Глава 11

Добравшись до озера, которое было совершенно спокойным и, как зеркало, отражало деревья и облака, Дамьен заставил лошадь идти спокойным шагом.

Ему нужно было провести какое-то время в одиночестве в лесу, просто вдыхая свежий воздух и аромат прелых листьев. Это всегда успокаивало его, а сегодня утром это было просто необходимо, чтобы снять напряжение.

Вчера он получил два письма. Первое было от Хендерсона, его управляющего, в нем говорилось, что один из арендаторов-фермеров упаковал вещи и покинул дом, не сообщив даже причину, что необходимо что-то предпринять, так как надо платить налоги и поместье не сможет существовать, если потеряет какую-то часть доходов.

Дамьен написал ответ, попросив управляющего как-то справиться с финансовыми проблемами. Он обещал, что в ближайшее время ситуация улучшится. Он не уточнял, каким образом, но велел Хендерсону не подыскивать новых арендаторов, так как Дамьен по окончании сезона собирается вернуться в свое поместье. Он надеялся, что Хендерсон, получив это письмо, решит, что он привезет домой невесту.

Когда он писал письмо, перед его мысленным взором предстал он сам с твердым галстуком бабочкой, на скучном лондонском балу, вежливо кланяющийся жеманным барышням, обвешанным бриллиантами. Картинка ему очень не понравилась.

Второе письмо, пахнущее духами, было от Франс. Она просила Дамьена как можно скорее вернуться в Лондон, так как ей безумно надоела ее театральная жизнь. Ей нужно было чем-то отвлечься.

Направляясь к дому, Дамьен увидел открытый экипаж, в котором его бабушка совершала свою ежедневную утреннюю прогулку, и подъехал к ней.

– Дамьен, – сказала она, – я надеялась встретить тебя. У меня к тебе претензии, молодой человек.

– Претензии, бабушка? – громким голосом переспросил он, надеясь быть услышанным, несмотря на стук колес и топот лошадиных копыт.

– Да, ты вчера не рассказал мне о своих приключениях.

Дамьен настороженно посмотрел на кучера, старая дама поняла его взгляд и обратилась к кучеру:

– Остановитесь здесь, Риган. Если можно, сорвите мне немного цветов вот тут на поляне.

Отложив вожжи, кучер спрыгнул на землю и ушел, оставив их наедине. Прищурив глаза, Кэтрин спросила:

– Почему ты не рассказал мне вчера?

– Кто проговорился? – недовольным тоном спросил он.

– Мать Адели, Беатрис. Она не могла удержаться, чтобы не рассказать. А вообще у нее отличное чувство юмора.

Оба они посмотрели на дом, возвышавшийся на холме.

– Ничего особенного не было, – проговорил Дамьен.

– Пожалуйста, не притворяйся, что тебя это не заинтриговало. Спасти невесту Гарольда от похитителя и, подобно настоящему герою, привезти ее в дом жениха – это звучит невероятно романтично!

Он только молча покачал головой. А она продолжала:

– Я слышала, что она к тому же была ранена. Это прямо история для романа. И ты даже сумел перевязать ей ногу или, вернее, ее бедро. Боже правый, если бы вы не были будущими кузенами, это выглядело бы просто неприлично.

– Да ничего такого не было, бабушка.

– Конечно, не было. И я совершенно уверена, что ты все время держал глаза закрытыми.

Дамьен наклонился к старой даме, упершись локтями в колени.

– А вы знаете, что вы весьма колючая, милая бабушка? – усмехнувшись, спросил он.

– Конечно, знаю, – ответила она улыбаясь, – но тебя надо время от времени больно уколоть, чтобы напомнить тебе, что ты живой. – Она посмотрела на кучера, все еще собиравшего цветы: – Позови его, а то его закусают пчелы.

– Риган, – закричал Дамьен и помахал кучеру рукой, приглашая его вернуться.

Вернувшись, кучер вручил старой даме букет, за что она поблагодарила его, похлопав по руке. Они направились к дому.

– Хорошо, – проговорила Кэтрин, – давай сменим тему. Я вчера очень приятно провела вечер.

– Я слышал, вы веселились до двух часов ночи.

– Да. Играли в шарады, Вайолет весьма приятно пела, заслужила бурю аплодисментов. Жаль, что ты пропустил все это.

– У меня были дела.

– Ты с ними справился?

– Да, конечно.

Он чувствовал на себе изучающий взгляд бабушки.

– Она очень непосредственная, – наконец сказала старая леди.

– Кто?

Взглянув искоса на него, она ответила:

– Адель, конечно. Мне понравилась ее манера поведения. Она, безусловно, нервничала, когда знакомилась с нами, но не пыталась скрыть это за напускным равнодушием, как делают многие. Она была весьма приветлива и дружелюбна. Теперь я понимаю, почему американские девицы похищают всех наших женихов. Клара, ее сестра, такая же естественная.

– Думаю, что да, – ответил он холодным тоном.

Высунувшись из экипажа, Кэтрин палкой толкнула его в колено:

– Прекрати разговаривать со мной таким тоном. Ты ее хорошо знаешь?

– Не очень.

В течение нескольких минут они ехали молча, глядя на пролетавших в небе птиц.

– Ты думаешь, она будет счастлива с Гарольдом? – спросила старая леди.

– Откуда я могу знать?

– Она говорила, что очень любит ездить верхом.

– Правда, говорила?

– Да. А Гарольд это ненавидит.

– Существуют более важные вещи в браке, чем любовь к лошадям и к прогулкам на свежем воздухе. Людей связывает многое другое.

– Я совсем не говорила о прогулках, – заметила бабушка. – Мне кажется, ты знаешь ее лучше, чем хочешь показать.

Дамьен придержал лошадь. В любой другой день он бы проехал с ней до самого дома. Но сегодня, имея в виду тему их разговора, он предпочел отстать от экипажа.

Сидя на кровати, Адель наблюдала за тем, как доктор закрывал свой кожаный саквояж. Он, вероятно, весьма опытный врач, подумала она. После того как он осмотрел ее рану и наложил свежую повязку, он только взглянул между ног, это длилось меньше секунды, и спокойно сказал:

– Все в полном порядке.

Хотя она ощущала себя неловко после того, как находилась в такой необычной позе, облегчение от услышанного возобладало над неловкостью.

Она встала, с трудом сдерживая свое, совершенно не английское, желание подпрыгнуть от радости и расцеловать доктора. Вместо этого она только произнесла:

– Большое спасибо, доктор Лидден.

Проводив его до двери, не удержалась и спросила:

– Это, безусловно, весьма приятная новость. Могу я узнать, собираетесь ли вы сообщить об этом лорду Осалтону?

Доктор остановился и внимательно посмотрел на нее. У него были очень добрые голубые глаза.

– Лорд Элсестер просил соблюдать строгую конфиденциальность. Я должен был иметь дело только с вами, мисс Уилсон. Если, конечно, вы сами не хотите, чтобы я сообщил лорду Осалтону.

Значит, Гарольд до сих пор ничего не знал. Дамьен сохранил все в секрете. Адель продолжала смотреть в глаза доктора. Должна ли она просить его поговорить с Гарольдом? Милый Гарольд не высказывал свою озабоченность по этому поводу, но как бы он смог завести с ней разговор на такую скользкую тему?

Наверное, он все-таки волнуется, вся семья, должно быть, беспокоится...

– Я думаю, доктор Лидден, что вам следует рассказать все лорду Осалтону. Мы ведь собираемся стать мужем и женой. Вы можете объяснить ему причину моего обращения к вам, поскольку я была какое-то время без сознания, когда меня похитили, и успокоить его.

Доктор улыбался, испытывая облегчение оттого, что его избавили от необходимости хранить чужие тайны.

– Я прямо сейчас отправлюсь к лорду Осалтону и все ему расскажу, – проговорил доктор и поклонился ей, прежде чем выйти.

– Прошу прощения? – спросил Гарольд, выпрямившись и сдвигая защитные очки на лоб. – Что вы сказали?

Доктор Лидден откашлялся.

– Я говорю, мой милый лорд, что мисс Уилсон не была скомпрометирована во время ее похищения. Я только что осматривал ее, и вы можете быть абсолютно уверены в том, что касается наследника титула, если такой вскорости появится. Вы понимаете, о чем я говорю?

Гарольд нервно рассмеялся. Он снял очки, бросил их на стоящий рядом стул, взял какую-то банку со стола, крепко закрыл ее крышкой и опять рассмеялся.

– Вы действительно можете выяснять такие вещи? – спросил он доктора. – Это почти как наука, да? Но не такая наука, как та, которой я занимаюсь? – Он показал рукой на бутылки, стоявшие на столах и на полках вдоль стеклянных стен бывшей оранжереи. – Вы сами ученый, доктор? – Гарольд покраснел и опять нервно рассмеялся: – Что за глупый вопрос я задаю. – Он замолчал, переминаясь с одной ноги на другую. – Так вы говорите, что она совершенно здорова? – продолжил он задавать вопросы. – Это ведь очень хорошая новость, не правда ли? Весьма приятная новость.

Гарольд повернулся к противоположной стене, как будто подыскивая, чем бы заняться, затем опять посмотрел на доктора и понизил тон до такого, каким следовало говорить настоящему лорду.

– Так что я думаю, это все. Большое спасибо вам, доктор, за вашу заботу.

Доктор Лидден поклонился и направился к лестнице, ведущей в основную часть дома, при этом он удивленно покачивал головой.

Дамьен выпрямился в седле, наблюдая за экипажем доктора, который покидал поместье. Дело было сделано, он осмотрел Адель.

Дамьен глубоко вздохнул. Он прекрасно отдавал себе отчет в неуместности своего любопытства. Он велел доктору общаться только с самой мисс Уилсон, но теперь он очень сожалел, что не попросил доктора Лиддена сообщить и ему результаты обследования.

Дамьен хотел быть уверенным, что она не пострадала в тот период, когда была без сознания, и его просто убивало, действительно убивало то, что он ничего не мог узнать.

Глава 12

Из окна второго этажа Адель наблюдала, как доктор Лидден вышел из дома, сел в свой экипаж и выехал со двора. Она повернулась и посмотрела на дверь, ожидая услышать стук в любую минуту. Безусловно, Гарольд успокоился, когда узнал, что все в порядке, и она не пострадала во время похищения.

Она ждала, ждала, но он не приходил. Наверное, он боялся, ему было неловко говорить с ней об этом.

Адель вздохнула, вспомнив, каким чувствительным человеком был Гарольд. Она хорошо помнила, как он спас паука в их гостиной в Ньюпорте, когда все присутствовавшие дамы были очарованы, видя, как он выпустил паука на свободу через окно. Именно в этот момент она решила, что он предназначен для нее. Он не раздавил бедное создание своим ботинком. Он был мягким, добрым человеком.

А сейчас она решила, что пойдет и разыщет его. Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своим счастьем. А кто лучше, чем ее будущий муж, сможет понять ее?

Встретив дворецкого в большом зале, она спросила, где может быть лорд Осалтон.

– Он в оранжерее, мисс Уилсон, – ответил не сомневаясь дворецкий.

«Какое удачное место», – подумала Адель, надеясь увидеть зеленые растения и цветы. Пройдя по длинному коридору, она наконец нашла вход в оранжерею, по обеим сторонам которого стояли красивые статуи. Она даже не остановилась, чтобы рассмотреть их. Однако, ошеломленная, замерла на верхней ступени лестницы. Никаких растений, никаких цветов. Оранжерея была превращена в лабораторию. Там стояло пять или шесть столов, на которых находились бутылки, мензурки, колбы и были разбросаны бумаги с записями. Высокие книжные полки, заполненные отчетами и журналами, стояли у стеклянных стен и загораживали вид в сад. Это было совсем не то, чего она ожидала.

Медленно, как будто чувствуя себя разбитой, она спустилась по лестнице, глядя на банки и бутылки, заполненные жидкостями и порошками, на которых были надписанные от руки наклейки. Прокашлявшись, она сказала:

– Гарольд, я хотела бы поговорить с вами.

Он улыбнулся, но улыбка казалась немного натянутой.

– О чем, моя дорогая?

Адель очень старалась, чтобы голос ее звучал небрежно, хотя чувствовала она себя неловко.

– Доктор Лидден говорил с вами?

– Доктор Лидден? – переспросил он. – Да-да, конечно.

– И он сказал вам, что все в абсолютном порядке?

Улыбка на какое-то время исчезла с лица Гарольда, потом опять появилась, но настолько вымученная, что хотелось назвать ее гримасой. Он переставил банку с одного стола на другой.

– Да-да, очень рад был услышать это.

Волна разочарования захлестнула Адель. Она думала, что он обнимет ее и выразит свое облегчение, она даже думала, что он поцелует ее.

– А как вам нравится моя лаборатория? – спросил он, меняя тему разговора. – Мы переделали тут все два года тому назад.

Ей понадобилось собрать все силы, чтобы забыть о своих ожиданиях, о том, что заставило ее прийти сюда и проявить интерес к его занятиям. Подойдя ближе к его столу, она спросила:

– А куда делись все растения?

– Честно говоря, я не знаю, что с ними сделали. Я об этом не думал. Меня больше интересовало, где будут стоять столы. Освещение ведь здесь просто поразительное, не правда ли?

– Да, конечно, – согласилась она.

Он провел ее по всей лаборатории, показал химическую лампу для нагрева, которую изготовил местный умелец и которой Гарольд невероятно гордился. Он показал ей измерители кислотности, измерители щелочности, ступки и чашки для приготовления смесей. Ясно было, что он очень горд своей хорошо оборудованной лабораторией.

Когда все было показано и рассказано, в комнате воцарилось неловкое молчание.

– Я, наверное, покину вас и не буду мешать вашей работе, – сказала Адель, стараясь, чтобы голос ее звучал жизнерадостно, – возможно, потом мы устроим экскурсию, о которой вы говорили.

– Экскурсию? – удивленно переспросил Гарольд.

– По дому и саду. Вы сказали, что хотите мне все это показать.

Он усмехнулся, вероятно, вспомнив.

– Да, конечно. Я с удовольствием покажу вам все, – он взглянул належавшие на столе бумаги, – мне только надо несколько минут, чтобы закончить то, что я начал. Может быть, я зайду за вами примерно через час?

Адель кивнула:

– Это будет очень удобно. Благодарю вас, Гарольд.

Она подобрала свои юбки и поднялась по лестнице, уговаривая себя, что она будет чувствовать себя увереннее через пару дней, после того, как они с Гарольдом проведут вместе какое-то время и будут лучше понимать друг друга.

Адель стояла у входа в дом и смотрела, как Клара кинулась в объятия своего красавца мужа, Сигера, которого она не видела с тех пор, как покинула Англию более месяца назад.

– Я так скучала по тебе, – говорила Клара, в то время как Сигер подхватил ее и закружил в объятиях, – в следующий раз ты поедешь вместе со мной.

– В следующий раз обязательно поеду, – ответил он, крепко целуя ее на глазах у всех.

Адель задохнулась, глядя на эту сценку, у других была похожая реакция. Потом все отвернулись, делая вид, что они ничего не видят, за исключением двух лакеев, которым нравилось представление и которые тихо толкали друг друга локтями.

Взяв мужа за руку, Клара поднялась по лестнице и представила его всем присутствовавшим. В толпе Адель слышала слова «эти американцы», и ей это было не очень приятно.

Пока Сигер знакомился с членами семьи, Адель заметила всадника, поднимавшегося по, холму. Это был Дамьен. Он направлялся к конюшням, которые находились позади дома.

Через какое-то время Клара и Сигер уединились в своих комнатах вместе с маленькой Энн. Все остальные разошлись, и в передней остались только Адель и Гарольд.

– Наверное, мы устроим эту экскурсию завтра, – сказал он, – у меня как раз идет весьма сложный интересный эксперимент, и я хотел бы вернуться в оранжерею. А завтра будет очень удобно.

Адель удивлялась, почему он до сих пор называл это помещение оранжереей, хотя это было что-то совсем другое, но она оставила свои соображения при себе.

– Очень хорошо, Гарольд, – сказала она, – отложим это до завтра.

И он с радостью поспешил к своим занятиям.

Стоя посреди круглого зала, Адель почувствовала непреодолимое желание выйти на свежий воздух. Хотя она была разочарована тем, что Гарольд предпочел сегодня заниматься своими экспериментами, она чувствовала себя такой счастливой после визита доктора, что ей хотелось бегать и прыгать. И еще ей очень хотелось разделить с кем-нибудь свою радость.

Взглянув на входную дверь, она вспомнила, что несколько минут тому назад видела, как Дамьен направился в конюшню. Она хорошо помнила, что он сказал ей перед тем, как вышел из ее спальни на постоялом дворе. Он объяснил ей, что им опасно разговаривать друг с другом, особенно наедине.

Но она, наверное, может все же сообщить ему эту хорошую новость. Она не хотела оставлять его в неведении.

Какое-то время Адель колебалась, не зная, как ей поступить, потом сдалась, решив, что нарушит правило только один раз. В этом не будет ничего ужасного, уверяла она себя. Скажет ему о докторе и вернется домой.

Выйдя из дома, она пошла по покрытой чистым белым гравием дорожке, окружавшей главное строение. Воздух был напоен ароматом роз и свежескошенной травы. Глядя на простиравшийся вдали лес, она почувствовала тоску по лесным запахам. Прогулка верхом помогла бы ей привести свою голову в порядок. Может быть, Гарольд освободится от своих занятий не поздно и сможет поехать с ней в лес, подумала она.

Никого не увидев возле конюшен, Адель осторожно зашла в открытую дверь. Сильный запах сена и лошадей напомнил ей детство. Она слишком долго находилась в каюте корабля, а потом была заперта в крохотном коттедже, и теперь каждая клеточка ее организма мечтала о свободе, ей ужасно хотелось промчаться галопом по лесу.

Эти мысли о свободе заставили ее вспомнить разговор с сестрой прошлой ночью, когда Клара произнесла слово «подавление». Незнакомое чувство заставило сжаться ее сердце. Она поняла, что по-настоящему свободной, не подавленной, она чувствовала себя только тогда, когда скакала верхом или бегала по лесу. Там все было настоящим.

Никаких ограничений, никаких правил, которым следовало подчиняться.

Адель медленно шла по конюшне, поглаживая мягкие, как шелк, лошадиные носы, радуясь звукам, которые они при этом издавали. И вдруг она услышала мужской голос. Голос Дамьена. Сердце ее учащенно забилось.

Это неприятно поразило ее. Она надеялась, что сможет подавить свои чувства при встрече с ним, а теперь замерла, пытаясь справиться с волнением, которое возникло несмотря на то, что она даже не видела его, а только слышала его голос.

Наверное, ей действительно не следовало идти сюда, подумала она, ощущая сожаление и какое-то мрачное предчувствие, и повернула обратно.

Неожиданно она поняла, что он разговаривает с лошадью, и опять остановилась в нерешительности. Что он говорит? Голос был слишком тихий и мягкий, и ей не удавалось разобрать слова. Прислушиваясь какое-то время, она наконец не выдержала, повернулась и выглянула из-за угла.

Он угощал лошадь яблоком, она слышала хруст и ощущала даже аромат яблока. Он напомнил ей жизнь в Висконсине. Потом она заметила ведро, полное сочных красных яблок, стоявшее у стойла.

Дамьен взял щетку и начал чистить лошадь. Адель считала, что она была единственной, кто сам чистил собственную лошадь. Мать ее всегда говорила, что этим следует заниматься слугам, но Адель любила это занятие. Она делала это, когда была совсем маленькой девочкой, и не хотела отказываться, когда стала взрослой. Это был, наверное, единственный ее поступок, который не одобряла мать, но об этом давно уже перестали говорить.

Адель молча смотрела на Дамьена. Он снял жакет, в котором ездил верхом, и на нем был черный жилет поверх белой хрустящей рубашки. Волосы его казались растрепанными ветром и совсем не причесанными, они волнами спадали на воротник, так же, как это было, когда он ворвался в ту комнату в заброшенном коттедже, чтобы спасти ее от похитителя.

Она поняла, что он мог выглядеть по-разному, быть элегантным лондонским джентльменом и яростным, диким воителем. Последний облик подходил ему больше, подумала Адель. Ей казалось, что он лучше соответствовал его сущности, и он нравился ей больше.

Она стояла не шевелясь, буквально загипнотизированная видом его сильных рук, гладивших блестящую кожу лошади. Его мускулистая рука и плечо двигались весьма грациозно, и она с восторгом смотрела на его широкую сильную спину.

– Не думаю, что вы захотите помочь мне, – раздался его голос, и прошло несколько секунд, прежде чем Адель поняла, что он обращался именно к ней.

Она неуверенно откашлялась и вышла из своего укрытия, всеми силами стараясь скрыть смущение.

– Похоже, меня обнаружили.

Он посмотрел в ее сторону, усмехнулся самой соблазнительной из его усмешек, и ей показалось, что все ее тело растаяло, превратившись в сладкую липкую массу. Она схватилась рукой за стенку, чтобы не упасть.

А Дамьен вернулся к тому, чем он занимался до ее прихода, и продолжал чистить вполне довольную лошадь. Наконец Адель смогла свободно вздохнуть. Потом она постаралась вспомнить причину, по которой оказалась здесь.

– Я подумала... – начала она, – что вам интересно узнать, чем закончился визит доктора Лиддена.

Дамьен замер. В конюшне стояла полная тишина, не слышно было даже лошадиного ржанья. Он опустил щетку и сделал несколько шагов к ней, слышно было, как шуршало сено под его ботинками.

А ей казалось, что к ней все ближе и ближе придвигается источник тепла, и вскоре она, не в состоянии вынести этот жар, отошла на шаг назад и постаралась набрать воздух в легкие. Ей хотелось, чтобы он этого не заметил, но она прекрасно знала, что он замечает все.

– И что? – спросил он, остановившись напротив нее.

Она ощутила аромат его одеколона, такой знакомый аромат, вызвавший в ней настоящую бурю.

– Он сказал, что все в порядке, – тихо ответила она.

Плечи его поднялись и опустились, когда он вздохнул с облегчением:

– Слава Богу.

– Да, слава Богу, – повторила она.

Он молча стоял перед ней. Она тоже не знала, что можно было еще сказать. Они ведь решили, что будут избегать друг друга, когда вернутся в дом Осалтонов.

– А все остальное тоже в порядке? Вы чувствуете себя комфортно, у вас есть все, что вам нужно? – спросил он.

Адель быстро кивнула. А он стоял не отворачиваясь. Лошадь его заржала. Адель подумала, что она тоже заржала бы, если бы ожидала, когда Дамьен погладит ее.

– Я рад, что вы пришли, – наконец сказал он мягким, хриплым голосом. – Я думал о вас.

Ощущая непреодолимое желание, она смотрела в его темные дьявольские глаза и пыталась заставить себя быть рассудительной. Она думала обо всех его любовницах, о его репутации и о том, что он был кузеном Гарольда, а она была помолвлена с этим самым Гарольдом. И она не хотела разрушить эту помолвку, так как считала, что это был правильный выбор. Искушение, которое она испытывала, находясь рядом с этим человеком, было слишком сильным, она не должна чувствовать себя охваченной страстью в его присутствии. Она ведь никогда не захотела бы выйти замуж за него.

Почему же ей не удается справиться с этими чувствами? Почему она не в состоянии бороться с желанием видеть его, с желанием остаться на этом месте и с желанием чего-то большего?

Дыхание ее участилось.

– Я тоже думала о вас... – Она запнулась. – Я очень хотела, чтобы вы узнали, что у меня все в порядке.

Они оба стояли, молча глядя друг на друга, и Адели казалось, что сердце ее сейчас выпрыгнет из груди. Его взгляд переместился по ее лицу, от ее глаз к ее губам, где он остановился на секунду, а потом по всей ее фигуре.

У нее было такое ощущение, как будто он касался каждого кусочка ее тела. Она была ослабевшей и растерянной, стоя перед ним, мужчиной, у которого был, несомненно, большой опыт в общении с женщинами. Неудивительно, что у него было так много любовниц. Адель подозревала, что любая женщина с радостью кинется в его объятия.

– Ну теперь, когда я вам все рассказала, – наконец выговорила она, – мне надо вернуться в дом.

Он немного наклонил голову:

– Да, наверное, надо.

Губы ее чуть-чуть раскрылись.

– Хорошо, – сказала она, чувствуя себя невероятно неловко, – я пойду.

Адель повернулась и вышла из конюшни, чувствуя его взгляд у себя на спине.

Глава 13

В одной ночной сорочке Адель выскользнула из своей спальни и направилась в комнату матери. Она тихонько постучала в дверь, так как было еще раннее утро, и зашла в комнату. Мать ее спала, открыв рот и негромко похрапывая.

Адель опустилась перед кроватью на колени и прошептала:

– Мама?

Всегда спавшая очень чутко, Беатрис сразу проснулась, сонными глазами посмотрела на дочку и отвернула тяжелое одеяло.

– Адель, дорогая, залезай сюда, ведь холодно.

Вскочив в теплую постель, Адель улеглась рядом с матерью. И снова вспомнила жизнь в Висконсине, когда вся семья ютилась в одной комнате. У них не было слуг, которые могли бы по утрам топить печку, и они часто прижимались друг к другу в кровати.

Несколько минут Адель тихо лежала, глядя на мать, потом заговорила:

– Могу я спросить тебя кое о чем?

Беатрис широко открыла удивленные глаза:

– Конечно.

– Ты и папа, вы всегда говорили, что я самая послушная из ваших детей. Я никогда не попадала ни в какие неприятности, и я пытаюсь понять, почему я так сильно отличалась от Софи и Клары.

Беатрис положила руку на ее щеку:

– Ты отличалась от всех с того момента, когда родилась. Будучи младенцем, ты никогда не плакала, когда тебя укладывали в кровать, ты просто сразу засыпала. Когда ты стала маленькой девочкой, ты всегда была счастлива и весьма независима. Казалось, что у тебя не было потребности ни с кем спорить.

– Но я ведь спорила с Софи и Кларой, я даже жаловалась на них, когда они делали что-то непозволительное.

Беатрис задумалась над словами дочери, потом тихо сказала:

– Это случалось уже в Нью-Йорке. В Висконсине все было не так. Ты там просто занималась своими делами.

– Я сильно изменилась, когда мы переехали?

– Да, конечно, ты же выросла.

Адель задумалась о своей жизни. Она всегда рассматривала ее как состоявшую из двух частей. Сначала она была «Адель из Висконсина», которая обожала свою лошадь и с восторгом гоняла верхом по лесам в одиночестве. Потом она стала другой, это была уже «Адель из Нью-Йорка». Эта девушка любила своих родителей, старалась сделать им приятное, часто злилась на своих сестер, которые делали то, что им вздумается, то, чего она не могла делать.

Почему она не могла?

– Ты думаешь, мама, что я родилась такой правильной?

– У нас у всех есть врожденные предрасположения, – ответила мать.

– Но могут эти предрасположения измениться?

Беатрис беспокойно нахмурилась:

– Что-нибудь не так, Адель? Ты чувствуешь себя несчастливой? Это твое страшное происшествие...

– Нет, нет, мама, – перебила ее Адель, – я вполне счастлива. Пожалуйста, не волнуйся. Я просто хочу понять, каким человеком меня считают и такая ли я на самом деле.