Глава 12

Отпустив пораньше слугу, Джеймс, все еще в свадебном костюме, взял лампу и вышел из комнаты. Он ждал этого момента все последнее время и теперь твердо решил не торопиться. Не зря он мечтал о приближении заветного мига – время наслаждения, наконец, пришло.

Чувствуя пробуждение нервной дрожи от предстоящих нескольких часов, Джеймс медленно спускался по тускло освещенному коридору своего лондонского дома, а когда дошел до спальни жены, постучал в дверь. Он надеялся, что дал Софи достаточно времени для того, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Наверняка Милдред, ее новая горничная, хорошо о ней позаботилась.

– Входи, – услышал он изнутри и, открыв дверь, переступил через порог.

Софи, одетая в белую ночную рубашку, сидела, скрестив ноги, на большой кровати с балдахином, по лицу ее блуждала лукавая улыбка. Джеймс поздравил себя с тем, что хотя бы в одном он оказался прав: она уже сейчас готова с энтузиазмом выполнять свои обязанности, в том числе главную – произвести наследника. В этом аспекте своей женитьбы он сделал правильный выбор. Что касается плотского удовольствия, которое они будут получать, то оно было, по всей видимости, единственной вещью, которой он позволит себе наслаждаться долго.

Пройдя в глубь комнаты, Джеймс присел около маленького столика, стоявшего у кровати.

– Надеюсь, ты не очень устала после столь длинного дня?

Софи отрицательно покачала головой. Тогда он поднялся и медленно двинулся к большой кровати, на ходу ослабляя галстук.

– Тогда, возможно, мы используем наше время вместе для того, чтобы еще ближе познакомиться друг с другом?

– Я бы хотела этого более, чем чего-либо другого.

Джеймс освободился от своего белого жилета и начал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Ты встретила Милдред? – Он подумал, что, заведя легкую беседу, можно будет попытаться снять нервное напряжение у новобрачной.

– Да, и сразу ее отослала. Надеюсь, это не стало слишком большой неприятностью... для нее.

Джеймс некоторое время стоял в нерешительности, а потом осторожно стал добираться до сути:

– Ты отослала ее? Зачем?

– Она хотела искупать меня. – Софи сказала это так, словно в этом было что-то чрезвычайно странное.

– Тебе это не понравилось?

– Еще как не понравилось. С детства я привыкла мыться одна.

Джеймс стянул рубашку и присел на большую кровать рядом с Софи.

– А вот герцогинь всегда купали горничные.

– Именно так и сказала мне Милдред. – Опустив длинные ресницы, Софи начала теребить обручальное кольцо.

Джеймс накрыл обе ее руки своей большой рукой.

– Со временем ты привыкнешь к таким вещам.

Его прикосновение, казалось, успокоило Софи.

– Я рада, что ты рядом.

– Я тоже рад. Может быть, ты хочешь, чтобы я потушил свечи?

Она задорно подмигнула ему.

– Нет, мне бы хотелось, чтобы они горели – тогда я смогу видеть твое лицо.

Но Джеймсу, было совершенно ясно, что она хочет видеть еще что-то, кроме его лица. Это ее желание удивило его, возможно, потому, что Софи уже была его женой, а у него имелись определенные представления о поведении супруги в постели. Неожиданно Джеймс почувствовал тяжесть в груди. Определенно, женитьба принесет ему слишком много эмоций, вот только хорошо ли это?

– Тогда мы оставим гореть свечи на всю ночь. – Джеймс был опытным любовником, и желание доставить удовольствие Софи оказалось сильнее его сомнений.

Он нагнулся к ней и, раздвинув языком ее полные губы, почувствовал себя как в раю, когда она нежно ответила на движение его языка.

Его захлестнула неудержимая волна, заставившая забыть обо всем и раствориться в неуправляемом потоке эмоций. Софи заставила его полностью погрузиться в наслаждение, волнуя воображение нежной кожей и потрясающим ароматом духов, а когда она застонала, он почувствовал боль в паху.

Осторожно уложив Софи на мягкие подушки, Джеймс положил руку на ее живот, а затем провел ею по рубашке. Сладость ее рта заставляла его кровь быстрее бежать по жилам, лишая возможности разумно мыслить. Целуя Софи, он нежно втянул губами теплую кожу на ее тонкой шее.

Внезапно Софи сползла с подушек и прошептала ему в ухо:

– Я мечтала об этом с того самого вечера в оранжерее, а до этого даже не знала, что такое страсть.

Боже! Голова Джеймса пошла кругом. Борясь с настойчивым желанием взять ее немедленно, он приподнялся на локте и пристально посмотрел в лицо Софи.

– Так ты с тех пор хотела именно этого?

– Да. Я хочу делать с тобой все, Джеймс. Я хочу, чтобы ты показал мне, как сделать тебя счастливым.

– Это будет весьма приятно нам обоим, моя герцогиня.

После этих слов София начала расстегивать свою рубашку, затем села и стянула ее через голову. Отклонившись назад, чтобы не мешать ей, Джеймс снова подумал, что женился на удивительной женщине. Она была решительной даже в спальне, и его это нисколько не огорчило. Она притянула его к себе, приоткрыв губы для нового поцелуя, и страсть Джеймса вспыхнула с новой силой. Повернувшись, он оказался над ней, и ноги их соединились. Руки его заскользили от ее груди к длинным стройным ногам. И тут же высвободившись, Софи обхватила его ногами. Тогда он начал целовать ее соски, чувствуя, что теряет контроль над собой. Софи застонала и погрузила пальцы в его волосы, а он, словно изголодавшийся зверь, все продолжал терзать и ласкать языком ее высоко вставшие соски.

– Эти ощущения так прекрасны, Джеймс! – Голос Софи звучал прерывисто и возбужденно. – Откуда ты знаешь, что именно эти ощущения мне приятны?

– Потому что они приятны и мне тоже.

– Я полагаю, мужчина и женщина созданы именно для этого, не правда ли? – Софи с наслаждением извивалась под ним. – Похоже на идеальный замок с подходящими ключом.

Никто не смог бы сказать лучше. Рука Джеймса продолжала свой путь вниз по ее восхитительно плоскому животу, к расщелине, обрамленной мягкими волосками. Софи инстинктивно раскинула ноги, и его пальцы соскользнули в кремовый, влажный жар женской плоти. Страсть вихрем закружила его. Джеймс закрыл глаза, продолжая ласкать Софи и в то же время, подготавливая ее к тому, что должно было произойти дальше.

– Боже, что ты со мной делаешь? – Софи словно не верила, что такое удовольствие возможно.

Джеймс пристально наблюдал за ее лицом, в то время как в нем разгоралось нетерпеливое желание.

– Я думал, мы начнем с малого и будем двигаться постепенно.

– Куда? Это не кажется мне малым. Я просто переполнена чувствами!

Джеймс радостно засмеялся:

– Однако впереди тебя ждет еще много нового, поверь.

В то время как его пальцы ощущали ее нетронутую девственность, в глубине его чресел бушевало пламя: ему не терпелось погрузиться в этот влажный, жаркий источник наслаждения. Убрав пальцы, Джеймс потянулся к ремню брюк.

Софи открыла глаза и перевернулась на бок. Она чувствовала влажность и какое-то жжение между ног, но по поведению Джеймса догадывалась, что все идет нормально. Пока он снимал брюки, по его лицу медленно расползалась ухмылка. Софи дрожала, сначала от огня, бежавшего по ее венам, а потом ее бросило в жар от шока при виде невероятного возбуждения, охватившего Джеймса.

Слишком поздно, сообразила она, чувствуя, как широко открываются ее глаза.

– Я напугал тебя? – спросил Джеймс, отбрасывая брюки. Он отвернулся и подождал, пока она успокоится. – Может быть, все же погасим свечи?

– Нет, я не хочу, – соврала Софи, пытаясь удержать взгляд на его лице в то время, когда больше всего на свете ей хотелось снова взглянуть вниз и увидеть то, что даже в ее воображении никогда раньше не представлялось ей возможным.

Джеймс взял руку Софи и мягко положил ее на свое тело; оно было упругим, кожа под ее пальцами – теплой и гладкой. Потом он показал, как ее пальцы должны ласкать его. Софи с наслаждением наблюдала, как удовольствие охватывает его, совсем как ее на мгновение раньше.

Джеймс снова положил руку между ее бедер, и Софи раздвинула их, задыхаясь от дрожи внизу живота, вызванной восхитительным пульсирующим желанием. Под его ласками часть ее оцепенела, тогда как остальное тело стало невероятно чувствительным. Все это время Джеймс целовал ее грудь, проводил языком по соскам, доводя ее до сумасшествия от необычных желаний. Поцелуи стали опускаться все ниже, в низ живота, а потом его плечи оказались между ее бедер, и он поцеловал ее еще ниже, там, где было сосредоточено влажное, жаркое удовольствие. Тогда Софи подняла колени и сжала ими его голову, чувствуя себя пьяной от похоти. Она услышала свой голос, произносящий его имя, и не поверила своим ушам.

Джеймс ласкал ее так еще некоторое время, затем по-кошачьи прополз по кровати.

– Я не могу больше ждать, – сказал он, прижимаясь к ней своим горячим телом и нежно глядя на нее сверху. Сердце Софи застучало от страха и от предвкушения чего-то необыкновенного. Она почувствовала, как верхушка его напряженного органа прикоснулась к самой сокровенной части ее тела, и поняла, что он готов вторгнуться в нее. Она и ее муж, ее мужчина, мужчина ее мечты, готовы соединиться навеки, душой и телом.

Распластавшись под ним, Софи обхватила его широкие плечи, не представляя, как он сможет проникнуть туда, куда с трудом проникал его палец мгновениями раньше.

– Попробуй расслабиться, – прошептал Джеймс.

– Хорошо. – Она кивнула.

Он протянул руку, чтобы направить себя, и осторожно подался вперед. Его движение заставило се отпрянуть, так что голова ударилась о подголовник кровати.

Джеймс отступил, и Софи, судорожно вздохнув, поняла, что должна держаться, иначе он не сможет достичь цели.

– Прости, я не удержалась. Ты такой... огромный.

– Это чудесный комплимент...

Софи подвинулась, и ее голова снова оказалась на подушке.

– Попробуй снова. Я хочу почувствовать тебя внутри.

Джеймс поцеловал ее, и Софи раскрыла губы навстречу его горячему языку и жару собственного желания, распространявшегося влажной волной внизу, там, где он нависал, ожидая. Господи, она желала его с неистовством, сотрясавшим ее с ног до головы.

– Пожалуйста, поторопись...

Она постаралась расслабиться, чтобы встретить его толчок. Джеймс продолжал свое осторожное усилие до тех пор, пока ее девственность не сдалась, тогда Софи закричала и прижалась к нему всем телом.

Джеймс замер.

– Мы еще не дошли до конца, дорогая. – Резким движением он погрузился в нее еще глубже, и Софи снова закричала. – Больше тебе не будет больно, – как будто извиняясь, прошептал Джеймс ей на ухо и стал покрывать ее щеки, глаза и губы частыми поцелуями. – Моя дорогая, моя Софи.

Ей хотелось кричать от боли, в горле у нее застрял комок, но одновременно внутри ее вырастала необыкновенная, как во сне, радость острейшего желания. Вскоре она уже была готова к новым ласкам.

Как показалось Софи, Джеймс почти выскользнул из нее, но она не была уверена, потому что он все равно оставался таким огромным, а потом снова проник в нее до конца, и так до тех пор, пока боль не ушла. Гладкая, скользкая от влаги, она чувствовала изумление оттого горячего восторга, в который приводили ее его толчки. Софи снова закричала и вцепилась в плечи Джеймса, а тот снова и снова проникал в нее. Его сильное, мускулистое тело стало влажным от пота. Зажмурив глаза, Софи видела себя на небесах, и это Джеймс, мужчина ее жизни, принес ее туда.

Внезапно Джеймс почувствовал, как жар наступающего пика, зарождающегося глубоко внутри, затуманивает его сознание, и тут же он взорвался в экстазе. Ощущение оказалось таким новым, таким богатым, как будто он сам был до этого девственником.

С глухим стоном он извергся в лоно Софи, чувствуя безмерное ликование от обладания ею и от того физического удовольствия, которое она доставляла ему, такая горячая и такая славная.

Софи крепко прижалась к нему.

– О Джеймс... – Его имя на ее губах прозвучало так отчетливо, что он ощутил даже некоторое беспокойство от силы ее эмоций.

Когда его дыхание успокоилось, Джеймс осторожно откатился на спину. Софи положила голову ему на плечо, погладила пальцами его обнаженную грудь и удовлетворенно вздохнула. Через минуту она заснула.

Джеймс лежал неподвижно, ни о чем не думая, пытаясь заснуть так, как он делал это каждую ночь. Но это была необычная ночь, и ему не хотелось спать. Ему надо было что-то сделать: либо заняться любовью со своей женой, чтобы опять испытать это яркое, рвущее душу ощущение... либо срочно покинуть ее кровать.

Открыв глаза, он увидел ее безмятежное во сне лицо и потянулся за одеждой.

Глава 13

Надев брюки, Джеймс потянулся к стулу, на котором лежала рубашка, и, услышав скрип кровати, понял, что Софи проснулась. Его охватил страх: он так и не сумел ускользнуть незамеченным.

– Куда ты уходишь? – В ее голосе звучало искреннее недоумение.

Стоя к ней спиной, Джеймс сделал глубокий вдох, потом он повернулся и посмотрел на нее с улыбкой. Софи лежала на боку, опираясь щекой на руку, как античная богиня в золотом полумраке свечей. Изгибы ее тела, талии, бедер, треугольник завитков там, где сходились ее ноги, отвлекли его на секунду, но он быстро вернул контроль над своими мыслями.

– Я иду в свою спальню... – объяснил Джеймс.

– В свою спальню? – переспросила Софи. – Я думала, что твоя спальня здесь. Наша спальня.

Не веря своим ушам, Джеймс молча уставился на нее. Возможно, в этой сумасшедшей спешке с женитьбой он не отдавал себе отчета в том, насколько наивна Софи. Он, конечно, знал, что ей придется многому научиться для того, чтобы вести их дом в Йоркшире, но то, что она не знала даже о существовании раздельных супружеских спален, оказалось для него сюрпризом.

– Герцог и герцогиня всегда имеют раздельные спальни, – пояснил он, застегивая рубашку. – Разве никто не говорил тебе об этом?

Софи продолжала смущенно смотреть на него – казалось, она не хотела верить его словам.

– Но ведь мы – муж и жена, и я думала... – Она замешкалась на секунду, собираясь с мыслями. – Ты ведь будешь спать со мной здесь после того, как слуги уйдут?

– Ты имеешь в виду Милдред и Томпсона?

– Томпсон – это твой...

– Мой камердинер, да.

– Ты ведь будешь спать со мной? – Софи села, свесив ноги с постели.

Джеймсу бросилась в глаза грация ее движений, притягательная длина ног, совершенная форма груди. Теперь, когда она поднялась с постели, одновременно с новым позывом желания он отметил мягкую розовость ее сосков и вспомнил их вкус на своих губах, вспомнил, как чудесно они твердели под ласками его языка, как таяло и волновалось все ее тело под ним. Неистовое желание снова прикоснуться к ней, потакать всем ее прихотям переполнило его. На мгновение ему показалась заманчивой мысль проводить ночь за ночью в супружеской постели. Любопытная идея – вообразить, как два человека будут чувствовать себя друг с другом. Никаких тайн, никаких претензий – только интимная близость, которая наверняка будет расти с годами, и одновременная уверенность во взаимной привязанности.

И все же Джеймс заставил себя отвести взгляд от Софи и застегнуть последнюю пуговицу на рубашке. Все-таки иметь раздельные спальни – это, безусловно, полезный обычай его класса. Он не был уверен, что сможет часто выносить такую степень близости. Возможно, именно слишком интимные отношения и собственная самонадеянность стали причинами, погубившими его отца.

– Я буду часто приходить к тебе, чтобы повидаться с тобой, – произнес он, отвечая на вопрос Софи.

– Видеться? И потом каждую ночь уходить, также как сегодня?

Джеймс предпочел бы не отвечать, так как не был уверен, что будет приходить каждую ночь. Ему нужен наследник, но он не собирался терять голову, а это наверняка произойдет, если он будет проводить все ночи в постели жены.

Когда Джеймс надел жилет, Софи поднялась с постели и направилась к нему. Ее ноги бесшумно двигались по толстому ковру. Она встала перед ним нагая, и он ощутил запах ее духов. Густые волнистые волосы спадали по плечам ей на грудь, припухшие глаза были широко раскрыты. Взгляд ее показался ему взволнованным и обеспокоенным. Ухватившись за полы незастегнутого жилета, Софи потянула Джеймса к себе.

– Сегодня наша первая брачная ночь. Ты не мог бы остаться? – Ее голос задрожал, и она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его.

В мерцающем свете свечей Джеймс против своей воли снова почувствовал прилив желания. Он попытался найти ответ на ее вопрос, но это стоило ему большого напряжения.

– Действительно, у нас первая брачная ночь. Тебе, вероятно, было больно...

– Вовсе нет.

Может быть, она просто боялась остаться одна?

– В конце я забыла про боль. На самом деле мне было хорошо, мне очень понравилось.

Ее слова звучали необычно для герцогини и совсем не так, как должна была говорить его жена, но они лишили его последних остатков сдержанности. Джеймс остро почувствовал волну радостного эротического возбуждения. Сияющая наготой женщина, без всяких свойственных женщинам его круга комплексов, стояла в кольце его рук, прижимая свои губы к его губам.

Его руки опустились вдоль ее прекрасного тела, согреваясь теплом ее кожи, и Софи застонала от удовольствия. Ее пальцы зарылись в его волосах, и последнее, что запомнил Джеймс, это как он опустил ее на мягкий ковер и склонился над ней, поспешно сдирая с себя одежду во второй раз за этот вечер.

Не раздевшись до конца, только дав свободу своим возбужденным чреслам, он спросил:

– Ты уверена? – и потянулся рукой вдоль ее живота к влажному центру желаний.

– Да, если ты останешься...

В итоге Джеймс решил, что его жена ведет довольно умелую торговлю, но пути назад уже не было.

– Конечно, я останусь, – ответил он, целуя ее гладкую шею.

Его тело распростерлось над ней так, чтобы почувствовать всю ее совершенную наготу. Он проник в нее в тот же момент, когда она раздвинула бедра и обвила его своими восхитительными ногами.

Дыхание у него перехватило от жара и узости ее естества, ощущения затмили разум. Он отдавался охватившему его наслаждению до тех пор, пока оно не взорвалось потоком семени из его чресел. Его мощная разрядка совпала с пиком Софи. Обхватив ее, Джеймс прижался к ней всем телом, словно в каком-то забытьи. Не было ни прошлого, ни настоящего, он как будто забыл, кем является и где находится. В таком состоянии он мог быть и простым американским торговцем, и даже кузнецом в постели со своей женой.

Подняв голову, Джеймс встретил взгляд ее голубых глаз из-под длинных ресниц.

– Ты на самом деле думала, что это наша спальня? – спросил он, внезапно почувствовав обаятельную сладость обожания.

Софи улыбнулась:

– Да, думала и думаю сейчас.

Джеймс замер, глядя на нее и представляя, что будет, если он позволит себе полюбить ее на самом деле. Может быть, у него есть шанс, и все будет хорошо. Тогда он не повторит судьбу своего отца, своих деда и прадеда. Может быть, простая любовь к Софи сможет прервать эту фамильную цепь бед?

Только время могло ответить на этот вопрос, и поэтому Джеймс решил пока продолжать сохранять ровные отношения, а заодно держать свои эмоции под контролем.

Марион Лэнгдон, вдовствующая герцогиня Уэнтуорт, усевшись на обитую ситцем кушетку в своем будуаре в родовом замке Уэнтуорт в Йоркшире, равнодушно осмотрела светлые синие стены, отделанные темным дубом, и величественные семейные портреты, висевшие в определенном порядке на стене, а затем перевела взгляд на комод, где стояла большая малахитовая ваза. На эту вазу она не обращала внимания многие годы и только сейчас заметила, что у основания вазы отбит маленький кусочек.

Почему бы ей не заметить этого раньше и не позаботиться о том, чтобы ее отремонтировать, с раздражением подумала Марион. Впрочем, она всегда чувствовала себя очень уютно в этой комнате и многого в ней не замечала, и только сентиментальное настроение, которое овладело ею, заставило ее обратить внимание на недочеты в обстановке.

Марион понимала, что судьба ее решена. Сын привел в дом жену, и теперь Марион придется уступить ей и власть в доме, и эти комнаты, а самой перебраться в восточное крыло замка, где обычно жили вдовствующие герцогини, когда в доме появлялась молодая хозяйка.

Ей вспомнилось, как она сама была молодой герцогиней много-много лет тому назад – тогда вместе с Генри, своим мужем, она впервые появилась в замке и была представлена слугам как новая молодая хозяйка. Помнила Марион и то, как хрупкая старая женщина, ее свекровь, сделала реверанс, и как слуги с сомнением и робостью смотрели на нее, не зная, чего ожидать от молодой герцогини.

Однако Марион происходила из старинной аристократической английской семьи и отлично знала все, что необходимо было знать хозяйке такого замка, как Уэнтуорт. Ее покойная свекровь, вдовствовавшая герцогиня, тоже знала, что передает дом в надежные руки. Наверное, она испытывала удовлетворение от того, что ее сын выбрал себе достойную спутницу жизни, хотя вслух об этом, разумеется, не говорилось.

Ей самой не так повезло. Медовый месяц в Риме ее старший сын проводил с молодой американкой, абсолютно не воспитанной, не знающей английских обычаев и, безусловно, оказывающей плохое влияние на мужа. Ее внешний вид мог шокировать любую аристократическую англичанку. Единственным достоинством молодой американки были ее доллары, вернее, их солидное количество. Что подумают слуги, когда она впервые появится в замке? Марион даже вздрогнула, представив себе эту картину. Как эта американская девочка научится всему, что надо знать, чтобы с достоинством и уверенностью исполнять роль хозяйки такого аристократического дома?

«Она придет ко мне за помощью», – не без злорадства подумала Марион. Она не сомневалась в том, что Джеймс вряд ли будет помогать молодой жене.

Вообще-то это было просто чудо, что он все-таки женился. Марион уже почти потеряла надежду и опасалась, что герцогство перейдет к ее младшему сыну, Мартину, что, конечно, не стало бы концом света. Однако на Мартина трудно было положиться: он всегда действовал слишком импульсивно, под влиянием чувств, а не разума.

Джеймс же был совсем другим. Марион даже иногда сомневалась в том, что у ее старшего сына вообще есть сердце. Впрочем, таким же был его отец, и герцогиня понимала, что характер перешел к ее старшему сыну по наследству.

В дверь постучали, и в комнату вошел камердинер, неся в руке серебряный поднос, на котором лежало письмо, заклеенное серым воском. От письма исходил знакомый аромат дешевой косметики, и Марион почувствовала, как что-то сдавило ей грудь. Она несколько раз повертела конверт в руках, прежде чем сломать печать, и даже не заметила, как камердинер вышел из комнаты.

Осторожно вскрыв конверт, Марион посмотрела на необычный капризный почерк, затем перевела взгляд на подпись, чтобы убедиться в правильности своей догадки. От волнения ей стало трудно дышать.

Письмо действительно было из Парижа, от мадам Женевьевы Ларуа.

Еще до того как вдовствующая герцогиня осознала, что ей опять придется защищать свое высокое положение в обществе, так же как и положение ее старшего сына, она мысленно обругала своего покойного мужа последними словами и, почти теряя сознание, откинулась на спинку стула.

После двух недель, проведенных в Риме, где все их дни были посвящены прогулкам по городу и знакомству с древностями, а ночи они проводили объятиях друг друга, вспоминая любимые стихи и наслаждаясь близостью, герцог и герцогиня Уэнтуорт готовились вернуться домой, в Англию. В последнюю ночь в Риме они не были близки, так как у Софи начались месячные.

В холодный, пропитанный туманом день они прибыли на железнодорожную станцию в Йоркшире и обнаружили ее украшенной развевавшимися на ветру флагами и триумфальными арками, обвитыми английским плющом и белыми гвоздиками.

Софи вышла из вагона как раз в тот момент, когда свисток прозвучал три раза и из трубы паровоза с шипением вырвались клубы пара. Порыв ветра чуть не сдул ее с ног, и она рукой придержала свою шляпу.

Джеймс помог Софи пройти на покрытую красным ковром платформу, где их приветствовал местный мэр, одетый в парадную форму. Не очень понимая, что ей следует делать и как себя держать, Софи крепко сжимала руку мужа.

Стоя рядом с мэром, они выслушали его короткую речь, посвященную истории и традициям Йоркшира. Маленькая девочка, не старше четырех лет, преподнесла Софи большой букет роз и постаралась сделать реверанс.

Через некоторое время они уселись в ожидавшую их карету и, проезжая через деревню, приветственно помахали местным жителям, собравшимся на деревенской площади. Когда они проезжали мимо церкви, раздался перезвон колоколов.

Дальше дорога вела к замку, и карета с грохотом и дребезжанием поехала по ней. Вокруг сгустился туман. Они проезжали мимо заросших вереском холмов и долин, мимо извивающихся каменных стен. Вглядываясь в окрестности, Софи подумала, что все здесь выглядит каким-то пустым и заброшенным, как будто она попала на самый край земли.

Когда они проехали поворот, Джеймс, который был необычно молчалив с момента их приезда в Йоркшир, нагнулся к жене и, указав рукой на север, сказал:

– А вот и он.

Странные предчувствия овладели Софи, когда она пыталась разглядеть свое будущее пристанище. Этот дом должен был стать центром ее существования, местом, где она станет растить детей и всегда будет любящей женой того, кого она обожала. Мысленно Софи пообещала себе, что будет милосердной и преданной герцогиней для жителей Йоркшира.

Наконец она смогла увидеть все поместье. Замок возвышался, как крепость, на вершине большого холма, укрытый каменными стенами и железными воротами; издали он походил на дракона с зубчатыми стенами и шестигранной башней. Чувствуя волнение, Софи крепче сжала руку Джеймса. Он тоже сжал ее руку в ответ, ободряюще ей улыбнулся, а затем отвернулся к окну.

У широко открытых ворот замка карета остановилась.

– Что происходит? – спросила Софи, в недоумении наблюдая за тем, как около дюжины мужчин, подойдя к карете, начали выпрягать лошадей.

Все дальнейшее заняло всего нескольких секунд: лошадей увели, и мужчины, впрягшись вместо лошадей, потащили карету на холм, к главному зданию. Софи слышала их дружные возгласы, когда они общими усилиями сдвигали карету с места.

Она обеспокоено повернулась к мужу:

– Джеймс, неужели это необходимо? Ты не должен делать ничего, чтобы произвести на меня впечатление. Я и без этого потрясена.

– Не волнуйся так, дорогая, это просто традиция, – равнодушно ответил Джеймс.

Традиция? Софи уже много раз слышала это слово в день их приезда, однако не была уверена, что хорошо понимает его.

Наконец они достигли вершины холма, и Софи почувствовала, как напряглись ее мышцы от сочувствия к людям, которые, как мулы, тащили их на себе. Она взглянула на Джеймса, рассчитывая увидеть его реакцию, но он смотрел в другую сторону и, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания.

Перед ними была массивная входная дверь древнего замка, при ближайшем рассмотрении которого становилось ясно, что годы и сырая погода оставили заметные следы на его стенах. Удивление и благоговение, с которыми Софи издали смотрела на замок, постепенно сменились мрачными предчувствиями. Лондонские балы, шикарные гостиные и отделанные кружевами зонтики, казалось, были в тысяче миль отсюда.