем детстве – все это было настоящим счастьем. Или только казалось?

Неужели она никогда не поверит в существование настоящей любви? Неужели она никогда не найдет потерянные крылья?

После долгого пути в Чикаго под проливным дождем, во время которого они не обмолвились ни единым словом, Джоселин проводила Донована до двери его пентхауса. Быстро обойдя квартиру и удостоверившись, что все в порядке, она остановилась в мраморном холле, приготовившись сказать «Прощай».

– Ну вот и все, – произнес Донован холодно.

Она вздрогнула от его ледяного тона.

– Донован, извини. Меня ждет новая работа и…

– Тебе не нужно ничего объяснять: ты уже сделала это… там.

Они молча смотрели друг на друга некоторое время, потом Донован протянул руку.

– Мне было очень приятно с тобой работать, Джоселин. Если тебе нужны рекомендации, я с удовольствием их напишу. Ты прекрасно справилась со своей задачей.

Его безучастный тон заставлял ее чувствовать себя неуютно. Она покачала головой:

– Донован…

Она не знала, что сказать, не знала, как вести себя в подобной ситуации. Всю свою жизнь она старалась держать дистанцию с другими людьми, но теперь, когда то же самое делал с ней Донован, ее сердце разрывалось от боли.

Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

– Мне было очень хорошо с тобой, я никогда этого не забуду.

– Я тоже.

– Я должна идти. Уже поздно, надо поспать хоть несколько часов перед новой работой.

Донован кивнул.

Она направилась к лифту и нажала на кнопку.

Одна ее половина просила ее вернуться, броситься в объятия Донована и попросить прощения.

Сказать, как сильно она его любит и хочет быть рядом. Но другая – не позволила ей этого сделать.

«Подумай о том, что будет завтра. Не принимай серьезных решений, не подумав хорошенько», говорила она ей.

Лифт приехал, и Джоселин шагнула внутрь. Ей так не хотелось поворачиваться: она очень боялась еще раз взглянуть ему в глаза, боялась передумать. И все же нужно было нажать на кнопку первого этажа.

Джоселин набрала побольше воздуха в легкие и повернулась. Однако ей не пришлось испытывать себя на прочность, потому что в этот самый момент дверь пентхауса захлопнулась, скрыв от нее человека, который пробудил в ее душе давно уснувшие надежды и страхи одновременно.

– Не могу поверить, что ты шагнула в лифт, сказала Тесе на следующее утро. – Принц Очарование сделал тебе предложение, а ты сбежала.

Вновь чувствуя себя уверенно в деловом коричневом костюме, Джоселин что-то искала в верхнем ящике стола своего секретаря.

– Жизнь – это не сказочный сон, Тесе. Люди не могут принимать важные решения после нескольких романтичных дней, проведенных у озера в обществе своего телохранителя, когда их жизнь в опасности.

– Но ведь он принял.

Джоселин нетерпеливо взглянула на нее.

– Это не значит, что он поступил правильно.

Он действовал под влиянием момента. Ночное звездное небо и свежий ветер вскружили ему голову. Хорошо, что я не осталась. Он пожалел бы об этом, вернувшись к привычной жизни. Не волнуйся, через три дня мы оба забудем о нашем недолгом знакомстве.

– Как ты можешь быть так уверена в этом? Может, это не он, а ты пожалеешь о том, что отказалась стать женой самого красивого мужчины в мире, к тому же богатого доктора и прекрасного любовника?

Джоселин подняла руку.

– Довольно. Я не хочу больше думать об этом.

– Почему? Ты сама говорила, что перед принятием ответственных решений нужно подумать. А вдруг ты ошибешься и примешь неверное решение, от которого будешь страдать всю оставшуюся жизнь?

– Тесе, я не хочу…

Ее слова прервал телефонный звонок. Тесе взяла трубку.

– Охранное агентство.

Она подняла глаза и, указывая на трубку, прошептала:

– Это он.

Все внутри Джоселин задрожало. Сама не своя, она прислонилась к столу, ожидая, пока Тесе скажет что-нибудь.

Наконец ее подруга кивнула и, сказав «Конечно» профессиональным секретарским тоном, повесила трубку.

Сердце Джоселин разлетелось на тысячу кусочков.

– Что ему надо?

Тесе игриво подняла брови.

– Он хочет, чтобы я послала ему чек факсом, а не почтой, тогда он сегодня же оплатит его.

Огромный комок встал в горле у Джоселин.

Она не могла произнести ни слова.

– Может, он скучает и хочет увидеть тебя, – услужливо предположила Тесе.

Джоселин так не думала. Она покачала головой и продолжила просматривать файлы.

– Нет, думаю, он побыстрее хочет покончить со всем этим.

– Может, и нет. Что, если он появится сегодня с букетом цветов?

Джоселин вздохнула и снова покачала головой, борясь с последним островком надежды, который все еще оставался в сердце, несмотря на все ее попытки вытравить его оттуда. Впрочем, и он покинул ее, когда около полудня чек был доставлен курьером.

Джоселин дала себе три дня, чтобы забыть Донована. Прошло три недели.

Благополучно закончив работу с защитницей животных, она сидела в своей квартире и смотрела телевизор. Было десять вечера. На завтра работы не было, так как она попросила Тесе дать ей пару выходных. Никогда прежде она этого не делала. Но никогда прежде она не чувствовала себя такой усталой. «Усталой» – мягко сказано. Все, чего она хотела, – это добраться до кровати и проваляться в ней по меньшей мере неделю.

На душе у нее скребли кошки. Клиентка обращалась с ней так, словно она была невидимкой.

Раньше она спокойно относилась к такому обращению и даже поощряла его, но знакомство с Донованом что-то изменило. Теперь ей казалось, что быть невидимкой не так уж здорово. На работе еще ладно, она потерпит, но вне работы… Кто она?

С Донованом она чувствовала себя желанной женщиной и личностью, которую ценят. Неделя, проведенная с ним, была самой необычной и в то же время самой настоящей в ее жизни. Но, несмотря на это, она ушла от него! Даже хуже – она ушла, ранив его сердце, уже испещренное ранами, которые нанесла ему жизнь. Простит ли он ее когда-нибудь?

Она тосковала по его сильным рукам, лучистой улыбке, ласковому взгляду. Прошло целых три недели! Она была уверена, что к этому времени начисто забудет о том, что произошло между ними, с трудом сможет вспомнить, как он выглядит. Как бы не так! Его красивое лицо с правильными чертами все время стояло перед ней, она не знала, куда от него деться. Боже, как она скучает по нему!

Поднявшись из кресла, она выключила телевизор и направилась в спальню. Окинув взглядом многочисленные тренажеры, она подумала о своей профессии. Вспомнила все случаи, когда рисковала жизнью, охраняя клиента. Что случилось с ней? Куда девались ее независимость и самодостаточность?

Ей вспомнилось, каким добрым и нежным был с ней Донован. Прошло столько времени с тех пор, как они расстались, но ее сердце упорно не желало забывать этого человека. Нет, это не было простым увлечением.

Джоселин подошла к шкафу и стала перебирать висевшие на вешалках платья и костюмы в поисках чего-нибудь женственного. У нее было три недели подумать об их отношениях с Донованом, и теперь она точно знала, что это не было случайной влюбленностью.

Завтра она встретится с ним. В первый раз в жизни, преодолев страх, она пойдет на риск в личной жизни. Она не знает, что из этого выйдет, но должна попробовать: ее сердце требует этого.

Джоселин только вышла из душа, как раздался телефонный звонок. Обернутая полотенцем, она побежала в спальню и взяла трубку.

– Да.

– Привет, это Тесе. Кое-что произошло, и я подумала, тебе следует об этом знать.

Поняв по тону подруги, что новости не из приятных, Джоселин присела на край кровати.

– В чем дело?

– Бена Коэна вчера отпустили. Произошла какая-то ошибка с ордером, по которому обыскивали его квартиру.

– О нет!

– Наверное, ты захочешь видеть доктора Найта. Может, мне позвонить ему?

– Да, скажи, чтобы он никуда не выходил из пентхауса. Я уже еду.

Она сбросила полотенце и оделась в мгновение ока. Через пятнадцать минут она уже ехала в машине к дому Донована. Зазвонил мобильный телефон.

– Да?

– Это Тесе. Я несколько раз набирала номер пентхауса, но там никто не отвечает. Я позвонила в больницу, но доктор Найт сегодня не работает. В общем, я не смогла с ним связаться, Джо. Надеюсь, что все в порядке.

Внутри Джоселин все похолодело.

– Продолжай звонить. Может, он в душе, или на балконе, или еще где-нибудь. Я уже около его дома. Позвоню тебе, как только что-нибудь узнаю.

Она остановила машину, взяла пистолет и направилась к дому Донована.

– Бриггз, доктор Найт дома? – спросила она охранника.

– Нет, мисс Маккензи. Он отправился на пробежку около получаса тому назад.

– Спасибо.

Она вышла из вращающихся дверей и позвонила Тесе.

– Он на пробежке. Я пойду его искать. А ты продолжай звонить на тот случай, если мы разминемся. Если дозвонишься, скажи, чтобы он запер дверь и ждал меня, и позвони мне.

Джоселин сунула мобильный телефон в карман и побежала к парку. Как хорошо, что она не носила высоких каблуков!

Солнце припекало ей голову и плечи, и, будучи в джинсах и блузке, она довольно скоро вспотела.

Но она не обращала на это внимания: главное было найти Донована.

Добежав до парка, она приставила руку козырьком ко лбу и стала осматриваться. Народу в парке было много: катающиеся на роликах, выгуливающие собак, бегуны. Но Донована нигде не было видно.

Вдруг ее взгляд остановился на человеке, сидевшем на траве. Прислонясь к дереву, он жевал травинку. Это был он.

– Слава богу, – вырвалось у нее.

Джоселин еще раз осмотрела территорию, но на этот раз проверяя, нет ли рядом опасности. Потом подошла к нему.

Донован поднял голову. Его лицо побледнело, когда он увидел, кто стоит перед ним.

– Джоселин, что ты здесь делаешь?

С трудом справившись с дыханием и проведя ладонью по вспотевшему лбу, она произнесла:

– Я так рада, что нашла тебя.

Некоторое время он смотрел на нее молча.

– Почему?

– Бена Коэна отпустили вчера. Ты снова в опасности.

Он опять некоторое время молчал.

– Понятно.

– Я должна проводить тебя домой.

Донован смотрел на ее красивые темные глаза, полные губы, щеки, порозовевшие от долгого бега, и спрашивал себя, как это возможно, что он все еще без ума от этой женщины, учитывая, как холодно они расстались и как много дней прошло с тех пор.

Все это время он разрывался между двумя чувствами: злостью на Джоселин и непреодолимым желанием набрать ее номер. Он не мог ничего делать, он все время думал о ней.

Как он хотел, чтобы она пришла к нему не из-за того, что отпустили на волю охотившегося за ним преступника, но потому, что соскучилась и хочет заключить его в свои объятья! Но этого никогда не будет. Джоселин была права: то, что произошло между ними на озере, было лишь сном, и они сами были другими, не такими, как в обычной жизни. Сейчас перед ним стояла настоящая Джоселин: решительная, думающая только о деле, Джоселин с холодным сердцем.

Вставая, он старался не смотреть на ее прекрасное лицо. Первое, что он сделает, если этот маньяк не доберется до него, – приложит все усилия к тому, чтобы выкинуть Джоселин из своей головы и своего сердца.

– Хорошо, – сказал он холодно, – сейчас я пойду с тобой. Но, принимая во внимание, что мы были близки, будет лучше, если я найму другого телохранителя.

Если он хочет ее забыть, не могло быть и речи о том, чтобы опять нанимать ее и жить с ней под одной крышей.

От неожиданного заявления Джоселин открыла рот. Удивилась ли она? Или расстроилась? Если расстроилась, то это чувство не могло быть сильнее того, которое испытал он, когда она настояла на прекращении их отношений. Нет, он не чувствовал своей вины, отказываясь нанимать ее второй раз.

– Ладно, пойдем, – скомандовала она, быстро оправившись от своего чувства, каково бы оно ни было.

«На первом месте всегда работа», – с горечью подумал Донован.

Осматривая дорогу и людей, приближавшихся к ним, Джоселин следовала за Донованом. Они не разговаривали. Он понимал, что она слишком сосредоточена на своей работе, да и потом, о чем им было говорить? Единственное, чего он хотел, чтобы все поскорее закончилось.

Недалеко от дома они остановились, собираясь перейти дорогу. Но в этот момент над головой Донована пролетела пуля. Донован инстинктивно бросился к стоявшей рядом телефонной будке.

Джоселин ринулась за ним и закрыла его своим телом, как это было в первый раз. Люди на улице с криком разбегались в стороны. Сердце в груди Донована стучало как отбойный молоток.

Через несколько мгновений в него опять выстрелили, но пуля опять пролетела мимо.

– Он не сдается, – заметила Джоселин, прижимая к себе пистолет и оглядываясь в поисках лучшего убежища.

Донован выглянул из-за будки.

– Назад! – закричала Джоселин.

– Он там.

– Где?

Донован указал на свой дом. Джоселин выглянула как раз в тот момент, когда третья пуля ударилась о телефонную будку. Не теряя ни секунды, она прицелилась и… чудесным образом выбила оружие из рук Коэна. Он застонал от боли, потом бросился бежать.

Донован выскочил из-за укрытия и погнался за Коэном.

– Донован, подожди, – крикнула Джоселин, ринувшись за ним.

Где-то вдалеке послышалась сирена полицейской машины, но Донован не останавливался. У него появился шанс поймать Коэна, и он не хотел его упускать.

Он преследовал его до конца улицы и затем свернул за ним в переулок. Он слышал за собой звонкий дробь от туфель Джоселин. У нее был пистолет, а Коэн безоружен. Нет, теперь он ни за что не сдастся.

Расстояние между Донованом и его противником быстро сокращалось: Коэн оказался плохим бегуном. Наконец Донован догнал его и, прыгнув на него сверху, повалил на землю. Его челюсть ударилась о голову Коэна, и на губе выступила кровь.

Преступник яростно пытался сбросить его с себя. Но, увидев дуло пистолета Джоселин, нацеленное на него, замер на месте.

– Не двигаться! – скомандовала Джоселин, расставив ноги как заправский коп.

Донован поднялся и взглянул на нее – железная леди. Коэн поднял руки вверх, и в этот момент подъехали полицейские машины. Из них выскочили несколько людей в форме и окружили Коэна.

– Хорошая работа, Маккензи, – похвалил один из них, надевая на преступника наручники.

Джоселин опустила оружие.

– Большую часть работы проделал доктор Найт, Чарли. Ты как? – спросила она, повернувшись к Доновану.

Он вытер кровь на губе, потом взглянул на руку.

– Жить буду.

Она внимательно посмотрела на него, и что-то в ее лице изменилось: выражение стало мягче и в глазах сверкнули слезы. Донован тяжело дышал, она тоже.

Джоселин медленно подошла к нему и обняла его за шею. Окружающий мир исчез для них. Ему было все равно, что будет с Коэном, он лишь краем уха слышал, как ему зачитывали его права.

Все, что он сейчас видел, о чем думал, – это была Джоселин, прижавшаяся к его плечу и содрогавшаяся от слез.

– Все кончилось, – говорил он, гладя ее волосы, – Коэн скоро опять будет за решеткой.

Она посмотрела на него.

– Я не поэтому плачу. Это моя работа, я проделываю это постоянно.

Что-то внутри него сжалось от радостного предчувствия.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что я очень боялась, что потеряю тебя и у меня никогда не будет возможности сказать, как я сожалею.

«Рано радуешься», – предупредил его внутренний голос, назвав тысячу вещей, о чем она могла сожалеть. Может быть, она жалеет о том, что не предотвратила стрельбу, или о том, что так холодно попрощалась с ним. Он всеми силами старался отогнать от себя мысль, что она может сожалеть о том, что ушла от него в тот вечер.

– О чем ты жалеешь? – спросил он нерешительно.

Но она не успела ответить, так как полицейский по имени Чарли подошел к ним.

– Мне нужны ваши показания.

Донован и Джоселин разомкнули объятья.

Джоселин провела ладонью под глазами и, снова превратившись в железную леди, начала докладывать о случившемся, не забыв упомянуть об оружии Коэна, которое валялось где-то у дома Донована, откуда стрелял преступник.

Чарли задал несколько вопросов Доновану, закрыл записную книжку и сказал, что позвонит, когда они понадобятся.

После отъезда полицейских машин они снова остались одни. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Ты в порядке? – спросил наконец Донован, больше всего на свете сейчас желая, чтобы их не прерывали.

Но мгновенье ушло, и перед ним опять стоял строгий телохранитель со стальными нервами.

– Хочешь, пойдем ко мне, выпьем пива? У тебя ведь на сегодня больше нет работы? Мне кружка пива также не помешает, ведь никогда раньше я не участвовал в поимке преступника.

Джоселин улыбнулась.

– Почему бы и нет? Я люблю пиво.

Она согласилась!

Радость заполнила все уголки его существа. От обиды не осталось и следа. Он улыбнулся ей в ответ, понимая, что его счастливое будущее во многом зависит от следующего получаса.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Донован достал ключ из кармана и отпер дверь.

– Подожди. – Джоселин дотронулась до его руки. – Позволь мне осмотреть квартиру. Мало ли что.

Донован пропустил ее. Она ответственно относилась к своей работе, и он уважал ее за это, даже когда эта ответственность вставала на пути его надежд.

Он ждал у двери, пока она проверяла сигнализацию и осматривала комнаты. Наконец она вышла из его спальни.

Чего бы он не отдал, чтобы видеть ее выходящей оттуда каждое утро до конца своей жизни!

– Все в порядке? – спросил он, отложив пока надежды в сторону.

– Похоже, да. Так как насчет пива?

– Проходи. Чувствуй себя как дома.

Так странно было обращаться с ней как с гостем, в то время как еще недавно они спали в одной кровати.

Донован переоделся в джинсы и чистую рубашку, достал из холодильника две бутылки пива и, разлив его по кружкам, направился в гостиную.

Однако он застыл как вкопанный, услышав по радио песню Эрика Клэптона, ту самую, которую он включал в первые дни их знакомства. Он вспомнил, как она улыбалась, слушая ее, и он понял тогда, что под маской сурового телохранителя скрывается нежная женская душа.

Он тяжело сглотнул, подумав, что сегодняшняя встреча может закончиться так же печально, как тот вечер, когда после спора и обидных слов, брошенных друг другу, они были уверены, что расстаются навсегда.

– Вот и я. – Он подошел к ней и протянул стеклянную кружку. – Давай выпьем за то, что Коэн опять за решеткой.

– За это я выпью.

Они чокнулись.

– Давай присядем, – предложил Донован, чувствуя себя неловко. Он пытался быть любезным, в то время как ему хотелось обнять ее и говорить совсем другие слова.

Джоселин села на диван, сбросила туфли и поджала свои длинные ноги.

– Донован, я рада, что ты пригласил меня, потому что я хочу поговорить с тобой.

Донован нервно сглотнул.

– О Коэне?

Она серьезно посмотрела на него.

– Нет. Так получилось, что я искала тебя сегодня из-за Коэна, но я решила встретиться с тобой еще до того, как узнала о его освобождении.

Донован вспомнил, как в парке поднял глаза и увидел ее, стоящую перед ним. Тогда надежда затеплилась в его сердце. Но потом последовало разочарование…

Он молча ждал, пока она продолжит. Джоселин опустила глаза и стала вычерчивать длинным ногтем геометрические фигуры на мягкой обивке дивана.

– Я… я скучала по тебе.

Его сердце пустилось в бешеную пляску.

– Последние несколько недель были настоящим адом, – продолжала она. – Я не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя. Я сожалею, что наговорила тебе при расставании. Та неделя на озере была самым счастливым временем в моей жизни, а я все испортила.

– Ты ничего не испортила, – сказал он, нежно взяв ее за руку.

– Нет, испортила. – Ее голос дрогнул, но она продолжала смотреть ему в глаза. – Прости, что я была такой трусихой.

– О чем ты? – спросил он. Внутри него все дрожало.

– Я говорю, что вела себя как идиотка. Я боялась любить тебя, потому что отец и Том вселили в меня боязнь любви. Я боялась ранить свое сердце, но нанесла ему глубокую рану тем, что ушла от тебя. Надеюсь, что ты простишь меня за боль, которую я тебе причинила. Я хочу вернуть то, что было между нами, если, конечно, ты все еще…

Донован придвинулся к ней ближе и обхватил руками ее подбородок:

– Что я «все еще»?

– Что ты все еще меня любишь.

Вихрь неописуемой радости ворвался в его сердце и все перевернул там, выметая прочь все обиды и переживания.

Он вздохнул с огромным облегчением, словно сбросил с плеч невыносимо тяжелое бремя.

– Я тебя очень люблю, Джоселин, ты даже не представляешь себе, насколько сильно! Я полюбил тебя с той самой минуты, когда впервые увидел в дверях моей квартиры со стальным выражением на лице. Все время, пока ты работала здесь, я любил тебя, а сейчас, после всего, что между нами было, мое сердце просто разрывается от любви к тебе.

Она посмотрела на него, вся нежность и женственность. Его взгляд упал на ее влажные приоткрытые губы, и он почувствовал непреодолимое желание ощутить их вкус. Прочтя в ее глазах молчаливое согласие, он обнял ее за талию и прильнул к ее губам. Джоселин обвила руками его шею и страстно ответила на поцелуй.

Сколько дней и ночей он мечтал об этом мгновении! И все же никакая, даже самая смелая мечта не могла сравниться с реальностью, с чувством ликования, которое он испытывал, держа ее в своих объятьях, целуя ее губы, пахнущие пивом, пьянея от цитрусового аромата ее прекрасных волос.

– Я люблю тебя, – прошептал он ей в самое ухо. – Ты единственная женщина, которая заполнила пустоту в моей жизни. Только тебя я готов впустить в свое сердце.

– Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить такое.

– Ты просто была собой.

Он опять поцеловал ее, с упоением вдыхая запах ее тела.

– Обещаю, что больше не отпущу тебя, – сказала она, откидывая голову назад, пока он покрывал поцелуями ее шею. – У меня было время подумать о наших отношениях, и я пришла к выводу, что это не простое увлечение. Я поняла, что это большое, настоящее чувство. И вот я здесь, и теперь уже навсегда.

Отстранившись, он пристально посмотрел на нее.

– Ты уверена в этом?

– Абсолютно.

Он поцеловал ее в лоб, затем встал с дивана.

– Я сейчас.

Она проводила любопытным взглядом его удаляющиеся шаги. Войдя в спальню, Донован подошел к сейфу и дрожащими руками набрал шифр.

В центре сейфа стояла маленькая, обшитая бархатом коробочка. Его сердце забилось быстрее. Он глубоко вздохнул и бережно вынул драгоценность.

Положив коробочку в карман, Донован вернулся в гостиную, где его ждала Джоселин, прекрасная как ангел. Он медленно подошел к ней и встал на одно колено у ее ног. Сердце бешено колотилось в его груди. Никогда в жизни он не был так взволнован.

Взяв ее руки в свои и стараясь, чтобы голос не дрожал, он произнес:

– Ты моя вторая половинка, Джоселин. Ты та, с кем я хочу провести всю свою жизнь, с кем хочу состариться вместе и умереть в один день. Обещаю, что сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете и никогда-никогда не брошу тебя.

Только скажи «да».

Ее лицо светилось радостью, глаза блестели, с губ не сходила улыбка.

– Сказать «да» на что?

– На предложение выйти за меня замуж. В прошлый раз я сделал его второпях. Теперь все будет как положено.

Он достал из кармана бархатную коробочку и открыл ее. Джоселин замерла: золотое кольцо с огромным бриллиантом засверкало на солнце всеми цветами радуги.

– Это кольцо моей матери. Она завещала его мне. Она считала, что оно символизирует настоящую любовь, и говорила, что ее любовь ко мне останется в этом кольце, когда она умрет. Она надеялась, что оно перейдет к моим детям. Прошу тебя, Джоселин, носи его и передай когда-нибудь нашему ребенку.

Приложив к губам дрожащие пальцы, Джоселин с волнением смотрела на фантастический бриллиант в полтора карата.

– Это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела.

Она осторожно вынула его из коробочки и примерила.

– Как влитое! – воскликнула она радостно.

Донован поднялся с колена и сел рядом.

– Много лет оно ждало тебя, – сказал он тихо, прижавшись к ее щеке.

– Думаю, твоя мама была права. Оно действительно символизирует настоящую любовь. Оно поможет нам сохранить наше счастье на долгие годы, правда?

– Я уверен в этом. Мы любим друг друга, как никто и никогда на свете.

Некоторое время они молчали, прижавшись друг к другу, наслаждаясь своим счастьем.

– Надеюсь, ты не любишь долгие помолвки? спросил Донован, улыбаясь.

– Я могу выйти за тебя завтра, если у тебя найдется свободная минутка, – игриво ответила Джоселин.

– Завтра, боюсь, не получится, а вот послезавтра – вполне.

– А что такого важного будет завтра? – поинтересовалась она, покрывая поцелуями его подбородок и шею.

– Завтра я помогу тебе переехать сюда, если, конечно, ты согласна здесь жить.

– Конечно, я согласна. – Ее тон стал серьезным. – Здесь жили твои родители. Тебе, наверное, все здесь напоминает о них.

– Да, – сказал он задумчиво.

– Как много нам предстоит еще узнать друг о друге, – сказала она после некоторого молчания.

– Мы будем открывать новое друг в друге каждый день. Любовь поможет нам в этом.

Она улыбнулась и поцеловала его. Жаркий поцелуй ее влажных губ пробудил в нем непреодолимую жажду, и, чтобы утолить ее, он стал покрывать страстными поцелуями ее глаза, губы, шею, плечи. Она расстегнула блузку, под которой ее грудь соблазнительно облегал красный кружевной лифчик.

Желание нарастало в нем с каждой секундой.

Он больше не мог ждать. Ее глаза тоже страстно горели.

– Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего? спросила она. – Я хочу, чтобы ты взял меня на руки и отнес наверх, где я смогу отблагодарить тебя за то, что ты разбудил во мне женщину.

Эта просьба ему очень понравилась. Он поднялся и, взяв ее на руки, направился к своей спальне.

– Жаль только, что брачная ночь не будет для нас первой, – весело заметила Джоселин.

Донован посмотрел на нее любящим взглядом.

– Я обещаю тебе, что каждая наша ночь до конца жизни будет как в первый раз.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8